Электронная библиотека » Стивен Кинг » » онлайн чтение - страница 27

Текст книги "Бессонница"


  • Текст добавлен: 11 января 2014, 15:03


Автор книги: Стивен Кинг


Жанр: Зарубежное фэнтези, Зарубежная литература


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 27 (всего у книги 47 страниц)

Шрифт:
- 100% +

– Он залез в карман того человека, который сбил Розали, – сказала Луиза. – Когда он встал на колени, этот лысый залез к нему в карман и вытащил расческу. И шляпа, шляпа, которую он носит… по-моему, я ее узнала.

Ральф смотрел на нее, очень надеясь, что на этом ее воспоминания о Докторе номер три себя исчерпают.

– Эта вещь – шляпа Билла, да? Его знаменитая панама.

Ральф кивнул.

– Да.

Луиза закрыла глаза.

– Господи Боже.

– Ну что, Луиза? Пойдешь со мной или здесь подождешь, в машине?

– Пойду. – Она открыла дверцу со своей стороны и поставила ногу на бетонный пол стоянки. – Но давай пойдем прямо сейчас, потому что я уже начинаю нервничать.

– Прекрасно тебя понимаю, – сказал Ральф Робертс.

3

Когда они подошли к главному входу в больницу Дерри, Ральф наклонился к Луизе и прошептал:

– Ты тоже видишь?

– Да. – Ее глаза широко распахнулись. – О Господи, да. И на этот раз как-то особенно сильно, правда?

Когда они попали в поле луча камеры электронного слежения и автоматические двери разъехались перед ними, поверхность привычного мира как бы вдруг отогнулась, приоткрыв другой мир – тот, который искрился невидимыми цветами и красками, изгибался замысловатыми линиями. На стене вестибюля, на фоне большого панно, изображавшего Дерри в начале века, разбегались темно-коричневые силуэты в форме стрел. Когда они соприкасались друг с другом, они на мгновение вспыхивали темно-зеленым светом и меняли направление. Яркая серебристая воронка, похожая не то на игрушечное торнадо, не то на водоворот, поднималась по лестнице, что вела на второй этаж. Ее верхний, широкий край покачивался взад-вперед, как будто воронка шагала размеренными шагами, словно один из одушевленных героев-вещей из диснеевских мультиков, и Ральфу она показалась даже дружелюбной. Двое мужчин быстро поднялись по лестнице, и один из них прошел прямо сквозь эту серебристую воронку. Он что-то увлеченно рассказывал своему спутнику, но, когда он вышел с другой стороны воронки, Ральф заметил, как он безотчетно провел рукой по волосам… хотя из его аккуратной прически не выбилось ни пряди.

Воронка поднялась до конца ступенек, прошлась по центру лестничного пролета, описав размашистую восьмерку, и исчезла, оставив лишь легкий розовый туман, который быстро рассеялся.

Луиза ткнула Ральфа локтем в бок и подняла было руку, чтобы указать ему на площадку за справочной стойкой. Но вокруг было полно людей, и она ограничилась тем, что показала в нужном направлении подбородком. Ральф уже один раз видел в небе нечто, похожее на птеродактиля. Теперь он увидел другое нечто – наподобие длинной переливчатой змеи. Она ползла по потолку над табличкой: РЕЗУЛЬТАТЫ АНАЛИЗА КРОВИ.

– Оно живое? – встревоженно прошептала Луиза.

Ральф присмотрелся и обнаружил, что у этой змееподобной штуки нет ни головы, ни различимого хвоста. Это было всего лишь туловище. Он предполагал, что оно таки было живым – все ауры были по-своему живыми, – но все же это была ненастоящая змея, и он почему-то не сомневался в том, что она неопасна, по крайней мере для них с Луизой.

– Не обращай внимания, милая, – шепнул он Луизе, когда они подошли к стойке справочной. И в этот момент змееподобное существо исчезло, как будто впитавшись в потолок.

Ральф не знал, насколько важны эти вещи – птица из света или серебристый торнадо, – какое место они занимают в табели о рангах этого потайного мира, но он точно знал, что самое главное в этом мире – все равно люди. Вестибюль городской больницы был похож на фейерверк в День независимости, и роль «римских свечей» и «китайских фонтанов» в этом световом шоу играли именно люди.

Луиза потянула Ральфа за воротник, чтобы он наклонился к ней, и прошептала ему в ухо:

– Только ты сам говори с ней, Ральф. – Ее голос был тонким и слабым. – А то я сейчас ни на что не способна. Мне бы в штаны не наделать – уже достижение.

Человек перед ними отошел от окошка справочной, и Ральф сделал шаг вперед. И тут в голове почему-то всплыло чистое, щемяще-ностальгическое воспоминание о Джимми Ви. Они тогда были на трассе где-то в Род-Айленде – может быть, в Кингстоне, – и им вдруг ударило в голову завалиться на молитвенное собрание возрожденцев. Разумеется, они с Джимми были косыми, как две мухи, свалившиеся в бутылку с джином. Возле палатки, где проходило собрание, стояли две чистенькие дамочки и раздавали прохожим брошюрки. И когда они с Джимми принялись шептаться, дыша перегаром друг другу в лицо, что вот здесь все прилично и чинно и им надо вести себя трезво, черт, просто вести себя трезво. Самое смешное, что он никак не мог вспомнить, пустили их на собрание или нет.

– Вам помочь? – спросила женщина в окошке справочной, причем таким тоном, который явно давал понять, что она оказывает Ральфу величайшую услугу уже тем, что просто нисходит до разговора. Он посмотрел на нее сквозь стекло и увидел, что ее окружает оранжевая аура, похожая на горящий куст ежевики. Вот дама, которая читает все, что напечатано мелким шрифтом, и не терпит, когда нарушают условности, подумал он и тут же вспомнил, что те две дамочки у входа в молитвенную палатку только взглянули на них с Джимми Ви и тут же отправили их подальше – вежливо, но твердо. Тогда им пришлось коротать ночь в каком-то притоне, и им, наверное, очень повезло, что они вообще пережили ту ночь и уехали целыми и невредимыми.

– Мистер, – нетерпеливо проговорила женщина в окошке. – Я вам могу чем-то помочь?

Ральф вернулся к реальности резким рывком, как это бывает, когда ты просыпаешься на середине сна.

– Да, мэм. Мы с женой хотели бы посетить Джимми Вандермайера, он в палате на третьем этаже, и если…

– Это отделение интенсивной терапии, – прошипела она. – Туда не пускают без специального разрешения. – Из мерцающего облака вокруг ее головы начали вырастать оранжевые шипы. Теперь ее аура напоминала колючую проволоку вокруг некоей призрачной заброшенной земли.

– Я знаю, – проговорил Ральф смиренно. – Но мой друг, Лафайетт Чапин, сказал…

– Боже мой, – перебила его женщина в окошке. – Чудесно, у всех тут друзья. Это просто великолепно. – Она театрально закатила глаза.

– Так вот, Фэй сказал, что к Джимми пускают гостей. Понимаете, у него рак, ему недолго осталось, и поэтому…

– Ладно, я проверю, – сказала женщина с мученическим выражением лица, какое бывает у человека, выполняющего заведомо бесполезное поручение. – Но сегодня компьютер работает очень медленно, так что вам придется подождать. Назовите мне свое имя, а потом посидите с женой вон там. Я позову вас, как только…

Ральф решил, что хватит уже унижаться перед этой бюрократической сторожевой собакой. Ему нужна вовсе не виза в Албанию, а всего-навсего пропуск в отделение интенсивной терапии.

Окошко было широким. Ральф просунул туда руку и взял женщину за запястье, прежде чем она успела отдернуть руку. У него появилось странное и неприятное ощущение – безболезненное, но очень четкое, – что оранжевые шипы проходят сквозь его плоть, не находя, за что зацепиться. Ральф осторожно сжал ее руку и почувствовал небольшой всплеск силы, который для него был не опаснее дробинки. И вдруг чопорно-официозная оранжевая аура отступила от ее руки, и рука стала цвета ауры Ральфа. Женщина вздрогнула и резко подалась вперед, как будто кто-то вывалил ей за шиворот целый стакан кубиков льда.

[К черту компьютер. Просто дай нам два пропуска. И поскорее.]

– Да, сэр, – быстро проговорила она, и Ральф отпустил ее запястье, так чтобы она смогла дотянуться до стола. Бирюзовое мерцание вокруг ее руки опять превратилось в оранжевое; изменение шло от плеча к запястью.

Но я мог бы сделать ее синей всю целиком, подумал Ральф. Я мог бы сделать с ней все что угодно. Пустить ее бегать по залу, как заводную игрушку.

Он вдруг вспомнил, как Эд цитировал ему Евангелие от Матфея: «Тогда Ирод, увидев себя осмеянным волхвами, весьма разгневался…» – и ему стало страшно и стыдно. Он снова подумал о вампиризме и о том знаменитом отрывке из Пого: Мы повстречали врага, и он – это мы. Да, наверное, он мог бы сделать все что угодно с этой оранжевой грымзой. Его батарея была заряжена на полную. Единственная проблема – и его, и Луизы – состояла в том, что источник питания для этих батарей был краденым.

Когда рука справочной дамочки вновь возникла над столом, она держала два ламинированных розовых беджика с надписью: ИНТЕНСИВНАЯ ТЕРАПИЯ/ПОСЕТИТЕЛЬ.

– Вот, пожалуйста, сэр. – Ее учтивый и вежливый тон был совсем не похож на ее прежнюю манеру общения. – Простите за задержку.

– Спасибо, – сказал Ральф с нажимом. Он взял беджики и сжал руку Луизы. – Пойдем, дорогая. Нам надо

[Ральф, что ты с ней СДЕЛАЛ?]

[Ничего. По-моему, с ней все в порядке.]

успеть до того, как закончатся часы посещения.

Луиза взглянула на женщину за окошком. Она уже общалась со следующим посетителем, но как-то медленно и заторможенно, как будто только что совершила какое-то важное открытие, и теперь ей надо его обдумать. Синее сияние теперь осталось только на кончиках ее пальцев, но пока Ральф с Луизой смотрели, и оно тоже исчезло.

[Да… с ней ДЕЙСТВИТЕЛЬНО все в порядке. Так что не надо себя корить.]

[А я разве корю?]

[Я думаю, да… мы снова общаемся так…]

[Я знаю.]

[Ральф…]

[Да?]

[И это чудесно, правда?]

[Да.]

Ральф попытался скрыть от Луизы окончание этой ответной мысли: когда с тобой происходит что-то чудесное, потом обычно приходится за это платить. И цена, как правило, бывает высокой. Очень высокой.

4

[Не смотри на этого ребенка, Ральф. Его мама, похоже, нервничает.]

Ральф взглянул на женщину, у которой на руках спал ребенок, и понял, что Луиза права… но ему было сложно не смотреть. Ребенок – ему было не больше трех месяцев – лежал в капсуле переливчатого желто-серого света. Эта капсула света крутилась вокруг маленького тельца с бешеной скоростью атмосферы какого-нибудь газового гиганта – Юпитера, например, или Сатурна.

[Боже, Луиза, это же повреждение мозга, правда?]

[Да. Женщина говорит, что это была автомобильная катастрофа.]

[Говорит? Ты что, с ней разговаривала?!]

[Нет. Это…]

[Я не понимаю.]

[Добро пожаловать в клуб.]

Огромный больничный лифт медленно ехал вверх. Те, кто был внутри – один человек на костылях и несколько вполне здоровых людей, которые как бы стыдились своего хорошего самочувствия, – угрюмо молчали: либо сосредоточенно изучали индикатор этажей, либо пристально вглядывались в свою обувь. Единственное исключение – женщина с ребенком, окруженным взвихренным светом. Она смотрела на Ральфа с недоверием и тревогой, как будто боялась, что он вырвет ребенка у нее из рук.

Дело не в том, что я на него смотрю, подумал Ральф. То есть, по-моему, не в этом. Она почувствовала, что я думаю про ее ребенка. Почувствовала… ощутила… услышала… в общем, что-то такое.

Лифт остановился на втором этаже, и двери открылись. Женщина с ребенком повернулась к Ральфу. Младенец зашевелился, и Ральф увидел его макушку. В маленьком черепе была глубокая трещина, и по всей ее длине шел красный шрам. Ральфу он показался похожим на тухлую воду, застоявшуюся в канаве. Уродливая серо-желтая аура, которая окружала ребенка, сочилась из этого шрама, как пар из трещины в земле. Веревочка малыша была такого же цвета, что и аура, но она была не похожа на те веревочки, которые Ральф видел раньше, – она была короткая и уродливая. Какой-то обрубок, а не веревочка.

– Ваша мать вас не учила хорошим манерам? – спросила женщина у Ральфа, и его задело не само замечание, а тон, которым оно было сделано. Похоже, он перепугал ее не на шутку.

– Мэм, уверяю вас…

– Не надо меня уверять, – резко проговорила она и вышла из кабины. Двери лифта начали закрываться. Ральф переглянулся с Луизой, и она понимающе кивнула. Она погрозила дверям пальцем, как бы осуждая их, и из кончика ее пальца вылетела серая субстанция, похожая на проволочную сетку. Двери застопорились и разъехались, как и было запрограммировано в случае появления препятствий.

[Мэм!]

Женщина остановилась и обернулась, явно смущенная. Она подозрительно оглядела лифт, пытаясь понять, кто говорит. Ее аура была темно-желтого цвета, оттенка сливочного масла, внутри мелькали редкие оранжевые искры. Ральф посмотрел ей в глаза.

[Простите, если я вас напугал. Для меня и моей подруги это все еще внове. Мы как дети на официальном приеме. Так что простите, пожалуйста.]

[ – ]

Он так и не понял, что она пыталась сказать – впечатление было такое, что их разделяла звуконепроницаемая стена, – но он почувствовал ее облегчение, и странное смущение, и неловкость… какую обычно испытывает человек, когда его застают за каким-то непристойным занятием. Ее сомневающиеся глаза еще на мгновение задержались на его лице, а потом она отвернулась и быстро пошла по коридору к дверям с надписью: НЕВРОЛОГИЧЕСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ. Серая сетка, которую Луиза набросила на двери, уже заметно истончилась, и когда двери снова начали закрываться, они прошли сквозь нее. Кабина медленно поехала дальше вверх.

[Ральф… Ральф, по-моему, я знаю, что случилось с этим ребенком.]

Она протянула руку к его лицу ладонью вниз и провела ею между его носом и ртом, прижав большой палец к одной его скуле, а указательный – к другой. Все это было проделано так быстро и ловко, что никто из стоящих в лифте ничего не заметил, а если бы и заметил, то подумал бы, что жена, у которой пунктик по поводу чистоты, стирает со щеки мужа крем или пену для бритья.

Ральф почувствовал себя так, как будто у него в мозгах кто-то дернул большой многовольтовый рычаг и включил огромные прожекторы, которые обычно используют на стадионах. И в этой секундной, но ослепительно яркой вспышке он увидел ужасную картину: руки в окружении ядовитой коричнево-лиловой ауры тянутся к колыбельке и достают ребенка. Потом его принялись трясти, от чего его маленькая головка беспомощно болталась на тонкой шейке, как головка тряпичной куклы…

А потом его бросили…

Ослепительные огни в голове погасли, и Ральф вздохнул с облегчением. Он подумал обо всех этих «Друзьях жизни», которых он видел вчера в вечерних новостях, обо всех этих людях, которые размахивали плакатами с портретами Сьюзан Дей и надписями РАЗЫСКИВАЕТСЯ ЗА УБИЙСТВО, обо всех этих людях в одеждах Мрачного Жнеца, с большим транспарантом: ЖИЗНЬ – КАКОЙ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ ВЫБОР.

Интересно, а если бы можно было спросить мнение этого малыша, которого они только что видели… ему наверняка было бы что сказать. Ральф встретился взглядом с Луизой. Ее глаза были полны отчаяния. Он взял ее за руку.

[Это сделал его отец, да? Бросил ребенка об стену?]

[Да. Потому что маленький плакал и не давал ему спать.]

[И она это знает. Знает, но никому не сказала.]

[Нет, пока не сказала… но скажет, Ральф. Она уже думает об этом.]

[А что, если она решит дождаться следующего раза. А следующий раз может стать последним…]

И тут ему в голову пришла ужасная мысль: она пронзила его мозг, как метеор, оставляющий огненный след в ночном летнем небе. Веревочка этого ребенка была всего лишь обрубком, но здоровым обрубком. Этот ребенок может прожить еще много лет, не зная, кто он и где он и что происходит вокруг. Для него окружающий мир будет то появляться, то исчезать – как деревья в тумане…

Луиза стояла, опустив плечи и глядя в пол. Ее печаль ранила сердце Ральфа. Он протянул руку и приподнял ее голову, так чтобы она смотрела на него. У нее в глазах стояли слезы, и это его не удивило.

– Ты все еще думаешь, что это чудесно, Луиза? – спросил он тихо, но не получил ответа: ни вслух, ни безмолвно.

5

На третьем этаже, кроме Ральфа и Луизы, никто больше не вышел. Тишина здесь была густой, как слой пыли под библиотечными шкафами. В середине коридора стояли две медсестры, прижимая к белым накрахмаленным животам папки с бумагами. Глядя на них, можно было бы подумать, что они разговаривают о жизни, смерти и о том, как бороться с болезнями. Но Ральфу с Луизой стоило лишь взглянуть на их ауры, чтобы понять, что медсестры заняты в данный момент очень сложным вопросом: куда пойти выпить, когда закончится смена.

Ральф видел все это и в то же время как будто не видел – как человек, полностью погруженный в какие-то свои мысли, выполняет правила дорожного движения и соблюдает сигналы светофора, не задумываясь о них и не особенно обращая на них внимания. Сейчас его разум был занят мертвенным ощущением дежа-вю, которое тут же нахлынуло на него, как только они с Луизой вышли из лифта в мир, где даже легкий стук туфель медсестры по линолеуму звучит почти так же громко, как сирены «скорой».

Четные номера по левую руку, нечетные по правую, подумал он, а 317-я, где умерла Каролина, дальше по коридору, около сестринского поста, да, теперь я вспоминаю. Теперь, когда я здесь, я вспоминаю все. Как кто-то всегда переворачивал вверх ногами табличку в кармашке у нее на двери. Как в солнечные дни свет из окна падал прямо на кровать желтым прямоугольником. Как я сидел в кресле и наблюдал за сестрой на посту, в чьи обязанности входило следить за сигналами на мониторах, отвечать на звонки и заказывать пиццу.

То же самое. Все то же самое. Ральф как бы снова вернулся в начало марта. Хмурый пасмурный день, ближе к вечеру. По окну палаты № 317 стучит снег с дождем. Ральф сидит в кресле для посетителей с книгой в руках. «Взлет и падение Третьего рейха» Ширера. Он сидит здесь с раннего утра, но так и не прочел ни строчки. Даже не открывал книгу. Он сидит и не хочет вставать, даже чтобы сходить в туалет, потому что часы смерти уже скоро должны были остановиться. Каждое их «тик-так» было как пытка, а паузы между «тик-таками» были длиной в целую жизнь; женщина, с которой он прожил всю жизнь, уже готовилась сесть на поезд, и он хотел быть на платформе, чтобы ее проводить и помахать вслед поезду. У него есть единственный шанс, чтобы сделать все правильно. Другого шанса уже не будет.

Ему было слышно, как за окном шуршит дождь со снегом, потому что в палате было совсем тихо – оборудование жизнеобеспечения отключили. Ральф сдался в последнюю неделю февраля, Каролина, которая никогда не сдавалась, боролась немного дольше. Боролась до последнего. Но в тяжелом десятираундовом поединке Каролина Робертс против рака мозга победителем все-таки вышел рак, тяжеловес-чемпион всех времен и народов. Но почему? Почему?

Он сидел в кресле для посетителей, наблюдал и ждал, а ее дыхание становилось все более и более громким в глухой тишине: длинный выдох, похожий на вздох, плоская неподвижная грудь, растущая уверенность в том, что последний вздох был и вправду последним, что часы остановились, поезд прибыл на станцию, чтобы забрать единственного пассажира… а потом – еще один бессознательный глубокий вдох, когда она вновь набирает в легкие вдруг ставший враждебным воздух, она больше не дышит в общепринятом смысле слова, лишь рефлективно перебирается от одного вдоха до другого, как пьяный, который, держась за стенку, идет к двери своей квартиры по длинному коридору – от одной двери к другой.

Тук-тук-тук, изморось стучит невидимыми пальцами по стеклу, а серый и грязный мартовский день превращается в серый и грязный мартовский вечер. Каролина продолжает сражаться, идет последний раунд. Разумеется, она уже мало что понимает и действует только на автомате; у нее больше нет мозга – настоящего, живого мозга. Вместо него появился мутант – глупая черно-серая масса, которая не может ни думать, ни чувствовать, только жрать, жрать и жрать, до тех пор, пока не сожрет себя самое.

Тук-тук-тук, и он видит, что Т-образный дыхательный аппарат у нее в носу съехал набок. Он ждет, пока она сделает очередной трудный вдох, и потом, когда она вдохнула, наклоняется и поправляет пластиковую трубочку. Тогда на пальцах осталась слизь, он хорошо это помнит, и он вытер ее салфеткой из коробки, стоявшей на тумбочке. Потом откинулся на спинку кресла в ожидании следующего вдоха, чтобы убедиться, что аппарат не выскочит, но следующего вдоха уже не было, и он понял, что призрачное тиканье часов смерти, которое с прошлого лета не прекращалось ни на секунду, теперь затихло.

Он помнил, как ждал, а минуты скользили мимо – одна, потом три, потом шесть, – чего-то ждал и не мог поверить, что все счастливые годы и счастливые времена (несчастливые просто не в счет) закончились вот так: банально и скучно. Радио, настроенное на какую-то местную развлекательную станцию, тихо играло в углу, и он слушал «Ярмарку в Скарборо» Саймона и Гарфункела. Песня закончилась. Уэйн Ньютон запел «Данке Шен». И эта песня закончилась тоже. Дальше был прогноз погоды, но прежде чем ди-джей закончил говорить о том, какая будет погода в первый день одиночества Ральфа Робертса – какая-то чушь про облачно, с прояснениями, похолодание и северо-западный ветер, – Ральф наконец осознал: часы больше не тикают, поезд пришел, боксерский матч закончился. Все метафоры исчезли, осталась лишь женщина, которая больше не дышит. И Ральф заплакал. Потом встал, прошел в угол и выключил радио, глотая слезы. Он вспомнил то лето, когда они брали уроки рисования пальцами, и ту ночь, когда они рисовали пальцами на обнаженных телах друг друга. От этого воспоминания он расплакался еще пуще. Он подошел к окну и прижался головой к холодному стеклу. Он очень долго стоял так и плакал. Тогда ему хотелось только одного – умереть тоже. Сиделка услышала, как он плачет, и вошла в палату. Попыталась проверить пульс у Каролины. Ральф обозвал ее дурой. Она подошла к нему, и ему вдруг показалось, что сейчас она будет проверять пульс и у него тоже. Но вместо этого она обняла его. Она…

[Ральф? Ральф, с тобой все в порядке?]

Он посмотрел на Луизу, открыл было рот, чтобы сказать ей, что с ним все нормально, но потом вспомнил, что в таком состоянии, когда они читают мысли друг друга, ему будет трудно скрыть от нее правду.

[Мне просто грустно. Так много воспоминаний. Нехороших воспоминаний.]

[Я понимаю… но посмотри вниз, Ральф. Посмотри на пол.]

Он взглянул вниз, и его глаза широко распахнулись от удивления. Пол был покрыт множеством разноцветных следов. Некоторые были совсем-совсем свежими, но большинство уже поблекли. Два следа сразу же выделялись на фоне остальных – как бриллианты среди горы стекляшек. Золотисто-зеленые следы с маленькими красноватыми пятнышками.

[Это следы тех, кого мы ищем, Ральф?]

[Да, доктора уже здесь.]

Ральф взял Луизу за руку – ее рука была очень холодной – и медленно повел ее по коридору.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 | Следующая
  • 3.8 Оценок: 8

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации