Текст книги "Бессонница"

– …повторные анализы все подтвердили, но если бы мы были уверены хотя бы на девяносто процентов…

Доктор прошел сквозь Ральфа, и Ральф узнал, что недавно тот снова начал украдкой курить, после пяти лет воздержания, и чувствует себя жутко виноватым по этому поводу. Когда доктор с сестрой прошли дальше, Ральф глянул вниз как раз вовремя, чтобы увидеть, как его нога появляется из кафельного пола. Он повернулся к Луизе и улыбнулся.

[Это будет покруче лифта.]

Она кивнула. Ее рука была по-прежнему напряжена.

Они поднялись через пятый этаж, поравнялись с комнатой отдыха для врачей на шестом (там сидели два доктора – нормальных размеров: один смотрел телевизор, повтор какого-то старого сериала, а другой похрапывал на диване), миновали ее и оказались на крыше.

Ночь была восхитительная, ясная и безлунная. Звезды мерцали на небосклоне, как огни таинственного города. Дул сильный ветер, и Ральф вспомнил о миссис Перрин, которая сказала, что бабье лето уже закончилось. Теперь он проверил ее слова. Он слышал ветер, но не чувствовал его дуновения… хотя ему почему-то казалось, что он смог бы почувствовать, если бы захотел. Просто нужно сосредоточиться…

Как только он об этом подумал, он почувствовал, как в его теле что-то неуловимо изменилось. Всего на миг. Это изменение ощущалось как мерцающая вспышка. Его волосы вдруг отлетели со лба, и он услышал, как брючины хлопают по лодыжкам. Ему стало зябко. Миссис Перрин была права насчет того, что погода изменится. Вновь что-то мигнуло у Ральфа внутри, и он перестал ощущать давление ветра. Он посмотрел на Лахесиса.

[Могу я теперь отпустить вашу руку?]

Лахесис кивнул и разжал руку. Клото отпустил руку Луизы. Ральф посмотрел на город и увидел на западе мерцающие синие посадочные огни аэропорта. Дальше за ними светилась оранжевая решетка – Зеленый Мыс, новый район на той стороне Пустошей. И где-то среди этой россыпи огней к востоку от аэропорта была Харрис-авеню.

[Как красиво, да, Ральф?]

Он кивнул и подумал, что это стоит всех ужасов, которые случились с тех пор, как у него началась бессонница, – стоять тут на крыше и смотреть на сверкающий город, раскинувшийся среди тьмы. Но эта была не та мысль, которой можно было доверять.

Он повернулся к Клото с Лахесисом.

[Хорошо, теперь мы можем спокойно поговорить. Объясните, кто вы такие, кто он, ваш третий, и чего вы хотите от нас?]

Лысые доктора стояли между двумя вентиляторами, которые выбрасывали в воздух пурпурно-коричневые потоки. Они нервно переглянулись, и Лахесис почти незаметно кивнул Клото. Клото шагнул чуть вперед и оглядел Ральфа с Луизой, как бы собираясь с мыслями.

[Хорошо. Прежде всего вы должны понять, что все, что сейчас происходит – пусть это отчасти печально и неожиданно, – это вполне естественно. Мы с другом делаем то, что должны делать. Атропос делает то, что он должен делать. И вы, мои друзья-краткосрочники, будете делать то, что должны.]

Ральф одарил его кислой улыбочкой.

[А как начет свободы выбора?]

Лахесис: [То, что вы называете свободой выбора, только часть ка, великого колеса бытия.]

Луиза: [Мы видим мир, словно сквозь темную пелену… вы это хотите сказать?]

Клото улыбнулся неожиданно юной улыбкой: [Библия, да? Цитата очень к месту.]

Ральф: [И к тому же очень удобная для ребят вроде вас, но не будем об этом. У нас есть еще одно выражение, не из Библии, правда, но тоже хорошее: Не стоит золотить червонец золотой. Надеюсь, вы примете это к сведению.]

Однако Ральф и сам понимал, что он слишком многого хочет.

5

Клото начал говорить, и говорил очень долго. Ральф понятия не имел, сколько именно, потому что время на этом уровне было другим – каким-то сжатым. Иногда просто не было таких слов, чтобы выразить то, о чем он говорил, тогда слова заменялись яркими образами наподобие картинок на детских кубиках. Ральф предположил, что это была телепатия, и для него это было внове, но на таком уровне восприятия телепатия воспринималась так же естественно, как и дыхание.

Иногда не хватало ни слов, ни образов, и тогда в рассказе Клото возникали сбивчивые паузы.

[ – ]

Но даже тогда Ральф обычно улавливал смысл того, что Клото пытался сказать, и ему казалось, что и Луиза тоже все понимает, причем даже лучше, чем он.

[Во-первых, вы должны знать, что в той области существования, где ваши жизни, и наши, и жизни тех, кто…

[—

[как бы накладываются друг на друга. Существуют только четыре константы: Жизнь, Смерть, Предопределенность и Случайность. Все эти слова что-то значат для вас, хотя ваши взгляды на Жизнь и Смерть слегка изменились в последнее время, правда?]

Луиза и Ральф нерешительно кивнули.

[Мы с Лахесисом – агенты Смерти. Вот почему нас боятся краткосрочники, даже те, кто, казалось бы, соглашается с нашим существованием и нашей задачей. Нас все равно боятся. На картинах нас обычно изображают в виде жутких скелетов или мрачных фигур в капюшонах, из-под которых не видно лица.]

Клото скрестил руки на груди и притворился, будто дрожит от страха. Пародия получилась вполне забавной, так что Ральф даже слегка усмехнулся.

[Но мы не только агенты Смерти, Ральф и Луиза. Мы также агенты Предназначения. А теперь слушайте очень внимательно, чтобы понять все правильно. Есть люди, которые верят, что все совершается по Плану; есть которые думают, что все события – дело случая или удачи. Правда в том, что жизнь подчиняется и Случайности, и Предназначению, хотя и не в равной мере. Жизнь похожа на…]

Тут Клото составил из рук окружность, как ребенок, который пытается изобразить форму земного шара, и в кольце его рук Ральф увидел яркий и запоминающийся образ: тысячи (может быть, миллионы) игральных карт, развернутых в парящую радугу червей, пик, бубен и треф. В этой внушительной колоде было на удивление много джокеров; не так много, чтобы составить свою собственную масть, но пропорционально гораздо больше, чем два или три на обычную колоду. Каждый джокер криво ухмылялся, каждый был в мятой панаме с обгрызенными полями.

У каждого в руке был ржавый скальпель.

Ральф посмотрел на Клото широко распахнутыми глазами. Клото кивнул.

[Да. Я точно не знаю, что именно ты увидел, но знаю, что ты увидел то, что я пытался выразить. Луиза? А ты?]

Луиза, которая любила играть в карты, побледнела и тоже кивнула.

[Атропос – джокер в этой колоде, вот что ты хотел сказать.]

[Он – агент Случайности. Мы с Лахесисом служим другой силе, той, что управляет почти всеми событиями как в жизни отдельных людей, так и в общем потоке жизни. На вашем уровне, Ральф и Луиза, все создания – краткосрочники, и всем назначен свой срок. Я не имею в виду, что дитя появляется из утробы матери с биркой на шее: «Перерезать нить через 84 года 11 месяцев 9 дней 6 часов 4 минуты 21 секунду». Это было бы просто смешно. Но все же каждому определен свой промежуток времени, и, как вы уже поняли, одна из многих функций ауры краткосрочников – это отсчет времени.]

Луиза зашевелилась. Ральф повернулся к ней и обомлел: небо над ними уже светлело. Было, наверное, около пяти утра. Они приехали в больницу в девятом часу вечера, во вторник. А сейчас, значит, уже среда, шестое октября. Ральф, конечно, не раз слышал фразу «время летит незаметно», но это было невероятно.

Луиза: [Ваша работа связана с тем, что мы называем естественной смертью, да?]

Ее аура замигала смутными, незавершенными образами. Мужчина (покойный мистер Чесс, догадался Ральф) лежит на кровати в кислородной маске. Джимми Ви открывает глаза за секунду до того, как Клото перерезает его веревочку. Страница некрологов из «Дерри ньюс» с крошечными фотографиями, большинство из которых – не больше почтовой марки, недельный урожай местных больниц и домов престарелых.

Клото с Лахесисом покачали головами.

Лахесис: [Не существует такого понятия, как естественная смерть. Наша работа – смерти целенаправленные. Да, мы забираем стариков и больных, но мы забираем не только их. Вчера, например, мы забрали молодого человека, ему было всего двадцать восемь. Плотник. Две ваши недели назад он упал с лесов и получил перелом черепа. Все эти две недели его аура была…]

Ральф получил нечеткий образ расцвеченной молниями ауры, похожей на ауру того ребенка в лифте.

Клото: [А потом его аура изменилась. Мы знали, что это произойдет, но не знали когда. Как только это случилось, мы пришли к нему и переправили его.]

[Куда?]

Вопрос задала Луиза, затронув щекотливую тему жизни после смерти. Ральф мысленно подкрутил свой предохранительный клапан, почти надеясь, что в ответ он получит один из этих характерных пробелов, но их наложившиеся друг на друга ответы были на удивление ясны.

Клото: [В везде.]

Лахесис: [В другие миры.]

Ральф испытал смесь облегчения и разочарования.

[Звучит поэтично, но я думаю, что это значит – и поправьте меня, если я ошибаюсь, – что жизнь после смерти такая же тайна для вас, ребята, как и для нас.]

Лахесис, похоже, обиделся: [Этот вопрос мы обсудим как-нибудь в другой раз, а сейчас нам есть о чем поговорить. Вы, наверное, уже заметили, что время идет быстрее на этом уровне.]

Ральф огляделся и увидел, что уже почти рассвело.

[Прошу прощения.]

Клото улыбнулся: [Ничего. Нам нравится, когда вы задаете вопросы, это так освежает. Любопытство, оно есть везде, где есть жизнь, но здесь его особенно много. Однако тому, что вы называете жизнью после смерти, нет места среди четырех констант: Жизни, Смерти, Случайности и Предопределенности, о которых сейчас идет речь.

[Приближение почти всех смертей, служащих Предназначению, весьма характерно. Ауры тех, кто умрет предназначенной смертью, становятся серыми при приближении конца. Потом серый темнеет до черного. Нас призывают, когда аура

[– [и мы приходим, как вы это видели прошлой ночью. Мы даем облегчение страждущим, покой – испуганным, отдохновение – уставшим. Многие предназначенные смерти вполне ожидаемы, а иногда и желанны. Многие, но не все. Иногда нам приходится забирать совершенно здоровых мужчин, и женщин, и даже детей… просто их ауры внезапно меняются, и наступает время конца.]

Ральф вспомнил о юноше в вязаной безрукавке, которого он вчера вечером видел у «Красного яблока». Он был воплощением жизни и здоровья… если не считать масляной пленки, окружающей его ауру.

Ральф открыл было рот, собираясь спросить о том парне (или о его судьбе), но все-таки промолчал. Солнце уже стояло в зените, и к нему вдруг пришла странная уверенность: они с Луизой стали предметом грязных сплетен в тайном городе старых пердунов.

Кто-нибудь их видел?.. Нет?.. Думаешь, они сбежали вместе? Как влюбленная парочка?.. В их-то почтенном возрасте… а может, они и вправду любовники… Уж не знаю, остался ли у старины Ральфи порох в пороховницах, но она всегда мне казалась той еще штучкой… Да, походочка у нее что надо…

Ральф представил свой огромный, проржавелый от долгого неупотребления поршень, терпеливо ждущий своего часа, чтобы воспрять. Представил и усмехнулся. Просто не смог сдержаться. И тут ему в голову пришла одна жуткая мысль, что по его ауре можно читать мысли, и он поспешно выбросил из головы все эротические фантазии. Ему и так уже показалось, что Луиза поглядывает на него как-то уж слишком подозрительно.

Ральф снова переключился на Клото.

[Атропос служит Случайности. Конечно, не все те смерти, которые вы называете бессмысленными, ненужными или трагическими, – это его работа. Не все, но все-таки большинство. Когда дюжина старичков и старушек погибают при пожаре в доме престарелых, скорее всего это Атропос собрал сувениры и обрезал нити. Когда, казалось бы, без всяких причин умирает новорожденный ребенок, чаще всего виноват Атропос и его ржавый скальпель. Когда собака… да, даже собака, ведь жизни почти всех существ в вашем мире принадлежат Случайности и Предназначению… попадает под машину лишь потому, что водителю не вовремя стукнуло в голову взглянуть на часы…]

Луиза: [Как это случилось с Розали?]

Клото: [Атропос – вот, что случилось с Розали. А друг Ральфа Джо Вайзер – это то, что мы называем «осуществившимся обстоятельством».]

Лахесис: [И Атропос – это то, что случилось с вашим другом, покойным мистером Макговерном.]

Ральф понял, что Луиза чувствует себя точно так же, как и он сам, – она потрясена, но при этом не удивлена. Сейчас был уже поздний вечер, и прошло уже около восемнадцати человеческих часов с тех пор, как они в последний раз видели Билла, а Ральф еще прошлой ночью понял, что Биллу осталось недолго. И Луиза, которая прикоснулась к нему, тоже, наверное, поняла. Причем еще раньше, чем Ральф.

Ральф: [Когда это случилось? Как скоро после того, как мы его видели в последний раз?]

Лахесис: [Достаточно скоро. Когда он выходил из больницы. Я искренне сожалею о вашей потере, а также о том, что я так нетактично сообщил вам эту печальную новость. Мы так редко разговариваем с краткосрочниками, что забываем, как это делается. Я не хотел сделать вам больно.]

Луиза сказала, что все в порядке, что она все понимает, но по ее щекам текли слезы, и Ральф почувствовал, что у него тоже защипало в глазах. Ему было трудно смириться с мыслью, что Билл умер и что в этом виновато маленькое дерьмецо в грязном халате. Как можно было поверить в то, что Макговерн больше уже никогда саркастически не поднимет бровь? Никогда больше не будет нудеть о том, как это ужасно – стареть? Никак невозможно поверить, никак. Повинуясь внезапному порыву, Ральф повернулся к Клото.

[Покажите нам.]

Клото почти возмущенно воскликнул: [Я думаю, это не самая…]

Ральф: [Для нас, идиотов-краткосрочников, увидеть – значит поверить. Неужели вы этого не знали, ребята?]

Луиза неожиданно поддержала его.

[Да, покажите нам. Ровно столько, чтобы мы поняли и смирились с мыслью, что его больше нет. Постарайтесь не сделать нам еще больнее, чем уже есть.]

Клото с Лахесисом переглянулись, потом почти незаметно пожали плечами. Лахесис растопырил два пальца на правой руке, образовав ими конус сине-зеленого света, переливчатого, как павлиний хвост. В нем Ральф увидел маленькое, но очень четкое изображение больничного коридора. В поле зрения появилась медсестра с тележкой с лекарствами. На границе обозреваемого пространства она как бы изогнулась и исчезла из виду.

Несмотря на печальные обстоятельства, Луиза пришла в восторг: [Это как будто смотреть кино в мыльном пузыре!]

Макговерн и мистер Сливовый вышли из палаты Боба Полхерста. На Макговерне был старый свитер с эмблемой Старшей школы Дерри, а его приятель застегивал на ходу куртку. Наверное, они решили отложить свое бдение на следующую ночь. Макговерн шел медленно, чуть позади своего приятеля. Ральф заметил, что Билл выглядит как-то не слишком хорошо.

Он почувствовал, как Луиза вцепилась в его запястье, и накрыл ее руку ладонью.

На полпути к лифту Макговерн остановился, оперся рукой о стену и бессильно опустил голову. Как запыхавшийся бегун после изнурительного марафона. Еще какое-то время Сливовый шел по коридору один. Ральф видел, как шевелятся его губы. Он еще не знал, что разговаривает сам с собой. Пока не знал.

Ральфу вдруг расхотелось смотреть дальше.

Внутри конуса из синего света Макговерн положил одну руку на грудь, а другую на горло и принялся его растирать. Ральф не был уверен, но ему показалось, что в глазах Билла появился страх. Он вспомнил гримасу ненависти на лице Доктора номер три, когда тот понял, что какой-то краткосрочник осмелился ему помешать. Что он тогда сказал?

[Я тебя отымею, короткий. Я буду иметь тебя долго. И твоих друзей тоже. Ты меня понял?]

Жуткая мысль пришла в голову Ральфу, когда он увидел, как Билл медленно оседает на пол.

Луиза: [Уберите это, пожалуйста, уберите!]

Она уткнулась лицом в плечо Ральфа. Клото с Лахесисом обменялись беспокойными взглядами, и Ральф понял, что он уже потихоньку начал пересматривать свое представление о них как о всеведущих и всемогущих существах.

Они такие же одинокие на своем пути, как и любой из нас, подумал Ральф и неожиданно для себя посочувствовал мистеру К. с мистером Л.

Конус синего света и образы в нем исчезли.

Клото, примирительным тоном: [Вы сами просили нас показать. А мы не хотели показывать.]

Ральф едва его слышал. Он все размышлял над этой ужасной мыслью… Как фотография проявляется в растворе, так и эта мысль все яснее проявлялась в его сознании. Он думал о шляпе Билла… О синей бандане Розали… и о пропавших сережках Луизы.

[Я отымею твоих друзей, краткосрочный… ты меня понял? Очень надеюсь, что понял. И можешь не сомневаться: все так и будет.]

Он взглянул на Клото с Лахесисом, и его сочувствие к ним испарилось, уступив место глухой ярости. Лахесис сказал, что не существует случайных смертей, а значит, это касается и Макговерна. Ральф даже не сомневался, что Атропос забрал Билла по одной простой причине: он хотел сделать больно Ральфу, наказать Ральфа за то, что тот вмешался в… как это называл Дорранс?.. дела долгосрочников.

Старина Дор был прав. В дела долгосрочников лучше не вмешиваться. Но у Ральфа просто не было выбора… потому что эти два лысых недомерка буквально втянули его в это дело. То есть в каком-то смысле они виноваты и в смерти Макговерна.

Клото с Лахесисом заметили его ярость и отступили на шаг (даже не отступили, а как будто отплыли, не двигая ногами). Такими встревоженными, как сейчас, Ральф их еще не видел.

[Это вы виноваты в смерти Билла Макговерна. Вот в чем правда, так?]

Клото: [Пожалуйста… дай нам объяснить все до конца…]

Луиза испуганно взглянула на Ральфа.

[Ральф? Что случилось? Почему ты такой злой?]

[А ты еще не поняла? Их хитрые замыслы стоили Биллу жизни. Мы здесь потому, что Атропос или уже сделал что-то, что этим ребятам не по душе, или только собирается сделать…]

Лахесис: [Твои выводы ни на чем не основаны, Ральф…]

[…но у нас есть одна маленькая проблема. Он знает, что мы его видим. Атропос ЗНАЕТ, что мы его видим!]

Луиза все поняла, и ее глаза широко распахнулись от страха.

Глава 18

1

Маленькая белая рука легла на плечо Ральфа легко, словно облачко дыма.

[Пожалуйста… разрешите, мы все объясним…]

Ральф почувствовал изменение – ту самую вспышку – в своем теле еще до того, как успел осознать, что он его вызывал. Он вновь почувствовал дуновение до боли холодного ветра из темноты и зябко повел плечами. Прикосновение руки Клото стало теперь лишь едва ощутимой вибрацией под кожей. Он по-прежнему видел всех троих, но теперь их силуэты были туманными и расплывчатыми. Теперь они стали призраками.

Я спустился чуть ниже. Не туда, откуда мы начинали, но по крайней мере на уровень ниже, где у нас нет физического контакта. Моя аура, моя веревочка… да, я уверен, они доступны для них, но как насчет моего физического тела, которое живет настоящей жизнью в мире краткосрочников? Без вопросов, Хосе.

Голос Луизы, далекий, как затихающее эхо: [Ральф! Что ты делаешь?]

Он взглянул на призрачные образы Клото и Лахесиса. Теперь они выглядели не только обеспокоенными или слегка виноватыми, но и явно напуганными. Их лица были искажены и трудно различимы, но страх читался на них совершенно явственно.

Клото, его голос далекий, но внятный: [Вернись, Ральф! Пожалуйста, вернись!]

– А вы прекратите играть в свои дурацкие игры и будете с нами откровенны?

Лахесис, исчезающий, выцветающий: [Да! Да!]

Ральф вновь вызвал вспышку. Вся троица снова вернулась в фокус. В то же мгновение пространство опять обрело цвета, и время вернулось к прежней скорости. Ральф видел ущербную луну, она скользила по небу, как капля блестящей ртути. Луиза обхватила его руками за шею, и в первую секунду он даже не понял, чего она хочет – обнять его или задушить.

[Слава Богу! А я уже испугалась, что ты решил меня бросить.]

Ральф поцеловал ее, и на мгновение погрузился в букет приятных чувственных ощущений: вкус свежего меда, текстура волокнистого дерева, запах яблок. У него в голове промелькнула мысль (интересно, на что это будет похоже, если мы займемся любовью прямо здесь?), но он тут же ее отогнал. Ему нужно думать и говорить очень осторожно в следующие несколько

(минут? часов? дней?), и если задумываться о таких вещах, это будет гораздо труднее. Он повернулся и посмотрел на маленьких лысых докторов.

[Я надеюсь, что вы меня поняли. Потому что если нет, то мы прекратим эти тараканьи бега прямо сейчас, и каждый пойдет своей дорогой.]

На этот раз Клото и Лахесис даже не озаботились обменяться взглядами, просто разом кивнули. Лахесис заговорил оправдывающимся и слегка виноватым тоном. Ральф подозревал, что иметь дело с этими ребятами гораздо приятнее, чем с Атропосом, но и они тоже не привыкли, чтобы кто-то им возражал – артачился, как сказала бы матушка Ральфа.

[Все, что мы вам сказали, – правда. Мы, конечно, должны учитывать и возможность того, что Атропос имеет большее представление о ситуации, чем нам хотелось бы, но…]

Ральф: [А что будет, если мы вообще откажемся слушать всю эту чепуху? Что, если мы сейчас просто развернемся и уйдем?]

Ответа не было, но Ральфу показалось, что в глазах Клото с Лахесисом мелькнул испуг: они знали, что Атропос забрал сережки Луизы, и знали, что он тоже об этом знает. Единственный, кто не знал – по крайней мере Ральф очень на это надеялся, – это была сама Луиза.

Она как раз тянула его за руку.

[Не делай этого, Ральф, пожалуйста, не надо. Мы должны их выслушать.]

Он повернулся и сделал им знак продолжать.

Лахесис: [В обычных обстоятельствах мы не вмешиваемся в дела Атропоса, а он – в наши. Мы не могли бы вмешаться в его дела даже если бы захотели: Случайность и Предопределенность – как черные и белые квадраты на шахматной доске, контрастирующие друг с другом. Но Атропос хочет вмешаться в обычный ход вещей – хотя на самом деле он был создан именно для того, чтобы вмешиваться, – и в некоторых, очень редких случаях возможность для вмешательства предоставляется сама собой. Попытки остановить его вмешательство предпринимаются очень редко…]

Клото: [На самом деле все немного сложнее, Ральф и Луиза. На нашей памяти еще ни разу не предпринималось попыток контролировать его действия или мешать ему.]

Лахесис: […и только в том случае, если ситуация, в которую он намерен вмешаться, очень тонкая и в нее вовлечено много серьезных обстоятельств, которые уравновешивают друг друга и друг другу противостоят. Сейчас сложилась именно такая ситуация. Атропос обрезал нить жизни, которую ему следовало бы – по-хорошему – оставить в покое. И теперь это может привести к большим проблемам на всех уровнях, не говоря уже о критическом дисбалансе между Случайностью и Предопределенностью. Надо немедленно что-то делать. Мы не можем вмешаться в то, что сейчас происходит: данная ситуация далеко за пределами наших возможностей. Но мы не можем и дальше просто смотреть на это, пуская все на самотек. Но в данном случае наша неспособность вмешаться не имеет значения, потому что только краткосрочники могут противостоять Атропосу. Поэтому вы двое здесь.]

Ральф: [Вы хотите сказать, что Атропос перерезал нить кого-то, кто должен был умереть естественной смертью… или, как вы ее называете, Предназначенной смертью?]

Клото: [Не совсем так. Есть жизни – и таких очень мало, – которые не имеют определенной принадлежности. Когда Атропос прикасается к таким жизням, за этим всегда следуют неприятности. Ставки сделаны, как вы говорите. Ставки поздно изменять. Такие неопределенные жизни похожи на…]

Клото развел руки, и между ними возникла картинка – снова игральные карты. Ряд из семи карт, которые чья-то невидимая рука переворачивала по очереди. Туз, двойка, джокер, тройка, семерка, дама. Последняя карта, которую перевернула невидимая рука, оказалась пустой.

Клото: [Эта картинка помогла?]

Ральф наморщил лоб. Он не знал, помогла картинка или нет. Где-то был человек, который не был ни обычной игральной картой, ни джокером. Человек, который был совершенно чист, открыт для захвата с обеих сторон. Атропос перерезал метафизический воздушный шланг этого человека, и теперь кто-то – или что-то – объявил/объявило тайм-аут.

Луиза: [Вы говорите про Эда, да?]

Ральф обернулся и пристально посмотрел на нее, но она смотрела на Лахесиса.

[Эд Дипно – чистая карта.]

Лахесис кивнул.

[Как вы догадались, Луиза?]

[А кто еще это мог быть?]

Она не улыбалась ему, это точно, но Ральф уловил ощущение улыбки. Он повернулся обратно к Клото с Лахесисом.

[Ну вот, наконец-то мы к чему-то пришли. Так кто бьет тревогу по этому поводу? Почему-то мне кажется, что это были не вы, ребята… почему-то мне кажется, что конкретно в этой ситуации вы не более чем временные помощники.]

Они пододвинулись поближе друг к другу и принялись шептаться. Ральф увидел слабую охристую полоску, похожую на шов в том месте, где их зелено-золотистые ауры накладывались друг на друга, и понял, что он был прав. Наконец они снова повернулись к Ральфу с Луизой.

Лахесис: [Да, тут ты прав. У тебя есть способность видеть вещи в перспективе, Ральф. У нас не было подобного разговора уже тысячи лет…]

Клото: [Если вообще что-то подобное было.]

Ральф: [Все, что вам нужно сделать, – просто сказать нам правду.]

Лахесис, жалобно, как ребенок: [Мы и говорим правду!]

Ральф: [Всю правду.]

Лахесис: [Хорошо: вот вся правда. Да, Атропос перерезал нить жизни Эда Дипно. Мы знаем это не потому, что мы это видели – я уже говорил, что мы потеряли способность видеть, – а потому, что это единственное логичное объяснение. Дипно не принадлежит ни Случайности, ни Предопределенности, это мы знаем точно. Должно быть, он был чем-то вроде козыря, потому что только козырь мог быть причиной всех этих волнений и беспокойств. Уже одно то, что он еще жив и живет так долго после того, как обрезали его веревочку, говорит о его силе и важности. Когда Атропос обрезал его нить, он запустил в ход цепь ужасных событий.]

Луиза вздрогнула и подвинулась поближе к Ральфу.

Лахесис: [Ты назвал нас временными помощниками. Ты был прав даже больше, чем думаешь. Мы в этом случае просто посланники. Наша работа состоит в том, чтобы довести до вашего с Луизой сведения, что происходит и что ждут от вас, и эта работа уже почти выполнена. А что до того, кто «забил тревогу», то на этот вопрос мы ответить не можем, потому что на самом деле и сами не знаем.]

[Я вам не верю.]

Но в его голосе не было прежней уверенности (если это был голос).

Клото: [Не будь дураком… разумеется, ты нам веришь! Как ты думаешь, директора крупной автомобильной компании пригласят чернорабочих на совет директоров, чтобы объяснить им политику компании? Или рассказать, почему они решили закрыть одну фабрику и оставить открытой другую?]

Лахесис: [Наша должность, конечно, значительно выше, чем должность рабочего в сборочном цехе, но мы все равно только винтики в этой системе. Ни больше ни меньше.]

Клото: [Удовольствуйтесь следующим: кроме уровня краткосрочников и уровня долгосрочников, на котором существуем мы – я, Лахесис и Атропос, – есть еще и другие уровни. Они населены существами, которых мы называем внесрочниками, существами, которые вечны или настолько близки к тому, что нет практически никакой разницы. Краткосрочники и долгосрочники живут в пересекающихся сферах существования – на сообщающихся этажах одного и того же здания, если вам так больше нравится, управляемых Случайностью и Предопределенностью. На верхних этажах, недоступных для нас, но расположенных все в той же башне бытия, обитают другие существа. Есть среди них замечательные и удивительные, есть и такие, которые находятся за пределами нашей способности к осмыслению, не говоря уже о вашей. Эти существа могут зваться Высшей Предопределенностью и Высшей Случайностью… или, возможно, на тех высших уровнях не существует Случайности, мы подозреваем, что это так, но точно не знаем и знать не можем. Но вот что мы знаем точно: что-то на высших уровнях заинтересовано в Эде, а что-то другое решило нанести контрудар. Этот контрудар – вы, Ральф и Луиза.]

Луиза испуганно взглянула на Ральфа, но он не смотрел в ее сторону. До него только сейчас дошло, что кто-то передвигает их, словно шахматные фигуры – мысль, которая в других обстоятельствах привела бы его в ярость. Он вспомнил ту ночь, кода Эд позвонил ему по телефону. «Ты сейчас заплываешь в открытое море, – сказал он тогда, – на глубину, где обитают такие твари, каких ты даже представить себе не можешь».

Твари. Сущности, силы.

Существа, слишком сложные для понимания, как говорит мистер Клото, а мистер Клото был джентльменом, который всю свою жизнь имел дело со смертью.

Пока что они тебя не заметили, сказал ему Эд той ночью, но если ты будешь и дальше валять дурака и ставить мне палки в колеса, они обязательно тебя заметят. А тебе это не нужно. Уж поверь мне на слово: не нужно.

Луиза: [А как вы подняли нас на этот уровень? Все началось с бессонницы, да?]

Лахесис, осторожно: [На самом деле да. Мы можем проделывать некоторые незначительные изменения в аурах краткосрочников. Такая корректировка и явилась причиной особой формы бессонницы, которая изменила ваш сон, а потом и восприятие мира. Корректировка аур краткосрочников – работа всегда очень тонкая и опасная. Всегда есть опасность безумия.]

Клото: [Временами вам могло казаться, что вы сходите с ума, но на самом деле конкретно с вами такой опасности не было. Вы гораздо крепче, чем вам кажется.]

Эти засранцы действительно думают, что они нас успокаивают, поразился Ральф, но все-так подавил свою ярость. Сейчас у него просто не было времени на то, чтобы злиться. Может быть, позже он за все отыграется. Он очень на это надеялся. А сейчас он только похлопал Луизу по руке и опять повернулся к Клото с Лахесисом.

[Прошлым летом, после того как Эд избил свою жену, он рассказал мне о каком-то Кровавом Царе. Это о чем-нибудь вам говорит, ребята?]

Клото с Лахесисом снова переглянулись, и в их глазах Ральфу почудилось торжество.

Клото: [Ральф, Эд же вообще ненормальный, он вечно бредит…]

[Так, давайте-ка с этого места поподробнее.]

[…но мы верим, что этот Кровавый Царь действительно существует в той или иной форме, и что когда Атропос перерезал нить жизни Эда, тот попал под влияние этого существа.]

Маленькие лысые доктора снова переглянулись, и Ральф понял, что выражение, которое он поначалу принял за торжество, было ужасом.

2

Рассвет нового дня – четверга – для Ральфа с Луизой давно миновал. Судя по всему, дело близилось уже к полудню. Ральф не был уверен, но ему казалось, что скорость, с которой время течет в мире краткосрочников, все росла; и если они не закончат эту беседу в ближайшее время, то Билл Макговерн будет не единственным их другом, которого они переживут.