Текст книги "Бессонница"

Официантка пожала плечами, отчего верхняя часть ее ауры пришла в ленивое, завораживающее движение.

– Знаете, обычно я стараюсь не слишком влезать во все это. Я просто работаю каждый день и держу рот на замке. Но я все-таки не трусиха. Знаете, сколько времени я провела возле этой бойни? Дней таких жарких, что можно поджарить задницу, и ночей таких холодных, что можно ее отморозить?

Ральф и Луиза покачали головами.

– С 1984-го. Девять долгих лет. Знаете, что меня больше всего раздражает в этих борцах за право выбора?

– И что же? – тихо спросила Луиза.

– Это те же самые люди, которые хотят поставить оружие вне закона, чтобы люди не могли убивать друг друга, а газовые камеры объявить не соответствующими духу конституции, потому что это, видите ли, слишком жестокое наказание для несчастных преступников. И в то же самое время поддерживают законы, которые позволяют врачам – врачам! – пихать женщинам внутрь вакуумные насосы и извлекать их нерожденных детей. Вот что меня больше всего раздражает.

Официантка произнесла все это – и у Ральфа возникло стойкое ощущение, что это была хорошо отрепетированная речь, – не повышая голоса и без малейшего признака злости. Ральф слушал ее вполуха; его внимание было приковано к бледно-зеленой ауре, окружавшей женщину. Она была бледно-зеленой не полностью. Желтовато-черная клякса, как грязное колесо, вертелась внизу справа на животе.

Это печень, подумал Ральф. У нее что-то не так с печенью.

– Вы ведь не хотите, чтобы что-нибудь случилось со Сьюзан Дей, правда? – обеспокоенно спросила Луиза. – Вы мне кажетесь очень хорошей и доброй девушкой, и я уверена, что вы не хотите ей ничего плохого.

Официантка резко выдохнула через нос, выпустив два ручейка зеленого тумана.

– Не такая уж я и хорошая, какой кажусь, милочка. Если бы Господь решил сделать с ней что-нибудь нехорошее, я бы первая запрыгала от радости с воплем: «Да будет так», – уж поверьте мне. Но если вы говорите о каких-то психопатах, которые хотят ей навредить, то это совсем другое. Это опустило бы нас на уровень тех людей, которых мы пытаемся остановить. А психопаты не хотят этого понимать. Они как джокеры в колоде.

– Да, – согласился Ральф. – Точно. Джокеры. Так оно и есть.

– Вообще-то я действительно не хочу, чтобы с ней что-то случилось, с этой женщиной, – сказала официантка. – Но оно может случиться. На самом деле может. И, по-моему, если что-то и вправду случится, то ей некого будет винить, кроме себя. Она играет с огнем, и пусть потом не удивляется, если ее обожжет.

5

Ральф не был уверен, что ему захочется есть после этого разговора, но его аппетит благополучно пережил откровения официантки об абортах и Сьюзан Дей. Помогли ауры. Еда никогда не казалась ему такой вкусной – даже в детстве, когда он ел по шесть-семь раз на дню, если было что есть.

Луиза если и отставала от него, то ненамного. Наконец она отставила остатки своей жареной картошки и два последних кусочка бекона. Ральф храбро вздохнул и расправился со своим заказом уже в одиночестве. Он положил последнюю сосиску на последний тост, запихнул все это в рот, разжевал, проглотил и откинулся на спинку кресла.

– Твоя аура потемнела тона на два, Ральф. Я только не знаю, это значит, что ты наконец наелся или что ты сейчас умрешь от обжорства?

– Наверное, и то, и другое. А ты тоже снова их видишь?

Она кивнула.

– Знаешь что? – мечтательно пробормотал Ральф. – Я бы сейчас душу продал за возможность немного поспать. – И действительно. Сейчас, когда он был сыт и согрет, ему казалось, что четыре месяца бессонницы куда-то исчезли. Ему казалось, что он может проспать несколько суток кряду. Глаза закрывались сами собой.

– Мне кажется, что прямо сейчас это не слишком удачная мысль. – В голосе Луизы звучало искреннее беспокойство. – Очень неудачная мысль.

– Согласен.

Луиза для проверки подняла руку и сразу же опустила ее на стол.

– А может быть, позвонишь своему другу, который полицейский? Лейдекер, так, кажется, его зовут. А вдруг он сможет нам чем-то помочь? Вот только захочет ли?

Ральф обдумал это настолько тщательно, насколько вообще позволяли его затуманенные мозги, потом покачал головой.

– Нет. Не стоит ему звонить. Что мы ему скажем, чтобы не выдать наше участие в этом деле? И это – не единственная проблема. Если мы его привлечем… но что-то пойдет не так… он может все только испортить.

– Ладно. – Луиза помахала рукой официантке. – Когда поедем отсюда, откроем все окна и обязательно остановимся в «Данкин Донатс», за Старым Мысом, и возьмем пару больших чашек кофе. Я угощаю.

Ральф улыбнулся. Улыбка казалась слишком уж радостной и в то же время вялой и никак не связанной с остальным лицом – почти что пьяная улыбка.

– Есть, мэм.

Когда официантка принесла счет, Ральф заметил, что она сняла значок «ЖИЗНЬ – ЭТО НЕ ВЫБОР».

– Послушайте, ребята, – сказала она с серьезностью, которая показалась Ральфу почти что трогательной. – Простите, что я вас так загрузила. Вы пришли сюда завтракать, а не лекции слушать.

– Ты нас вовсе не загрузила, – возразил Ральф. Он взглянул на Луизу, и та согласно кивнула.

Официантка улыбнулась.

– Спасибо, что вы это сказали, но я, правда, так на вас налетела. В другой день я бы не завела этого разговора, просто сегодня у нас свой митинг, и я буду представлять мистера Далтона. Мне сказали, что на выступление отводится три минуты, и мне кажется, что примерно столько я перед вами и распиналась.

– Все в порядке, – сказала Луиза и похлопала ее по руке. – В самом деле.

Улыбка официантки в этот раз была теплее и искреннее, но когда она отвернулась, Ральф увидел, что доброжелательное выражение исчезло с лица Луизы. Она смотрела на черно-желтую кляксу над правым бедром женщины.

Ральф вытащил из нагрудного кармана ручку, развернул бумажную салфетку и написал на ней пару слов. Потом он достал бумажник и положил пять долларов рядом с запиской. Когда официантка будет брать деньги, она точно увидит записку.

Она взял чек и передал его Луизе.

– Наше первое настоящее свидание, но нам придется платить пополам. У меня только пятерка, и три бакса сдачи для меня вовсе не лишние. И не вздумай сказать, что ты тоже на мели.

– Кто, я?! Королева покера в Лудлоу? Ты, дорогуша, наверное, бредишь. – Она открыла свой кошелек и протянула Ральфу пачку банкнот. Пока он искал среди них то, что надо, она прочитала, что он написал на салфетке:

Мадам.

У вас печеночная недостаточность, и вам надо немедленно показаться врачу. И еще: я настоятельно вам советую держаться подальше от Общественного центра сегодня вечером.

– Глупо, я знаю, – смутился Ральф.

Она поцеловала его в кончик носа.

– Пытаться помочь другим людям – это вовсе не глупо.

– Спасибо. Мне кажется, она все равно не поверит. Она решит, что мы ушли из-за ее значка и ее пламенной речи, хотя мы ей и сказали, что все нормально. И что моя записка – просто такой странный способ «загрузить» ее в ответ.

– Может быть, есть другой способ ее убедить?

Луиза сосредоточенно уставилась на официантку, которая стояла в дверях кухни, болтая с поваром и попивая кофе. Ральф заметил, что обычный синевато-серый цвет Луизиной ауры стал более насыщенным и как бы уплотнился, образовав капсулу света вокруг ее тела.

Он не совсем понимал, что происходит… но он это чувствовал. Волоски у него на затылке встали дыбом, а руки покрылись гусиной кожей. Она оперирует силами, подумал он, поворачивает все выключатели, запускает все турбины и делает это для женщины, которую видит в первый раз в жизни и скорее всего больше уже никогда не увидит.

Официантка тоже что-то почувствовала. Она повернулась к ним, как будто они окликнули ее по имени. Луиза улыбнулась ей и помахала рукой, но когда она обратилась к Ральфу, ее голос дрожал от напряжения:

– Я почти… почти добралась.

– Почти добралась до чего?

– Я не знаю. До того, что мне нужно. Это случилось в одно мгновение. Ее зовут Зоё, с двумя точками над «е». Пойди оплати счет. Отвлеки ее. Постарайся сделать так, чтобы она на меня не смотрела. Тогда будет проще.

Он сделал то, что она попросила, и вполне в этом преуспел, несмотря на то что Зоё все время пыталась посмотреть на Луизу поверх его плеча. Она пробила чек и получила сумму в $234.20. Она сбросила цифру нетерпеливым нажатием пальца. Когда она снова подняла глаза на Ральфа, он увидел, что она побледнела и выглядит расстроенной.

– Что я сделала вашей жене? – спросила она. – Я ведь извинилась, так? Тогда почему она на меня так смотрит?

Ральф знал, что Зоё не могла видеть Луизу, потому что он все время старался ее загораживать, но он знал и то, что она права: Луиза действительно на нее смотрит.

Он попытался улыбнуться.

– Я не знаю, что…

Официантка подпрыгнула и кинула испуганный, раздраженный взгляд через плечо.

– Может быть, хватит греметь кастрюлями! – прокричала она, хотя на кухне никто кастрюлями не гремел. Там вообще было тихо, только играло радио. Зоё взглянула на Ральфа.

– Боже, гремит, как при бомбежках во Вьетнаме. А вы все же скажите своей жене, что это невежливо – так…

– Смотреть? Так она и не смотрит. На самом деле не смотрит. – Ральф отступил в сторону. Луиза уже шла к выходу и смотрела на улицу. – Видите?

Зоё пару секунд молчала, внимательно глядя Луизе в спину. Потом она снова взглянула на Ральфа.

– Конечно, вижу. А теперь, почему бы вам обоим не убраться отсюда по-быстрому?

– Хорошо. Мы по-прежнему друзья?

– Как хотите, – сказала Зоё, избегая его взгляда.

Когда Ральф догнал Луизу, он увидел, что ее аура вернулась к своему обычному рассеянному виду, но стала гораздо ярче, чем раньше.

– Ты не устала? – спросил Ральф.

– Нет. Как ни странно, я себя чувствую просто отлично.

Он уже открывал перед ней дверь, как вдруг замер на месте.

– Ты забрала мою ручку?

– Черт, нет. Забыла.

Ральф вернулся к столику, чтобы забрать ручку. Под его запиской Луиза добавила постскриптум своим аккуратным каллиграфическим почерком.

В 1989 году у вас родился ребенок и вы отдали его на усыновление. В приют Святой Анны в Провиденсе, Род-Айленд. Сходите к врачу, пока еще не поздно, Зоё. Без шуток. Без обмана. Мы знаем, о чем говорим.

– О черт, – сказал Ральф, присоединившись к Луизе. – Она же до смерти перепугается.

– Если она все-таки сходит к врачу, пока ее печень окончательно не убилась, меня это не волнует.

Он кивнул, и они вышли на улицу.

6

– Ты узнала про ребенка, когда погрузилась в ее ауру? – спросил Ральф, когда они шли к машине по засыпанной листьями дорожке.

Луиза кивнула. Вся восточная часть Дерри переливалась ярким, разноцветным светом. Теперь тайные краски возвращались труднее. Ральф положил руку на капот автомобиля. Прикасаться к нему было как будто сосать гладкий лакричный леденец от кашля.

– Я взяла совсем чуть-чуть ее… ее силы, – сказала Луиза, – но ощущение такое, как будто я всю ее проглотила.

Ральф вспомнил одну статью, которую он когда-то прочел в научном журнале.

– Если каждая клеточка нашего тела несет всю генетическую информацию о нас, тогда, может быть, и каждая частица ауры содержит наш отпечаток?

– Звучит не очень научно, Ральф.

– Да, наверное.

Она улыбнулась ему и взяла его за руку.

– Но зато вполне правдоподобно.

Он улыбнулся в ответ.

– Тебе тоже нужно немного взять. Хотя это по-прежнему кажется мне неправильным… как воровство… но если ты этого не сделаешь, то можешь просто свалиться с ног.

– Ну, как только смогу. А сейчас я хочу лишь одного: поскорее приехать в Хай-Ридж. – Он сел за руль и уже потянулся к замку зажигания, но вдруг замер и резко отдернул руку.

– Ральф? Что случилось?

– Ничего… то есть все. Я не могу вести машину в таком состоянии. Я врежусь в первый же телеграфный столб или въеду к кому-нибудь прямо в гостиную.

Он взглянул на небо и увидел одну из тех огромных призрачных птиц. Она сидела на телеантенне на крыше дома через дорогу. Прозрачная лимонная дымка стекала с ее распростертых кожистых крыльев.

Ты действительно видишь ее? – с сомнением спросила какая-то часть его разума. Ты уверен, Ральф? Ты правда-правда в этом уверен?

Он сосредоточился, и снова в глубинах его существа произошла вспышка. Птица растаяла, как картинка на телеэкране. Сияющие утренние краски прекратили дрожать. Но Ральф еще продолжал видеть реальность на этом уровне и успел заметить, как цвета переливаются один в другой, создавая яркую серо-голубую дымку, которую он впервые увидел в тот день, когда пил кофе в баре «Перерыв на обед, солнце пошло на посадку», а потом она исчезла. Ральфу хотелось свернуться калачиком, положить голову на руку и немного поспать. Вместо этого он проделал несколько долгих, глубоких вдохов, а потом все-таки повернул ключ зажигания. Мотор заурчал, под капотом возобновилось странное постукивание. Теперь оно было громче.

– Что это? – спросила Луиза.

– Не знаю, – сказал Ральф, хотя вообще-то ему казалось, что он знает: либо сцепление, либо клапан. Но что бы там ни было, если оно сломается, это будет совсем невесело. Наконец звук затих, и Ральф тронул машину с места.

– Только толкни меня посильнее, если увидишь, что я начинаю клевать носом, – сказал он.

– Можешь не сомневаться, – отозвалась Луиза. – Поехали.

Глава 21

1

«Данкин Донатс» – розовый жизнерадостный храм сладкоежек – располагался в мрачном соседстве придорожных домов. Большинство из них было построено в 1946 году и теперь уже потихоньку разваливалось. Это был Старый Мыс, где потрепанные машины с подвязанными проволокой глушителями и побитыми стеклами украшены наклейками с надписями типа НЕ ВИНИТЕ МЕНЯ ЗА ТО, ЧТО Я ГОЛОСОВАЛ ЗА ПЕРО или ВСЮ ЖИЗНЬ С NRA, где не было дома без обязательного трехколесного велосипеда, стоящего на голой лужайке, где девочки в шестнадцать лет были как динамит, а уже к двадцати четырем превращались в толстозадых и пустоглазых многодетных матерей.

Двое мальчишек на ярких велосипедах с необычно загнутыми вверх рулями выписывали кренделя на автостоянке с мастерством, выдававшим солидный опыт игры в видеоигры и, возможно, сулившим высокооплачиваемую работу авиадиспетчера в будущем… если только они не пристрастятся к наркотикам или не погибнут в автокатастрофе. Оба были в бейсболках, надетых козырьками назад. Ральф задумался, почему это они не в школе в пятницу утром – и явно в школу не собираются, – а потом решил, что его это, в сущности, не волнует. И их, видимо, тоже.

И вдруг два велосипеда, которые до этого с легкостью избегали друг друга, столкнулись. Оба мальчишки упали на асфальт, но почти сразу же встали на ноги. Ральф с облегчением понял, что ни тот, ни другой не поранились, их ауры даже не мигнули.

– Урод в жопе ноги! – возмущенно заорал тот, что в футболке с «Нирваной», на своего приятеля. На вид им обоим было лет одиннадцать-двенадцать. – Какого черта с тобой случилось? Ты на велике ездишь, как старикашки трахаются!

– Мне что-то такое послышалось, – сказал второй, поправляя бейсболку на сальных светлых волосах. – Жуткий грохот. Ты что, скажешь, не слышал? Да?

– Не слышал я ничего, ты, придурок, – сказал мальчик с «Нирваной». Он растопырил пальцы, которые теперь были грязными (или просто стали еще грязнее) и сочились кровью из двух-трех царапинок. – Вот посмотри, это все из-за тебя, гонщик гребаный!

– Ничего, не умрешь, – ответил его приятель.

– Да, но… – «Нирвановый» мальчик заметил Ральфа, который стоял, прислонившись к ржавой громаде своего «олдсмобиля», засунув руки в карманы и наблюдая за ними. – На какой хер ты уставился?

– На тебя и твоего приятеля, – ответил Ральф. – Вот и все.

– Вот и все, да?

– Ага… вот и вся история.

«Нирвановый» мальчик оглянулся на своего приятеля, потом опять посмотрел на Ральфа. В его глазах загорелась ничем не прикрытая подозрительность, которая, исходя из Ральфова опыта, встречалась только здесь, в Старом Мысе.

– Какие-то проблемы?

– Никаких проблем, – усмехнулся Ральф. Он только что втянул немалую долю красновато-коричневой ауры «нирванового» мальчика и чувствовал себя почти как Супермен на сверхсветовой скорости. И еще он чувствовал себя как совратитель малолетних. – Я просто подумал, что мы так не разговаривали, как ты и твой друг, когда я был в вашем возрасте.

«Нирвановый» мальчик нахально уставился на него:

– Да? И как же вы разговаривали?

– Я уже точно не помню, – ответил Ральф, – но мне кажется, что мы все-таки разговаривали не как полные идиоты. – Он отвернулся от них на звук хлопнувшей двери. Луиза вышла из «Данкин Донатса» с двумя большими стаканами кофе – по одному в каждой руке. Мальчишки тем временем вскочили на свои яркие велики и умчались прочь, а «нирвановый» мальчик кинул на Ральфа еще один недоверчивый взгляд через плечо.

– Ты можешь пить и одновременно вести машину? – спросила Луиза, протягивая Ральфу кофе.

– Постараюсь, – сказал Ральф. – Но на самом деле мне уже и не очень-то нужен кофе. Я вроде взбодрился, Луиза.

Она задумчиво посмотрела вслед мальчишкам, потом кивнула.

– Поехали.

2

Мир сверкал и искрился вокруг, пока они ехали по шоссе № 33 по направлению к бывшим Садам Баррета, и даже им не нужно было подниматься на более высокий уровень восприятия, чтобы это увидеть. Они оставили позади город и теперь катили среди лесов, объятых буйством осенних красок. Небо казалось голубым куполом над дорогой, и тень автомобиля бежала за ними, прыгая по листьям и ветвям.

– Господи, как красиво, – воскликнула Луиза. – Очень красиво, да, Ральф?

– Да.

– Ты знаешь, чего мне сейчас хочется? Больше всего на свете?

Он покачал головой.

– Свернуть с дороги, остановить машину и уйти на просеку, просто погулять. Найти поляну, сесть на солнышке и смотреть на облака. Ты бы сказал: «Посмотри вон на то, Луиза, оно похоже на лошадь». А я бы сказала: «Посмотри на то, Ральф, это дворник с метлой». Правда, было бы здорово?

– Да, – согласился Ральф. Слева показалась узкая вырубка. Столбы уходили вниз под откос, выстроившись в ряд, как солдаты. Провода линий высоковольтного напряжения, сиявшие серебром в лучах утреннего солнца, напоминали паутину. Основания столбов скрывались в зарослях красного сумаха, и когда Ральф посмотрел вверх, он увидел ястреба в вышине, которого, как и ауры, было не видно обычным зрением. – Да, – повторил он. – Это было бы здорово. Может, когда-нибудь мы так и сделаем. Но…

– Но что?

– «Я делаю все, что я делаю, в спешке, чтобы успеть сделать что-то еще», – процитировал Ральф.

Она взглянула на него удивленно и даже немного испуганно.

– Какая жуткая мысль.

– Ага. Мне кажется, что все правильные мысли так или иначе жутковаты. Это из сборника стихов, называется «Кладбищенские ночи». Мне его подарил Дорренс Марстеллар – в тот день, когда заходил ко мне и положил мне в карман пиджака газовый баллончик.

Он посмотрел в зеркало заднего вида и увидел черную полосу шоссе посреди пламенеющего леса. Отблески солнца на металле. Машина. Может быть, две или три. И на первый взгляд едут довольно быстро.

– Старина Дор, – прошептала Луиза.

– Да. И ты знаешь, Луиза, мне кажется, что он тоже в этом замешан. В этом во всем.

– Может, и так, – согласилась она. – Если Эд – это особый случай, то, может, и Дорренс тоже?

– Да, я уже думал об этом. И что самое интересное – я про Дора, не про Эда, – мне кажется, что Клото с Лахесисом о нем не знают. Как будто он вообще из другого измерения.

– Что ты имеешь в виду?

– Я пока сам не уверен. Но мистер Клото и мистер Лахесис ни разу даже не упомянули его, и это… это кажется…

Он опять посмотрел в зеркало заднего вида. Сзади на шоссе появилась четвертая машина, она быстро догоняла первые три. Ральф увидел над ней голубые вспышки. Полицейская машина. Едет в Ньюпорт? Нет, возможно, в какой-то другой городок, поменьше.

А может быть, они едут за нами, вдруг подумалось Ральфу. Может быть, Луиза ошиблась, и Ричардс ничего не забыла.

Но неужели в полиции додумаются послать четыре патрульные машины за двумя пожилыми людьми в ржавом драндулете? Ральф был уверен, что вряд ли. И тут перед его мысленным взором возникло лицо Элен. Он резко свернул на обочину, чувствуя, что у него сердце уходит в пятки.

– Ральф? Что…

Но тут Луиза услышала вой сирен, обернулась и в ужасе распахнула глаза. Первые три полицейские машины пронеслись мимо на скорости не меньше восьмидесяти миль в час, забрасывая «олдсмобил» гравием и взвивая хрустящие палые листья в пляшущие вихри.

– Ральф! – закричала Луиза. – Что, если что-то случилось в Хай-Ридже?! Там же Элен, Элен с ребенком!

– Я знаю, – сказал он, и когда четвертая машина просвистела мимо, едва не снеся их в кювет, он почувствовал, что в голове снова что-то как будто сдвинулось, озаренное яркой вспышкой. Он потянулся к коробке передач, но рука застыла на полпути. Взгляд задержался на горизонте. Черная клякса была не такой четкой, как тот темный зонт, раскрывшийся над Общественным центром, но сомнений не оставалось: это был тот же самый саван смерти.

3

– Быстрее, – закричала Луиза. – Быстрее, Ральф!

– Я не могу быстрее, – ответил он. Он сидел, крепко сжав зубы, и слова, казалось, с трудом проходят сквозь них. – Я слишком взвинчен.

А к тому же, мог бы добавить он, я уже тридцать лет так не гонял, и плюс еще и напуган до смерти.

Стрелка спидометра застыла на волосок от отметки «80», деревья слились в сплошную желто-красно-лиловую стену, под капотом уже не просто клацало, а грохотало что твой отбойный молоток. Но, несмотря на это, еще одна тройка полицейских машин, что показалась в зеркале заднего вида, с легкостью их нагоняла.

Впереди дорога круто заворачивала вправо. Заглушая голос инстинкта самосохранения, Ральф не стал нажимать на тормоз. Он убрал ногу с педали газа, только когда они повернули… и почувствовал, что машину заносит. Он мертвой хваткой вцепился в руль, прикусив верхнюю губу, его глаза вылезли из орбит. Задние колеса «седана» застонали, и Луиза упала на Ральфа. Вцепившись в спинку кресла, она пыталась удерживать равновесие. Ральф еще крепче вцепился в руль потными пальцами, всерьез опасаясь, что машина сейчас перевернется. Его «олдсмобил» был одним из последних детройтских монстров – широкий, тяжелый и низкий. Он вписался в поворот, и впереди Ральф увидел красный фермерский дом с двумя амбарами позади.

– Ральф, вон поворот!

– Я вижу.

Новая партия полицейских машин уже нагоняла их, и Ральф свернул на обочину, молясь про себя, чтобы они не зацепили его на такой скорости. Все обошлось, они проехали в сантиметре от него, свернули налево и направились к холму, на котором располагался Хай-Ридж.

– Держись, Луиза.

– Пытаюсь, – пробормотала она.

Ральф едва не соскользнул в кювет, сворачивая на проселок, который они с Каролиной всегда называли Садовой дорогой. Если бы дорога была гудроновая, машина бы точно перевернулась, как это любят показывать в голливудских боевиках. Но слава Богу, этого не произошло, и вместо того чтобы лежать на крыше колесами кверху, машина понеслась дальше в густых клубах пыли. Луиза тонко вскрикнула, и Ральф быстро взглянул на нее.

– Езжай! – Она нетерпеливо указала рукой на дорогу и на мгновение стала так похожа на Каролину, что Ральфу даже показалось, будто он увидел призрак. Он подумал, интересно, а что бы устроила Каролина, которая в последние пять лет, похоже, считала своим святым долгом поторапливать Ральфа везде и всегда, из этой маленькой загородной прогулки. – Не обращай на меня внимания, лучше смотри на дорогу!

Еще несколько полицейских машин сворачивало с шоссе на Садовую дорогу. Сколько же их было всего?! Ральф уже потерял счет. Может быть, дюжина. Может быть, больше. Ральф прижал машину к краю дороги, так что два правых колеса чиркнули по краю грязной канавы, а подкрепление – еще три машины с надписью «ПОЛИЦИЯ ДЕРРИ» на боку и две машины федеральной полиции – пронеслось мимо, обдав «олдсмобил» душем из грязи и гравия. Ральф еще успел заметить, как какой-то полицейский, высунувшийся из полицейской машины Дерри, помахал ему рукой, а потом «олдсмобил» погрузился в облако желтой пыли. Ральф едва удержался, чтобы не надавить на тормоз, и не надавил только потому, что вспомнил об Элен и Нат. Через минуту пыль немного осела, и он смог опять различать дорогу. Последняя порция полицейских машин была уже на полпути к вершине холма.

– Тот полицейский тебе махал, чтобы ты туда не ехал, да? – спросила Луиза.

– Похоже на то.

– Они нас и близко туда не подпустят. – Она глядела на черную кляксу на вершине холма широко распахнутыми, испуганными глазами.

– Мы подъедем, куда нам нужно. – Ральф взглянул в зеркало заднего вида, готовый к тому, что там будут еще машины, но не увидел ничего, кроме облаков желтой пыли.

– Ральф?

– Что?

– Ты видишь цвета?

Он коротко взглянул на нее. Она по-прежнему казалась ему прекрасной и удивительно молодой, но ее ауры он не видел.

– Нет, – признался он. – А ты?

– И я нет. Но я все еще вижу это. – Она показала на черный туманный зонтик над вершиной холма. – Что случилось? Это не саван, правда?

Он открыл рот, чтобы сказать ей, что это дым, а там только одно строение, которое может гореть, но прежде чем он успел произнести хоть слово, из-под капота раздался оглушительный грохот. Крышка подпрыгнула и в одном месте даже помялась, как будто кто-то огромный и злобный колотил кулаком изнутри. Машина совершила еще один судорожный рывок, потом на панели управления загорелись красные лампочки, и мотор сдох.

Ральф направил машину к обочине, а когда съехал правой стороной в кювет, у него возникло сильное и ясное предчувствие, что он завершил свой последний рейс в качестве водителя. И эта мысль не вызвала в нем ни капли сожаления.

– Что случилось?! – Луиза почти кричала.

– Приехали, – спокойно ответил Ральф. – Похоже на то, что остаток пути нам придется протопать ножками. Вылезай с моей стороны, чтобы не наступать в грязь.

4

Ветер дул с запада, и как только они вылезли из машины, они сразу почувствовали сильный запах дыма. Еще четверть мили они прошли молча, держась за руки и шагая довольно быстро. Когда они увидели на дороге первую патрульную машину, дым уже заволок все пространство между деревьями и Луиза начала задыхаться.

– Луиза, так нормально?

– Нормально, – прокашляла она. – Просто я слишком…

Крэк-крэк-крэк: пистолетные выстрелы со стороны машины, блокирующей дорогу. Потом прозвучал быстрый кашляющий звук, который был знаком Ральфу по теленовостям о гражданский войнах в странах третьего мира или гангстерских перестрелках в третьесортных американских городишках, – грохот очереди автоматического стрелкового оружия. Опять пистолетные выстрелы и в ответ – автомат, только на этот раз громче, жестче. Дальше последовал душераздирающий крик боли, от которого Ральф содрогнулся и едва не закрыл уши руками. Ему показалось, что кричит женщина, и ему вдруг вспомнилась одна вещь, которая прежде от него ускользала, – фамилия женщины, о которой упоминал Джон Лейдекер. МакКей. Сандра МакКей.

Эта мысль почему-то наполнила его беспричинным ужасом. Он постарался убедить себя, что кричать мог кто угодно, даже мужчина – иногда мужики кричат, как женщины, если они сильно ранены, – но он знал. Это была она. Это они. Эдовы чокнутые придурки. Они устроили нападение на Хай-Ридж.

Сзади зазвучали еще сирены. Запах дыма стал сильнее. Луиза, которая все еще задыхалась, испуганно посмотрела на Ральфа. Ральф взглянул на вершину холма и увидел серебристый почтовый ящик, стоявший чуть в стороне от дороги. На нем, естественно, не было ничего написано; женщины, которые управляли Хай-Риджем, делали все возможное, чтобы не разглашать информацию о себе и соблюдать анонимность; правда, сегодня это не уберегло их от несчастья. Флажок над почтовым ящиком был поднят. Значит, кто-то оставил там письмо для почтальона. Это заставило Ральфа вспомнить о письме, которое Элен написала ему из Хай-Риджа. Осторожное письмо, но полное искренней заботы.

Снова выстрелы. Стон рикошета. Звон разбитого стекла. Вопль ярости или скорее боли. Голодный треск пламени, пожиравшего сухое дерево. Вой сирен. Темные испуганные глаза Луизы, прикованные к нему, потому что он – мужчина, а она привыкла, что мужчины знают, как поступать в таких ситуациях.

Тогда сделай что-нибудь! – мысленно выкрикнул он. Христа ради, сделай хоть что-нибудь!

Но что? Что?!

– ПИКЕРИНГ! – Голос, усиленный мегафоном, доносился из-за поворота дороги, скрытого рощей молоденьких елочек. Ральф уже видел красные языки пламени в дыму над деревьями. – ПИКЕРИНГ, ЗДЕСЬ ВНУТРИ ЖЕНЩИНЫ! ПОЗВОЛЬ НАМ СПАСТИ ЖЕНЩИН!

– Он знает, что там женщины, – прошептала Луиза. – Неужели они не понимают, что он прекрасно об этом знает?! Они что, все сдурели, что ли?!

Странный, прерывистый крик ответил полицейскому с мегафоном, и лишь спустя пару секунд Ральф понял, что это был взрыв хохота. Еще одна автоматная очередь. Пистолетные выстрелы в ответ.

Луиза стиснула его руку ледяными пальцами.

– Что нам делать, Ральф? Что нам теперь делать?

Он посмотрел на черный дым, клубящийся над деревьями, потом – на полицейские машины, которые поднимались на холм (не меньше полдюжины на этот раз), и вновь перевел взгляд на бледное застывшее лицо Луизы. У него в голове немного прояснилось – не слишком, но хотя бы настолько, чтобы он понял, что на этот вопрос есть только один ответ.

– Подниматься.

5

Вспышка! И языки пламени, видневшиеся над верхушками деревьев, превратились из алых в зеленые. Голодный треск огня сменился глухим бормотанием. Крепко держа Луизу за руку, Ральф повел ее мимо полицейской машины, которая блокировала дорогу.

Подъехавшие машины сгрудились перед этим препятствием. Люди в синей униформе выпрыгивали из машин чуть ли не на ходу. У некоторых были автоматы, и почти все были в бронежилетах. Один из них пронесся сквозь Ральфа, как порыв теплого ветра, прежде чем Ральф успел отступить в сторону. Этого молодого человека звали Дэвид Уилберт, и он был уверен, что у его жены роман с боссом. Но мысли о жене отошли на второй план (по крайней мере пока), потому что ему жутко хотелось в туалет, и он испуганно твердил себе:

[Ты не опозоришься, не опозоришься, нет, нет, нет.]

– ПИКЕРИНГ! – взвыл мегафон, и Ральфу показалось, что он может попробовать слова на вкус, словно маленькие серебристые леденцы. – ТВОИ ПРИЯТЕЛИ МЕРТВЫ, ПИКЕРИНГ! БРОСЬ ОРУЖИЕ И ВЫЙДИ ВО ДВОР! ДАЙ НАМ СПАСТИ ЖЕНЩИН!

Ральф и Луиза завернули за угол, невидимые для окружающих. Площадка перед домом, окруженная пышными клумбами, была вся заставлена полицейскими машинами.

Вот что значит заботливая женская рука, подумал Ральф совершенно невпопад.

Дорога выводила во двор белого фермерского дома, которому было никак не меньше семидесяти лет. Он был трехэтажным, с двумя пристройками и длинной террасой, которая опоясывала все здание и с которой открывался замечательный вид на заснеженные горы в полуденном свете. Этот дом, такой мирный с виду, раньше принадлежал семье Барретов, которые выращивали и продавали яблоки, а теперь он служил приютом для измученных и напуганных. Но Ральфу с первого же взгляда стало ясно, что больше этот дом никому не послужит. Южное крыло было объято огнем, языки пламени вырывались из окон на террасу, похотливо облизывали карниз и уже нацеливались на покрытую дранкой крышу. В дальнем конце террасы догорало плетеное кресло. Недовязанный шарф висел на его ручке. Спицы, торчавшие из вязания, уже раскалились добела. Где-то тоненький колокольчик вызванивал свою безумную повторяющуюся мелодию.