Текст книги "Веления рока"

– А как я должна понять правильно?

– Я просто пошутил.

В это первое свидание после долгой разлуки с ними происходило что-то непонятное. Он словно другими глазами смотрел на Нину, увидев в ней какое-то изменение, добавившее ее красоте еще большее очарование. Она повзрослела, вела себя очень просто, потому что преодолела застенчивость, присущую девушке в юные годы. Но она еще не успела научиться хитростям, помогающим скрывать свои истинные чувства. Нина и не пыталась их скрывать, потому что в этот вечер была непомерно счастливой.

– Тогда ответь серьезно: не забудешь меня? – повторила свой вопрос она.

– Не забуду. А, в общем-то, могу и забыть. Ты знаешь, хотя у меня и хорошая память, но какая-то странная. То, что прочитал десять лет тому назад, – помню, а когда борщ варю, не знаю: посолил или нет. Все забываю, поэтому я и шапку не ношу, боюсь потерять ее где-нибудь.

Нина ненадолго застыла от удивления, к такому ответу она была не готова, ожидала его клятв и заверений, что он в Ростове только о ней и будет думать. И, совершенно обидевшись, сказала:

– Значит, будешь великим ученым. Они все точно такие.

– Какие?

– Такие же, как и ты, ненормальные. Не хочу больше разговаривать с тобой. Эрудит шагнул к ней, она отстранилась.

– Нина, милая, не обижайся. Ты чего, шуток не понимаешь?

Она, нервно закусив губу, молчала. Пожалев о том, что нанес девушке совершенно незаслуженную обиду, он, как бы извиняясь, заглянул ей в глаза и заискивающе улыбнулся.

– Нет, почему ты все время грубишь? – возмутилась она.

– Мне просто интересно…

– Что тебе интересно? Издеваться надо мной? Несешь какую-то чушь, а я из-за этого расстраиваюсь.

– Подумаешь! – усмехнулся он. Не хватало еще расстраиваться из-за всякой ерунды! Ну, ты уже перестала сердиться?

– И не думала сердиться. На больных не обижаются.

– А я думал – сердишься, – сказал он и опять улыбнулся.

– Эрудит, перестань…Нечего за дурочку меня принимать, – произнесла она, стараясь говорить как можно более сдержанно.

Эрудит пожал плечами.

– Я и не пытался принимать тебя за дурочку, но так получается. Ничего не могу с собой поделать.

Нина вопросительно посмотрела на него и обиделась окончательно. Ее лицо, выражавшее неудовольствие, но еще оживленное, вдруг потухло.

– Я пошла домой.

– Подожди! Куда спешить? Повторяю: я всего лишь пошутил. Давай помиримся.

– Не хочу.

– Ты это всерьез?

– Да, всерьез! – ответила она. И добавила: – Я думала, ты хоть немного любишь меня. Можешь больше вообще не приходить.

Эрудит стоял крайне озадаченный. Впрочем, это не помешало ему позабавиться мыслью: «Еще посмотрим, осмелится ли она капризничать и дальше!»

– Зачем ты глядишь на меня так сердито? – дружелюбно спросил он.

– А почему ты так разговариваешь со мной?

– Опять все сначала! Да. Но все-таки ты не должна из-за этого глядеть так сердито.

– Я вовсе не сержусь.

– Тогда в чем же дело? Может быть, нам вообще не надо было встречаться?

– Ты совсем меня не любишь, и я тебе совсем не нужна.

– Нина, моя бесценная, ты мне нужна. Сколько раз об этом можно говорить? Девочка моя, ну что случилось? Я неудачно пошутил, тебе не понравилось. Больше не буду, обещаю. Давай поцелуемся и помиримся. – Он слегка наклонился к ней. – Ну, где твои губки? – Нина отрицательно покачала головой. – Я прошу тебя! – настаивал он. – Лучше плохой мир, чем хорошая война. – Нина снова покачала головой. – В таком случае предлагаю заключить временное перемирие. Надо быть великодушнее к тем, кто оступился однажды. Человек совершил ошибку, но разве не заслуживает он снисхождения ближнего, то есть – ближней. Подай хоть маленькую надежду на твое милосердие, на милосердие к тому, кто любит тебя, кто сгорает от любви! Ну, совсем крошечный шанс.

Нина внимательно рассматривала в свете луны его лицо и постепенно к ней возвращалось настроение, которое совсем было покинуло ее. У нее появилась уверенность, что Эрудит не отпустит ее, поняла, что можно об этом не беспокоиться и сказала, наморщив лоб:

– Сейчас ты получишь. Ну-ка, отпусти меня!

– Ты такая смешная сегодня!

– Я и чувствую себя в смешном положении, – отозвалась она.

Минуту они молча смотрели друг на друга.

– Какая ты несчастная! Что же мне с тобой делать?

– Зато ты у нас счастливый.

– Как можно? Ты думаешь, я могу быть счастлив, зная, что ты несчастлива?

– Эрудит, пожалуйста, помолчи.

– Иди сюда, – он потянул ее к себе. Она замешкалась на какое-то мгновение, но этого мгновения оказалось достаточно. Он схватил ее в охапку и поднял на руки.

– Невест положено носить на руках, – сказал он и попытался поцеловать ее. Сопротивляясь, она закрыла лицо руками.

– Отпусти меня!

– Отдохни немного, ножки твои устали стоять. Неожиданно для него да, пожалуй, и для нее самой Нина резко вырвалась из его рук.

– Не прикасайся ко мне больше, я тебе никакая не невеста.

– Это точно?

– Да, – резким тоном произнесла она и сжала губы.

– Ладно, больше не прикоснусь.

– Очень хорошо!

Она насторожилась. В голосе Эрудита ей послышалась какая-то опасность.

Он повернулся так, что она оказалась сбоку, и равнодушно смотрел в даль улицы, серебрившейся в свете луны. Нина растерялась, не знала, что предпринять. Сама осложнила обстановку, а зачем, даже себе объяснить не смогла бы. Да, она стосковалась по его ласковому отношению. Три года одиночества и ожиданий оправдывают остроту восприятия каждого произнесенного слова. Это естественно. Но важней не слова, а что за ними. К ней вернулось то, что, казалось, ушло из жизни навсегда и никогда не могло вернуться. Она любила его безумно, ни о ком другом даже думать не могла. Несмотря ни на что, надеялась, что и он ее любит. Теперь же надежда пошатнулась. И она решила для себя: надо впредь не характер свой показывать, а наоборот искать любой повод для немедленного примирения.

Перестав ощущать внимание Эрудита, Нина исподтишка следила за ним, и в голове у нее начали зарождаться тревожные мысли. Если бы он не хотел возобновлять дружбу, мог бы просто не прийти на свидание. Зачем же обижает ее? Может, его шутки не так уж и обидны? То есть повода для огорчения вовсе не было, она сама его нашла и выразила свое недовольство, по одной простой причине, что услышала не то, что хотела услышать. «Почему я рассердилась? В его словах не было ничего такого, по сути, он ничего плохого не сказал. И началось все так весело. Напрасно я капризничаю».

* * *

Люди привыкли придавать словам слишком большое значение, им кажется, что в словах могут выразиться подлинные мысли и чувства. Каждый, высказывая вслух не то, что он думает, а то, что считает нужным, ожидает от других чистой правды. На самом же деле мысль изреченная – есть ложь. Стоит ли полагаться на искренность человека, когда знаете, что на его месте вы бы солгали. Выразить же собственные ощущения словами невозможно даже при стремлении быть правдивым. В этом случае они обладают весьма слабой убедительностью, они лишь смутно передают наши чувства и желания, так как мы их не то чтобы выразить, мы их понять не всегда умеем.

Эрудит, желая подчеркнуть свое безразличие к Нине, больше не произнес ни одного слова. А когда с холодной улыбкой медленно повернулся к девушке, она почувствовала отчужденность в его взгляде. Этот взгляд заставил Нину задуматься о том, что делать дальше. То, что он еще стоял и не собирался уходить, несколько утешало ее, и все же напряжение нарастало. Она почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.

– Я пошла, – сказала она, недовольная собой, пристально посмотрела на Эрудита и подалась вперед. Но не успела сделать и двух шагов, как Эрудит поймал ее за руку и вернул на прежнее место.

– Стоп, ты куда?

– Отпусти! Чего пристал ко мне?

– Я не пристал. А ты будешь стоять тут до утра.

– Не дождешься!

– А я сказал: будешь!

– Нет, не буду.

– Будешь! Даже с места не сдвинешься!

– Ну, уж нет! Я убегу.

Она попыталась высвободиться из объятий Эрудита, но он только крепче обхватил рукой ее плечи.

– Поговори еще. От меня далеко не убежишь. Стой и молчи.

– Не буду. Кровопийца. Может, ты мне ноги еще спутаешь, к забору меня привяжешь?

– Договоришься – спутаю и привяжу.

– Да, не сомневаюсь… – пробормотала Нина, поправляя волосы.

Теперь Эрудит смотрел ей прямо в лицо. Ее растерянность и нерешительность ему казались забавными. Было ясно, что он затронул в ней слабую струнку, то есть появились такие условия, когда ему представилась возможность убедиться в ее чувствах со всей наглядностью. И ему захотелось выяснить, далеко ли решится зайти она в своей любви к нему. Почему бы не попробовать? – задался он вопросом. Это будет даже интересно! Он сам удивился, как пришла ему в голову такая мысль? При всей своей жестокости по отношению к Нине идея была столь заманчива, что он не мог отказаться от нее. В ней не таилось серьезного намерения. Эрудит не видел в этом ничего плохого, просто захотелось подурачиться, а тут такая обстановка сложилась.

К тому же пришла весна, она только начиналась, а молодая кровь уже бурлила и искала выхода, как пар из чайника со свистком. Так что его намерение объяснялось отчасти обыкновенной бесшабашностью. В общем, Эрудит вел себя так, как мог вести, оказавшись под звездным небом наедине с хорошенькой капризной девушкой, влюбленной в него с самого детства. Действовать следовало очень тонко, но он не сомневался в успехе и начал подготовку.

В своем взгляде он сосредоточил всю силу воли, понимая, что должен проявить свое упорство. Он смотрел неотрывно, и положение Нины становилось все более неловким и трудным. Она невольно сделала чуть заметное движение, словно пытаясь стряхнуть с себя его взгляд. Встревоженная девушка глубже и глубже погружалась в неопределенность своего положения. Теперь уже ничто не могло вернуть ту радостную атмосферу в их общении, которую сама изменила. Она поникла, предоставив событиям идти своим чередом, и тем самым придала смелости Эрудиту.

– Тебе нравится, как я к тебе отношусь? – спросил он.

– Нет, – тихо ответила она.

– Поэтому ты решила больше не встречаться со мной? – Нина не осмеливалась сказать, что так не думала и даже не помышляла об этом. Она находилась в мучительном состоянии. Происходило что-то непонятное, неподвластное рассудку. «Вот сейчас он уйдет, и все будет кончено». Должен же найтись какой-то способ не допустить этого! Было такое ощущение, словно на нее надвигается туча. Она сделалась совершенно беспомощной и смотрела на Эрудита глазами зависимого существа. Это заставило его проявить еще большую твердость в задуманном. – Ты не должна сердиться, – ласково сказал он. – У нас с тобой все уладится! Мы с тобой любим друг друга, да?

– Да, – ответила Нина.

– В таком случае, к чему твои капризы? Так и будешь всегда демонстрировать мне свои фокусы? Неужели ты так ничего и не усвоила?

– Пойми меня, я столько ждала, а ты в первый же вечер со своими шуточками. Как бы тебе, понравилось это?

– И что дальше? Что ты еще скажешь?

– Я не хотела ссориться, – отозвалась она. Преданно посмотрела ему в глаза и добавила: – Мы больше не будем ссориться?

– Я не могу обещать, потому что ты непредсказуема. Я не малолетний пацан, – словно разъясняя свое недовольство ее поведением и делая вид, что чрезвычайно расстроен, сказал Эрудит. – Ты думаешь, что сейчас начну тебя уговаривать? И вообще, чем вот так постоянно ругаться, может, нам лучше совсем не встречаться?

– Не знаю, – покачала она головой, еще больше растерявшись.

– Тогда мы вот что сделаем. Прервем наши встречи недели на две-три. За это время ты хорошенько обдумаешь все и точно определишься.

В его голосе чувствовалась убежденность, которая не могла не подействовать на девушку. Она задумалась. Зачем он говорит такое? Ведь ей и так все ясно. Может, он предлагает расстаться на время только из-за любви к ней, хочет так сохранить дружбу, размыслила она. И, стараясь найти такие слова, которые могли бы вызвать у него отклик и пробудить сочувствие к ней, попыталась что-то сказать:

– Я не знаю, мы и так долго не встречались. Чего мне обдумывать? Сможешь ли ты… То есть, вернее, не знаю… нам необязательно…

В отличие от Эрудита, она была искренна. Она не желала прерывать свидания, и все же у нее не хватило смелости сказать об этом прямо.

– Не понял, ты согласна с тем, что я сказал, или нет?

– Я не знаю… решай сам.

– Ну, тогда так и сделаем.

К его удивлению Нина согласилась.

– Как хочешь, – чуть слышно прошептала она дрожащим голосом. Опустила голову и добавила: – Только я не могу бесконечно ждать тебя. Так вечно и буду сидеть и ждать, когда ты снова объявишься.

Весь этот разговор был для Нины сплошной пыткой. Каждое слово Эрудита, казалось, лишь усложняло и без того запутанное положение. Стало ясно, в ней произошел тот надлом, который заставляет девушку уступить. «Надо обнять его, и он сжалится надо мной», – придумала она. Столько отчаяния было в этом намерении! Сколько раз она обвивала его руками и совсем не стеснялась. Сейчас же не могла, была не в силах справиться с собой. Так и не осмелившись обнять, она лишь несмело взяла его за руку.

Эрудит глянул в ее лицо. На нем было и смущение, и растерянность, и доверчивость. Его забавляло ее такое необычное положение, он ясно представлял себе, в каком замешательстве она находится.

– Что случилось?

– Случилось… Я люблю тебя.

В ответ он прижал ее к себе, погладил и поцеловал. Настроение девушки, в котором надвигалась мрачная гроза, в один миг сменилось. А Эрудит почему-то в эту минуту неожиданно подумал о Насте. Он как-то не ожидал, что Нина вызовет в нем такие же чувства и желания.

– Скажи честно, – произнесла Нина, – ты хочешь дружить со мной?

– Конечно.

– Правда? Ты все еще сердишься на меня.

– Нет. Я не могу долго сердиться, потому что люблю тебя.

Эрудит не мог больше маскировать свое желание. Он с жадностью уткнулся в ее одурманивающе пахнувшие волосы, его дыхание становилось все более горячим. Она отстранилась и посмотрела обеспокоенным взглядом.

– Нина, пойдем в хату.

Слова, которые он произнес, не совпадали с его изначальными намерениями и вырвались раньше, чем он успел обдумать их. Нина не сразу осознала, что он зовет ее в хату с вполне определенной целью, но инстинктивно насторожилась и со странным ощущением неизбежности чего-то немыслимого возмутилась:

– Зачем?

– Неужели ты не понимаешь? Пойдем, – повторил он.

Она резко подняла голову и с тревогой уставилась на него, словно он говорил ей что-то очень неприятное. В ее глазах явно выразилось смущение.

– Ты с ума сошел!

– Чего ты боишься?

– Эрудит! – она, смеясь, легонько ударила его по груди. – Хватит нести бред! – И, задумавшись на мгновение, добавила: – Сил моих больше нет. Я не понимаю тебя, ты серьезно, что ли?

– Да.

– Что ты надумал? Пожалуйста, успокойся и стой смирно… Тебе не кажется, что это уже слишком!

– Конечно, слишком! Ты опять хочешь поссориться?

– Нет, не хочу!

– Девочка моя! Я прошу тебя быть моей.

Нина смутилась окончательно. Ей как-то не хотелось, чтобы он говорил такое. У нее от волнения и беспомощности запестрело перед глазами.

– Эрудит, перестань дурачиться. Зачем ты издеваешься надо мной? – прошептала она. – Я и так твоя. Чего ты хочешь еще?

Он понял, что обойти этот вопрос будет нелегко.

– Я прошу тебя остаться сегодня на ночь у меня, – сказал он после минутного молчания.

Нина даже не могла представить себе такое.

– Ты в своём уме? Пожалуйста, не надо, – взмолилась она, прижавшись к его груди.

Впервые в жизни она оказалась в такой ситуации. Почему он так поступает с нею? Эрудит крепче привлек ее к себе и с внезапно распалившемся воображением говорил все настойчивее. Его слова звучали то как тихая музыка, то как бурный поток неукротимого водопада. Так уговаривают девушку только тогда, когда мужчина, зная, как безумно она любит его, считает ее готовой на все, когда есть уверенность, что она всеми силами хочет, чтобы он так считал.

– Ну, скажи, ты согласна? – настаивал он.

Нина слушала его, но не могла собраться с мыслями, чтобы дать ответ.

Минута проходила за минутой, она все медлила, а он все упрашивал ее. Он был так ласков с ней, что она оказалась в состоянии полной беспомощности.

В ее голове теснилось множество противоречивых мыслей, порождавших столь же противоречивые чувства. И стыд от сознания, что он явно требует от нее недопустимого, и страх от невозможности отказать ему в этом. Одно было ясно, она должна ответить ему, потому что он не уймется, пока не добьется от нее ответа. Девушка была готова жалобно заскулить. Она была не маленькая, знала, что ему от нее нужно, и представляла, что случится, если согласится пойти в хату. И не поможет никакое сопротивление, да она и не сможет сопротивляться ему. Она переживала острую душевную борьбу, то готовая сказать «да», то снова колеблясь. Ее сердце гулко и часто стучало.

Но любая девушка всего лишь девушка, какой бы очаровательной и порядочной она не была!

– Ты согласна? – снова спросил он.

– Не спрашивай меня об этом. Почему ты так настаиваешь? Это в конце концов невыносимо, – с возмущением сказала она. Давай лучше походим по улице.

Он уловил намек на согласие и удвоил усилия.

– Любимая моя, ну говори, согласна?

– Пусти меня, – пробормотала она.

– Значит, ты не любишь меня. Неужели ты действительно меня не любишь?

– спросил он, почему-то ощущая при этом странное удовлетворение.

Возраставшая в Эрудите с каждой минутой настойчивость ласкала Нине душу и вместе с тем пугала ее, рождая в ней и неизведанное прежде ощущение от его благоговения перед ней, и чувство страха. Однако сказать «нет» оказалось ей не под силу. Она рассеянно посмотрела на хату и сделала еще одну тщетную попытку уйти от прямого ответа.

– Я не знаю. Нет. Просто… Понимаешь… Разве ты не можешь подождать?

– Ждать, когда мы поженимся? – спросил он, догадавшись о запрятанном в самом вопросе его значении. – Милая моя, мы с тобой, конечно, поженимся, но это будет не скоро. Я люблю тебя, ты самая красивая, самая-самая.

Волна горячего чувства затопила Нину. Тут была и гордость, вспыхнувшая от сознания, что он ею восхищается, и признательность за то, что он так высоко ее ставит и имеет такие серьезные планы в отношении ее.

– Ну что? – торопил Эрудит.

– Да. То есть, нет, – сказала она нерешительно, одной рукой обнимая за шею, другую положив ему на плечо. – Эрудит, ты знаешь…

Она отрицательно покачала головой. В ней постепенно нарастало чувство протеста, оно овладевало всем существом, в то же время что-то иное заговорило в ней.

– Что еще, моя прелесть? – спросил он, чувствуя, что она сказала не все.

– Давай дождемся свадьбы.

– Нет, я не доживу до свадьбы.

Нерешительность Нины еще больше возвысила ее в его глазах. Ему стало ясно, что уговорить ее далеко не так просто, и в этом было особое удовольствие. В то же время ее колебания вызвали в нем неподвластные разуму желания и азарт, оказавшись во власти которых, он уже не мог справиться с собой. Так лиса инстинктивно устремляется в погоню за зайцем, который, выскочив из-за кочки и замысловато петляя, пускается наутек.

Каждый его поцелуй, каждое его слово лишало ее рассудка. Она закрыла глаза. Он обнял ее за талию. У девушки не хватило духу отодвинуться. Она лишь поймала его руку, слегка сжала пальцы. Ночь была тихая, восторженная. Мягкий ветерок пробежал по улице, чуть покачнулись тонкие ветки сирени, в свежем дыхании воздуха, напоминающем о просторе пробуждающихся полей, слышалось трепетание распускавшихся почек.

Эрудит заглянул Нине в глаза, страстно поцеловал. Если она не захочет подчиниться ему, не ответит на его любовь – куда же ей тогда деваться? Под напором его сильного чувства ее сопротивление таяло. Трудно предугадать, на что способна девушка, если слова любимого человека глубоко проникают в ее душу. Поверженная настойчивостью Эрудита, его лаской и нежностью, она была уже не способна оценивать свои поступки. Она не имела ни малейшего представления о том, как в дальнейшем сложатся их отношения, хотя моральная неустойчивость Эрудита, его наклонности, известные ей от Марины, могли бы заставить быть настороже. Она думала лишь о том, что при такой сильной ее любви того, чего добивается он, все равно не избежать.

Эрудит был полон веры в себя. Тепло улыбнувшись, он негромко произнес:

– Нина.

– Чего тебе? – ответила она чуть слышно, так, словно хотела доказать, как любит его.

Теперь у него не оставалось никаких сомнений.

– Пойдем.

– Зачем?

– Прелесть моя, любимая, скажи, ты согласна?

Она посмотрела на него взглядом, исполненным преданности.

– Да.

Несмотря на все свое смятение, она почему-то сейчас подумала, что его настойчивость не таит в себе ничего серьезного.

– И не бойся ничего? – сказал он с нежностью.

– Конечно, – сказала она. – Я пойду в хату, только ночевать у тебя не останусь.

– Я и не стану просить об этом, – ласково ответил он, взяв ее за руку. Девушка покорно повиновалась. В хате он обнял ее с таким чувством и с такой нежностью, что у нее зашлось сердце. – Я хочу, чтоб ты была моей! – пылко шептал он, поглаживая ее руками.

Лицо Эрудита было так неузнаваемо изменено страстью, что Нина затрепетала и, прильнув к его груди, стояла ни жива, ни мертва Она не имела сил справиться с собой, не отнимала его руки, от которых исходило тепло, наполнявшее ее волнением, и затаила дыхание. Она понимала, что должна отстраниться, но не смела шелохнуться. От ласк и поцелуев голова закружилась, она чуть не теряла сознание, а сердечко забилось так, словно в груди стало тесно. Время как будто остановилось. Боже мой, как она его любит.

Все ее существо стремилось к нему, она готова была отдать себя всю, пойти навстречу неведомому. И только инстинктивное чувство гордости и благоразумия позволяло ей сопротивляться. В душе бушевала буря. Мысли и чувства смешались в ней, превратившись в хаос, и она уже не знала, как ей быть. В какой-то момент она вдруг закрыла глаза и замерла, одурманенная его теплом, и некоторое время стояла неподвижно, словно ожидая того, что вот-вот могло произойти.

Эрудит уже не повиновался рассудку, он ни о чем не мог думать. Руки его слегка дрожали, когда нащупали пуговицы на блузке. Нина приглушенно застонала, порывистым движением обхватила пальцами его предплечья.

– Эрудит… Не надо…

Вдруг упала на его грудь и отчаянно зарыдала.

– Нина… – растерянно, почти испуганно пробормотал он. – Что произошло? Я чем-то обидел тебя?

Девушка была так измучена, что не могла произнести ни слова. Она обняла его за шею и разрыдалась еще сильнее.

– Не плачь, Нина, я люблю тебя и никогда не обижу Я тебя никогда не обижу. Успокойся. Пойдем на улицу.

Он казался озабоченным, но на сердце его стало спокойно. Похоже, он сказал именно то, что нужно было сказать в это мгновение.

Эрудит проводил девушку до ее калитки. Они шагали медленно по улице и во время всего пути старались держаться, как всегда, словно между ними ничего не произошло. Однако какое-то непреодолимое смущение делало их общение скованным. Внешне Эрудит выглядел невозмутимым, но за этим мужественным спокойствием таилась непрерывная мука, не покидавшая его ни на миг. Он испытывал жгучее сожаление, что воспользовавшись чувствами Нины, в первый же вечер поставил ее в безвыходное положение, довел до слез, и стыдился своего поступка, который он чуть было не совершил. Он осуждал себя и в то же время не мог подавить удовлетворения от ее уступчивости; быть может, в его памяти не угасли остатки досады, вызванной упорным молчанием Нины, когда он служил в армии. Нина все еще нравилась ему, но уже не так, как прежде, соблазнительный образ Насти-вдовушки неотступно носился перед ним, вытесняя воспоминания о первой любви, хотя решение порвать отношения с Настей навсегда, было принято бесповоротно. Ему казалось, что после расставания с Настей пройдет много времени, а его мужское достоинство все так же будет возмущаться при мысли об ее измене.

Нина, со своей стороны, тоже сама себя терзала. Она все ждала, что Эрудит извинится перед ней и втайне страдала от того, что ей не предоставляется возможности его простить. Отчего он молчит? Она готова была выслушать его, высказаться сама. Однако этого объяснения не последовало. А из гордости не решалась заговорить первой. И она терялась в догадках. Ей очень хотелось знать, что теперь будет дальше? Воспоминания о подобном событии тогда, перед его проводами в армию, наполняли ее смятением, пугали своим повторением, а возможно даже окончательной разлукой. Какова была ее жизнь за последние три года? Как могла она пережить одиночество, муки постоянного ожидания? И подумать только, вечер, который начался так счастливо, может оказаться роковым. Нет, нет, она не сможет этого пережить! У нее больше не было сил бороться со своей тревогой. Зачем ей сопротивляться дальше, оставаться святошей? Не достаточно ли она ждала? Но неужели из-за этого он, в самом деле, бросит ее? Это несправедливо и жестоко. Ее душевная борьба постоянно возобновлялась; никогда она так не страдала от собственной неопределенности. Внутренне она возмущалась мыслью о падении, но все ее возмущение вылилось в одно властное желание: замереть в его объятии и никогда с ним не расставаться. И в ее разбитой душе плакала глубокая грусть. То было какое-то сокровенное потрясение, окрашенное ощущением неизвестности.

К счастью переживания, все сомнения и волнения девушки оказались совершенно напрасными, они исчезли в один миг, во время прощания. Когда Нина, стоя у калитки, окидывала блуждающим взором улицу, Эрудит бережно прижал ее к себе и прямодушно заверил в своей любви. Они договорились о свидании в положенный час и расстались. С того дня Эрудит почти каждый вечер приходил к Нине и их жизнь пошла своим чередом. Однажды вечером он заговорил о свадьбе, которую по обоюдному согласию решили отпраздновать в более благоприятное время, в начале осени.

Но однажды нежданно-негаданно случилось то, о чем ни Нина, ни Эрудит не могли даже и предположить.