Текст книги "Городъ Нежнотраховъ, Большая Дворянская, Ferflucht Platz"

К сожалению, не догорела и почти вся уцелела едрёная Поломоньевская библиотека имени Сароса – сборище народного бреда и помутнения. Вся ересь в этом собрании была сохранена благодаря энергии заведующей библиотекой молоденькой Ирой Кряккиевской и зрелой выдатчицей Диной Друбичич. Все в копоти, грязи, зачуханные донельзя, шепча молитлы, они вытащили завёрнутые в полосатую матрацную ткань «Коцаную Нюрнбергскую Тору», чудом уцелевший в Маазельской битве заповедный труд Лапездана Поплина «Обрезание и Договорная Справедливость», книгу Фрая Спициона «Тфилин Аршинного Гура» и самое редчайшее сочинение неандертальского анарейства – чудом, да, каким-то чудом сохранённую в наполеоновский кавардаш сверкающую жемчужину илудаизма – «Чудные Луспекайские Пекари и великий братан Моксей» в двух десятикнижиях. Они были так горды спасением бесценных святынь, что тут же забыли их на паперти, вследствие чего всё новообретённое потрясающее собрание снова и на сей раз навсегда, было утеряно, перекочевало в нечистые карманы, пропало, пущенное на самокрутки и подмётные письма прихожан. Впрочем пострадали не только мощные культурные центры Нежнотрахова. Лучший в городе «Королевский Гандикап» с породистыми беговыми тараканами Мартой, Филом и Парамошкой, примыкавший углом к Поломоньевке, тоже начисто выгорел.

Народ улюлюкал неистово, бранспойты били напропалую, ветряки полыхали вовсю, бедняки, видя бедствие богатых и ущемление прав состоятельных, радовались неслыханно. Но и их не обошла чаша сия – обойдя пожар по ветру, многих закирдычников великан с криком «Фильтруй базар, суки!» подавил, дабы больше они не шумели.

Это был второй великан, явившийся без приглашения в древний город.

Хоть бич божий и был вампиром, ему не было чуждо ничто человеческое. Он маялся своими дерзкими подвигами и прогибался под весом своего Авторитета. Ему надоели мерзкие козявки, разбегавшиеся с противным писком из-под его ног, надоели их дикие нравы, надоел этот халтурный город, больше походящий на свалку, с его продавленными мостовыми и кривыми пожарными вышками, надоело всё. И он бродил по холмам, весь нахмурившись – живое воплощение Печали, бродил одиноко, не зная чем себя занять. И бил всё, что попадало под руку, и громил, и топтал, приговаривая: «Так надо, Мио Мадонна! Так надо! Es mortus non Coitus! Пришедшие восплачутся, а отошедшим привет!!»

Его слова воспринимали со вниманием. Так назарейским прозелитам в пустыне слышался скрижальный голос, как казалось, нёсший надежду.

Потом великан уморился, ушёл великими шагами в камерную угольную Марракотову степь, чтобы там, посреди топких мшаников Терпигорья, среди безлесых и пустынных холмов Жлобовонья в середу раскинуть великие клешни свои, упасть на зумь каинову огненным шаром и, всему вопреки, прокатившись вересковой пустошью, замереть у отрогов Катькиных пригорков, чтобы тут же заснуть бодрящим тысячелетним сном идиота. Ни кровавые походы Атиллы, ни ласковые песни Ренессанса, да простят меня читатели за это слово, ни жёлтый, хитромудрый плескун Чингиз-хан с его полумиллионной армией не взволновали его, не пробудили его изрядно дремлющего самосознания.

Говорят, что во сне великан видит чудесные сны. Может быть, и так! Не оттого ли он улыбается? Не оттого со скрипом мечутся глазные яблоки его под замшелыми, седыми веками? Не оттого ли сучит он слоновыми ногами в дубовых крагах? Какие сны видит он длинными зимними ночами, когда снег плавным ковром укрывает воинственное Жлобовонье? Может быть, это райские кущи с поющими механическими соловьями, заброшенными нам из Китая, а может быть, и второе пришествие кометы Стивена Марча. Что же нужно сделать, чтобы он проснулся?

Можем ли мы, люди нового века, сотворить это чудо? Для этого нужны века и века! Для этого нужен честный, непрекращаюшийся труд народа, нужна вера в победу великого дела великана, нужно самоотречение лучших!

По легенде, его пробудит Василиса Преломудрая, когда чрез тысячи лет забвения и мха поцелует гиганта в разные его места.

Так сказано в Паникейских прописях, не верить в которые может только очень безнравственный и пустой человек. Так говорил Человек, так возгласили всезнающие пророки. Нет никаких оснований полагать, что сказанное Человекам – неправда и ждать нам более нечего! Gridet chas? Chas otmschenia I pechali! Он проснeтся! Верьте, люди! Так было! Так есть! Так будет! Баста! Мы дождёмся великой минуты оживления уснувшего!

Зная пророчество блаженной Авдотьи Питерской, с её волхвованьем и гаданием по груди, его искали. Армия, ниспосланая вслед для установления причин и истин, долго петляла между его златых кудрей, приняв их за заросли даньбаньджаньчаньского бамбука, запуталась в них, как взвод в колючей проволоке, и ведомая новым Иваном Сусаниным, потом так же ошибочно приняла его ягодицы за две большие вулканические горы, в которых во все века скрываются благородные разбойники, нередкие в нашем краю (и именно такой формы). Они назвали горы Триманейка и Втул. Армия приняло его ягодицы за горы, а анус – за карстовую пещеру Ворунтала, нанесённую вопреки истинному положению дел на всех географических картах, как святое место; ворвалась внутрь геройским маневром и мгновенно вся до последнего человека погибла от ядовитых газов, истёкших из желудка чудовищного разлагавшегося великана.

Вот какое наказание заготовило в очередной раз для Нежнотрахова всевидящее Провидение.

Как его всё-таки звали? Матиф? Урсиласт? Бамби? Кажется, его звали Колудон?.. Нет, кажется, не Колудон! Или Бирпиклон?.. Нет, не Бирлипот! Или Махнот?.. Бигмул? Нет, не Бимбул! Да, память отказывает мне! Это ведь было так давно, что стёрлись благородные детали мировой истории, а свидетели событий, как оказалось в натуре, так долго не живут. Как же его звали? Не помню точно! Простите меня!

Однако должность царского хлыстомера, дававшая ему до сорока тысяч гнутых кастрюльных гривен в год, не вызывала у него никаких иллюзий и тем более благодарности чувств, ибо воображение рисовало совсем другие горизонты. Может быть должность хлыстомера оказалась чересчур хлопотной, отвлекая внимание на контроль за испражнениями царских кобыл.

Когда Автор думает о великих событиях тех лет, его сердце наполняется сладкой истомой и тоской – прошли веки Терпигоревы, полные геройства, и что настало взамен? Кто знает! Кто знает! Нет-нет, всё-таки его звали Бирлибаном… А потом прозвали… Как же его прозвали? Точно – Айсипатлом! Да, его прозвали Айсипатлом Морским Змеем, и это его окончательное бесповоротное имя. Даю руку на отсечение, что это так, и да подтвердит святая великомученица Тереза НежнотраховЪская божественную истинность моих слов!

Да, о чём это я? Я вспоминаю давние события, неумолимо изменившие облик моего края, я вижу то, что невидимо многим. Я проникаю сквозь камень утерянного и железо неизвестного, как рентген в тайны жизни!

Итак, господа, давайте повлечёмся назад в будущее…

Вира Некин, чудный летописец Ждобовонья, поможет нам в наших экзерсисах.

Когда голод спустя семьсот лет прекратился, население края составляло четыреста шестьдесят восемь человек, из которых двести были монахами, не желавшими ни размножаться, ни работать, а остальные прекрасными столетними монахинями, неистово блюдшими культ Жертвенной Девственности. Они-то и подняли падший город и возродили его животворную силу. Они-то и вселили курчавый оптимизьм в местных кроманьонцев. Скоро в город из окрестных тюрем пригнали толпу ссыльных востроглазых женщин-живопырок, давших через год, в отличие от миссии секты девтвенниц– полностью провальной, прекраснейший приплод. Улицы города огласились счастливыми детскими голосами, и новое поколение гнилоуржан возросло, подобно дрожжевому тесту, ожидая цветущей своей юности, вечной любви и дальнейшего неминуемого водворения в тюрьму.

Жизнь меж тем продолжалась и продолжалась, принимая всё новые, всё более причудливые и благовонные формы.

Началась эпоха религиозных аскетов. Они нахлынули откуда-то с юга огромной стаей, и были горласты, грязны, придирчивы к мелочам, всегда чем-то недовольны, и часто плакали, припоминая свою райскую жизнь в Риме. Но самое главное их достоинство состояло в том, что они были многочисленны и прожорливы, как саранча.

В давние, тоже довольно-таки приснопамятные времена великий герой древности Геракул Ассизский жил в тростниковом шалаше на одном из холмов Нежнотрахова – Шепуклиновом холме. Он спал на мягких вересковых коврах, столь широко раскинувшихся на южных склонах Северной Жлобовской долины. По ночам великан возжигал гигантские костры, играл на дубовой лютне, пил клюкву из динозаврева рога, ревел на полную луну, стращая её, и, приговорённый собственной величиной к крайнему одиночеству, сочинял удивительные для человека его круга и воспитания добрые, злостные, совершено несмешные эпигармы.

 
«А если камень бросить в город
И запалить его огнём,
То в нем не будет столько морд,
Как было днём».
 
 
«Верую, верую в бога,
И в домовой комитет,
Ждёт нас большая дорога
Бурь, испытаний, побед! —
 

писал он, глодая карандаш и закатив глаза.

Да, днём, чтобы не казаться праздным, он налегал на огромный каменный плуг, вздыбливая, невесть зачем, луговую землю и ворочая чёрные лабрадоритовые камни, а ночью бродил по окрестностям с бутылкой, топча всё сделанное людьми сыромятными учуковыми калошами. С гнилоуржанами, которых он не ставил в грош, он почти не общался, предпочитая умные оловянные книги, завезённые специально для него из Греции завидным философом Звероном. Одна из книг, в которой впоследствии рачительные жители насверлили уютных пещер, и теперь украшает одну из улиц описываемого нами города. Книга носила название «Тикал из Анула» и описывала жизнь выдающихся людоедов и великанов. Был здесь и клювастый Моркот, и синекожий Дабринт, умевший прыгать по деревьям, и непредсказуемый Олдинг, гроза овчарен. Сейчас немногие люди знают, что это уютное здание, населённое адвокатами, на самом деле является книгой. Просто её содержание выели ушлые приспособленцы. Потом великан исчез так же неожиданно, как появился, и его долго вспоминали местные барды в легендах и диких народных песнях. Это было второе появление реального великана на нашей святой земле.

Глава 4
В коей озвучиваются первые сентеции героя, изъятые Автором из его личного дневника.

«Верховные церковные иерархи утверждают, что человек создан по образу и подобию Господа. Но если это действительно так, то у Господа должен быть аппендицит! А зачем Господу аппендицит? Его предки, что, силос ели? Не верю я церковникам и их ужасным бредням, понимаю, зачем им нести в массы бред детских снов и наркотические видения – так лучше контролировать плебеев. При этом желательно ещё убедить их, что они люди! Они веками обманывают народы, оттого их Гристос такой неживой, картонный! Почему же я вижу это, а многие не зрят?

Жизнь человека должна преодолеть страшный Харистианский соблазн и слом и вернуться к более дикому, первоначальному состоянию. Мы должны вспомнить, что основой существования во все времена была борьба, и никто не убирал её из Природы, не может убрать, как не может убрать Солнце или силу тяготения, только заретушировали на время, исказив картину ложью.

Надо меньше читать зачитатанные до дыр книги, надо доверчивее относится к Матушке Природе.

Вот, правда, многовековое господство Харистианской церкви в мире, что это такое? Их святой в одном месте говорит, что явился с пальмовой веткой, в другой – что пришёл с мечом и хочет воевать! Одним он говорит одно, другим другое! Что это такое? Всё-таки большинству нужна не демократия, а плётка! Им нужны простые, затверженные истины, лучше в форме дацзебао! Тогда у них всё хорошо, они успокаиваются и погружаются в целительный сон! Они не способны оценивать события в их многогранной сложности, выбирая из происходящего то, что лелеет их несбыточные мечты, а не неприкрытую истину. Государство потакает этому, поощряя религии, «толерантность», «релевантность», разные виды цензуры, самоцензуры, редактуры и т. п. И человек, по закону свободный, сковывается этими невидимыми нитями, как Гуливер пигмеями. Ненавижу я всё это, ненавижу!

Если сравнивать государство с муравейником, то видишь, насколько мудрее, жёстче и справедливее любого государства, бывшего на территории моей страны устроен простой муравейник. Там под пологом Господней длани (Законов Природы) царят гармония и порядок. Каждый знает свою миссию и не задумывается о том, великую ли роль он сыграет в судьбе муравейника. В муравейнике любой чужой муравей, любая чужая блоха мгновенно изгоняется, загрызается, и никому в голову не придёт считать это несправедливым, жестоким, а тем более читать по этому поводу какие-либо сентенции. Милосердие муравьям не свойственно, но им свойственна справедливость. Таковы Законы Природы и в их неуклонности лежит уверенность Природы, что Путь Рода должен быть неуклонным, прямым. Я уверен, если мы проведём эксперимент и, к примеру, окурим муравьёв неким наркотическим составом, благодаря которому они на время станут добрее, перестанут истреблять чужаков и пользоваться плодами чужого, несвойственного им интеллекта, то дни муравейника будут сочтены. Ему не будет дано просуществовать и нескольких дней! Война и неразбериха покроет муравейник. Они начнут мешать друг другу, отбирать у друг друга еду, задумаются, правильно ли то, что матка ест такую хорошую пищу, когда они живут впроголодь? И перебьют друг друга. За изгибы и отход от здравого смысла всегда есть плата. Но Муравейником руководит сама Природа. Там невозможна взятка, ибо Бог или Природа исключают то, что пойдёт во вред муравьиному сообществу. Там ни одному муравью не придёт в голову тратить силы на спасение инородца, скорее всего, он его тут же прихлопнет. Там не вообразима идеология типа Харистианской, где будет воспеваться мёртвый муравей. Ни один муравей не захочет даже слушать таких агитаторов! Там нет куч жрецов, проституток, преступников – куч бездельников, придающих своему безделью социальный вид. Нет, и не может быть. В человеческом же муравейнике, которым управляют сильные, но случайные люди, распад и разложение дошли до того, что утверждается, что нужно любить других муравьёв, брать их манеры себе на заметку, везде звучат слова «толерантность», «релевантность», «терпимость», «демократия». А свои рабочие муравьи – основа жизнедеятельности муравейника вымирают, озадаченные, для чего и для кого теперь нужен их тяжкий труд? Стоит только лишить жизнь метафизического, высокого, философского смысла, как смерть и разложение довершают ддело. Вы можете представит себе ситуацию, когда муравьями в качестве вожака муравейника руководит, к примеру, муравьед или крокодил? Не можете? Правильно! А бабочка с крылышками может командовать муравейником? А мышь? Это невозможно, не правда ли? Почему же славянскими с 1924 года по 1953 год руководил грузинский крокодил? Нет ответа! Такого не может быть в здоровом муравейнике, но возможно в поверженном человеческом сообществе, в сообществе, привёдённом в состояние сумасшествия и порчи. И мой народ, которого давным-давно заставили впустить в свой муравейник чужое, враждебное, поступил, как ни был силён, в рамках той ситуации – спился, развратился, загнил, прекратил размножаться и под насмешки и неприязнь всего мира догнивает теперь на задворках мировой истории. Его не уважают, не боятся, и в любой момент, когда он окончательно ослабеет физически и морально, готовы явиться за его исконным имуществом. Вот плата, которую мы заплатили за произвольные игры с Харистианством и прочими абстрактными «теориями». А многие из нас не понимают и даже не хотят задумываться над этим!

К сожалению, с того момента, как Человек выделился из Природы, над обществом, которое он создаёт вне Природы, не господствуют Законы Природы – Законы Борьбы. Здесь происходит постоянное попрание здравого смысла и постоянное возмездие Природы за это. Появляются целые группы людей, целые народы и организации, которые чаще специально, но иногда по инстинктивным позывам внедряются в больные швы общества, разлагая его в самых слабых, самых незащищённых местах. Гной и гниль – самая аппетитная пища для них! Цимес медкомпот! Самосознание остальных уже настолько угнетено или неразвито, что они, даже видя смертельную угрозу и своему существованию, никоим образом не препятствуют общему разложению. Они видят, что это хлопотно и почти невозможно – препятствовать скверне. Ибо она текуча, как ртуть. Иногда случайным образом появляется в каком-либо обществе сильная личность, знающая глубину падения и видящая путь спасения из пропасти. Иногда Провидение столь ожидает такого человека, что среди травли не даёт ему погибнуть, даёт возможность воплотить многое из задуманного. Чаще испорченный общественный механизм убирает такого Спасителя, и общество продолжает двигаться по долгому извилистому пути к своему бесславному концу. И видя это, как не предаться печали и боли?

Природу нельзя обмануть, её весы слишком точны и механизмы оценки слишком правильны, чтобы кому-то было позволено попрать Её законы.

В какой-то форме возмездие наступает также и для тех сил, которые будируют гниение и разброд, но не менее сильно Природа карает и обманутых, не желающих сознаться в собственном обмане.

Попытка заменить Законы Природы неким религиозным суррогатом понятна. Если не действует естественный механизм самоорганизации, нужен искусственный. Самомнение человека при этом столь велико, что берутся Харистианские штуковины, замысленные для совсем других народов и говорится, что они могут быть поводырями человеческого общества везде. Они де универсальны! Всё это было бы неплохо, если бы Харистианские умозрения и постулаты хоть в какой-то мере соответствовали Природе. Но этого ведь нет! Есть выдумки понятия «греха», «вины» и т. п. Словесные фантомы вдруг начинают играть огромную роль в обществе, толкать людей на настоящие безумства и подлости. Ввиду того, что они привнесены, они никак не сбалансированы в смысле соответствия с духом народа. Навязанные, пришедшие в неурочное время с чуждой земли эти постулаты не могут оказать никакого иного действия, кроме порчи человеческого материала и смерти людей. И это видно по результату! В жизни погибает только тот, кто признал поражение! Тот, кто отказывается признать поражение – живёт вечно! Как только шило вылезает из мешка и оказывается, что эта мёртвая идеология не приживается к живому народному телу, начинаются разного рода репресии против народа. Начинают подгонять ослабленный народ под доктрину, а несогласных убивать.

В ключевых пунктах мировой истории, когда стоял вопрос выбора будущего (Рим или Ганнибал, Европа или США), всегда побеждал тот, кто звал за собой посредственость, и сам был ею. Законы Харистианского мира заточены под толпы посредственостей и глупцов. Неужели же этот тысячелетний, бредовый сон человечества никогда не кончится? Где взять тридцать процентов неиспорченных, разумных людей, способных сказать «нет» лжи, где?

Харистианство – хроническое, заразное умозрительное заболевание, опухоль, с которой народы живут столь долго, что уже считают его естественной частью общественного организма, иногда высказывая мысль, что без этого заболевания общественный организм уже и жить не может. Истинно говорю вам! Может! Придёт время – и Хариста мы будем вспоминать как страшный, наркотический сон человечества. Видения этого сна были причудливы и фантастичны. Результаты этого сна страшны для мировой цивилизации! Харистианская голова последнюю тысячу лет боролась с языческим телом, ненавидела его, проклинала, лишала развития, делала бессильным, женственным. Придёт время, когда святое, героическое поколение, невесть откуда взявшееся в кромешном царстве лжи, найдёт в себе силы сбросить эти паучьи путы и пойти к свету, солнцу, нормальности и счастью! Я хочу жить вместе с таким поколением, я хочу быть его частицей! Я хочу разгонять мрак!

Разбуженный страхом смерти европейских народов, на время попранный, народный социализм приходит на смену Харистианству.

А теперь небольшая пародия.

«Признаками рационалиста являются: свастилика, фанатическая любовь к родине и своему народу, скверное неприятие чужих, неуместная любовь к своей семье, излишне здоровый образ жизни, гипертрофированный спорт, в особенности велосипед, туризм, чтение не рекомендованных Марьей книг, опрятная чистая рубашка, ношение одежды белого цвета, цифра 8 на майке или другом месте, нормальная эрекция.

Признаками нормального гражданина являются: нездоровый образ жизни, табакокурение, пьянство, наркомания, алкоголизм, джаз, ложь, наплевательское отношение к своей родине и ко всему на свете, джаз, вера в Христианские заповеди, регулярное посещение церкви, секты, здоровая лояльность к сионизму, интернационализму и любым иным формам самоотречения, неспортивный вид, депрессия, джаз, джазз, джазззз».

Оценивая результаты того или иного религиозного явления, мы можем рассматривать их только с точки зрения судьбы большинства основного народы, а не кучки проходимцев. Если посмотреть с этой точки зрения на судьбу славянских народов, то все сложности вдруг становятся простыми и понятными. На территории этой страны вот уже почти тысячу лет из рук славянских людей вырвана эстафетная палочка господства над своей территорией и на холке этого народы жирует постоянно меняющаяся по составу, но неизменная по целям клика пожирателей живого. Для того, чтобы этот народ никогда ничего не понял до своей неминуемой смерти, его постоянно одурманивают вином, харистианством, гоняют по войнам и революциям. Тысячу лет идёт обратная селекция истребления сильных, гордых и водворения лживых слабаков, которым позволено иметь потомство. Те поколения, которые здесь живут, имеют весьма малое отношение к тем, которые Должны Были Здесь Жить, если бы всё было Правильно. Бог, если ты есть, приди к нам на помощь! Спаси нас!