Текст книги "От Ржева до Берлина. Воины 3-й гвардейской истребительной авиадивизии о себе и боевых товарищах"

С переходом на новую материальную часть пополнение полка проходило нечётко и неорганизованно. И в этом отношении капитан Греков сделал всё, что можно было. Он сам лично полетел на завод, и в течение пяти дней он получил 10 самолётов, принял их, пригнал на фронт, и с прибытием их под руководством того же Грекова они ходили на боевое задание.

Группа капитана Грекова являлась главным организатором по выводу 111[-й] нашей дивизии, которая оставалась в тылу у противника, за что весь личный состав и сам Греков получили благодарность от командующего 52[-й] Армией. За свою успешную работу на Западном фронте с первых дней своего там пребывания Греков был награждён орденом Красного Знамени. За успешную работу на Волховском фронте он был представлен к высшей правительственной награде, к званию Героя Советского Союза.

В октябре [19]41 г. в составе пятёрки капитан Греков вылетел на боевое задание по прикрытию наземных войск; в районе цели наша группа встретилась с 12 истребителями противника. Капитан Греков, не задумываясь, дал команду вступить в бой. И в этом неравном бою было уничтожено три истребителя противника, из которых лично Грековым было сбито два самолёта[528]528
  В журналах боевых вылетов и учёта сбитых самолётов 63-го гиап о них ничего не сказано, не отмечены они и в посмертном представлении Грекова к «Звезде» Героя. С учётом этих побед, очевидно, и получился его итоговый боевой счёт, равный 4 победам (точнее, 3+1).


[Закрыть]. Но самолёт Грекова также был зажжён противником. Греков выбросился на парашюте, и противник в воздухе его расстрелял.

Капитан Греков был похоронен со всеми воинскими почестями в г. Боровичи с доступом всего населения города. На могиле нашего Героя товарищи поклялись мстить за жизнь своего комиссара, за жизнь этого лучшего мастера воздушного боя.

Последняя операция

27 мая дивизия получила приказ о переходе на Брянский фронт в состав 15[-й] Воздушной армии; наш полк базируется на аэродроме Паньково. Полк, теперь уже 63[-й] гвардейский, с 1 июня 43 г. приступил к выполнению боевых задач.

До начала немецкого наступления на отдельных участках фронта полк выполнял боевую работу по разведке группировок противника. С возобновлением боевых действий противника на Орловско-Курском направлении полк всем составом принимает активное участие по срыву намеченной противником операции на Орловско-Курском направлении. Полк ведёт работу и по прикрытию сосредоточения своих войск, и по отражению налётов воздушных сил противника.

За период с 5 по 17 июля 43 г. было произведено полком 401 боевых вылетов, проведено воздушных боёв 20. Сбито 43 самолёта противника[529]529
  Эти данные в целом соответствуют «Журналу учёта сбитых самолётов» полка. За указанный период было засчитано 39 вражеских самолётов. Число 43 действительно получается, если прибавить ещё 4 победы, одержанные в июне (3 ФВ-189 сбил капитан Почечуев и 1 ФВ-190 сбил сержант Седошкин). Фактически количество побед будет даже чуть выше – 46. Один ФВ-190, сбитый 12 июля старшим лейтенантом Воронько, занесли в ЖУСС в начале августа. А с учётом ещё двух июньских побед старшего лейтенанта Запорожченко и лейтенанта Авраменко над «рамами», которые отмечены в документах 3-й гиад, но в документы полка не попали, получается 46. Ещё 2 самолёта значатся как подбитые. ЦАМО РФ. Ф. 63 гиап. Оп. 245843. Д. 23. Л. 10 об. – 12, 15 об. – 16; Оп. 245600. Д. 7. Л. 20 об. – 21; Ф. 3 гиад. Оп. 1. Д. 19. Л. 8 об.—9.


[Закрыть].

В боях на Брянском фронте отличились: Герой Советского Союза, гвардии майор ФЕДОТОВ, гвардии капитан ЧИСЛОВ, сержант МАКАНОВ, сержант СУХАНОВ, ПАШКЕВИЧ и много других.

Для воздушных боёв на Брянском фронте характерно то, что они происходили с вдвойне и втройне количественно превосходящим противником и всё же, несмотря на это, лётчики-гвардейцы 63[-го] полка оправдывают своё звание гвардейцев и в воздушных боях, как правило, выходят победителями.

НА ИРИ РАН. Ф. 2. Р. I. Оп. 79. Д. 7. Л. 134–142

Гвардии старший лейтенант Гуданов Василий Николаевич

Парторг 63 ГИАП. Член партийного бюро полка. 1913 года рожд[ения]. Член партии с [19]39 г. В сент[ябре] [19]41 г. комиссар 1[-й] эскадр[ильи]

Командиром 1-й эскадрильи, когда я там был комиссаром, был Федотов. Он прибыл только за два дня до отправки части на фронт. Мы с ним познакомились, когда уже прибыли на Волховский фронт. Входили тогда мы в состав 42[-й] Армии. Партийно-политическую работу вести здесь было очень трудно, так как ни я, ни командир не знали личного состава. И нам приходилось заняться изучением личного состава, так как без этого нельзя было вести и боевой работы. Нужно было иметь к людям определённый подход. И в то же время при такой напряжённой боевой работе изучить личный состав было легче всего. Лётчика можно изучить по тому, как он дерётся, как он выполняет боевые задания. Механика можно изучить в отношении того, как он готовит материальную часть, как он быстро восстанавливает машины и т. д.

Федотов вёл работу с личным составом, ставил перед ним боевые задачи, водил лётчиков на выполнения заданий. А моя задача была – политическое воспитание лётного состава, так же как и технического состава, и контроль за подготовкой материальной части техническим составом, за его работой над материальной частью.

Партийная работа у нас велась так, что командир ставил перед лётным составом конкретную боевую задачу, а в соответствии с этим – техническому составу, как он должен готовить материальную часть, как готовить машины к боевым вылетам, как должен осматривать материальную часть после боевых вылетов. Моё дело было обеспечить политическую сторону этого дела. Для того чтобы лётчик мог выполнить своё боевое задание, он, во-первых, должен был знать положение на отдельных участках фронта наших войск и войск противника. А в то время наша Красная Армия отступала и, следовательно, нужно было объяснить личному составу, почему происходит это отступление. И это для каждого должно было быть ясно. Нужно было объяснить, почему немецкая армия так упорно лезет вперёд. Как раз на нашем фронте было такое положение, что противник готовил переправу через реку Волхов, и перед нами стояла задача уничтожения его штурмовками. Работали мы в то время на самолётах МиГ-3. Это машина высотная, но для штурмовок она была непригодна и по своему вооружению, так как вооружение было мелкокалиберное. Во-вторых, непригодная была и потому, что на малых высотах она не давала полной скорости. И когда наш лётный состав работал на штурмовках, то машины очень быстро выходили из строя.

Нужно было у личного состава развить ненависть к врагу. Как раз тогда было представление Ставки Верховного командования, в частности Мехлиса*, о том, что немцы собрали наших женщин, детей и стариков и поставили их вперёд своих войск; прикрываясь ими, фашисты хотели нанести удар по нашим войскам. И одна женщина закричала, что за нами – немцы. Я на этом эпизоде развернул большую агитационно-пропагандистскую работу.

Сначала у нас с Федотовым дело пошло не совсем хорошо. При первом взлёте у нас было на своём аэродроме побито две машины. Один самолёт побил комсомолец Мельников*, а второй – Моисеев*, кандидат партии. Мы сразу же собрали партийное собрание, обсудили этот вопрос. Собрание прошло с большой активностью. Все члены партии выступали и признали, что у нас при первых боевых вылетах получились небывалые потери, и было принято такое решение, чтобы потребовать от коммунистов и комсомольцев примера в работе, добиться от лётного состава, чтобы не было ни одной потери, от технического состава – отличной подготовленности материальной части и быстрого восстановления её после боёв.

После этого партийно-комсомольского собрания у нас дело пошло гораздо лучше. И это была одна из форм, которая по линии нашей партийной работы помогла нам выправить создавшееся положение.

Партийно-политическая работа также выражалась в проведении политбесед, политинформации, мы старались всегда держать народ в курсе как внутренней жизни страны, так и положения на фронтах, а также и в курсе того, что происходит за рубежом. Здесь как раз проходили всевозможные договоры с союзниками, нужно было объяснить всё это, проводились соответствующие беседы. Но человека нельзя воспитывать одними беседами и политинформациями, приходилось ещё и в товарищеской обстановке проводить те или иные меры воспитательного характера. При этом у меня, как у комиссара, были и права в отношении дисциплинарных взысканий. Затем было заключено тогда социалистическое соревнование, потом эта форма отпала. Мы соревновались со 2-й эскадрильей. Арбитром в социалистическом соревновании было командование полка и партийная полковая организация. Обязательства брались такие, чтобы не подпустить ни одного самолёта противника в зону нашего аэродрома, в воздушных боях – всегда выходить победителями, больше уничтожать на земле и переправах вражеских самолётов. Для технического состава обязательства заключались в том, чтобы на отлично подготовить материальную часть, чтобы не было ни одного невыхода из-за неисправности материальной части, а также невозвращения по вине технического состава. К определённой дате это соревнование проверялось, подводились итоги. Когда менялось положение на фронтах, то менялись и задачи.

Первое подведение итогов соревнования у нас состоялось 7 ноября [19]41 г. Наша эскадрилья вышла в то время на первое место в своей боевой работе. Мы совершенно ликвидировали небоевые потери, мы восстановили своими силами в аэродромных условиях около 8 самолётов. Технический состав работал у нас тоже очень хорошо. Дисциплина у нас была постановлена также на соответствующий уровень, как это требовалось во фронтовых условиях. Командира нашей эскадрильи в то время как раз наградили орденом Ленина, младшего лейтенанта, лётчика Чернухина[530]530
  Так в тексте. Правильно – Чернуха*.


[Закрыть], наградили орденом Красного Знамени, лётчика Цыганова – орденом Красного Знамени, ряду людей было присвоено досрочно звание. Так что, когда в процессе боевой работы люди себя показали, уже легче было проводить и партийно-политическую работу на конкретном материале. Здесь уже можно было показать того или иного товарища как образец, что вот, твой товарищ дерётся гораздо лучше, чем ты, его правительство отметило наградой. На таких примерах мы и воспитывали людей. Я помню, что один лётчик, младший лейтенант Мальцев*, прямо со слезами уходил из нашей части. Он отстал со своей машиной от полка и был переброшен временно к нам, так как во время ремонта машины его полк ушёл. Мы тогда решили оставить его у себя. Он сначала побаивался, потом стал летать с Федотовым и вёл себя очень хорошо. А потом, когда наш полк формировался, то был оставлен только определённый состав лётчиков, и вот этому Мальцеву нужно было уходить. Так он буквально плакал.

К воспитательной работе привлекались и агитаторы, которых я выделял из лётного состава и из технического состава. Агитаторов было в эскадрилье примерно пять-шесть человек. Каждому давалось определённое задание. Когда командир давал боевое задание, то они должны были довести задание до каждого, как задание сегодняшнего дня, плюс к тому используя материал подвигов наших героев. Агитатору давалось задание: собрать экипажи и прочесть статьи из фронтовой или центральных газет, увязывая их с выполнением данного боевого задания.

Из лётного состава у меня хорошим агитатором был младший лейтенант Цыганов, он был командиром звена и проводил работу среди лётного состава. Агитаторы использовали также и письма от родных. Часто присылались патриотические письма, где рассказывалось, как живут и работают люди в тылу. И агитатор использовал этот материал, указывая, как нужно работать на фронте, чтобы победить врага.

В полку прославленным агитатором был Греков. Он был помощником командира полка, и его народ любил как родного отца.

Это был очень культурный командир, очень боевой. Притом никогда ни на кого он не крикнет, всегда всё спокойно расскажет, разъяснит. И помимо всего, это был прекрасный агитатор. Где бы он ни остановился, всегда около него толпа народу. Хороший был начальник, знал, как кто летает, кто чем болеет. Причём он никогда не говорил отвлечённо, а всегда брал конкретные примеры. Например, он рассказывает о Кочубее*, о гражданской войне и т. д. Когда он погиб, его героическому примеру стал следовать и наш молодой состав, люди поклялись отомстить за его смерть, а к тем людям, которые бросили его, было просто презрение, и, в конце концов, из полка ушли двое, один убежал, а второго судили[531]531
  Участниками вылета, в котором погиб Греков, были лейтенанты Данилин, Землянский* и младшие лейтенанты Калинин и Морозов. 29 октября 1941 г. в 11.30 5 МиГ-3 вылетели на разведку и штурмовку обнаруженных целей в районе Спас – Озёрная – Гладь. На пути к району поиска выше были обнаружены 4 Ме-109, с которыми МиГи завязали бой. Морозов произвёл шесть атак и выпустил 6 РС и 30 патронов, Землянский выполнил четыре атаки, пустил 3 РС и 100 патронов, Калинин выпустил 3 РС, пулемётного огня не открывал. Спустя пять минут один МиГ «резко ушёл вниз». Морозов видел, как он вышел из пикирования и пошёл на восток, а мессеры с набором высоты ушли на запад. Времени для выполнения задания оставалось мало, и трое лётчиков пошли домой, четвёртого не наблюдали. Сели в 12.22, по дороге сбросив 2 тыс. листовок. Из вылета не вернулись капитан Греков и лейтенант Данилин. Позже выяснилось, что Данилин подбит и получил ранение. Другие участники боя продолжали летать (Морозов и Землянский даже в тот же день). 31 октября был подбит и совершил вынужденную посадку Землянский, 2 ноября не вернулся с задания Калинин. ЦАМО РФ. Ф. 63 гиап. Оп. 245600. Д. 6. Л. 28 об. – 34. В 169-м иап служил Морозов А.И.*, возможно, речь о нём. Личность Калинина пока не установлена.


[Закрыть].

Также большую роль в воспитании играли листовки, обмен боевым опытом. Причём работа велась в эскадрильях, так как трудно было сконцентрировать работу в большом объёме в одном месте. А в эскадрилье проводились и доклады, и беседы, и политинформации, так как народ здесь было собрать легче, чем в масштабе полка.

В боевых листках у нас освещались задачи каждого вылета и отражалось то, что сделал лётный состав, предположим, полетели на штурмовку переправы, бомбили и взорвали переправу, и в боевом листке помещаешь небольшую статейку о работе лётного состава, кто отличился здесь и т. д. Оформляешь художественно, и получается очень неплохо. Также и в отношении технического состава. Например, машины работали все безотказно, лётчики не имеют к ним никаких замечаний – значит, технический состав хорошо работает. Тоже помещаешь об этом материал в боевом листке. Особенно выделялись механики Косенко* и Коваленко* – это были друзья детства, они вместе учились и пришли в одну часть, в одну эскадрилью. Один без другого они – никуда. Если у одного неисправна машина, то и второй не будет спать сутками, но поможет ему её отремонтировать. Взаимовыручка у них была отличная. И мы на их примере учили и других ребят такой хорошей дружбе. Это также освещалось в боевом листке. Писали мы и о тех, которые плохо работают, говорили, что они не выполняют своего долга перед родиной.

Был, например, у нас младший лейтенант, лётчик Моисеев, у него обстояло плохо дело с ориентировкой. Он очень часто блудил и возвращался, не выполнив своего боевого задания, человек, по правде говоря, трусил. Мы его исключили из комсомола. По этому вопросу мы провели также политработу, что так делать лётчику и вообще советскому воину не подобает и т. д. Но когда он не исправился, его отчислили из полка. А был такой лётчик, как Мальцев, который после некоторых ошибок исправился и стал очень хорошим лётчиком.

Во время боёв у нас происходил рост партийной и комсомольской организаций. Война, конечно, без потерь не бывает. Когда гибнут лучшие люди, то на их место должны встать другие.

Нужно сказать, что партийная организация у нас[532]532
  То есть в эскадрилье.


[Закрыть] состояла всего из трёх человек – командир, комиссар, т. е. я, и инженер. За месяц боёв у нас организация выросла до 12 человек и комсомольская организация также выросла, так как вся беспартийная молодёжь вступила у нас в комсомол. Всего за время Волховского тура у нас партийная организация в полку выросла на 25 человек – это за один месяц. После этого мы уехали на формирование. Затем в ноябре [19]42 г. мы вышли из формирования в Моршанске, и лётный состав не ахти был какой хороший, был ещё очень молодой. Технический состав также пополнило процентов на 70 молодёжью. Ещё никто не имел боевого опыта, опытных лётчиков у нас было каких-нибудь 3–4 человека. И вот здесь также пришлось обучать личный состав уже в процессе самих боёв. Но, несмотря на всё это, у нас партийная организация выросла.

Когда мы были на Белыйском направлении, то там начал выявляться лётный состав – это Гражданинов, Запорощенко, Романов, Березуцкий. Все они были уже кандидатами партии. Затем был комсомолец Давыдов, который с первых же дней показал своё лётное мастерство. Потом нас оттуда перебросили на Великие Луки. Прибыли мы туда 26 декабря, посмотрел[и] материальную часть, всё привели в порядок. Там был проведён партийный актив, так как наши предшественники там немного подкачали, и начали работать. Работал лётный состав у нас прекрасно. Был один день, когда было сбито 21 самолёт противника, и своих потерь мы не имели. Здесь уже мы имели большие шансы на получение гвардейского звания. И личный состав дрался хорошо, и не было ни одного невыхода из-за материальной части.

Все наши успехи мы отражали, опять-таки, в боевых листах. Также мы выпускали и свой «Крокодил», где люди отражались в карикатурном виде, в частности, если человек не очень заботится о своей материальной части или имеет какие-либо другие недочёты. И это очень помогало в отношении окончательной ликвидации наших недостатков.

5 января [19]43 года наш полк одержал ещё одну крупную победу, он сбил 18 самолётов и потерял только один свой самолёт[533]533
  5 января 1943 г. 169-й иап побед не одерживал. Выполнено было всего 4 боевых вылета на разведку. А на следующий день, 6 января, победы были. Правда, не 18, а 9 (5 Ю-87 и 4 Ме-109) и ещё 1 «Мессершмитт» подбит (возможно, произошла опечатка или оговорка, и Василий Николаевич имел в виду именно 10). У нас не вернулся из боя пилот, старший сержант Гирин. Получили повреждения самолёты младшего лейтенанта Гудкова и старшего сержанта Давыдова, но пилоты благополучно возвратились на аэродром. ЦАМО РФ. Ф. 63 гиап. Оп. 245600. Д. 6. Л. 58 об. – 60; Оп. 245843. Д. 23. Л. 6 об.—8.


[Закрыть].

После нас перебросили под Ст[арую] Руссу и под Демянск. Сначала перебросили туда часть личного состава, но потом – и всех остальных. При этом были отобраны вначале лучшие, а другим было сказано, что вы работаете не совсем хорошо и поэтому вас оставили здесь для тренировки. А если будете работать хорошо, то и вас туда пошлют. И впоследствии взяли их всех туда.

Хорошим агитатором здесь у нас является Запорощенко, Костин[534]534
  О нём см. стенограмму И.П. Иванова.


[Закрыть]; среди технического состава – Соколов[535]535
  О нём см. стенограмму С.А. Гребнева.


[Закрыть], среди мотористов – Веремчук[536]536
  О нём см. стенограмму П.В. Виноградова.


[Закрыть]. Всё это – лучшие люди полка, все они комсомольцы, кандидаты партии, в большинстве отмеченные правительственными наградами. Запорощенко, в частности, не имел ни одного поражения, он дрался всегда так, что сбивал сам.

Нами, в первую очередь, руководит зам[еститель] команд[ира] полка по политической части, майор Сидоров. Сам он – человек очень грамотный, он собирает парторгов, расспрашивает, как нужно строить работу, если есть неправильности, указывает на них, он собирает также и агитаторов, инструктирует их, причём инструктаж бывает разный, и по вопросам боевой работы, и по другим вопросам, смотря по обстановке, смотря по тому, какой вопрос бывает наиболее существенным. Он делает доклад, причём он является квалифицированным докладчиком. Также и приезжали к нам докладчики из дивизии.

Стенную газету мы не выпускаем. Её можно было бы, конечно, выпускать, но из-за недостатка бумаги этого у нас не делается.

Во время отдыха в зимний период мы устраивали вечера художественной самодеятельности, танцы. В летний период в свободное от боёв время играют в волейбол, в городки, бывает и кино, приезжают и ансамбли из воинских частей. Затем мы проводили разбор таких книг, как «Радуга» Ванды Василевской*, – разбор этот прошёл с большим подъёмом. До этого в эскадрилье была устроена коллективная читка этой книги. Читку вёл Чернохватов, грамотный паренёк.

К нарушителям дисциплины партийная организация предъявляла самые жёсткие требования, особенно в случае необеспечения боевой работы. Привлекали таких людей к партийной ответственности помимо ответственности по линии командования. Был, например, такой факт в 1[-й] эскадрилье. На Белыйском направлении было очень много случаев невыхода на задание из-за материальной части. Этот вопрос был поставлен перед партийной и комсомольской организацией и перед партийным и комсомольским собранием эскадрильи. Был привлечён к ответственности комсомолец Денисов*, который был исключён из комсомола за плохую подготовку материальной части. Старший техник эскадрильи был привлечён к ответственности за плохое руководство техническим составом. Ему был объявлен строгий выговор с предупреждением. Из лётного состава в масштабе полка был объявлен выговор лётчику Пылилкину за трусость. Это очень сильно подействовало на людей. Сейчас эти люди стали неузнаваемы.

Что касается условий, то мы их создаём каждый раз сами для себя. Например, перебазировались на новый аэродром, всё делаем сами. Правда, долго нам нигде не приходится сидеть, особенно когда наши войска продвигаются вперёд. Но при всех трудностях работы и условий нужно сказать прямо, что никаких аморальных настроений у нас не было.

НА ИРИ РАН. Ф. 2. Р. I. Оп. 79. Д. 7. Л. 166–170

Герой Советского Союза, гвардии майор
Федотов Андрей Андреевич

Штурман 63 ГИАП.

1914 г. рожд[ения].

Член партии с 1941 г. Награждён орденом Ленина, орденом Красного Знамени, орденом Отечественной войны I ст[епени]

Родился в Свердловске на Нижне-Сергинском заводе[537]537
  Нижне-Сергинский металлургический завод построен в 1743 г. горнозаводчиком, статским советником Никитой Никитовичем Демидовым. Изначально именовался Средне-Сергинским. В настоящее время входит в ОАО «Нижнесергинский метизно-металлургический завод».


[Закрыть]. Отца я потерял, когда мне было лет шесть, я его не помню. Он был рабочий на заводе в прокатном цехе – каталем. Дед у меня был ссыльный, и Демидов[538]538
  Верхне– и Нижне-Сергинский заводы и правда были основаны промышленниками Демидовыми. Но владели они ими до 1789 г. Новыми владельцами стали предприниматели Губины. С 1881 г. заводом владело Товарищество Сергинско-Уфалейских горных заводов. Так что деда Андрея Андреевича, скорее всего, принял на работу кто-то другой. Но поскольку завод прочно ассоциировался с фамилией Демидовых, то, вероятно, с ней оказалось связано и это семейное предание.


[Закрыть], которому в своё время принадлежал этот завод, забрал его к себе на работу. Мать я потерял в [19]21 году в голодные годы. Семья наша вначале состояла из 8 человек, было три мальчика и пять девочек. В голодные годы мы жили вчетвером – старший мой братишка, сестра и самый старший брат. Всех нас воспитывал наш старший брат Пётр Андреевич, который работал на заводе мастером котельного цеха. Так мы жили примерно до [19]24 года.

У старшего брата образование было 4 класса, он участвовал и в гражданской войне, и в силу того, что он увлёкся политикой, он забросил своё образование. Впоследствии он начал заниматься самообразованием и быстро в этом отношении успел. Он вёл большую работу и по линии общественной работы, вначале по профсоюзной линии, а потом перешёл работать в спецотдел заводоуправления. Во время войны он перешёл опять на основную свою профессию, котельщика. Он и не женился из-за нас, так как пришлось ему нас воспитывать. Когда сестра вышла замуж, а братишка, который был старше меня на два года, закончил семилетку и уехал, то брат почувствовал себя свободным и женился. Теперь он живёт своей семьёй. А в общем, семья у нас была неплохая. Соседи говорили, что это у вас не брат, а – отец: жили мы все очень дружно. Семилетку я окончил там же. Я увлекался очень рисованием и черчением, работал в проектном отделе и специально поступил в строительный техникум на конструкторское отделение. Я очень любил эту работу и учился неплохо. А после года стал учиться исключительно на отлично, так как там было, главным образом, черчение.

Техникум я закончил, но работать по этой специальности мне не пришлось. Когда я стал сдавать дипломную работу, пришла развёрстка на комсомольскую организацию (а в комсомоле я был с [19]33 г.) в морские училища и авиационные школы. Материальные условия тогда у меня были неважные, питание в техникуме было не особенно хорошее, я думаю, дай попробую проверить своё здоровье. Но сам думал: какой из меня лётчик будет, так как я воображал, что все лётчики должны быть как Чкалов*, такой же комплекции. Пошёл на комиссию. Прохожу через один кабинет, прохожу через второй, так всю комиссию и прошёл. Назначают меня в школу. Я думаю, что это ещё не всё, и защитил диплом, получил специальность конструктора по железобетону. После защиты диплома я поехал в лётную школу в Оренбург.

Теоретические предметы в школе давались мне очень легко. Тут уже пошли такие предметы, как моторы, аэродинамика. Я занимался этими предметами с большим желанием. Посмотрел я в первый раз на поломанный самолёт, который стоял во дворе школы, и захотелось мне на него сесть, хотя на нём даже плоскостей не было. Во всяком случае, было желание хотя бы за рычаг подержаться.

Второй год я кончил на У-2. Осенью начали нас отбирать в истребительную авиацию. Я тоже пошёл на отбор. Отбирали так, что один инструктор проверял в отношении теоретическом, а другой проверял в воздухе. Он меня вывозил на У-2. Я сел, он проверил. Всё было хорошо, и третий год я уже был на истребительном отделении. Закончил 3-й курс я неплохо. Закончил я школу в декабре [19]38 года. Был тут же приказ об отправке нас по частям, и новый год я уже встречал дома. Поехал в часть в г. Псков в 49[-й] полк, он теперь Краснознамённый. Там ещё только организовывалось всё, материальной части не было. Больше всё была молодёжь. До весны мы не летали, разве только немного побалуемся на УТИ-4, чтобы не забыть, а на боевых самолётах не летали. В августе начали летать на боевых, и то было ограничение в бензине, так как готовились к финской кампании, и всё шло туда. Ту подготовку, которую я имел, я уже забыл, летал чуть-чуть, ощупью по кругу, занимались мы, главным образом, теоретическими предметами, то один устав, то другой.

Здесь началась организация гарнизонов в Прибалтике. Осенью после польских событий, когда наши войска вступили в Западную Украину и Белоруссию, у нас начали отбирать из четырех эскадрильного полка один двухэскадрильный полк для посылки в Эстонию. Я попал в одну из эскадрилий, где отобрали хорошую материальную часть. Всех нас прекрасно одели, подготовили, и мы ждали только приказа в отношении полёта в Эстонию. Но этот приказ изменили, и вместо Эстонии нас послали на финскую кампанию. Полетели мы в Лодейное Поле[539]539
  Лодейное Поле – город в Ленинградской области (к востоку от Ладожского озера).


[Закрыть]. Подготовка у нас была плохая, думали, лишь бы только долететь. Летела вся молодёжь, хотя были и «старики», но опыта боевого никто не имел. До приказа о переходе границы мы занимались тренировкой, облётом границы. Дней 10–15 мы занимались. Я немного окреп в своей подготовке. Учёба мне несколько помогла, так как каждый день делали по 3 вылета.

Когда начались боевые действия с Финляндией, нас, молодёжь, несколько попридерживали, но у нас было большое желание как бы быстрее попасть в бой. «Старики» прилетают, рассказывают, что наши войска быстро идут вперёд, и мы просто чуть ли не плакали, говорили, что никогда не видели войны, и война может закончиться, и на ней не побываешь. Но потом нас начали понемножку выпускать. Первый вылет мой был с командиром эскадрильи, который повёл звено штурмовать одну из станций. Облачность тогда была очень низкая, видимость плохая. Но я знал, что надо держаться за командира, куда командир будет стрелять, туда и я. Я уцепился за него и начал держаться, чтобы не оторваться. Впечатления от этого полёта никакого не было, ничего не было понятно. Получилось так, что, когда вышло первое звено из атаки и начался сильный обстрел, я знал, что нужно маневрировать, чтобы не потерять из виду своего ведущего. Он начал маневрировать энергичными движениями, и я тоже. Мне немножко тогда покорябало самолёт. Я прилетел, посмотрел и подумал, что у меня ещё чего-то недостаёт, если меня могли так побить. Наш командир эскадрильи, комбриг Копец*, рассказал нам о своём боевом опыте. Он говорит, – ничего, после вы будете злее. А после совершенно случайно меня пробили при штурмовке миной. Но больше ничего такого не было.

Ходили бомбардировщики И-15[540]540
  И-15бис использовались в роли штурмовиков, а также на них подвешивали бомбы.


[Закрыть], а мы на И-16 парой их прикрывали. Получилось так, что пара самолётов противника появилась в воздухе. Они были сходны с И-15. Мы идём себе спокойно, а они развернулись и – прямо нам в хвост. Но мы тоже развернулись. Мой командир эскадрильи развернулся, а я пошёл за ним, чтобы посмотреть, что это за самолёты. Когда противник лобовую не принял, прошёл мимо, я увидел свастику. Меня как затрясёт! Это был противник. Настроение сразу стало возбуждённое. Мелькнуло в голове то, чему учили, что нужно набирать высоту. Я развернулся. В глазах потемнело. Набрал высоту. Хотел стрелять из пулемёта, нажимаю, не стреляет. Вдруг я вижу, что командир машет – пристраивайся. Я пристроился, и всё уже закончилось. А я ничего так и не сделал и вообще ничего не понял. Как сделал одну фигуру, так всех и потерял из виду. Но желание узнать, что такое воздушный бой, – было, хотя было несколько обидно, что ничего не сделал.

Но позже я втянулся в эту работу. Основная же наша работа тогда были штурмовки войск противника, так как авиации там было очень мало.

Так мы и провоевали всю Финскую войну до марта месяца. Меня там никто не знал. И только когда я сбил одного бомбардировщика над самым аэродромом, весь полк меня узнал. Тогда мы уже получили новые машины И-16 с мотором М-62[541]541
  Двигатель М-62 устанавливался на И-16 тип 18.


[Закрыть]. Там кое-какие агрегаты были новые. Командир дал команду попробовать над аэродромом, что это за мотор. Я вылетел, набрал высотёнку, патрулирую. А мы стояли очень близко от Ладожского озера. Вдруг вижу, со стороны озера идёт самолёт на высоте около 3000. Посмотрел, подумал, что наш, но всё-таки какое-то сомнение взяло меня, так как наши тогда ходили всё время девяткой и никогда по одному не ходили. Я повыше забрался, посмотрел, а у него на животе свастика. У меня было 4 пулемёта. Я – раз! И зажёг его. Он у всех на глазах и упал в Ладожское озеро. Я прилетел и боюсь, так как у нас было два случая, когда сбили свои самолёты, не разобрали знаков различия[542]542
  Лётчики 49-го иап по ошибке сбили МБР-2 и СБ. Подробнее см. очерк об А.А. Федотове.


[Закрыть]. Я спокойно себе сел, гляжу, бегут, поздравляют. Народ сбежался, так как тогда это было в диковинку, сбивали мы очень мало, так как главным образом ходили на штурмовки[543]543
  Подробнее см. очерк об А.А. Федотове.


[Закрыть]. Приезжает командир полка, приезжает ещё начальство, всех выстроили, поздравляют меня[544]544
  В это время 49-м иап командовал полковник В.А. Китаев.


[Закрыть]. Но от этого самолёта ничего не осталось, так как он взорвался с бомбами, принесли только с него большой компас на память.

После этого отношение ко мне стало совсем другим, и [я] стал пользоваться уже авторитетом.

За финскую кампанию я получил орден Красного Знамени.

После войны мы переехали опять в Псков. Полк стал Краснознамённым. Состав у него был уже старым, и полк был сильный. До сентября [19]40 года мы были в Пскове, а после полетели в Двинск[545]545
  Ныне Даугавпилс.


[Закрыть], где и стояли до самого начала войны.

Война застала меня в Латвии, в Двинске. 21 июня у нас провели учебную тревогу, никто не предполагал, что будет война. Я работал в эскадрилье адъютантом и нёс за эскадрилью ответственность. Объявили тревогу с тем, чтобы ночевать на аэродроме, а в воскресенье отдохнуть, а утром всё сделать. У нас была специальная площадка, и мы собирались провести двухсторонние воздушные бои. Всё это сделали и ночевали на аэродроме. А в 3 часа нас поднимают по тревоге. Мы предполагали, что это опять учебная тревога. А потом сразу передают, что немецкие войска перешли границу и такие-то и такие-то города уже бомбят. Сразу приказ всем по самолётам дежурить. А в 11 часов прилетели первые немецкие самолёты на Двинск. Это было вроде разведчиков. Прилетели они по одному. Мы погнались за ними, но ничего у нас не вышло, они сразу ушли в облачность.

А на другой день началась настоящая боевая работа, так как ещё до рассвета я со звеном вылетел на прикрытие аэродрома, так как по тактике предполагалось, что обычные налёты на аэродром бывают только утром рано или вечером, когда личный состав начинает уходить с аэродрома. Ходим над аэродромом. У нас была площадка 7 км, где стояли две эскадрильи отдельно, а мы – две другие эскадрильи со штабом стояли здесь[546]546
  В первые дни войны (22–25 июня) 1-я и 3-я эскадрильи (на И-153) базировались на аэродроме Ликены, а 2-я и 4-я (на И-16) – на аэродроме Двинск. ЦАМО РФ. Ф. 57 сад. Оп. 1. Д. 4. Л. 1.


[Закрыть]. Я хожу, ничего, всё спокойно. Потом вижу, идут три самолёта. А нужно сказать, что всю ночь с границы на восток летели наши бомбардировщики СБ, так как нас там начали жечь. И я не думал, что это самолёты противника. Хожу себе спокойно. Потом смотрю, на той площадке загорелось одно здание, и идут с воздуха трассы, а также от земли. Кругом начало гореть. Я – туда. Думаю, что-то неладно, верно, это – самолёты противника. С первого же захода мой ведомый напал на самолёт противника, я – тоже. Он загорелся и сел. Затем сделали ещё по две атаки на другие, но уже результатов не видели. Когда рассвело, с того аэродрома сообщают, что нас бомбили «Хейнкеля-111», нанесли кое-какой ущерб, расстреливали с пулемётов с низкой высоты. А народ как раз выходил на линейку. А потом нашли два подбитых самолёта противника. Один упал горящий со всем экипажем, а другой сел около 20 километров от этой площадки.

Таким образом, моё звено сбило два самолёта. Держались мы там дней семь. В это время шли сильные воздушные бои. Полком тогда командовал майор Неделя[547]547
  Так в тексте. Правильно – Неделин*.


[Закрыть].

Когда немецкие танки подошли к нашему аэродрому километров за 12, мы перебазировались на станцию Идрица. Часть самолётов забрали с собой, часть порастеряли, правда, это относится к неисправным машинам. С Идрицы уже без материальной части нас перебазировали в Москву за получением самолётов. В Москве мы пробыли всего один день, и пришло распоряжение – перелететь в Калинин. Там мы пробыли до 15 июля. Летали на старых И-16, можно сказать, что отдохнули, так как фронт был ещё далеко, а мы были в ПВО.