Текст книги "От Ржева до Берлина. Воины 3-й гвардейской истребительной авиадивизии о себе и боевых товарищах"

Кто же собирался бежать: Родных или Побочин? Теперь дать однозначный ответ не удастся. В воспоминаниях очевидцев есть противоречие, а немецкие документы по указанной ниже причине не помогут. Скорее всего, им мог оказаться Михаил Побочин. Его тёзка Михаил Родных остался жив, и если бы это был он, то эпизод позже мог бы стать известен. Следы же Побочина теряются. Но это лишь версия.

Побег готовился два месяца. В его подготовке участвовали штурман В.А. Шулепников, электромеханик И.Х. Маракасов, матросы Г.А. Леонов, А.Н. Бегетов, В.В. Свирин, механик В.А. Сысоев, А.А. Гудимов (Кудимов), помощь оказывали С.Б. Нерсесян, В.И. Малецкий, Л.Н. Репин и другие. План был такой. Моряки нашли место, где можно было покинуть тюрьму и перебраться через стену. Добыли трос и верёвку, с помощью которых беглецы должны были спуститься по стене и выбраться из рва (помочь им вылезти оттуда должен был Сысоев), напильником подпилили решётку на окне. Достали гражданскую одежду, собрали сумку с хлебом, картошкой и сигаретами, снабдили беглецов деньгами, часами, скопировали карту Баварии. В стене разобрали и замаскировали лаз, ведущий из лазарета на офицерской половине в пустующую камеру на половине моряков (лётчики должны были лишь пробить его). Генералы торопили, Власов писал: «Мне нужно бежать или умереть. Пожалуйста, скорее», «Пока говорить ничего не могу. Узнаете потом»[1599]1599
  Клименченко Ю.Д. Указ. соч. С. 306, 307.


[Закрыть].

Побег был назначен в ночь с 10 на 11 августа 1944 года (это позволяет судить о том, когда примерно Власов мог прибыть в тюрьму: два месяца плюс две недели – получается конец мая). Но так тщательно подготовленный, он сорвался. Сначала чуть было не нарушил планы случайно оказавшийся в пустующей камере интернированный из Франции. Всё вроде бы шло хорошо. Сказавшийся больным и попавший в лазарет Власов дождался, пока дежурный врач Дубровский[1600]1600
  По-видимому, это был военнопленный, военврач 3-го ранга Дубровский Михаил Дмитриевич. Кстати, среди моряков тоже был человек с такой фамилией: Дубровский Генрих Мозевич.


[Закрыть] уснёт. После поверки Власов и Родных/Побочин перебрались на половину моряков. Однако Дубровский проснулся и поднял тревогу (после окончания войны выяснилось, что по приказанию начальства тюрьмы он был поставлен следить за Власовым[1601]1601
  Клименченко Ю.Д. Указ. соч. С. 309, 310, 321–313.


[Закрыть]). Взвыла сирены, вспыхнул прожектор, забегала охрана. Как вспоминал старший механик «Хасана» Алексей Устинов, «Власов ещё рвался бежать… „Успеем!“ Потом сам понял, что всё сорвалось. „Расходитесь все по своим койкам! Мы всё возьмём на себя. Только звезду спрячьте!“»[1602]1602
  Черкашин Н.А. Указ. соч. С. 188–189.


[Закрыть].

Родных/Побочин успел перебраться обратно на свою половину. А Власова схватили. Он был избит, брошен в карцер, но не сломлен. Свою «Звезду» Героя Советского Союза (№ 756) успел спрятать. Устинов вспоминал, что «золотую звёздочку Героя, завёрнутую в тряпицу», лётчик сунул матросу Фесаку[1603]1603
  Там же.


[Закрыть]. Генерал Лукин, после возвращения из плена передавший её в Управление кадров Министерства обороны СССР, рассказывал, что сохранить «Звезду» и отвезти её на Родину Власов попросил его («Не хочу, чтобы она досталась фашистам»)[1604]1604
  Красная Звезда. 1961. 4 февраля. С. 4.


[Закрыть]. Но по всей видимости, Николай Иванович, видя, что побег сорвался, отдал «Звезду» моряку. Механик Фесак (вероятно, имеется в виду А.И. Писак) её бережно хранил, затем передал Свирину, а уже тот через тайник передал её Лукину[1605]1605
  Клименченко Ю.Д. Указ. соч. С. 312.


[Закрыть].

Владимир Алексеевич Сысоев, ждавший и не дождавшийся моряков у рва, решил бежать один, но был пойман и после штрафного лагеря, возвращён в Вюльцбург. А над остальными немцы начали следствие. Чтобы не подвергать товарищей репрессиям, Игорь Христофорович Маракасов и Георгий Андреевич Леонов взяли вину за подготовку побега на себя и продемонстрировали, как намеревались бежать. Следствие было прекращено, и они были отправлены в тюрьму Нюрнберга. Чуть позже, в августе или сентябре, туда доставили и Власова. Выглядел он тогда, по словам Маракасова, «ещё довольно сносно». В начале октября, во время налёта авиации союзников, заключённые, в том числе и они, попытались бежать, но охрана пришла в себя, и побег сорвался[1606]1606
  Лушников Ф.А., Вуколов В.С. Верность. С. 50, 51.


[Закрыть].

Маракасов навсегда запомнил их разговор, состоявшийся в подвале после неудачной попытки побега. Николай Иванович говорил о любви к Родине, «и такая у него была уверенность в победе над фашистами, хотя мы находились у них в лапах, такая воля к жизни, что мы даже поражались». «Жить во что бы то ни стало, жить для того, чтобы победить проклятых фашистов», – вот что давало силы. «Это вообще был человек исключительной выдержки», – вспоминал Игорь Христофорович. «Он для нас служил примером стойкости и мужества»[1607]1607
  Лушников Ф.А., Вуколов В.С. Указ. соч. С. 50, 51.


[Закрыть]. Маракасова и Леонова отправили в концлагерь Дахау, где 29 апреля их освободили войска 45-й и 42-й пехотных дивизий 7-й армии США[1608]1608
  Остальные моряки дожили до Победы, хоть, к сожалению, и не все. 21 апреля 1945 г. узников отправили в Мюнхен, но по дороге капитану «Днестра» М.И. Богданову удалось выйти в расположение американских войск и привести их на помощь. Моряки были освобождены. Тогда же танкистами 7-й американской армии были освобождены и военнопленные. Черкашин Н.А. Указ. соч. С. 191–192; Пустовалов Б.И. Те триста рассветов… М., 1990. С. 168170.


[Закрыть]. А Николая Власова из Баварии направили в Верхнюю Австрию, в расположенный вблизи города Линц концлагерь Маутхаузен.

В литературе встречается упоминание, что Власов был отправлен в лагерь «2-Д», расположенный в районе Кляйнкёнигсберга, откуда в составе группы из двенадцати человек (среди которых указываются офицеры Труханов и Колычев) совершил побег, но был пойман[1609]1609
  Лушников Ф.А., Вуколов В.С. Указ. соч. С. 51–52; Цуркан Ю.П. Последний круг ада. С. 328.


[Закрыть]. Однако этот лагерь (Stalag 2-d) находился на севере Германии, в Померании, и вряд ли Власова из Баварии повезли бы так далеко. К тому же индекс «2-d» носил и лодзинский лагерь. Так что, вероятно, имела место ошибка.

В Маутхаузене Власова поместили в изолированный от остального лагеря штрафной блок № 20 («блок смерти»). Там содержались такие пленные, которых немцы считали «неисправимыми» и опасными. То есть те, кто даже в плену продолжал доступными средствами – агитацией, противодействием вербовщикам из власовской РОА, саботажем, участием в побегах – бороться с врагом (многие из них были лётчиками). За это они были приговорены к уничтожению, и велось оно ежедневно и самым изуверским образом. Доведённые до физического и морального истощения люди содержались в нечеловеческих условиях и подвергались постоянным побоям, издевательствам и пыткам[1610]1610
  Смирнов С.С. Герои блока смерти. М., 2015. С. 12, 25–28, 31–35, 37.


[Закрыть]. С лета 1944 года, когда «заработал» блок, и до начала февраля 1945 года в нём было умерщвлено почти четыре тысячи человек.

Но и здесь, несмотря на тяжелейшие условия содержания, Николай Власов продолжил борьбу, став одним из организаторов восстания. О том, что произошло там, рассказали несколько уцелевших узников «блока смерти». Среди них были Владимир Шепетя и Иван Битюков. В 20-м блоке также оказались Геннадий Мордовцев, Александр Исупов и Кирилл Чубченков, у каждого из них был свой путь в «блок смерти». Битюков встретился с Власовым в середине января (Николай Иванович его спас, вытащив из груды мёртвых тел, которых должны были отправить в крематорий). По его воспоминанию, Власов выглядел уже не так сносно, как раньше, а был очень худым, седым, босым, одетым не в форму и реглан, а в «полосатую дерюгу», как и прочие узники. По словам Битюкова, был Власов «очень спокойный и всё время о чём-то думал», но «до конца своей жизни оставался бодрым, часто даже шутил», чем поддерживал в заключённых моральный дух. «Нет, браток, ты на себя так не должен смотреть, будто с пленом и вся жизнь для тебя кончилась, – говорил он каждому новенькому. – Ты обязан и здесь быть солдатом. Выживем, вернёмся, народ с каждого спросит, в каждом разберётся. Поймут, какие мы муки вынесли. А пока – держись, чтобы нас и таких, безоружных, денно и нощно боялись. Понимаешь? Чтобы не мы их, а фашисты тебя, военнопленного, страшились!» – передавал слова Николая Власова (наверное, не дословно, но очень близко по смыслу) Иван Битюков в письме к его матери[1611]1611
  Красная Звезда. 1961. 4 февраля. С. 4.


[Закрыть].

А оставаться солдатом в условиях плена, особенно в условиях «блока смерти», когда ежедневно умирали и гибли товарищи, а некоторые не выдерживали мук и кончали жизнь самоубийством, да ещё и поддерживать других, было куда тяжелее, чем на фронте, требовало особого мужества и моральных сил. Очень тяжело было ему самому: «Иногда у Николая глаза становились такие измученные, что лучше было не смотреть», – вспоминал Битюков[1612]1612
  Лушников Ф.А., Вуколов В.С. Указ. соч. С. 61.


[Закрыть]. Власов всё понимал. Но оставался воином до конца.

Вместе с Исуповым, Чубченковым, Мордовцевым, Битюковым, Шепетей и другими сильными духом, но оставшимися неизвестными людьми им был разработан план побега. В январе Красная армия находилась западнее Будапешта. Войска 2-го и 3-го Украинских фронтов вели бои по ликвидации окружённой будапештской группировки противника, уничтожение которой открывало путь в Австрию. До Линца оставалось менее 300 километров. Эсэсовцы, в ведении которых находился концлагерь, могли уничтожить заключённых в любой момент. Лучше погибнуть в бою, чем ждать неминуемой смерти сложа руки, считали подпольщики. Они были убеждены, что их поддержат пленные из других блоков. Им удалось установить связь с подпольным Международным комитетом Маутхаузена и получить от него план лагеря и его окрестностей. Добывший этот план Мордовцев был убит охраной (по другой версии, он позже стал одним из руководителей восстания)[1613]1613
  Там же. С. 62; Смирнов С.С. Указ. соч. С. 38–41; Сёмин Л.П. Побег. Л., 1963. С. 52.


[Закрыть]. Восстание было намечено на ночь с 28 на 29 января. Однако накануне, ночью 26 января, охрана увела несколько десятков человек, в том числе Власова, Исупова и Чубченкова. По версии, они были выданы провокатором, который перед этим украл у Власова записи с именами и адресами замученных и умерших товарищей. Николая Ивановича Власова и других организаторов восстания казнили.

Но восстание состоялось – в ночь со 2 на 3 февраля, и прошло оно по плану, в разработке которого принимал участие и Власов. Среди тех, кто его возглавил, указываются Юрий Ткаченко, Владимир Шепетя, Иван Битюков, майор Леонов, полковник Макаров, Николай Володин, Николай Фурсов, Андрей Татарников и др. Был среди них и журналист по имени Владимир. Под видом пересказа литературных произведений (героического содержания) он поддерживал в узниках дух и изложил план восстания. В восстании приняли участие все узники блока, кроме семи десятков тяжелобольных (но и они отдали свою одежду восставшим). Узники убили блокового надзирателя. Действуя четырьмя группами, восставшие с помощью двух огнетушителей ослепили охрану на вышках, забросали её булыжниками, кусками эрзац-мыла и обломками цементных умывальников. Друг по другу вскарабкались на стены и захватили пулемётную вышку, открыв огонь по эсэсовцам. Затем с помощью одеял преодолели электрифицированные проволочные заграждения, под грузом тел те обвалились, произошло короткое замыкание, и лагерь обесточился.

Из нескольких сотен участников восстания более ста погибло сразу, но остальные (называется цифра 419 человек) вырвались из лагеря и даже захватили расположенную неподалёку зенитную батарею. Охрана лагеря, эсэсовцы, военные, полиция, члены гитлерюгенда и местные жители, мнившие себя высшей расой, а оказавшиеся, за редким исключением, нелюдями, устроили на них жестокую облаву. Кого убивали на месте (чаще просто забивая), кого возвращали в лагерь и уже там проводили массовые казни[1614]1614
  Смирнов С.С. Указ. соч. С. 15–16, 44–54; Лушников Ф.А., Вуколов В.С. Указ. соч. С. 63–67.


[Закрыть]. Лишь нескольким участникам восстания (не менее одиннадцати) удалось уцелеть и дождаться Победы[1615]1615
  Среди выживших, кроме И. Битюкова и В. Шепети, были: младший лейтенант И.И. Бакланов, лейтенант А.М. Михеенков, лейтенант В.И. Соседка(о), техник-интендант 1-го ранга М.Л. Рыбчинский, младший лейтенант В.Н. Украинцев, Н.Р. Цемкало, И.Т. Сердюк (гражданский). Есть упоминание о К. Меркулове.


[Закрыть]. Из 738 человек, находившихся в блоке, к утру 6 февраля оставалось 68 тяжелобольных, их тоже убили. Как вспоминали узники других блоков, «избитых, искалеченных, но ещё живых людей вместе с мёртвыми сбрасывали с повозок в подвал крематория и жгли». Пленным заявили, «что все бежавшие перебиты. Мы этому и верили, и нет»[1616]1616
  Красная Звезда. С. 4.


[Закрыть].

…5 мая в концентрационном лагере Маутхаузен, в котором немецкие нацисты уничтожил. человек, из которы. – советские граждане, вспыхнуло восстание. Боевые группы, возглавляемые майором Пироговым, освободили лагерь и не дали противнику завладеть им до 7 мая, до подхода частей 3-й американской армии[1617]1617
  Российский государственный архив новейшей истории. Ф. 5. Оп. 61. Д. 82. Л. 5–6.


[Закрыть].

Почему Николай Власов так рвался бежать? В «блоке смерти» выхода уже не было. Это было отчаянное восстание обречённых, но не сломленных духом людей. А вот раньше, до этого? Стоило ли бороться и готовить побеги (особенно на территории Германии), зная, что с высокой долей вероятности они закончатся неудачей или вовсе гибелью? Или нужно было крепиться и ждать освобождения? А был и третий путь – сотрудничество с врагом, и некоторые выбирали его, например Герои Советского Союза лётчики С.Т. Бычков и Б.Р. Антилевский или однофамилец Николая Ивановича – генерал А.А. Власов.

Плен – страшное испытание. Каждый выбирает путь по своей совести и силам. Но у человека был выбор – оставаться честным перед Родиной и совестью или пойти по пути трусости и предательства. Сопротивляться уговорам и давлению было очень непросто, но этот последний путь Николай Власов отверг категорически. А из двух путей «жизни по совести» – выживать и ждать освобождения или решительно бороться – он выбрал второй.

Помимо понятного желания вырваться из-за решётки и колючей проволоки, помимо стремления сражаться с врагом, думается, могло сыграть свою роль ещё одно: обстоятельство пленения. Если Власов не был сбит, а совершил роковую ошибку, сев на вражеский аэродром, то он не мог не понимать, что кто-то может ему не поверить, не понять или не захотеть понять, что всё произошло случайно, по трагической ошибке. Могли счесть это перелётом к врагу, предательством. Разберутся ли? А если разберутся, то как скоро? И в этом случае побег оставался самым верным способом доказать свою невиновность, доказать, что ты не предатель, что бился с врагом всеми силами, используя все возможности. Это лишь предположение. Но, может, в нём есть и доля истины.

Возможно, если бы Николай Иванович решил ждать и выживать, то, наверное, дожил бы до Победы. Но он решил по-другому. Он оставался воином и продолжал сражаться с врагом даже в плену. Не мог поступить иначе.

В «Учётно-послужной карточке» Николая Власова указывалось, что в КГБ СССР данных о его поведении в плену не имелось. Добрую память о несломленном воине удалось восстановить благодаря журналистам, узникам концлагерей, энтузиастам, сослуживцам Власова, его родителям. И 16 ноября 1960 года командующим 48-й воздушной армией генерал-полковником авиации Б.А. Сидневым было возбуждено ходатайство о зачислении Николая Власова навечно в списки 3-й эскадрильи 684-го гвардейского истребительного авиаполка (такой номер стал носить бывший 42-й иап). Командиром 3-й эскадрильи тогда был лётчик 1-го класса майор И.А. Захаров.

И приказом министра обороны СССР маршала Р.Я. Малиновского № 282 от 10 декабря 1960 года Власов был навечно зачислен в списки полка. «Находясь в фашистском плену, Власов высоко держал честь и достоинство советского воина-патриота, постоянно проявлял стойкость и мужество, оказывал поддержку товарищам по плену, вёл среди военнопленных непрерывную агитационную работу, являлся организатором ряда побегов из плена. Он с презрением отвергал попытки противника заставить его изменить своей Родине… Беззаветная преданность подполковника Власова Николая Ивановича Советской Социалистической Родине, его верность воинской присяге, отвага и геройство должны служить примером для всего личного состава Вооружёных Сил СССР», – говорилось там[1618]1618
  Цит. по: Платонов Ю. Указ. соч. С. 139–140.


[Закрыть].

С начала 1960-х годов начинают появляться газетные и книжные публикации о восстании в Маутхаузене и о Николае Власове. В его честь были названы улицы, установлено несколько памятников, выпущена почтовая марка, организованы музей и мемориальные комнаты в школах Ленинграда, Люберец, Ташкента. А потом его подвиг, подвиг узников немецких концлагерей как-то забылся. Был забыт.

«Будьте достойны имени этого храброго русского солдата. Это он вырвал из рук смерти нашу жизнь, а свою отдал за ваше будущее», – писал участник восстания в «блоке смерти» Иван Бакланов ученикам люберецкой школы № 5 – членам пионерской дружины имени Николая Власова[1619]1619
  Там же. С. 152.


[Закрыть]. Слова эти обращены ко всем нам.

…Мама Николая Власова Матрёна Григорьевна вспоминала, что её сын любил смотреть на небо, любовался облаками, берёзами…

Николай Павлович Иванов

Николай Иванов не был первым командиром 169-го иап/ 63-го гиап. Но он стал тем человеком, кто после очередного переформирования сумел создать полк практически заново и со временем превратить в крепкую гвардейскую часть, которая вошла в число лучших истребительных полков ВВС Красной армии. Был он и сильным воздушным бойцом. В Сборниках указывается, что его боевой счёт составлял 13 побед. На самом деле Иванов одержал 15 побед. Но обо всём по порядку.

Николай Павлович Иванов[1620]1620
  Биографические данные приведены по «Учётно-послужной карточке».


[Закрыть] родился 26 ноября 1908 года в деревне Погорелка Любимского уезда Ярославской губернии (затем Пречистенского района Ярославской области). Русский. По социальному происхождению из крестьян, собственное положение указывалось как «учащийся». В 1926 году окончил школу 2-й ступени, затем учился в школе в Любиме, где и получил девятилетнее образование. До службы в армии профессии не имел, занимался крестьянским трудом.

В 1930 году Иванов был призван в армию, стал курсантом 81-го стрелкового полка 27-й стрелковой дивизии, дислоцированной в Витебске. В 1931 году, по окончании курсов одногодичников (при части), служил в полку уже командиром пулемётного, затем артиллерийского взвода (по «Учётно-послужной карточке» – звена). А потом он был направлен на стажировку в качестве лётчика-наблюдателя в 22-ю разведывательную авиаэскадрилью, после чего получил направление на обучение на пилота.

В мае Николай Иванов стал слушателем Борисоглебской школы командиров звеньев, окончив её, с 13 декабря 1933 года служил командиром звена в 17-й лёгкоштурмовой авиаэскадрилье, которая поначалу находилась в Киеве, а затем была передислоцирована в Красноярск. В марте 1936 года стал старшим лейтенантом. А с декабря в той же должности он служил в 32-й лшаэ на Дальнем Востоке. С 25 декабря 1937 года являлся командиром отряда. В июле 1938 года Иванов становится помощником командира эскадрильи 8-го штурмового авиаполка, в августе – комэском. 15 октября 1938 года он стал командиром звена в 54-й раэ, а с мая 1939 года являлся командиром звена 48-го иап. Так из лётчика-штурмовика Николай Павлович стал истребителем (оба рода авиации он любил).

В конце декабря 1939 года Иванов становится лётчиком-инструктором по технике пилотирования в 5-м запасном авиационном полку. Полк был создан недавно, в июле – сентябре, из кадров, выделенных 65-й авиабригадой, и переменного состава, который он готовил[1621]1621
  ЦАМО РФ. Ф. 9 зап (162 резап). Оп. 518569. Д. 1. Л 2.


[Закрыть]. В январе 1940 года полк получил новый номер и стал 162-м резервным авиаполком, находился он в составе сначала Калининского, а с июля – Белорусского особого военного округа. Николай Иванов служил там сначала помощником комэска по лётной подготовке, а с 26 мая 1941 года – исполняющим должность командира истребительной эскадрильи[1622]1622
  Там же. Оп. 135310. Д. 3. Л. 41 об., 56 об.


[Закрыть]. 15 апреля ему было присвоено звание капитан.

По состоянию на 11 июня в полку имелось три истребительные эскадрильи, 1-я и 2-я летали на И-16, УТИ-4 и Ут-1, 3-я эскадрилья, которой командовал Иванов, – на И-15. Всего в ней насчитывалось пятнадцать самолётов И-15 и шесть У-2. За комэском был закреплён самолёт № 5003, в экипаж входили механик, младший воентехник Н.М. Пелихов, старший оружейник, воентехник 2-го ранга А.А. Свечников, моторист указан не был. С 2 апреля полк базировался в Гомельской области, на аэродроме у станции Забровка[1623]1623
  Там же. Д. 2. Л. 43, 95–96.


[Закрыть].

Здесь Николай Павлович встретил начало войны и впервые вылетел на боевое задание – патрулирование. По-видимому, на патрулирования он вылетал 22 раза: к декабрю 1942 года за ним числилось 26 боевых вылетов, из них четыре он сделал в феврале, значит, остальные пришлись на лето 1941-го[1624]1624
  Там же. Ф. 63 гиап. Оп. 245843. Д. 23. Л. 2.


[Закрыть]. В одном из ночных вылетов в районе Гомеля Иванов открыл свой боевой счёт, сбив пойманный лучами прожекторов «Юнкерс».

В документах 162-го резап боевая работа лётчиков-истребителей не отразилась. Приказы по полку обрываются на 11 июня и возобновляются 13 июля. Сказано лишь, что 22 июня – 13 июля полком было выделено 18 бомбардировщиков СБ с экипажами, их прикомандировали к 121-му бап (13-й бад), воевавшему на Западном фронте. Под Слуцком и Бобруйском они выполнили 61 боевой вылет, потеряв три экипажа[1625]1625
  Там же. Ф. 9 зап. Оп. 518569. Д. 1. Л. 5.


[Закрыть]. Но победа Иванова отражена в «Журнале учёта сбитых самолётов противника» 63-го гиап (в разделе лицевых счетов лётчиков). Там сказано, что ночью 24 июня 1941 года он сбил Ю-88, район указан как «Западный фронт».

За точность даты ручаться трудно, даты побед, которые лётчики одерживали до своего прихода в этот полк, нередко грешат неточностью. Но победа действительно могла состояться в июне. 10 июля 162-й резап был переформирован в 9-й запасной бап, перевооружён на бомбардировщики Пе-2 и убыл в Казань (Приволжский военный округ). В списке личного состава полка за 13 июля фамилия Н.П. Иванова уже не встречается[1626]1626
  Там же. Л. 2–2 об., 7, 18; Оп. 135310. Д. 2.


[Закрыть].

В «Учётно-послужной карточке» точных сведений нет, а сам Иванов рассказывал, что с 1 июля по декабрь работал инструктором. Часть, в которой он служил, поначалу дислоцировалась в Орле и готовила пилотов на истребителях МиГ-1 и МиГ-3. В июле – сентябре в Орле базировался 6-й зиап, готовивший лётчиков на МиГах. Инструкторский хлеб был непрост, а работа инструктора – крайне важной, но Николай Павлович рвался на фронт, считая для себя постыдным отсиживаться в запасном полку. В ноябре, договорившись с командиром строевого полка (по-видимому, это был Иван Васичкин), 1 декабря он получает назначение в его 169-й истребительный авиаполк на должность штурмана. Согласно УПК назначение произошло в январе 1942 года.

С 11 ноября 1941 года 169-й иап находился в 1-м запасном авиаполку в Чебоксарах, проходя переформирование и переучиваясь на новую технику. Запасной полк, только что сам перебазировавшийся сюда из Арзамаса, фактически не был готов к подготовке маршевых полков. Не имелось горючего, в условиях снежной зимы аэродром мог обеспечивать работу только самолётов, оборудованных лыжным шасси, тогда как в 1-м зиап они были на колёсном. Технический состав 169-го иап прибыл только к 10 декабря, а к полётам (после пополнения десятью пилотами) полк приступил лишь 20-го числа. При этом ещё приходилось помогать с расчисткой аэродрома.

Командир полка капитан И.Г. Васичкин докладывал о ситуации, но от командующего ВВС 52-й армии была получена задача в кратчайший срок переучиться на новую технику (ЛаГГ-3) и убыть на фронт. Лётная подготовка продолжалась до 20 января 1942 года, однако полк не успел её закончить: некоторые лётчики имели всего по пять-десять полётов по кругу. Поступил приказ получить в Люберцах матчасть и закончить подготовку в 1-й резервной авиабригаде в Туле, но 11 февраля поступил новый приказ – перебазироваться на Северо-Западный фронт в район Крестцов[1627]1627
  ЦАМО РФ. Ф. 63 гиап. Оп. 245599. Д. 3. Л. 4.


[Закрыть].

Незаконченная подготовка тут же дала о себе знать. Новый боевой тур оказался самым коротким и неудачным за всю историю полка. Перелёт на фронт длился с 13 по 15 февраля. Плохие метеоусловия вынудили лететь без лидеров группами по четыре-пять самолётов, причём командование ВВС фронта вводило эти группы в бой вместе с другими авиачастями. Всё это не позволило полку втянуться в боевую работу постепенно и организованно[1628]1628
  Там же. Л. 4 об.


[Закрыть]. И, наложившись на спешную подготовку, обернулось фактически разгромом полка. За 15–17 февраля его лётчики успели выполнить 52 боевых вылета и сбить пять самолётов противника, один из которых пришёлся на долю штурмана Иванова.

В «Журнале учёта сбитых самолётов» эта победа датирована 2 июня 1942 года, но это явная ошибка. На самом деле она состоялась 16 февраля. Согласно «Журналу боевых вылетов» полка, в 11.15–12.18 четыре ЛаГГа в составе капитана Васичкина, старшего лейтенанта А.М. Петрунека, капитана Иванова и сержанта Д.В. Ожерельева вылетели на прикрытие наземных войск. Они повстречали группу из восьми Хш-126, которых атаковали и двух из них сбили. Ожерельев совершил вынужденную посадку (причина не уточнялась), а у Иванова при выполнении переворота сорвало капоты[1629]1629
  ЦАМО РФ. Оп. 245600. Д. 6. Л. 40 об. – 41; Ф. 1 Уд А. Оп. 6843. Д. 2. Л. 3. В оперсводке 1-й Ударной армии время боя указано иное – 10 ч 20 мин.


[Закрыть].

Возникает вопрос: кто сбил? Вся группа? Конечно, такое могло быть, и по «Хеншелям» огонь могли вести все четверо. Но в 169-м иап старались записывать сбитый самолёт на чей-то личный счёт (причём при Иванове это стало правилом). В «Журнале учёта сбитых» победа, притом одна, записана Иванову, на счету Ожерельева значатся лишь две победы, которые он одержал уже в следующем туре, в декабре 1942 – январе 1943 года[1630]1630
  Там же. Ф. 63 гиап. Оп. 245599. Д. 3. Л. 15 об.; Оп. 245843. Д. 23. Л. 76 об.


[Закрыть]. Значит, вторую победу одержал Васичкин или Петрунек, или же они оба, но скорее всего, «Хеншель» был сбит ведущим лично. Впрочем, оба лётчика вскоре погибли, и эта победа в ЖУСС так и не была расписана и даже отмечена.

В тот же день в следующем вылете (14.00–14.50) Иванов поучаствовал в ещё одном результативном бое. Перелёт с одновременным прикрытием войск 1-й Ударной армии выполняла шестёрка капитана П.Я. Красночуба в составе капитана Иванова, старших лейтенантов Басова и А.Д. Фомина, лейтенанта М.Н. Чернухи и Скворцова. Они встретили четыре Ю-88, шедших без прикрытия, и одного сбили[1631]1631
  Там же. Оп. 245600. Д. 6. Л. 40 об. – 41; Ф. 1 Уд А. Оп. 6843. Д. 2. Л. 3. Время в сводке армии снова иное – 11 ч 30 мин.


[Закрыть]. И опять возникает вопрос: кто именно? Вся группа отпадает: на счёт Иванова и Фомина, пережившего этот тур, победы не записаны. Летели, вероятно, звеньями, так что одержать победу могло либо другое звено, либо кто-то лично. Вероятнее всего, наиболее опытный лётчик, Павел Красночуб. Эта победа (личная или в группе) стала для него третьей и, возможно, не последней.

Итак, 16 февраля полк одержал три победы. Но в тот же день не вернулся из вылета командир полка Иван Васичкин. А раньше, 14 февраля, во время перелёта, пропал без вести комиссар полка Пётр Зорин. И штурман Иванов остался за главного. Но долго командовать ему не пришлось. Уже на следующий день, 17 февраля, в бою было сбито сразу четыре наших самолёта, два лётчика, в том числе комэск Красночуб, погибли. А всего за несколько дней полк по разным причинам безвозвратно потерял девять человек и 10 самолётов, после чего командованием было принято решение вывести его на переформирование, временно прикомандировав часть лётного и технического состава к 416-му и 38-му иап[1632]1632
  ЦАМО РФ. Ф. 63 гиап. Оп. 245599. Д. 3. Л. 4 об.; Оп. 245843. Д. 23. Л. 3.


[Закрыть]. Некоторые лётчики там погибли, например лейтенант Н.И. Чернов и сержант Я.Ф. Рязанов[1633]1633
  Там же. Ф. 1 Уд А. Оп. 6843. Д. 15. Л. 21, 149, 171–171 об.


[Закрыть].

169-й иап фактически оказался на грани расформирования, и некоторое время его судьба висела на волоске, но благодаря неоднократным и настоятельным требованиям командования полка его удалось сохранить. В июне Иванов стал командиром 169-го иап (приказ о назначении вышел 15 октября). После пополнения молодым лётным и техническим составом, перевооружения на новейшие истребители Ла-5 и переподготовки в 4-м зиап в ноябре 1942 года полк убыл на Калининский фронт[1634]1634
  Там же. Ф. 63 гиап. Оп. 245599. Д. 3. Л. 4 об.—5.


[Закрыть]. Сохранение полка и превращение его в полноценную боевую единицу стало возможным в немалой степени благодаря усилиям, напористости и деловитости нового командира, отдавшего этому много сил. Накануне боёв, 17 октября, Иванову было присвоено звание майор.

Командование дивизии особо отмечало, что перебазирование полка (32 экипажа) в район боевых действий было организовано чётко и проведено без потерь[1635]1635
  Там же. Ф. 33. Оп. 686044. Д. 1838. Л. 196; Оп. 793756. Д. 19. Л. 105.


[Закрыть]. Перебазирование стало первым экзаменом и для личного состава части, и для её командира. Вторым стала проверка боем. Воевать было непросто, враг обладал силой и опытом, а в полку опытных людей, лётчиков и техников, было немного. Но полк эту проверку выдержал, не рассыпался. Под Белым, Великими Луками и Демянском его лётчики выполнили 614 боевых вылетов, уничтожив 88 неприятельских самолётов и успешно решив все поставленные задачи. Потери составили 27 самолётов и 15 лётчиков (из них в районе Демянского плацдарма, соответственно, 10 и 7)[1636]1636
  Там же. Оп. 793756. Д. 19. Л. 105 об.


[Закрыть]. Потери немалые. Но бои были тяжёлыми, противник – сильным, а полк – молодым. Опыт приходил не сразу, в том числе командирский.

Иванов сам водил лётчиков в бой. За этот период он выполнил 14 боевых вылетов и сбил семь самолётов[1637]1637
  Там же. Ф. 63 гиап. Оп. 245843. Д. 23. Л. 2, 9 об. – 10.


[Закрыть]. Первую победу он одержал уже 9 декабря, сбив Хе-111 (из KG 53), причём тогда как раз и проявилась тенденция записывать победы как личные. Поначалу в «Журнале учёта сбитых самолётов» этот «Хейнкель» был записан троим лётчикам. В «Журнале боевых вылетов» говорилось: «Атаками майора Иванова, старшего л-та Числова и мл. л-та Баландина был сбит» Хе-111, на что потребовалось 353 снаряда. Но затем фамилии Числова и Баландина из ЖУСС были вычеркнуты, и самолёт остался записан только Иванову. Позже таким же образом по одной личной победе было засчитано капитану Бочарову и младшему лейтенанту Буркину, хотя поначалу «ФВ-198» и ФВ-190 были записаны как сбитые ими в паре[1638]1638
  ЦАМО РФ. Ф. 63 гиап. Оп. 245843. Д. 23. Л. 3 об. – 5; Оп. 245600. Д. 6. Л. 46 об. – 47.


[Закрыть].

А 29 декабря полк добился выдающегося успеха, в который не все сразу поверили, но который был подтверждён вышестоящим авиационным и общевойсковым начальством. В трёх вылетах на прикрытие боевых действий бомбардировщиков Пе-2 лётчики полка сорвали попытки крупных групп бомбардировщиков и истребителей противника нанести удары по нашим войскам и сбросить груз окружённому гарнизону Великих Лук и заявили при этом 21 победу. Три из них, причём в одном бою, пришлись на долю Николая Павловича.

В первом вылете (10.22–11.24) его десятка вела бой против 10–15 Хе-111 и шести Ме-109 и сбила два «Хейнкеля» (отличились Баландин и Бруев) и два мессера (их сбили Федотов и Романов). Иванов провёл «хорошие атаки» (этот термин широко употреблялся в документах полка) по бомбардировщику и истребителю, но побед ему засчитано не было. С нашей стороны подбит был самолёт лейтенанта Романова (бортовой № 06), ожоги лица получил старший лейтенант Н. Гаврилов (№ 44).

А в другом вылете (11.49–13.00) восьмёрка Иванова (он летел на Ла-5 № 42) прикрывала действия 60 Пе-2 и одновременно имела задачу прикрыть боевые порядки своих войск в районе Великих Лук. Погода была ясной и солнечной. В районе патрулирования было встречено 6–8 Ме-109 и «ФВ-198», за которым шло 1518 Ю-87. Четвёрка Иванова связала боем вражеских истребителей, а четвёрка лейтенанта Гражданинова атаковала бомбардировщики. Звену Иванова удалось разогнать истребителей, и она пришла на помощь ударной группе. Бой вёлся на высотах от 2 тысяч до 50 метров, так как «Юнкерсов» наши ловили в момент выхода из пикирования. Атаки велись строго в хвост или под ракурсом 1/4, огонь открывался с 50–70 метров.

По итогам боя майору Иванову было засчитано два Ю-87 и Ме-109, лейтенанту Гражданинову (Ла-5 № 90) – два Ю-87, один из которых он сбил тараном, лейтенанту Косякову (№ 31) – Ю-87 и Ме-109, младшему лейтенанту Баландину (№ 100) – тоже Ю-87 и Ме-109, капитану Федотову и старшему лейтенанту Числову – по «ФВ-198». На счёт лейтенанта Романова (№ 43) поначалу был записан Ю-87, но затем тип самолёта исправили на «Ю-52». На уничтожение 12 самолётов потребовалось 1006 снарядов. У нас был ранен капитан Бочаров (№ 02)[1639]1639
  ЦАМО РФ. Ф. 63 гиап. Оп. 245599. Д. 3. Л. 8 об.; Оп. 245600. Д. 6. Л. 54 об. – 55; Оп. 245803. Д. 23. Л. 4 об.—6.


[Закрыть].

Всего же в тот день на счёт полка был занесён 21 уничтоженный самолёт противника. С нашей стороны было повреждено четыре самолёта, ранения получили четверо пилотов. Гаврилов вернулся из госпитала 7 февраля, Бочаров лечился в лазарете при части и вошёл в строй 21 февраля. Ещё легко ранен был Гражданинов (вошёл в строй он уже 4 января), а сержант Иванов получил травмы в аварии и поправился к 15 января[1640]1640
  Там же. Ф. 3 гиад. Оп. 2. Д. 5. Л. 37 об. – 38.


[Закрыть].