Текст книги "От Ржева до Берлина. Воины 3-й гвардейской истребительной авиадивизии о себе и боевых товарищах"

Накопленный за лето – осень 1942 года опыт позволил командованию дивизии и политорганам быстрее и безболезненнее принять новые полки – 32-й гиап и 169-й иап, узнать людей, настроить их коллективы на выполнение боевых задач. На Калининском и Северо-Западном фронтах с декабря 1942 по конец марта 1943 года лётчиками дивизии было уничтожено 222 самолёта противника при потере 32 своих. Потери в людях составили, по наградному листу, 15 лётчиков (по «Журналу учёта безвозвратных потерь» дивизии погибло 25 человек, из них 21 в ходе боевых вылетов)[705]705
  Там же. Ф. 3 гиад. Оп. 2. Д. 5. Л. 6 об. – 11.


[Закрыть]. Несмотря на объективные (студёная снежная зима) и субъективные (значительный процент молодёжи среди техсостава) трудности, в целом ремонт самолётов был организован хорошо. В успешных действиях дивизии, в том, что 169-й истребительный полк и сама она стали гвардейскими, была и заслуга политработников во главе с Яньковым.

В октябре название его должности изменилось: Яньков стал заместителем командира дивизии по политчасти, а 5 декабря ему было присвоено звание полковник. С 18 марта 1943 года (по УПК политсостава – с 11 июня) он, продолжая занимать прежнюю должность, стал ещё и начальником политотдела дивизии, что сняло ряд вопросов субординации. А в июне 1943 года «за мужество, самотверженную работу по воспитанию личного состава дивизии» был награждён отденом Отечественной войны II степени[706]706
  Там же. Ф. 33. Оп. 682526. Д. 1774. Л. 212 об.


[Закрыть].

Весна – начало лета потребовали от Янькова и его подчиненных решительных действий. Речь о череде нарушений дисциплины в 32-м гиап, окончившихся ранениями и жертвами (см. очерк об А.П. Маркове). Ситуацию усугубляло то, что командиром полка являлся Василий Сталин. Тяжёлые бои были позади, люди расслабились, начались нарушения дисциплины, пошли лётные происшествия – в этом полку и в 63-м гиап. «Увеличение отдыха граничит с безответственностью, снижает дисциплину и боеготовность», – отмечалось в приказе 3-й гиад № 071 от 17 мая 1943 года[707]707
  ЦАМО РФ. Ф. 3 гиад. Оп. 1. Д. 61. Л. 123 об.


[Закрыть]. Чтобы оздоровить обстановку в полку, пришлось сменить его руководство. 15 июня Яньков проводил совещание с комэсками (многие из них были людьми новыми в своей должности) и давал указания, как вести боевую и политическую работу[708]708
  Там же. Ф. 32 гиап. Оп. 27238. Д. 2. Л. 65 об.


[Закрыть].

Обобщался и боевой опыт. По итогам зимнего тура была организована конференция «Опыт боёв наших истребителей на великолукском и демянском направлениях и задачи лётчиков и техников в решающих боях на Курской дуге». С докладом выступил командир дивизии В.П. Ухов, об эксплуатации матчасти рассказал старший инженер дивизии А.А. Большаков, выступали и другие (например, М.А. Гарам). Итоги обсуждения подвёл командир корпуса Е.М. Белецкий. Перед конференциями заранее готовились тезисы, бюллетени, чертились схемы, чтобы все могли глубже погрузиться в суть обсуждаемых вопросов. Так что политорганы напрямую занимались и вопросами тактики своей и противника, организации боевой работы (помогая в этом командованию) и, конечно, человеческой составляющей, например, воспитанием качеств, необходимых лётчику[709]709
  Маресьев А.П. Указ. соч. С. 55.


[Закрыть].

Словом, работы хватало всегда и самой разной. Скажем, в эти же июньские дни полковник Яньков заострял перед политаппаратом вопрос о мерах предотвращения желудочно-кишечных заболеваний[710]710
  ЦАМО РФ. Ф. 32 гиап. Оп. 27238. Д. 2. Л. 80.


[Закрыть]. И конечно, важнейшей задачей являлась воспитательная работа. Андрей Ильич сам принимал активное участие в воспитании молодого пополнения героизму, отваге и беззаветной преданности Родине. Учил их на примерах лучших людей дивизии, а мужеству – ещё и на примерах лётчиков, дравшихся до конца и совершивших таран: Павла Гражданинова, Александра Исаева (при таране погибшего) из 63-го гиап, Николая Коваля, Ивана Холодова из 32-го гиап, Михаила Житкова из 160-го иап. В 1944 году к ним прибавились лётчики 32-го гиап Павел Андреев, на встречных курсах таранивший ФВ-190, и Евгений Михайлов, совершивший огненный таран железнодорожных составов и при этом погибший[711]711
  Житков 15 декабря 1943 г. таранил Хш-126. Андреев таранил ФВ-190 18 августа 1944 г. Михайлов совершил таран 17 марта 1944 г. ЦАМО РФ. Ф. 3 гиад. Оп. 1. Д. 19. Л. 16 об. – 17; Д. 27. Л. 3 об.—4.


[Закрыть].

Особой заботой политорганов являлось поддержание тесных связей между армией и тылом, укрепление их единства. Воины должны были знать, как трудится и чем живёт народ в тылу, а там должны были знать, как воюет армия. И прочувствовать, что вместе они делают общее дело. Достигалось это разными способами. Например, перепиской между тружениками тыла и воинами, особенно земляками. Так, в сентябре 1943 года была налажена переписка между Героем Советского Союза Холодовым и его односельчанами – колхозниками Солодчанского района Сталинградской области. Письма публиковались в районной газете «Сталинский путь». Воины 32-го гиап (в лице Холодова) призывали колхозников ускорить уборку урожая и выполнить план хлебозаготовок. Колхозники обязались выполнить наказ и призывали лётчиков «добить немцев насмерть», писали, что организовали движение по созданию «Фонда здоровья защитников Родины». В ответ воины обещали увеличить славу советской авиации и «добить всех немцев на нашей земле»[712]712
  ЦАМО РФ. Ф. 32 гиап. Оп. 27238. Д. 2. Л. 126.


[Закрыть]. Таких связей, дававших людям возможность почувствовать единство армии и тыла и их взаимную ответственность друг перед другом, было в те годы множество.

В 1943 году 3-я гиад получила почётное наименование Брянской, а 32-й гиап был удостоен ордена Ленина. К 9 февраля 1944 года 13 лётчиков дивизии стали Героями Советского Союза, 351 воин был награждён. За период боёв на Калининском, Северо-Западном, Брянском и 2-м и 1-м Прибалтийском фронтах лётчики дивизии произвели 7774 боевых вылета и в 428 боях сбили 607 вражеских самолётов[713]713
  Там же. Ф. 33. Оп. 690155. Д. 68. Л. 16–16 об.


[Закрыть]. Командование подчёркивало, что полковник Яньков «много занимался ростом партии и комсомола», учил «командиров в своей практической работе опираться на партийную и комсомольскую организации», а их работу направлял «на укрепление единоначалия», воинской дисциплины и выполнение боевых заданий. По воспоминаниям сослуживцев, он умел точно оценивать людей, был хоть и строгим, но чутким человеком. «За хорошую подготовку политико-воспитательной работы среди личного состава… умелое руководство частями дивизии, за личный пример в воспитании политработников… и хорошее руководство партийными и комсомольскими организациями» и «достигнутые успехи дивизии» в феврале 1944 года Андрей Ильич был представлен к ордену Красного Знамени и вскоре им награждён[714]714
  Там же.


[Закрыть].

На своём посту Яньков оставался до самой Победы. С февраля 1944 до мая 1945 года на 1-м и 2-м Прибалтийском, 3-м и 1-м Белорусском фронтах 3-я гиад произвела ещё 8342 боевых вылета и уничтожила 395 самолётов. 32-й и 63-й гиап получили наименование Виленских и были награждены орденами Кутузова III степени, 160-й иап стал 137-м гвардейским, получил наименование Минского и был награжден орденом Суворова III степени, а сама дивизия была удостоена орденов Красного Знамени и Суворова II степени. Партийная организация дивизии оценивалась как «сколоченная и крепкая», готовая «по первому зову выполнить любое задание». И заслуга в том была гвардии полковника Янькова, который «изучил весь личный состав частей» и вникал «во все детали его жизни и работы». А также «приложил много энергии в деле организации и воспитания полноценных партийно-политических организаций», «укрепления политико-морального состояния личного состава» и правильно нацеливал партийно-политическую работу на выполнение боевых задач командования[715]715
  Там же. Оп. 686196. Д. 5114. Л. 126–126 об.


[Закрыть]. В победном мае 1945-го он был удостоен ещё одного ордена – Отечественной войны I степени.

Андрей Ильич оставался в дивизии до конца марта 1947 года, а 27 (или 29) марта был назначен начальником политотдела 6-го штурмового авиакорпуса. В этой должности он служил до 14 марта 1949 года. Затем до мая находился в резерве Политуправления ВВС, а с 18 мая стал заместителем начальника политотдела 60-го гшак 26-й (ранее – 1-й) воздушной армии (Белорусский военный округ). С 11 мая 1951 года являлся заместителем начальника политотдела ВВС Северокавказского военного округа. За послевоенную службу Яньков был награждён орденом Ленина. 10 мая 1956 года был направлен в распоряжение Политуправления округа, а 31 июля уволен в запас. Жил в Ростове-на-Дону.

Андрей Ильич Яньков был награждён орденами Ленина, Красного Знамени (дважды), Отечественой войны I и II степени, Красной Звезды, медалями «За взятие Берлина», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» и юбилейными.

Дмитрий Авксентьевич Матлахов

Бытует мнение о политработе как о чём-то глубоко коммунистическом и абстрактно-идеологическом, оторванном от жизни, ненужном, а то и вредном. Возможно, в какие-то периоды ХХ века идеологическая работа в армии и носила такой характер – либо глубоко идейно-политический, до агрессивной нетерпимости, либо выхолощенно-начётнический. Но не во время Великой Отечественной войны.

Конечно, и тогда имела место пустая трескотня или заидеологизированность. Однако власти были необычайно гибкими в достижении стоящих перед страной и партией целей, в том числе и в вопросах идеологии. Это ярко продемонстрировали предвоенные годы и начало войны. Работа политорганов Красной армии была тогда ориентирована на цели практические, патриотрические и потому очень близкие и понятные миллионам граждан Советского Союза.

Сейчас «нашей основной задачей является внедрение в сознание человека, что он – русский, что немец является его заклятым врагом, которого он ненавидит всей своей душой. Мы… не ставим своей целью изучение истории партии и т. п. вопросов, так как этого сейчас и не требуется». Принимая в партию человека, с него не спрашивали знания устава или истории партии. Вопрос был один: «А как вы работаете, сколько у тебя было срывов в твоей работе, как ты дерёшься?» Вот так объяснял суть политработы заместитель начальника политотдела 3-й гиад Дмитрий Матлахов.

Дмитрий Авксентьевич Матлахов родился в 1901 году в деревне Заводская Слобода Могилёвской губернии (ныне посёлок Могилёвского района Могилёвской области)[716]716
  Биографические данные приведены по «Учётно-послужной карточке» и «Учётно-послужной карточке политсостава».


[Закрыть]. Национальность указывалась как «белорус», в некоторых документах – как «русский», что тоже верно: белорусы вместе с великороссами и малороссами составляют общерусскую культурно-национальную общность. По социальному положению рабочий.

Учился, работал, с марта 1920 по 1923 год служил красноармейцем. В коммунистическую партию Дмитрий Матлахов вступил 7 августа 1928 года. В 1935 году окончил институт и после этого до 1937 года работал инженером на заводе в Витебске. А затем был направлен на партийную работу – секретарём Витебского горкома партии. Новая работа потребовала повышения политических знаний, и Матлахов поступил в Высшую школу партийных организаторов при ЦК ВКП(б) имени Я.М. Сведлова (затем называлась Высшей партийной школой). По её окончании был оставлен в Москве, работал в аппарате ЦК ВКП(б). Перед войной Матлахов был послан на работу в Латвийскую ССР, являлся заместителем заведующего организационно-инструкторским отделом ЦК Компартии Латвии. Здесь его и застало начало войны.

В «Учётно-послужной карточке политсостава» указано, что с началом войны Дмитрий Авксентьевич был призван в армию, его участие в войне отсчитывается с 22 июня 1941 года. Но сам он говорил, что «самомобилизовался». Продвижение немцев в Прибалтике было быстрым. Как и в Литве, в Латвии вспыхнул хорошо организованный и материально обеспеченный прогерманский мятеж. Мятеж был оперативно подавлен. Руководством республики было сформировано пять рабочих отрядов (три батальона приняли участие в обороне Риги), один из отрядов состоял из работников ЦК компартии и СНК Латвии. Командиром этого особого отряда стал Матлахов. Но 30 июня Рига была оставлена, советские и партийные органы выехали на границу с Эстонской ССР.

Командовал своим отрядом Матлахов до августа. Отступая вместе с 8-й армией, отряд прошёл Эстонию и вышел к Чудскому озеру, а затем добрался до Новгорода. Там отряд был расформирован, его личный состав был распределён на профильную партийную и хозяйственную работу. А Дмитрий Авксентьевич был направлен в военно-политическое училище: будучи гражданским человеком, военного образования он не имел. Но очень скоро Матлахов оттуда убыл. 29 августа ему присваивается звание старший политрук, и он переводится в резерв Политуправления Северо-Западного фронта, а затем получает назначение на должность инструктора Политуправления фронта. Там он и воевал с августа по декабрь. В декабре Матлахов назначается ответственным секретарём партийной комиссии 4-й смешанной авиадивизии, а с конца февраля 1942 года – сформированного на её базе Управления ВВС 4-й Ударной армии. И служит в этой должности до лета 1942 года (с 21 февраля в звании батальонного комиссара).

В мае состоялась реорганизация структуры ВВС, и на базе Управления 4-й УдА была сформирована 210-я истребительная дивизия (с 14 июня – 264-я штурмовая). А в июне под этим же номером формируется другая истребительная дивизия. В ней вместе с другими работниками Политотдела и оказывается Матлахов. Он становится заместителем начальника Политотдела 210-й иад. Начальником был назначен старший батальонный комиссар Корпуснов Сергей Фёдорович, к месту службы он прибыл 18 июля[717]717
  ЦАМО РФ. Ф. 3 гиад. Оп. 2. Д. 3. Л. 35.


[Закрыть]. Началом же службы Матлахова в документах указывается 21 августа (но сам утверждал, что прибыл 17 июня). До сентября 1942 года параллельно он являлся секретарём дивизионной партийной комиссии[718]718
  Там же. Ф. 33. Д. 686044. Д. 1518. Л. 41; Оп. 682525. Д. 103. Л. 285; УПК (п/с) Д.А. Матлахова.


[Закрыть].

Согласно Полевому уставу Красной армии 1939 года Политический отдел являлся важнейшей составной частью системы управления войсками. В его функции входило осуществление всеми политическими мероприятиями, направленными на достижение успеха боевой деятельности войск, укрепление их политико-морального состояния и повышение боеспособности. Политическая работа должна была вырабатываться и проводиться как в своих войсках, так и среди населения района, где данное соединение действовало.

Политотделы были обязаны обеспечивать правильное проведение политики партии и правительства во всех областях боевой деятельности и жизни войск; осуществлять политическое и организационное руководство работой подчинённых политических органов и политсостава, а также партийных организаций соединений и частей. В его обязанности входила разработка и проведение политического обеспечения боевой деятельности и наблюдение за выполнением распоряжений нижестоящими политическими органами. Политотделы получали и изучали сведения о политико-моральном состоянии своих частей, войск противника и местного населения, на основе которых и строили свою организационно-политическую и агитационно-пропагандистскую работу – в своих войсках и среди населения, а также пропаганду в войсках противника. А ещё в их функции входила организация местных органов власти в занятой местности противника, поддержание связи с ними и руководство их работой, и общее руководство мероприятиями (по укреплению политико-морального состояния), проводимыми по линии карательных органов.

Как можно убедиться, функции широкие и разнообразные. Главной же задачей оставалось укрепление боевого духа, моральной стойкости войск, повышение сознательности бойцов и командиров. А.В. Суворов был убеждён, что каждый солдат должен знать свой манёвр, то есть понимать смысл происходящего на поле боя. Политорганы должны были сделать так, чтобы каждый солдат знал суть происходящего: против кого и во имя чего ведётся война. Для страны, незадолго до этого претерпевшей большие социальные потрясения – и объективные (переход от аграрного общества к аграрно-индустриальному, лишь недавно вставшему на путь всеобщей грамотности), и субъективные (революция, гражданская война, коллективизация), механизмы массовой пропаганды были необходимы. Да и пропаганда эта, политическая работа, как уже говорилось, имела тогда одну цель: поднять народ и армию на защиту Родины и одолеть захватчиков.

С первых дней работы в дивизии Матлахов занимался сплочением её частей в боевой коллектив и повышением её боеготовности. Работа была проделана большая, поначалу пришлось изживать ряд негативных явлений профессионального, дисциплинарного и даже политического плана. В том числе в партийно-комсомольских рядах. И как отмечалось в документах, он «кропотливо и настойчиво» учил политработников, в том числе руководящих, «оперативно работать для укрепления боевой мощи» дивизии[719]719
  ЦАМО РФ. Ф. 33. Оп. 682525. Д. 103. Л. 285.


[Закрыть].

А с военными комиссарами не везде дело обстояло так, как хотелось бы командованию дивизии и политотделу. Поначалу проблемы имелись в 226-й отдельной роте связи, где пришлось исключить из партии и сменить командира и комиссара. В июне командиром 226-й орс был старший лейтенант Колосов. Его сменил лейтенант И.М. Печковский. Но уже 28 июля он убыл в отдел кадров 3-й воздушной армии, и ротой стал командовать прибывший 26 июля старший лейтенант В.С. Королёв. А военный комиссар политрук М.А. Елпидин 27 июля был арестован. 17 августа на должность военкома роты связи прибыл политрук В.П. Ширихин[720]720
  Там же. Ф. 3 гиад. Оп. 2. Д. 3. Л. 60, 85; Д. 6. Л. 114–114 об.


[Закрыть]. Кадровые замены пошли на пользу, рота стала работать хорошо. Но в конце года вопрос о кандидатуре её замполита возник снова. За отсутствие работы и морально-бытовую распущенность Ширихин, уже старший лейтенант, был отстранён от должности[721]721
  Там же. Оп. 1. Д. 8. Л. 116–116 об.; Оп. 2. Д. 3. Л. 60. Василий Ширихин (1907 г. р.) продолжил службу заместителем командира роты по политчасти в/ч № 21547 и погиб 7 мая 1943 г.


[Закрыть]. Замполитом стал лейтенант Я.А. Гончаров[722]722
  Там же. Ф. 3 гиад. Оп. 2. Д. 11. Л. 23.


[Закрыть].

Проблемы с состоянием дисциплины имелись и в 521-м иап, состав которого, в том числе руководящий, в конце весны – начале лета сильно обновился. Претензии предъявлялись военкому полка Василию Ущеву и военкому эскадрильи Петру Аникину, которые сами не всегда соблюдали строгие нормы поведения. Не остался без внимания и командир полка Владимир Бобров, за которым тоже отмечались случаи нарушения дисциплины. Например, 18 марта 1942 года в деревне Тальцы после ужина они с Аникиным стреляли из пистолета ТТ. Как указывалось в материалах парткомиссии при Политотделе ВВС 39-й армии, Аникин выпил «и поддался на провокацию» Боброва, который заявил, что тот «не попадёт из пистолета в электрофонарик». Попал Аникин или нет, не говорилось, но за хулиганство он получил по партийной линии строгий выговор с предупреждением. На собрании пояснял, что в деревне стреляют часто, особенно по ночам.

В июле, накануне больших боёв, количество нарушений дисциплины в полку (в том числе стрельбы в пьяном виде) увеличилось, особенно во 2-й эскадрилье, равно как выросло и количество наложенных взысканий. На состоявшемся 23 июля собрании полковой парторганизации в числе причин падения дисциплины и ослабления воспитательной работы майор Бобров назвал «разрозненность полка на разных площадках» и то, что «коммунисты… не руководят работой, а сами её дезорганизуют». Так, за двадцать дней дисциплину нарушили 11 коммунистов (в числе проступков значились карточные игры, пьянки, пререкания с начальством, стрельба). Ослабление дисциплины, слабую связь парторганизации с массами и подмену воспитательной работы взысканиями отмечали и другие выступавшие (например, майор Кобылочный). Командир полка потребовал поднять качество партийно-воспитательной работы.

Но в корне изменить ситуацию, по-видимому, не удалось, так как в приказе штаба 210-й иад № 017 от 2 августа по-прежнему отмечалось неудовлетворительное состояние дисциплины в полку и «отсутствие элементарной организации в лётной работе». А это вело к высокой аварийности и уже обернулось 30 июля катастрофой, в которой погиб командир звена лейтенант Варнавский Анатолий Никитович. В приказе отмечалось панибратство, отсутствие у командиров требовательности к подчинённым, некультурность и невоспитанность лётного состава. Командование полка, говорилось далее, мер к исправлению ситуации не предпринимает и благодушествует. Майору Боброву и старшему батальонному комиссару Ущеву были объявлены выговоры, заявлено о неполном служебном соответствии и приказывалось в течение пяти дней исправить ситуацию. Начальнику политотдела дивизии поручалось провести в полку проверку состояния дисциплины, выявить причины её низкого уровня и помочь их устранению.

А полк-то был боевой: за десять месяцев участия в войне за ним, по данным штаба дивизии, значилось 72 уничтоженных самолёта, а фактически было немного больше[723]723
  ЦАМО РФ. Ф. 521 иап. Оп. 592260. Д. 1. Л. 29, 62, 71; Д. 2. Л. 14–17; Ф. 3 гиад. Оп. 1. Д. 8. Л. 48; Д. 54. Л. 24.


[Закрыть].

Наладить партийно-политическую, а также учебную и боевую работу требовалось и в 163-м иап, где тоже сменилось руководство. А в 1-м гиап уже в ходе летних боёв произошёл случай, который стал поводом для серьёзного разговора о дисциплине, боевой работе и роли коммунистов в бою.

«Будучи непримиримым к нарушениям дисциплины, т. Матлахов как секретарь партийной комиссии жёстко боролся и борется за подлинно-авангардную роль коммунистов и комсомольцев в боевой работе и дисциплине», отмечалось в его наградном листе на орден Красной Звезды[724]724
  Там же. Ф. 33. Оп. 682525. Д. 103. Л. 285 об.


[Закрыть]. Разговоры об «авангардной роли» членов партии не были пустым звуком: коммунисты действительно должны были задавать пример другим. От происшествия в 1-м гиап политотдел не мог остаться в стороне. Речь о так называемом «деле Дранко», о котором рассказали Яньков и Матлахов.

В разгар боёв 15 августа 1942 года военком эскадрильи 1-го гиап Пётр Дранко вернулся из боевого вылета, не выполнив задания по причине того, что мотор его самолёта (Як-1 № 4981) давал в воздухе перебои. На земле работу мотора (№ 1430) опробовал лично командир дивизии Ухов – тот работал нормально. Лётчик и сам признавал, что после посадки двигатель работал хорошо. Через 30–40 минут на этой машине вылетел её хозяин, лейтенант Виталий Клименко. И Дранко был обвинён в срыве боевого задания.

Его дело слушалось на заседании партийного бюро первичной парторганизации 1-го гиап 18 августа. Дранко утверждал, что мотор обрезал на взлёте и потом продолжал обрезать в воздухе, почему он и решил вернуться. До взлёта он расспросил механика самолёта Дмитрия Панова о состоянии матчасти, но тот о возможных перебоях ничего не сказал. После приземления Дранко спросил о том же Клименко, на что тот ответил, что мотор трясёт и иногда он даёт перебои. Дранко пояснял парткомиссии, что если бы знал об этом до вылета, то продолжил бы выполнение задания. И заверял, что вернулся «не из-за трусости», а «из-за того, чтобы не разбить машину». Это был второй случай его возврата с задания – первый произошёл, когда полк ещё воевал на «Харрикейнах» (причиной стало засорение фильтра).

На тот момент Пётр Дранко был уже опытным лётчиком: он отвечал, что имеет более 90 боевых вылетов (но в 1-м гиап, с марта – всего 15, что тоже ставилось ему в вину), провёл 17 боёв и «лично сбил 3 с-та». Тем не менее со стороны большей части партбюро прозвучали обвинения в невыполнении им приказа № 227, трусости и нежелании летать на боевые задания (что ранее уже стало причиной неприятного разговора с командиром полка). По словам некоторых выступающих, лётчики эскадрильи говорили, что их комиссар «не хочет летать», потому что хочет «спасти свои ордена». Впрочем, члены бюро признавали, что к разговорам всё же надо относиться критично. А ещё Дранко обвинялся в низком состоянии дисциплины в 3-й эскадрилье, где он был военкомом, натянутых отношениях со старшим техником эскадрильи, в том, что «жёсткий руководитель» он «только на словах, а не на деле». Комиссар полка Александр Зотов также утверждал, что Дранко не желает работать политработником и не ведёт соответствующей работы.

«В гвардейском полку возвращение с боевого задания – стыд и позор», – прозвучало общее мнение. Большинство настаивало на исключении Дранко из партии. Но не все члены партбюро разделяли это мнение. Старший политрук Шабунин подтвердил, что слышал про то, что мотор на самолёте Клименко обрезает. А парторг эскадрильи техник-лейтенант Мовчан, подтвердив, что мотор работает хорошо, указал, что «как комиссар Дранко работал неплохо». Оба высказались за объявление ему строгого выговора с занесением, но против исключения и рядов ВКП(б). Все понимали, что исключение «это вопрос о жизни и смерти коммуниста», да и отдать члена партии под трибунал можно было только после его исключения из партии.

На позицию членов партбюро и представителей политотдела дивизии повлияло гвардейское звание полка, предъявлявшее к его воинам более высокие требования, а также то, что Дранко был не рядовым лётчиком и просто коммунистом, а комиссаром эскадрильи, который должен лично показывать пример в боевой работе. И всё это усугубилось общим тяжёлым положением на фронте, следствием которого стал только что появившийся приказ НКО СССР № 227 от 28 июля. Приказ жёсткий, суровый, но, по мнению не только руководства страны и армии, но и фронтовиков, необходимый. Поэтому дело и приняло серьёзный оборот.

Вопрос об исключении поначалу не стоял. Но начальник Политотдела 210-й иад, старший батальонный комиссар Корпуснов заявил, что случай с Дранко – «исключительный, в 3-й Возд[ушной] Армии среди политработников такого случая ещё не было». На южном участке фронта решается судьба страны и народа, от всех требуется драться не на жизнь, а на смерть, говорил он, а коммунист-комиссар не выполняет боевого задания. Такой человек не может руководить эскадрильей. «Здесь налицо если не трусость, то неустойчивость», что тоже вредно, сказал он и выразил неудовольствие позицией некоторых членов бюро. Те, кто выступает лишь за взыскание, «проявляют половинчатость в своих выводах, своих предложениях. С людьми, которые трусят, надо расправляться как с предателями родины» – направлять в штрафную эскадрилью или расстреливать. А по партийной линии – только исключать, пригрозил начальник политотдела.

Дранко признал, что предъявленные ему обвинения очень тяжёлые, согласился с тем, что в его работе имелось много недостатков. Подтвердил и то, что не желал быть комиссаром, так как до этого был комэском, хотя от новой должности и не отказывался. «Я виноват, что совершил этот проступок», – сказал он, но это случилось не из-за трусости. «Я признаю всё, кроме трусости», так как, возвращаясь с задания, хотел только лишь сохранить самолёт. Воюя с первых дней войны, рассказывал он, случалось драться втроём против пятнадцати врагов, но поля боя не бросать. Пётр Александрович попросил дать ему возможность оправдаться в бою (смыть позор) и оставить в партии. Но заверил, что если его исключат, то духом он не упадёт.

Члены партбюро высказались за его исключение из партии за «трусость и неуверенность в мат. части». И лишь один человек, гвардии техник-лейтенант Никифор Васильевич Мовчан, несмотря на озвученную позицию политотдела дивизии и коллег, остался непреклонен и выступил против исключения. «У меня лично складывается мнение, – сказал он, – у т. Дранко не было уверенности в моторе, и он хотел сохранить машину». Если бы он знал о возможных перебоях, то не вернулся бы с задания, не выполнив его. И выразил уверенность, что Дранко «круто повернёт свою работу в сторону улучшения». Мовчан остался в меньшинстве, однако смог повлиять на итоговую формулировку. Партбюро постановило: «За невыполнение боевого задания и приказа НКО № 0227 тов. Дранко исключить из членов ВКП(б)». За невыполнение – но не за трусость[725]725
  ЦАМО РФ. Ф. 1 гиап. Оп. 425279. Д. 2. Л. 14 об. – 18.


[Закрыть].

Что бы произошло, если бы Дранко продолжил вылет и разбил на вынужденной посадке Як с остановившимся мотором, теперь сказать нельзя. Вероятно, он тоже предстал бы перед партбюро, а то и перед трибуналом, но на сей раз за халатность и причинённый ущерб в виде разбитого самолёта. Такая практика в первый период войны была распространена, в том числе в 210-й иад. Осуждённые получали срок, но с отсрочной исполнения приговора до конца войны, и оставались в действующей армии, а то и в своей части. Через некоторое время в случае хорошей работы по ходатайству командования судимость, как правило, снималась.

Впрочем, исключать Дранко не стали, использовав ситуацию для острастки – его самого и других. После этого случая он сбил три истребителя, а в ноябре уже упоминался в числе членов партбюро полка. Это означало, что наказание с него было снято. А то, что он не был трусом, Пётр Александрович доказал в боях.

Дело Дранко высветило некоторые противоречия, имевшиеся между политотделом дивизии и её военкомом (о конфликте полномочий упоминал и сам Матлахов). Даже о «виновнике» замполит Яньков и представитель политотдела Матлахов говорили по-разному. После того как в 1943 году Яньков возглавил политотдел, Дмитрий Авксентьевич стал служить под его началом.

Не стоит думать, что сотрудники политотдела только наказывали и прорабатывали или что кругом были нерадивые люди. Боролись с недостатками, а героизм и хорошую работу отмечали и старались сделать достоянием личного состава, примером для других, способом повышения эффективности работы всех служб. Одной из задач политаппарата было внедрение передовых технических средств навигации и управления – радио. И если материальную сторону брали на себя технические службы, то убедить людей в необходимости радиофикации, переломить их недоверие и желание идти по пути наименьшего сопротивления входило в круг обязанностей политработников.

Главной задачей политсостава была работа с людьми: доведение и разъяснение приказов НКО и командования, информирование о международной обстановке, ситуации на фронте и в тылу, агитация, политическое и иное просвещение. Вот всего несколько тем, которые обсуждались в полках: «Миф о новой Европе», «Героизм советских людей в Великой Отечественной войне», «Как возникло наше государство», обсуждалась проблема Второго фронта, ситуация в США и позиция президента Рузвельта, ход боевых действий в Африке, введение новых знаков различия, соблюдение бдительности[726]726
  ЦАМО РФ. Ф. 32 гиап. Оп. 27238. Д. 2. Л. 5, 11, 55, 88 об., 90, 121 об.


[Закрыть]. И сотни других самых разнообразных тем.

Ещё была воспитательная работа и организация быта и культурного досуга. Если говорить о последнем, то для воинов 3-й гиад устраивались в полевых условиях концерты (например, артистов Тульского драматического театра 22 июня 1943 года) и выступления артистов (Тульского цирка осенью того же года)[727]727
  Там же. Л. 75 об., 145.


[Закрыть]. А ещё организовывалась самодеятельность, клубы, агиткабины и специальные автобусы. В таких автобусах имелась киноустановка, радио, радиола, библиотека, плакаты. Они позволяли проводить агитационную и культурно-досуговую работу на аэродромах и в местах расположения личного состава[728]728
  Маресьев А.П. Указ. соч. С. 70, 71.


[Закрыть].

А ещё политотделы занимались организацией прессы: армейской, корпусной, дивизионной. Их начальники просматривали планы редакций, давали указания осветить те или иные вопросы, старались привлечь к работе внештатными авторами как можно более широкий круг воинов. В газетах 1-го гиак «Советский патриот» и 3-й гиад «Советский сокол» пропагандировался передовой опыт войны, публиковались статьи командира дивизии и ведущих асов[729]729
  Там же. С. 57, 62, 64.


[Закрыть]. Организовывал политотдел и сбор денежных средств в рамках Военных займов или на постройку эскадрильи «Советский ас». Так, в первые дни 1943 года только в одном 32-м гиап за сутки были собран. рублей (из которы. наличными) на постройку самолётов, и сбор проходил с большим воодушевлением[730]730
  ЦАМО РФ. Ф. 32 гиап. Оп. 27238. Д. 2. Л. 8 об.


[Закрыть].