Текст книги "Гламорама"

Сидя за столиком в Le Caprice напротив Джейме Филдс, я начинаю понимать, насколько она красива, и те остаточные воспоминания о Лорен Хайнд, которые у меня еще, возможно, сохранялись, моментально улетучиваются; выпив по мартини и по бокалу белого вина, мы заказываем похлебку из крабов с кукурузой и тарелку кальмаров, жаренных на углях, и постепенно начинаем оба слегка расслабляться, хотя поведение Джейме изредка нарушает этот процесс: пару раз она неприкрыто зевает во весь рот, и пару раз в ее потрясающих голубых глазах мелькает холодно-внимательное выражение. Я заказываю еще один мартини, непроизвольно думая про себя: «Это будет совсем несложно».

– Где ты сегодня побывала после съемок? – спрашиваю я.

– Прошла омоложение по гималайской методике в Aveda, – говорит она, – в Harvey Nichols. Мне это было позарез нужно. Я это заслужила.

– Круто, просто ништяк!

– А ты что делаешь в Лондоне, Виктор? – спрашивает она. – И как ты меня нашел?

– Зайка, – говорю я, – по чистой случайности.

– Да? – переспрашивает она с некоторым сомнением. – А что ты делал на съемочной площадке сегодня утром?

– Да ничего особенного. Шарился по магазинам в Шмоттинг-Хилле, кое-что прикупал, никого не трогал, и тут…

– Это Ноттинг-Хилл, Виктор, – говорит Джейме, делая официанту знак, чтобы тот принес еще хлеба. – Ноттинг-Хилл.

Я гляжу на нее, посылая ей положительные вибрации, – часть вибраций отскакивает от нее, как от брони, рикошетом попадая в меня, но часть постепенно проникает сквозь ее оборону.

Она машет рукой у меня под носом:

– Эй, Виктор, проснись!

– Извини. – Я вздрагиваю и моргаю. – Не могла бы ты, эээ, повторить вопрос?

– Как-ты-на-шел-ме-ня? – спрашивает она, явно начиная злиться.

– Да вот так – шел, шел и нашел… случается, знаешь? – Я морщу лоб и машу руками для пущей ясности.

– Да, это на тебя очень похоже, и все же я тебе не верю.

– Ну ладно, слушай, – начинаю я, обворожительно улыбаясь и слегка наклоняясь к ней, чтобы проверить, насколько она готова воспринять это. – Кое-кто на вечеринке…

– Виктор, – перебивает она, – ты очень красивый парень, так что, прошу тебя, не надо ко мне клеиться так откровенно. Я ведь все вижу.

Обворожительная улыбка гаснет у меня на лице, я откидываюсь на спинку стула, отпиваю мартини, а затем старательно утираю губы салфеткой.

– Продолжай, – говорит она, скрестив руки на груди и глядя мне прямо в глаза.

– Кое-кто на вечеринке, куда я заглянул, эээ, упомянул тебя, – говорю я, демонстративно пожимая плечами. – Не помню, где это случилось – может быть, в клубе Groucho. Кажется, это был кто-то, кто учился вместе с нами в Кэмдене…

– «Кажется»?

– Зайка, я так набрался…

– Черт тебя побери, Виктор, ты должен сказать, кто это был!

– Погоди, прости меня, ради бога, это же случилось в отеле Brown’s…

– Кто тебе это сказал?

Я наклоняюсь к ней, соблазнительно улыбаясь, и мурлыкаю:

– Ну вот, наконец-то я, похоже, всецело завладел твоим вниманием.

– Виктор, – говорит она, поморщившись. – Мне нужно это знать.

– Зайка, – говорю я, – должен тебе кое-что сообщить.

– Да? – выжидательно переспрашивает она.

– Я никогда не раскрываю свои источники, – шепчу я ей, хотя в ресторане, кроме нас, никого нет, и откидываюсь на спинку стула, довольный произведенным эффектом.

Она расслабляется, всем своим видом показывая, что понимает мою позицию, доедает последнюю ложку похлебки и задумчиво облизывает губы. Теперь наступает ее очередь наклониться ко мне и прошептать:

– Мы знаем, как заставить тебя заговорить.

Я игриво наклоняюсь навстречу ей и говорю хриплым голосом:

– Никогда в этом не сомневался.

Но Джейме почему-то не улыбается мне в ответ – словно что-то внезапно ее отвлекает, причем это может иметь ко мне отношение, а может и не иметь. Замкнувшись и глубоко задумавшись, она вздыхает и вглядывается в какую-то точку у меня за спиной. Я оборачиваюсь и вижу украшающую стену подборку фотографий Дэвида Бейли.

– Слушай, зайка, – начинаю я, – ты вдруг какая-то усталая. Вымоталась, да?

– Если бы тебе пришлось произносить реплики вроде «Как только Фаррис овладеет этим скипетром, с твоей планетой навсегда покончено» сутки напролет, у тебя тоже начались бы проблемы с головой, – вздыхает она. – Фильм делается на японские деньги – ну что тут еще скажешь?

– Слушай, но у меня тоже проблемы с головой! – восклицаю я радостно, пытаясь развеселить ее, и тут же добавляю, пародируя похвальбу: – По крайней мере одна девушка утверждала, что это так.

– С кем ты сейчас встречаешься? – спрашивает она безразлично.

– В настоящий момент я свободен. «Ты не умеешь чувствовать, тебе следовало бы чаще вести себя как настоящий мачо». Господи, с меня хватит. – Пауза. – Так что приходится перебиваться уличными девками.

– Я имела в виду – что случилось с Хлоей Бирнс? – спрашивает Джейме. – Она еще не умерла от передозировки? – Пожимает плечами, затем рассудительно добавляет: – Наверное, нет, раз я об этом не слышала.

– Нет, у нее все клево, – говорю я, лихорадочно обдумывая, как лучше всего подать ситуацию, и наконец выпаливаю: – В наших отношениях наступила пауза. Мы дали друг другу отпуск.

– Это что, новый модный способ говорить, что тебе дали пинка под зад?

– Нет, – терпеливо разъясняю я. – Это означает, что у каждой пары всегда бывают свои… эээ… взлеты и падения.

– И сейчас, насколько я понимаю, как раз падение?

– Можно и так сказать.

– Спасибо.

– Не за что, – мрачно отзываюсь я.

– Я слышала, что у нее роман с героином? – небрежно роняет Джейме.

– Я не могу подтвердить эти слухи, – говорю я.

– Потому что они ложные? – говорит Джейме, доставая пачку сигарет.

– Эй, зайка…

– Все в порядке, – говорит она. – В Лондоне во всех ресторанах можно курить.

– Я не про это…

– Тогда объясни внятно про что. Хлоя жива: это-то я, по крайней мере, правильно поняла?

– Да, ты все правильно поняла, Джейме, – отвечаю я слегка раздосадованно.

– Ну, слухи разные ходят, Виктор… – говорит Джейме, делано печально покачивая головой и закуривая новую сигарету.

– Мне насрать на то, какие там слухи ходят.

– Ладно, хватит, перестань, прошу тебя. – Джейме откидывается назад, выдыхает дым и вновь взирает на меня, скрестив руки на груди. – И с кем я вообще разговариваю? С тем самым Виктором Джонсоном, которого я помню, или случилось чудесное превращение?

– Я просто пытался тебе объяснить, что Хлоя…

– Слушай, мне абсолютно неинтересны твои отношения с Хлоей Бирнс, – обрывает она меня раздраженно, делая официанту знак унести миску из-под похлебки. – Я и так все себе отлично представляю. Уик-энды на Саут-Бич, обеды с Энди Макдауэлл, дискуссии на примерно следующие темы: «Взойдет Хлоя на олимп моды или нет?», обсуждения достоинств и недостатков желтого цвета, а в сумочке Хлои ты продолжаешь время от времени находить использованные шприцы…

– Заткнись! – выкрикиваю я. – Она только нюхала…

– Ах вот как! – Глаза Джейме оживляются. – Это для протокола?

– Блин, мне глубоко насрать на все это дерьмо! – восклицаю я, упираясь руками в стол. – Еще мне только об этом думать не хватало, Джейме!

Пауза.

– Похоже, ты начинаешь приспосабливаться к окружающей среде, – улыбается она.

– Конечно, разве ты не знала, что я – гений, зайка?

– Тогда почему наш гений в Лондоне, а не у себя в Нью-Йорке? – интересуется Джейме. – Дай-ка попробую догадаться: он собирает материалы для того самого сценария, который всю жизнь собирался написать?

– Послушай, зайка, я – гений, – повторяю я. – Понимаю, тебе в это трудно поверить, но это так.

– Приятно познакомиться, – отзывается она, но тут утомление вновь берет верх, и она хныкает: – О нет, только не это, не эти видения из прошлого. Восьмидесятые возвращаются, и сейчас у меня снова случится депрессия.

Я замечаю, что она дрожит, словно от холода.

– Но это же великолепно, зайка! – восклицаю с энтузиазмом. – Поддайся настроению!

– Нет, Виктор, – отвечает она, покачивая головой. – Вопреки общераспространенному мнению, я уверена, что в видениях из прошлого нет решительно ничего хорошего.

– Но почему, зайка?

– Потому что я не имею ни малейшего желания освежать в памяти период нашей учебы в Кэмден-колледже.

– Зайка, не валяй дурака! Разве тебе не бывало весело в Кэмдене? Признайся, – говорю я, – и не смотри на меня так, словно я спятил.

– Весело? – ужасается она. – Ты помнишь Руперта Геста? Думаешь, мне было весело с ним встречаться?

– Он просто торговал наркотиками, зайка, – говорю я. – Он даже не учился с нами.

– Не учился? – переспрашивает она растерянно, а затем, припомнив что-то совсем личное и крайне неприятное, стонет: – Боже мой!

– А мне вот скорее вспоминается Роксанн Форест, – поддразниваю я Джейме. – А еще как я просто отлично проводил время с этой шведочкой – как ее? – Катриной Свенсон.

– Хам, – вздыхает она, но быстро берет себя в руки и решает подыграть мне. – А ты помнишь Дэвида Ван Пелта? Митчелла Аллена? Мне тоже было с кем отлично проводить время.

Повисает заметная пауза.

– Увы, зайка, среди моих друзей таковые не числились.

Я узнаю характерное выражение, мелькнувшее на лице Джейме, и понимаю, что сейчас она начнет меня поддевать, а затем она назвала мне какое-то имя, но я в это время тупо смотрел на черный пол у нас под ногами, пытаясь вспомнить Дэвида Ван Пелта или Митчелла Аллена, и слегка отключился, поэтому сразу не расслышал, что она сказала. Я попросил ее повторить имя.

– Лорен Хайнд, – уверенно изрекла она, – ее-то ты помнишь, Виктор?

– Эээ, нет, не очень, – небрежно, в тон ей, отвечаю я.

– Ты должен помнить Лорен Хайнд, Виктор. – При этом Джейме вздыхает, глядя куда-то в сторону. – Лорен Хайнд?

– Это имя для меня пустой звук, – говорю я безразлично. – С чего это я должен ее помнить?

– Ты бросил меня ради нее.

После долгого молчания, во время которого я отчаянно пытаюсь вспомнить точную последовательность событий в течение любого произвольно взятого семестра, я наконец изрекаю:

– Ничего подобного.

– О боже, возможно, это была ошибка, – говорит Джейме, так беспокойно заерзав на стуле, словно она к нему случайно приклеилась.

– Нет, помнить-то я ее помню, – говорю я, глядя на Джейме в упор. – Но я помню также, как я взял академку, а когда я вернулся в декабре, тебя нигде не было…

– Я тоже была в академке, Виктор, – парирует она.

– Зайка, дело в том…

Я понимаю, что победа – на ее стороне и что мне никогда не удастся убедительно оправдать свое поведение, поэтому просто спрашиваю:

– Ты все еще на меня злишься?

– Конечно, ведь это погубило всю мою жизнь, – вздыхает она, закатывая глаза. – Мне даже пришлось переехать в Европу, чтобы навсегда забыть о бросившем меня гении.

– Ты что… на самом деле здесь с тех самых пор? – озадаченно спрашиваю я. – Но это же… невозможно.

– Я живу в Нью-Йорке, тупица, – отзывается она. – Я там работаю.

– Почему же мы тогда ни разу не встречались?

– Думаю, это следствие заговора между твоей зацикленностью на себе любимом и моего страха перед всеми, кто живет на Манхэттене.

– Но, зайка, ты такая крутая, – говорю я. – Как ты можешь хоть кого-то бояться?

– Ты знаком с Элисон Пул? – внезапно спрашивает она.

– Гмм. – Я слегка закашливаюсь и затем бормочу: – Можно я не буду отвечать на этот вопрос?

– А я вот слышала…

– Слушай, когда ты меня в последний раз видела? – спрашиваю я, перебив ее на полуслове. – Я принимаю клонопин, а он вызывает долговременные провалы в памяти.

– Ну, – говорит она, – например, я видела фотографии с тобой в WWD за прошлую неделю, с каких-то показов.

– Ты имеешь в виду показ Тодда Олдема? – спрашиваю я. – У тебя сейчас при себе этот номер?

– Нет, это был показ Кельвина Кляйна, – говорит она.

– Ах да, – говорю я безразлично. – Да, именно так.

– Я вспомнила о твоем существовании и поняла, что мне от тебя никуда не деться, когда увидела рекламу Gap, в которой ты снимался пару лет назад, – продолжает Джейме. – Это была очень приличная черно-белая фотография твоей головы, подписанная: «Даже Виктор Вард носит хаки» – или как-то примерно так. Глядя на это фото, Виктор, я подумала, что ты носишь хаки с достоинством. Ты произвел на меня чертовски сильное впечатление.

– А мы, случайно, не… – начинаю я, а затем мотаю головой и говорю: – Ладно, проехали.

– Ты о чем? Наверно, хочешь узнать, не стала ли я ненавидеть тебя после этого? И не знала ли я с самого начала, что все обязательно кончится именно так, как оно кончилось? Или, может быть, не стала ли я носить хаки после того, как увидела эту мудацкую рекламу?

– Нет, не это… Мы, случайно, не работали с тобой вместе на одной фотосессии для GQ?

Повисает долгое молчание, во время которого Джейме неприятным взглядом гипнотизирует мой полупустой бокал мартини.

– И как часто это с тобой случается? – Снова пауза. – Парень, тебе нужно срочно слазить с клонопина.

– Ладно, проехали. Знаю, это был дурацкий вопрос, так что проехали, – покачиваю я головой, пытаясь при этом улыбнуться. – Ну и с кем же все это время ты делила постель?

– Я наслаждаюсь искусством пребывать по большей части в одиночестве, – вздыхает она.

– Ты предстаешь передо мной в новом свете, зайка, – говорю я, подперев ладонью подбородок и глядя на Джейме в упор. – А еще ты лжешь.

– Насчет чего? – спрашивает она неуверенно.

– Насчет одиночества.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что девушки вроде тебя недолго остаются одинокими, – говорю я, изображая доверительный тон. – Плюс я хорошо тебя знаю, Джейме. Ты слишком любишь парней.

Она смотрит на меня, приоткрыв рот, а затем начинает истерически смеяться и не останавливается, пока я не спрашиваю ее:

– А в Кэмдене скулы у тебя были такие же широкие?

Она пытается отдышаться, допивает залпом остатки моего мартини, а затем, вся красная и запыхавшаяся от смеха, спрашивает:

– Виктор, и что я тебе должна на это ответить?

– Ты сбросила на меня бомбу[130]130
  «You Dropped a Bomb on Me» – песня группы The Gap Band с альбома «Gap Band IV» (1982).


[Закрыть], зайка, – мурлыкаю я, не сводя с нее глаз.

Пытаясь скрыть изумление, она переспрашивает:

– Что я сделала?

– Ты сбросила на меня бомбу, – повторяю я. – Ну, типа очаровала меня.

– И когда это произошло?

– Когда мы впервые увидели друг друга.

– И?

– И теперь это случилось вновь.

– Ну что ж, ты с этим справишься, – говорит она. – Справился же тогда.

– И тем не менее у тебя возникли кое-какие мысли по этому поводу, – говорю я, по-прежнему гипнотизируя ее взглядом.

– Да, возникли, – улыбнувшись, отвечает она.

– И какие же, Джейме?

Немного помолчав и посмотрев мне в глаза, она отвечает:

– Я думаю, что ты – потенциально интересный субъект, с которым я не отказалась бы вновь поддерживать знакомство.

– Ты всегда была для меня одной из пятидесяти самых желанных женщин в мире.

– Ну так что, будем дружить снова, Виктор? – интересуется она, опустив веки, а затем вновь резко подняв их.

Внезапно то, как она сказала эти слова, и выражение на ее лице – стопроцентно сексуальное – приводят меня в волнение, и мое лицо начинает гореть. Я пытаюсь выдавить какой-нибудь ответ, но мне удается промямлить только: «Эээ, гмм, я не знаю», и снова упираюсь смущенным взглядом в стол.

– Да не пугайся ты так, – говорит Джейме. – Я же не сказала «давай трахаться». Я просто сказала, почему бы нам снова… не стать друзьями.

– Зайка, меня уже больше ничего не пугает.

– Вот и отлично, – говорит она после некоторой паузы, изучая меня. – Это просто замечательно, Виктор.

После того как со стола убрали тарелки и мы съели один десерт на двоих, Джейме спросила:

– О чем ты сейчас думаешь?

После долгой паузы, во время которой я обдумываю, каким путем лучше пойти, я говорю:

– Я думаю: «Принимает ли она до сих пор наркотики?»

– И? – поддразнивает она.

– И «может, у нее даже есть что-нибудь при себе?».

Улыбаясь и подыгрывая мне, Джейме отвечает:

– Нет. – Небольшая пауза. – Но я знаю, где их можно достать.

Я подзываю официанта и прошу его выписать счет. После того как тот его приносит, до Джейме кое-что доходит:

– Слушай, так ты и в самом деле платишь за ужин? Невероятно!

– Послушай, зайка, я на подъеме, – объясняю я. – Мне платят. Я в полном порядке.

Наблюдая за тем, как я отсчитываю требуемую сумму и добавляю к ней жирные чаевые, Джейме бормочет себе под нос:

– Может быть, все в мире действительно начинает меняться.

10

На фоне зазвучавшего в полном соответствии со сценарием «Setting Sun» в исполнении Chemical Brothers мы снова оказываемся в Ноттинг-Хилле в огромном пакгаузе, принадлежащем какому-то промышленнику-миллиардеру, – и вправду декорации великолепны, это скорее несколько пакгаузов, расположенных под одной огромной крышей, – и это вечеринка в честь Гэри Хьюма, хотя на самом деле все знают, что в честь Лайама и Пэтси, и проникнуть внутрь практически невозможно, но нас это, разумеется, не касается, поскольку Джейме проскальзывает через серебристую арку входа следом за Кейт Мосс и Стеллой Теннант мимо охранников в наушниках, а то, что происходит снаружи пакгауза, нельзя назвать иначе, как «еще одним гигантским информационным поводом», – трейлеры телевизионных компаний, припаркованные перед входом, металлические ограждения, толпы поклонников, пытающихся прорваться внутрь, ажиотаж, люди с именами, написанными сзади на куртках, подростки, которые глядят на нас и думают: «Мы хотим стать такими же, как они». Когда я пытаюсь выяснить у Джейме, кто именно этот промышленник-миллиардер, она отвечает, что он финансирует ряд вооруженных конфликтов и еще к тому же алкоголик, но «милый!», а затем мы напарываемся на Пэтси Палмер и Мартину Маккатчен, и кончается это тем, что мы сообщаем Нелли Хуперу, в каком мы восторге от нового ремикса Massive Attack, в то время как Деймон Албарн целует Джейме в обе щеки.

Пустое пространство внутри пакгауза выглядит словно кухня большого ресторана: гигантские окна исторгают пар, а из-за чудовищных ледяных скульптур, выставленных посреди помещения, стоит такой холод, что зуб на зуб не попадает, и на каждом этаже играет какая-нибудь группа (в подвале, например, Jon Spencer Blues Explosion), и все гости то и дело принимают позы, словно в рекламе Gucci, отхлебывая пиво Tsingtao, но в то же время на вечеринке в целом царит дух футболок Gap и мокасин Prada, никто не роет другому яму, повсюду видеокамеры, Кармен Электра в сиреневом платье от Alaïa танцует с одной из ледяных скульптур, а вечеринка идет то в черно-белом изображении, то в гипертрофированно цветном, как в последних рекламных роликах Quicksilver, преобладают в основном сугубо антистильные тенденции, а мы дрожим так, словно нас заточили внутрь айсберга, плавающего вблизи от берегов Норвегии, или где там они плавают.

Когда мы с Джейме присаживаемся на маленький светло-зеленый диванчик, стоящий под массивной стальной лестницей, начинает играть мелодичный трип-хоп, а повсюду кругом белые цветы, циферблат огромных электронных часов мерцает во тьме, отбрасывая огромные тени на потолок, а мы нюхаем очень качественный кокаин, которым Джейме разжилась с полтыка, а еще она утащила с одной из кухонь блендер, так что мы наслаждаемся ярко-оранжевым пуншем на основе текилы с мякотью фруктов, и где-то мимоходом Джейме успела переодеться в черный костюм Jil Sander, и папарацци низкого полета пытаются сфотографировать нас, но Джейме очень устала, и я тоже устал и возбужден настолько, что уже не могу позировать, поэтому отгоняю их, выкрикивая: «Эй, каждый имеет право посидеть хоть немного в одиночестве. Господи, мы такие же люди, как вы!», и тогда папарацци перекидываются на кого-то другого, случайно прошедшего мимо, и я с легким разочарованием смотрю, как они нас покидают. Мы снимаем темные очки, кладем их в карманы. Мы даем друг другу прикурить.

– Спасибо, Виктор, – говорит Джейме, выдыхая дым. – Тебе совершенно необязательно быть таким, эээ, твердым, но мне приятно, что ты пытаешься… защитить меня.

– Слушай, тут все стали такие тощие и красивые, зайка, – тараторю я, чувствуя, как кокаин проникает во все мои поры. – И зубы у всех стали типа белые. Я помню Лондон совсем другим, зайка.

– Ну, поскольку большинство присутствующих здесь – американцы, я бы не стала на твоем месте беспокоиться за твою память.

– Крутейшая вечеринка! – продолжаю расходиться я.

– Я так и знала, что тебе понравится, – вздыхает Джейме.

– Что ты думаешь об этом месте, – спрашиваю я, подвигаясь к ней поближе на светло-зеленом диванчике.

– Ну, – говорит она, осматриваясь по сторонам, – как по мне, оно чересчур похоже на новую гостиницу, спроектированную Филиппом Старком.

– Чересчур? – переспрашиваю я растерянно. – Я думаю, что это мультифункциональное помещение, но, зайка, я ведь вовсе не собирался беседовать о дизайне интерьеров.

– А о чем же ты тогда собирался беседовать? – спрашивает она. – Не считая, разумеется, себя любимого?

– Нет, зайка, я хотел поговорить о тебе. – Пауза. – Точнее, о нас обоих. – Снова пауза. – Но начать я хочу с тебя. Можно еще кокаина?

Она передает мне пузырек.

– Можно, я попытаюсь угадать? Ты хочешь стать одним из тех парней, которых так и не в силах позабыть их бывшие подруги, верно?

Я отворачиваюсь к стене, делаю несколько сильных понюшек, а затем предлагаю Джейме свой нос для осмотра. Она кивает, мол, все в полном порядке, и тогда я вручаю пузырек ей обратно, в то время как она машет какому-то парню в пиджаке от Prada с тремя пуговицами, беседующему с Оливером Пейтоном. Парень в пиджаке слегка, как мне показалось, манерно машет ей в ответ. Они оба поднимают бокалы.

– Кто это? – спрашиваю я.

– Один тип, который работал над ногами в новой рекламе Tommy Hilfiger, – говорит Джейме.

– Это крутейшая вечеринка, зайка, – выпаливаю я.

– Ты чувствуешь себя на все сто, а выглядишь и того лучше, верно?

Я киваю:

– Чем лучше выглядишь, тем больше видишь.

– Я вижу вдали Эмилию Ллойд, которая с потрясающим хладнокровием поедает гигантскую креветку, поджаренную на гриле, – зевает Джейме, открывая пузырек и отворачиваясь к стене. – Боже мой, как я вымоталась.

– Смотри, там Лулу Гиннесс – ну та, которая твою сумочку сделала, – говорю я, уже основательно заряженный. – А вон Джаред Лето – он должен был играть меня в кино про мою жизнь.

Джейме вздрагивает и поворачивается обратно ко мне, вытирая нос и отпивая глоток текилового пунша:

– Кто-то должен тебя наконец научить относиться к жизни сознательно, Виктор.

– Да-да, зайка, кто бы спорил, – отзываюсь я. – Но, по-моему, это тебе просто трудно устоять перед напором исходящих от меня сверхмужественных вибраций.

– Не хами, детка, – предостерегает Джейме.

– Послушай, если ты не пришла на вечеринку, можешь больше не стучать в мою дверь[131]131
  «If you didn’t come to party, don’t bother knocking on my door» – строчка из песни Принса «1999» с одноименного альбома 1982 г.


[Закрыть]. – Я подвигаюсь к ней еще ближе, так что наши бедра соприкасаются.

– Да, я такая. – Она закуривает сигарету и улыбается. – Маленькая дрянь[132]132
  Little Miss Trouble – героиня одноименной детской книжки английского писателя Роджера Харгривса, выпущенной в 1981 г.


[Закрыть].

– Что у нас там случилось в Кэмдене, зайка? – спрашиваю я. – Не могу вспомнить, хоть убей.

– Ну, во-первых, все началось с того, что мы выяснили: ты полный идиот, – сообщает она небрежно, выпуская струю дыма.

– Ах, вот оно как! Но теперь-то, надеюсь, я внушаю больше доверия…

– У тебя также были огромные проблемы в интимной сфере, и я сомневаюсь, что тебе удалось с ними справиться.

– Я тебя умоляю, – начинаю неудержимо хихикать я, а затем наклоняюсь к ней, разведя руки в стороны. – Что со мной такого не в порядке, хотелось бы знать?

– Если не считать того, что ты никогда не знаешь своего места? – спрашивает она. – И того, что ты обожаешь трахать совершенно незнакомых женщин?

– Послушай, мне почему-то всегда казалось, что это ты у нас падка на подобные вещи, зайка, – возражаю я. – Кроме того, с тех пор я несколько, эээ, повзрослел.

– Это я тебя бросила, Виктор, – напоминает мне Джейме, но это ничуть меня не обижает, потому что при этом она улыбается и наклоняется ко мне.

– Но ты не разбила этим мое сердце, – шепчу я, потому что наши губы уже очень близко друг к другу.

– Потому что у тебя его просто нет, – шепчет она мне в ответ, наклоняясь еще ближе. – Но послушай, я вовсе не считаю, что это большой недостаток для секса.

Глядя Джейме прямо в глаза, я понимаю, что она возбуждена гораздо больше, чем мне показалось на первый взгляд, но поскольку теперь я не в настроении, я отстраняюсь от нее, изображая крутого, и, рассматривая толпу, продолжаю накачиваться пуншем. Она замолкает, что-то обдумывает и, выпрямившись, тоже начинает налегать на пунш, позволив мне оставить ту руку, которая не держит бокал с пуншем, у нее на бедре.

– Ходят слухи, зайка, что ты сбежала из Штатов, – говорю я. – В чем причина?

– Слухи? – переспрашивает она и избавляется от моей руки, закинув ногу на ногу. – Кто тебе это сказал? – Пауза. – Обо мне ходят какие-то слухи?

– Послушай, зайка, ведь ты же у нас звезда, – пожимаю я плечами. – О тебе пишут.

– Ты даже не знал, что я живу в Нью-Йорке, Виктор, – говорит она, нахмурившись. – Господи, о чем ты таком говоришь? Кто обо мне пишет?

– Так, значит… ты не сбежала из Штатов? – осторожно интересуюсь я. – То есть ты типа здесь не скрываешься?

– Сбежала из Штатов? Скрываюсь здесь? – удивляется она. – Блин, Виктор, тебе необходимо срочно привести твои гребаные мозги в порядок. Скажи, неужели я похожа на человека, который от кого-то скрывается?

– Эээ, зайка, много что говорят…

– Я приехала сюда сниматься в дерьмовом научно-фантастическом фильме, – говорит Джейме. – С кем ты разговаривал? Кто сказал тебе всю эту чушь?

– Зайка, я же тебе сказал – много что говорят, – пожимаю я плечами. – Я слышал кое-что насчет проблем с бойфрендом. Я очень хорошо информирован, понимаешь.

Она молча смотрит на меня, а затем, когда проходит приличествующее случаю количество времени, бормочет:

– Боже мой!

– Так, значит, когда обратно? – спрашиваю я.

– Куда обратно? – отвечает вопросом на вопрос она. – Туда же, куда и ты? Сомневаюсь.

– Обратно в Штаты, зайка…

– В Штаты? Где ты вообще подцепил это дурацкое словечко – Штаты?

– Но это же Штаты, зайка, – недоумеваю я. – Поехали вместе?

Долгая пауза, после которой:

– А почему тебя вообще заботит, поеду я туда или нет?

– Да нет, зайка, нет, – говорю я, снова придвигаясь к Джейме поближе. – Я просто хотел знать, когда ты уезжаешь, если уезжаешь, и не нужно ли тебя, эээ, подбросить?

– Не знаю, Виктор, – говорит она, но не отодвигается. – Я вообще не знаю, что я делаю. Я даже не знаю, что я делаю на этой вечеринке вместе с тобой.

– Ну, в это-то я совсем не верю, – говорю я. – Брось, зайка.

– А почему?

– Из-за того, каким тоном ты это говоришь, – пожимаю я плечами, не сводя с нее пристального взгляда.

Она изучает меня тоже, затем ее передергивает:

– У меня возникло ужасное подозрение, что не пройдет и трех лет, как я увижу тебя на каком-нибудь ночном ток-шоу в розовом смокинге.

– Послушай, – сообщаю я хриплым шепотом, – такие, как я, не тонут[133]133
  «Built to last» – девиз крупной рекламной кампании «Форда» 1998 г., частично воспроизводящий слоган, под которым концерн «Шевроле» выпустил на рынок «олдсмобиль» модели 1941 г. («Styled to lead – built to last»).


[Закрыть]. – Это реплика, после которой должен последовать поцелуй. – Зайка, спеши туда, где настоящий вкус[134]134
  «Come to where the flavor is» – слоган из классической рекламы сигарет «Мальборо» 1966 г.


[Закрыть].

Перебивка светом, затемнение, гремит припев из песни U2 «Staring At The Sun»[135]135
  «Глядя на солнце» (англ.).


[Закрыть], Джейме слегка наклоняет головку, подставляя мне губы, вокруг сыплются конфетти, и Ракель Уэлч в «Миллионе лет до нашей эры» внезапно начинает бегать туда-сюда, проецируемая на стену над нашими головами, и когда наши губы соприкасаются, я чувствую в поцелуе Джейме такую настойчивость, что вынужден как-то на это ответить, но тут рядом останавливаются Тара Палмер-Томкинсон и дизайнер головных уборов Филип Трейси, и мы с Джейме вынуждены принять непринужденный вид, как будто мы просто болтаем, и Джейме спрашивает Тару, где ближайший туалет, и когда девушки вместе удаляются, Джейме подмигивает мне на прощание, и тут на меня накатывают не только воспоминания о Кэмдене, но и твердая уверенность в том, что я пересплю с ней и заработаю 300 000 долларов. Заметка на память: будет ли после этого смысл продолжать работать моделью? Новая идея: вспомнить всех девушек, с которыми я встречался и которых кто-нибудь может разыскивать. Я начинаю мысленно составлять список, гадая, заинтересует ли хотя бы чуть-чуть Палакона подобная инициатива с моей стороны.

Затем я взираю на группу молодых японцев, которые, склонившись над маленьким телевизором, курят сигары и пьют бурбон, просматривая «Друзей» в записи, но тут один из них замечает меня и не может оторвать от меня взгляда; польщенный, я решаю сделать вид, будто не замечаю этого, и, не вполне уверенный, что Джейме прихватила пузырек с кокаином с собой, я начинаю рыться в замшевой сумке-торбе Mark Cross, с которой она ходит в этой сцене, и в этот момент оглушительно врубают песню Smashing Pumpkins «1979» и отовсюду слышатся протестующие выкрики, пока ее не выключают и не заменяют тихим мелодичным трип-хопом.

Внутри замшевой сумки, в которую Джейме могла положить пузырек, я нахожу: бумажник из змеиной кожи от Gucci, миниатюрную ручку с вечным пером Mont Blanc, записную книжку Asprey, солнцезащитные очки Calvin Klein, мобильный телефон Nokia 9000, блеск для губ Nars и портативный цифровой диктофон Sony ICD-50, на который я взираю в недоумении, пока ассистент мне не кричит, что я должен нажать кнопку «воспр.», и, нажав ее, я слышу мой голос, перекатывающийся, словно в бочке, в пустынном зале ресторана Le Caprice.

– Эээ, гмм, я не знаю…

– Да не пугайся ты так. Я же не сказала «давай трахаться». Я просто сказала, почему бы нам снова… не стать друзьями.

– Зайка, меня уже больше ничто не пугает.

– Вот и отлично… Это просто замечательно, Виктор.

Прямо над моей головой раздается голос. Некто в смокинге Gucci, перевесившись через перила, весьма хорош собой и приблизительно моего возраста, какой-то парень, который, возможно, Бентли Харрольдс, а возможно, и нет, но совершенно определенно – модель, пьяный в хлам, держит в наклоненной под опасным углом руке, вихляющейся на вышедших из повиновения суставах, стакан, до краев наполненный прозрачной жидкостью.

– Ну и цирк! – восклицает он. – Ну и показуха![136]136
  «Oh, what a circus. Oh, what a show» – строчка из арии Че в мюзикле Эндрю Ллойда-Уэббера и Тима Райса «Эвита» (1978).


[Закрыть]

Я поспешно выключаю диктофон, швыряю его обратно в сумку Джейме, затем смотрю на Бентли, посылая ему обворожительную улыбку, от которой у того чуть не выскакивают глаза из орбит, а затем он отвечает мне встречным взглядом, и кровь приливает к его лицу, так что оно становится пунцовым, и, не меняя своей позы, он бормочет:

– Видно с первого взгляда, что ты здесь залетная птичка.

– А тебя зовут Бентли Харрольдс, – говорю я, а затем, показывая пальцем на стакан, спрашиваю: – Послушай, приятель, а что ты пьешь?

– Эээ… – Бентли смотрит на свою руку, а затем вновь на меня, сведя глаза к переносице от напряжения. – Я балуюсь охлажденным «Баккарди», – и, по-прежнему глядя на меня сверху: – Анфас ты выглядишь просто шикарно.

– Мне это говорили, – отвечаю я и сразу же интересуюсь: – Насколько шикарно?