Текст книги "Злоба"

Перед мысленным взором Верадиса внезапно пронеслись события последнего времени. Он видел лицо отца, слышал его слова прошлой ночью – «мальчик не станет в одночасье мужчиной», – видел лицо Крелиса, лицо Эктора, но громче всего остального звучали слова Натаира. Что-то подсказывало ему, заставляло его верить, что Натаиру суждено стать великим. Он это чувствовал, почти слышал голос, шепчущий в его голове, побуждающий преклонить колено. Но самое главное – Натаир в него верил. Нежданно-негаданно Верадис был сражен наповал человеком, что стоял перед ним – его принцем, его вождем, его другом, – и опустился на колени.

– Я был бы рад принести клятву на крови. Я желаю связать свою судьбу с тобой и твоим делом, Натаир, начиная с этого момента и до самой смерти.

– Тогда встань, брат, потому, что отныне именно так я буду тебя называть, и позволь нам скрепить эту клятву нашей кровью. – Он полоснул ножом по внутренней стороне ладони, затем протянул рукоять Верадису. Верадис немедля сделал то же самое, и они схватили друг друга за руки, стоя в темноте.

– Теперь мы связаны друг с другом, пока кровь течет в наших жилах. – Натаир улыбнулся. – Так давай же пойдем навстречу нашей судьбе.

Он снова вернулся в седло и поехал вперед. Верадис мгновение стоял на прежнем месте, сжимая саднящую ладонь, затем вскарабкался на коня.

Перед ними темной тенью в свете звезд выросли руины Балары. Верадис почувствовал, как в груди кольнуло оттого, что он находится так близко к месту, которое внушает ужас столь многим детям, но Натаир был полон решимости туда войти. Ворота завалило обломками, поэтому они объехали вокруг стены и вскоре обнаружили пробоину. Лошади бы там не прошли, поэтому принц и его первый меч спешились и привязали их к деревьям, а затем вступили в древнюю крепость великанов.

Натаир шел по широкой улице, а Верадис следовал на шаг позади, с подозрением вглядываясь во все темные закоулки. Впереди он увидел свет, заполняющий арочный проем, а над ним возвышалась разрушенная башня, вокруг которой громоздилось каменное крошево.

Рядом с дверью стоял мужчина с длинным копьем в руке. Верадис схватился за рукоять меча, но Натаир спокойно прошел мимо мужчины в открытую дверь. Воином с копьем был Дейнон, вин-талунец, которого он привел в Джеролин в цепях. Пират склонил голову в знак приветствия, но Верадис лишь хмыкнул и последовал за Натаиром в башню.

В широкой круглой комнате горели факелы, освещая обвалившийся камень и прогнившие деревянные балки, что в беспорядке валялись на полу. Стену башни обвивала каменная лестница, пока внезапно не обрывалась на полпути. За зазубренными контурами полуразрушенной стены мерцали звезды.

Перед ними стояли три человека. Двоих он узнал сразу – худое, с серой бородой лицо вин-талунца Калидуса и его друга великана Альциона. Третий человек вышел вперед. Он был одет в простую кожаную кирасу. На обветренном морщинистом смуглом лице выделялись пронзительные, пристально глядящие глаза. Он протянул Натаиру руку – и в свете факелов на одном из его пальцев блеснул перстень, украшенный драгоценным камнем.

– Приветствую, Натаир. Меня зовут Ликос. Долго же я ждал нашей встречи с тобой!

Натаир схватил его за руку.

– Здравствуй и ты, Ликос. Я пришел, как ты и просил. Рад, что мы достигли мира между нашими землями.

– Было время, когда подобное было невозможно, когда не было того, кто мог говорить за Вин-Талун, – сказал Ликос. Его голос лился рекой, но в ней словно было двойное дно. Верадис, слушая его, думал о волках. – Но теперь атаманы трех островов признали мою власть. Мы больше не разрозненная кучка пиратов. Мы – сила, а не кость в горле для больших королевств. – Он задумчиво потянул косу в своей бороде, в которой поблескивала седина. Железные кольца, вплетенные в нее, зазвенели, ударяясь друг о друга. – Я хотел с тобой встретиться, спасибо, что согласился принять участие в становлении мира. Уверен, без тебя ничего этого бы не случилось.

Натаир склонил голову.

– А еще для чего? По какой еще причине мы встретились здесь глубокой ночью? – спросил Натаир.

– Разве ты не знаешь?

– Возможно, знаю, – тихо, почти шепотом произнес Натаир. – Но я хотел бы это услышать от тебя.

– Да будет так. – Ликос сделал глубокий вдох. – Уже несколько десятилетий я знаю, что буду служить тебе. И я готовился к этому. Ты избранный, Натаир.

Ничего не изменилось ни в выражении лица Натаира, ни в его поведении, но внезапно Верадис ощутил изменение: комнату наполнило напряжение, от которого пробегали мурашки по коже.

– Почему ты так говоришь? – шепотом спросил Натаир.

– Потому что я видел об этом сны. И в снах мне говорили о грядущей тьме – но более того. Мне говорили о человеке, который изменит мир, в котором мы живем, о ком-то, кто объединит все Земли Изгнанников под одним знаменем. Мне сказали, что это ты, Натаир. – Тут Ликос вдруг бухнулся на колени. – Я в твоем распоряжении, Натаир! А вместе со мной все три острова Вин-Талуна и флот, подобного которому Земли Изгнанников не видели со времен прибытия Изгнанников к этим берегам.

Глава 31. Корбан

Корбан еще раз сверился со списком целебных трав и растений, которые Брина поручила ему собрать: золотарник, троецветка, таволга, мак, борец, бузина. Все перечисленное лежало в сумке, что он перекинул через плечо.

– Не собирай их в одну кучу, держи отдельно друг от друга, – предупредила Брина. Но прежде чем он сумел закрыть рот, оттуда вырвалось очередное «зачем». Бывало, Брина могла ответить на полдюжины вопросов «зачем» до того, как ее терпение подходило к концу. В другие же дни, как вот сегодня, например, Корбан знал, что даже в ответ на одно-единственное «зачем» ему прилетит какая-нибудь колкость.

– Затем, что часть из них пойдет на приготовление припарки, а другие ему нужно пить, – рявкнула она. – А теперь – брысь! Пока парень не околел от ожидания, – закончила она и открыла дверь.

– БР-Р-РЫСЬ! – выкрикнул Краф ему вслед. Иногда он по-настоящему ненавидел этого ворона.

Теперь же он шел обратно к дому Брины, со страхом пытаясь вспомнить, не забыл ли чего.

– Золотарник, троецветка, таволга, мак, борец, бузина, – повторил он вслух. Гроза, что шла рядом с ним в высокой траве, с любопытством взглянула на него. Она постоянно останавливалась, чтобы поохотиться на бабочек или попрыгать вокруг зарослей травы, и это замедляло его возвращение, но мальчик был только рад развлечению.

Они с маленьким волчнем не расставались друг с другом с тех пор, как Корбан десять ночей назад вернулся с охоты. Он оставлял ее только на время занятий на Рябиновом поле. На этом настоял Таннон.

– Пусть остальные свыкнутся с этой мыслью, прежде чем ты покажешься с ней у всех на виду, – посоветовал он. – На Поле будут воины, чьи близкие были ранены или убиты на последней охоте.

После того, как Таннон принимал какое-то решение, переубедить его можно было крайне редко. Но Корбан был с ним согласен. В Баглунском лесу погибли люди. Если бы это был кто-то из его родни, то он вряд ли смог бы доверять Грозе.

Он наклонился и пошуршал рукой в траве перед щенячьим носом. Она присела, набросилась на него, схватила за запястье и замотала головой. Корбан вскрикнул. Ее зубы оказались острее, чем костяные иголки его мамы. Мальчик высвободил руку, ухватился за шерсть на ее щеке и игриво за нее потянул.

Подняв взгляд, он увидел, как из дома Брины, который скрывался от глаз за высокими ольхами, поднимается жидкая струйка дыма. Возвращаться не хотелось. Находиться рядом с Вонном, сыном Эвниса, было тяжело, хотя теперь, когда юношу лихорадило, мальчику не приходилось мириться с его пренебрежительными замечаниями каждый раз, когда Корбан приходил к целительнице домой. Добавить ко всему упомянутому выше отвратительное настроение Брины – и становится понятно, почему прогулка на свежем воздухе выглядела крайне соблазнительно. Но Корбан был уверен: чем дольше он задержится, тем язвительнее будут замечания, когда он вернется.

– Идем, – бросил он обреченно, обращаясь к Грозе, и снова двинулся в путь.

На пышной траве вокруг домика паслись две лошади, а возле него сидел мужчина, прислонившись спиной к стене. Когда он увидел приближающегося Корбана, то поднялся на ноги и подошел к двери. Это был один из стражей Эвниса – его нос так и не обрел прежней формы после того, как его сломал Тулл. Корбан узнал, что его зовут Глин. Мальчик попытался его обойти, избегая его взгляда, потянулся к ручке двери, но дружинник встал у него на пути.

– Вход запрещен.

– Но Брина… – начал было Корбан.

– Запрещен, – рявкнул Глин, обрывая Корбана на полуслове, и ткнул ему своим коротким пальцем в грудь. Мальчик отшатнулся и опустил глаза, не понимая, что делать дальше.

Гроза издала звук – нечто среднее между шипением и рычанием.

– Давно пора бы насадить твою зверушку на это копье, – пробурчал воин, тыча тупым концом копья щенку под ребра.

– Не трогай! – рявкнул Корбан. Глин снова ткнул копьем в Грозу, на этот раз сильнее. Она заскулила и отпрыгнула в сторону, оскалившись. Рука Корбана рванулась вперед и ухватилась за древко копья. Глин попытался вырвать оружие из рук у мальчика, но Корбан держал его крепко, с силой, которая удивила его самого.

На мгновение повисла пауза, где мальчик и дружинник стояли, испепеляя друг друга взглядами, но тут дверь дома распахнулась, и в ней показалась Брина в сопровождении фигуры, превосходящей ее в размерах.

– …под ногами, – послышался голос целительницы. Затем она нахмурилась, увидев Корбана и Глина и заметив, что Корбан все еще держит копье воина за рукоять. В грудь Глину уперся твердый костлявый палец Брины. Воин отпрыгнул, словно его только что укусила змея.

– Уйди с дороги, болван! – прикрикнула она на него. – И дай моему ученику пройти.

«Ученику», – мысленно повторил Корбан с округленными от удивления глазами.

– У него с собой травы, необходимые Вонну для лечения. Надеюсь, ты несильно его задержал, – добавила она, сверкнув глазами в его сторону. Глин отступил еще на шаг.

– Довольно, – заявил Эвнис, выйдя на улицу вслед за Бриной. – Глин останется здесь. Если состояние моего сына изменится, сразу же отправляйте его ко мне.

– Я уже вам сказала, я не хочу, чтобы в моем доме был кто-то еще. В нем и так уже слишком много народу. К тому же в этом нет нужды, потому что у меня есть человек, которого я могу отправить, если возникнет необходимость. – С этими словами Брина указала на Корбана. Эвнис посмотрел на него с презрением.

– Глин остается, – заупрямился он.

– Что ж, тогда он остается снаружи! – отрезала Брина. Она схватила Корбана за плечо, затащила его в дом и захлопнула дверь. Гроза при этом вполне могла бы лишиться хвоста, если бы не прыгнула сразу за ними.

– И?.. – сказала она Корбану. Тот сначала не понял, чего от него хотят, а когда до него дошло, мигом передал целительнице сумку с травами.

Что-то бормоча себе под нос, Брина повернулась к подвешенному над огнем котлу. Вытащила все из сумки и быстро разделила травы на две кучки. Затем, разламывая некоторые из растений пополам, целительница начала бросать их в кипящий котел. Краф каркнул, прыгая с одной ноги на другую и хлопая крыльями.

– Зелье, – пробормотал он.

– А как так… – начал Корбан неуверенно. – Как получилось, что Краф разговаривает?

Брина и ворон взглянули на него – в этот миг они были до странного похожи друг на друга.

– Я-то ожидала, что ты задашь этот вопрос одним из первых.

– Я думал спросить об этом, и не раз, – признался Корбан.

– Так почему же не спросил?

Корбан пожал плечами.

– Мне это казалось неуместным.

Брина запрокинула голову назад и хрипло захохотала. Краф каркнул и распушил перья, разок даже хлопнул крыльями. Гроза фыркнула и спряталась за Корбаном.

– Как получилось, что Краф разговаривает? – повторила Брина, немного успокоившись. – Когда мир еще был совсем юн, многие вещи представляли собой не то, к чему мы привыкли. Ты уже об этом знаешь. Ну или должен знать, – добавила она, нахмурившись. – До Бичевания нас окружало всеобщее согласие. Все жили в мире – земля и расы, что обитали на ней: великаны и люди. В мире было равновесие. Элион установил порядок вещей в природе. В нас. Роду великанов и людей достался великий дар, но и великая ответственность. Мы были смотрителями этого мира: нашей обязанностью было заботиться о нем и обо всех существах, его населяющих. Полагаю, ты слыхал о таком понятии, как «стихийник».

– Слышал, но не совсем понимаю, что это. Магия, наверное.

– Магия, – фыркнула Брина. – «Магия» – это слово, которое используют невежды, чтобы объяснить то, чего они не понимают. Понятие «стихийник» применяется по отношению к тем, кто в некотором смысле имеет управление – а вернее даже сказать власть – над окружающим миром. Это умение использовать основные природные стихии: землю, воду, огонь, воздух, и в определенной степени ими управлять. Великаны заявляют, что до сих пор так могут, но подобной силой владели не только они. Давным-давно, когда мир был молодым, стихийниками были все. Это было частью соглашения – так работал мир. Элион дал нам власть, чтобы мы лучше заботились о мире, в котором находимся.

– Что? Ты имеешь в виду, что я мог…

– Да, именно это я и имею в виду. Способность понимать животных тоже была частью порядка вещей.

– Но почему тогда мы не можем этого сейчас? – спросил Корбан. – Явно же это просто сказка.

Брина пожала плечами.

– Если это просто сказка, то почему же ты слышишь и понимаешь то, что говорит Краф? – Она пристально смотрела на него, и брови ее сошлись на переносице.

– Не… не знаю.

Брина фыркнула.

– Что же тогда произошло? – спросил он неохотно.

– Ты знаешь об Изнанке?

– Да, но опять-таки…

– Да-да, но не в подробностях, – нахмурилась Брина. – Изнанка – это мир Элиона и Азрота. Говорят, мы можем его видеть, а иногда и бывать там во сне. Это мир духов.

Эти слова ему о чем-то напомнили. Корбан чувствовал, что наружу пытается прорваться какое-то воспоминание.

– Как ты знаешь, Азрот и его Кадошимы были не слишком довольны заточением в Обратном мире. Азрот ничего не желает сильнее, чем побывать в мире, в котором мы живем.

– Но почему?

– Потому, что он нас ненавидит, Корбан. Ненавидит все живое. Видишь ли, мы – величайшая радость и гордость его врага. Он слишком умен, чтобы напрямую сражаться с Элионом, – он не наступит на те же грабли. Потому он хочет уничтожить все, что создал Элион. Уничтожить тебя, меня, всех нас. Своего рода месть.

Корбан внезапно ощутил тревогу, словно за ним кто-то подсматривал. Он внимательно оглядел помещение.

– До Бичевания великаны были другими, – продолжила Брина. – Не такими воинственными, более любознательными, но с ними случилось то же, что случается со всеми. – Она покрутила рукой, подбирая слова: – Жадность, растленность, ревность, жажда власти. Все как обычно. С неба упала звезда, и великаны изготовили из нее удивительные предметы. Но предметы, которые они из нее выковали – копье, торк, котел и еще кое-что, – каким-то образом были связаны с Изнанкой. Не сомневаюсь, что некоторые из великанов, которые поддались Азроту, начали исследовать эту связь. Было создано что-то вроде прохода между нашим тварным миром и Изнанкой, миром духов. Тогда и вмешался Элион – и, полагаю, решил, что с нас хватит. Что случилось дальше, ты наверняка знаешь: Бичевание огнем и водой, когда мир изменился – великаны и человечество изведены чуть ли не под корень, наши предки бегут со своей родины, их выбрасывает на берег Летнего острова…

Она провела пальцем по перьям Крафа и грустно улыбнулась.

– Видишь ли, раньше все животные говорили, все люди были стихийниками и жили в ладу с окружающим миром. Многое было утрачено. То, что мы имеем сейчас, всего лишь бледная тень, осколок того, что было раньше, – и даже это уходит от нас с течением времени. – Брина глубоко вздохнула. – Что ж, похоже, такова жизнь. Бороться с этим нет смысла.

– Откуда ты все это знаешь? – поинтересовался Корбан.

– Я изучала письмена, читала, слушала. Да и до сих пор всем этим занимаюсь. И тебе следует попробовать, мальчик. Знание истории дорогого стоит. Если бы больше людей учились на ошибках прошлого, наше будущее могло бы сложиться совсем иначе.

– Мама и папа учат нас с Кивэн истории, – сказал он, – но ты столько всего знаешь! О великанах…

– Иногда, мальчик, ты задаешь слишком много вопросов, и старой женщине вроде меня тяжело за тобой поспевать. И так тяжко отвечать на твои вопросы, но дважды отвечать на один и тот же вопрос – это просто издевательство. Я тебе только что сказала: я изучала письмена. Читала. Слушала.

Вдруг со стороны лежанки донесся стон – это заворочался сын советника. Брина переключила внимание на котел.

– Можешь идти, – бросила она через плечо. – Больше мне сегодня ты ничем не поможешь. Возвращайся завтра.

На великаньем тракте возле загонов Корбан встретил Кивэн.

– Я как раз тебя жду, – сказала она. – Мама хочет, чтобы мы взяли яиц. А то наши куры нестись перестали.

– Что с ними случилось? – спросил Корбан.

– Мама думает, что это Гроза запугала их до полусмерти.

– Она же перестала за ними гоняться, – вступился Корбан за Грозу.

– Да, теперь она просто сидит и смотрит, – парировала Кивэн, ухмыляясь. – Голодным взглядом.

– Ладно. Давай позовем Дата. Хочу показать ему Грозу.

Они обнаружили Дата перед дверью собственного дома: он сидел и потрошил рыбу из бочки. Корбан упросил его дать кусочек Грозе. Дат протянул ей трясущуюся ладонь, но маленькая волчениха просто вырвала из нее кусок рыбы, проглотила его в мгновение ока, довольно облизав напоследок клыки – те уже заметно выступали из пасти.

– Все только и говорят, что о тебе и этой твоей зверюге, – сказал Дат. Он сидел словно статуя, пока Гроза обнюхивала его руку перед тем, как ее лизнуть. – Красивая, – прошептал он. – Она не опасна?

– Нет, – ответил Корбан. – Отец помогает мне обучать ее как обычную собаку. Она неплохо справляется.

– Теперь важный вопрос: можешь натравить ее на Рэйфа? – спросил Дат, ухмыляясь.

– Я бы с радостью, но Алона постановила: если Гроза кому-то навредит, то ее убьют.

– Жаль, – опечалился Дат.

Корбан присел рядом с другом.

– Не на рыбалке?

– Как видишь. – Хмурое выражение Дата сменилось на сердитое.

– Отец дома?

– Ага.

Кивэн ткнула его носком башмака.

– Эй, почему бы тебе не сходить с нами к морю да не поискать гнезда на скалах? Лазаешь ты по ним ловко.

Дат посмотрел на друзей и вздохнул.

– Пойду спрошу у отца.

Когда Дат открыл дверь, чтобы проскользнуть внутрь, из дома понесло застоявшимся воздухом, Корбан услышал приглушенный храп, затем шаги Дата, и вот его друг снова стоял перед ними.

– Идемте, – резко выпалил он, направляясь в сторону пляжа. – Его, похоже, и громом не добудишься.

– Как отец-то? – спросил Корбан, догнав друга.

Дат пожал плечами.

– Не очень. – Его голос задрожал. – Не знаю, что и делать, Бан. – Он несколько раз моргнул, чтобы избавиться от подступающих к глазам слез.

– А что думает Бетан?

– Бетан? Она теперь почти не появляется дома. А когда приходит, то они с отцом постоянно бранятся. Думаю, она там. – Он указал на коптильни, что выстроились в ряд вдоль берега.

– Тебе стоит переехать к нам, – сказала Кивэн.

– Я не могу бросить отца, – ответил Дат. – Я ему нужен.

– В качестве кого? Мальчика для битья?

– Много ты понимаешь, – огрызнулся он.

Некоторое время они молча шли по извилистой тропинке к пляжу.

Дат посмотрел направо, туда, где находился ялик его отца, вытащенный на камни.

Они повернули к скалам, на которых стоял Дун-Каррег. Прилив прошел, и они шлепали сквозь неглубокий прибой. В разные стороны от них разбегались крабы размером с кулак. Достигнув подножия утеса, ребята остановились.

Корбан смотрел в большую пещеру у основания каменной стены. Море заполнило ее водой, в темноте потусторонним гулким звуком отдавался прибой. Узкая тропа, покрытая скользкими водорослями, исчезала во мраке. Дат увидел, как Корбан смотрит в пещеру, и прищурился.

– Там нет яиц, Бан.

Корбан кивнул.

– Ну ладно. Осмотрим пещеру в другой раз.

– Ага, еще чего. Эта пещера проклята.

– Дат, ты что, всего боишься? – усмехнулся Корбан.

– Скажи мне это в лицо, когда мы заберемся вон туда, – парировал Дат, указывая на гнезда, расположенные высоко на голых скалах. Он начал карабкаться по склону утеса, без труда цепляясь своими худосочными и жилистыми руками за гладкую, без выступов скалу.

– Подожди здесь вместе с Грозой, – сказал Корбан сестре. Кивэн улыбнулась, глядя, как маленькая волчениха крадется за огромным крабом.

Корбан начал подниматься, но продвигался гораздо медленнее Дата. Он никогда не был ровней своему другу в скалолазании, хотя мальчик думал, что, возможно, мало кто из людей умеет так же хорошо карабкаться по горам. Дат, похоже, обладал сверхъестественной способностью забираться куда-либо, не прилагая особых усилий.

Когда он поднялся выше, ветерок, который на земле казался освежающим, стал гораздо более злым. Теперь он хватался за него, пытаясь сорвать со скалы. Наконец он добрался до скопления гнезд и наполнил свою небольшую сумку яйцами.

Внезапно мальчик услышал голос, выкрикивающий его имя, и у него скрутило живот: он осознал, насколько высоко находится. Кивэн прыгала, махала ему руками. Он крикнул Дату, затем начал спускаться и вскоре уже стоял у подножия скал, ноги и руки дрожали от проделанной работы. Дат спустился следом за ним.

– Гроза пропала! – крикнула им Кивэн. – Я пыталась ее остановить, некоторое время шла за ней следом, но там слишком темно и ничего не видно. Я звала-звала, но она так и не вернулась. – На ее глаза навернулись слезы.

– Куда она пошла? – перебил ее Корбан.

Кивэн указала в сторону пещеры.

– О нет, – судорожно сглотнул Дат.

Корбан зашел внутрь пещеры, не переставая звать Грозу, но звук бьющихся о скалы волн заглушал его голос. Кивэн была права – через пару шагов ничего уже было не разглядеть. Он пошел немного дальше, держась руками за холодные каменные стены, но его нога скользнула по гладкому камню, и он чуть не упал в воду, поэтому решил вернуться.

– Где Дат? – спросил он, вернувшись на взморье.

– Ушел за факелом.

Вскоре Дат прибежал к ним и быстро зажег факел из высохшего тростника.

Корбан вошел в пещеру первым, Кивэн двигалась за ним по пятам.

– Бан, – позвал Дат, не решаясь зайти в пещеру. Он был бледен и выглядел так, словно его вот-вот вырвет.

– Дат, что случилось?

– Не… не думаю, что могу пойти туда с вами… – промямлил он.

– Это еще почему? – резко спросила Кивэн.

– Она… она проклята…

Кивэн фыркнула.

– Возьми яйца, Дат. Отнеси их нашей маме.

– Спасибо, – кивнул Дат, взяв у Корбана сумку с яйцами.

– Скажи ей, что мы кое с чем помогаем Брине, – добавила Кивэн.

– Ладно, – бросил Дат через плечо.

Пещера оказалась куда больше, чем думал Корбан. Она сужалась по мере того, как они заходили все глубже и глубже, хотя потолок все еще был слишком высок, чтобы до него доставал свет факела. Тут-то они и нашли Грозу: она стояла над лужицей среди камней, оставшейся после прилива. На глазах у Корбана ее лапа змеей нырнула в воду и закогтила жирную серебристую рыбину. Пару мгновений она билась на камнях, а потом волчениха набросилась на нее и свернула добыче голову.

– Кажется, она любит рыбу, – предположила Кивэн; у нее в голосе слышалось облегчение.

– Это точно, – ухмыльнулся Корбан.

Гроза заметила их, схватила рыбу и скрылась в темноте. Они погнались за ней; свет факела отбрасывал тени, что причудливо отражались от блестящего камня по другую сторону темных морских волн. Тропинка, петляя и извиваясь вокруг высоких скал, сузилась до такой степени, что по ней едва можно было пройти. Внезапно они дошли до конца пещеры, где стены смыкались. Там увидели Грозу. Наполовину съеденная рыба лежала рядом. Казалось, она рычит просто так, на шершавую скальную стену.

– Что с ней? – спросила Кивэн.

Корбан взял щенка на руки, но она продолжала извиваться и рычать на стену перед ними.

– Не глупи, – сказал Корбан, – там ничего нет.

Он приложил факел к стене и издал возглас удивления: факел и половина его руки пропали. Отшатнулся назад на пару шагов, потерял равновесие, почувствовал давление в области головы и груди, услышал гул. Но затем все пришло в норму.

Он осмотрелся. Перед ним открылась огромная комната, его спину, казалось, прижало к каменной стене, а Кивэн нигде не было видно. Он слышал ее голос где-то вдали, она звала его по имени. Корбан протянул руку, чтобы коснуться стены за спиной, и увидел, как она пропала внутри камня. Вздохнув, он быстро убрал руку и повторил все сначала. Сделал глубокий вдох и прошел сквозь стену, снова почувствовав давление и услышав гудение – Гроза при этом фыркала и рычала, – и вот он стоит по другую сторону, а перед ним – Кивэн с широко открытым ртом.

– Следуй за мной, – сказал он и снова прошел через стену. Вернулся в комнату, а через несколько мгновений к нему присоединилась Кивэн. Ее глаза полезли на лоб от изумления.

– Что это было? – спросила она.

– Чары, – прошептал Корбан. – Должно быть, это они. Во всех сказаниях говорится, что великаны умели их накладывать. Они ведь построили Дун-Каррег. Должно быть, эту пещеру тоже вырыли великаны.

Брат и сестра оказались в огромной комнате из грубо обтесанного камня, стены ее были влажными, а с потолка капала вода. В дальнем конце виднелась большая арка, за которой просматривались ступени, ведущие вверх.

Гроза все еще фыркала на зачарованную стену, прижав уши к голове, поэтому Корбан отошел на дюжину шагов и только там опустил щенка на землю. Она в последний раз рыкнула на стену и принялась обнюхивать пещеру.

– Как думаешь, куда ведет эта лестница? – пробормотала Кивэн.

– Вверх. – Корбан пожал плечами. – Есть только один способ это выяснить.

Они долго – судя по ощущениям, целую вечность – поднимались по закрученной спиралью лестнице. Затем брат с сестрой оказались в другом зале, где внимание Корбана привлекла некая фигура. Посреди комнаты неподвижно лежало свернувшееся кольцами тело. Все трое с опаской подошли ближе. Это был остов змеи – огромный, ее тело, толще, чем у Корбана и Кивэн, вместе взятых, обтягивала белесая кожа. Головы у нее не было – на ее месте разлилась лужа засохшей крови, частично впитавшейся в каменный пол. Гроза принюхалась, но тут же отступила.

– Мне это совсем не нравится, – прошептала Кивэн.

– Мне тоже, – ответил Корбан, рассматривая темные закоулки. – Интересно, что ее убило? И есть ли здесь еще такие змеи?

Он слыхал байки об огромных змеях, обитающих в далеких чащах дремучего Форнского леса, но даже представить себе не мог, что они могут достигать таких размеров.

Мальчик присел и ткнул труп нижним концом факела. Кожа была толстой, покрытой слоем какого-то слизкого студенистого вещества.

– Что ее могло убить? – пробормотал Корбан.

– Не хотелось бы выяснять это на своей шкуре, – сказала Кивэн. – Давай-ка выбираться отсюда.

Корбан нахмурился. Голова у чудовища отсутствовала, место пореза было чистым – ни следов зубов, ни надрывов.

«Отрублена. Каким-нибудь оружием?»

– Согласен. Но давай пойдем вверх, а не вниз. Мы так высоко поднялись. Должно быть, мы уже недалеко от поверхности.

Лицо Кивэн выражало сомнение, но все же она кивнула.

Еще одна арка вела из комнаты наверх. Они пошли туда. От их прохода ответвлялись другие, размером поменьше, и скрывались во тьме. Корбан всматривался в каждый из них, представляя там белых змей, что скрывались во мраке, готовясь нанести удар. Он постучал одной рукой по стене подземного хода – на случай, если они наткнутся на очередные чары, – и ускорил шаг. В конце концов проход завел их в тупик: каменные стены не поддавались.

– А это что? – поинтересовалась Кивэн.

Она говорила про небольшое углубление размером с кулак. Корбан придвинул факел поближе и заглянул внутрь. В углублении было спрятано что-то, напоминающее рычаг. Он сунул туда руку и повернул устройство. С шипением на камне обозначились очертания двери. Кивэн ее толкнула – и она открылась. Они прошли сквозь дверной проем и оказались в еще одном подземелье – перед ними была темная яма, вокруг которой шла тропинка.

– Мы внутри колодца, – сказала Кивэн.

Колодец был основным источником воды в Дун-Карреге, а короткий проход вел прямо в крепость. Слабый свет заката указывал им на выход.

Кивэн закрыла дверь. Исчез и ее силуэт – теперь это был просто ровный камень.

– Должен быть еще один рычаг с этой стороны, – предположил Корбан.

После долгих и тщательных поисков они обнаружили его в самом колодце. Кивэн пришлось держать Корбана за ноги, пока он, лежа на животе, пытался достать до выемки, которая выглядела как более темная ниша в стене колодца. Мальчик убедился, что рычаг работает: как только он его повернул, в стене возник контур двери.

– Идем домой, – поторопила Кивэн. – Луна почти взошла. Мама с нас шкуру сдерет.

Корбан закрыл дверь, и ее очертания снова исчезли. Они вышли на свет угасающего дня во двор перед колодцем. Он был пуст. Вдруг они услышали голоса и шаги и бросились к ближайшему пустому зданию.