Текст книги "Злоба"

– Есть ли новости о Мандросе? – спросил Верадис.

Натаир усмехнулся.

– Нет. Может приехать, может не приехать. Меня это мало волнует в любом случае. Не понимаю, почему отец так носится с ним, жаждая одобрения.

– Меня беспокоит, – сказал Верадис, – то, что сказал о нем Калидус. Что он слуга Азрота, что он Черное Солнце…

– Может быть, лучше, чтобы он сюда приехал. Держи друзей рядом, а врагов еще ближе, не правда ли? – встревоженно пожал плечами принц. – Я часто думал о нашем пребывании в Телассаре и поведении Мандроса.

Верадис кивнул:

– Как и я.

– Джехары говорили о другом человеке, который явился к ним и предъявлял какие-то притязания. Помнишь?

– Да, но они говорили об обманутых братьях по оружию, о людях, покинувших Телассар. В поисках Яркой Звезды, я полагаю. В поисках тебя.

– Что ж, видимо, они меня не нашли, – улыбнулся Натаир. – И меня это беспокоит. Воины, обученные умениям джехаров, свободно разгуливают по Землям Изгнанников и служат кому-то еще. – Он вздохнул. – Нужно их найти.

– Мы должны поговорить с Калидусом, – заявил Верадис.

– Да. Но его здесь нет, и, зная, как мой отец относится к Вин-Талуну, приводить сюда Калидуса сейчас было бы неразумно.

– Натаир, может, стоит поговорить об этом с твоим отцом?

Натаир резко покачал головой.

– Но почему нет? Это бы облегчило тебе жизнь. Он ждет тебя – и просто еще этого не знает. Расскажи ему.

– Нет.

Натаир глубоко вздохнул и напрягся всем телом.

– Я говорил с тобой однажды о том, каково это – жить в тени кого-то другого. Помнишь?

– Да. В путешествии, когда мы встретили Калидуса.

– Да. Этой тенью были – и есть – фантазии моего отца о Яркой Звезде. Это тот человек-легенда, которого он всю жизнь ждал, готовился к его пришествию. – Он улыбнулся. – До чего же иронично, что это я, – как по-твоему?

– Скажи ему, – снова призвал Верадис.

– Нет, не могу. Отец так долго верил, что это чужой человек, что он явится к нам откуда-то издалека. Он не поверит. Сейчас у нас с ним все хорошо, лучше, чем когда-либо прежде. Я всегда хотел, чтобы он смотрел на меня так, как он смотрит сейчас… – Он замолчал. – Не хочу этим рисковать. Пока – нет…

Верадис это понимал, внезапно подумав о своем собственном отце. Когда-то он чувствовал себя так же, как Натаир. Но теперь – нет. Свои чувства к отцу, противоречивые и не особенно радостные, он похоронил глубоко и надолго.

– Но ведь он не прав. Элион выбрал именно тебя. Ты и есть тот человек, с которым говорит Элион.

Натаир пожал плечами.

– Да. Но он должен сам понять это в свое время. «Правда всегда всплывает на поверхность», как он любит говорить.

– Да, включая то, как именно мы добирались до Тарбеша. Наши люди до сих пор хранят твой секрет, но на сколько их хватит? Было бы лучше, если бы твой отец услышал об этом от тебя. И, Натаир, все было бы по-другому, если бы он понял, если бы узнал, что ты и есть Яркая Звезда.

Натаир поднял руку.

– Он верил в это долгие годы, Верадис. У нас еще есть время. Я дам ему время, пока не возникнет нужда показать, кто я есть на самом деле.

Через открытое окно влетел порыв холодного воздуха. Свет факела осветил лицо Натаира: слои тьмы и света, накладываясь друг на друга, изменяли его черты.

Верадис думал о Мейкале, о его бледном загадочном лице, о его темных глазах. Советник короля. В нем-то и содержалась разгадка того, почему Аквилус так относится к пророчеству.

Их обоих напугал мягкий стук в дверь.

– Входите, – позвал Натаир.

В комнату вошла Фиделе – и тихо закрыла за собой дверь. Остановилась, увидев Верадиса.

– Я надеялась поговорить с тобой наедине, – сказала она Натаиру.

– Конечно, матушка. Я просто распивал с Верадисом кувшин теплого вина. – Он улыбнулся. Верадис встал и предложил королеве свое место.

– Нет, спасибо, – отказалась она. Ее голос и лицо выражали напряжение.

– Что случилось, матушка? – спросил Натаир. – Что тебя беспокоит?

Фиделе посмотрела на Верадиса.

– Я думала, что ты будешь один, – вздохнула она.

– Что бы ты ни сказала мне, ты можешь сказать это и перед Верадисом. Он для меня как брат.

– Хорошо, – пожала она плечами. – До меня дошли тревожные вести. Слухи.

– Да?

– О том, кто сопровождал тебя в Тарбеш.

Натаир молчал, ожидая продолжения.

Королева вздохнула.

– Я слышала разговоры о колдовстве, о великанах, которые были в твоем отряде; сплетни о каком-то зачарованном тумане, о некоей таинственной флотилии. Слышала о вин-талунцах.

Мать и сын сверлили друг друга взглядом.

– Кто это сказал? – поинтересовался Натаир. – Перитус? Ты же знаешь, что он пытается под меня копать, что он меня боится.

– Неважно, откуда до меня дошли эти слухи, – отрезала Фиделе. – Это правда?

– Где ты об этом слышала? – повторил Натаир. – Если в этих сказках была хоть доля правды, то почему этот человек шептался за моей спиной? Я бы хотел увидеть своего обвинителя.

Во взгляд Фиделе закралось сомнение.

– Значит, ты их отрицаешь? – спросила она менее твердым голосом. В нем звучала надежда.

– Я ничего не отрицаю. Я взрослый человек, принц. Больше не ребенок. Я буду судить и принимать решения по своему усмотрению. И я бы хотел узнать, кто пытается меня оклеветать, кто силится вбить клин между отцом и мной.

Королева покачала головой.

– Натаир, пожалуйста, не забывай о том, что я сказала тебе перед отъездом. Если у тебя есть какие-либо связи с Вин-Талуном, оставь их. Тебе не поздоровится, если… когда отец узнает правду. – Она выпрямилась в полный рост – настоящая королева. И такая же холодная и отстраненная. – Ты принц, а не король. Сын, а не отец. Подчинись королю, послушай отца. Не пытайся испытывать его доверие к тебе. Нынешние времена для него и так достаточно тяжелы, и без того, чтобы его собственный сын… – У нее был обеспокоенный вид. – Сделай то, что нужно сделать, – сказала она почти умоляя, и ушла.

– Я и собираюсь, – прошептал Натаир, смотря на закрытую дверь.

Глава 43. Корбан

Корбан прищурился, глядя на безоблачное небо, на солнце – такое бледное, водянистое, далекое.

Было холодно – его кожа стянулась. Шел снег, на горизонте, за отдаленной линией побережья над железно-серым морем, собирались густые тяжелые тучи.

Это была не самая подходящая погода для путешествий, но, как бы то ни было, их колонна во главе с королем Бренином двигалась по великаньему тракту и находилась уже в шести суточных переходах от Дун-Каррега.

Они направлялись в Бадан, крепость рядом с каменным кругом, чтобы воочию узреть, как сбудется пророчество, о котором ему рассказала Эдана: «Когда зимний солнцеворот свет дневной ночною тьмой обернет». Очевидно, что будет там и Рин, королева Кэмбрена, а также короли Нарвона и Доуэна приедут по призыву Бренина, чтобы обсудить зачистку Темнолесья, а также другие вопросы, связанные – каждый по-своему – с советом в Тенебрале, на котором присутствовал король Бренин.

Они ехали на восток уже пять ночей, огибая выщербленный прибоем берег, изрезанный крутыми остроконечными скалами и укромными бухтами. Сегодня дорога повернула на юг, минуя участок, полный коварных болот и приморских солончаков. Когда тракт мягко спустился вниз, Корбан увидел, что перед ним расстилается топкая пустошь: вода сверкала в слабом солнечном свете, словно разложенная на земле огромная паутина, в капельках росы; посреди пустоши возвышался холм, а на его вершине – полуразвалившаяся башня. Он посмотрел вбок. Рядом с ним ехала Брина и сейчас говорила что-то неприятное – если по выражению ее вообще можно было делать какие-то выводы – Гебу, хранителю знаний: с тех пор как они на рассвете выступили в путь, он ни на шаг не отходил от целительницы.

На горизонте показалось темное пятно.

– Что это? – спросил Корбан.

– Это Темнолесье, – сказал Геб.

Сумрачная громада Темнолесья простиралась от побережья до самого окоема, насколько хватало глаза.

«Брейт сейчас там. Да и Кэмлин, если их задумка удалась», – подумал Корбан, глядя на далекий лес.

Он бессознательно огляделся в поисках Мэррока – и нашел его ближе к началу колонны одинаковых спин, укутанных в серые плащи, рядом с Галионом и Коналлом. Немногим дальше, во главе шествия, ехал король Бренин, его окружали огромные фигуры Пендатрана и Тулла, а за отцом следовала Эдана – как всегда, под защитой Ронана.

– Как справляется с нашим путешествием твоя волчениха? – спросил Геб, отвлекая его от мыслей.

Он посмотрел вниз: Гроза шла рядом с ним, опустив голову и уткнувшись мордой в землю.

– До сих пор для нее не было в этом ничего сложного, – сказал Корбан. – Думаю, ей даже нравится.

Волчениха день ото дня бежала с ним наравне, без труда поспевая за хозяином; впрочем, это его не удивляло: она все еще росла, ее холка была всего лишь на несколько пядей ниже спины его лошади. Он склонился в седле, кончики его пальцев как раз касались грубых волосков у нее на шее. Он был рад тому, что она рядом. По ночам было холодно, но Корбан был уверен, что ему спится теплее всех – ведь каждую ночь Гроза приходила и сворачивалась калачиком у него под боком.

Он поежился и поплотнее укутался в плащ. Когда принцесса Эдана впервые рассказала о путешествии к каменному кругу, он очень хотел отправиться вместе со всеми – и даже не поверил своему везению, когда Брина сказала ему, что нуждается в его помощи. Теперь он уже не был уверен, что так уж хочет продолжать поход: шесть ночей сна на холоде и столько же дней в седле значительно умерили его пыл.

Тем не менее они приближались к цели поездки, и он снова начинал чувствовать в душе ту самую искру возбуждения.

Мать не хотела, чтобы он уезжал, – по сути дела, запретила даже думать о походе, но лишь пока с ней не поговорила Брина. Официально Брина собиралась, потому что была признанной придворной целительницей, но Корбан знал, что она просто хочет поехать, вот и все. И он – как ее ученик – должен был ее сопровождать. Только Брина сообщила об этом его маме, как вдруг оказалось, что должен ехать и Гар – ему надлежало приглядеть за конем Бренина, но Корбан подозревал, что скорее речь тут шла о присмотре за ним самим. По крайней мере, то, что Гар отправляется в путь, означало, что с ними будет и Кивэн. Когда Корбан объявил сестре, что он поедет, а она останется, она выглядела так, будто пчелу проглотила, но внезапное решение управляющего конюшен оказалось ей как нельзя более на руку. Гар в свою очередь взял себе в подручные путевую артель конюхов, и Кивэн подговорила его включить в ее состав и Дата. Корбану казалось, что в Бадан едет добрая половина Дун-Каррега.

Он бросил взгляд через плечо и увидел Гара на пегом жеребце, но разглядеть в толпе воинов Кивэн или Дата так и не удалось.

День тянулся медленно, пошел снег, и с наступлением сумерек землю вокруг них укутал густой белый покров. Стемнело, зажглись факелы, и Бренин решил ехать дальше, поскольку их цель была уже близко.

Внезапно с переднего конца колонны раздался оклик, и вся вереница остановилась. Было видно, как впереди к Бренину подъехало вплотную несколько всадников – кажется, двое.

Некоторое время они стояли на месте, на плечи Корбану ложился снег, а сквозь плащ пробирал холод, но вот наконец колонна тронулась вперед. Всадники пристроились к колонне неподалеку от Корбана. Один из них был явно воином – из-под плаща высовывались ножны. Корбан мельком увидел, как под капюшоном показалось его лицо – бледное, с темными глубоко запавшими глазами. Другой всадник, более хрупкого телосложения, по-видимому, был женщиной. В свете факелов Корбан уловил, что волосы у женщины рыжие.

Вскоре в отдалении замаячили огни. Это и был Бадан, последнее поселение в Ардане, за которым было только Темнолесье, а за Темнолесьем начинались земли Нарвонского королевства.

– Успеется, – сказал Корбану Гар, увидев, что тот тянется к медовому пирогу. – Потом позавтракаешь – мне нужна другая пара рук. Сможет Брина какое-то время обойтись без тебя?

Брина фыркнула, пренебрежительно махнула Корбану рукой, и скоро он уже тащился по снегу, с трудом поспевая даже за ковыляющей поступью Гара, а за ними тянулась цепочка отпечатков лап Грозы.

Бадан разросся в могучую твердыню, и неспроста – он охранял великаний тракт, ведущий через Темнолесье в королевства Нарвон и Кэмбрен.

У дверей огромного сарая стояли Дат и Кивэн: они наполняли ведра водой из бочки. Когда ребята подошли ближе, Кивэн улыбнулась брату.

– А у тебя есть зрители, – сообщила она, глядя через его плечо.

Вокруг мальчиков собралась и следовала за ними на почтительном расстоянии стайка детворы – дети шушукались и показывали пальцами.

– Это не у меня. Это у Грозы, – сказал Корбан. Жители Дун-Каррега и Гавана привыкли к волчням, но здесь было по-другому. Его и в крепость-то пустили только потому, что он ехал в составе королевского кортежа, а когда мальчик проезжал через ворота, многие воины глядели исподлобья и отгоняли жестами злые силы. Впрочем, отнюдь не всем появление зверя казалось таким уж страшным событием – к примеру, большинство баданских детей отнеслись к нему скорее с любопытством.

– А ты здесь уже знаменит, – заметил Гар.

Корбан пожал плечами и принялся помогать Кивэн.

Когда Корбан с сестрой закончили работу и пришли наконец к столу, пиршественный зал уже опустел. Но у очага сидела принцесса, а Ронан накладывал ей на блюдо пищу. Эдана поманила их пальцем.

– Я и вам возьму, – улыбнулся Ронан Кивэн.

– Отец сердится, – кивнула Эдана в угол зала. Там стоял король Бренин, а рядом с ним были Тулл и Пендатран, а также Эвнис и Вонн. С того дня, когда в загоне был убит гончий пес Хельфаха, Корбан старался как можно реже попадаться сыну советника на глаза. Бренин беседовал с высоким светловолосым мужчиной – в его длинной воинской косе серебрились седые пряди. У воина было открытое улыбчивое, располагающее к себе лицо.

– Это…

– Гетин, – кивнула Эдана.

Корбан нахмурился. Гетин, лорд Бадана, был старшим братом Эвниса и поэтому безотчетно не нравился Корбану, несмотря на свою благообразную внешность.

Ронан поставил перед Корбаном миску каши, перед Эданой – ягоды и сливки, а перед Кивэн – тарелку с горячими овсяными лепешками, копченой грудинкой и хлебом, густо намазанным маслом. Корбан поглядел на свою миску, потом на чужое угощение – и обиженно насупился. Кивэн благодарно улыбнулась Ронану.

– Король Оуайн уже здесь, – прошептала Эдана, – а с ним и его сын Утан. Остальные пока не прибыли.

– Но ведь день середины зимы уже завтра, – возразила Кивэн.

Принцесса кивнула.

– Вот поэтому-то отец и сердится. Он думает, что Рин морочит ему голову, хотя король Эремон тоже еще не приехал. Но ему предстоит еще очень долгий путь – от Доуэна до Нарвона и Кэмбрена. К тому же он, похоже, совсем уже древний старик.

– Как думаешь, они согласятся? – поинтересовалась Кивэн – С планом твоего отца?

– Не знаю, – пожала плечами Эдана. – Оуайн вообще-то должен бы, потому что Брейт совершает набеги и на его пограничье, но он частенько спорит с отцом просто так, из вредности. Что до других, то у Рин и Эремона меньше причин для зачистки Темнолесья. В конце концов, их собственным владениям налеты Брейта не угрожают.

– Но тут же дело не только в зачистке Темнолесья, правильно ведь? – сказала Кивэн. – Это пророчество…

Эдана кивнула.

– Отец сказал, что завтра в полдень день обернется ночью, что бы это ни значило. Не представляю, как такое вообще возможно. – Она ковырнула ложкой горстку ягод на блюде. – Это, по всей видимости, что-то про войну между Элионом и Азротом, про то, что она случится здесь, в Землях Изгнанников.

– Кто эти люди? – прошептала Кивэн.

В зал вошли две фигуры – те самые всадники, которые примкнули к их отряду на обочине дороги. Мужчина был молод, бледен, под глазами залегли темные круги, а волосы были собраны в воинскую косу. Он окинул комнату внимательным взглядом и пригласил спутницу – пожилую женщину с проблеском седины в рыжих локонах – сесть за стол.

– Не знаю, кто они такие. Я спрашивала у отца, но он не пожелал отвечать. – Эдана заговорщически наклонила голову. – Думаю, они попросили отца об убежище.

Если эти двое и правда пришли к королю Бренину в поисках убежища, то они были не первыми, кого привлекла его слава гостеприимного хозяина. Галион говорил Корбану, что они с братом в свое время поступили так же. Впрочем, вопрос о том, от чего именно они бежали, оружейный наставник всегда обходил молчанием.

– То есть пока что нам остается сидеть и ждать, явятся ли Рин и Эремон и суждено ли сбыться надеждам твоего отца. – Он принялся размазывать холодную кашу по миске.

– Да, – буркнул Ронан.

– От них многое зависит, – сказала Эдана.

Из Темнолесья выехала колонна всадников; стоя на деревянном частоколе, окружающем Бадан, Корбан насчитал около восьми десятков человек.

– Это королева Рин, – воскликнула Эдана, указывая пальцем, когда кавалькада приблизилась к открытым воротам. – Вон, с белоснежными волосами.

Сама Рин ехала ближе к голове вереницы, перед ней скакало с полдюжины воинов с длинными копьями, притороченными к седлам. Рядом с ней ехал еще один воин – молодой, красивый, источающий уверенность. Королева отпускала какие-то замечания, а воин смеялся им и походил больше на придворного на прогулке, нежели на телохранителя правительницы Кэмбрена.

– Что-то я не вижу короля Эремона, – протянула Эдана.

– Он не приехал, но отправил других вместо себя, – сказал Ронан. – Видишь вон тех, на траве, – у них зеленые плащи Доуэна.

Всадник, едущий легким галопом впереди всей кавалькады, был старым, позади него струились седые волосы. На шее у него не имелось королевского торка, однако руку охватывала тонкая серебряная тесьма. На глазах у Корбана один из спутников старика поднял знамя с изображением черных волков на красном поле.

– Рат, – выдохнул Ронан.

Корбан слыхал об этом старом вояке – когда-то тот служил у Эремона главным полководцем. Давным-давно с севера налетели великаны, опустошили его имение, перебили там всех подчистую. Рат поклялся отомстить, взял на себя обязательство защищать северные границы Доуэна, чтобы наверняка отомстить великанам, которые вырезали его родню. Если сказания не врали, то старый воин уже множество раз исполнил свою клятву, да притом с лихвой.

Люди, которые ехали с ним – дегеды, – не уступали Рату в доблести: по слухам, они могли посоперничать в жестокости и неистовстве с великанами, на которых вели охоту.

Когда колонна достигла городских стен, Рин подняла взор, и на ее губах заиграла легкая улыбка, не сходившая с уст королевы, пока та не скрылась из виду.

Глава 44. Эвнис

«Хорошо быть одному. Так утомительно притворяться, будто искренне любишь брата».

Эвнис стоял сложив руки за спиной и глядел на каменный каирн. Мать лежала под ним, подле отца, и тело ее давно истлело, остались одни только кости. Он скривил рот и сплюнул. Жаль, что мать мертва, – Эвнису так хотелось, чтобы она увидела его триумфальное восхождение. Сначала он переиграл бы Гетина, своего льстивого братца, что все мечтал просватать свою дочурку Утану сыну короля Оуайна. Когда-то это его злило, но теперь перестало: пусть братец потешится своими скромными победами. Эвниса ожидало более великое будущее – в этом не было никаких сомнений. Он ведь заключил сделку, присягнул на верность много лет назад – тогда, в лощине в Темнолесье. И вот он уже ходит в королевских советниках, у него в руках вся земная власть и многое другое…

Ожерелье с черным камнем. Оно пугало его, но в то же время занимало его разум. Он изучил все, что с ним связано, перерыл все древние рукописи, даже разговаривал с этим дураком Гебом. Теперь он наверняка знал, что это за предмет. Одно из семи Сокровищ, ожерелье Немейн. В нем заключена великая сила, но как ее разбудить, как обратить ее себе на пользу?..

Эвнис крепко зажмурился. Он устал: поспать с недавних пор удавалось лишь урывками, и, даже когда все-таки получалось заснуть, сны снились всегда какие-то гнетущие, и он просыпался встревоженным и в холодном поту. Но терять голову было нельзя – предстояло сделать еще так много работы!

Приятно, что он встретил Рин, увидел, как она въезжает в ворота Бадана, – это будто разом воплотило в жизнь все его планы и замыслы. Она опять ему улыбнулась, хотя и не так, как раньше. Та, прежняя улыбка предназначалась для молодого воина, который ехал рядом с ней.

«Наверно, это и к лучшему, – вздохнул он. – А то ведь Рин в этом смысле ненасытна. Сомневаюсь, что и дальше смогу удовлетворять ее похоть».

Кроме того, при таком раскладе его не покидало бы чувство, будто он изменяет Фэйн, – хоть жена и лежала теперь в могиле.

Он снова ощутил боль от потери – внезапно, из-за одной лишь мысли о покойной супруге. Стихнет ли она хоть когда-нибудь?

Советник услышал чьи-то голоса и отступил в тень каирна своих родителей. К нему приближались двое мужчин, воинов. Галион и Коналл, понял он. Ему хотелось видеть этих двоих на своей стороне. Иметь при себе умелого мечника никогда не бывает лишним. Но старший, Галион, казался неприступным. Эвнис уже сталкивался с такими, как он, – лишенными нравственной гибкости. Однако его брат, Коналл, внушал надежду. Вот это был человек, с которым можно работать. Гордецы легко поддаются давлению.

– Я не стану бегать и прятаться, как какая-нибудь девчонка… – говорил Коналл.

– Не дури, Кон, – сказал ему брат. – Нам нельзя ему попадаться. Никто не знает, где мы, кому мы служим, и пусть так оно и будет…

Они прошли мимо и скрылись в темноте, все так же приглушенно перешептываясь.

«Интересно…»

Эвнис еще немного постоял в тени, затем двинулся дальше.

«Нужно сообщить Рин о взыгравшем недавно милосердии Бренина. Она охотно послушает о тех двоих, которые прибились к отряду Бренина, попросив его об убежище. Об убежище от Рин».