Текст книги "Теософические архивы (сборник)"

Д-р Батуркам совершенно прав в своем диагнозе, и было бы весьма неплохо, если бы все так называемые «чудеса» были изучены с позиций здравого смысла. Но существует еще один метод поимки воров в Индии, в котором физиология вора не играет никакой роли. Мы имеем в виду «вращающийся котелок». В этом случае тот, кто ищет вора, не дотрагиваясь до медного котелка, заставляет его вибрировать и наконец, закрутиться на боку, как колесо телеги, пока он не остановится там, где находится вор или его добыча. Опишут ли во всех подробностях и результатах этот опыт те, кто бывал его свидетелем, для пользы наших читателей?

Разум в природе

Перевод – К. Леонов

Велико чувство самоудовлетворенности в современной науке, и беспримерны ее достижения. Дохристианские и средневековые философы, по-видимому, оставили после себя кое-какие ориентиры, указывающие на неисследованные залежи, однако открытию всех богатств и бесценных сокровищ мы обязаны настойчивым усилиям современных ученых. Поэтому они заявляют, что подлинное, истинное знание природы Космоса и человека возникло лишь в последнее время. Роскошное современное растение возникло из увядших сорняков древних суеверий.

Однако, не такова точка зрения изучающих теософию. Они говорят, что недостаточно высокомерно высказываться о «несостоятельных представлениях некультурного прошлого», как это делают м-р Тиндаль и другие, чтобы скрыть те интеллектуальные источники, на основании которых выросла слава столь многих современных философов и ученых. Сколь многие из наших выдающихся ученых заслужили почет и уважение просто потому, что они одели в новое платье идеи тех старых философов, которых они всегда готовы третировать, – об этом беспристрастно заявят последующие поколения. Но тщеславие и чрезмерная самоуверенность, как две ужасные раковые опухоли, сидят в мозгу среднего человека науки; это особенно касается востоковедов – санскритологов, египтологов и ассириологов. Первые следуют комментаторам пост-махабхаратского периода (или, может быть, лишь претендуют на то, что они это делают); последние руководствуются искусственно истолкованными папирусами, сопоставляя их с тем, что говорил тот или иной греческий писатель, или же обходя их молчанием, а также клинописными надписями на полуразрушенных глиняных табличках, скопированных ассирийцами с «аккадо»-вавилонских записей. Слишком многие из них склонны забывать при каждом удобном случае, что многочисленные изменения в языке, аллегорическая фразеология и очевидная скрытность старинных мистических писателей, обязанностью которых было никогда не разглашать важные тайны святилища, что все это могло ввести в заблуждение и переводчиков, и комментаторов. Большинство наших востоковедов скорее позволят своему тщеславию расстаться с логикой и способностью к рассуждению, чем признать свое невежество, и они, как профессор Сейс,[655]655
  См. в «Гиббертовых лекциях» за 1887 год (стр. 14–17) о происхождении и росте религии в древнем Вавилоне. Профессор Сейс говорит, что хотя «многие из священных текстов были написаны так, чтобы быть доступными лишь для посвященных [выделено мной]… обладающих ключами и толкованиями», тем не менее, добавляет он, поскольку многие из последних «находятся в наших руках», они (ориенталисты) имеют «такой ключ для истолкования этих документов, которым не обладали даже посвященные жрецы» (стр. 17). Этот «ключ» – современное увлечение, столь дорогое м-ру Гладстону, и столь надоевшее своим однообразием большинству, состоит в том, чтобы в каждом символе древних религий видеть солярный миф и притягивать его, где есть для этого возможность, к сексуальной или фаллической эмблеме. Отсюда заявление о том, что в то время как «Гиздхубар был только победителем и завоевателем в древности», для ориенталистов, которые «могут проникать вглубь мифов», он является всего лишь солярным героем, который был сам по себе лишь трансформированным потомком скромного бога огня (цит. соч., стр. 17).


[Закрыть] будут самодовольно заявлять, что они разгадали истинный смысл религиозных символов прежних времен, и что они могут интерпретировать эзотерические тексты намного правильнее, чем посвященные жрецы Халдеи и Египта. Это равнозначно тому, как если бы сказать, что древние иератические грамматики и священники, которые были изобретателями всевозможных аллегорий, предназначенных для сокрытия многих истин, которым обучали при инициации, – не имели ключа к священным текстам, составленным или написанным ими самими. На том же самом уровне рассуждают некоторые санскритологи, которые, не побывав ни разу в Индии, утверждают, что они знакомы с санскритским произношением, а также со смыслом ведических аллегорий намного лучше, чем самые образованные среди величайших брахманических пандитов и ученых санскритологов Индии.

После всего этого кто же будет удивляться, что жаргонные выражения и темные места средневековых алхимиков и каббалистов также прочитываются современными учеными в буквальном смысле; что древние греки, и даже образы Эсхила, корректируются и улучшаются знатоками греческого из Кембриджа и Оксфорда, и что притчи Платона, смысл которых замаскирован, приписываются его «невежеству». И все же, если изучающие древние языки знают что-то, то им следовало бы иметь ввиду, что метод крайнего утилитаризма практиковался в древней философии так же широко, как и в современной; что с самого начала человечества фундаментальные истины обо всем том, что нам позволено знать на земле, надежно хранились адептами святилища; что различие между верованиями и религиозной практикой было лишь внешним; и что те защитники древнего божественного откровения, которые решали любую проблему, доступную для человеческого интеллекта, были связаны друг с другом всеобщим интуитивным взаимопониманием науки и философии, которое образовывало единую непрерывную цепь вокруг земного шара. И филологии, и востоковедению следует попытаться отыскать конец нити. Но если они будут упорствовать в том, чтобы смотреть только в одном направлении, и это направление окажется ложным, то истина и факт никогда не будут открыты. Таким образом, долгом психологии и теософии является помочь миру достигнуть их. Изучите восточные религии при помощи света восточной, а не западной философии, и если вам удастся ослабить хотя бы одну петлю в узле древней религиозной системы, то вся цепь мистерий может быть распутана. Но для того, чтобы достичь этого, не следует соглашаться с теми, кто учит тому, что нефилософично вопрошать о первопричинах, и что все, что в наших силах, – это рассматривать их физические следствия. Область научного исследования со всех сторон ограничена физической природой; таким образом, как только достигаются границы материи, исследование должно остановиться, и работа должна быть начата заново. Поскольку теософ не имеет желания играть роль белки в колесе, то он должен отказаться от того, чтобы следовать указаниям материалистов. Во всяком случае, он знает, что перевороты в физическом мире, в соответствии с древним учением, сопровождаются сходными переворотами в интеллектуальном мире, ибо духовная эволюция вселенной, так же как и физическая, протекает циклически. Не видим ли мы в истории регулярного чередования приливов и отливов волн человеческого прогресса? Не видим ли мы в истории, и не обнаруживаем ли мы даже в пределах нашего собственного опыта подтверждение тому, что великие царства мира, достигнув наивысшей точки своего могущества, падают вниз в соответствии с тем же самым законом, по которому они возвышались? до тех пор, пока, достигнув самой низшей точки, человечество вновь не заявит о себе и не поднимется вновь, причем высота его подъема, по тому же закону циклически возрастающей прогрессии, будет несколько большей, чем та, с которой оно начало опускаться. Царства и империи подвержены тем же самым циклическим законам, что и растения, народы и все что угодно в Космосе.

Разделение истории человечества на периоды, которые индусы называют сатья, трета, двапара и кали югами, а греки «золотым, серебряным, медным и железным веками», не являются выдумкой. Мы видим одно и то же в литературе разных народов. Период великого вдохновения и бессознательной деятельности постоянно сменяется периодом критицизма и осознания. Первый дает материал для анализирующего и критически мыслящего интеллекта второго.

Это время более чем когда-либо благоприятно для обозрения старых философий. Археологи, филологи, астрономы, химики и физики все ближе и ближе подходят к той точке, в которой они будут вынуждены рассматривать их. Физическая наука уже достигла границ своего исследования; догматическая теология видит, что источники ее вдохновения высохли. Приближается день, когда мир получит доказательства того, что только древние религии находились в гармонии с природой, и что древняя наука заключала в себе все, что может быть познано.

Снова повторяется пророчество, которое уже было высказано двадцать два года назад в «Разоблаченной Изиде».

Долго хранимые тайны могут быть раскрыты, давно забытые книги, давно утраченные искусства могут снова быть вынесены на свет; папирусы и пергаменты неоценимой важности попадут в руки тех, кто решится снять их с мумий или споткнется о них в могильных склепах; таблички и колонны, чьи рельефные изображения будут потрясать теологов и сбивать с толку ученых, – все это может быть выкопано и объяснено. Кто знает возможности будущего? Скоро наступит эра освобождения от иллюзий – нет, она уже наступила. Цикл почти завершился; новый цикл близок к своему началу, и будущие страницы истории, вероятно, предоставят полное свидетельство и доказательство вышесказанного.

Многое из всего этого произошло с тех пор, когда это было написано, и одно открытие ассирийских глиняных табличек побудило исследователей клинописных надписей (как христианских, так и свободомыслящих) изменить представления о самом возрасте мира.[656]656
  Саргон, первый «семитский» монарх Вавилонии, прототип Моисея, теперь относится к 3 750 году до нашей эры (стр. 21), и третья династия в Египте – к периоду «около 6 000 лет назад», следовательно, за несколько лет до сотворения мира в соответствии с библейской хронологией (см. «Гиббертовы лекции о Вавилонии» А. Г. Сейса, 1887 год, стр. 21 и 33).


[Закрыть]

Хронология индийских Пуран, воспроизведенная в «Тайной Доктрине», ныне высмеивается, но может наступить и такое время, когда она будет пользоваться всеобщим признанием. Лишь сегодня это может рассматриваться как простое предположение. Поистине, это лишь вопрос времени. Ибо вся суть споров между защитниками древней мудрости и ее отрицателями – мирскими и клерикальными – основывается (а) на неправильном понимании древних философий из-за отсутствия ключей, открытием которых хвастаются ассириологи; и (б) материалистических и антропоморфических тенденциях нашего века. Это никоим образом не мешает дарвинистам и материалистическим философам вести раскопки в рудниках древних и извлекать для себя пользу из того идейного богатства, которое они там находят; и не препятствует богословам открывать христианские догмы в философии Платона и называть их «предчувствиями», как это делается в «Монументальном христианстве» д-ра Ланди и других современных работах.

Такими «предчувствиями» наполнена вся литература – или то, что осталось от такой жреческой литературы – Индии, Египта, Халдеи, Персии, Греции и даже Гватемалы (Пополь-Вух). Основанные на одном и том же фундаменте – древних мистериях, – старые религии, все без единого исключения, отражают наиболее важные из всеобщих верований, например такие, как безличный и вселенский божественный Принцип, абсолютный по своей природе и недоступный для интеллекта «мозга», или для обусловленной и ограниченной познавательной способности человека. Невозможно вообразить какого-либо свидетеля этого, иного, нежели Универсальный Разум, Душа Вселенной. То единственное, что является неоспоримым и непрестанным доказательством и свидетельством существования этого Единого Принципа – это наличие несомненного порядка в космическом механизме, рождения, роста, смерти и преобразования всего во вселенной, от молчаливых и недостижимых звезд до незаметного лишайника, от человека до невидимых существ, ныне называемых микробами. Отсюда всеобщее признание «Божественной Мысли», Anima Mundi (Божественной Души) всем древним миром. Это идея Махат (великой) Акаши или ауры трансформации Брахмы у индусов, Алайи, «Божественной Души мысли и сострадания» у трансгималайских мистиков; «непрестанно сознающей Божественности» у Платона – древнейшая изо всех доктрин, которые знает сегодня человек и в которые он верит. Поэтому о них нельзя сказать, что они были созданы ни Платоном, ни Пифагором, ни кем-либо из философов исторического времени. Халдейский оракул говорит: «Деяния природы сосуществуют с интеллектуальным [νοερω], духовным Светом Отца. Ибо это Душа [ψυχη], которая украсила великие небеса, и которая украшает их после Отца».

«Невещественный мир уже был тогда совершенным, пребывая в Божественном Разуме», – говорит Филон, которого ошибочно обвиняют в том, что его философия исходит от Платона.

В теологии Мокхуса мы обнаруживаем сперва эфир, а затем воздух; это два принципа, из которого родился Улом, явленный [νοητος] Бог (видимая материальная вселенная).

В орфических гимнах Эрос-Фанес развивается из Духовного Яйца, которое оплодотворяют эфирные ветры, причем ветер является «Духом Бога», который, как говорят, движется в эфире, «погруженный в размышления над Хаосом», – то есть, Божественной «Идеей». В Катха упанишаде индусов Пуруша, Божественный Дух, предшествует первичному Веществу; из их объединения возникает великая Душа Мира, «Маха-Атма, Брахм, Дух Жизни»; последние названия идентичны с Универсальной Душой, или Anima Mundi, и Астральным Светом теургистов и каббалистов.

Пифагор принес свои учения из восточных святилищ, а Платон собрал их в более понятной для ума непосвященного форме, чем таинственные числа Мудреца – доктрины которого он полностью принимал. Таким образом, Космос, по Платону, – это «Сын», отцом и матерью которого являются Божественная Мысль и Материя. «Первичное Существо» (или – Существа, согласно теософам, так как они являются соединением божественных Лучей) – это эманация Демиургического или Универсального Разума, который от вечности содержит в себе идею «творимого мира», идею, которую непроявленный ЛОГОС производит из Себя Самого. Сперва Идея «рожденная во тьме до сотворения мира» остается в непроявленном Разуме; затем эта Идея появляется в виде отражения из Разума (теперь уже проявленного ЛОГОСА), облачаясь в материальную форму и становясь объективным существованием.

Редакторская заметка на «Мусульманский абдал (йогу)»

Перевод – О. Колесников

[Автор, Саид Махмуд, сослался на рассказ в Части III «Гулистана»,[657]657
  «Гулистан, или Фруктовый сад» – поэма Саади (1184–1291), величайшего дидактического поэта и самого популярного персидского писателя. Она посвящена атабеку Абубекру. – Составитель.


[Закрыть] повествующий о дервише, пересекшем реку на маленьком ковре, который он расстелил на воде, и спросил: «Почему враги не верят, что абдалы могут пройти через воду и огонь?»]

Этот анекдот, любезно предоставленный весьма образованным мистером Махмудом, действительно интересен и ценен: в нем изучающему психологию напоминается, что определенная область психофизиологических сил может развиваться, независимо от веры или национальности, любым, кто использует определенную систему тренировки, или, как мистер Махмуд выражается в своей заметке в его же переводе, тем, кто идет к святой жизни и таким образом превозмогает обычные, то есть самые знакомые, законы материи. Мусульманская литература изобилует достоверными описаниями психических феноменов, порождаемых приверженцами и аскетами этой веры, и хотелось бы надеяться, что по крайней мере часть из них может найти свое место на этих страницах посредством дружеской помощи персидских и арабских знатоков.

Редакторская заметка на «Поклонение природе»

Перевод – О. Колесников

[В вышеупомянутой статье автор, подписавшийся «Н.Н.D., бакалавр искусств», прослеживает «рождение и рост мысли среди индийских ариев с точки зрения поэзии Ригведы, и т. д., а далее – развитие науки, как он это наблюдал с исторической точки зрения». Комментарии Е.П.Б. на эту статью следующие:]

Мы весьма неохотно прерываем поток речи нашего корреспондента нашими комментариями, однако должны высказать несколько дополнительных слов. Он кратко и красноречиво прослеживал фазу хаотического поклонения природе. Однако он вместе с самыми современными научными педантами полностью игнорировал один главный фактор. Мы ссылаемся на опыт, некогда обыденный среди людей и теперь сравнительно весьма редкий в мире заурядных личностей, чье обиталище существует в четырех элементах, среди человеческих существ с пока еще, вероятно, недостаточно развитыми силами и восприятием существования. Мы просим прощения у тех, у кого подобные допущения вызывают жалость; но факт – это факт, признан он наукой или нет. Реализация внутреннего мира элементалов датируется самым началом нашей расы и сохранена от забвения в стихах поэтов, как и в религиозных и исторических записях нашего мира. Если учесть, что существование подобных феноменов развивало поклонение природе, в то время как наши друзья-материалисты допускают, что область таких феноменов, включая опыты с духами-элементалами, относится к самым высшим и благородным реалиям психологии, это должно посеять сомнения насчет универсальности вер различных народов Невидимой Вселенной.

Почему же только один элемент, а именно – земля, должен стать таким крайне популярным, а огонь, вода, воздух и т. д. должны быть обречены на беспредельную пустоту, не заселенную своими собственными существами – «невидимыми расами», как их окрестил великий Бульвер-Литтон? Неужели эта пристрастность природы – есть научная и логичная гипотеза? Почему тот, кто наблюдает адаптацию органов чувств и природу существ в их развитии, осмеливается утверждать, что эти элементалы не существуют, пока полностью не убедится, что воспринимающие способности наших тел могут предощущать все тайны этого и других миров? Почему возможно такое, что в королевстве земли, воздуха, огня и воды для нас не существует духов, а мы по отношению к ним существуем только потому, что обладаем органами, которые не видят и не чувствуют других?

С иным аспектом этой темы можно будет познакомиться в декабрьском выпуске.

Реинкарнация в Тибете

Перевод – О. Колесников

Европейцам так мало известно о том, что происходит в Тибете и даже в более доступном Бутане, что англо-индийская газета – из тех, что делают вид, будто сведущи во всем и с уверенностью обсуждают любой предмет независимо от того, знают ли о нем в действительности или нет, – опубликовала недавно следующую «ценную» информацию:

«Может быть мало кому известно, что деб-раджа Бутана, умерший в июне прошлого года (это событие сохранялось в тайне – возможно, с целью предотвращения беспорядков), – был нашим удачливым оппонентом в 1864–1865 годах… Правительство Бутана состоит из духовного лидера, называемого дхарма-раджа и считающегося инкарнацией Будды (?!), который никогда не умирает, а также гражданского правителя – деб-раджи, в руках которого предположительно сосредоточена вся власти».

Трудно было бы сделать более невежественное утверждение. Нам могут ответить, что христианские авторы верят в реинкарнацию Будды еще меньше, чем буддисты Цейлона, и, следовательно, мало заботятся о точности своих высказываний. Но в таком случае зачем вообще затрагивать этот вопрос? Ежегодно различные правительства выделяют большие суммы на поиски старинных азиатских рукописей и изучение истины о древних религиях и народах; запутывание же интересующихся людей легкомысленным и презрительным отношением к фактам далеко от уважительного отношения как к науке, так и истине.

На основе информации, полученной в нашей штаб-квартире, мы попытаемся дать более точное разъяснение данного вопроса, чем то, которое до сих пор имелось в различных книгах. Информацию нам предоставили, во-первых, несколько высокоученых лам, во-вторых, европейский дворянин и путешественник, предпочитающий не указывать своего имени, и, в третьих, высокообразованный молодой китаец, выросший в Америке, но в затем покинувший роскошь светской жизни и удовольствия западной цивилизации ради относительно тяжелой и полной лишений религиозной, созерцательной жизни в Тибете. Эти два джентльмена – члены Теософического общества, последний – наш «небесный» собрат, никогда не упускающий случай связаться с нами, и совсем недавно мы получили сообщение от него через дарджилинг.

В настоящей статье, помимо опровержения странного представления о том, что бутанский дхарма-раджа является «инкарнацией Будды», мы укажем на ряд нелепостей, допускаемых некоторыми предубежденными авторами.

В Тибете никогда не считали, по крайней мере определенно, что духовный лидер Бутана является «инкарнацией Будды, который никогда не умирает». Дугпа,[658]658
  Название дугпа унизительно в Тибете. Сами члены этой секты произносят его дёг-па – от корня «связывать» (обетом, заветом, договором; имеется в виду религиозная связь со старой верой); в то время как преобладающая, наиболее массовая секта гелугпа, «желтые шапки», и простые люди пользуются названием дугпа в значении «причиняющие вред», колдуны. В Тибете и в некоторых районах Северной Индии бутанцев часто называют дугпа.


[Закрыть] красные шапки, принадлежат к старой секте Ньянг-на-па, не принявшей религиозную реформу Цзон-ка-пы во второй половине XIV – начале XV веков. Только после того как тибетский лама, пришедший в Бутан в X веке и обративший бутанцев из старой буддийской веры (с примесью религией Бон исконного населения) в веру шаммарской секты, бутанцы, в противовес принявшим реформу гелукпа, установили стройную систему реинкарнаций. Однако дхарма-раджа является воплощением не Будды, или по-тибетски Санг-гья, а совсем другого персонажа, о котором речь пойдет далее.

Что же знают ориенталисты о Тибете, его гражданском управлении, а особенно о религии и обрядах? Только то, что им удалось узнать из противоречивых и неполных описаний и изложений нескольких католических монахов и двух-трех отважных путешественников без духовного сана, которые, не зная языка, вряд ли могли дать хотя бы сколько-нибудь исчерпывающее описание страны. Миссионеры, тайно проникнувшие в Лхасу[659]659
  Из 12 монахов-капуцинов, основавших под руководством преподобного отца делла Пенна миссию в Лхасе, 9 вскоре умерло, и лишь трое вернулись на родину и смогли рассказать свою историю. См. Clements R. Markxam. Tibet.


[Закрыть] в 1719 году, пробыли там совсем недолго и в конце концов были выдворены из Тибета. Письма иезуитов Дезидери и Иоанна Грюбера, а особенно Фра делла Пенна, полны величайших нелепостей.[660]660
  См. приложения в книге: Clements R. Markxam, C. B., F. R. S. Narratives of the mission of George Bogle to Tibet. Triibner & Co. London.


[Закрыть] Достаточно прочесть эти письма, чтобы увидеть, что все христиане и особенно католические миссионеры (очевидно, суеверные столь же, если не более, чем невежественные тибетцы, которым они приписывают всяческие беззакония) испытывают к «язычникам» и их вере дух odium teologicum [теологическая ненависть], полностью лишающий их чувства справедливости. И где еще могли они найти лучшую возможность проявить свою монашескую сварливость и мстительность, как не в Тибете, стране тайн, мистики и уединения? Кроме этих нескольких предубежденных «историков», лишь пятеро других европейцев побывали в Тибете. Из них трое – Богль, Гамильтон и Тёрнер – дошли лишь до границ Тибета; Маннинг, единственный европеец, побывавший в Лхасе,[661]661
  Здесь речь идет о текущем столетии. Крайне сомнительно, что миссионеры Хук и Габе когда-либо были в Лхасе. Ламы отрицают это.


[Закрыть] умер не раскрыв тайн этой страны по причинам, о которых его единственный племянник, священник, хотя и подозревал, но никогда не узнал. Ксома де Кёрёш дошел только до Занскара и ламаистского монастыря Фэг-дал.[662]662
  Нам известно, что это название обычно пишется Пугдал, но такое написание ошибочно. Слово пугдал ничего не значит, а тибетцы не дают своим священным местам незначащих названий. Не знаем, как передает это название Ксома де Кёрёш, но как и в случае дворца По-та-ла в Лхасе, неточно называемом Потала, название монастыря Пхэг-дал происходит от слова Пхэг-па (пхэг означает величественный в целостности, подобный Будде, духовный; пха – человек, отец), титула Авалокитешвары, бодхисаттвы, инкарнацией которого и являются далай-ламы Лхассы. Долина Ганга, где проповедовал и жил Будда, называется также Фэг-юл – священная, духовная земля. Слово пхэг происходит от того же корня, что пха или пхо, – искаженное Фо (или Будда), так как в тибетском алфавите нет буквы «ф».


[Закрыть]

Общепринятая сейчас система инкарнаций «Санг-гьи», или Будды, была начата Цзон-ка-пой. Этот реформатор не был, как принято считать, воплощением одного из пяти небесных дхиан, или божественных будд, созданных, как утверждают, Шакья Муни после его вознесения в нирвану, но был воплощением Амиты (одно из китайских имен Будды). Согласно записям, сохранившимся в ламасерии Гон-па, Тда-ши Хлум-по (англичане его произносят как «Тешу Лумбо»), Санг-гья переродился в образе Цзон-ка-пы во время упадка, который переживало его учение. До этого не было иных перерождений, кроме пяти небесных Будд и их бодхисаттв – каждый будда создал (одарил своей небесной мудростью) пять бодхисаттв; таким образом было и есть теперь 30 инкарнаций (Санг-гьи) – 5 дхианов и 25 бодхисаттв. Красные шапки не признали Цзон-ка-пу из-за того, что, наряду с другими реформами, он запретил колдовство (черную магию), практикуемую до сих пор с ужасающими обрядами бонцев, исконным населением Тибета, которые всегда были близки с красношапочниками или шаммарами. За этим последовало разделение на две секты. Полностью отделившись от гелукпа, дугпа («красные шапки»), бывшие изначально в заметном меньшинстве, обосновались в различных областях Тибета, в основном в пограничных районах (особенно на границе с Непалом и Бутаном). Бутанцы, однако, всегда были поданными и вассалами далай-лам, сохраняя некоторую независимость лишь в монастыре Сакья-джонг, тибетской резиденции их духовного (?) лидера Гонг-ссо Римбо-чей. В своем письме к Уоррену Хастингсу от 1774 года таши-лама называет бутанцев «грубой и невежественной расой», а также пишет, что «деб-раджи подчиняются далай-ламе», забывая сказать при этом, что они – поданные его государства и были таковыми уже более трех с половиной веков. Таши-ламы всегда были более могущественны и почитаемы, чем далай-ламы. Титул далай-ламы был учрежден таши-ламой Набанг-Лоб-Сангом, являвшимся шестым воплощением Цзон-ка-пы, который в свою очередь был инкарнацией Амитабы, или Будды. Такая иерархия была установлена в Лхассе, но утвердилась она только во второй половине XVII века.[663]663
  К. Р. Маркхем в книге «Тибет» пишет (предисловие, с. XVII): «Современником Цзон-ка-пы был другой великий реформатор, Гедун-тубпа, родившийся в 1339 г. и умерший в 1474 г. (проживший, таким образом, 135 лет). Он построил монастырь Теши Лумбо (Тда-ши Хлум-по) в 1445 г., и именно с этого, как его называли безупречного, ламы началась цепь нескончаемых перерождений. Сам он был воплощением бодхисаттвы Падма Пани и отказался от достижения состояния Будды после смерти для того, чтобы рождаться вновь и вновь на благо человечества… Когда он умер, по определенным божественным знакам нашли младенца – его приемника».


[Закрыть]

В вышеупомянутом и очень интересном труде К. Р. Маркхема автор собрал всю информацию об этой terra incognita, которая когда-либо достигала Европы. В его работе есть один абзац, который, по нашему мнению, в нескольких словах подытоживает ошибочные взгляды востоковедов на ламаизм и особенно на систему непрерывных реинкарнаций. Вот он:

Действительно, приблизительно в то же время, когда было путешествие Хуен Цанга, в Тибете начал распространяться буддизм, как со стороны Китая, так и со стороны Индии, но появился он в Тибете совсем не в том виде, как за несколько веков до того на Цейлоне. Традиции, метафизические размышления и новые догмы привнесли в изначальные тексты великое множество более поздних откровений. Тибет таким образом получил больше истинных знаний, но из-за крепости народных верований мог принять лишь часть их. С тех пор как оригинальные тексты были привезены на Цейлон сыном Ашоки, истинным буддистам Индии было открыто, что их бог создал пять дхиан, или небесных будд, а каждый из последних – по пять бодхисаттв, или существ, находящихся на пути достижения состояния Будды, на пути полного освобождения. Тибетцы твердо приняли эту сторону буддийского учения; при этом по их вере бодхисаттвы продолжают свое существование, проходя цепь рождений и смертей в различных воплощениях во имя блага человечества. Характерные черты тибетской веры выработались постепенно, причем задолго до того, как она приняла современный вид,[664]664
  «Современная» – это самая ранняя вера, как мы и попробуем показать ниже. Невозможен правильный анализ любой религии на основании «народных» форм – и менее всего ламаизма, или эзотерического буддизма, искаженного домыслами невежественных людей. Между ламаизмом ученого духовенства и ламаизмом их паствы существует большая разница, чем между христианством епископа Беркли и христианством современного ирландского крестьянина. До сих пор востоковеды поверхностно изучали лишь верования и обряды «народного» буддизма в Тибете, причем в основном через искажающие очки миссионеров, ненавидящих все, кроме своей религии. То же самое можно сказать о сингалезском буддизме: по словам полковника Олькотта в кратком предисловию к «Буддийскому Катехизису», миссионеры в течение многих лет упрекали сингалезцев в «ребячестве и абсурдности их религии», в то время как на самом деле то, о чем они говорили при этом, очень далеко от ортодоксального буддизма. Буддийский фольклор и сказания представляю собой накопления двадцати шести веков.


[Закрыть] но к идее воплощений бодхисаттв тибетцы склонялись с самого начала.

В то же время, как пишет Макс Мюллер:

Самым важным элементом буддийской реформы всегда был ее социальный и моральный кодекс, а не метафизические теории. Этот моральный кодекс представляет собой один из наиболее совершенных кодексов, когда-либо существовавших в мире; именно буддизм принес в Тибет это благо.[665]665
  См. Введение в «Науку о религии», с. XIV.


[Закрыть]

Это «благо» осталось и распространилось по всей стране, ибо не было еще более благодушной, чистосердечной, более простой и непорочной нации, чем тибетцы – несмотря на злословие и клевету миссионеров.[666]666
  Чтобы читатель мог составить свое мнение, достаточно сравнить приведенную в книге К. Р. Маркхема «Тибет» теплую, беспристрастную и искреннюю хвалу характера тибетцев и их моральных представлений, высказанную Боглем и Тёрнером, а также полные энтузиазма похвалы Томаса Маннига в адрес далай-ламы и его окружения – с письмами трех иезуитов, приведенных в «Приложении». В то время как трое первых джентльменов – беспристрастные рассказчики и, не имея никаких оснований искажать истину, едва находят достаточно слов для выражения радушия тибетцев, трое «посланцев Бога», описывая далай-лам и жителей Тибета, выбирают лишь такие выражения, как «их сатанинский Бог и Отец», «мстительные дьяволы», «демоны, умеющие претворяться и лицемерить», «трусливы, невежественны и полны гордыни», «грязны и аморальны» и т. д. – все в том же духе, во имя истины и христианского милосердия!


[Закрыть] И все же, тем не менее, «народный» ламаизм отличается от истинного эзотерического буддизма, или буддизма архатов Тибета, как снег, вытоптанный вдоль дороги в долине, отличается от чистого, неоскверненного снега, сияющего на горных вершинах.[667]667
  Как пишет отец Дизедери в одном из немногих правильных описаний тибетских лам – «хотя многие могут прочесть их таинственные книги, никто не может объяснить их». Это замечание, впрочем, применимо и к христианскому духовенству. (См. «Тибет», с. 306.)


[Закрыть] А теперь попробуем исправить, насколько это окажется возможным, некоторые искаженные представления об эзотерическом буддизме.

Прежде чем объяснить, как бутанцы были насильственно подчинены и дхарма-раджа стал вынужден принимать «инкарнации» только после его признания в Лхасе, посмотрим на состояние религии в Тибете в течение семи веков, предшествовавших реформе. Как было сказано ранее, в IX–X веке некий лама пришел в Бутан из провинции Кам, всегда бывшей опорой и рассадником традиций бонцев и шаммаров,[668]668
  Вера шаммарской секты вовсе не является, как иногда полагают, извращенным буддизмом; это разновидность религии Бон, которая, в свою очередь, есть выродившийся наследник мистерий древних халдеев и в настоящее время основана исключительно на заклинаниях, колдовстве и предсказаниях. Введение в эту религию имени Будды не имело особого значения.


[Закрыть] и обратил бутанцев в веру, которую назвал буддизмом. Но в те дни истинная, чистая религия Шакья Муни уже начала вырождаться в ту форму ламаизма, или, скорее, фетишизма, против которой четыре столетия спустя со всей своей мощью восстал Цзон-ка-па. Хотя после обращения Тибета (за исключением горстки шаммаров и бонцев) прошло только три века, эзотерический буддизм проник в страну намного раньше. Он начал заменять древние народные обряды уже с того самого времени, когда брамины Индии, вновь побежденные буддизмом Ашоки, молча готовились дать отпор, что закончилось полным выдворением новой веры из страны. До прихода буддизма в Тибете существовало братство, или община аскетов, известных под названием Бьянгциуб – «Достигшие» и «Совершенные»; в добуддийских китайских книгах о них упоминается как о «великих учителях снежных гор».

Буддизм был введен в Бод-юле в начале VII века набожной китайской принцессой, вышедшей замуж за тибетского короля,[669]669
  Как говорят, после десяти лет супружеской жизни она с согласия мужа прервала узы брака и в одеянии монашенки (гелунг-ма или ани) проповедовала буддизм по всей стране, как за несколько веков до того принцесса Сангхамитта, дочь Ашоки, проповедовала его в Индии и Цейлоне.


[Закрыть] обращенного ею из религии Бон в буддизм и ставшего после того опорой веры в Тибете, как Ашока в Индии за девять веков до этого. Именно он послал своего брата, министра (по мнению европейских востоковедов) и первого ламы в стране (по тибетским историческим хроникам), в Индию. Этот брат-министр вернулся «с великой истиной, содержащейся в буддийских канонических текстах; основал тибетский алфавит по образцу деванагари и начал перевод канонов с санскрита (а санскритский вариант был ранее переведен с пали, древнего языка Магадхи) на тибетский» (см. «Тибет» Маркхема).[670]670
  Но автор не говорит (поскольку получил информацию из источников, которым это также не было известно), о том, что, по преданию, эта принцесса перерождается в образе женщин-лам, которых называют Рим-ани – драгоценные монахини. Дурджиай Пан-мо, о котором пишет Богль (сводная сестра тогдашнего таши-ламы), настоятельница монастыря на озере Ям-дог-кчо (или оз. Пьяти) – одно из ее воплощений.


[Закрыть]

По старым законам, до реформации, высшим ламам был разрешен брак, чтобы осуществлялась возможность перерождения в прямых потомках; эту традицию упразднил Цзон-ка-па, строго предписывавший ламам безбрачие. Лама-просветитель Бутана привел с собой в страну сына. Лама обещал людям переродиться в первом ребенке мужского пола, который родится у его сына. Примерно через год – как рассказывает легенда – жена-бутанка родила сыну ламы тройню, трех мальчиков! В этом затруднительном положении, смутившем бы любого казуиста, была в полной мере продемонстрирована азиатская метафорическая сообразительность. Как было сказано людям, дух умершего ламы воплотился во всех трех мальчиках. Один получил имя Ом, другой – Хан, третий – Хун, или, на санскрите, – Будда, божественный разум; Дхарма, материальная или животная душа, и Сангха, соединение первых двух в нашем объективном мире. Именно так чистое буддийское учение было низведено хитрым бутанским духовенством, чтобы лучше служить их целям. Таким образом, их первый лама переродился в трех лам, один из которых получил «тело» первого ламы, второй – его «сердце», а третий – его «слово» или «мудрость». Такая иерархия без разделения власти продолжалась до XV века, когда лама Дук-па Шаб-тунг, побежденный желтыми шапками Гай-дон Туб-па,[671]671
  Строитель и основатель (1445 г.) Тда-ши Хлум-по (Тешу лумбо); «совершенный лама», или Панчен – «Драгоценность» (от слов: пан-чен – великий учитель, рим-поче – бесценная драгоценность). В то время как далай-лама – всего лишь Гьялба Рим-бочей («Драгоценность королевского величия»).


[Закрыть] с армией монахов захватившего Бутан. Завоевав всю страну, тот объявил себя первым дхарма-раджей, или ламой Римбочей, таким образом начав линию третей «Драгоценности» в противовес гелукпа. Но эта линия так и не достигла титула Величия, а тем более Знания или Мудрости. Вскоре он был разбит тибетской армией с помощью китайских войск «желтых шапок» и был вынужден принять определенные условия, одно из которых давало ему полномочия духовной власти над «красными шапками» Бутана при условии, что согласится на реинкарнации в Лхасе (и объявит, что таков будет закон навсегда). С тех пор все последующие дхарма-раджи рождались в Лхасе или на территории Тда-ши Хлум-по. По второму пункту выставленных условий, дхарма-раджи должны были препятствовать публичным демонстрациям обрядов колдовства и заклинаний; по третьему – ежегодно должна была вноситься определенная сумма денег на содержание ламаистского монастыря, в школе которого предполагалось наставлять сирот «красных шапок» и обращенных шаммаров к «истинной доктрине» гелукпа. То, что последние имели некую таинственную власть над бутанцами, народом самым недружелюбным и непримиримым среди «красных шапок», подтверждается тем, что лама Дук-па Шаб-тунг переродился в Лхасе, и по сей день дхарма-раджи назначаются и возводятся в сан в Бутане властями Лхасы и Шигадзе. Дхарма-раджа ведает не административной, а духовной властью; гражданская власть полностью перешла в руки деб-раджи и четырех Пён-лобов, называемых в индийских официальных документах пенлоу, которые, в свою очередь, напрямую подчиняются властям Лхасы.