Текст книги "Теософические архивы (сборник)"

Сигнал опасности

Перевод – К. Леонов

Посвященные, безусловно, должны быть причислены к обществу богов.

Сократ: «Федон»

В первой части замечательной лекции нашего брата и коллеги, эрудированного корреспондента-секретаря из Герметического теософского общества, опубликованной в первом номере «Revue Théosophique», мы читаем в примечании (прим. 2, стр. 23):

«Мы обозначаем термином посвященный всякого, кто пытается овладеть элементарными принципами оккультной науки. Следует опасаться смешивания этого названия с термином адепт, который показывает высший уровень восхождения, которого может достигнуть посвященный. В Европе есть много посвященных, но я не знаю, живут ли в ней какие-либо адепты, как на Востоке».

Поскольку мы чужды гению французского языка, и у нас даже нет в руках этимологического словаря, мы не можем сказать, присуще ли это двойное определение французскому языку вообще, а не только масонской фразеологии. Но в английском языке, в том смысле, который признан теософами и оккультистами в Индии, эти два термина имеют совершенно иное значение чем то, которое вкладывает в них автор. Я имею в виду, что определение, данное м-ром Папюсом слову адепт, относится к слову посвященный, и vice-versa [наоборот, лат.].

Мне никогда бы не пришло в голову исправлять эту ошибку – в глазах теософов, по крайней мере, – если бы она не угрожала, по моему мнению, тем, что она может в будущем внести в умы подписчиков нашего «Обозрения» весьма прискорбную путаницу.

Поскольку я была первой, употребившей эти два прилагательных (qualificatifs) в смысле, полностью противоположном тому значению, которым наделяли их масоны и м-р Папюс, это могло бы, безусловно, привести к некоторым двусмысленностям (quiproquos), которых следовало бы избежать любой ценой. Давайте сначала поймем самих себя, если мы хотим быть понятыми своими читателями.

Дадим же твердые и неизменные определения тем терминам, которые мы применяем в теософии, потому что иначе вместо порядка и ясности, мы лишь привнесем великую путаницу в уже существующий хаос представлений профанированного мира.

Мне неизвестно о тех причинах, которые побудили нашего мудрого брата использовать эти термины так, как он их использовал, и я осуждаю «сыновей вдовы», применяющих их в смысле, полностью противоположном их истинному значению.

Как известно, слово «адепт» происходит от латинского adeptus [достигший]. Оно образовано из двух слов: ad «of» и apisci, «to pursue» (санскритское ap).

Поэтому адептом можно назвать любого, в той или иной мере сведущего в некоем искусстве или науке. Из этого следует, что данное определение может быть отнесено в равной степени как к адепту в астрономии, так и к адепту в искусстве приготовления pâtés de foies gras [печеночного паштета, франц. ]; как сапожник, так и парфюмер, поскольку один искусен в искусстве изготовления обуви, а другой опытен в искусстве химии, – оба могут считаться «адептами».

Что же касается термина посвященный, то это совсем другое дело. Каждый посвященный должен быть адептом в оккультизме; он должен стать таковым, прежде чем он будет посвящен в великие мистерии. Но не всякий адепт обязательно является посвященным. Совершенно справедливо, что иллюминаты,[675]675
  «Просветленные», от лат. illuminatio, тайный масонский орден, основанный в 1776 г. Адамом Вейсгауптом и организованный по образцу ордена иезуитов. – Прим. редактора.


[Закрыть] говоря о себе, применяли термин adeptus, но они употребляли его в общем смысле, – e. g. [exempli gratia, например, лат. ], на седьмой ступени в последовательности ритуала Циммендорфа. Таким же образом применялись термины adeptatus, adeptus coronatus на седьмой ступени шведского ритуала; и adeptus exemptus на седьмой ступени у розенкрейцеров. Это нововведение средневековья. Но никакого истинного посвященного великих (или даже малых) мистерий не называют в классических работах adeptus, но initiatus на латыни, и epopte на греческом языке. Те же самые иллюминаты считались посвященными только среди тех братьев, которые более других были сведущи в мистериях своего Общества. И только наименее обученные из них носили имена мистов и адептов ввиду того, что они были допущены всего лишь на низшие ступени.

Перейдем теперь к термину «посвященный».

Для начала, необходимо сказать, что существует большая разница между глаголом и существительным (substantif) этого слова. Профессор посвящает своих учеников в азы некой науки; науки, в которой студент может стать адептом, то есть, сведущим в данной специальности. С другой стороны, адепт в оккультизме сначала обучается религиозным мистериям, после чего, если ему удалось благополучно избежать поражения в ходе ужасных испытаний посвящения, он становится ПОСВЯЩЕННЫМ. Лучшие классические переводчики неизменно переводят это с греческого языка такой фразой: «посвященный в великие мистерии», ибо этот термин синонимичен слову иерофант, «тот, кто объясняет священные мистерии». У римлян слово initiatus было эквивалентно слову μυσταγογός, и оба они были полностью применимы к тому, кто в храме посвящал других в высшие мистерии. Таким образом, он фигурально представлял Мирового Творца. Никто не осмеливался произносить это имя перед непосвященным. Место, где восседал «initiatus», было на Востоке, вокруг его шеи обращался глобус. Масоны пытались подражать иерофанту-initiatus в своих «освященных веками» и гроссмейстерах ложах.

Но может ли ряса сделать человека монахом?

То, что они не удовольствовались исключительно такой профанацией, достойно сожаления.

Французское (и английское) существительное «инициация» произошло от латинского слова initium, начало. Масоны, больше уважающие мертвую букву, что убивает, чем дух, который животворит, применяли термин «инициат» ко всем своим неофитам, или кандидатам (к начинающим), во всех масонских степенях – как высших, так и низших.

И все же они лучше, чем кто-либо другой, знали о том, что термин initiatus относился к 5-ой и высшей степени ордена тамплиеров; что титул посвященного в мистерии был 21-ой степенью столичного капитула во Франции; также как титул посвященного в совершенные мистерии означал 62-ю степень того же капитула. Зная все это, они, тем не менее, применяли этот титул, сакрализованный и освященный своей древностью, к своим рядовым кандидатам – младенцам (bambins) среди «сыновей вдовы». Но коль скоро страсть к нововведениям и изменениям, которые восточный оккультист рассматривает как настоящее кощунство, достигло своего завершения у масонов, есть ли смысл теософам принимать их терминологию?

Мы, последователи Учителей Востока, не имеем ничего общего с современным масонством. Истинные тайны символического масонства утрачены, как это прекрасно доказывает Рагон. Краеугольный камень (clef de voûte), основной камень в арке, воздвигнутой первой царственной династией посвященных – десятикратно доисторической, – был поколеблен со времени исчезновения последних мистерий. Работа по разрушению, или скорее подавлению и удушению, начатая Цезарем, была, в конце концов, завершена отцами церкви. Вновь объявившийся, после долгого перерыва, из убежищ Дальнего Востока, священный камень был расколот и, в конце концов, разбит на тысячи кусков.

На кого должна пасть ответственность за это преступление?

На масонов и, в особенности, на тамплиеров – которых преследовали, убивали и насильственно лишили их анналов и письменных статутов? На церковь, которая, присвоив догмы и ритуалы раннего масонства и решив задушить последнее, выдавала их, как и свои собственные искаженные обряды, за единственную ИСТИНУ?

Но как бы то ни было, нет больше масонов, в полном объеме владеющих истиной, объявим ли мы виновным Рим или же насекомое Shermah[676]676
  Согласно еврейской традиции, камни, послужившие для строительства храма Соломона (аллегорический символ, понимаемый буквально как нечто, из чего было построено реальное здание), были вырезаны и отполированы не рукой человека, но червем Самисом, сотворенным Богом для этой цели. Эти камни таинственным образом были перенесены на место возведения храма, и затем соединены вместе ангелами, которые строили Храм Соломона. Масоны ввели червя Самиса в свою легендарную историю и называют его «насекомым Шермах».


[Закрыть] знаменитого храма Соломона, который современные масоны считают фундаментом и источником происхождения своего ордена.

В течение десятков тысяч лет генеалогическое древо священной науки, которой обладали все народы, оставалось одним и тем же, – поскольку храм этой науки был ЕДИН, и он был воздвигнут на нерушимой скале первозданных истин. Но масоны последних двух веков предпочитали отделять себя от него. Еще раз, применяя в этом случае метод аллегорий, они разбили куб, который разделился на двенадцать частей. Они отвергли подлинный камень как подделку, и что бы они ни делали с первым – их краеугольным камнем, – это, конечно, относилось не к духу, который дарует жизнь, но было связано лишь с мертвой буквой, которая убивает.

Или это снова червь Самис (другое имя «насекомого Шермах»), следы которого на отвергнутом камне уже привели к ошибке «строителей Храма», проточил те же самые линии? Но в таком случае то, что было сделано, было сделано совершенно сознательно. Строители, должно быть, знали эту сумму,[677]677
  Эта сумма состоит из разделенного надвое равнобедренного треугольника – три линии, – со стороной куба в качестве основания; двух разделенных по диагонали квадратов, каждый из которых имеет перпендикулярную линию к центру – шесть линий; двух прямых линий под прямым углом; и разделенного по диагонали квадрата – две линии; в сумме тринадцать линий или пять поверхностей куба.


[Закрыть] судя по этим тринадцати линиям или пяти поверхностям.

Тем не менее, мы, преданные ученики Востока, предпочитаем всем их камням тот камень, который не имеет ничего общего со всеми остальными ритуальными представлениями масонских степеней.

Мы остаемся верны Eben Shatijah (имеющим другое название на санскрите), совершенному кубу, который, содержа дельту, или треугольник, замещает имя тетраграмматона каббалистов символом непередаваемого имени.

Мы охотно оставляем масонам их «насекомое», надеясь в то же время, что современная симвология, которая двигается семимильными шагами, никогда не откроет идентичность червя Шермах-Самис с Хирамом Абифом,[678]678
  Хирам Абиф – библейский персонаж; искусный строитель и «сын вдовы», которого царь Соломон взял с собой из Тира для руководства постройкой храма, и который позднее стал масонским персонажем, героем, вокруг которого разыгрывается вся драма или, вернее, игра масонского третьего посвящения.


[Закрыть] – что было бы довольно двусмысленным.

Однако, если подумать, это открытие было бы не лишено своей положительной стороны и великого шарма. Идея о черве, который стоял бы во главе масонской генеалогии и был бы архитектором первого храма масонов, сделала бы также из этого червя «прародителя Адама» масонов и превратила бы «сыновей вдовы» в поклонников дарвинизма. Это вновь сблизило бы их с современной наукой, которая лишь ищет доказательства в Природе для подтверждения теории эволюции Геккеля. Какая им, в конце концов, разница, если они утратили тайну своего истинного происхождения?

Не нужно принижать значение этого утверждения, являющегося хорошо доказанным фактом. Я позволю себе напомнить господам масонам, которым попадутся на глаза эти строки, что практически все тайны, относящиеся к эзотерическому масонству, исчезли после Илии Ашмола и его прямых наследников. Если они попытаются опровергнуть нас, мы, подобно Иову, скажем им: «Тебя обвиняют уста твои, а не я». (15:6) – «Воистину, твои собственные книги свидетельствуют против тебя».

Нашим величайшим тайнам некогда обучали в масонских ложах всего мира. Но их гроссмейстеры и гуру погибли один за другим, и все, что было записано в тайных манускриптах – таких, например, как рукопись Николая Стоуна, уничтоженная в 1720 году некими щепетильными братьями, – было предано огню и погибло в период между концом семнадцатого и началом восемнадцатого столетий, как в Англии, так и на материке.

Почему же они были уничтожены?

Некоторые братья в Англии по секрету сообщают друг другу, что это уничтожение было результатом постыдного договора, заключенного между некоторыми масонами и церковью. Здесь недавно умер один старый «брат», крупный каббалист, дедушка которого, прославленный масон, был близким другом графа Сен-Жермена, когда последний был послан Людовиком XV в Англию, чтобы договориться о мире между двумя странами. Граф Сен-Жермен оставил в руках этого масона некоторые документы, имеющие отношение к истории масонства и содержащие ключи ко многим непостижимым таинствам. Он сделал это при условии, что данные документы станут тайным наследством всех потомков этого масона, которые тоже станут масонами. Этими бумагами владели всего два масона, отец и его сын, который недавно умер, и больше никто в Европе не завладеет ими. Перед своей смертью он доверил эти документы уроженцу Востока (индусу), миссией которого было передать их некой персоне, которая придет за ними, чтобы доставить в Амритсу, город бессмертия. Кроме того, по секрету сообщают, что прославленный основатель ложи тринософов, Ж. М. Рагон, был также посвящен во многие мистерии в Бельгии неким уроженцем Востока, и некоторые утверждают, что он знал в своей юности графа Сен-Жермена. Это, вероятно, объясняет, почему автор «Tuileur General De La Maçonnerie», или «Устава посвященного», утверждает, что Илия Ашмол был настоящим основателем современного масонства. Никто не знает лучше, чем Рагон, о том, до какой степени утрачены тайны масонства. Как он сам удачно подметил:

«Это вполне естественно для масона, искать свет везде, где, как он полагает, он сможет найти его», – извещает «циркуляр» великого французского поклонника восточной культуры. «Тем временем», – добавляет он, – «масону присваивается славный титул сына света, хотя он и остается окутанным мраком».[679]679
  «Cours Philosophique, etc.», стр. 60.


[Закрыть]

Таким образом, если м-р Папюс, как мы полагаем, следовал масонам в своем определении терминов «адепт» и «посвященный», то он ошибался, ибо нельзя обернуться к «мраку», если сам ты находишься в луче света. Теософия ничего не изобретает и не говорит ничего нового, но лишь преданно повторяет уроки высокой древности. Терминология, введенная пятнадцать лет тому назад в Теософском обществе, истинна, ибо в каждом случае ее термины являются достоверным переводом своих санскритских эквивалентов, почти столь же древних, как и человеческий род. Эта терминология не могла бы быть изменена в наше время, без риска внести в теософские учения весьма прискорбный хаос, столь же прискорбный, сколь и опасный для их чистоты и ясности.

Позвольте особо отметить эти столь истинные слова Рагона:

«Колыбелью посвящения была Индия. Она предшествовала цивилизациям Азии и Греции, и в том, что касается очищения и усовершенствования духа и обрядов людей, она послужила основой для всех законов, гражданских, политических и религиозных».

Слово посвященный означает то же, что и двиджа, «дваждырожденный» брамин. Надо сказать, что посвящение считалось рождением в новой жизни, или, как говорит Апулей:

«Это есть воскресение к новой жизни, novam vitam inibat».

Во всем остальном лекция мосье Папюса об утверждении Теософского общества превосходна, а проявленная им эрудиция еще более замечательна. Члены нашего Братства выражают ему искреннюю благодарность за объяснения, которые столь же ясны и обоснованны, сколь и интересны.

Сила предубеждения

Перевод – К. Леонов

Есть колоссальная разница между тем,

Что мы видим, и тем, на что смотрим.

Все увиденное приобретает оттенки внутри нас самих,

Иногда все блекнет, исчерпав весь наш внутренний пыл;

Иногда фантазия освобождается, растет и крепнет,

Выворачивает все наизнанку, и одаривает

переливающейся палитрой красок.

Александр Поп

«Поистине легче и быстрее перейти к знанию от неведения, нежели от ошибки», – говорит Джердан.

Но кто в наш век, когда религии скрежещут зубами друг на друга, когда многочисленные секты, «измы» и «исты» танцуют дикий фанданго друг у друга на головах под ритмический аккомпанемент не кастаньет, а языков, изрыгающих брань, – кто же признается в своей ошибке? Но, тем не менее, все не могут быть правы. Никаким разумным образом невозможно объяснить, почему люди с одной стороны так цепко держатся мнений, которые большинство из них приняло, а не выработало, а с другой стороны они чувствуют себя столь яростно враждебными к другим мнениям, созданным кем-то еще!

Яркой иллюстрацией этой мысли служит история теософии и Теософского общества. И дело здесь вовсе не в том, что люди не хотели новизны или не приветствовали прогресс и рост мысли. Наш век так же жаден к созданию новых идолов, как и к ниспровержению старых богов; он так же готов оказать радушное гостеприимство новым идеям, как и в высшей степени бесцеремонно изгнать теории, которые сегодня кажутся исчерпавшими себя. Эти новые идеи могут быть столь же глупы, как молочный суп с зелеными огурцами, и так же нежелательны для большинства, как муха в церковном вине. Однако если они исходят из какого-либо научного ума, признанного «авторитета», то этого достаточно, чтобы фанатики науки приветствовали их с распростертыми объятиями. В наш век, как всем известно, каждый член общества, интеллектуал или ученый, глупец или невежда, неустанно гоняется за всякой новой вещью. По правде говоря, он занят этим еще больше, чем даже Афинянин во времена св. Павла. К сожалению, новые моды, за которыми гонятся люди, сейчас, как и тогда, – это не истины (тем более что современное Общество гордится тем, что оно живет в век фактов), а все те же человеческие увлечения, религиозные или научные. Поистине, все жадно ищут фактов – от серьезных научных совещаний, которые, кажется, связывают судьбы человечества с точным определением анатомии хоботка у комара, до полуголодных воинственных наемных писак после сенсационных новостей. Но только такие факты, которые способствуют тем или иным предубеждениям и предвзятым мнениям, являются руководящими силами в современном сознании и наверняка будут одобрены.

Все, что находится вне этих фактов – любая новая или старая идея, по той или иной загадочной причине ставшая непопулярной и неприятной для господствующих «измовых» авторитетов, – очень скоро почувствует свою непопулярность. Сначала встречаемая кривыми взглядами с поднятыми бровями и удивлением, она вскоре станет очень важной и почти a priori [заведомо, лат. ] табуированной, а затем ей будет отказано per secula seculorum [на веки вечные, лат. ] даже в беспристрастном выслушивании. Люди начнут комментировать ее – каждая группа в свете своих собственных предубеждений и присущих им предрассудков. Затем каждый будет пытаться исказить ее – даже взаимно враждебные группы будут объединять свои домыслы, чтобы до конца погубить незваного гостя, и чтобы каждый мог побезумствовать над ней.

Так действуют все религиозные «измы», а также все независимые Общества, будь они научными, свободомыслящими, агностическими или секуляристскими. Ни одно из них не имеет ни малейшего представления о теософии или об Обществе, носящем это имя; никто из них никогда даже не затруднился спросить о последних – да, все и каждый предпочитают сидеть в соломоновом кресле и судить ненавистного (может быть, потому что опасного?) пришельца, в свете своих собственных заблуждений. Мы должны прекратить обсуждение теософии с религиозными фанатиками. Недостойны презрения такие замечания, как сделанные в книге «Слово и дело», когда, говоря о «господстве спиритуализма и его успехах в новой форме теософии» (?), автор ударяет кувалдой, закаленной в святой воде, прежде всего, осуждая спиритуализм и теософию за «обман», а затем за наличие диавола в них.[680]680
  «Однако многие», – добавляет автор, – «имевшие более полное знание спиритуалистических намерений, чем мы, убеждены, что в некоторых случаях существуют реальные связи, исходящие из духовного мира. Если это так, то мы не сомневаемся в том, откуда они исходят. Они, без сомнения, идут снизу, а не сверху». O, Sancta Simplicitas [святая простота, лат. ], которая все еще верит в дьявола – видя, без сомнения, свое собственное лицо в зеркале?


[Закрыть]

Но если помимо сектантов, миссионеров и темных ретроградов, мы обнаруживаем, что такой интеллектуальный гигант, с ясной головой и холодным умом, как м-р Брэдлаф впадает в широко распространенные ошибки и предрассудки – дело становится более серьезным.

Действительно, это настолько серьезно, что мы без колебаний заявляем уважительный, но решительный протест на страницах нашего журнала – единственного печатного органа, который способен опубликовать все, что мы хотим сказать. Это не трудная задача. М-р Брэдлаф только что опубликовал свои взгляды на теософию, занимающие полстолбца в его «National Reformer» (от 30-го июня 1889 г.). В его статье «Несколько разъяснительных слов» мы находим десятки заблуждений о предполагаемых верованиях теософов, которые вызывают наибольшее сожаление. Мы публикуем ее in extenso [целиком, лат. ], поскольку она говорит сама за себя и показывает причину его неудовлетворенности. Обороты, против которых мы возражаем, выделены особо.

Несколько разъяснительных слов

«Рецензия на книгу мадам Блаватской в последнем „National Reformer“ и объявление в „Sun“ принесли мне несколько писем о сущности теософии. Меня спрашивали о том, что есть теософия и каково мое собственное мнение о ней. Слово „теософ“ очень старое, оно использовалось в среде неоплатоников. Согласно словарю, его новое значение можно выразить как «тот, кто утверждает, что он познал Бога или законы природы посредством внутреннего озарения». Атеист, конечно, не может быть теософом. Деист может быть теософом. Монист не может быть теософом. Теософия обязательно включает в себя дуализм. Современная теософия, согласно мадам Блаватской, как это изложено в номере за последнюю неделю, утверждает многое из того, во что я не верю, и предлагает некоторые вещи, с которыми я, несомненно, не могу согласиться. Я не имел возможности прочитать двухтомник мадам Блаватской, но за последние десять лет я читал много публикаций, вышедших из-под ее пера, а так же написанных полковником Олькоттом и другими теософами. Мне кажется, что они пытаются реабилитировать особый вид спиритуализма с помощью восточной фразеологии. Многие из их положений мне кажутся полностью ошибочными и их объяснения полностью необоснованными. Я глубоко сожалею, что моя коллега и сотрудница, внезапно и не обменявшись со мной своими мыслями, приняла как факты такие вещи, которые кажутся мне столь же нереальными, как и любой вымысел. Мое сожаление усиливается еще и потому, что я знаю приверженность миссис Безант любому направлению, в которое она верит. Я знаю, что она всегда будет искренна в пропаганде тех взглядов, которые она собирается защищать, и я смотрю на возможное развитие ее теософских взглядов с тяжелым предчувствием. Позиция издателя этой газеты неизменна и прямо противоположна всем формам теософии. Я бы предпочел сохранить мир по этому вопросу, поскольку публичное несогласие с миссис Безант после принятия ею социализма уже причинило боль нам обоим; но чтение ее статьи и публичное заявление, сделанное по случаю ее присоединения к теософской организации побуждает меня сказать это со всей ясностью тем, кто обращается ко мне за советом».

К. Брэдлаф

Совершенно бесполезно сойти с нашего пути и попытаться превратить последовательно материалистические и атеистические взгляды м-ра Брэдлафа в наши пантеистические (поскольку истинная теософия такова), так же не пытались мы словом или делом обратить миссис Безант. Она присоединилась к нам целиком по своей свободной воле и согласию, хотя этот факт принес безграничное удовлетворение всем искренним теософистам, и лично нам это доставило больше радости, чем мы имели за долгое время. Однако мы хотим воззвать к хорошо известному чувству справедливости м-ра Брэдлафа и доказать ему, что он ошибается – по крайней мере в том, что касается взглядов полковника Олькотта и данного автора, а также интерпретации, которая дается им термину «теософия».

Достаточно будет сказать, что если бы м-р Брэдлаф знал правила нашего Общества, он бы понял, что даже если бы он, глава секуляризма, стал бы сегодня членом Теософского общества, это не привело бы его к необходимости отказаться хотя бы на йоту от его секуляристских идей. Мы имеем в Теософском обществе больших атеистов, чем он есть сейчас и чем он мог бы быть, например, индусов, принадлежащих к некоторым всеотрицающим сектам. М-р Брэдлаф верит в месмеризм, во всяком случае, он сам обладает большой целительной силой, и поэтому он не может отрицать наличие таких мистических способностей у некоторых людей. В то же время, если бы вы попытались говорить о месмеризме или даже о гипнотизме с этими индусами, они бы только пожали плечами и рассмеялись. Членство в Теософском обществе не предполагает вмешательства в религиозные, нерелигиозные, политические, философские или научные взгляды его участников. Общество не представляет собой сектантское или религиозное тело; это лишь ядро, объединяющее людей, посвятивших себя поискам истины, когда бы она ни приходила. Миссис Анни Безант была права, заявляя в том же номере «National Reformer», что Теософское общество имеет три задачи:

«основать Всеобщее Братство без различия расы и вероисповедания; способствовать изучению арийской философии и литературы; исследовать непонятные законы природы и психические силы, таящиеся в человеке. Что касается религиозных взглядов, члены Общества абсолютно свободны. Основатели Общества отрицают личного Бога, утонченная форма пантеизма мыслится как теософский взгляд на вселенную; однако и он не навязывается членам Общества».

К этому миссис Безант добавляет уже после своей подписи, что хотя она не может в «National Reformer» изложить полностью причины своего присоединения к Теософскому обществу, однако она

«не хочет скрывать тот факт, что эта форма пантеизма, по-видимому, дает возможность решить ряд проблем, особенно в области психологии, которых не касается атеизм».

Мы серьезно надеемся, что она не будет разочарована.

Вторая задача Теософского общества, а именно эзотерическая интерпретация восточной философии, никогда не заканчивалась без успеха в решении проблемы для тех, кто изучает этот предмет серьезно. И только другие люди, не являющиеся естественными мистиками, безрассудно врываются в тайны неизвестных психических сил, дремлющих в каждом человеке (как в самом м-ре Брэдлафе, так и в любом другом), вследствие своих амбиций, любопытства или тщеславия, – именно они обычно приходят в ярость и возлагают ответственность за собственную неудачу на Теософское общество.

Итак, что же здесь есть такого, что мешает даже м-ру Брэдлафу присоединиться к Теософскому обществу? Мы будем рассматривать аргументы пункт за пунктом.

Не потому ли, что м-р Брэдлаф является индивидуалистом, английским радикалом старой школы, он не может симпатизировать такой возвышенной идее, как Всемирное Братство людей? Его хорошо известное добросердечие и филантропическая деятельность, многолетние усилия в деле защиты страждущих и угнетенных, показали на практике прямо противоположное, каковы бы ни были его теоретические взгляды по этому вопросу. Но если, быть может, он остается верным своим теориям, несмотря на практику, мы перестанем обсуждать первую задачу Теософского общества. К сожалению, некоторые члены Общества столь же мало, как и он, симпатизируют этому благородному, но, возможно (для м-ра Брэдлафа), в некоторой степени утопическому идеалу. Никто из членов Общества не обязан полностью разделять все три его задачи; достаточно, что бы он признавал одну из трех и не был в оппозиции к двум другим, чтобы сделать возможным для него членство в Теософском обществе.

Не потому ли что он атеист? Для начала обсудим «новое мнение», которое он приводит из словаря, о том, что «теософ – это тот, кто утверждает, что он имеет знание Бога». Никто не может претендовать на знание «Бога», абсолютного и непостижимого всеобщего Принципа; а в личного бога восточные теософы (в том числе Олькотт и Блаватская) не верят. Но если м-р Брэдлаф утверждает, что в этом случае имя употребляется неправильно, мы должны ответить: теософия в собственном смысле слова означает знание не «Бога», а богов, то есть, божественного; таким образом, она является сверхчеловеческим знанием. Конечно, м-р Брэдлаф не будет утверждать, что человеческое знание исчерпывает вселенную и не может быть никакой мудрости вне человеческого сознания?

И почему монист не может быть теософом? И почему теософия должна включать в себя, по крайней мере, дуализм? Теософия учит более строгому и более широкому монизму, чем это делает секуляризм. Монизм последнего может быть описан как материалистический и кратко выражен в словах, «слепая сила и слепая материя, увенчанные мыслью». Но это – приносим извинения м-ру Брэдлафу – не настоящий, побочный монизм. Монизм теософии – истинно философский. Мы рассматриваем вселенную как нечто единое по своей сути и происхождению. И хотя мы говорим о духе и материи как о двух ее полюсах, мы все же настойчиво подчеркиваем, что их можно рассматривать как различные только с точки зрения человеческого, то есть маявического (иллюзорного) сознания.

Таким образом, мы понимаем дух и материю как единое по своей сущности, а не как отдельные, отличные друг от друга.

Что же это за «материи», которые кажутся м-ру Брэдлафу «нереальными, как и любой вымысел»? Мы надеемся, что он не имеет в виду те физические феномены, которые оказались смешаны в западном сознании с философской теософией. Как бы реальны они ни были – тогда, когда они не вызваны разного рода «волшебными трюками», – все же даже лучшие из них были, есть и будут не более, чем психологические иллюзии, как автор всегда их и называла к неудовольствию многих ее друзей, склонных к необыкновенным явлениям. Все эти «вымыслы» были хороши как игрушки тогда, когда теософия еще пребывала в детском возрасте; но мы можем заверить м-ра Брэдлафа, что все его секуляристы могут присоединиться к Теософскому обществу, и никто не будет ожидать от них, что они поверят в эти «вымыслы», – хотя сам он создает такие же «нереальные», но полезные «иллюзии» в своих месмерических лечебных сеансах, о многих из которых мы давно наслышаны. И, конечно, издатель «National Reformer» не назовет «нереальными» этические и облагораживающие аспекты теософии, неоспоримое влияние которых столь очевидно среди многих теософов, – несмотря на клевещущее и склонное к раздорам меньшинство? Ну и, конечно, он опять-же не будет отрицать возвышающее и придающее силы влияние верований, содержащихся в реинкарнации и карме, – учениях, решающих многие из социальных проблем, которые безуспешно пытаются найти свое решение другим путем?

Секуляристы любят говорить о науке как о «спасителе человека», поэтому они всегда готовы приветствовать новые факты и прислушиваться к новым теориям. Но готовы ли они слышать теории и принимать факты, исходящие от народов, которых они именуют угасшими, исходя из своей собственной ограниченности? Поскольку последние не только не имеют санкции ортодоксальной западной науки, но и высказываются в непривычной форме и подкрепляются доказательствами, не исходящими из индуктивной системы, которая полностью поглотила западных мыслителей.

Секуляристы, если они хотят оставаться последовательными материалистами, по необходимости должны будут исключить из своих объяснений больше половины вселенной. Это, прежде всего, та ее часть, которая включает в себя ментальные феномены, особенно сравнительно редкие и исключительные по своей природе. Или, может быть, они воображают, что в психологии – самой молодой из наук – уже все известно? Доказательством этого является Общество психических исследований с его Кембриджскими светилами, жалкими последователями Генри Мора: до чего же бесплодны и бестолковы его усилия, которые до сих пор привели лишь к тому, чтобы сделать запутанное еще более запутанным. И почему? Потому что они по-глупому пытались исследовать и объяснять психические феномены, используя физическую основу. Никто из западных психологов до сих пор не был способен дать адекватное объяснение даже простейшему феномену сознания – чувственному восприятию.