Текст книги "Теософические архивы (сборник)"

Пусть они остановятся на этом и не делают больше попыток по причине своей великой слабости. Ибо если, повернувшись спиной к узким вратам, стремление к оккультному привлечет их к более широким и гостеприимным Вратам той золотой тайны, которая мерцает в свете иллюзии, – горе им! Это приведет лишь к состоянию дугпы, и можно быть уверенным, что очень скоро они обнаружат себя на той Via Fatale Inferno [фатальной дороге в Ад, ит. ], над порталом которого Данте прочитал слова:

 
Per me si va nella citta dolente
Per me si va nell'eterno dolore
Per me si va tra la perduta gente…[502]502
  Я ухожу к отверженным селеньям.


[Закрыть]
 

Оккультный феномен

Перевод – О. Колесников

Сэр!

В статье вашего достойного периодического издания от 19-го числа я обнаружила две колонки, посвященные сомнительному восхвалению, скорее воспринимаемому оскорблению моей скромной персоны. Там приведено длинное конфиденциальное письмо от полковника Олькотта к служащему нашего Общества, тайком раздобытое кем-то и помеченное «частное» – словом, которое само по себе подразумевает, что этот документ не предназначен для всеобщего обозрения – а редакционная статья полна преимущественно мелкими оскорблениями и ядовитыми, хотя и банальными, догадками.[503]503
  [Здесь имеются в виду выдержки из частного письма полковника Олькотта, адресованного к Дамодару К. Маваланкару, в то время помощнику секретаря по переписке, датированного: Шимла, 4 октября 1880 г., которые были опубликованы в «The Times of India» 19-го октября под названием «Один день с мадам Блаватской». Текст этого письма можно обнаружить в: К.Ф. Вания. «Мадам Блаватская…», с. 65–67, и в: Свен Ик. «Дамодар и пионеры теософского движения», с. 156–159.]


[Закрыть] Последнего и следовало ожидать, однако мне бы хотелось получить ответы на следующие вопросы: (1) Каким образом издатель завладел документом, украденным со стола Бомбейского филиала Теософского общества? (2) Заполучив его, какое он имел право вообще его публиковать, не получив предварительного согласия автора или адресата – согласия, которого он никогда бы не получил? и (3) Как охарактеризовать подобный поступок? Если закон не позволяет возместить ущерб за вред, подобный этому, меня по меньшей мере удовлетворит суждение каждого воспитанного мужчины или женщины, которые прочтут это письмо и после этого прокомментируют. Это частное письмо, написанное обо мне, а не мною, и этот особый вопрос должен быть улажен между обиженным и обидчиком, так как он касается, кроме него, еще и меня непосредственно.

Я достаточно долго прожила в этом мире непрестанной борьбы, в которой «выживание наиболее приспособленного», похоже, означает триумф самых беспринципных, чтобы знать, что коли я однажды позволила своему имени появиться в качестве благожелательного гения «чашек», «чайных блюдец» и «брошек», я должна понести наказание; особенно когда люди настолько глупы насчет того, что касается слова «магия», либо в его популярном суеверном смысле – что это работа дьявола – либо в убежденности, что это плутовство. Поэтому и ровно из-за того, что я «старая леди из России с заходом в Америку», эту страну неограниченной свободы, особенно в газетных личных оскорблениях, – мне приходится напрягаться изо всех сил, чтобы быть равнодушной к презрительным насмешкам и колкостям периодических изданий касательно вопросов, которых они вовсе не понимают – если только они остроумны и остаются в границах приличий и не наносят вред никому, кроме меня самой. Не будучи ни профессиональным медиумом, ни профессионалом в чем-либо еще и делая свои эксперименты с «оккультными феноменами» лишь в присутствии моих немногочисленных друзей – и редко перед кем-то, кто не является членом нашего Общества, – я имею право требовать от публики немного больше справедливости и вежливости, чем обычно предоставляется берущим плату мошенникам и даже так называемым чародеям. И если мои друзья будут настаивать на публикации сведений об «оккультных феноменах», имевших место в их присутствии, им следует по меньшей мере предварить их повествования следующим предупреждением: теософия не верит в чудо, божественное или дьявольское; ничего не признает сверхъестественным; верит только в факты и Науку; изучает законы Природы, оккультные и наблюдаемые непосредственно, обращая внимание в особенности на первые только потому, что точная Наука отказывается иметь с ними дело. Такие законы – это законы магнетизма и всех его проявлений, месмеризм, психология и т. д. Не один раз в свой прошлой истории Наука становилась жертвой своих собственных заблуждений, что особенно касается ее открыто заявленной непогрешимости; и должно наступить время, когда совершенство азиатской психологии и ее знания сил незримого мира будут признаны, как было признано кровообращение, электричество и тому подобное, после чего лишь исчезли презрительные насмешки и язвительные замечания. Эти «глупые попытки одурачить людей» будут потом рассматриваться как честные попытки доказать этому поколению спиритуалистов и верящих в «чудотворцев» прошлого в этом мире Материи и Духа существование видимых результатов и невидимых причин; ничто… кроме огромной порочности мира христиан и язычников, таких же нелепо и однобоко суеверных, как и их соответствующие религии, и злобных всякий раз, когда делались совершенно бескорыстные и филантропические усилия открыть им глаза на правду. Я позволю оставить дальнейшее замечание, что лично я никогда не хвасталась ничем, на что я, вероятно, способна, равно как я не предлагаю никаких объяснений этого феномена, если не считать, что я совершенно не признаю того, что владею какими-либо чудодейственными или сверхъестественными силами, или исполняю что-нибудь при помощи мошенничества – т. е. с помощью сообщников или механизмов. Это всё. И, разумеется, если в обществе все-таки осталось чувство справедливости, я не ответственна за законодательные акты, как и за социальные законы; тайком показывая, ради удовлетворения любопытства членов нашего Общества и желания моих личных друзей, различные феномены, в которые я верю гораздо крепче, чем любой из них, хотя мне известны оскорбления, какие бы результаты ни рассказывались публике. «Официальные круги Шимлы» – некорректная и глупая фразу. Я никогда не производила ничего в «официальных кругах»; но я, безусловно, надеюсь, что произвела впечатление на небольшое количество лиц, принадлежащих к подобным «официальным кругам». А произвела я впечатление тем, что не была ни самозванкой, ни обманщиком «официальных лиц», в отношении которых, кроме того, – до тех пор, пока я живу в этой стране и уважаю ее (особенно принимая во внимание мои естественные демократические чувства, усиленные моей натурализацией в Америке), – я не обязана в большей степени уважать кого-либо из них персонально, даже если он заслуживает это своими индивидуальными способностями. Должна добавить, ради самодовольства издателя вашего периодического издания и в надежде, что это умиротворит его гневные чувства, что из пяти свидетелей-очевидцев производства «чашек» трое (двое из них относятся к «официальным кругам») совершенно не верят в подлинность этого феномена, хотя я была бы очень рада узнать, как им удается, со всем их скептицизмом, продолжать так считать. Я не подражаю неучтивости Издателя и не упоминаю имен, но оставляю читателям шанс самим сделать из этого вывод, какой они пожелают.

Я частное лицо, и никто не имеет права призывать меня идти и давать объяснения. Прямо перед случаем с украденным письмом полковника Олькотта имела место газетная заметка, озаглавленная «Как относятся к оккультным феноменам в Англии», вызвавшая арест мисс Хьютон, медиума, которая добывала деньги под мнимыми предлогами; Издатель, приняв это за подсказку, что мой случай схожий с ее, стал виновен в еще одном ничем не спровоцированным и отнюдь не джентльменским оскорблением насчет меня, которая не добивалась ни денег, ни благосклонности какого-либо сорта к моему «феномену», чем вызывает на себя строгие ответные меры. Единственная польза, извлеченная мною из этих моих экспериментов, когда они сделались публичными, это оскорбление в газете и более или менее неблагосклонные комментарии по поводу моей несчастной личности, разошедшиеся по всей стране. Но пока мои осуждения еще не стали действительно сильными, еще не перешли площадную брань и мученичество под мнимым предлогом, а также выдавание меня за душевнобольную. Полагаю, игра едва ли стоит свеч.

Амристар

Е.П. Блаватская

25-е октября 1880.

* * *

[Вышенапечатанная статья имеет отношение к оккультному феномену, произведенному Е.П.Б. в Шимле в октябре 1880 г. Для справок: Ванья, ук. соч. Глава VIII; «Старые страницы дневника» полковника Олькотта, II, 232–241; и несколько заметок, опубликованных в «Теософисте», том II, ноябрь и декабрь 1880 г., а также «Оккультный мир» Синнетта, с. 66–85. – Составитель.]

Она мертва, и все же говорит

Перевод – О. Колесников

[В завещании покойной Е.П. Блаватской имелось требование, чтобы ее друзья собирались на годовщину ее смерти и читали некоторые абзацы из «Бхагавадгиты» и «Света Азии». Это было сделано 8 мая соответственно в Адьяре, Лондоне, Нью-Йорке. В Нью-Йорке среди других интересных тем, затронутых тогда, миссис Дж. Кэмпбелл Кейгтли прочитала, после нескольких вступительных замечаний, выдержки из частных писем Е.П.Б. В ответ на многие вопросы мы напечатаем их ниже. Вступительные замечания, будучи импровизированными, цитировались по памяти.]

ГОСПОДИН ПРЕЗИДЕНТ, ДРУЗЬЯ!

Это первый случай, когда я говорю на людях, поэтому прошу вас извинить мою неопытность, когда я сделала несколько замечаний касательно выдержек из писем мадам Блаватской, обращенных к нескольким знакомым.

Что касается мадам Блаватской, то мир, если использовать выражение Чарльза Лэма, стал «жертвой недостаточного взаимного понимания». Мир не сумел понять ее; и этот промах стал его собственной великой потерей. Среди многих бросаемых ей обвинений было одно, доведенное до крайности, и его никогда не упускали сделать; а именно: говорили, что мадам Блаватская лишена Нравственного Идеала. Это совершенно неверно.

Она имела свой идеал; к тому же она обладала восточным почтением к идеалу – почтением, которое неведомо западному миру. Следовательно, мы могли бы ожидать обнаружить в ее учении этот идеал в значительной мере под тайными покровами, и, кстати, на это имеются указания во всем, что было опубликовано по поводу Эзотерической Школы. Что ее идеал всегда присутствовал в ее мыслях и сердце – это видно по выдержкам из ее частных писем к друзьям, что и будет показано.

Суть ее воззрений можно сократить до следующих утверждений:

Нравственность имеет основу в Законе и в Факте.

Нравственный Закон – есть Естественный Закон.

Эволюция происходит ради Справедливости.

«Фундаментальная тождественность всех Душ со Сверхдушою» приводит к распространению нравственности посредством искусного психического медиума.

Духовная тождественность всех Существ приводит к Вселенскому Братству – единственному возможному пути для людей, ищущих истину.

Она недоверчиво относилась к воззванию к чувствам. Она понимала, что существующие религии терпят крах именно в чувствах; что современная цивилизация разрушает их; что эмоциональность не является основой для Воли, которая уничтожает все соблазны плоти, – и видела основу в Вере, которая может и должна сдвинуть горы.

А потому она учила придерживаться научных убеждений и научного отношения к греху. Учила соблюдать Универсальный Закон, в каждой области, строго противостоять и мстить совершению греха, выказывая свободную волю человека, служащую противовесом утверждению «Мне отмщение, и аз воздам, изрек Закон». Она учила, что ужасная ответственность оккультиста, распространяясь до самого крошечного атома субстанции, вечно запрещала нам давать ответ на вопрос о Каине, который мы слышим ежедневно: «Разве я сторож брату моему?» Она учила, что это давнишний ответ, эхом отдающийся через века, как можно прочесть его в наших библиях: «Что ты сделал? Голос крови брата твоего вопиет ко Мне из земли».

Она учила справедливости и тому, как на самом деле различать ее; а также Милосердию и Любви. Она так написала об одном человеке: «Он развил в отношении меня сверхъестественную ненависть, а я любила его сильнее, чем он меня ненавидел». Помимо всего прочего, она учила, что «Чистый сердцем познает Бога»; учила этому, как научному факту; доказывала, что так оно и есть, так сказать, как материально, так и духовно, и этого можно достичь через духовные законы, действующие в единой Сущности; и, показывая это, она вселяла в нас воодушевление, более высокое, чем видимые звезды.

Первые выдержки из писем Е.П.Б. датированы 29 ноября 1878 года, и они весьма любопытны из-за того факта, что рассказывают о первоначальном утверждении трех степеней Теософического общества. Этот факт в последнее время очень часто бывает предметом дискуссий.

—

«Цели и намерения Теософического общества вы найдете в двух закрытых циркулярах (брошюрах). Это человеческое братство, основанное на устранении всех до единой догматических религий, опирающихся на толкование мертвой буквы, и на обучении людей и каждого члена общества верить не только в одного беспристрастного Бога; отказываться от своей (человеческой) власти; считать самого себя единственным Спасителем; изучить беспредельность тайных психологических сил, скрытых внутри человеческой психики; развивать и усовершенствовать эти силы; давать человеку уверенность в бессмертии его божественного духа и возрождении души; заставлять его уважать каждого человека, какой бы тот ни был расы, цвета кожи или убеждений, и доказывать ему, что истины, открытые человеку только высшими людьми (не богом), содержатся в Ведах древних индийских ариев. Наконец, доказать ему, что никогда не было, нет и не будет существовать никаких чудес; что во Вселенной нет ничего „сверхъестественного“, а на Земле один-единственный бог – это человек».

«Стать и продолжать оставаться богом после смерти физического тела находится в пределах сил человека. Наше общество не приемлет ничего, что нельзя продемонстрировать сразу. Мы верим в феномены, но не верим в постоянное вмешательство „духов“, чтобы производить эти феномены. Мы утверждаем, что воплощенный дух обладает бóльшими силами, чтобы производить феномены, нежели развоплощенный. Мы верим в существование духов, но многих типов, а человеческий дух – один тип из многих.

Обществу нужны члены, но такие, которые не тратят времени на свои личные дела. Существует три степени членства. На самой высшей, третьей, степени, эти члены должны почти полностью посвящать себя работе Теософического общества…

Каждый человек, имеющий право быть выбранным, должен быть готов быть честным, искренним мужчиной или женщиной, не свободным любовником без обязательств и, в особенности, не фанатичным христианином. Мы боремся на смерть с идолопоклонничеством, равно как и с материализмом».

«Из двух непростительных грехов первый – Пексниффское лицемерие. Лучше сотня ошибок по незнанию, глупой искренности и неосторожности, чем святость, подобная Тартюфу; это как гробы повапленные, с виду как новенькие, а внутри подверженные распаду и разложению… Это непростительно, это опасно… сомнение – вечное колебание из стороны в сторону, и это ведет человека к несчастью… Одно крошечное мгновение, проведенное без сомнения, скорбного бормотания и отчаяния – вот чего надо добиваться; и это мгновение пролетит для нас в десять раз быстрее. Однако каждый идет к своей собственной судьбе».

«Те, кто отдаляется от наших живых человеческих махатм, чтобы встретиться с Саптариши – звездными риши, – не теософисты».

«Позвольте мне процитировать несколько слов из очень эзотерически мудрой и экзотерически глупой книги, сочинения некоего одного из старых друзей и врагов: „Гораздо больше радости в Небесном Царстве по поводу раскаивающегося грешника, чем о девяносто девяти святых“ – будем же справедливы и предоставим Кесарю кесарево, пусть и несовершенное, даже порочное, соответствовавшее тому, каким, вероятно был Цезарь. „Благословим миротворцев“, – изрек еще один старый адепт, живший в 107 году до Р. Х., и это сказано осознанно и отбрасывает в прошлое прочь нынешний день для МАСТЕРОВ».

«Эзотерическая Секция создавалась как Школа для убежденных теософов, чтобы те узнали намного больше (чем могли бы выучить из опубликованных трудов) об истинных эзотерических догматах… Здесь нет места для приказов или распоряжений, равно как для денег, чтобы их платить или зарабатывать; здесь не было места для моей славы, зато нашлось место для ряда неправильных убеждений, клеветы, подозрений и неблагодарности, которые скажутся в самом ближайшем будущем:[504]504
  Датировано 1 декабря 1888 г. Последующие события доказали правоту предсказанного.


[Закрыть] но если здесь выучатся… теософы, которые уже торжественно поклялись в верности нашему учению, то, значит, мне удалось наставить на верный и истинно подлинный путь хотя бы полдюжины человек, и я умру счастливой. Пока с ними не будут проведены все занятия, о которых вы говорили, пока они не будут в точности следовать Мастерам, они не смогут достигнуть намеченной цели.[505]505
  Корреспондент Блаватской процитировал письмо «К.Н.» из Симлы в «Оккультном мире».


[Закрыть] Я могу только указать им путь к тем, чей взор открыт истине, чьи души полны альтруизма, милосердия и любви к каждому существу и кто думает о себе в самую последнюю очередь. Слепым… это учение никогда не принесет пользы. Сотворенные ими «тесные врата» не приведут много людей к Небесному Царству, ни теперь, ни после, не приведут к Будде-Христу в Святилище наших самых сокровенных душ, а выведут к их же собственным идолам на глиняных ногах… Эзотерическая Секция находится не на Земле, и она не земная; она не причиняет вреда экзотерической администрации Лож; она не относится с доверием к внешней стороне теософии; она не имеет ни сотрудников, ни персонала; она не нуждается в залах для собраний… наконец, она не требует ни пожертвований, ни денег, ибо, «поскольку я не получала их, я не должна делиться этим», и я скорее голодала бы в канаве, чем взяла бы хоть пенни за мое учение о священных истинах… здесь мне, вероятно, осталось находиться только несколько лет или несколько месяцев (Мастер знает), до того как оставить на земле это отвратительное, старое, разрушенное тело; и я готова ответить на зов любого добропорядочного теософа, работая для теософии следующего по пути, проложенному Мастерами, и я готова, как розенкрейцерский пеликан, питать мое сердце кровью избранных «Семи». Тот, кто получит свое наследие прежде, чем я умру… дайте ему спросить первым. Спросить о том, что у меня есть, или, скорее, что мне дозволено дать, и я дам».

«Многие названы, но очень мало избранных. Что ж, не надо скорбеть сердцем над пролитым молоком. Ступай куда можешь, а я умру на своем посту, со стягом теософии в руке, а пока живу, я лихорадочно надеюсь, что все комья грязи, брошенные в теософию, угодят лично в меня. Во всяком случае, я намереваюсь продолжать защищать величественную истину даже с помощью моего дряблого старого тела до тех пор, пока она существует. А когда я упаду замертво ради добра, надеюсь, что каждый теософ… в свою очередь продолжит эту работу и защитит знамя теософии. О! Я чувствую такую боль в сердце, оглядываясь вокруг и не видя ничего, кроме эгоизма, личного тщеславия и мелких амбиций. А как же быть с тем, что «солдат не бывает свободным»?[506]506
  Ссылка на спорное положение о том, что и Основатель Теософического общества видится ей как солдат в армии.


[Закрыть] Конечно, солдат не может свободно перемещать свое физическое тело всякий раз, когда ему заблагорассудится. Но какое отношение имеет эзотерическое учение к внутреннему человеку? Солдат может быть привязан к своей будке часового, как моряк к своему кораблю, а эго солдата будет при этом свободно и может отправиться куда угодно и размышлять о том, что считает приятным… Ни от кого не требуется взвалить на себя ношу тяжелее, чем человек может вынести; никто не сможет сделать больше, чем может. Человеку действия, независимому и свободному от всех обязанностей, придется идти и идти, подобно миссионеру, чтобы обучать теософии саддукеев и христианских иноверцев. Человек привязан своим долгом к одному месту и не имеет права бросить его, чтобы выполнять другие обязанности, пусть они даже будут намного важнее; ибо первый долг, которому учит оккультизм – это выполнять одну обязанность, категорически отклоняя все остальные. Извините за эти кажущиеся нелепыми парадоксы и за «ирландских быков»; но мне придется повторять это ad nausean usque [до тошноты (лат.)] весь последний месяц. «Осмелюсь ли я оставить жену, бросить детей и дом, если я дал торжественный обет?» – спрашивает некто. На что я отвечаю: «Нет, поскольку тому, кто играет такую легкомысленную роль в одном, нельзя доверять в другом. Ни один истинный Мастер не примет к себе в ученики того, кто пожертвовал кем-то кроме себя, чтобы отправиться к этому Мастеру». Если некто не может из-за обстоятельств или положения в жизни полностью стать адептом в этой жизни, пусть готовит свой ментальный багаж для следующей, чтобы быть готовым явиться по первому зову и заново возродиться. Что придется сделать тому, кто сам решил дать торжественный обет, чтобы испытать свой характер до самых его глубин ради самодисциплины – то основано на самопознании. Где-то говорилось, что самодисциплина часто ведет к состоянию самонадеянности, которая с течением времени становится тщеславием и чванством. Я скажу так: тот, кто произнес эти слова, сказал глупость. Это может случиться, когда наши мотивы носят всемирный характер или корыстно-эгоистический; напротив, самонадеянность – это первый шаг к своего рода ВОЛЕ, которая сможет сдвинуть горы. «Твое собственное я станет истиной, и она придет, как ночь сменяется днем, и тогда ты не сможешь стать лживым по отношению к любому человеку». Можно не сомневаться, что Полониус имел здесь в виду мировую мудрость или оккультное знание; а под «собственным я» подразумевал фальшивое эго (или земную личность) или такую искру в нас, которая есть отражение «Единого Вселенского Эго».

Но я засыпаю. Мне бы поспать четыре часа… Отнеситесь ко мне искренне, по-братски… и пусть он попробует ощутить мою старую руку, передающую ему рукопожатие Мастера, крепкий захват лапы Пенджабского Льва (не из племени Иуды) через Атлантику. С вечной привязанностью и благодарностью

Ваша Е.П.Б.»

«Жить как кошка с собакой в Теософическом обществе – это категорически против всех Правил и желаний «Мастеров», как и против нашего так называемого Братства и всех его правил. ИМ это противно. ОНИ наблюдают, и в этом взгляде (о, Боже! Если ты мог бы видеть то, что вижу я!) – целый океан скорбного сожаления, презрения и печали… Идеал был испачкан грязью, но поскольку это не золотой идол на глиняных ногах, он стоит и по сей день недвижимый… а профан видит лишь свою собственную грязь, которую швыряет своими же руками и которая создает покров, непроходимый барьер между ними и идеалом… не портя последнего… Надо иметь большое Общество, чем больше, тем лучше; все это наносное и внешнее надо со временем отбросить; а зерно останется. Однако в плохом и злом человеке заложено то же семя, что и в хороших людях, – только его намного труднее вызвать к жизни и сделать так, чтобы оно дало ростки. Опытный земледелец беспрестанно разбрасывает семена из пригоршни. Он предоставляет всем им шанс, и даже некоторые наполовину сгнившие семена оживают, когда брошены в унавоженную почву. А эта почва… Посмотрите на меня: универсальное теософическое удобрение – веревка для тех, кто оплетает ее, сделана из льна, посеянного мною, и все, что в нее вплетено, скручено из моих так называемых «ошибок». Так что, если в вашем отборе из десяти случаев вы ошибались девять раз, то в десятый раз вы все же добились цели, и большей, чем многие другие теософы… Эти несколько праведных душ станут ядром для будущего успеха, и их дети станут… Дайте им сеять добро – и тогда неожиданно появившееся зло унесет ветром, как и все другое в этой жизни – в свое время».

«Я – Мать и Создатель Общества; оно обладает моими магнетическими флюидами, и эти дети унаследовали все физические, психические и духовные качества его родителей – пороки, добродетели и многое другое. Тем самым, я единственное колено… способное послужить для этого светлым проводником кармы. Меня спрашивали, когда я пребывала на пороге смерти, хочу ли я этого – и я ответила: „да“ – ибо это единственный способ спасти дело. Поэтому я согласна жить – что в моем случае означает испытывать муки физически двенадцать часов в день и ментально – двенадцать часов ночью, пока я не избавлюсь от своей физической оболочки… Все, что сказано по поводу Калиюги – правда. Однажды, когда я сама предложила себя в качестве козла отпущения, Калиюга признала это сама – в то время как любой другой съежился бы от страха от подобной вещи – но так уж мне судьбою суждено перегружаться сверх меры в этой жизни больше любого несчастного вьючного осла, тянущего телегу, наполненную тяжеленными камнями. Вы первый, кому я это рассказываю, поскольку вынудила себя на признание… У вас впереди обширные и благородные перспективы, если вы, конечно, не потеряете терпения… Попробуйте тогда прислушаться к тихому голосу внутри вас».

«Да, во мне „два человека“. Ну и что из этого? Поскольку эти двое в одном – это лишь мое сознание и ответственность – а у вас их нет. Поэтому вы счастливее меня. Я знаю, что вы симпатизируете мне, и делаете это потому, что чувствуете, что я всегда отстаивала вас и буду это делать до горького или счастливого конца – тут уж какая мне выпадет участь».

«Его могут обуревать сомнения – а ведь это начало мудрости».

«Что ж, сэр и мой единственный друг, кризис близится. Я заканчиваю мою «Тайную Доктрину», а вы собираетесь сместить меня или занять мое место в Америке. Мне известно, что вы добьетесь успеха, если не впадете в уныние и у вас не опустятся руки; так делайте же это, оставьте правду Мастерам и Их теософии и именам… Да помогут Они вам и позволят нам послать вам наше благословение…»

«Существуют предатели, сознательные и бессознательные. Существует ложь и несправедливость… Поэтому убедительно прошу, не воображайте, что я из-за того, что держу язык на замке, ибо связана клятвой и долгом, не знаю, кто есть кто… Я могу не сказать ничего, но тем не менее я могу испытывать омерзение. Но поскольку наши ряды довольно редки и часто случается так, что самые лучшие носители интеллекта покидают нас один за другим, переходя во вражеский стан, то я говорю: Благословите чистых сердцем, которые обладают только интуицией, ибо интуиция – лучше, чем интеллект».

«Долг – оставим пока в покое счастье – каждого теософа, и особенно эзотерического, это, безусловно, помощь другим нести их ношу; но ни теософ, ни кто-либо другой не имеет права жертвовать собой, пока он не узнает с полной уверенностью, чем обернулась его помощь ближнему, а не пожертвовал ли он собою тщетно ради пустой славы абстрактной добродетели… Психическая и жизненная энергия в каждом человеке ограничены. Это как капитал. Если у вас есть доллар в день, а вы тратите два, то к концу месяца у вас будет нехватка в 30 долларов».

«Кто-то не соглашается давать обет не выслушивать без протеста любые злобные слова, высказанные собратом – как будто о нашем божественном Будде или Христе или о каком-либо другом великом посвященном никогда не ходили всяческие слухи! Ах, бедные, несчастные слепцы, не ведающие разницы между словесным осуждением – которое бывает весьма жестоко – и отстранение в молчаливом сожалении от виновного, тем самым наказывая его, но все же предоставляя ему шанс раскаяться в своих поступках. Пусть никто не будет говорить плохо о своем собрате без причины и доказательства его нечестивого деяния, и пусть воздержится от всей клеветы и злословия, порочащей молвы и слухов. Пусть ни один человек никогда не скажет за спиною собрата, чего он не скажет открыто ему в лицо. Порочащие выпады кого-либо против соседа часто вызывают намного более прискорбные последствия, нежели крупная и грязная клевета. Каждому теософу приходится бороться и сражаться против зла, но он должен обладать смелостью в своих словах и поступках, и то, что он делает, должно прежде всего делаться открыто и честно».

«Каждый обет или обещание способно держаться на четырех столпах: на совершенной искренности, категорической решимости, бескорыстности намерений и нравственной силе, которая и является четвертой подпоркой и уравновешивает три других столпа – и это здание весьма ненадежно. Единственное непоколебимое – это торжественные обещания тех, кто уверен в стойкости четвертого столпа».

«Вы что, дети, что так хотите чудес? Неужели в вас так мало веры, что вам нужен постоянный стимул, как затухающему костру необходимо горючее!.. Неужели вы позволите семени великолепного Общества погибнуть от ваших же рук, как больному – от рук знахаря-шарлатана?.. Вам следовало бы никогда не забывать, какая для вас серьезная вещь – наше Общество, чтобы напрячь наши силы и разбудить ужасных часовых, спящих у его порога. Они не смогут нам навредить, но способны отомстить за себя, сами броситься на незащищенного неофита. Вы все, как малые дети, играющие с огнем, потому как он прекрасен и красив, в то время как должны стать людьми изучающими философию для своего же блага».

«Если бы среди вас был хотя бы один, кто сам заключал бы в себе эту отображенную идею, то я бы сочла своим долгом уступить ему кресло учителя. Ибо для меня высшей дерзостью стало бы претендовать на обладание столькими добродетелями. То, чем занимаются МАСТЕРА, соразмерно соответствующим им темпераментам и стадиям развития бодхисаттв, парамитам и устанавливается правом на наше отношение к нашим Учителям. Поэтому цель каждого и всех из нас – это стремиться всей силой нашей природы следовать и подражать Им… Также необходимо постараться осознать, что прогресс совершается шаг за шагом, и каждый такой шаг преодолевается путем героического усилия. Необходимо избавиться от страха и отчаяния. Пробуждаясь каждым утром, постарайтесь прожить этот день в гармонии с Высшим Я. «Попытка» – это боевой клич, которому учитель обучил каждого ученика. Больше ничего от вас и не ожидается. Тот, кто не щадит усилий, может сделать все, что у него попросят. Однажды случилось так, что даже Будда прекратил жить, как грешный смертный, и сделал свой первый шаг к буддизму. Шестнадцать парамит (добродетелей) существуют не для одних только жрецов и йогов, как говорится, а они остаются образцом для всех, кто стремится к ним… И ни жрецы, ни йоги, ни челы, ни махатмы никогда не пользовались ими всеми одновременно… Мысль о том, что грешники и несвятые собираются тоже вступить на Путь, подчеркивается в “Голосе Безмолвия”».

«Я не верю в успех… Теософического общества до тех пор, пока вы полностью не впитаете в себя Мастера или меня; до тех пор, пока вы не станете трудиться вместе со мною и с НИМИ, рука об руку, душа в душу… Да, дайте тому, кто откровенно предлагает себя Мастерам в качестве ученика… дайте ему сделать то, что он может, если он когда-нибудь встретится с НИМИ… Потóм вопросы разрешатся… Ибо я единственная ответственна за это потомство. Я единственная должна нести карму, на случай провала и ни в коем случае не ради награды в случае успеха… Я понимала, что Т. о., возможно, будет разгромлено, иначе ради чего я предлагала бы себя в качестве козла отпущения. Это последнее, что я сделала. Теософическое общество живет, а меня убили. Убили мою честь, славу, имя, убили в Е.П.Б. все, что ей было близко и дорого, ибо это тело – МОЕ и я остро чувствую через него… что я заблуждаюсь в моих силах, как Е.П.Б. Я изнурительно в нем трудилась в течение сорока лет, я не разыгрывала партии, рискуя моей будущей наградой, и наделила кармой эту несчастливую внешность, чтобы служить Им без разрешения обладать каким-либо голосом по этому поводу. Е.П.Б. не безгрешна. Е.П.Б. стара, измождена, больна, ощущает боли во всем ее поношенном теле, но однако это лучшее, чем я обладаю на этот период времени. Поэтому следуйте указанным мною путем, а Мастера – позади вас, но не следуйте моим поступкам или моей ДОРОГОЙ. Когда я умру и исчезну в этом теле, тогда вы узнаете всю правду. Затем вы узнаете, что я никогда, никогда не притворялась ни перед кем, никого не обманула, но терпеливо позволяла им обманывать самих себя, ибо я не имела права вмешиваться туда со своею кармой… О, все вы – глупые, слепые кроты; кто из вас способен пожертвовать собой, как это сделала я!»