Текст книги "Теософические архивы (сборник)"

С этим советом нашего дружественного критика довольно трудно согласиться. Он, очевидно, усвоил величественный идеал раннего буддизма и справедливо заключил, что он идентичен с идеалом Теософского общества. Но он до сих пор не извлек урока из истории буддизма и не понял, что попытка вырастить молодую и здоровую веточку на основе большой ветви, которая уже утратила (в меньшей степени, чем какие-либо другие, но все же очень сильно) свою внутреннюю жизненную силу, вряд ли могла бы привести к новому росту. Самая суть позиции, занимаемой Теософским обществом, состоит в том, что оно утверждает истину, общую для всех религий; истину, которая справедлива и независима от вековых наслоений человеческих страстей и потребностей. Но хотя теософия означает Божественную Мудрость, она не включает в себя ничего, напоминающего веру в личного бога. Это не «мудрость Бога», но божественная мудрость. Так, теософы Александрийской неоплатонической школы верили в «богов» и «демонов», и в одно неперсонифицированное АБСОЛЮТНОЕ БОЖЕСТВО. Продолжим:

«Условия нашей современной жизни, – говорит мосье Бёрнуф, – не являются суровыми, и год за годом они требуют от нас все больше мягкости, однако при этом создается опасность того, что мы будем уж совсем бескостными. Нравственная выносливость современных людей весьма невелика; идеи добра и зла, вероятно, еще сохраняются, но воля действовать должным образом утрачивает силу. Люди, прежде всего, ищут удовольствия и того сноподобного существования, которое называется комфортом. Попробуйте проповедовать необходимость принести в жертву то, чем человек обладает, и его самого, людям, которые вступили на этот путь эгоизма! Вы не сможете обратить в свою веру многих людей. Разве вы не видите, что принцип «борьбы за существование» приложим к любым функциям человеческой жизни? Эта формула стала для наших современников своего рода откровением, и они слепо следуют за его проповедниками и восхваляют их. Кто-нибудь может говорить им, но безуспешно, что надо разделить последний кусок хлеба с голодным; они засмеются и ответят формулой: «борьба за существование». Они пойдут дальше: они скажут, что для успеха противоположной теории, вы сами боретесь за свое существование и потому не являетесь лицом незаинтересованным. Как же можно избегнуть этого софизма, которым полны современные люди?..

Эта доктрина, конечно, является наибольшим врагом теософии, ибо это наиболее совершенная формула эгоизма. Она кажется основанной на научных наблюдениях, и она суммирует нравственные тенденции наших дней… Те, кто принимают ее и одновременно взывают к справедливости, противоречат сами себе; те, кто осуществляют ее и привлекают Бога на свою сторону, являются богохульниками. Но на тех, кто ее не замечает и проповедует милосердие, смотрят как на недостаточно разумных людей, которых сердечная доброта доводит до безумия. Если Теософскому обществу удастся опровергнуть лицемерный закон «борьбы за существование» и изъять его из сознания людей, то это будет даже большим чудом в наше время, чем были в свое время чудеса Сакьямуни и Иисуса».

И Теософское общество будет совершать это чудо. Оно будет делать это не путем опровержения относительного характера этого закона, но определением его истинного места в гармоничной структуре вселенной; разоблачением его истинного смысла и природы, и показом того, что этот псевдо закон в действительности является «лицемерным», постольку, поскольку он относится к семье человечества, и представляет собой выдумку особо опасного сорта. «Самосохранение» – это в действительности верное, хотя и медленное самоубийство, политика взаимного уничтожения людей, поскольку человек, применяя на практике этот принцип к самому себе, претерпевает ретроградную эволюцию и все больше сливается с царством животных. Вот чем является «борьба за жизнь» в реальности, даже если рассматривать ее с чисто материалистической позиции политической экономии. Однажды эта аксиоматическая истина будет доказана всем людям; и тогда тот же самый инстинкт самосохранения, направленный по другому пути, повернет их к альтруизму – как самой верной для них политике спасения.

Именно потому, что истинные основатели Общества всегда осознавали мудрость истины, заключенной в одном из последних параграфов прекрасной статьи мосье Бёрнуфа, они приняли меры против этой ужасной опасности в своих основных учениях. «Борьба за существование» приложима лишь к физическому, но вовсе не к нравственному плану бытия. Поэтому, когда автор предостерегает нас такими справедливыми словами, как: «Вселенское милосердие является весьма несовременным; богатые будут хранить свое богатство и стараться накопить еще больше; бедные будут пропорционально становиться еще беднее до тех пор, пока, подталкиваемые голодом, они не потребуют хлеба – и не от теософии, но от революции. Теософия будет сметена ураганом…»

Теософское общество отвечает на это: «Так оно и будет, если мы последуем его благоразумному совету, который, однако, касается лишь низшего плана». Это не политика самосохранения, не благосостояние той или иной личности в ее конечной и физической форме, которые могут уберечь желаемый объект или защитить Общество от социального урагана; но лишь ослабление чувства разъединенности в единицах, образующих его основной элемент. И ослабление этого чувства может быть достигнуто лишь процессом внутреннего просветления. Это не насилие, которое может обеспечить всех хлебом и комфортными условиями; это не царство мира и любви, взаимной помощи и милосердия, и «пищи для всех», которое будет завоевано холодной, разумной, дипломатической деятельностью. Царство справедливости и равенства для всех может быть установлено только при помощи тесного братского союза внутренних СУЩНОСТЕЙ людей, душевной солидарности, роста и развития чувства, которое заставляет человека страдать, когда он думает о страдании другого. Это первая из трех фундаментальных целей, ради которых было создано Теософское общество; она названа «Всеобщим Братством Людей», независимо от расы, цвета кожи или убеждений.

Когда люди начнут понимать справедливость того, что ужасный личный эгоизм, главный двигатель «борьбы за существование», лежит на самом дне и является единственной причиной человеческого голода; что другой – национальный эгоизм и тщеславие, побуждает государства и богатых людей вкладывать огромные капиталы в непродуктивное возведение огромных церквей и храмов, и поддержку роя социальных трутней, называемых кардиналами и епископами, истинных паразитов на теле своих подчиненных и своей паствы, – тогда они попытаются излечить это всеобщее зло здоровым изменением политики. Эта долгожданная революция может быть достигнута мирным путем только при посредстве Теософского общества и его учений.

Это, по-видимому, в какой-то степени понял мосье Бёрнуф, так как, выделяя главную суть ситуации, он заканчивает следующим образом:

«Общество найдет себе союзников, если поймет, как найти свое место в сегодняшнем цивилизованном мире. Поскольку против него будут все позитивные культы, за исключением может быть небольшого числа несогласных и смелых священников, то единственный путь, открытый для него, состоит в том, чтобы вступить в союз с людьми науки. Если его догма о милосердии является добавочной доктриной, которой оно снабжает науку, то общество будет обязано построить ее на научной основе, под угрозой остаться в области сентиментальности. Часто повторяемая формула о борьбе за жизнь является верной, но не универсальной; она справедлива для растений; она становится все менее справедливой для животных, по мере того, как мы поднимаемся по ступеням эволюционной лестницы, поскольку при этом возникает и увеличивается в своем значении закон жертвенности; у человека эти два закона уравновешены друг с другом, и закон жертвенности, который является также законом милосердия, стремится занять верховное положение, благодаря царству разума. Именно разум в нашем обществе является источником права, справедливости и милосердия; благодаря ему мы избегаем необходимости борьбы за существование, морального рабства, эгоизма и варварства, другими словами, избегаем того, что Сакьямуни поэтически назвал властью и воинством Мары».

И все же наш критик, по-видимому, не удовлетворен этим состоянием дел и советует нам следующее:

«Если Теософское общество, – говорит он, – войдет в этот строй идей и поймет, как сделать их своей точкой опоры, то оно покинет круг рудиментарных мыслей и найдет свое место в современном мире, оставаясь, тем не менее, верным своим индийским источникам и их принципам. Оно может найти союзников; ибо если люди устали от символических культов и не разбираются в своих собственных учителях, то люди сердечные (каких много) так же устали и запуганы эгоизмом и коррупцией, которые стремятся поглотить нашу цивилизацию и заменить ее ученым варварством. Чистый буддизм обладает максимальной широтой, которую можно требовать от учения, одновременно и религиозного, и научного. Его терпимость является причиной того, что он ни у кого не может вызвать зависть. В его основе находится лишь провозглашение верховенства разума над животными инстинктами, по отношению к которым он является регулятором и ограничителем. Наконец, он сам сформулировал свою суть в нескольких словах, которые замечательно выражают закон человечности, науки и добродетели».

Эту формулу Общество расширило, добавив сюда почти столь же превосходную аксиому: «Нет религии выше истины».

В этом месте мы оставим нашего ученого, и, по-видимому, слишком любезного критика, и обратимся с несколькими словами к теософам вообще.

—

Заслужило ли наше Общество, как целое, лестные слова и замечания, посвященные ему мосье Бёрнуфом? Сколько индивидуальных членов Общества, сколько его отделов выполняли заповеди, содержащиеся в благородных словах Учителя Мудрости, цитируемые нашим автором из № 3 «Люцифера»? «Тот, кто не практикует» эти и другие заповеди, «не является теософом», – говорится в цитате. Тем не менее, те, кто никогда не разделял с бедным человеком даже лишнего, не говоря уж о последнем куске; те, кто продолжают различать в своем сердце цветного брата от белого; а также те, для кого злобные высказывания об их близких, жестокие сплетни и даже клевета без всякого повода, подобны небесной росе, упавшей на пересохшие губы, – называют и считают себя теософами!

Конечно, это не вина меньшинства истинных теософов, которые пытаются следовать по пути и делают отчаянные попытки достичь его, если большинство членов Общества так не поступает. Поэтому эти слова адресованы не им, а тем, кто в своей горячей любви к себе и своему тщеславию широко сеет среди членов Общества семена раздора, вместо того, чтобы пытаться проводить собственную программу для улучшения своих собственных возможностей; тем, чье собственное тщеславие, неудовлетворенность и любовь к власти, часто заканчивающаяся показным поведением, вносят ложь в исходную программу и девиз Общества.

Действительно, эти исходные задачи ПЕРВОЙ СЕКЦИИ Теософского общества не напоминались сколько-нибудь часто нашим членам.[745]745
  См. «Правила» в I-ом томе «Теософиста», стр. 179–180.


[Закрыть] Дух этих задач ясно выражен в письме одного из Учителей, цитированном в «Оккультном мире» на стр. 71 и 73. Те теософы, которые с течением времени захотели отойти или отошли от этих исходных задач и, вместо того, чтобы соглашаться с ними, предложили новую административную политику, исходящую из глубины своего сознания, – они не искренни в своих обещаниях.

«Мы постоянно работали в направлении, указанном нам с самого начала», – уверяют нас горделиво некоторые из них.

«Это не так», – отвечают те, кто больше знает о скрытой деятельности основателей Теософского общества, чем знают или когда-либо будут знать те, кто продолжает действовать в состоянии самообмана и самодостаточности.

Каковы же направления, намеченные «Учителями»? Обратимся к подлинным словам, написанным одним из них в 1880 году автору «Оккультного Мира»:

«…Нашему разуму эти мотивы, искренние и достойные самого серьезного рассмотрения с мирской точки зрения, кажутся эгоистичными… Они эгоистичны, поскольку вы должны сознавать, что главная цель Теософского общества – не столько удовлетворение индивидуальных устремлений, сколько служение нашим последователям… На наш взгляд, самые высокие устремления, направленные на благосостояние человечества, окрашиваются эгоистичностью, если в сознании филантропа имеется что-то от желания принести пользу самому себе или совершить какую-либо несправедливость, хотя бы и бессознательно. Вы обсуждали ранее, но с тем, чтобы принизить, идею Всеобщего Братства, подвергали сомнению ее полезность, и предлагали перестроить Теософское общество по принципу колледжа со специальным изучением оккультизма…» («Оккультный Мир», стр. 72).

Но имеется и другое письмо, написанное в том же 1880 году, которое является не только прямым порицанием теософов, пренебрегающих основной идеей Братства, но также ответом, который предвосхитил главный аргумент мосье Эмиля Бёрнуфа. Вот несколько отрывков из него. Оно было адресовано также тем, кто хотел бы отойти от «сентиментального названия» и сделать из Общества всего лишь арену для «гадания на кофейной гуще и астральных колокольных перезвонов»:

«…В свете все возрастающего триумфа свободы и в то же время неправильного использования свободомыслия, как можно ограничить воинственный инстинкт человека от связанной с ним неслыханной грубости, преступлений, тирании, несправедливости, если не благодаря умиротворяющему влиянию Братства и практическому применению эзотерических доктрин Будды?.. Буддизм является самым верным способом привести людей к единой эзотерической истине. Мы видим, что в современном мире, будь он христианским, мусульманским или языческим, справедливость не пользуется уважением, а доброе имя и милосердие часто пускаются по ветру. Коротко говоря, поскольку основные цели Теософского общества неправильно интерпретируются теми, кто больше всего хочет нам служить, как же нам быть с остальной частью человечества, с этим проклятием, известным как „борьба за существование“, которое является истинным и наиболее плодовитым прародителем большинства несчастий и скорбей, а также всех преступлений? Почему эта борьба стала почти универсальной вселенской системой? Мы отвечаем: Потому что никакая религия, за исключением буддизма, не учила до сих пор на практике презрению к этой земной жизни, тогда как все они, опять-таки за этим единственным исключением, внушали величайший ужас смерти при помощи запугивания адом и проклятиями. Поэтому мы обнаруживаем, что „борьба за существование“ наиболее сильно выражена в христианских странах, прежде всего в Европе и Америке. Оно ослаблено в языческих странах, и почти неизвестно среди буддийских народов… Если учить людей видеть, что жизнь на этой Земле, даже самая счастливая, – это лишь бремя и иллюзия, что это лишь наша собственная карма, причина, вызывающая следствие, то есть наш собственный судья, наш спаситель в будущих жизнях, то великая борьба за существование скоро утратит свою силу… Мир в целом, и христианский мир особенно, потратившей две тысячи лет на веру в личного Бога, так же как его политические и социальные системы, основанные на этой идее, доказали в настоящее время свою несостоятельность. Если теософы говорят: „мы не должны иметь дело со всем этим, низшие классы и низшие расы (например, индийцы, с точки зрения британцев) не могут занимать нас и должны сами устраиваться, как могут“, – что остается тогда от нашей веры в благотворительность, реформы и т. д.? Не является ли она насмешкой? А если так, то может ли наш путь быть верным? Должны ли мы посвятить себя обучению немногих роскошно живущих европейцев, одаренных слепой фортуной, должны ли мы учить их гаданию на кофейной гуще, общению с духами и т. д. и т. п., – и пренебречь многими миллионами невежественных, бедных, презираемых, угнетаемых, занимающих самое низкое положение в обществе, и предоставить им заботиться самим о себе и своем будущем, лучшем, чем они имеют сегодня? Никогда! Пусть Теософское общество скорее погибнет, чем мы позволим ему стать не более чем академией магии и чертогом оккультизма. Но если бы мы, убежденные последователи духовного воплощения абсолютного самопожертвования, филантропии и божественной доброты, в высшей степени достигнутых на этой грешной земле Гаутамой Буддой, самым великим из людей, позволили бы Теософскому обществу стать воплощением эгоизма и дать приют лишь немногим, не думая о многих, – это была бы странная идея… И это мы, скромные ученики совершенных лам, находимся в ожидании того, чтобы Теософское общество утратило свое благородное название, и вместо того, чтобы стремиться к созданию Братства Человечества, превратилось в простую школу психологии? Нет! Нет! наши братья, вы уже столь долго трудились под знаком этой ошибки. Давайте поймем друг друга. Тому, кто не чувствует себя достаточно компетентным для того, чтобы принять эту благородную идею и работать во имя ее, не нужно брать на себя задачу, которая для него слишком тяжела…

Чтобы быть истинной, религия и философия должны давать решение любой проблемы. То, что мир находится в плохом нравственном состоянии – это убедительное свидетельство того, что ни одна из его религий и философий, и в особенности тех, которые принадлежат цивилизованным расам, никогда не обладала ИСТИНОЙ. Правильное логическое объяснение проблем великой двойственности – правды и неправды, добра и зла, свободы и деспотизма, боли и удовольствия, эгоизма и альтруизма – столь же невозможны для них сейчас, как и 1880 лет назад. Они так же далеки от решения, как были когда-то, но…

Где-то должно быть дано определенное решение этих проблем, и если наши доктрины покажут, что они могут предложить его, тогда мир впервые поверит, что именно они являются истинной философией, истинной религией, истинным светом, который несет правду и ничего кроме ПРАВДЫ…»

И этой ПРАВДОЙ является не буддизм, но эзотерический БУДХИЗМ. «Имеющий уши, да услышит…»

Теософы в Малигаве

Перевод – О. Колесников

Сэр! Могу ли я надеяться, что мне разрешат использовать некоторое количество строк в колонках вашей уважаемой газеты для опровержения ложного заявления, несомненно, написанного введенным в заблуждение и лживым корреспондентом? Абзац, опубликованный в вашем выпуске от 22 июня под заглавием «Теософы в Малигаве», должно быть, первоначально предназначался для колонок «Observer», от которого не следовало ожидать ни соблюдения приличий, ни беспристрастности, поэтому там мы ничему не удивились бы. Однако обнаружить в столь респектабельной газете, как «Times», одиозно-злобные нападки на меня – это совсем другое дело! Я призываю вас, как джентльмена, исправить неверное впечатление, которое вызвала эта статья у общественного мнения.

Полковник Олькотт ничего не терял в Даладе Малигаве, ни «розочку», ни чего еще. В уплотнившейся внезапно толпе сорвали с груди сопровождающего нас джентльмена мистера Падши, одного из парсов, значок Теософского общества, изготовленный из золота и серебра. Это случилось настолько быстро, что он не смог рассмотреть эту руку, а поскольку предмет стоил больше нескольких рупий, его первой мыслью стало поведать всем нам о свершившемся, несомненно порожденным чистой злобой. Его подозрения в некотором роде оправдывались недостойным поведением одного местного жителя из группы христиан, предыдущим вечером в ратуше, где полковник Олькотт читал лекцию аудитории, которая, как мы тогда полагали, состояла только из джентльменов. (Теперь я отмечу в скобках одно из двадцати трех ложных заявлений «Observer». Лектор не только в подобных обстоятельствах не пожаловался, что «провел целый час, оскорбляемый христианством», но – если заглянуть в уже напечатанный текст лекции – он даже совсем не упоминал ни христианство, ни христиан. Тем не менее, в конце описываемого вечера поступки клики этих буйных фанатиков, их шум и выкрики, вызвали негодование даже у присутствующих джентльменов-христиан из Европы, включая высших должностных лиц, поэтому они подошли к нам и извинились). Итак, узнав об эпизоде со значком, я сразу же отнеслась к нему как к оскорблению, нанесенному либо каким-нибудь местным обращенным в христианство, либо бюргером, и я это высказала. Но я не обращалась ни к Дэва Ниламе, ни к святым мощам, когда мы находились рядом с ними. Взяв под руку мистера Уимбриджа, я вышла из храма через главные ворота, и тут мы встретили европейского управляющего «Европейского Кэнди Клуба» и рассказали ему эту историю. Рядом находилось несколько молодых англичан; но утверждать, что я непосредственно указала на кого-либо из них как на виновника инцидента – это просто ложь. Пусть они прочтут эти строки, и я взываю к их чести и справедливости, чтобы они подтвердили мои слова.

Факт заключается в том, что с момента, когда шесть недель назад мы ступили на остров Цейлон, мы читали проповеди против миссионеров и клеймили на их печатные органы, с «Observer» во главе. Они же посыпали нас клеветой, фальшью, порочащими высказываниями, занимались злобными инсинуациями; ни разу ни в одном из этих журналов не печаталось правды о том, чем мы занимаемся или что говорим. А что касается истории в Малигаве, то в завершение я прилагаю абзац из «Times», против которого я так категорически выступаю – «мотив предположить нетрудно».

Е.П. Блаватская

Галле, 25 июня.