Текст книги "Теософические архивы (сборник)"

Следовательно, мы правы, утверждая, что это – по крайней мере в нашем веке – пример сестры Розы Гертруды, как до нее и отца Дамьена – есть духовная тайна. Она представляет собой редкое проявление «высшего эго», свободного от препятствий всех сущностей низшего эго; воздействующего посредством этих сущностей только из-за ошибочности ее земных чувственных восприятий, – что касается религиозных форм, – и являет собой истинное свидетельство тому, чтó есть человеческое в ее Личности – а именно, сил ее разума. Отсюда – непрерывное и неустанное самопожертвование подобных натур, что может показаться религиозным долгом, но что, по трезвому мышлению, есть не что иное, как сущность и бытие смиренной Личности – «божественное сострадание», которое не «отличительная черта», а воистину «закон законов, вечная Гармония, Сама Алайя».[577]577
  См. «Голос Безмолвия», стр. 69 и 71.


[Закрыть] И это сострадание, выкристаллизованное в нашем бытие, эти бесконечные тихие вопросы к таким людям, как Отец Дамьен и сестра Роза Гертруда – «Может ли быть блаженство, когда люди страдают? Возможно ли для тебя спасение, когда другие кричат от боли?» И все-таки «Личность», из-за неустанного обучения и религиозного воспитания, слепая к реальному присутствию и природе «Высшей Самости» – не признает ее голоса, а впадет в замешательство в своем беспомощном невежестве к вечной и чуждой Форме, к которой учат относиться как к божественной Реальности, – отсылая на небеса и в запредельность вместо того, чтобы обратиться к их сердцу путем молитв, исполнение чего и есть их САМОСТЬ. Это выражено прекрасными словами Данте Россети, но с более мощной силой:

 
И вот! Проходит твой закон о том,
Что доказать должна моя любовь,
Что служит лишь тебе и почитает,
Я так и делаю; и радости моей несть конца,
Ибо я теперь – твой слуга.
 

Откуда же приходит ослепление и пускает глубокие корни в человеческой природе? Восточная философия отвечает нам двумя весьма многозначительными словами, выделяющимися среди множества других, не понимаемых нынешними поколениями – Майя и Авидья, или «Иллюзия», что с точки зрения эзотерической науки скорее будет противоположностью или отсутствием знания, а не «невежества», как это обычно истолковывают.

Большинству наших случайных критиков все вышеупомянутое, бесспорно, покажется набором ученых слов, аналогичным высказываниям миссис Партингтон. Те же, кто считает, что кончиками пальцев ухватились за все тайны природы, равно как и те, кто думает, что они одни поддерживает официальную науку и им дано право разрешить для Человечества проблемы, очень глубоко скрытые в сложном строении человека – никогда нас не поймут. И, не способные осознать наше истинное значение, они могут высказываться по образцу современных отрицателей, постараться, как они делали всегда, при помощи своих научных гримас оттолкнуться от вод великого океана сокровенного знания. Однако волны гупта видьи, едва достигнув тех берегов, пока создали только лужи и грязь, и серьезная борьба с ними докажет, насколько неравноправна борьба мадам Партингтон с водами Атлантического океана. Что ж, в любом случае не стоит обращать на это большое внимание, поскольку тысячи теософов поймут нас без труда. В конце концов, сторожевой пес, охраняющий землю и сидящий на цепи предрассудков и предвзятого мнения, может залаять и завыть на птицу, летящую сквозь непроглядный туман – но это никогда не остановит ее парения, как и не остановит наше внутреннее восприятие, сохраняемое благодаря нашим ограниченным пяти чувствам от поисков и открытий, а зачастую – от разрешения проблем, запрятанных гораздо глубже досягаемости последней, – и таким образом, это также находится за пределами способности улавливать для тех, кто отрицает в человеке шестое и седьмое чувство.

Истинный оккультист и философ, тем не менее, понимает и признает психические и духовные тайны и глубочайшие секреты природы как в каждой пылинке, так и в глобальном проявлении человеческой природы. Для него повсюду существуют доказательства вселенского Духа-Души, а крошечное гнездышко колибри заключает в себе не меньше проблем, нежели золотое яйцо Брахмы. Да, он признает все это, и с глубоким почтением поклоняется тайне своей внутренней святыни, и повторяет за Виктором Гюго:

 
Гнездышко, свитое птичкой, так мало,
Но же это целое событие.
Яичко, отложенное в лесном гнезде
Нарушает мировое равновесие.
 

Почему «вахана»?

Перевод – К. Леонов

Потому что это слово в буквальном смысле означает «средство передвижения». В теософской же метафизике этот термин обозначает «базис», что-то вроде носителя, более плотного, чем то, что он переносит; например, буддхи, духовная Сущность, есть вахана атмы – чисто нематериального «принципа». Или, если взять пример из физиологии, наш мозг – предполагаемое средство передачи, или вахана сверхфизического мышления.

Таким образом, эта двухнедельная газета должна служить средством передачи теософской мысли и освещать всю теософскую деятельность.

Это предприятие – не финансовая спекуляция, но, бесспорно, добавочный расход, который наши скудные фонды с трудом могут себе позволить. Однако предпринять его – наша обязанность. Газета должна распространяться бесплатно по нашим Британским отделениям и «не прикрепленным» членам. Это означает, что она будет распространяться и среди тех, кто не может подписаться на наши регулярные журналы. Но более состоятельные помогут тем, кто победнее, по следующим причинам. Карма тех, кто мог подписаться на печатные издания нашего Общества, но не сделал этого по безразличию или по другой причине – их собственное дело; но держать всех членов в контакте с нами и в курсе всех теософских событий – наша обязанность. Ибо многие из тех, кто был отрезан от всего, что происходит в теософских центрах, очень скоро потеряли всякий интерес к движению и продолжают оставаться «членами» лишь формально.

Всегда считалось, что истинный теософ не должен преследовать никаких личных целей, а также защищать и проводить в жизнь какую-либо особенную доктрину. Ибо каждый, кто хочет заслужить почетное звание теософа, должен быть, прежде всего, альтруистом, готовым помочь равно другу и врагу; должен охотнее действовать, чем говорить; должен побуждать других к действиям, не упуская в то же время возможности работать самому. Никакой истинный теософ не будет указывать своему брату или соседу, во что тому надлежит верить, а во что нет; не будет принуждать никого к действиям, которые могут иметь плохие последствия для совершающего их, какими бы правильными ему эти действия ни казались. Его обязанности: (а) предупредить брата о любой опасности, которую тот может не заметить; и (б) поделиться своим знанием с тем, у кого было меньше возможностей приобрести его.

Теперь, хотя мы с болью сознаем, что большое число членов вступило в Т. О. из простого любопытства, в то время как другие, оставшись на некоторое время без связи с движением, потеряли всякий интерес к нему, мы не должны терять надежду на возрождение этого интереса. Многие члены Общества, отказываясь сперва помогать нашему делу, сейчас стали ревностными «действительными членами». Поэтому сегодня мы обращаемся ко всем: «если вы действительно хотите помочь доброму делу, делайте это сейчас; ибо еще несколько лет, и все ваше усилия окажутся тщетны». Мир движется кругами, это движение происходит под влиянием двух взаимно противодействующих Сил, одна из которых двигает человечество вперед, к Духу, а другая вынуждает его спускаться вниз, в бездны материи. Человеку остается лишь помогать той или иной Силе. Мы сейчас в самой середине египетской тьмы калиюги, «Черного Времени», первые 5.000 лет которого должны закончиться на Земле между 1897 и 1898 гг. Если мы не успеем до этого времени надежно укрепить Т. О. на пути духовного развития, его неминуемо снесет в Бездну, имя которой «Банкротство», холодные волны забвения сомкнутся над его обреченной головой. Так бесславно погибнет единственная ассоциация, чьи устремления, принципы и истинные намерения каждой частностью и деталью полностью отвечают основной, самой сокровенной идее каждого великого адепта-реформатора, светлой мечте о ВСЕОБЩЕМ ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ БРАТСТВЕ.

Поистине, филантропических, политических и религиозных организаций у нас много. Клубы, конгрессы, ассоциации, союзы, убежища, общества, каждое из которых защищает определенные категории людей или определенные нации, покровительствует определенным искусствам или наукам, служит им защитой против того или иного зла, – появляются ежедневно. Каждая из этих организаций принадлежит определенной партии или секте. Но есть ли среди них хоть одна в полном смысле всеобщая, благожелательная ко всем и ни против кого не предубежденная? Какая из них полностью отвечает благородным предписаниям буддийских архатов и царя Ашоки?

«Когда ты сажаешь вдоль дороги деревья, позволь их тени защитить и злодея и праведника. Когда ты строишь гостиницу, позволь ее дверям быть открытыми для людей всех религий, для противников твоей собственной веры и для твоих личных врагов так же, как и для твоих друзей».

Никто, утверждаем мы, не спасет наше собственное Общество, совершенно бескорыстную и не сектантскую организацию; никто, кроме тех, кто не смотрит на все с групповой или партийной точки зрения, кто открыт всем людям, хорошим и плохим, глупым и мудрым, и кто зовет их всех «братьями», вне зависимости от их религии, расы, цвета кожи или общественного положения.

Ко всем таким людям мы обращаемся сейчас: поскольку «нет религии выше Истины», нет и божества выше последней, и времени у нас осталось мало – не пора ли каждому из вас помочь нашему Обществу в его тяжелом труде и вывести его в целости и сохранности сквозь бездны материи на устойчивый путь?

Почему животные страдают?

Перевод – К. Леонов

Вопрос. Возможно ли для меня, любящего животных, узнать, как получить больше силы, чем у меня есть, чтобы облегчить их страдания?

Ответ. Врожденная бескорыстная ЛЮБОВЬ, объединенная вместе с ВОЛЕЙ, – это «сила» сама по себе. Тем, кто любит животных, необходимо проявлять свое чувство более мудро и умело, чем украшать своих любимцев ленточками и посылать их выть и царапаться на выставках.

—

Вопрос. Почему благороднейшие животные так сильно страдают в руках человека? Мне не нужно распространяться или пытаться объяснить этот вопрос. Города являются местами мучения для животных, которые могли бы быть использованы человеком для дела или для удовольствия! и это касается самых благородных животных.

Ответ. В Сутрах, или Афоризмах кармапы, секты, являющейся боковой ветвью великой гелугпы (желтых шапок) в Тибете, чье название объясняет ее принципы («верящие в силу кармы», то есть действия, или добрые дела), один упасака спрашивает своего Учителя, почему судьба бедных животных так изменилась за последнее время? Поблизости от буддийских или других храмов в Китае в старые времена животное никогда не убивали и не обращались с ним плохо, а сейчас их мучают и свободно продают на рынках разных городов, и так далее. Ответ наводит на размышления:

«…Не обвиняйте природу в этой беспримерной несправедливости. Не ищите понапрасну кармические следствия для объяснения грубости, ибо тенбрел кхугний (причинная связь, нидана) не будет учить ничему подобному. Нежелательный приход пелинга (христианского чужестранца), три свирепых бога которого отказались предоставить защиту слабым и малым (животным), в ответе за непрестанные и душераздирающие страдания наших бессловесных товарищей…»

Ответ на вопрос, поставленный выше, содержится здесь как бы внутри ореховой скорлупы. Он может быть полезным (и в то же время неприятным) для некоторых религиозных людей, утверждая, что ответственность за это универсальное страдание полностью падает на западную религию и начальное образование. Каждая восточная философская система, каждая религия и секта в древности – брахманическая, египетская, китайская и, наконец, самая чистая и благородная из всех этических систем, буддизм – внушает доброту и защиту каждого живого существа, от зверей и птиц до пресмыкающихся. Одна лишь западная религия находится в изоляции, как памятник наибольшего эгоизма человека, когда-либо созданного человеческим мозгом, не содержащий ни одного слова для блага бедного животного. Как раз наоборот. Ибо теология, подчеркивающая одно предложение в иеговистической главе «Творения», истолковывает его как доказательство того, что животные, как и все остальное, были созданы для человека! Ergo [следовательно, лат. ] – спорт стал одним из благороднейших развлечений верхушки общества. Отсюда – бедные невинные птицы, которых ранят, мучают и убивают каждую осень миллионами для отдыха людей во всех христианских странах. И отсюда же жестокость, и часто хладнокровная грубость, по отношению к молодым лошадям и быкам, грубое безразличие к их судьбе, когда годы делают их непригодными для работы, неблагодарность к ним после многих лет тяжелого труда на службе у человека. В какую бы страну не приходили бы европейцы, там начинается мучение животных и их бессмысленное уничтожение.

«Убивал ли когда-либо заключенный животное для своего удовольствия?» – спросил буддийский судья у человека, обвиненного в убийстве своей сестры, в пограничном китайском городе, зараженном благочестивыми европейскими церковниками и миссионерами. И, получив утвердительный ответ, поскольку заключенный был слугой русского полковника, «могущественного охотника перед Господом», судья не потребовал какого-либо дополнительного доказательства, и убийца был признан «виновным» – и справедливо, как показало его последующее признание.

Должно ли христианство или средний христианский обыватель нести ответственность за это? Никоим образом. Пагубная теологическая система, многие века теократии и ужасный, всевозрастающий эгоизм в западных цивилизованных странах повинны в этом. Что можем мы сделать?

Почему неразрушим языческий символизм?

Перевод – К. Леонов

Прошло несколько лет с тех пор, как профессор Макс Мюллер одержал решительную победу над двумя сильными партиями, которые отрицали возможность научного подхода к религиям, над теми, – говорит он, – для кого «религия кажется слишком священной темой для научного обращения с ней», и теми, для кого «она находится на одном уровне с алхимией и астрологией, то есть намного ниже сферы внимания человека науки».

Мы не обладаем столь дерзким и самонадеянным желанием говорить о тех областях, которые были столь хорошо изучены этим великим пионером свободного исследования. Но поскольку он достиг редкой привилегии толковать о христианской религии по крайней мере с той же степенью беспристрастности, какую проявляют европейцы в своем обращении с религиями других народов, то мы попросту воспользуемся нашими собственными правами. И это не будет нашей ошибкой, если мы не сможем избежать конфликта с глубоко укоренившимися предрассудками и убеждениями фанатичного сектантства, поскольку – мы не стремимся к нему. Мы лишь обязаны равным образом беспристрастно проанализировать и рассмотреть все вероисповедания. Мы не намерены, также, грубо и невежливо обходиться с тем, что профессор У. Уордсворт столь напыщенно величает «золотым зерном галилейского учения». В нашем непрестанном поиске истины, мы просто собираем любую возможную информацию, способную пролить свет на темные места и уголки различных верований человечества, и накопить столь много материала для сравнения, сколько сможем. Из гигантской груды языческих символов мы намерены выбрать для этой публикации лишь те, которые могут пролить свет, которого так не хватает нам. Желая познать все, и прежде всего – то, что кажется ближе всего присущим сердцу человека, и с чем он расстается наиболее неохотно – религию, мы по необходимости должны обратиться к символам, которые, как было обнаружено, по крайней мере отчасти являются ключами к каждой вере. Многие из них мы видим сегодня столь же живыми, как и во времена древности, и, несмотря на фанатичное преследование самой молодой из мировых религий, они перешли по большей мере в христианские убеждения.

Но их мы обсудим позже. Сегодня нашей целью является анализ того чувства, которое, переживая здравый смысл и рассудок, заставляет людей придерживаться так называемых «суеверий» давно исчезнувших поколений своих предков. В связи с этим символизмом древней языческой мысли может быть отчасти объяснен один любопытный психо-физиологический феномен. Мы часто полагаем, что степень гениальности, проявленной в литературных сочинениях самых известных романистов, главным образом зависит и пропорциональна интенсивности и заинтересованности, которую они испытывали во времена своего детства к детским историям, и было также замечено, что чем старее становится человек, тем больше он цепляется к событиям своего раннего детства и тем яснее, как кажется, он видит их. Часто до самого последнего часа нашей жизни мы храним в наших сердцах томительные воспоминания о героях и героинях, рассказ о деяниях которых поразил наше детское воображение. Мы можем забыть детали, и даже сами образы наших дорогих друзей, если мы разделены с ними долгие годы, могут стереться и исчезнуть; но память о несчастной принцессе, которой мы отдали все наши детские симпатии, и о ее злобном преследователе, горбатом колдуне, чей отвратительный, хмурый взгляд часто возникал в наших снах, – не сможет изгладиться никогда.

Было замечено, что в этом отношении массы необразованных людей ничем не отличаются от детей. Со своим пробужденным лишь наполовину разумом, они часто и в более преклонные годы остаются неосознающими пустоту фантазии. Все нелогическое в истории исчезает, остаются лишь извращенные образы и идеи, связанные с такими произвольными образами, и даже для большинства самых цивилизованных людей, эгинхардский Карл Великий никогда не будет столь же привлекательным, как Карл Магнус и его двенадцать легендарных лордов, какими они изображены в Каролингском цикле, и строгий образ этого героя должен будет оставить место для фантастической формы другого, как он описан народными бардами и в рыцарских романсах. В то время как поэтическая выдумка в своих пышных одеяниях, подобно «вороне в павлиньих перьях», находит везде жаждущую аудиторию, трезвая реальность остается нищей, и лучшее, что она может сделать, это позаботиться о себе сама.

То же самое и с народами и их древними верованиями. Большая часть античной мифологии была очернена, извращена и искажена нетерпимостью раннего христианства, однако, сколь бы мы не думали о том, что при этом могли исчезнуть все ее следы, все же, раз она запечатлелась в народном воображении, она никогда не сможет умереть. Ближайшие поколения новообращенных могли избегать веры своих предков, но те, которые последовали сразу же за ними, постепенно и бессознательно возвращались – если даже не к ней самой, то, по крайней мере, к некоторым из ее наиболее поразительных символов и представлений. К ним будут возвращаться поэты, помогая тем самым возрождать народное чувство. И целые народы, подобно старым людям, часто подвергаются влиянию этого томительного, неумирающего чувства любви – да, чувства благоговения и почитания того, чему они поклонялись и во что верили в начале своей жизни – хотя бы они проклинали это и смеялись над этим в последующей жизни. Некогда могущественные боги западных народов умерли, но впечатление от них все пребывает здесь, проникнув в самую кровь потомков тех, кто в течение долгих поколений постепенно создал их из своего собственного воображения, затем превратил их в живые и мыслящие существа, чтобы в конце концов закончить поклонением детям своих собственных фантазий.

Это наблюдение столь истинно, что мы можем проследить этот традиционный закон во всех современных областях расселения римско-католических, православных и протестантских народов, и едва ли обнаружим хотя бы одно исключение.

Греки во времена Перикла – те, кто эвгемеризировал весь пантеон богов и богинь, из которого олимпийский Юпитер и Афина Промахос были увековечены Фидием – не могли иметь никаких других потомков, кроме тех, кого они имеют в настоящем – эллинов, поклоняющихся деве и святому. Не кажется ли столь же естественным, что англосаксы и большая часть германцев сильно оторвались от этого поклонения римских католиков, если мы можем верить тому, что говорил Тацит об их предках 18 столетий тому назад, а именно, что «они верят, что недостойно величия богов заключать их внутри стен или изображать небесные существа подобными человеку; они освящают леса и рощи, подобно храмам; и они называют именами богов то таинственное Присутствие, которое они видят только в духе молитвенного созерцания».[578]578
  Корнелий Тацит, «De Moribus et Populis Germaniae», гл. ix.


[Закрыть] Таким образом, мы можем убедиться, что форма поклонения более зависит от соответствующих особенностей характера народов, чем от их способностей к разумному пониманию, и что естественные симпатии и антипатии предков всегда будут в той или иной степени отражаться в последующих поколениях. Римляне расстались со своим Юпитером при том условии, что они будут поклоняться ему под маской св. Петра. И если они отреклись от Юпитера, отца богов, то это лишь для того, чтобы помочь ему переселиться с Олимпа в Эдем, вместе со своим именем – удлиненном при помощи масоретских огласовок, хотя и не настолько измененным, чтобы его было невозможно узнать вовсе. В самом деле, мы не видим теперь его рождающим Афину-Палладу во всех ее доспехах, но это потому, что для него был избран другой способ произведения потомства. Мы еще можем встретить его на различных окнах средневековых французских соборов… выступающим в папском одеянии и в полном церковном облачении, чтобы создать Еву из ребра спящего Адама, как это показал Дидрон. То же самое и с греческим Зевсом. Отказываясь сидеть во главе стола на пирах веселых древних богов, он отдыхает сегодня на облаках в окружении хора музицирующих юных херувимов. Способный при помощи неких непостижимых средств выйти за пределы безграничного и беспредельного пространства, Вечный вобрал его в шар, представляющий Вселенную, и сегодня мы видим Его на многочисленных иконах восточных и западных церквей, сидящим вне этого пространства, но держащим его в одной из Своих святых рук в виде шара.

Также и парфенонская Афина, дева-богиня, была разрушена руками иконоборца Лахара, который лишил ее золотого одеяния, весившего 50 талантов. Но там осталась Изида со своим сыном Гором, спящим на ее девственной груди, и вавилонская Милитта, идентичная с кипрской Венерой – «матерью милосердия и сострадания», примирительницей, – потому ее называли «Афродитой», смягчающей гнев Юпитера, та, кого древние афиняне прославляли под именем «Амарузия», или «Матерь милостивого одобрения и помощи», кто сидит подобно Милитте со своим божественным сыном младенцем Таммузом на руках. В свою очередь она освобождает место для Пречистой Девы, последней в этой династии. Она также пребывает вместе со своим сыном, одним из имен которого было Адонай, или Господь, как и Таммуза величали Адоном или Адонисом, и ей, подобно Митре, поклоняются как примирителю. В своем нынешнем одеянии из золота, серебра и драгоценных камней, современная Царица Небесная легко может с презрением и жалостью взирать на прежнюю античную Афину. Чем была эта бедная статуя со своими пластинками из золота и слоновой кости по сравнению с бриллиантами и рубинами, покрывающими итальянских мадонн и русских богоматерей, которые представляют собой мертвый капитал, достаточный для того, чтобы купить целое царство!

Таким образом, мы обнаруживаем вновь старый трюизм, что изменяются лишь имена и формы – идеи остаются теми же самыми, и что чем древнее вера, тем сильнее она тяготеет к остаткам своей молодости. Если то, что было сказано профессором Максом Мюллером, который заметил, что «если есть что-либо, что удалось с очевидностью прояснить сравнительным изучением религий, то это неизбежный упадок, которому подвержена любая религия», – что действительно верно вообще для всех религий, тогда как с другой стороны, ничего подобного ни в коем случае не может быть сказано о символизме. Первоначальная чистота веры может быть загрязнена, ее апостолы могут деградировать и запятнать ее недопустимыми примесями человеческого. Но ее символизм, как конкретное выражение некой ныне утраченной идеи ее основателя, будет жить всегда. Его значение может меняться, более того, может измениться даже его внешний вид. Но подобно древнему фениксу, он каждый раз будет восставать из своего пепла.