Текст книги "Теософические архивы (сборник)"

Что в имени?
Почему журнал называется «Люцифер»

Перевод – К. Леонов

Что в имени? Очень часто в нем содержится больше, чем дано понять непосвященному, и может объяснить ученый мистик. Это невидимое, скрытое, но очень сильное воздействие, которое каждое имя несет с собой, «оставляя следы везде, где оно ни объявится». Карлейль полагал, что «в именах содержится многое, если не все».

«Если бы я мог раскрыть влияние имен, являющихся наиболее важными из всех покровов», – пишет он, – «я стал бы вторым великим Трисмегистом».

Название или имя журнала, посвященного определенной теме, является, таким образом, наиболее важным фактором; ибо это, поистине, то невидимое зерно, из которого либо вырастет «дерево, дающее тень повсюду вокруг себя», по плодам которого до́лжно судить о проделанной работе, или это будет дерево, которое зачахнет и засохнет. Это соображение показывает, что имя данного журнала – весьма сомнительное на слух ортодоксального христианина – не плод легкомысленного выбора, но результат длительного обдумывания его пригодности, и было принято как лучший символ из всех возможных, чтобы наглядно отразить эту тему и ее ожидаемые последствия.

Первая и наиболее важная, на текущий момент, если не единственная цель нашего издания, выражена на его титульном листе словами «Первого послания к Коринфянам». Она заключается в том, чтобы пролить свет на «скрытое во мраке» (4:5); чтобы показать истинные свойства и подлинное первоначальное значение вещей и имен, людей и их поступков и обычаев. Наконец, наш журнал борется с предубеждением, лицемерием и обманом в любой нации, в любом классе общества, как и в любой области жизни. Эта задача является весьма трудоемкой, но она ни невыполнима, ни бесполезна, даже если это всего лишь эксперимент.

Поэтому, для попытки преодоления подобного первобытного состояния нельзя было найти лучшего названия, чем то, которому мы отдали предпочтение. «Люцифер» – это неяркая утренняя звезда, предвестник ослепительного сияния полуденного солнца, «Эосфор» греков. Он робко мерцает на закате, чтобы накопить силы и слепить глаза после захода солнца как свой собственный брат, «Геспер» – сияющая вечерняя звезда, или планета Венера. Нет более подходящего символа для предложенной работы – чем пролить луч истины на все то, что сокрыто во мраке предубеждения, социальных или религиозных заблуждений; особенно, вызванных тем идиотически рутинным образом жизни, который, как только некий поступок, вещь или имя были опозорены клеветническим измышлением, сколь бы несправедливо оно ни было, заставляет так называемых добропорядочных людей с содроганием отворачиваться от них и отказываться даже просто взглянуть на них с какой-нибудь другой стороны, кроме как с той, которая санкционирована общественным мнением. Поэтому такой попытке, заставить малодушных людей взглянуть правде в лицо, весьма эффективно помогает название, отнесенное к категории проклятых имен.

Набожные читатели могут возразить, что слово «Люцифер» признано всеми церквями в качестве одного из многочисленных имен дьявола. Согласно величественной фантазии Мильтона, Люцифер – это Сатана, «мятежный» ангел, враг Бога и человека. Но если проанализировать его бунт, то нельзя найти в нем ничего более дурного, чем требование свободной воли и независимой мысли, как если бы Люцифер родился в XIX веке. Этот эпитет «мятежный» является теологической клеветой, подобной клеветническим измышлениям фаталистов о Боге, которые делают из божества «Всемогущего» – дьявола, еще более дурного, чем сам «мятежный» дух; «всемогущего Дьявола, который хочет, чтобы его приветствовали как всемилостивого, когда он проявляет в высшей степени дьявольскую жестокость», – как формулирует Дж. Коттер Морисон. И предвидящий все Бог-дьявол, и подчиненный ему слуга, оба являются человеческими изобретениями; это две самые омерзительные в нравственном отношении и ужасные теологические догмы, которые когда-либо могли появиться из ночных кошмаров отвратительных фантазий монахов, ненавидящих дневной свет.

Они восходят к эпохе средневековья, тому периоду умственного помрачения, в течение которого было насильственно внедрено в умы людей большинство современных предрассудков и суеверий, так, что они стали практически неискоренимы в некоторых случаях, один из которых и является тем современным предрассудком, который сейчас обсуждается.

Воистину, это предубеждение и отвращение к имени Люцифер – означающему всего лишь слово «носитель света» (от lux, lucis, «свет», и ferre, «носить»)[805]805
  Григорий Великий первым применил эту фразу из Исайи: «Как упал ты с неба, Люцифер, сын зари», и т. д., к Сатане, и с тех пор эта смелая метафора пророка, относящаяся, всего-лишь-навсего, к ассирийскому царю, враждебному к евреям, ассоциируется с дьяволом.


[Закрыть] – является столь глубоко укорененным даже среди образованных классов, что, принимая его в качестве названия для своего журнала, редакторы ясно видели перед собой перспективу длительной борьбы с общепринятым предрассудком. На самом деле, этот предрассудок столь абсурден и смешон, что никто, по всей видимости, никогда не задавался вопросом, почему Сатану стали называть носителем света, если только серебряные лучи утренней звезды не могли каким-то образом навести на мысль об ослепительном блеске адского пламени. Как доказывает Хендерсон, это есть просто «одно из таких грубых искажений священного писания, которые принадлежат исключительно к стремлению отыскать в данном отрывке большее, чем в нем содержится в действительности, и причину которых всегда следует искать в такой предрасположенности – данная склонность вызвана скорее впечатлением, чем смыслом, и слепой верой в полученное истолкование», – что является не единственной слабостью нашего времени. Тем не менее, этот предрассудок существует, к стыду нашего столетия.

Этому нельзя помочь. Оба редактора выглядели бы изменниками в своих собственных глазах, предателями самого духа намеченной работы, если бы они стали причитать и трусливо лить слезы перед опасностью. Если кто-либо хочет бороться против предрассудка и открыть отличие уродливой паутины суеверий и материализма от благородных идеалов наших предков, то ему следует приготовиться к сопротивлению. «Корона реформатора и новатора – это поистине терновый венец». Если кто-то хочет освободить Истину во всей ее непорочной чистоте из того почти бездонного колодца, в который она была заброшена лицемерными и ханжескими правилами приличия, он должен безо всяких колебаний опуститься в темную, зияющую шахту этого колодца. Не имеет значения, сколь плохо могут встретить незваного гостя слепые летучие мыши – обитатели тьмы, ненавидящие свет – в своем мрачном жилище, но если он с самого начала не проявит силу духа и мужество, которые он проповедовал другим, то он может быть справедливо назван лицемером и изменником по отношению к своим собственным принципам.

Не успело это название утвердиться, когда первые предупреждения того, что припасено для нас, в смысле противодействия, с которым мы встретимся из-за выбранного названия, появились на нашем горизонте. Один из редакторов получил и записал некоторые особо острые возражения. Сцены, которые приводятся далее, являются зарисовками с натуры.

I

Знаменитый романист. Расскажите мне о вашем журнале. К какому классу, как вы предполагаете, он обращен?

Редактор. Ни к какому конкретному классу: мы намерены обращаться к публике.

Романист. Меня это очень радует. Ибо я отношусь к публике, поскольку я совершенно не понимаю вашей темы, и хотел бы понять ее. Но вы должны помнить, что если ваша публика должна понимать вас, то это неизбежно будет довольно небольшой круг людей. Люди повседневно говорят об оккультизме так же, как они говорят и о многих других вещах, без малейшего понимания того, что они означают. Мы слишком невежественны, и слишком полны предрассудков.

Редактор. Именно. Это именно то, что и вызвало появление нового журнала. Мы предполагаем научить вас, и сорвать маску с любого предрассудка.

Романист. Это поистине хорошая новость для меня, ибо я хочу быть культурным. Как называется ваш журнал?

Редактор. «Люцифер».

Романист. Что?! Разве вы собираетесь учить нас греху? Мы достаточно знаем об этом. Падших ангелов несметное число. Вы можете приобрести популярность, ибо запачканные голубки сегодня в моде, в то время как белоснежные ангелы считаются скучными, потому что они не столь забавны. Но я сомневаюсь, что вы способны научить нас многому.

II

Умудренный опытом человек (говорит вполголоса, ибо сцена происходит во время званого обеда). Я слышал, что вы собираетесь начать издание журнала обо всем, что касается оккультизма. Знайте, что я очень рад. Я, как правило, ничего не говорю о таких материях, но в моей жизни случались некоторые странные вещи, которые нельзя объяснить каким-либо обычным способом. Я надеюсь, вы сможете их объяснить.

Редактор. Конечно, мы попытаемся. Мое убеждение состоит в том, что когда оккультизм поймут в той или иной степени, его законы будут приняты каждым человеком, как единственное подлинное объяснение жизни.

Умудренный опытом человек. Совершенно верно, я хочу узнать все об этом, ибо честное слово, жизнь – это тайна. Существует множество других людей, столь же любопытных, как и я. Этот век страдает от болезни янки, «желающих знать». Я приведу вам массу подписчиков. Как называется ваш журнал?

Редактор. «Люцифер», – и (памятуя о первом опыте) не поймите неправильно это название. Оно символизирует божественный дух, принесший себя в жертву ради человечества, – это Мильтон сделал так, что его стали связывать с дьяволом. Мы являемся заклятыми врагами общепринятых предрассудков, и совершенно очевидно, что мы должны бороться против такого предрассудка, как этот: Люцифер, как вам известно, это Утренняя Звезда ― Светоносец…

Умудренный опытом человек (перебивая). Ох, я-то знаю, – по крайней мере, я допускаю, что у вас была достаточно веская причина для выбора этого названия. Но ваша первая цель – это заполучить читателей; я полагаю, вы хотите, чтобы публика покупала ваш журнал. Разве не таковы ваши планы?

Редактор. Несомненно.

Умудренный опытом человек. Хорошо, послушайте совет человека, который знает, что такое жизнь. Не окрашивайте свой журнал с самого начала в ошибочный цвет. Совершенно очевидно, если на мгновение остановиться и подумать о его происхождении и значении, что Люцифер – это превосходное слово. Но публика не останавливается, чтобы подумать о происхождениях и значениях, и первое впечатление является самым важным. Никто не будет покупать журнал, если вы назовете его «Люцифер».

III

Светская дама, интересующаяся оккультизмом. Я хотела бы услышать немного больше о новом журнале, потому что я заинтересовала им очень много людей, даже тем немногим, что вы сообщили мне. Но я затрудняюсь выразить его действительную цель. Какова она?

Редактор. Попытаться дать немного света тем, кто пожелает его.

Светская дама. Хорошо, это очень простой способ выразить ее, и очень пригодится мне. Как следует называть ваш журнал?

Редактор. «Люцифер».

Светская дама (после паузы). Вы не можете говорить это всерьез.

Редактор. Почему?

Светская дама. Но ассоциации слишком ужасны! Чем можно оправдать такое название? Это звучит как некая неудачная шутка, высказанная против него его врагами.

Редактор. О, но Люцифер, как вам известно, значит Светоносец; это символ Божественного Духа…

Светская дама. Но все это неважно – я хочу оказать услугу вашему журналу и принести ему известность, и вы не можете рассчитывать на то, что я буду вдаваться в подобные объяснения всякий раз, когда мне придется упоминать это название! Это невозможно! Жизнь слишком коротка и слишком занята. Кроме того, это вызовет такой плохой эффект; люди сочтут меня резонёрствующей, и тогда я вообще не смогу говорить, потому что я не смогу убедить их. Пожалуйста, не называйте его Люцифер. Никто не знает о том, что символизирует это слово; сегодня оно означает дьявола, ни больше и ни меньше.

Редактор. Но это совершенно ошибочно, и это один из первых предрассудков, против которых мы собираемся бороться. Люцифер – это светлый, чистый вестник зари…

Светская дама (перебивая). Я думала, что вы собирались делать нечто более интересное и более важное, чем обелять мифологических персонажей. Нам всем придется снова ходить в школу или читать Классический словарь д-ра Смита. И какова же будет польза от всего этого, когда это будет сделано? Я думала, что вы собирались рассказать нам кое-что о ваших собственных жизнях и о том, как сделать их лучше. Кажется, о Люцифере писал Мильтон, не так ли? – но сегодня никто не читает Мильтона. Дайте нам современное название с каким-нибудь человеческим смыслом, содержащимся в нем.

IV

Журналист (глубокомысленно, и в то же время скручивая себе папиросу). Да, это хорошая идея, этот ваш журнал. Естественно, мы все посмеемся над ним: и мы раскритикуем его в газетах. Но мы все будем читать его, потому что втайне от других каждый из нас жаждет таинств. Как вы собираетесь назвать его?

Редактор. Люцифер.

Журналист (прикуривая). А почему не «Фузея»? Прекрасное название, и не столь претенциозное.

—

«Романист», «Умудренный опытом человек», «Светская дама» и «Журналист», – всем им для начала не помешало бы получить небольшой инструктаж. Некоторое представление о действительном и первоначальном характере Люцифера не принесло бы им никакого вреда, и, быть может, могло бы отчасти излечить их от этого нелепого предрассудка. Им следует изучить теогонию Гомера и Гесиода, если они намерены судить о Люцифере, «Эосфоре и Геспере», Утренней и Вечерней прекрасной звезде. И если есть более полезные занятия в этой жизни, чем «обелять мифологических персонажей», то клеветать и очернять их – это, по крайней мере, отвратительно, и, кроме того, это показывает такую ограниченность ума, которая вряд ли кого украсит.

Возражать против названия «Люцифер» лишь потому, что связанные с ним «ассоциации слишком ужасны», простительно (если это вообще может быть простительно в каком бы то ни было случае) лишь для невежественного американского миссионера какой-нибудь протестантской секты, в котором природная лень и недостаток образования заставляют его оказывать предпочтение тому, чтобы «вспахивать» умы язычников, столь же невежественных, как и он сам, перед более полезным, но много более трудным процессом вспахивания поля на ферме своего собственного отца. Однако для английских священников, которые получили более или менее классическое образование и, таким образом, предположительно знакомы со всеми тонкостями теологической софистики и казуистики, такого рода возражения совершенно непростительны. Это не только пахнет лицемерием и обманом, но и ставит их на более низкий нравственный уровень, чем тот, который они сами отвели для ангела-отступника. Пытаясь показать теологического Люцифера, падшего из-за идеи, что

 
Царить, хотя бы и в аду, вот что стремления достойно;
Чем быть слугой на небесах, уж лучше быть главою ада, —
 

они фактически совершают на практике то предполагаемое преступление, в котором они с радостью обвиняют его. Они предпочитают управлять духом масс при помощи пагубной темной ЛЖИ, несущей много зла, вместо того, чтобы служить небесам служением ИСТИНЕ. Такая практика достойна лишь иезуитов.

Но их священное писание первое опровергает их толкования и попытку соединить Люцифера, Утреннюю Звезду, с Сатаной. В Откровении, глава 22, стих 16, сказано: «Я, Иисус… есмь корень… и светлая и Утренняя Звезда» (ορφρινος, «встающая рано»): отсюда Эосфор, или латинский Люцифер. Позорное значение, которое приписывается этому имени, имеет столь недавнее происхождение, что сама римская церковь вынуждена скрывать – как обычно ― теологическую клевету за двухсторонним толкованием. Нам говорят, что Христос – это «Утренняя Звезда», божественный Люцифер; а Сатана, usurpator Verbum [узурпатор Слова, лат. ], – это «адский Люцифер».[806]806
  Ученые записки де Мирвиля, изданные Французской Академией, том IV, цитата из кардинала де Вентуры.


[Закрыть]

«Великий архангел Михаил, победитель Сатаны, идентичен в язычестве[807]807
  Каковое язычество в течение долгих тысячелетий, по-видимому, заблаговременно копировало христианские догмы.


[Закрыть] с Меркурием-Митрой, кому, после того как он защитил Солнце (символическое обозначение Бога) от нападения Венеры-Люцифера, было передано владение этой планетой, et datus est ei locus Luciferi. И, поскольку архангел Михаил является ангелом предстояния и наместником Слова, он рассматривается сегодня в римской церкви как регент этой планеты Венеры, которую узурпировал побежденный враг рода человеческого. Angelus faciei Dei sedem superbi humilis obtinuit».[808]808
  Корнелий Лапид, том. VI, стр. 229.


[Закрыть]

Это дает нам объяснение того, почему один из первых пап был назван Люцифером, что доказывает Юнг и церковные сочинения. Таким образом, из этого следует, что название, избранное для нашего журнала, в не меньшей мере связано с божественными и благочестивыми идеями, чем с предполагаемым бунтом героя «Потерянного рая» Мильтона. Выбирая его, мы пролили первый луч света и истины на нелепый предрассудок, который не должен иметь места в наш «век фактов и открытий». Мы действуем ради истинной религии и науки, в интересах факта против вымысла и предрассудка. Это наш долг, так же как обязанность физической науки – согласно с ее миссией – проливать свет на те факты в природе, которые были до тех пор сокрыты тьмой невежества. И, поскольку невежество по справедливости считается главным покровителем суеверия, эта работа является благородной и полезной. Но естественные науки – это лишь один из аспектов НАУКИ и ИСТИНЫ. Психологическая и нравственная наука, или теософия, знание божественной истины, на чем бы оно ни было основано, является, все же, более важным в человеческих делах, и подлинная наука не должна ограничиваться просто физической стороной жизни и природы. Наука – это некая абстракция любого факта, понимание любой истины в сфере человеческого исследования и ума. «Глубокая и точная наука психической философии Шекспира» (Колридж), оказалась более благотворной для истинного философа в деле изучения человеческого сердца, ― таким образом, в содействии истине, ― чем более точная, но, безусловно, менее глубокая наука любого из членов Королевского Общества.

Тем читателям, которые, не смотря на это, не чувствуют себя убежденными в том, что церковь не имеет права порочить прекрасную звезду, и что она делает это из-за простой необходимости, связанной с одним из совершенных ею многочисленных заимствований из язычества, со всеми его поэтическим представлениями о соответствии в природе, мы предлагаем прочитать нашу статью «История одной планеты». Возможно, после ее внимательного прочтения они увидят, сколь справедливым было утверждение Дюпи, что «все теологии происходят из астрономии». Согласно современным ориенталистам, любой миф является солярным. Это еще один предрассудок и еще одно предубеждение в пользу материализма и физической науки. И одной из наших обязанностей будет бороться с ним до самого конца.

Что касается феноменов

Перевод – О. Колесников

Издателям «ЛЮЦИФЕРА»:

Я пользуюсь вашим предложением вести переписку, чтобы задать вопрос:

«Почему теперь мы ничего не слышим о знамениях и чудесах, которые сопровождали нео-теософию? Неужели „век чудес“ для Общества уже в прошлом?»

С уважением, О.

«Оккультные феномены» – вот на что явно ссылается наш корреспондент. Они выглядят весьма эффектно, но при этом не имеют никакого отношения к слову «чудеса». Предполагалось, что интеллигентные люди, особенно имеющие отношение к науке, по меньшей мере признают существование новой и весьма интересной области поиска и исследования, став свидетелями физических эффектов, производимых в любое время, которые никак нельзя объяснить. Предполагалось, что теологи охотно примут доказательства, в которых они так нуждаются в эти агностические дни, что душа и дух – не просто создания их воображения, следствия презрения к физическому строению человека, а сущности, совершенно такие же реальные, как и тело, и еще больше значительные. Эти ожидания не оправдались. Феномены были не поняты и представлены в ложном свете, в отношении как их природы, так и целей.

Теперь все материальные аспекты этих опытов объяснили несчастливым обстоятельством, за которым не надо далеко ходить. Ни наука, ни религия не признают существование оккультного, поскольку этот термин понимался и употреблялся в теософии в том смысле, что говорилось о сверхматериальной, но не сверхъестественной области, управляемой законами; равно как не признали существование скрытых сил и возможностей в человеке. Любое вмешательство в эту ежедневную рутину материального мира религия объясняет произволом доброго или злого диктатора, обитающего в сверхъестественной области, недоступной человеку, и дело тут не в законах, в их действии или устройстве, а в знании, что идеи и желания смертных полностью зависят от тайно внушенных связей, посылаемых через специфический проводник этому посланнику. Сила воздействия так называемых чудес всегда считалась обязательными и весьма значительными верительными грамотами, приданными посланнику с небес, а поскольку ментальный характер, относящийся к любой оккультной силе в этом свете, очень силен, то любое проявление этой силы предполагает стать «волшебным» или претендует быть таковым. Нет никакой необходимости считать, что этот способ ссылаться на исключительные происшествия – находится в прямом противоречии с научным духом нашего века, как и верить, что в настоящее время наиболее образованная часть человечества заняла отнюдь не эту точку зрения. Когда люди в наши дни видят чудеса, ощущение, возбуждающее их разум – это больше не почитание и благоговение, а любопытство.

Была надежда поднять и использовать этот дух любопытства, который вызвал феномены оккультизма. Считалось, что эта манипуляция с силами природы, которые лежат ниже восприятия – той поверхности вещей, которую современные науки вскапывают и долбят с таким усердием и гордостью, – приведет к исследованию природы и законов этих сил, неведомых науке, но совершенно известных оккультизму. То, что эти феномены вызывали любопытство в умах у тех, кто был им свидетелем, – это абсолютная правда, однако, к несчастью, это было большей частью необоснованной тратой времени. Величайшее число таких свидетелей выработали ненасытный аппетит использовать феномены для своего же блага, не думая при этом об изучении философии или наук, для которых истина и сила этого явления оказались просто-напросто тривиальными и, так сказать, случайными примерами. Лишь в немногих случаях пробужденное любопытство породило серьезное желание изучать философию и науку самим и для себя.

Опыт научил лидеров движения, что подавляющее большинство признающих себя христианами абсолютно устранились посредством своего умственного состояния и положения – в результате вековых суеверных учений – от спокойного изучения этих феноменов с точки зрения природных явлений, управляемых законами. Римская католическая церковь, верная своим традициям, освободила себя от изучения любых оккультных явлений под предлогом, что это несомненная работа Дьявола, всякий раз, когда они случались за пределами их собственной территории, поскольку церковь имеет законную монополию на легитимное производство чудес. Протестантская церковь отрицает личное вмешательство Дьявола на материальном уровне; но никогда она не занималась «чудесным» бизнесом сама, очевидно немного сомневаясь, будет ли признано зрелище добросовестным, если его кто-нибудь увидит, но, будучи совершенно неспособной, как и ее старшая сестра, к постижению распространения царства законов за пределы границ материи и силы, как известно нам в нашем нынешнем состоянии сознания, она освободила себя от изучения оккультных явлений под предлогом, что они скорее находятся в пределах области науки, нежели религии.

И вот теперь наука обрела свои чудеса, как когда-то Римская церковь. Но поскольку все здесь зависит от «изготовителя инструментов» для производства этих чудес и поскольку явление претендует на владение последним словом, касающимся законов природы, едва ли можно надеяться на любезное отношение к «чудесам» тех, в чьем механизме производства не хватает нужной части, и тех, кто претендует на эталонное понимание действия сил и законов, о которых они не имеют представления. Кроме того, современная наука работает в условиях неспособности ко всему, что касается исследований оккультизма, и находится в полном замешательстве, как и священники, ибо в то время как религия не может постичь идею естественных законов, применяемых к сверхчувственной Вселенной, наука вовсе не допускает существования какой-либо сверхчувствительной вселенной, на которую могло бы распространиться царство законов; равно как она не может постичь возможность какого-либо иного состояния сознания, чем наше нынешнее земное состояние. А потому трудно ожидать, что наука возьмет на себя эту задачу, для выполнения которой призвана, с огромным энтузиазмом и желанием; и действительно, похоже, уже чувствуется, что отношение к оккультизму ожидается не менее бесцеремонное, чем к божественным чудесам. Вот так сразу и молча пренебрегли этими феноменами; а когда обязательно надо выразить свое мнение, то оно выражается без колебания, без изучения и в исследованиях, основанных на слухах, чтобы использовать их для мошеннических уловок – проволочных силков, западней и так далее.

Этого оказалось достаточно для очернения лидеров движения, когда они стремились привлечь внимание мира к великой и неведомой области для научных и религиозных изысканий, лежащих на границе между материей и духом. Лидеров тотчас же объявили агентами Его Величества Сатаны или верховными адептами шарлатанства; и та злоба, отрезавшая их от всего, вероятно, пришла от класса людей, чье добросовестное изучение экспериментов, безусловно, должно было обучить их большему: ведь на феномены оккультизма претендовали спиритуалисты, как на работу их дорогих усопших, а лидеры теософии презрительно были объявлены чем-то гораздо менее заслуживающим доверия, чем даже медиумы.

Ни разу эти феномены не являлись в каком бы то ни было ином виде, чем в виде примеров власти над совершенно естественными, хотя и не признанными силами, и в связи с этим – над материей, которой обладают определенные личности, достигшие знания Вселенной намного больше и выше, нежели ученые и теологи, или даже вообще смогут достичь их путем, которым теперь следуют. И все-таки эта сила скрыта во всех людях, и могла бы со временем стать достоянием кого-нибудь, кто станет совершенствовать знание и приспосабливаться к условиям, необходимым для их развития. Тем не менее, за исключением нескольких малоизвестных и достойных примеров, это еще ни разу не было воспринято в каком-либо ином виде, чем в качестве допустимых чудес, либо как работа Дьявола, либо как вульгарные трюки, либо как удивительное чудо, на которое стоит поглазеть, либо как представление опасных «привидений», за которые выдают себя некие личности в зале для сеансов, пожирающих жизненные силы медиумов и простофиль, так легко поддающихся обману. А теософов и теософию атакуют со всех сторон злобно и жестоко, и при этом как не принимают во внимание фактов и логики, так и, ввиду озлобления, ненависти и осуждения, совершенно не могут постичь того, что не история религии учит нас тому, что станется с неразумными животными, невежественными людьми, когда их касаются лелеемые ими предубеждения и суеверия; и, в свою очередь, не история научных исследований учит нас, почему образованный человек может вести себя, как невежда, когда истина его теорий ставится под вопрос. Оккультисты способны производить феномены, но при этом они не могут снабжать весь белый свет мозгами, равно как разумом и верою, необходимыми для того, чтобы понять и должным образом оценить их. А потому едва ли можно удивиться, что слово явилось теперь, чтобы оставить в покое феномены и позволить теософским идеям отстоять свои подлинные заслуги.