Текст книги "Слишком большие, чтобы рухнуть. Инсайдерская история о том, как Уолл-стрит и Вашингтон боролись, чтобы спасти финансовую систему от кризиса и от самих себя"

* * *

Полсон сгорбился над телефоном, пытаясь услышать, что по громкой связи говорили Бернанке и Гайтнер. Был вечер среды, и сотрудники казначейства собирались с силами перед еще одними сутками непрекращающейся работы.

Бернанке ясно дал понять, что разочарован: он не верил, что кризис может быть решен путем отдельных сделок или какого-либо одноразового решения. «Мы не можем продолжать так поступать, – убеждал он Полсона, – потому что мы в Федрезерве не располагаем необходимыми ресурсами, и еще по причине демократической легитимности; очень важно, чтобы Конгресс вмешался и взял ситуацию под контроль».

Полсон теоретически был согласен, но его беспокоило, что Бернанке недооценивал политический расчет. «Я понимаю, что вы не хотите бороться в одиночку, но худшим исходом будет, если я попрошу, и они скажут – отвянь, – вздохнул Полсон. – Этим мы продемонстрируем собственную уязвимость и то, что у нас нет нужного оружия».

– В окопах не бывает ни атеистов[643]643
  «В окопах не бывает ни атеистов…»: Peter Baker, A Professor and a Wall Street Deal Maker Bury Old Dogma on Free Markets, New York Times, 21 сентября 2008 года.


[Закрыть], ни идеологов финансового кризиса, – выпалил Полсону Бернанке фразу, которую накануне обкатал на коллегах из Федрезерва.

Полсон согласился, но сказал, что, если они начнут действовать, он бы хотел продвинуть свой план, чтобы правительство выкупило проблемные активы. Такое решение он считал политически приемлемым, поскольку оно было сопоставимо с Resolution Trust Corporation[644]644
  Resolution Trust Corporation: Lee Davidson, The Resolution Trust Corporation and Congress, 1989—1993, 18, № 2, FDIC Banking Review, 2006.


[Закрыть] конца 1980-х. Конгресс создал RTC в 1989 году для обработки более чем 400 млрд долларов в виде займов и других активов, принадлежащих 747 обанкротившимся кооперативным банкам во время банковского кризиса. RTC была получателем широкого спектра кредитов, собственности и облигаций обанкротившихся компаний. Меньшая часть активов была хороша, а некоторые, в том числе кредиты на строительство и проектирование, оказались вне рынка – именно в таком затруднительном положении сейчас находился Полсон. Л. Уильям Сейдман[645]645
  Л. Уильям Сейдман: Greenspan, The Age of Turbulence, 116.


[Закрыть], председатель RTC, первоначально предполагал, что, даже если агентство будет продавать активы на 1 млн долларов в день, потребуется 300 лет, чтобы избавиться от всего. К тому времени как RTC завершила работу в 1995 году, за год до выделенного ей срока, издержки налогоплательщиков составляли почти 200 млрд долларов (в ценах 2008 года) – значительно меньшая сумма, чем та, которую называли многие, когда агентство только создавалось.

Полсон думал, что идея заслуживает внимания, и его вдохновила обзорная статья в свежей Wall Street Journal, рекламировавшая подобный план бывшего председателя Федрезерва Пола А. Волкера, бывшего министра финансов США Николаса Ф. Брэди и бывшего контролера денежного обращения США Юджина А. Людвига.

«Этот новый государственный орган[646]646
  «Этот новый государственный орган…»: Nicholas F. Brady, Eugene A. Ludwig, Paul A. Volcker, Resurrect the Resolution Trust Corp., Wall Street Journal 17 сентября 2008 года.


[Закрыть] сможет скупить проблемные бумаги по справедливой рыночной цене, по возможности сохраняя людям их дома и не закрывая предприятия. Как и RTC, этот механизм должен иметь ограниченный срок действия и управляться беспристрастно и профессионально, – писали они. – Патологией этого кризиса является то, что, если вы не опередите его или будете подавлять его силой, он сожрет самое слабое звено в цепи, а затем перейдет к следующему самому слабому звену».

* * *

В четверг утром Том Нидес, который жил в Вашингтоне и каждую неделю ездил в Нью-Йорк, проснулся рано в отеле Regency и отправился в тренажерный зал. Он читал New York Times и чуть не упал с тренажера, когда на первой полосе увидел статью под заголовком: «Страх растет, титаны Уолл-стрит[647]647
  «Страх растет, титаны Уолл-стрит…»: Ben White, Eric Dash, As Fears Grow, Wall St. Titans See Shares Fall, New York Times, 17 сентября 2008 года.


[Закрыть] наблюдают за падением акций».

В середине статьи цитировались люди, которые были проинформированы о переговорах о слиянии Morgan Stanley и Citigroup, и в цитате говорилось, что Джон Мак сказал Викраму Пандиту: «Нам нужно слияние, иначе мы не выживем».[648]648
  «Нам нужно слияние, иначе мы не выживем…»: в примечании от редакторов New York Times от 17 сентября 2008 года сказано, что Morgan Stanley и Citigroup «решительно» отрицают, что Мак когда-либо делал такой комментарий.


[Закрыть]

Нидес не мог поверить, что Мак мог произнести такое. Он присутствовал во время одного из разговоров с Пандитом, и этот разговор точно был не о том. Нидес знал, что Morgan Stanley не мог позволить себе такого рода паблисити независимо от того, было это правдой или нет. Чем больше людей знали об этом, тем правдоподобнее это звучало.

– Вы видели этот невменяемый кусок дерьма в Times? – по телефону спросил Нидес Мака. Но Мак читал только Wall Street Journal, Financial Times и New York Post, отписавшись от Times в знак протеста после того, как семья Сульцбергеров вывела деньги из Morgan Stanley[649]649
  «…семья Сульцбергеров вывела деньги из Morgan Stanley…»: Sarah Ellison, New York Times Controlling Family Moves Assets from Morgan Stanley, Wall Street Journal, 3 февраля 2007 года.


[Закрыть], поскольку один из ее управляющих активами решил запустить борьбу доверенностей на право собственности Times.

Теперь у Мака была причина, чтобы еще раз расстроиться из-за Times. И он, и его коллеги были в ярости по поводу Пандита, который, как они считали, и рассказал все прессе.

– Вы же не говорили этого? – спросил Нидес.

– Ни в коем случае, – отвтеил Мак. – Я никогда не говорил этого, совершенно точно.

Нидес знал, что оспаривать достоверность цитаты необходимо немедленно. Ему уже звонили другие новостники.

– Что вы за хренов репортер? – ругал он Эрика Дэша, одного из авторов статьи, по телефону. – Вы должны опровергнуть статью!

Тем временем Мак готовился к выступлению перед сотрудниками, чтобы вселить в них уверенность после статьи в Times, – второй раз за четыре дня. Он пригласил в качестве советника Ю. А. Людвига, председателя Promontory Financial Group и одного из авторов редакционной статьи во вчерашней Wall Street Journal, выступавшей за структуру, подобную RTC.

Борясь с холодом и очками, сползающими на нос, Мак стоял на главной торговой площадке Morgan Stanley, и его речь передавалась сотрудникам по всему миру. Он говорил просто, его севернокаролинский акцент, возможно, был сильнее обычного.

– Вы видели объемы наличности, вы видели наши доходы, кхм, и в отличие от того, что говорят о других фирмах, эти цифры – настоящие цифры, – говорил он. – Мы чисты, мы делаем деньги. Мы сделали много денег и за последние восемь дней тоже. Но это не имеет никакого значения. Сегодня мы работаем на рынке, где финансовое крючкотворство, слухи, инсинуации являются гораздо более значимыми, чем реальные результаты.

Он пересказал телефонный разговор с «хорошим другом», менеджером хедж-фондов, который поверил в опасения по поводу Morgan Stanley. Мак успокоил его, но через четыре часа последовал очередной звонок от того же человека по поводу еще одного рыночного слуха. «Я хочу сказать, что вне зависимости от того, что мы говорим, всегда появится новый слух», – добавил он.

Мак признался, что компания рассматривала все варианты, когда отрасль была перевернута с ног на голову.

– Мне кажется примечательным, что не так давно, два или четыре месяца назад, люди считали, что модель Citibank – кхм, сложная, большая, глобальная, неуправляемая – не работает. Теперь и наша модель не работает. Я имею в виду и Goldman Sachs тоже – наша модель не работает, потому что мы не входим в банк? Наша модель не работает, потому что последние три квартала мы последовательно хорошо зарабатывали? Наша модель не работает, потому что у нас не было регулирующих органов, которые вмешались и приняли решительные меры? Это может быть проблемой… Я думаю, главный вопрос таков: как нам пройти через хаос? Потому что это хаос. Мне больно проходить через площадку и видеть, как вы, ребята, выглядите.

Затем Мак обратился к наиболее болезненным проблемам сотрудников – продаже акций. По правилам SEC сотрудники могли продавать принадлежавшие им акции только в определенные периоды, например сразу после выхода доклада о доходах, то есть сейчас.

– Я знаю, что настало время, – сказал Мак, – и я знаю, что некоторые из вас напуганы… ну, мы все очень испугались. Если вы хотите продать акции, продайте. Я не собираюсь следить и париться. Я не продаю, но, О’кей, Джон, у вас их много, и не беспокойтесь… кхм, вы знаете, у меня на самом деле много акций, и я действительно волнуюсь, но душевное спокойствие важнее. Так что, если вы хотите продавать, продавайте. Вперед!

Когда пришла пора вопросов сотрудников, «медвежий» экономист Morgan Stanley[650]650
  «…„медвежий“ экономист Morgan Stanley…»: Sarah McBride, Bearish Economist Roach Says U. S. Caused Global Recession, Asian Wall Street Journal 13 июля 2001 года.


[Закрыть] Стивен Роуч задал острый вопрос о продажах вкороткую: «Многие, если не большинство из тех, кто торгует вкороткую, являются клиентами фирмы. Поставьте себя в комнате с одним из этих клиентов в кавычках – что вы ему скажете?»

– Ну, кхм, я долго думал об этом, и моей внутренней реакцией является злость, я хочу сказать им то, что думаю, – вздохнул Мак. – Что я не хочу делать бизнес с ними и так далее. А потом я скажу, что они делают свою работу. Я не собираюсь дискутировать на эту тему… И вот что я еще хочу сказать. Я сказал, что злюсь. Мы можем злиться, мы злимся, мы расстроены, и мы должны с этим справиться. Мы здесь не для того, чтобы мучить клиентов, чтобы рассказывать им о том, как они нас кинули. Мы здесь, чтобы управлять фирмой, работать с клиентами как можно лучше. Некоторые не хотят делать бизнес, мы займемся этим позже, отпустим их. Давайте сосредоточимся на продуктивных вещах. А выражать эмоции, говорить людям то, что вы о них думаете, называть их теми словами, которыми их хочется назвать, – это не выход, это нам не поможет. Я люблю выбивать дерьмо из людей, когда они кидают нас. Но я не собираюсь этого делать. И я не хочу, чтобы вы это делали.

* * *

Панику в Goldman Sachs было уже не скрыть. Возможно, самым кричащим был тот факт, что Гэри Кон, сопрезидент Goldman, который, как правило, оставался в своем кабинете на 13-м этаже, переехал в кабинет Харви М. Шварца, главы подразделения продажи ценных бумаг, в котором была стеклянная стена с видом на торговую площадку. Дверь оставалась открытой – он хотел видеть и слышать, что происходит.

Федрезерв наряду с другими центральными банками только что объявил о планах закачать 180 млрд долларов в экономику для стимулирования финансовой системы, но схема, казалось, не дала какого-либо заметного эффекта. Акции Goldman открылись ниже на 7,4 %. CNBC, вещавший с плоского экрана, висящего на стене торгового зала Goldman, ввел вызывающую плашку в нижней левой части экрана: «Ваши деньги в безопасности?»

Этот вопрос начали задавать себе клиенты Goldman. Спрэды на собственные кредитно-дефолтные свопы фирмы взлетели так, как не взлетали никогда, то есть инвесторы начинали верить в невероятное: Goldman зашатался. За два дня акции Goldman снизились со 133 до 108 долларов.

Каждые пять минут трейдер будет врываться в кабинет Шварца с вестью об очередном хедж-фонде, объявившем о своих планах перенести деньги из Goldman, и передавать Кону бумажку с номером телефона хедж-фонда, чтобы тот мог вразумить их. При том что Morgan Stanley замедлил выплаты, некоторые инвесторы сейчас тестировали Goldman, прося по 100 млн, чтобы посмотреть, смогут ли они заплатить. В любом случае Кон сразу перевел бы деньги, обеспокоенный, что клиент вообще откажется от услуг фирмы.

Хорошая новость для Goldman заключалась в том, что списания лишь немного опережали приток наличных. В какой-то степени это был заработок на горе других, ведь хедж-фондам надо было где-то проводить сделки. Когда Стив Коэн из SAC Capital перевел несколько миллиардов в Goldman, трейдеры на площадке начали шуметь.

С другой стороны, Стэнли Дракенмиллер, помощник Джорджа Сороса с состоянием более 3,5 млрд[651]651
  «…помощник Джорджа Сороса с состоянием более 3,5 млрд…»: на той неделе Стэнли Дракенмиллер с капиталом 3,5 млрд долларов занял 105-е место в ежегодном списке Forbes четырехсот самых богатых американцев. The Forbes 400 List, Forbes, 17 сентября 2008 года.


[Закрыть], на этой неделе изъял большую часть денег, обеспокоенный платежеспособностью фирмы. Если бы появилась информация, что менеджер хедж-фонда с репутацией Дракенмиллера потерял уверенность в Goldman, это могло бы привести к массовому бегству. Кон позвонил Дракенмиллеру и попытался убедить его вернуть деньги. «Я злопамятный», – сказал Кон, который принял действия Дракенмиллера на свой счет. И даже организовал для Дракенмиллера благотворительный коктейль в собственной квартире: «Я всегда слежу, кто мои друзья, а кто враги, и составляю списки».

– Мне действительно наплевать, это мои деньги, – Дракенмиллер был непоколебим. В отличие от большинства хедж-фондов фонд Дракенмиллера состоял в основном из его собственных денег. – Это моя жизнь. Я должен защитить себя, и мне действительно наплевать на то, что вы хотите сказать.

– Вы можете делать все, что угодно, – сказал Кон, тщательно подбирая слова. – Но это изменит наши отношения надолго.

* * *

За полчаса до того, как Дэвид Кэрролл и команда Wachovia должны были прибыть в Morgan Stanley, Киндлер позвонил Скалли. Киндлер сидел в своем кабинете и смотрел в окно на съемочные группы, расположившиеся внизу.

– Почему мы должны встретиться именно здесь? – спросил Киндлер. – Там журналисты.

– Не волнуйтесь, все будет в порядке, – заверил его Скалли, который предпринял меры предосторожности, чтобы тайком провести Кэрролла через служебный вход на 48-й улице.

Единственной целью Киндлера было прибрать к рукам ипотечные кредиты на балансе Wachovia так, чтобы он мог «порвать ленты» – жаргонизм Уолл-стрит для рассмотрения ипотечных кредитов в индивидуальном порядке. Это был единственный способ понять реальную стоимость Wachovia. Непростая задача: лента содержала 125 млрд кредитов, в том числе со всевозможными уникальными регулируемыми ставками вроде «Выбери платеж», которая ежемесячно давала заемщикам широкий выбор того, как и сколько платить. Среди вариантов были платежи, которые покрывали лишь проценты по кредиту.

Morgan Stanley также настоял на том, чтобы познакомиться с бизнес-планом Wachovia, но Кэрролл игнорировал просьбу: «Наш главный консультант говорит, что это реальная проблема».

Киндлер, убежденный, что Wachovia пытается что-то скрыть, в ярости позвонил главному юрисконсульту Morgan Гарри Линчу и сказал, чтобы тот нажал на своего коллегу из Wachovia Джейн Шерберн.

– Это серьезный юридический вопрос, – сказала она. – При заключении сделки мы не сможем передать данные, не раскрывая их в договоре о слиянии.

Линч тоже подозревал о наличии проблемы. Он задавался вопросом, были ли цифры Wachovia хуже, чем было известно. «Мы не можем заключить сделку, не видя данных», – сказал он.

Шерберн уступила.

* * *

Ллойд Бланкфейн с расстегнутой верхней пуговицей рубашки и криво повязанным галстуком смотрел на монитор компьютера и видел, что цена акций Goldman упала на 22 %, до 89,29 доллара. Бланкфейн, который до сих пор сопротивлялся давлению на продавцов вкоротую, становился уверенным, что давление на его акции не было случайным. Он только что поговорил с Кристофером Коксом, рассказав председателю Комиссии по ценным бумагам и биржам: «Это становится преднамеренным. Вам, возможно, придется что-то сделать».

В его электронной почте было еще одно сообщение от трейдера, где говорилось, что JP Morgan пытался украсть его хедж-фонды, рассказывая всем, что Goldman намерен обанкротиться. Порочный круг.

Бланкфейн слышал эти сплетни последние сутки, но теперь решил, что с него хватит. Он был в ярости. Распространение слухов вышло из-под контроля. Он не мог поверить, что JP Morgan говорил о разгроме его фирмы его же клиентам. Он чувствовал, что становится таким же обеспокоенным, каким был Мак, когда они говорили накануне.

– Нам надо поговорить, – по телефону сказал Бланкфейн Даймону и попытался спокойно объяснить проблему. – Я не утверждаю, что это делаете вы, но есть много улик.

– Ну, люди могут делать то, о чем я не знаю, – ответил Даймон. – Но они знают, что я сказал: посреди всего этого мы не собираемся следовать за нашими конкурентами.

– Но, Джейми, если они все еще делают это, вы не можете говорить, что они этого не делают! – ответил Бланкфейн, который не купился на его слова. Пытаясь донести свою точку зрения, влюбленный в кино Бланкфейн начал цитировать «Несколько хороших парней»: «Ты отдал приказ? Ты сказал своим парням никогда ничего не делать?» Даймон терпеливо слушал в надежде, что Бланкфейн не заведется еще сильнее. – Джейми, дело вот в чем. Не думаю, что они делают это по вашему указанию, но, если вы хотите остановить их, вы можете их припугнуть.

Даже в состоянии паники Goldman оставался Goldman, и Даймон не хотел войны. Через полчаса он заставил Стива Блэка и Билла Уинтерса, соруководителей инвестиционного банка JP Morgan, отправить и-мейлы всем сотрудникам корпорации:[652]652
  «…отправить и-мейлы всем сотрудникам корпорации…»: у автора есть копия.


[Закрыть]

Мы не хотим, чтобы кто-то в JP Morgan использовал для своей выгоды иррациональное поведение, которое сейчас царит на рынке, в отношении кого-либо из американских брокеров-дилеров. Мы работаем с Morgan Stanley и Goldman Sachs в качестве контрагентов. Хотя оба они грозные конкуренты, в течение этого периода мы не хотим, чтобы кто-то приближался к их клиентам или сотрудникам с хищническим замыслом. Мы хотим сделать все возможное, чтобы поддержать их бизнес и не навредить им.

Мы не верим, что кто-то занимается какой-либо неподобающей деятельностью, но хотим подчеркнуть, как важно быть конструктивными. То, что происходит с брокерско-дилерской моделью, не является рациональным и не служит во благо JP Morgan, глобальной финансовой системе и стране.

* * *

Около полудня Хэнк Полсон рассмотрел последний перечень условий по проблемным активам, который его сотрудники подготовили ночью. Полсон надеялся, что перечень мог бы быть приемлемым для представления в Конгресс. Его ближайшее окружение собралось в кабинете.

– Выглядит намного лучше, – сказал Полсон, листая страницы. – Все просто. – Он сделал паузу и посмотрел на отекшие от недосыпа лица собравшихся. – Повторюсь, мы должны быстро доставить это на Холм. Этот текст должен быть простым, очень простым. И мы должны подать это так, будто поощряем, кхм, банки и финансовые учреждения, которые захотят поучаствовать. Мы не ждем карательных мер. Речь идет о рекапитализации наших банков и финансовых учреждений, установлении цен на активы.

И был еще один вопрос, возможно, самый важный: цена.

Полсон знал, что, хотя программа выкупа проблемных активов имела смысл в теории, чтобы она работала в реальности и была эффективной, им придется выкупить большие доли проблемных ценных бумаг у крупнейших банков страны. Цена должна быть огромной, и это будет воспринято внутри и за пределами «вашингтонской кольцевой дороги» как еще один выкуп.

В надежде на подсказку Полсон посмотрел на Кашкари, который сидел на диване слева.

Важно было понять, повлечет ли такая гигантская трата необходимость обращения к Конгрессу с просьбой увеличить потолок госдолга[653]653
  «…к Конгрессу с просьбой увеличить потолок госдолга…»: потолок долга был важным политическим вопросом и требовал, чтобы Конгресс проголосовал за увеличение суммы долга, который страна может взять на себя. В июле Конгресс увеличил эту сумму до 10 615 трлн долларов.


[Закрыть] – политически острый момент, требовавший, чтобы Конгресс проголосовал за увеличение суммы долга, который может взять на себя страна. В июле эта сумма уже была увеличена до 10,615 трлн долларов.

Группа обсуждала контуры предлагаемого законопроекта, и Кашкари утверждал, что они должны попытаться вообще обойти этот вопрос.

– Не уверен, что, если не ссылаться на потолок долга, это сработает. Почему бы нам просто не сказать, что законопроект не должен рассматриваться в таком контексте? – сказал он.

– Так не получится, – ответил Полсон. – Но я не хочу добиваться повышения потолка и потерпеть неудачу. Люди потом начнут фокусироваться на этой проблеме.

– Я посчитал, – сказал Филипп Швагель, заглядывая в свои записи. Он определил, что потребуется всего лишь 500 млрд, если только ситуация не ухудшится.

Для Полсона, который в финансовом отношении считал себя консерватором, ответ был очевиден.

– О’кей, я думаю, что поступить ответственно – это добиваться повышения потолка долга, – сказал он, поручив Кевину И. Фромеру, помощнику секретаря по вопросам законодательства, чьей работой была связь с Холмом, придумать несколько новых формулировок.

– Вы можете добиваться этого, но вы не обязаны упоминать об этом в документе, – заметил Фромер. – Мы никогда не проявляли законодательной инициативы поднять потолок долга. Мы просто приходим к тому, что должны так поступить, и говорим Конгрессу, что они должны сделать то-то и то-то. И они соглашаются, потому что слишком напуганы. Вопрос подхода.

Они решили, что пока не будут упоминать потолок долга в документе, но рассмотрят вопрос позже, в идеале – когда Конгресс одобрит план и будет слишком поздно что-то менять.

Прежде чем закончить встречу, Полсон затронул еще одну проблему: по его словам, Wachovia может пошатнуться. Кевин Уорш сообщил ему, что финансовое состояние банка было хуже, чем они предполагали. Все понимали значение этого заявления. В конце концов, Боб Стил, их бывший коллега, был гендиректором этой фирмы.

– Если Wachovia рухнет, мне придется снова обращаться в Конгресс. Так что, надеюсь, это случится после января! – сказал Полсон, и все рассмеялись.

* * *

– Мне только что звонил Джейми и пытался что-то выяснить, – сказал Колм Келлехер Джону Маку в четверг, в полдень. – Он сказал, что звонит, чтобы узнать, не может ли он быть полезным. Это странно.

Джеймс Горман, сопрезидент фирмы, только что рассказл о таком же звонке, ответил Мак, а еще раньше звонил Гайтнер и предлагал поговорить с Даймоном в качестве возможного партнера слияния.

– Ясно, для него этот звонок означает, что он хочет заключить сделку, – сказал Келлер. – Джейми всегда трется возле корзины. Знаете, как он говорит: «Давай дружить с этими парнями, прежде чем я их съем».

Мак был раздражен такими предложениями, он не слишком хотел заключать сделку с Даймоном, потому что был уверен – бизнес обеих компаний слишком во многом совпадает. Но он решил не гадать, чего хочет Даймон, а спросить напрямую.

– Джейми, Гайтнер считает, что мы должны поговорить, – несколько минут спустя сказал Мак Даймону по телефону. – Давайте откроем карты. Вы хотите заключить сделку?

– Нет, не хочу, – отрезал Даймон раздраженно, потому что за сегодня это был уже второй звонок от обозленного конкурента.

– Интересно, – ответил Мак. – Вы звоните моему финансовому директору, вы звоните моему президенту – зачем?

– Я пытался быть вам полезным.

– Если хотите быть полезным, говорите со мной. Я не хочу, чтобы вы звонили моим парням, – сказал Мак и повесил трубку.

* * *

Отдел торговли бумагами с фиксированной доходостью на 50-м этаже Goldman к полудню четверга был близок к коллапсу. Торговли не происходило, трейдеры, прилипнув к терминалам, по тикерам GS следили за продолжающимся падением рынка. Акции Goldman упали до 85,88 долларов, самого низкого уровня за шесть лет; Dow упал на 150 пунктов. «Рынок торгуется, как будто[654]654
  «Рынок торгуется, как будто…»: European Shares Rise after Central Bank Plan, Asia Losses, 18 сентября 2008 года.


[Закрыть] все финансовые учреждения потерпят крах, – сообщил в то утро агентству France-Presse Майкл Петров, портфельный менеджер Heartland Advisors. – Рынком правят эмоции».

Джон Винкельрид, сопрезидент Goldman, ходил по этажам и пытался всех успокоить. «Мы могли бы привлечь 5 млрд долларов за час, если бы захотели», – сказал он трейдерам как ни в чем не бывало.

Но как раз в в 13:00 рынок и акции Goldman вдруг поменяли направление, и Goldman вырос до 87 долларов за акцию, а затем до 89. Трейдеры суетились, пытаясь определить, кто ответствен за это, и обнаружили, что Управление финансового надзора Великобритании объявило тридцатидневный запрет на продажи вкороткую[655]655
  «Управление финансового надзора Великобритании объявило тридцатидневный запрет на продажи вкороткую…»: David Prosser, Hedge Funds’ Misery as FSA Bans Short-selling on 32 Firms, The Independent, 20 сентября 2008 года.


[Закрыть] двадцати девяти финансовых акций, включая Goldman Sachs. Именно это Бланкфейн и Мак пытались убедить сделать Кристофера Кокса из Комиссии по ценным бумагам и биржам.

Вскоре проснулись селекторные устройства на торговой площадке Goldman. Молодой трейдер нашел в Сети запись «Усеянного звездами знамени»[656]656
  The Star-Spangled Banner – гимн США.


[Закрыть] и транслировал ее через динамики[657]657
  «Усеянного звездами знамени…»: New York Times, 2 октября 2008 года.


[Закрыть]. Три десятка трейдеров встали у своих рабочих мест и пели. Рынок разворачивался, и наш флаг был все еще там. Девятью минутами позже распространился слух, что Полсон тоже работает над чем-то серьезным. «По словам Шумера, казначейство и Федрезерв разрабатывают обширный план[658]658
  «…казначейство и Федрезерв разрабатывают обширный план…»: Alison Vekshin, Treasury, Fed Weighing Wider Plan to Ease Crisis, Schumer Says, Bloomberg, 18 сентября 2008 года.


[Закрыть] для облегчения кризиса», – гласил духоподъемный заголовок Bloomberg.

Ровно в 15:01 рынок взлетел. Трейдеры Уолл-стрит увеличили объемы, когда Чарли Гаспарино на CNBC сообщил[659]659
  «Чарли Гаспарино на CNBC сообщил…»: Treasury Secretary Hank Paulson is working on an RTC-type solution to the financial crisis, reports CNBC’s Charlie Gasparino, CNBC, 18 сентября 2008 года.


[Закрыть], что слышал из своих источников: федеральное правительство готовит «некое подобие плана RTC», который «снимет все или часть токсичных активов с балансов банков и брокерских компаний». Понимая RTC как сигнал, что все будет в порядке, трейдеры сразу же подняли акции еще выше. За время выступления Гаспарино рынок скакнул на 108 пунктов.

* * *

Последний час Полсон и Кашкари были в казначействе на селекторном совещании с Гайтнером и Бернанке, пытаясь найти путь наименьшего политического сопротивления для запрета продаж вкороткую. Бернанке, казалось, был обеспокоен этим планом, приводил доводы в пользу прямого вливания капитала – это работало в других странах.

Гайтнер, который всегда говорил о необходимости решительных действий, вдруг начал твердить о возможности открытия окна Федрезерва практически любому финансовому учреждению с любыми активами. Смелый шаг, который, вероятно, будут приветствовать инвесторы.

– Не понимаю, что вы имеете в виду, – сказал Кашкари. – Если Федрезерв действительно хочет творчески интерпретировать свои полномочия, он может действовать без законодательной основы?

Полсон недобро посмотрел на Кашкари, так как именно на это он надеялся: Гайтнер может убедить Бернанке поступить таким образом и избавить Полсона от поездки в Конгресс.

– Мы не можем этого сделать, – предупредил Бернанке Гайтнера.

Пора было заканчивать, потому что у Полсона и Бернанке на 15:30 был запланирован брифинг с президентом Бушем в западном крыле, и Бернанке необходимо добраться туда от Федрезерва.

Когда Полсон и Кашкари шли через автостоянку к Белому дому, Полсону позвонила Нэнси Пелоси.

– Господин секретарь, – сказала она строго, – мы хотели бы встретиться с вами[660]660
  «Господин секретарь, – сказала она строго, – мы хотели бы встретиться с вами…»: 28 сентября Пелоси перессказала свой телефонный разговор с Полсоном CBS в программе 60 Minutes Скотта Пелли. Пелли также взял интервью у Полсона. Secretary Paulson Details the Federal Bailout, 60 Minutes, CBS, 28 сентября 2008 года.


[Закрыть] завтра утром по причине хаоса, который мы наблюдаем на рынках.

– Мадам спикер, – ответил Полсон, понимая, что пора начинать формировать поддержку своего плана Конгрессом как можно скорее, – это не может ждать до завтра. Мы должны встретиться сегодня.

В Овальном кабинете сотрудники казначейства уселись на диваны. Вскоре к ним присоединились вице-президент Чейни, глава администрации Буша и старый знакомый Полсона по Goldman Джош Болтен и другие сотрудники Белого дома наряду с Бернанке и Уоршем.

Полсон прямо сказал Бушу, что финансовая система рушится.

– Господин президент, если мы не будем действовать смело, мы можем оказаться в ситуации хуже, чем Великая депрессия, – заявил Полсон, и Бернанке согласился с этим.

– Как мы докатились до этого? – спросил Буш, пытаясь осознать то, что услышал.

Полсон проигнорировал вопрос, понимая, что слишком длинный ответ лежит в пьянящем десятилетии слабого регулирования, к которому он и сам приложил руку, – жадные банкиры и владельцы домов, живущие не по средствам. Вместо этого он сказал президенту, что планирует запросить у Конгресса по крайней мере 500 млрд долларов для выкупа проблемных активов, надеясь, что это позволит стабилизировать систему.

Он поспешил указать на политические последствия, предполагая, что покупка проблемных активов более приемлема, чем покупка акций самих банков.

– Этого достаточно? – кивнул Буш, все еще озадаченный 500 млрд долларов.

– Более чем, – заверил его Полсон, который, возможно, хотел большего. – Я не думаю, что мы можем получить что-то сверх этой суммы.

Все понимали, что это вопрос политики.

– Нам необходимо ехать в Конгресс. У казначейства нет полномочий, – добавил Полсон после паузы. – Теоретически Бен всегда мог это сделать.

Полсон неожиданно сам начал играть в политику. Он пытался прощупать, как далеко можно подтолкнуть Бернанке, который, с точки зрения Полсона, имел фактически неограниченные полномочия, пока был готов их использовать.

– Бен, это возможно? – спросил президент Буш.

– Это действительно налогово-бюджетная, а не денежно-кредитная политика, – ответил Бернанке своим профессорским тоном, явно не оценив, что его подставили.

– Мы должны сделать все необходимое, чтобы решить эту проблему, – согласился Буш. Учитывая его низкий рейтинг, он понимал, что пользы на Холме от него будет немного. – Вы должны пойти туда, – сказал он Полсону и Бернанке. Смысл его слов был ясен: вы сами по себе. Но он настаивал, чтобы они продали идею Конгрессу, и быстро.

– Не мог поверить, что вы давили на Бена, – сказал Кашкари, когда они вышли из Белого дома.

– Может быть, Бен будет там, – улыбнулся Полсон.

* * *

Ллойда Бланкфейна не успокоил поворот рынка под конец сессии с акциями Goldman, закончившими день на отметке 108 долларов. В его кабинете находились Гэри Кон, финансовый директор фирмы Дэвид Винер, сопредседатель Джон Винкельрид, Джон Роджерс и Дэвид Соломон. Он знал, что, пока Morgan Stanley не рухнул, Goldman, вероятно, находится в безопасности, но это не слишком успокаивало.

Гэри Кон в тот день разговаривал по телефону с Кевином Уоршем из Федрезерва, участвуя в мозговом штурме, призванном найти способ опередить финансовое цунами. Уорш высказал мысль о том, что, возможно, в Goldman должны задуматься о слиянии с Citigroup, это могло бы решить проблемы обеих сторон. Goldman получил бы огромные депозитные базы, а Citigroup приобретет управленческую команду, поддержанную инвесторами.

– Это, вероятно, не сработает, я никогда не мог поверить в их баланс, – засомневался Кон. – И социальные вопросы будут огромны, – выражение

«социальные вопросы» было еще одним кодом Уолл-стрит для тех, кто будет управлять объединенной фирмой. Управляющие Goldman были не слишком высокого мнения о способностях Пандита и его команды.

– Не беспокойтесь, – ответил Уорш. – Об этом позаботимся мы.

Это был не слишком тонкий намек на то, что, если сделка будет заключена, Пандит может оказаться без работы.

Но Бланкфейн не искал альтернативу. Роджин Коэн подталкивал Goldman подумать о преобразовании фирмы в регулируемый банковский холдинг, которыми являлись JP Morgan и Citigroup. Это давало им неограниченный доступ к дисконтному окну Федрезерва. Эту идею Коэн безуспешно пытался продавить Гайтнеру летом, чтобы рассмотреть такую возможность для Lehman Brothers, и, хотя Гайтнер и отклонил предложение, Коэн был уверен, что сейчас он способен изменить решение, учитывая тяжелое состояние рынков.

Намерение стать банковской холдинговой компанией[661]661
  «Намерение стать банковской холдинговой компанией…»: Jon Hilsenrath, Damian Paletta, Aaron Lucchetti, Goldman, Morgan Scrap Wall Street Model, Become Banks in Bid to Ride Out Crisis, Wall Street Journal, 22 сентября 2008 года.


[Закрыть] периодически возникало в Goldman на протяжении многих лет, последний раз – во время заседания Совета летом в России, где обсуждали необходимость увеличения депозитов. Бланкфейн понимал, что даже незначительная зависимость Goldman от краткосрочного финансирования в это напряженное время нервировала инвесторов, а депозитная база обеспечивала более стабильный источник капитала. Однако Бланкфейн всегда сопротивлялся этой идее, потому что она сопровождалась огромным ценником в виде увеличения регламентированного надзора. Но то были, мягко говоря, чрезвычайные обстоятельства, и генеральный директор чувствовал, что мир неумолимо двигался в этом направлении. Учитывая, что банк уже имел временный доступ к дисконтному окну Федрезерва и что Федрезерв разместил нескольких сотрудников в Goldman для контроля, Бланкфейн начал верить, что перспектива получить еще немного дополнительного государственного регулирования не слишком обременительна.