Текст книги "Александр и Роксана"

V

Несмотря на то, что бушующие волны жизни раскачивали Байтака, словно корабль, бросивший якорь, Таскала продолжала быть местом его постоянного пребывания. Ушами он был в главной ставке Кунбеги, обоими глазами – у Спитамена. Пока положение не было разочаровывающим, тем не менее новости приходили разные. Народ Спитамена стал разделяться на две части. В то время, когда Искандер жадно пожирал мир, усуньский сват Байтака – Дарак усилил напряженные отношения с Кунбеги. Это обстоятельство никоим образом не отдалило Байтака и Кунбеги. Но это доставляло обоим сторонам неприятности. Байтаку в это недремлющее суматошное время, пришлось в неотложном порядке отправиться в стойбище Дарака и быстро возвратиться. Дарак не внял его словам. «Споры между усунями оставь решать самим усуням, царь Байтак», – сказал ему Дарак. Если я, сходив к Дараку, начну говорить об этом с Кунбеги, то будет казаться, что я отчитываюсь перед ним, думал Байтак и задыхался от гнева. Если же не скажет и умолчит об этом, то покажется, что он поехал не решить спор, а наоборот, подлить масла в огонь. Байтака из этого тупика вытащил сам Кунбеги. Для того, чтобы поговорить о первом столкновении Спитамена, Кунбеги сам прибыл в Таскалу. На лице никакой хмурости и сердитости. Пришел навеселе, сам начал разговор о происходившем. Сам же втягивал Байтака в разговор. Между делом Кунбеги почувствовал, что Байтака что-то гложет, из-за чего разговор между ними не совсем получается, и слегка улыбнувшись, спросил:

– Кажется, сват ваш Дарак еще не отошел от своего состояния?

– Так и есть, умный ты наш. Словами «Споры между усунями оставь решать самим усуням» сват дал понять, что далее не будет говорить об этом. Теперь… Что я могу поделать?

– Я уже привык к спорам Дарака. Не беспокойтесь об этом. Не стоит расстраиваться по этому поводу. Мы еще поговорим о Дараке. Никуда не денется…

– Твои слова мудры. У царя есть лишь одно оружие – терпение. Подобных Дараку достаточно в этой стране. Только эти люди не чувствуют, что только сплоченный народ не боится ни внутренних распрей, ни внешних врагов. Иначе время ли сейчас драться за трон? Хватит на этом. Успеем еще поговорить о Дараке. Перейдем к делам Спитамена.

– Спитамен собирается передать Бесса Искандеру. Этим он избавится от предателя и в то же время разорвет на части Искандера. Все это он осуществит… Вся загвоздка в Заке, старший царь! Скажем, чтобы взял и придушил, как поступить? – Лицо Кунбеги сияло словно созревший абрикос.

– Эту собаку мало придушить. Разве Зака даст себя с легкостью взять.! Датаферн, Катен, Фаретаки втроем уже пытались поговорить с Закой. Зака чуть было не уговорил этих троих перейти на его сторону. А душа торговца там, где его деньги. Если бы он все свое имущество не перевезли вглубь сакских земель, то эти трое вполне вероятно переметнулись бы на сторону Заки. Зака не стоит на одном месте, постоянно меняет свое стойбище. Поэтому Спитамен постоянно сбивается с пути. Может… Может объединимся со Спитаменом раньше условленного срока, мудрейший? Как считаете?

– Я не против. А вместо того, чтобы строить домыслы и думать о плохом, не лучше ли съездит в ставку Спитамена…

После полудня разведчики, разделившись на три группы, отправились вниз по склону маршрутом, по которому должны будут завтра с рассветом пойти царь Байтак и царь Кунбеги. После трехдневного пути три царя наконец встретились. Этому неожиданному шагу Спитамен обрадовался, как дитя. Войско Спитамена увеличилось вдвое. Царь-богатырь встрепенулся, а при виде прибывших царей с пятнадцатью тысячью воинов, продовольствием и походными шатрами воспрял духом. Времени оказалось мало. Искандер, получив от Спитамена информацию о Бессе, отправил ответное послание со своим послом. На пергаменте, доставленном послом, было написано: «Не причините вреда войску, идущему взять Бесса. Царь Искандер простит урон, причиненный ему на реке. А царю Спитамену подготовлено место в царском дворце».

– Правду говорят, широка душа у Искандера. Широка настолько, что поместилась вся Персия. В его дворце помимо своей знати пребывают в бесчисленном количестве персидские вельможи, сатрапы. Но Спитамен не нуждается в чьем-либо покровительстве. Искандер, говорит это, стоя на пороге моей земли, да!? Ты еще пожалеешь, что пришел сюда, Искандер! – Спитамен передал пергамент Байтаку. Сам же от ярости заиграл желваками, окидывая свирепым взором пространство вокруг себя. Затем, словно вспомнив о то, что он сам хозяин ставки, а Байтак с Кунбеги – его прибывшие издалека братья, указав главную ставку, пригласил гостей. Не успели три царя войти в ставку и передохнуть, как на взмыленном коне прискакал вестовой.

– Господин, македонцы на расстоянии в полдня пути. Их ведет Птолемей. Численность отряда около семи тысяч человек. Только конница.

– Где они собираются пройти?

– По кратчайшей дороге в Нутек. – Спитамен задумался.

– Мы стоим на кратчайшем пути… Аханарис! Передай командующему… Пусть поднимает войско. Встретимся на склоне горы Дак.

Находясь в главной ставке, трое царей знали, что происходило снаружи. Подкрепившись, многочисленное войско сразу же направилось вверх по склону. Байтак и Кунбеги договорились, что вернуться лишь после того, как увидят македонцев. Цари двинулись, как только улеглась пыль за войском. Ближе к вечеру они поднялись на первую из складчатых возвышенностей, прозванную горой Дак. Они не стали ехать дальше и спешились. Македонцы не заставили себя долго ждать. Они прошлись по обрывистому берегу Холодного ручья, где только недавно стояла лагерем армия массагетов. Спитамен сверили их взглядом, стоя от них на таком расстоянии, что их могла достичь не только пущенная стрела, но даже брошенный лук. А Байтаку и Кунбеги прошедший мимо отряд македонцев принес с собой дыхание войны, угрозы. Это событие заставило обоих царей понять душу Спитамена, его сегодняшнее состояние.

– Они сегодня заночуют и будут издалека следить за местом нахождения Бесса. Завтра же до рассвета схватят его. – Спитамен сделал такое предположение, просчитав длительность пути.

– Раз так, то мы вернемся, когда македонцы пройдут обратно, – сказал Байтак, почувствовав облегчение.

Весь вечер три царя продумывали предстоящие военные действия, распределяли между собой крупные города, в которых накрепко обосновались гарнизоны Искандера. На поимку Заки Кунбеги решил выделить две тысячи воинов. В случае, если после взятия Бактрии и Согдианы Искандер окончательно решит повернуть на сакскую землю, было решено оказать достойное сопротивление его главным силам. До этого времени была предпринята система мер, направленных на обессиливание врага, в рамках которой они и днем, и ночью не давали покоя армии Искандера, угоняли гужевый скот, ездовых коней, лишали продовольствия. На возвышенности ночь наступила быстро. В полдень македонская армия непрерывной вереницей вернулась обратно. Когда ее след простыл, три царя обнявшись попрощались. Спитамен остался один на пути сокрушительного потока Искандера.

ТРЕТЬЯ ЧАСТЬ

І

Александр перебрался на другой берег реки, не намочив полы своего плаща. Поднявшись на край обрыва, он дал поручение Гефестиону:

– Саки не должны знать о моем ранении. Они узнали моего коня. Поэтому ты садись на этого коня и следуй за саками.

Гефестион с семью тысячами воинов поскакал на саков, осыпавших стрелами македонскую армию. Александр сидел в одном из многочисленных трофеев, оставшихся от Дария – царской повозке сродни настоящему дому с мебелью и утварью, покрытой снаружи золотом. Одна его рука была перевязана от плеча до локтя. В левой руке он держал сакскую стрелу, которая вонзилась ему в левое плечо. Кончик стрелы был в крови. Крови Александра. Александр смотрел на стрелу и удивлялся. Какое же расстояние прошла эта стрела, длина которой значительно превышала обычные размеры стрел? Когда она попала ему в плечо, грудь его всколыхнулась, а сам он присел на одно колено. Царь долго рассматривал сакскую стрелу, о которой многое слышал.

– Их лучники очень искусны. А те, кто настругал эти стрелы, еще искуснее. Эти люди… Они же из народа. Выходит, мы воюем не только с их армией. За армией стоит народ. Эта война отличается от битв с персами. Так ведь, учитель?

– Так, Александр. За армией стоит народ. Загадочный народ.

– Аристофан! Зови Кратера.

– Разговор Александра и Кратера затянулся надолго.

– Выяснили потери?

– Выяснили, повелитель… Погибло тысяча семьсот человек. Около трех тысяч ранены. Около пятисот лошадей покалечились и ушли под воду.

Александр не повел глазом. После продолжительного молчания его взгляд отвердел, а взор сквозь щель в плюшевой занавеске на двери повозки устремился в степь.

– Кратер! Разве не главный город этой земли, этого народа не Мараканда?

– Так точно, повелитель!

– Раз так, то идем прямо на Мараканду. Только так мы возьмем Согдиану и Бактрию.

– Когда выступаем, повелитель?

– Решим утром на военном совете.

– А кто останется на этом месте? Что будем делать с Бессом, царь?

– Птолемей найдет Бесса. А сатрап Бактрии… Как его?

– Аршак, повелитель.

– Аршак ненадежен. В скором времени назначьте сатрапом дружинника Стасанора, а Аршака возьмите в плен.

Препятствием походу Александра на Мараканду явилась погоня Гефестиона за саками и его бесславное возвращение. Гефестион лишился сотни воинов с конями и оружием, а его отряд почти полностью одолела хворь, связанная с недержанием кишечника. Это обстоятельство заставило Александра крепко призадуматься. По слова лекарей саки отравили ложбинки, родники и источники. Потому что и люди, и лошади, припавшие к ним губами, истощены. То есть саки осквернили всю воду на пути своего врага. Теперь мы будем помнить об этом. Поэтому их надо сбить с толку. Чтобы ввести их в заблуждение надо пойти на неожиданные действия. Александр вызвал вечером в ставку проводников, звездочетов, и конечно же друга Гефестиона и наставника Лисимаха. Пришедшим царское поручение уже было готово. Он уже успел начертить с руки карту прямого пути с их местоположения до Мараканды3131
  Мараканда – нынешний Самарканд. В то время главный город Согдианы.


[Закрыть].

– Ответьте мне на эти вопросы: первый – можно ли пройти через эти пески? Во-вторых, сколько дней, сколько продовольствия и воды потребуется? В-третьих, если это направление будет очень опасным или же совершенно непригодным, есть ли другой прямой путь? Подумайте.

Александр, оставив советников в ставке, пошел поговорить с гонцами, прибывшими от Спитамена. Представителей саков в македонский гарнизон не впустили. Вдалеке от впадины, где расположились основные силы, был сооружен легкий шатер. Александр принял саков в этом месте. Стражники царя обыскав с головы до пят трех воинов Спитамена, держали их в узком кольце так, чтобы они не шелохнулись.

– Пусть войдут, повелитель? – Это был Аристофан.

– Сколько их? – за Александром стоял Афанасий.

– Трое.

– Пусть войдут все трое. – Александр не видел саков изблизи. Он хотел хорошенько их рассмотреть и изучить. Запутавшись головой в пологе двери, здоровенный смуглый парень, своим телосложением крупнее даже Аристофана, еле прошел через нее. Выглядел сурово. Войдя в шатер, он слегка опустил голову, гаркнул что-то и приложил правую руку к груди. Хм… Будем полагать, что это приветствие. Второй из них по росту равен с предыдущим. Но не настолько крупный. Нос сродни греческому, глаза глубоко посажены, без лишнего веса, движения энергичные, настоящий воин. Вид вызывающий. «Ээ…» – сказал про себя царь, – вот такие воины пускают составные стрелы на расстояние в полдня пути… Александр подумал, что старший по званию из этих троих тоже окажется большим смуглым парнем, но ошибся. Несмотря на то, что эти смуглые рослые, вызывающего вида воины пришли без оружия, на них были надеты доспехи, а голову защищал воинский шлем. Когда те двое расступились, вперед вышел добродушного вида парень в красивой мирной одежде. Он остановился рядом с Аристофаном и протянул кожаный свиток. Свиток принял царский переводчик.

– Читай! – Александр приготовившись слушать, и в то же время смотрел на круглолицего, статного парня, в больших глазах которого теплилось радушие. Будто собираясь узнать от внешности этих троих людей достоинства и секреты всей сакской степи, Александр изучающе смотрел на них. Переводчик, раскрыв свиток, начал читать сообщение: «Если вам нужен Бесс, совершивший злодеяние против своего царя и родственника, берите его. Мы не можем укрывать предателей. Царь массагетов Спитамен гарантирует безопасность македонских воинов, отправившихся взять Бесса».

– Хорошая новость!.. Спроси… Где сейчас Бесс?

– В одном городке под Нутеком.

– Где мы можем его взять?

– Мы будем держать его в резиденции царя Спитамена.

– Сколько воинов у Бесса?

– Около трех тысяч.

– Что просит царь Спитамен за свою благосклонность?

– Царь ни в чем не нуждается.

– Ну раз он царь, то в чем он может нуждаться. Тем не менее?

– Об этом спросите у него самого, господин.

– Почему саки сражаются за Бактрию и Согдиану?

– Бактрия – ворота в земли саков. А Согдиана – место торговли.

– В мире нет силы могучее македонской армии. Воевать с нами – значит погибнуть. Знаете ли об этом?

– Саки воюют не для того, чтобы погибнуть, а ради победы… Другие тоже приходили с такими мыслями, но были утоплены в крови.

– Ты, видимо, имеешь в виду царя, лишившегося своей головы от меча царицы Томирис?.. Знаю эту историю. Но то был – Кир. Я же повелитель мира Александр. Царю, сдавшемуся без войны, найдется место в моем дворце. Так и передайте!

– Тому, кто это передаст, в рот зальют расплавленную сталь.

– Раз так, то эту саму расплавленную сталь я пролью на не покорившегося мне царя. Что касается Бесса… Двое из вас вернутся, чтобы передать наши слова. Один же укажет путь нашему войску.

По прошествии семи дней Птолемей с небольшим отрядом доставил Бесса Александру. Он находился в зарешеченной повозке, руки его были в оковах, а на шее висело ярмо.

В это время Александр, поведя за собой восемьдесят тысяч воинов, заметно выдвинулся вперед, намереваясь встретить Птолемея. Теперь после однодневного перехода войско войдет в пески и направится в Мараканду. Как раз на подходе к этому перепутью, неожиданно возник Птолемей, войско которого было весьма потрепано из-за спешного и долгого пути. Александр пребывал в волнении. Эта встреча помогла ему немного взбодриться. На самом деле Александр уже не надеялся увидеть Птолемея. Изнутри его терзала мысль, что его близкий друг попал в руки Спитамена. Вот это люди – саки! Сдержали свое слово. Значит, этот враг верит в свои силы…

Царь подошел к прикованному в решетчатой телеге, пребывавшем в тяжелом состоянии Бессу.

– Зачем ты убил царя?

– Все так решили. Мы наивно полагали, что если убьем твоего заклятого врага, Александр, то ты забудешь о нас.

– Это твоя последняя ошибка, которая тебя и погубила. Нельзя прощать человека, убившего своего царя. Спитамен испытывал к тебе отвращение. И я не буду пачкать свои руки. Ты понесешь наказание от рук потомка Дария. Аа! Вот они и сами подошли.

Пришел Дарий Автар – сын царя Дария Родомани от четвертой его жены, который в будущем должен был стать Дарием четвертым, что не суждено было судьбой. Это был молодой человек с горящим взглядом. Если бы не поручение царя и присутствие Александра, он был готов совершить возмездие прямо сейчас.

– Злодей стоит перед тобой. Теперь он твой пленник. Хотелось бы узнать, какое наказание ты ему приготовил?

– Великий царь! Бесса разрывало, чтобы угодить и царю Персии, и в то же время добиться вашего расположения, ваше величество. Поэтому мы согнем два тополя, привяжем к ним две его ноги и отпустим. Тогда Бесса разорвет надвое, и он добьется своей цели… Это решение всех представителей ахеменидской династии.

Александр после короткого разговора с потомком царя Дария Автаром перешел к конкретной теме:

– Как поживает царская семья в Сузах? Нуждается ли в чем-нибудь? Уже четвертый год пошел. Уже обосновались?

– Все хорошо. Слуг стало даже больше, чем при жизни отца.

– Остальное скажет Птолемей. Все будет вмиг исполнено. Передай привет. Передай и помни вот о чем, Автар! Я слышал последние слова твоего отца. Его наказ исполнен. А если кто-то придет свататься к дочерям царя, запрети. Я буду ответственен и за их судьбы…

Коня Александра подался вперед. Царь только что воссоединившийся со одним из своих особо верных друзей Птолемеем, был вынужден снова расстаться, не успев прийти в себя от счастья. В этот раз Птолемей оставался с дурной мыслью, увидит ли он снова Александра, дружба с которым была дороже его царского титула. «Возвращайся цел и невредим, Александр. А это место на моей ответственности», – нерадостно сказал он.

Птолемей с небольшим отрядом направился в Келиф, один день в дороге он проведет в компании с Дарием Автаром, затем Птолемей вместе с сатрапом Бактрии Стасанором, сделавшим Келиф своим местом пребывания, будет править этим загадочным краем. Птолемей, с которым считался сам царь, безотказный, любящий открытый бой и прямоту в словах, теперь остается влачить пугливую жизнь подобно волку, забитому в свою нору. Он обернулся и нашел среди толпы своего царя и друга детства Александра. Нашел и, остановив коня, засмотрелся. Почему-то он пожалел и его, и себя. Он не думал о том, что проявляет малодушие. Кто мог подумать, что стороны кажущийся твердолобым Птолемей так расчувствуется.

Тем временем в мыслях Александра была смерть Дария, которая сильно повлияла на него.

Царь Дарий лежал, истекая кровью. Сабля пронзила его украшенный золотом халат в пяти местах. Он лежал посреди лужи крови на толстом ковре и метался в агонии, хватая ртом воздух, ищущий взгляд его то затухал, то загорался вновь. Александр со своими воинами нагрянул внезапно. Подойдя, они окружили лежащего у ног персидского царя. Дарий окинул взором всех, останавливая взгляд на каждом. После чего снова обошел взглядом присутствующих. Наконец он узнал Александра.

– Александр… Ты ли это?

– Как ты узнал, царь!

– Ты стоишь не из любопытства. Ты искренне сопереживаешь. Царя может понять лишь тот, кто был царем… Я хочу высказать предсмертное пожелание…

Дарий Родомани… Все моё. Персидский царь, считавший, что все прелести жизни, слава, почет, земные удовольствия созданы для него, жадный до богатства и развлечений, находясь при смерти, даже не просил покарать злодеев, погубивших его. А может он подумал, что теперь ему ничего не нужно? Все, что он сказал – сначала попросил позаботиться о его женах и детях, после чего сделал паузу, собрался с мыслями и грозно молвил: «Ты, Александр, не победил Персию, ты победил лишь меня, Дария. У меня не было намерений воевать, да воевать я не умею. Я причинил боль своему народу. Опозорился перед Ахеменидами. Знай меня, как последнего плохого царя. Ничего не поделаешь… Страна персов теперь твоя. Ты ее царь. Не разрушай более свое царство. Народ твой. Благоденствие народа тоже в твоих руках. Не грабь свой же народ. При хорошем царе народ сыт и доволен. А сытый народ всегда на стороне царя. Голодный народ – возмущенный народ. Тогда уже не надо искать врага извне… Вот… Доверяю тебе народ, молодой царь!!»

«Может и так…» – подумал Александр. Монотонная ходьба не отвлекала его от мыслей. Да и сам он, продолжая свою мысль, не хотел лишаться ее, словно она была золотым ключом ко всем таинствам жизни. Придутся ли советы Дария, его наказ ко двору эллинскому народу? Вряд ли… Там много своих вождей, ораторов, философов. Даже если вывалишь перед каждым домом груду золота, а в хлев заведешь скот, то и тогда им не угодишь. Дело в том, что они не смотрят мир твоими глазами. Они говорят то, что видят. Берут с твоих рук золото, еду. Несмотря на это, считают себя лучше тебя. Что за народ? Как понимать это его качество? Это добро или же муки от незнания своих возможностей? Этот характер – надменный дух народа или же придурковатость? Что же?.. Персы… Это другой народ. Снизу вверх, сверху вниз – каждому есть свое место. Будь хоть тысячу раз философом – если ты нищий, ты не будешь считаться самодостаточным человеком. У самодостаточного человека всего должно быть вдоволь. Персы думают так. В таком случае, в чем истина? По-видимому, где-то посередине. Эллинский союз и Персия объединились. Так почему бы не соединить эти два мира?! Пусть учатся друг у друга. Чему? Каждый сам решит, чему он научится. Эллины пусть спустятся с небес на землю, персы же пусть распрямят плечи и поднимут свои головы. Пусть потрогают руками, увидят своими глазами, пусть узнают какова она, другая жизнь в реальном, настоящем мире. Фантазии и мысли – это великая сила, которая ведет человека к прекрасному будущему, сотканному из мечт и грез. По-видимому, к стремлению эллина созидать вечные каноны, обратившись к категориям вечности, нужно добавить склонность перса к каждодневному труду, его расчетливость, трудолюбие. Отправленные в Грецию из Персии на кораблях тридцать тысяч мальчиков окунутся в эллинский мир и вернутся со знаниями. По возвращении они должны стать опорой гегемона, силой, ведущей политику гегемона. Но тридцати тысяч мало. Персидские дети должны легионами учиться в каждом уголке Эллады, получая там воспитание. А как привить упертым эллинам пример персов? Для этого… Между Элладой и Эль-Джазирой, Малой Азией нужно проложить разветвленную сеть дорог. Пусть способные к торговле персы, арипеи, бактрийцы, согдийцы заполнят Элладу, превратят ее в шумный базар. Пусть мои математики и философы, ораторы и лидеры поймут насколько были пустыми их слова, пусть своими глазами увидят, как они отстали от жизни, заинтересуются, стремятся к новому. В итоге Эллада станет мировым центром интеллектуальной и материальной жизни. До конца своей жизни я будут приносить Элладе золото и серебро, все драгоценности, богатства еще множества стран и народов. Я буду привносить в Элладу и качества, являющиеся примером для подражания. Священная Эллада будет не только центром передовой мысли, но и благодатным местом скопления передовой деятельности. Я добьюсь этого. Чего бы то не стоило! Для этого выполнить сегодняшнюю задачу – нужно по-быстрому покорить Бактрию и Согдиану, и уловить удобный момент, чтобы сокрушить саков. Тогда куда бы я не повернул, дорога будет открыта. А пока загадка саков не будет решена, ключ к обладанию миром в руки не попадет.

Армия Александра передвигалась тяжело, увязая по колено в сыпучих песках. По расчетам царя и его звездочетов они дошли середины пустыни. Войско совершенно обессилело от дневной жары, ночного пронизывающего до костей холода, даже от нехватки воздуха. Каждый в этой копошащейся, еле шевелившейся массе людей знал только одну истину – чтобы не умереть, надо было идти только вперед. Другого не дано. Были и те, кто уже не мог идти. Их клали на волокуши, каждую из которых тащила одна лошадь. Да и это не было большой опасностью. Самым опасным было исчерпание запасов воды. Если в намеченный день на пути не попадется журчащий родник или булькающий источник, все войско падет от жажды. И это будет не только последней ошибкой, но и самодурством Александра.

Седьмой день они бредут по пескам. Армия теряла силы. Число умерших от теплового удара превысило сотню. Днем передвижение войска по раскалившемуся песку, поверхность которого пылала огнем, стало совершенно невозможным. Александр нашел выход. Войско днем рыла между грядами песка узкие ямы, укрывали сверху навесом и лежали в них, прижавшись к земле, а когда спадала жара, всю ночь шли вперед. На девятый день Александр сидел безмолвно со своими полководцами. Жажда не давала покоя. Воды не хватало настолько, что требование воды было равносильно проявлению наглости. Аристофан принес каждому человеку с запасов воды по одному глотку. Царь от воды отказался.

– Дай учителю… – сказал он холодно. В это время его учитель Лисимах находился между жизнью и смертью. Александр не мучился так даже при взятии Тира. Там он испытывал лишь трудность. Сейчас же угроза пострашнее. Он не знал сколько еще идти по пескам. Полководцы взяли за привычку при остановках собираться без приглашения. Думать они могли думать об одном – они ждали хороших вестей от царя. Царь же располагал лишь одним способом выйти из положения – продолжать идти вперед. Уже не было другой цели, кроме как дойти до края этой жаркой пустыни. Остальное потом. Немало становится ропщущих о том, что раз Александр начал этот поход в пески, то он же ответственен за то, чтобы вытащить их из них. Несметное войско было в гневе и готово было вспыхнуть от одного неосмотрительного действия, от одного необдуманного слова. Александр и тут промолчал. «Ты возвысил себя над людьми, возвел себя в божественный сан, основал царство по персидским обычаям, будто в одиночку покорил Персию, тебя опьянили роскошь и торжество, держишь эллинских храбрецов в тени персов. Да и сам ты стал персом», – вполне возможно, что говорящие так воспользуются этой щекотливой ситуацией и начнут сеять смуту в войске. Каждому дорога своя жизнь. Когда люди поймут, что их смертный час близок, царь им будет не указ! Вполне вероятно, что найдутся возмущенные, которые, чтобы не умирать понапрасну, вознамерятся взять с собой царя, приведшего их к верной смерти. Александр исподлобья обозрел своих полководцев. Обстановка была подобна засохшей степной траве, которая готова была вспыхнуть от одной лишь искры.

– Лекари пришли? – с хрипом в голосе спросил Александр. Аристофан ответил, что пришли. Трое лекарей, которые на протяжении четырех лет сопровождали поход Александра, вошли внутрь. Александр задал лекарям неожиданный для присутствующих полководцев и даже несколько грубый вопрос.

– Что будет если человек выпьет свою мочу?

– Ничего не будет. Даже более того, их органы очистятся, а люди почувствуют облегчение, – сказал самый старший из них.

– А если пить вместо воды лошадиную кровь?

– И в этом нет вреда. Люди наберутся сил, утолят свою жажду. Только это должна быть свежая кровь, иначе она свернется.

– Слышали?! – Александр повернулся к военачальникам. – Пусть лекари обойдут все войско, разъяснят всем целебность своей мочи, и что лошадиная кровь придает силы. Если мы теперь не выберемся из пустыни, вода закончится. Чтобы экономить воду, с сегодняшнего дня перейдете на мочу. С завтрашнего дня начнем колоть больных, старых лошадей. Для этого издам специальный указ.

Когда солнце скатилось за горизонт, войско подобно ящерицам выползло из-под песка и медленно побрело вперед. Тянущиеся вереницей люди как живые трупы шли без лишнего движения, безмолвно, едва волоча свои исхудалые тела. Все были доведены до отчаяния, начиная от самого царя до старого рядового воина. Куда ни посмотри, всюду был один песок. Глазу было не за что зацепиться. Поэтому эта толпа людей, словно потеряв всякую надежду увидеть хоть издали какие-нибудь признаки жизни, шли, не поднимая своих голов. Положение Александра было ничем не лучше них. Он принял за обыкновение есть и пить наравне со всеми, а во время остановок сидеть среди воинов и делить с ними скудный паек. Этим поступком царь прикрыл рты тем, кто говорил, что он превратился холеного царя, укутанного в «персидские шелк и парчу». Тем не менее приказ царя о питье воинами собственной мочи осмеял Каллисфен – царский историк, воспеватель, который в душе точил зуб на Александра. Он успел сочинить три-четыре строфы насмешливых стихов, которые распространил от чьего-то имени по всему войску. Конечно, Каллисфен не был глупцом. Царь пошел на этот шаг после того, как решил во что бы то ни стало спасти людей. Другого выхода нет. Понимая это, злопыхатели не упустили момента насолить царю. Каллисфен, пуская дым в глаза, пришел своей кошачьей походкой к упрямому, вспыльчивому самодуру Клито и затронул в разговоре с ним эту тему. Клито сразу же вспыхнул. Он немедленно явился к царю и потребовал его отменить свой приказ.

– Александр! Македонцы выдержат любые лишения, но такого позора они не переживут. Отмени свой приказ! – гаркнул он басом.

– Если бы я был Клито, то отменил бы свой приказ. Но я – Александр.

Клито не смог пойти дальше. Александр, ведя на повод коня, испытывая сильнейшую жажду, не обратил внимания на сокрушительный пыл своего родственника, на его негодование, он осадил Клито словами, даже не поворачивая шеи в его сторону.

– Вот выйдем отсюда невредимыми, Александр… – возмущенный Клито уже поворачивал коня, собираясь уйти, как Александр резко воскликнул.

– Вышли, Клито! Вон, жизнь! Вон, люди!

Клито бросил быстрый взгляд. Вдалеке показалась небольшая возвышенность, напоминающая хребет тощего животного. Если приглядеться, то пески редели, переходя в открытую равнину. На склонах гор показались кудрявые силуэты высоких тополей, от вида которых на глаза наворачивались слезы. У Клито по всему телу побежали мурашки, а пламя радости охватило его с головы до пят. Однако порыв счастья у Клито снова сменился гневом. «Какой везучий сукин сын!» – подумал он и посмотрел на Александра. Победил Дария в двух битвах. Взял Тир. Разрушил Персеполь. Перешел реку. Теперь вот запутал врага, выведя из великой пустыни такую большую армию. Клито шел шагом среди воинов, ликующих от добрых слов царя. Он будто лишился возможности подавить, сокрушить Александра. Несметное войско без всяких приказов и команд ускорило шаг. Их взоры были устремлены на возвышенность, н колыхающуюся растительность, очертание которых становились с каждым шагом все четче.

После того как армия вышла из песков, Александр дал ей два дня отдыха. По словам разведчиков Мараканда была в двух днях пути. По дороге была и вода, и сады, и люди, и скот. Александра покинула тревога, а вера укрепилась. Он смотрел на обычную черную землю, на низкорослую траву на ее поверхности и радовался. Время от времени, подобно нахлынувшей на берег волне, на него находили воспоминания от том, как чуть не лишился жизни, а затем вновь обрел возможность продолжать жить. После того как войско утолило жажду, пришло в себя, отдохнуло полдня, Александр построил армию. Он преследовал две цели. Во-первых, он давал понять всему войску, что он наравне со всеми, доведя себя до изнеможения, прошел эту пустынную местность, и не создавал себе особых условий. Во-вторых – несмотря на изнуренность, мобилизовать к войне с Маракандой. Первым делом, надо было противодействовать начавшимся распространяться пакостным словам, чуть рассеявшимся после казни Пармениона и Филоты. Каллисфен повсюду сеял семена насмешек над царем Александром, которые давали всходы и бурно разрастались. Каллисфен был находчив на легкомысленные доводы, которые соответствовали восприятию и сознанию простого народа. Александр лишь впоследствии уяснил эту уловку внутренних врагов. Каллисфен был вполне сознательным человеком. Вначале Александр игнорировал его дурные речи и максимально сохранял спокойствие, полагая, что тот говорил их от возмущения и недовольства некоторыми его действиями. Но Каллисфен не унимался, а точащая его злоба вышла за всевозможные пределы. Если бы не окружение, с готовностью развесившее уши, от репутации Каллисфена не осталось бы и следа. В этом-то и была трудность – среди всех этих выходцев из аристократических семей, видных людей, увлекаемых Каллисфеном был и Клито. Он родич Александра. Что ему сделаешь?! Да и у Каллисфена связи были непростыми. Каллисфен был единственным племянником Аристотеля, сыном его старшего брата. Вот такие родственные связи служили нелегким препятствием в предстоящих сражениях. Царь чувствовал эти неприятности телом и душой и выходил из себя. После этого, когда он успокаивался, в первую очередь он вспоминал о своем закадычном друге Гефестионе. После чего в мыслях представали Птолемей, Пердикка, Кэн. Так Александр успокаивался, приходил в себя. В самом конце в его воображении представал всегда собранный, готовый лезть в огонь и воду, беспрекословно и обдуманно выполняющий приказы, никогда не подводивший своего царя, бесстрашный Кратер. Те избранные «дети», которые прошли сквозь сито обучения под руководством Аристотеля, занимают высокие должности. Но хоть они равны Александру по уму, но по страсти и энергии они заметно ему уступают. Те же, кто так же страстны и энергичны – грубы и глупы. А те, кто по уму и страсти равны, имеют недалекие мечты. С какой бы стороны ни были современники равны с Александром, они не были такими же смелыми, решительными, быстрыми на ум в трудной ситуации. Человек, который стал царем благодаря лишь одному достойному качеству – беда для народа. До бога далеко, на земле – суета, а он один между ними.