Текст книги "Александр и Роксана"

Через некоторое время Роксана, обходя македонский гарнизон, беседует с томящимися воинами, знакомится с их бытом. Многие больны. Оказывается, их раны в такой влажной местности не затягиваются.

– Ранения получали и в Персии, на земле саков. Но там уже через два-три дня рана покрывалась корочкой, в течение десяти дней и следа не оставалось, – сказал, робея, пожилой воин, у которого левая рука выше локтя была перевязана, и раненая рука подвешена на пеньковый платок.

– Высоко почтенная царица! – заговорил еще один воин. Мы многое слышали о Вас от бранхидских греков, которые любят сакскую землю не меньше родной. Вот теперь мы сами убедились, что великому царю Александру повстречалась великая царица. Мы рядовые люди. Наш голос не доходит до царя. Поэтому передадим через Вас – армия устала. Вот уже седьмой год мы в походе. Нам уже не нужно ни золота, ни других драгоценностей. Не будет лучше трофея, чем живыми вернуться на родину. Если Александр Великий хочет дойти до края земли, пусть распустит эту уставшую армию и соберет новое свежее войско, которому нравится воевать.

Поставленный для раненых, длиной примерно сто шагов широкий шатер наполнился беспорядочными криками: «Возвращаемся домой!», «Остановить поход». Роксана, оправившись от апатии, царившей в гарнизоне, вернулась, испуганная возмущенными криками раненых. Вернувшись в ставку, Роксана сразу же написала Александру письмо, где изложила все происходящее без утайки. Через двенадцать дней пришел ответ. «Роксана… Твое письмо было для меня полной неожиданностью. Потому что всю правду мне выкладывал только балагур по имени Монолох. Он погиб. Аристофан, мой телохранитель, не отходил от меня далеко, был для меня настоящей опорой, но он получил ранение. И все равно не хочет уходить из ставки. Никому не доверяет. Гарнизон в Таксиле, продовольствие, снаряжение сосредоточенного там войска под твоей опекой, даже если я этого не говорил. А Антипатр не позволяет разбазарить ни одной ниточки, ни одной головы скота. Когда Филипп был сатрапом, не позволял тронуть ни главную ставку Таксил, ни его окрестности. Ему я доверяю. А настроение армии они могут и не знать. Потому что, когда однажды воины так выступили, сразу были записаны в роту «штрафников» и отправлены на самый опасный участок Таскалы. Назад вернулись считанные… Мне очень важно знать, что говорят царице и каков внутренний настрой армии. Чтобы их доверие к великому царю не ослабевало, чтобы никто не мог составить список тех, кто жалуется, не бери с собой никого. Думаю, что в следующий раз царица, захватив провизию, небольшие подарки, сумеет найти вдохновляющие слова и слова утешения. Край земли недалеко. Если мы сумеем захватить земли, равные стране ахменидов, направимся в сторону дома. Героев, восемь лет воевавших на чужбине, народ должен встретить с достойными почестями. Я мечтаю именно так вернуться с войском на родину.

Роксана, слова, которые мне хотелось бы тебе сказать, где бы я не находился, что бы со мной не происходило, всегда у меня в груди, в сердце. Когда я отправился в поход, я дал слово, что отомщу ахменидам, которые много веков топтали священную землю Эллады, ее священные города, и что всю их землю присоединю к Македонии. До осуществления мечты рукой подать. Когда Пор будет побежден наверняка ставка будет переведена на реку Инд. До встречи там, Роксана! Александр». Письмо для Роксаны было словно елей на душу. Рассеялось уныние, глаза засияли, лицо излучало безмерную доброту. Царица велела щербетчику приготовить какие-нибудь деликатесы, повару – накрыть богатый стол. На ужин Роксана пригласила сатрапа Филиппа, начальника канцелярии Антипатра, высказавших свою жалобу двух раненых воинов, близких подруг, военачальников охранявших ее войск саков, персов, македонцев.

Когда в Таксиле наступили сумерки, приглашенные Роксаной люди, собрались за столом. Роксана, выполняя обязанности хозяйки дома, смотрела на всех приветливым взглядом. Только Филлипп и Антипатр, три военачальника косо смотрели на раненых воинов. А подруги Роксаны в красивых нарядах старались сгладить острые углы, возникшие между собравшимися. При виде женщин источающие запах давно немытого тела, долго находящиеся на чужбине бедные мужчины начали таять, как масло на сковородке, ведь сердце мужчин не камень же? По-видимому, Роксана и это учла. В первую очередь, чтобы разрядить обстановку, Роксана предложила два тоста подряд.

– За победоносную македонскую армию! – Все выпили вино до дна.

– За царя Александра, Великого военачальника великих побед! – После первой чаши вина вторая вообще легко пошла. Дальше уже никто никого не чуждался. То ли вино свое дело сделало, то ли оно язык развязало, но все вдруг разговорились, глаза заблестели, невесть откуда появилась и раскованность. Вроде только что бакауыл5252
  Бакауыл – человек, которму было доверено пробовать и проверять еду, которая подается на царский стол.


[Закрыть] шепотом спросил у Роксаны, какое блюдо подавать, но вот уже дымится на столе мясо. Кажется, мясо готовил сакский повар. Роксана сама убедилась в том, что при появлении молодого мяса любой мужчина, независимо от национальности, внезапно превращается в матерого волка. Когда захмелели, запивая калорийную пищу вином, Роксана прочитала письмо Александра. Каждый взял из этого письма что-то важное, возбудился, было сказано очень много красивых слов. Воодушевились Филипп и Антипатр, услышавшие про большое доверие, оказанное им, похвалу в свой адрес. Роксана этих двоих превратила в самых верных друзей. Раненые воины уподобились расплавленному свинцу, услышав, что на родину они вернутся героями, что их встретят с подобающими почестями, что война скоро закончится. Назвав трех военачальников по именам, Роксана выразила им слова огромной благодарности. Дала понять, что напишет великому Александру лестные слова о них. Эта небольшая посиделка словно вдохнула жизнь и в уставший отряд, расположенный в Таксиле, и в раненых, и в командиров малых отрядов, и в военачальников. Сарафанное радио и до Амбхи-Таксила донесло этот разговор. От души радовался Амбхи-Таксил, узнавший, что теперь недолго будет давить македонская власть.

Прошло несколько месяцев. Близился конец зимних месяцев 326 года. В какой-то момент бодрое настроение стало падать, словно хмель от вина прошел. Именно в такой момент и нагрянули гонцы от Александра. За пазухой у двоих вестовых были распоряжения для Филиппа и Антипатра. А третье письмо предназначалось лично для Роксаны. Письмо очень короткое. «Роксана! Перемещаю Ставку на реку Инд, где сконцентрированы основные силы. До встречи на берегу великой реки! Александр». В Таксиле остается Филипп с гарнизоном и раненые. Имущество тоже останется без движения. Лишь только Главная ставка с охраной в четыре тысячи воинов последует за отрядом в три сотни человек, которых отправил Александр. На седьмой день проводники, по заданию царя, обойдя преграды и вооруженные засады, доставили Главную ставку на берег реки Инд. Царь был доволен.

Царь закатил пир в честь того, что ставка благополучно была доставлена на границу земли, где хозяйничали ахмениды. Раньше пиры заканчивались стычками между Александром и оппозицией, подсиживанием друг друга, перебранками, драками, иногда даже смертью. Предводители оппозиции Клито и Каллисфен уничтожены. Покушение их злобных пажей, которые хотели убить царя, было раскрыто, сами они умерли. Может, именно поэтому Александр расположился на золотом троне в новом одеянии, сшитом не в персидском, восточном или индийском стиле. Великий повелитель начал прием, а проскинеза словно по-прежнему требовала поклонения. Царица Роксана, сидевшая на левом колене царя, придавала бодрость и величие. Сначала в соответствии с впитанным в кровь порядке прошли, прошуршав, персы. Потом, широко улыбаясь, вошел Гефестион, подмигнув царю, мол, готов ли ты, рассмешил его. Словно желая обойти персов, засуетился, прикоснулся губами к правому рукаву друга, присев на одно колено, приклонил голову и в таком положении отошел. Глядя на него, македонцы тоже, хоть и несколько неуклюже, как смогли, совершили ритуал.

Александр ждал индийских аристократов. Они в точности повторили то, что совершили первые две группы, и у царя словно груз с плеч упал. После проскинезы Александр, остановив официальную часть, дал знак забрать с плеч царскую мантию. Во время пира Александр много внимания уделил проявившим дружеские намерения индийским властителям, с которыми совсем недавно сражались пиками, стреляли друг в друга в кровопролитных боях. Старался им угодить. С тех пор, как нога Александра ступила на персидскую землю, оказывать помощь побежденному народу, поскорее перетянуть на свою сторону, покорить обаянием и теплыми словами стало одним из его главных приемов. Вот и сегодня во время пира Александр не отступает от этой привычки. Вел себя непринужденно, не отказывался от вина.

В спальню царь вернулся грозным будто медведь, свирепым словно лев. В таком состоянии Александр показался для Роксаны похожим на кувшин, наполненный вином. С одной стороны, Александр, не дожидаясь исхода, избавился от всяких сомнений. «Оказывается, у этого достойнейшего человека и такое „достоинство“ имеется», – призадумалась она. Оказалось, Александр никогда не уходит с пира в одиночестве. Проявив свою прежнюю щедрость, он привел с собой в ставку попавших на глаза диадохов, шумную толпу улыбающихся иноземцев и продолжил пир. Роксану удивило, что он, обессилевший, порой ничего не слышащий, ничего не упускал из вида. В каком бы состоянии он не был, держал застолье под контролем. И вдруг в такой миг он, с поникшей головой, со взъерошенными волосами, захмелевший, не поднимая головы, поднял руку вверх. Все замолчали.

– Несите мою кружку! – грозно зарычал он. В его руке заблестела золотая кружка, из которой, выплескиваясь, проливалось вино.

– Великие македонцы! Почтенные персы! Индийские цари! Я всегда уважал защищавших свою родину храбрецов, отстаивавших до последнего свое государство царей. Мы пришли к согласию, стали родными. В других землях нет ни одного царя, который бы не проиграл мне. Но и проигрывать нужно уметь. Здесь есть царь, который завоевал мое уважение своим упорством и мужеством. Это – царь Гидаспа, царь, который останется царем огромного государства, находящегося между Гидаспом и Акесином, царь Пор. Царь Пор! Где ты? – Александр вскочил с места. – Тебе, царь Пор, разрешаю жить по своим законам, повелеваю сохранить трон. Ты царь, достойный уважения. Ты мужественный царь. Я оценил тебя. Верю тебе. Как в дальнейшем нам лучше разговаривать, Пор?

– С царем лучше разговаривать по-царски!

– Вот это характер! Вот это по-мужски! Так и будет, Пор. Но рядом будет находиться сатрап. В Амбхи-Таксиле останется большой гарнизон, в Гидаспе – еще больший гарнизон. Потому что и земля, и народ войдут в мировую империю великого сына Зевса царя Александра! В честь уважения царя Пора!

Пир закончился. Александр свалился с ног. На следующий день ближе к полудню выспавшийся царь как ни в чем ни бывало напрямую окунулся в заботы. Александр вызвал Антипатра и Эвмена и, словно всю ночь обдумывал это, объявил несколько указов. Во-первых, назначить сатрапом земли Гидасп персидского аристократа Артабаза, во-вторых, в честь победы в Гидаспе сочинить памятную декадрахму, на западном берегу реки Инд построить город Никею, хотя правильно было бы назвать один из городов вдоль Инда «Буцефалией» в честь умершего от старости, от полученных ран резвого коня Буцефала. Никея5353
  Никея – Победа.


[Закрыть] должна была стать двадцать девятым среди городов, которые по указу Александра в течение восьмилетнего похода были построены или должны быть построены. В ближайшее время Никея начала строиться силами индусов…

Во время постройки города начали стрелять с противоположного берега реки Инд. Александр, Гефестион и Птоломей отправились в путь. Оказалось, пока на этом берегу один царь Пор строил царство, на противоположном берегу расположился еще один царь Пор. Пор, который был на этом берегу, осознавал, что не будет покоя. Война снова продолжилась. Оказалось, земля второго Пора называется Катаи. Она является продолжением земли Нанд, находящейся на противоположном берегу реки Гифасис – одной из трех рек, составляющих реку Инд. Александр, получил новые сведения, что Нанд – это мощное государство, расположенное на лесистой, зеленой пойменной местности на этом берегу реки Ганг. До ушей Александра дошли слухи, что даже если в Нанде не гребли лопатами драгоценные камни, золото, серебро, жемчуг, там была развита торговля с дальними странами. Основное сражение с катаями был в городе Сангал. Около полумесяца изнурявший построивших крепкие заграждения, укрепившихся в прочной крепости катаицев Александр Македонский в конце концов, пробив крепость, вошел в нее. Около двадцати тысяч катаев, которые не покорились и не согласились на уступки, погибли в городе Сангал. По приказу царя македонская армия показала всю свою жестокость. Семьдесят тысяч человек было угнано в рабство. Македонцы, надеявшиеся, что это последнее сражение, все силы бросили на то, чтобы угодить своему царю. Однако, пока мечты царя витали над громадной низменностью Ганги, босяки фалангисты, полностью разрушив Сангал, сожгли его дотла. Народ, живущий вдоль Ганга, является самым настоящим народом Индии, кажется, что не захватив его, невозможно сказать, что был в Индии. К тому же сгруппировавшиеся вокруг Александра пять-шесть индийских царей, заинтересованных и завидующих народу Нанда, натравив на страну Нанд босоту, кажется, задумали морочить всем голову. Потому что Нанд – не мелочь какая-то, тысячи слонов, народ, способный выставить армию в пятьсот тысяч голов… Нанд располагался не только на этом берегу Ганга, это еще находящийся на противоположном западном берегу многочисленный пришлый народ, называемый Декан. Александр, недалеко углубившийся в земли саков, словно лодка без весел, долго не мог определиться, где берег и какая сторона является бескрайней гладью, еле выпутался. Если наступит на хвост народа Нанд, Александр увидит поднявшего голову настоящего дракона. Задор, появившийся после победы, затуманил его. Кроме него все уже это поняли. Собрав все силы, царь без особой подготовки, отправив разведку, не проведя осмотра, взяв курс на Нанд, сказал: «Вперед». Тогда ни один военачальник, ни один воин не шелохнулся. Армия сама по себе, Александр сам по себе, македонцы разделилась на две части.

И только приблизившийся его друг Гефестион сумел остановить готового разделиться пополам Александра.

– Александр! Успокойся! Нанд может стать твоей второй ошибкой, первая была в отношении саков. Эти индийские царьки тебе полностью не рассказали, что из себя представляет Нанд. У них есть тысячи слонов, это очень богатый народ, имеющий несметную по количеству воинов армию. Подумай. Давай вернемся в ставку. Подождем несколько дней. Соберись. Взвесь все. Цель индийских царьков – подстрекательство…

Царь помрачнел:

– Я никогда не ходил по чьей-либо указке. Этих… – Александр имел в виду военачальников. – Видеть не хочу. Веди войско в ставку сам.

Сегодняшняя ситуация была для Александра опасностью страшнее смерти. Вдруг впервые воочию убедился, что на всем белом свете он остался один. Оказывается, всего лишь один миг между великим полководцем, царем и человеком, оставшимся в полном одиночестве…

Хмурый, задыхающийся Александр вернулся в ставку и один зашел в баню. После бани утолил жажду чашкой вина и, взглянув на стоявших в растерянности людей, среди которых была и Роксана, отдал резкий приказ:

– Меня – нет. Кто бы ни спрашивал. Пусть ни одна живая душа ко мне не приближается.

Ушедший в опочивальню царь не появлялся три дня. Роксана поняла, что случилось нечто ужасное. Следующие дни, заходя в опочивальню, украдкой бросала взор на царя. Царь даже не прикоснулся к принесенной еде. Лишь были наполовину выпиты напитки и различные соки. Успокоившись хоть этим, Роксана поставила несколько видов напитков и соков на расстоянии вытянутой руки. Только через три дня царь заговорил.

– Кто здесь? – Роксана подошла к нему. – Опустись на колени, Роксана…

Только сейчас внимательно рассмотрела его лицо. Заметно было, что три дня он ничего не ел. Щеки впали, лицо бледное. Впавшие зоркие глаза блестят словно темная вода на дне колодца.

– Попросить принести еды, Александр?

– Роксана, ты сказала «Александр»?

– Да, сама не заметила, как сказала…

– Так же правильно. Если я говорю «Роксана», то ты верно говоришь «Александр». Да мне и понравилось это…

– Еда…

– Позже, Роксана… Помнишь свое письмо, где рассказывала, как воины жаловались на длительную войну?

– Помню.

– Если помнишь, когда взяв Сангал, хотел повести войско на Нанд, следом не пошел ни один военачальник, ни один воин. Именно сейчас мой титул царя, да и предводителя являются пустым словом. Значит, я свергнут с трона? Что ты скажешь?

– Александр, с тех пор, как отправились в поход из Эллады, ты воинов, веривших тебе, бросал в огонь, подставлял под огонь, заставлял голодать, испытывал жаждой, тысячи человек отдали свою жизнь, исполняя твою мечту. Ты повел их за собой в неизвестность – они следовали за тобой, приносили победу за победой. И только в тысяча первый раз показали характер. И ты, как ребенок, обиделся на это. Я тоже эти три дня просто так не сидела. Сказала военачальникам, что Александр заболел. Ни на лицах, ни в словах ни одного из них не заметила изменений. Словно места себе не находят от этого безмолвия. Индийских царей не было видно. Однако индийские философы тянулись один за другим. Передали, что есть, что сказать, что есть дела, по которым надо посоветоваться, что еще придут.

– А тебе они ничего не сказали?

– Нагой философ…

– Старец Калан.

– Да, этот благородный человек, совершенно нагой человек, опираясь на кривую клюку, улыбался. Он сказал: «Я бы хотел, чтобы Александр разгадал одну загадку. Тогда наверняка вылечится. Нестрашный недуг. Может, поможет. Доложи, что я сказал… Пусть Александр попробует представить себя простым воином и пусть подумает, как бы он после побоища в Сангале отнесся к царю, который вдруг объявил о новом походе на Нанд. И еще пусть попробует проанализировать намерение индийских царьков, толкавших на захват Нанда. Возможно, это поможет исцелиться великому царю».

Александр поднял голову. В глазах потемнело, голова закружилась. Когда головокружение прекратилось, пройдя прямо по длинному коридору, по грудь окунулся в прохладную влагу. Слова Калана дошли до него. Разумеется, Калан непростой человек. Разве я, проанализировав сказанные его слова, его мысли, после сна не расставил все по полочкам? Наши мысли совпали… Но как выйти из этого тупика? Кто может это сказать? Ни моя честь, ни мое величие не должны пасть. Как я это сделаю. Надо подумать… Чтобы не дать дорогу кривотолкам, нужно появиться на людях. Как будто ничего не было, буду искать способ отвлечь внимание людей от этого неудачного дня.

Поев, Александр прибодрился и вызвал только что прибывших Аристофана, Антипатра и Эвмен.

– Возле главной ставки будут изменения. Вот план. Должен быть издан указ, и сегодня же все должно быть изменено.

Во главе специального отряда, который будет охранять царя, назначен Аполлоний, сын Гарпала. К левому крылу и правому крылу войска Аполлония добавили показавшего особую отвагу в сакском походе богатыря Чепни и персидского военачальника Мифренда. Выходец из черни Аполлоний, заслуживший в этом походе и доверие, и почет, по возрасту он был примерно ровесником царя. Александр своим указом шесть раз его повышал. Но достигнуть разряда военачальника, уровня, который бы позволил вести дела вместе с царем, не пришлось. Аполлоний вместе со вверенной ему фалангой во многих сражениях поворачивал победу в пользу Александра. Сегодня, оторвав его от этой фаланги, вознес Апполония в ряды людей, которым больше всего доверяет. У Чепни нет причин для противостояния царю, для плохих мыслей. Его душа отныне объединена с царем. Главное условие в том, что царь должен быть здоров, пока не захочет сам умереть. И Мифрен стойкий человек. Теперь точно ясно, что придется еще раз пройти по земле Персии, которую построили ахмениды. Мифрен даже ветру не позволит дунуть со стороны Персии.

– И у военачальников будут изменения. Пусть далеко не расходятся. Пока не будет указа царя, никто не должен никуда двигаться. Это – приказ. Кто не подчинится, будет наказан!

До каждого военачальника донесите это распоряжение. В подразделениях будет инспекция. И об этом заранее предупредите!

Глядя на происшедшие изменения в специальном отряде, охранявшем царя, другие тоже ждали перемен, военачальники волновались, командиры малых войск и рядовые воины, затаив дыхание, пребывали в ожидании. Все войско ощутило холодок, исходивший от Александра. А сам царь вызвал дворцового философа Аноксарха. Царь вел разговор в необходимой для мыслителей свободной форме. В начале разговора присутствовала Роксана. Роксана, томимая жаждой знания, познания мира, по-прежнему старалась не выдать своего присутствия.

– Уважаемый Аноксарх… Это правда, что мы пришли на землю Индии с пикой, с мечом. И мы взяли все, что хотели. Но есть еще другой мир, очень интересный и ценный, его просто невозможно унести с собой. Это индийская философия сансала и религиозные течения. Как вы думаете, какая философия нам известна и близка к течениям, которые есть у нас в стране? Которая из них соответствует нашей политике?

– Ваше величество! По моему разумению, кажется, нет схожих течений. А основные их постулаты совпадают с философскими школами. Голые философы, то есть дигамбары, с которыми вы много беседовали, относятся к одной области джайнизма, который очень близок к религиозному течению, которое мы сами называем просто гимнософизмом.

– Во главе дигамбаризма сейчас находится философ Калан, не так ли? Он тоже на себя ничего не надевает. Говорит, что человек должен быть в таком состоянии, в каком его создал бог. На просторах, где не бывает зимы, между нашей страной и землями ариппейцев эти самые ваши гимнософисты голышом расхаживают. Но это лишь внешнее сходство… А разница между ними, как мне показалось, в том, что дигамбары могут сознание и тело подчинять своим канонам.

– Конечно, Ваше высочество. Если люди, освоившие учение дигамбара, скажут, что его отрезанный палец не болит – действительно болеть не будет. Они с наслаждением могут спать на твердом камне, будто это мягкая перина. Они не добавляют в пищу мясо животных. Питаются только растительной пищей. Как я вам говорил, это основа течения.

– Да, будь выше души и телесного наслаждения… Не поддавайся унынию… Не путай душевные муки и муки труда… Постоянно повышать способность мыслить, безвозмездно делать благо родине, отдельным людям… И… Да, не ищи выгоду за счет других, не копи богатство в количестве, которое может расстроить народ… Не так ли говорит старец Калан?

– Точно так, Ваше высочество. Это близко к мировоззрению наших киниктеров. А великий Александр, пройдя двадцать тысяч мириад земли, превратился в царя сотен наций и народов. Думаю, если недостаточно будет держать эти народы силой, нужны космополитизм нашего Диогена и проповедь симибиоза. Думаю, чтобы освободить человека от духовной блокировки нужно восхвалять кинизм Антисфена. Это все, конечно, по своему желанию, приспосабливая к ситуации, решит рассудительный ученик великого учителя – великий Александр.

– Уважаемый философ не пытался узнать у дигамбаров тайну – как отдавать приказ душе и телу?

– Это явление – огромное достижение, до которого дошло человечество. Познать его нелегко. Потому очень уж простое… Нет переводов, которые полностью объяснили бы мысли дигамбаров. Вероятно…

– Я понял… Выберите три деревни самых талантливых философов. Мы увезем их к себе на родину. Когда они свободно будут владеть нашим языком, и их секреты будут нам раскрыты.

– Несомненно. Другого пути нет.

– Аршак! – Моментально появился персидский телохранитель. Как можно быстрее доставьте сюда старца Калана!

Углубившись в философию, Александр и Анаксарх словно забыли, сколько прошло времени. Роксана заметила, что эти два сильных человека жаждут окунуться в философию. Через некоторое время пришел старец Калан, клюка которого перешагнула через порог раньше него самого, шершавая кожа скалящегося старца словно была просто натянута на кости. Под мышками держал свернутую вдвое необработанную козлиную шкуру.

Александр и Анаксарх, встав с места, невольно уставились на его темно-синие яички, которые висели между бедер и, казалось, что вот-вот они оторвутся и упадут вниз. Калан взглянул и что-то сказал стоящему рядом переводчику.

– Зачем вызвал царь?

– Я бы хотел решить вашу загадку.

– Тогда приступим к делу. Потому что кризис в Сангале меня сильно опечалил. Разумеется, царь пришел к нам как захватчик. Однако и у нас самих до этого не было царя, который не испугавшись нашей философии, наших принципов, придал этому большое значение. Если бы Александр не стал царем, он был бы философом-дигамбаром. Это даже лучше счастья быть царем. Ну, великий царь, свой последний совет на этом свете я хотел бы донести этой загадкой.

Калан бросил шкуру на пол. Выгнутая шкура с торчащими концами. Калан заставил Александра наступить сначала на один конец. Второй конец приподнялся. Калан заставил наступить на второй конец – приподнялась другая сторона. Теперь наступи посередине. Когда Александр наступил прямо на место сгиба, шкура прилипла к земле.

– Это и есть загадка, великий царь, – сказал Калан и молча стал ждать. Александр смотрел то на Анаксарха, то на Роксану. Оба в недоумении. Что же хотел этим сказать старец? Александр не успокоится, пока не победит, не отступит, пока не решит, не остановится, пока не выиграет, наступая на шкуру то так, то эдак, все искал связь. На время, необходимое, чтобы сварить молоко, в ставке установилась тишина, мир словно замер. Лоб Александра покрылся потом, на плоском лбу стали выступать красные пятна. Роксана решила загадку. Но если бы она сказала Александру, он бы лопнул от унижения. Глядя на разгуливающих по ставке Александра и Анаксаркха, вспомнила, что у них на родине не бывает таких загадок. На землях саков они часто встречаются там, где обычно собирается молодежь, где проходят народные праздники – хиабан. Да и свадьбы без них не обходятся. Природная прозорливость дала Роксане подсказку – и вот загадка решена. Роксана притворившись, что все еще разгадывает, нагнала Александра в затемненном уголке. Подошла к нему, и, прохаживаясь рядом с ним, зашептала.

– По-моему, шкура – это твоя сегодняшняя империя. Место императора империи не на краю, а в центре…

– Роксана, ты умнее меня. – Чтобы люди его не услышали, Александр тоже зашептал, повернувшись к людям спиной. Я понял. Отодвинься от меня.

Прошло еще некоторое время. Резко повернувшись, Александр наступил на середину шкуры.

– Вот место царя. Шкура моя империя. Империя очень большая. Если выйдешь в один ее конец, поднимется второй край. Царь, сидя в центре, должен поводья держать ровно. Не так ли, мыслитель?

– Да, все верно. Я убедился в твоем величии. Царь не может быть дигамбаром. Но счастлив народ, у которого умный царь. Прощай! Александр Великий! Теперь вряд ли свидимся. Теперь два дня буду готовиться в дорогу. На третий день придешь меня проводить.

Александр не уловил суть того, что сказал Калан, и, только начав подробно расспрашивать переводчика, понял, в чем дело. Оказывается, закончилось время жизни Калана на этой земле. Поэтому будет готовиться отправиться на тот свет. Затем на большом огне Калан должен превратиться в пепел…

Спустя три дня вся македонская армия, все сумевшие дойти индусы пришли попрощаться с Каланом. В центре зеленой площади определенным способом сложен в квадратные штабеля круглый сухостой. В середине квадрата, в его пустотах пушистая трава. Культовые служители налили масло на эти деревья. В какой-то момент прибыл Калан на неоседланной лошади. Ни к кому, никуда не повернув головы, не бросив взгляда, подошел к помосту, к своей последней высоте – сложенному штабелю и что-то сказал культовым служителям. Служители закивали в ответ. Калан торжественно поднялся по вертикальной деревянной лестнице, которую держало два человека, лег навзничь на плоскую кровать, собранную из нескольких рогуль. Через некоторое время служители, глядя в небо, загалдели. Когда галдеж прекратился, с четырех углов был зажжен огонь. Калан превращался в черную сажу среди горящего огромного яростного костра. Позже уже яростный огонь ничего не оставил от Калана. Не было такого человека, который бы не содрогнулся от увиденного. А Калан даже не шелохнулся, когда красный огонь объял его тело и начал жарить его заживо. Так и ушел в неподвижном состоянии.

Не видевшая раньше такого ужаса многочисленная армия молча стоит, словно у всех ноги к земле прилипли. В этот момент самый старший из привычных уже служителей, ведя в сторону сидящего верхом на коне Александра одного худого человека, стал подавать знаки, мол, есть, что сказать. Войско, разбившись пополам, пропустило этих двоих. Подбежавший к царю запыхавшийся переводчик успел сказать:

– Ваше высочество! Этот человек друг Калана Дандамид, теперь он жрец дигамбаров. Дандамид оказался немолодым человеком. Однако, он казался примерно лет на пятнадцать моложе Калана. Если не знать, что душа его еще жива, можно было принять его за призрака. Он тоже в том же состоянии, в каком создал бог – нагишом. Корявый, с загорелым на солнце лбом Дандамид не склонился перед царем. Подошел поближе и, пристально глядя прямо в глаза Александра, передал последние слова Калана:

– Царь Александр не умрет от пули, а умрет от пищи на своей родине. Если не будет остерегаться, в скором времени можем встретиться, – передал привет святого Калана.

– Буду помнить предостережение старца Калана. Если вдруг начну забывать, пусть жрец Дандамид напомнит мне.

– Каким же образом?

– Для Дандамида и для четырех служителей культа в моем дворце найдется место. Эвмен! Займись прямо сейчас.

Четверо явились в ставку в ранние сумерки, под мышками у них был свернутый пергамент. Роксана не узнала ни их внешности, не поняла, зачем они явились. Они начали что-то объяснять Александру после того, как на земле собрали четыре пергамента вместе. Александр, обойдя вокруг лежащих на земле пергаментов, длинной палкой тыкал множественные точки, скрещенные линии на поверхности, погрузился в думы. Свободно разговаривая с этими четырьмя людьми, как с соратниками, подтолкнул их к роскошному столу, который успели накрыть повара. Посиделки продлились недолго. Александр с каждым из них попрощался за руку. Похлопав ладонью каждого из них по спине, выразил человеческую благодарность. Затем в спешном порядке вызвал Антипатра и Эвмена. Стал давать им обоим какие-то поручения. Развернувшись, они быстро направились наружу. На вечерний официальный ужин царь никого не пригласил. Они остались с Роксаной наедине. Аппетита у царя вовсе не было. Лишь, соблюдая приличия, слегка пробовал подаваемые блюда и сразу их отодвигал. Роксана, даже если все внутри нее кипело, не проявляя излишнее любопытство, не стала расспрашивать царя ни о чем.