Текст книги "Римская сага. Том III. В парфянском плену"

Нелепая ошибка

Когда на следующий день всех пленных выгнали на дорогу, Лаций споткнулся, и у него из-под туники выскользнула лепёшка. Он поначалу даже не заметил этого. Потом прикоснулся рукой к животу и понял, что там пусто. Но было уже поздно. Весь ужас был в том, что лепёшка была замотана в половину платка Лейлы, в котором она принесла тогда масло. Лаций разорвал его, оставив одну половину для ножа.

Сзади раздались крики парфян, римляне остановились, и Лаций увидел, как какой-то пленный стоит на коленях и ест выпавшую у него лепёшку. Один из всадников спешился и толкнул его ногой. Недоеденный кусок выпал у того из рук, и римлянин завалился на бок. Платок оказался под ним. Парфянин присел и посмотрел на хлеб. В этот момент к нему подскакал сотник Адиль.

– Где ты это взял? – вкрадчиво спросил он у пленного.

– Здесь, – кивнул тот на землю.

– Ты плохой римлянин. Ты обманываешь меня. Кто дал ему это?! – громко спросил он. Все пленные отшатнулись. Верёвки натянулись, несколько человек, не удержавшись, упали в пыль. – Он будет медленно умирать, пока вы не скажете, кто дал ему хлеб! – грозно произнёс сотник и достал меч. Пленный задёргался, стараясь отползти от него, но верёвки не дали ему это сделать. Парфянин подошёл к лежащему на спине пленнику и воткнул ему меч в живот. Тот охнул и заскулил, подняв колени вверх. – Он может умереть быстро, а может и медленно. Скажите, кто дал ему хлеб?! – снова повторил сотник и стал поворачивать меч то в одну, то в другую сторону. Пленный орал от боли, не в силах ничего сделать. Он был весь в крови. Варгонт сжал верёвки в своих громадных кулаках, и у него от напряжения выступили на лбу вены.

– Я видел, как что-то выпало из повозки, – произнёс Лаций громко. – Впереди ехали большие повозки, – повторил он, увидев, как резко повернулся в его сторону сотник. – Оттуда что-то выпало. Вон там, – он кивнул в сторону умирающего товарища.

– Из повозки? – со злостью спросил парфянин. – Их какой повозки?

– Не знаю, – Лаций пожал плечами, стараясь выглядеть равнодушным. – Небольшая, накрытая…

– Выпало что-то? – переспросил сотник. Он повернулся к несчастному, который уже только хрипел и совсем не двигался. В глаза ему бросился край платка, который торчал у того из-под локтя. Он нагнулся и дёрнул его на себя. Платок выскользнул, подняв небольшое облачко пыли. Сотник посмотрел на платок, на лепёшку и на Лация. Потом встал и ткнул мечом умиравшему пленному прямо в горло. Тот булькнул и затих. Стоявший рядом всадник сразу же перерезал верёвки и прикрикнул на пленных. Огромная толпа заколыхалась из стороны в сторону и двинулась дальше. Сотник вскочил на лошадь и поехал вперёд. Проезжая мимо Лация, он внимательно посмотрел на него, но тот даже не повернулся в его сторону, с трудом переставляя ноги.

Этой ночью старуха не пришла. Лаций с Варгонтом долго не могли уснуть и ворочались с боку на бок, прислушиваясь к каждому шороху. Они не видели, что неподалёку лежал ещё один человек, который тоже не спал, думая об этом странном случае. Даже если бы сейчас его показали Лацию, он не смог бы узнать в нём прежнего легата Квинта Лабиена. Но это был именно он. И ему казалось, что теперь он нашёл способ, как отомстить им за все оскорбления.

Лаций и Варгонт больше ничего не слышали об этом платке и до самой столицы не знали, что с ним произошло. Сотник Адиль сообщил об этом случае начальнику стражи Согадаю, а тот – визирю. Сурена долго смотрел на грязную тряпку, в которую превратилась тонкая ткань, потом отпустил начальника стражи и позвал Кхабжа. Главный евнух не смог сразу сказать, чей это был платок. Поэтому Сурена не стал задавать больше вопросов и отложил его на время в сторону. Жизнь сама должна была расставить всё на свои места.

К счастью, для Лация и Варгонта это была их последняя голодная ночь. На следующий день мимо них снова проехала повозка с рабынями Сурены. В одной из них сидела его новая любимая наложница Коринтия. Будучи рабыней, она почему-то сама ненавидела рабов. Поэтому, увидев, как на неё смотрят римляне, она плюнула в них и расхохоталась. На её несчастье рядом шёл Варгонт. Он жестами показал ей, что бы сделал с ней, как с женщиной, если бы они оказались вместе. Евнух Кхабж избил его за это палкой, и уже окрепший Варгонт, стиснув зубы, вынужден был молчать и терпеть, иначе бы его сразу убили на месте.

Сурена посмеялся над гневом рабыни, которая сразу же поспешила ему пожаловаться.

– Разрежь его на части! – потребовала она. – Вырежи ему глаза и кишки, – Коринтия была вне себя от гнева. – Сделай из него ремни, которыми будешь бить рабов!

– Успокойся, это очень ценный раб. Смотри, он выжил. Его надо беречь… – Сурена от души радовался, наблюдая за ней. Глупая девушка вела себя как необъезженная дикая кобылица. Ему это нравилось. – Что ты хочешь, убить его сразу или видеть, как он каждый день стоит перед тобой на коленях? – спросил он.

– Увидеть, как стоит на коленях, а потом убить! – не думая, ответила наложница. Сурена покачал головой – страсть и глупость соседствовали в этой голове и совсем не мешали ей жить.

– Так не бывает. Надо выбрать что-то одно, – он позвал начальника стражи Согадая и приказал привести Варгонта и ещё десяток пленных. Согадай взял тех, кто стоял рядом с Варгонтом и пригнал их к Сурене. Визирь со смехом приказал им носить носилки Коринтии. С тех пор Варгонт, Лаций и ещё десять римлян стали возить её в носилках. Они умирали от жары и тяжести. Но зато теперь их стали кормили намного лучше, чем остальных. Так Парки сплели и расплели их судьбы на этом маленьком отрезке жизни.

Ночное купание наложниц и месть Варгонта

Прошёл ещё месяц. Когда их довели до Тигра, наступил конец августа. В лицо сразу повеяло свежестью и прохладой. Приближение к воде радовало всех – и парфян, и римлян. Говорили, что с этого места до столицы Парфии осталось не больше дня пути. Кочевники заставили пленных сделать у реки что-то похожее на загон для скота. В их поведении чувствовались суета и нервозность. Каждый день они с самого утра скакали вокруг стоянки, что-то кричали, спорили между собой, но самое главное – с этого момента всех пленных стали регулярно кормить. Лаций понял, что их готовят к продаже. Они ежедневно носили воду лошадям парфян, которые располагались на холме. Оттуда уже были видны высокие стены города – большого и красивого. Там находилась Селевкия, но римляне город не видели, потому что их держали за холмом в низине. Здесь река делала небольшой поворот, образуя небольшую песчаную косу. Вскоре у берега сделали небольшие деревянные мостики, с которых было бы удобно набирать воду и стирать одежду. Этой же ночью парфяне отобрали около ста пленных и отвели их в лагерь. Там уже были готовы небольшие крытые носилки, которые их по очереди заставили сносить вниз. Обычно их носили по четыре или восемь человек. В каждых носилках сидела наложница из гарема Сурены. Другие рабыни и служанки шли рядом. После того, как пленные спускали носилки вниз, их сразу же отправляли на другую сторону холма, где они сидели и ждали, пока их снова позовут, чтобы относить их обратно. Ждать приходилось долго, так что многие успевали даже заснуть.

В загоне римляне расположились, кто как мог. До воды было шагов двадцать-тридцать, но вечером там никто не оставался – оттуда тянуло холодом и сыростью. Спать возле реки было невозможно. Лаций подолгу держал руки в воде. Он упорно надеялся размочить верёвки и снять их хотя бы на ночь, чтобы не разрезать ножом. Место купания наложниц находилось за поворотом, как раз за холмом, где расположились парфяне. Оттуда слышались весёлые голоса женщин, купающихся под ночным небом. Варгонт сидел рядом и недовольно бурчал, проклиная тяжёлые носилки любимой наложницы Сурены. Он готов был принести жертву Нептуну и Вулкану, лишь бы те приковали к её ногам железную цепь и утащили под воду. Лаций пошутил и сказал, что можно подбросить ей дохлого скорпиона, и у Варгонта сразу же загорелись глаза.

На следующий день он перевернул вдоль берега десятки камней, пока, наконец, не нашёл одного живого. Но взять его с собой в лагерь парфян не получилось. Упрямец хотел подкинуть ей обязательно живого скорпиона, а не мёртвого. Полночи прошло в раздумьях, как донести его до носилок. Лаций долго спорил с ним, но Варгонт не сдавался, пока сам не понял, что у него ничего не получится. Подойдя к нему, друг посмотрел на его руки в воде и сел рядом.

– Ладно, я согласен. Давай задавим его, – со вздохом недовольства согласился Варгонт.

– Нет уж, дави сам, – Лацию не хотелось возиться со скорпионом. – У меня нет сандалий. Я голыми руками в яму не полезу.

– Тогда давай утопим! Сделаем канавку и зальём водой, – Варгонт уже начал рыть песок, но остановился, заметив выражение его лица. – Ты что? – спросил он.

– А как ты его туда подбросишь? – с хитрой усмешкой спросил Лаций.

– Когда принесём эту Фурию в носилках к реке, брошу за занавеску, – решительно заявил Варгонт.

– Не получится. Она заорёт, и тебя сразу убьют.

– Не убьют, – набычившись, мотнул головой он. – Кто носилки назад понесёт?

– Найдут, кто. Не неси чушь. Нас сразу убьют. И не только нас. Разрежут на кусочки всех, кто будет рядом, поверь, – Лаций назидательно покачал головой, и его другу оставалось только вздохнуть и замолчать. – Однако, – небрежно продолжил Лаций, как будто дело его совсем не касалось, – можно сделать и по-другому. Только надо поторопиться, потому что скоро придут часовые.

– Как? – Варгонт ожил и подполз на четвереньках ближе к воде.

– Не кричи, – понизил голос Лаций по привычке. Ему, наконец, удалось растянуть верёвку и он медленно вытащил из петли одну кисть, а затем – другую. После этого он помог освободиться Варгонту. Они некоторое время сидели молча, растирая руки.

– Хорошо… – с удовольствием протянул «гроза скорпионов». Лаций оглянулся и сказал ему:

– Тише! Сиди ровно, чтобы не заметили.

– Эх, убежать бы сейчас!.. Да некуда. Против течения не поплывёшь.

– Лучше пока не думать об этом. Может, нас выкупят. Или обменяют. Такое часто бывало.

– Меня точно не выкупят, – категорично заявил Варгонт. – Некому. Я же не патриций. Так что убегу сам. Попозже. Приду в себя и убегу, точно!

– Ну, да! Как этот скорпион, – хмыкнул Лаций. – Он тоже думает, что убежит. Ладно, давай со скорпионом закончим, а то мне что-то не нравится вон тот, – он кивнул в сторону пленных. За последние два месяца жизнь научила его бояться всего, даже своих бывших товарищей. Он не видел, что самый ближний пленник лежит к ним спиной, но постоянно поворачивает голову, как будто прислушивается. Когда они перешли на шёпот, тот зашевелился и даже привстал на локте, но ему всё равно ничего не было слышно. Варгонт повернулся на шум и кинул в его сторону небольшой камень. Фигура растворилась в сумраке. Пока они рыли небольшой канал от реки до ямы, Лаций рассказал ему свой план, как напугать наложницу Сурены. – Только молчи! И не выходи из воды! Иначе нас убьют.

– Понял, понял, – недовольно пробурчал Варгонт. – Не буду шуметь и высовываться. Нас и так уже сто раз убивали. Давай, пускай воду, топи скорпиона…

Хантра болела уже два дня, у неё кружилась голова, ныли кости, и всё тело горело, как в огне. С утра ей стало лучше, и она даже смогла немного поесть. Когда после полудня Заира сказала ей, что Коринтия заболела и они могли бы пойти к реке вместо неё, старуха сначала отказалась, а затем, подумав, согласилась – она тоже устала лежать в шатре и хотела посидеть на берегу реки. Заира завидовала тому, как наложницы постоянно делились впечатлениями от купания в ночной реке, а ей оставалось только вздыхать и слушать, потому что у тётки были свои приметы на этот счёт. До свадьбы, как она говорила, под ночным небом нельзя появляться голой…

Когда, наконец, наступила ночь и стражники привели за ними пленных носильщиков, она радовалась, как ребёнок. Хантра устало забралась внутрь вместе с ней и плотно задёрнула занавески. Их отнесли чуть дальше, чем остальных наложниц. Коринтия всегда предпочитала купаться отдельно от всех, наивно думая, что её положение выше других, и ещё опасаясь, что её сглазят. Носилки тоже ставили подальше от воды, чтобы пламя не могло осветить то место, где она купалась. Так же пленные носильщики поступили и сейчас, остановившись за двадцать шагов до берега.

Какое-то время они стояли на месте и ждали.

– Молчат. Наверное, их там внутри укачало, – тихо произнёс Икадион, которого Лаций попросил сходить вместо него. – Это всё ты виноват, – с усмешкой кивнул он Атилле, который стоял рядом, в недоумении глядя на старуху. Того, в свою очередь, попросил заменить его Варгонт.

– Я-то причём? – глупо пробасил тот. – Нёс, как нёс. Сейчас ещё нажалуется на нас. Пошли отсюда! Как бы головы не лишиться из-за этой старой дуры.

– Пошли. Вон, варвар машет. Идём! Надо будет потом Лацию рассказать, – согласился Икадион и поплёлся в сторону стражников, которые уже спешили собрать и пересчитать пленных. Он не заметил, как позади него шевельнулась занавеска и оттуда выглянула Заира.

– Лаций, – прошептала она. Это было единственное слово, которое она разобрала в их разговоре, но знакомой фигуры среди уходивших пленных не было. Старая Хантра взяла у стражника два длинных факела и подошла к воде. Здесь ей было легче. От воды веяло прохладой, но в теле всё ещё была слабость. Старуха передёрнула плечами и отошла назад, на сухое место, где песок переходил в твёрдую глину берега. Стражник воткнул там факелы и поднялся вверх за остальными. Хантра достала две подушки и толстую накидку. Постелив их на землю, она подошла к носилкам. Слабый свет огня еле доставал до занавесок, луна этой ночью спряталась за дымку облаков, и старуха, проклиная всё на свете, тыкалась в темноте в разные углы, стараясь найти длинную простыню.

– Тётушка, не надо, – недовольно сказала Заира, – я сама могу. Что тут снимать?

– Стой, молчи. Надо вот так сделать, – ответила та. Заире не терпелось уже окунуться в прохладную воду реки, но она была вынуждена ждать.

Старая служанка сделала всё по-своему. Она несколько раз обмотала вокруг неё тонкую простыню, заправив края под локтями, чтобы ничего не было видно. Но Заире в ней даже идти было трудно, не то что купаться. Когда Хантра, тяжело дыша, вернулась на своё место, фигура племянницы совсем слилась с тёмным пятном носилок, и она не заметила, как девушка скинула простыню и оставила её на берегу у самой воды. Старая служанка не волновалась – дочь Абгара с детства купалась в реке со своими подругами и умела отлично плавать. В этот момент Заира, зайдя по пояс в воду, с радостным выдохом присела вниз и закинула голову назад. Её тётка тоже с удовольствием потянулась и откинулась на подушки. Небо было чёрным и непроглядным, кое-где в разрывы облаков проглядывали звёзды и тепло неостывшей земли приятно обволакивало уставшее от болезни тело, постепенно успокаивая его и погружая в сонную дремоту.

Скорпион в носилках и Лейла в воде

Пленные вернулись в загон на другой стороне холма, и Икадион пошёл искать Лация, чтобы рассказать ему про старуху, которая оказалась хуже наложницы Сурены. Она так замучила их своими остановками и криками, что все были рады, когда их вернули обратно. Кто-то сказал, что их видели с Варгонтом у воды.

– Эй, Лаций! – окликнул Икадион стоявшего у воды человека. – Ты представляешь, что мы видели… – он осёкся, увидев, что это был другой человек. – Ты Лация не видел? – спросил он его.

– Нет, – как-то резко и нервно ответил пленный.

– А Варгонта? – поинтересовался он.

– Нет, – снова быстро произнёс тот. Икадион присмотрелся.

– Лабиен, это ты, что ли? – с недоумением спросил он. Этого легата он хорошо помнил, потому что тот хотел ускакать вместе с Эгнатием Аврелием, но его лошадь сломала ногу. Он как раз помогал ему потом добраться до ближайшей телеги, так как легат упал и сильно ударился.

– Что тебе надо? – вместо ответа недовольно просил тот.

– Ты, что, заболел? – Икадион чувствовал, что Лабиен ведёт себя странно, но не понимал, почему.

– Всё нормально, – наконец, ответил тот спокойным голосом. – Ты что-то хотел от меня? – по-прежнему, не поднимая головы, спросил он.

– Нет, ничего, – Икадион пожал плечами и вытер нос связанными руками. Посмотрев на Лабиена в последний раз, он развернулся и пошёл к своим товарищам. Скоро должны были принести еду, и он не хотел опаздывать. Им с Атиллой досталось много хлеба и две кости. Они поделились со слепым певцом и сытые завалились спать. На следующее утро Икадион окончательно позабыл о своей странной встрече с Лабиеном и не вспомнил даже когда встретился с Лацием.

Лаций снял то, что осталось от туники, и оглянулся, чтобы найти камень. Ему показалось, что он снова увидел сзади какое-то движение. Подумав, он спрятал нож, верёвки, обе туники и половину платка Лейлы в разные места. Затем вернулся к стоявшему в воде Варгонту.

Они опустились по шею и направились в сторону поворота за холмом. Лёгкое течение подталкивало их в спину. До поворота было недалеко, но всё же они не ожидали, что носилки Коринтии окажутся так близко. В тусклом свете двух факелов были видны только две ручки – они торчали из темноты, как два обрубленных копья. Лаций вдруг схватил Варгонта за руку и остановился. Тот медленно повернул к нему голову. В воде кто-то был. Лаций кивнул в ту сторону, и Варгонт кивком подтвердил, что тоже заметил. Если это купалась любовница Сурены, то её можно было обойти вдоль берега. Приблизившись к отмели, они почти ползли по дну, толкаясь руками и ногами. Стараясь двигаться медленно, Лаций смотрел то на купальщицу, то на берег. Варгонт так и не научился хорошо плавать, поэтому им пришлось передвигаться очень медленно.

На берегу почему-то не было видно ни рабынь, ни стражников. Лаций решил, что самовлюблённая наложница отправила их подальше. Обычно служанки сидели выше на берегу под факелами, но сейчас там была видна тень только одной женщины. Она неподвижно лежала возле двух факелов и, казалось, спала. Лаций повернул голову и увидел, что наложница Сурены тоже лежит спиной на воде и смотрит в небо. Она отплыла от берега шагов на двадцать и вряд ли видела, что происходит у самой кромки воды. Он с облегчением вздохнул и показал Варгонту на уши. Тот кивнул. Они оба были уверены, что там плавала злая и визгливая Коринтия, поэтому Варгонт старался двигаться очень тихо. Так как служанок не было, ситуация изменилась. Теперь можно не бросать скорпиона на накидку, надеясь на удачу, а спокойно выползти и положить его сверху, наверняка. Варгонт улыбнулся и показал ему на факелы и носилки. Лаций опешил, поняв намёк друга. Он приблизился и еле слышно спросил:

– В носилки?..

– Да, – беззвучно ответил Варгонт. Носилки загораживали их от факелов, поэтому лежавший там человек их не видел, и Лаций согласился. Они подплыли к берегу вплотную. До носилок оставалось совсем немного. Лаций показал Варгонту, что останется в воде, чтобы предупредить его, если наложница захочет выйти. До неё было шагов пятнадцать, она купалась чуть ниже того места, где были носилки, не заметив, что течение снесло её немного вниз. Варгонт хитро прищурился и медленно пополз на берег.

Заира радовалась ласке воды, наслаждаясь приятной прохладой, и воображение рисовало ей радужные картины будущего, где всё было красиво и хорошо. Она переворачивалась со спины на живот, ныряла и долго плыла под водой, истосковавшись по свободе движений, которой не было в походной тележке. Вверху тускло мерцали звёзды, слабые тени от факелов остались позади на берегу, и она даже не подозревала, что совсем рядом за ней наблюдает пара внимательных глаз. Набрав воздуха, Заира нырнула поглубже, направляясь к берегу. Проплыв под водой около десяти шагов, она медленно вынырнула и откинула волосы назад. Открыв глаза, она от неожиданности чуть не вскрикнула. Прямо перед ней было лицо того самого римлянина, которому она приносила масло и наконечник копья. Его большие, неподвижно застывшие глаза смотрели на неё с таким изумлением и восхищением, что она растерялась и несколько мгновений не знала, что делать. Потом, когда Заира поняла, что стоит по пояс в воде с поднятыми вверх руками, кровь ударила ей в голову и она резко опустилась вниз. Вода показалась ей горячей.

– Лейла, – одними губами прошептал Лаций. Она молчала, не зная, что сказать. На берегу тёмным пятном виднелась неподвижная фигура тётки. Похоже, она заснула после тяжёлого дня и длительных приступов тошноты. Заира посмотрела на холм и поняла, что римлянин приплыл из-за поворота. Сердце бешено стучало у неё в груди, руки и ноги не слушались, и она не могла ни плыть, ни идти. Лаций заметил это и улыбнулся. Затем приложил палец к губам и тихо прошептал: – Ты красивая. Очень.

Она увидела его руку и протянула свою. Лаций положил её ладонь себе на грудь, и Заира почувствовала, как быстро стучит его сердце. Потом он покачал головой и отпустил её, оглянувшись несколько раз на берег. Наверное, он боялся стражников и тётушки… Заира чувствовала, что у неё всё плывёт перед глазами и в ушах стоит тихий гул. Поэтому она не видела и не слышала, как со стороны носилок появилась невысокая коренастая фигура второго римлянина и он неслышно опустился в воду. Она видела только лицо большого римлянина. Но вот оно стало удаляться, пока не растаяло в темноте. Ночь была тёмная, и уже в нескольких шагах ничего не было видно. Заира долго смотрела перед собой, пока, наконец, не пришла в себя и смогла нормально дышать. Она села на песок и откинула голову назад. Невидимые облака ненадолго разошлись, и огромное чёрное небо было теперь всё усеяно яркими звёздами. Казалось, они улыбались и радостно кивали ей. Непонятное новое чувство, как неоперившийся пушистый птенец, нежно пошевелилось в глубине её юной души, и Заира впервые в жизни почувствовала, что стала старше и у неё появилась своя тайна.

Варгонт дошёл до края воды и медленно выполз на берег. Касаясь песка руками, он добрался до носилок и забросил туда мёртвого скорпиона. Обратный путь до воды занял у него чуть больше времени. Он пятился, стараясь всё время смотреть на неподвижное тело между двух факелов, и не оглядывался назад. Ступив в воду, он опустился на колени и лёг на живот. Затем оттолкнулся руками от песка. Только когда вода коснулась его подбородка, он свободно вздохнул и повернулся к Лацию. Тот был совсем рядом.

– Ты где? – раздался на берегу чей-то хриплый голос, и Варгонт, сделав глубокий вдох, тихо опустился под воду. Там он стал пятиться потихоньку назад. Старая Хантра привстала на локте и позвала чуть громче: – Заира, ты слышишь? – она хотела подняться, но охнула и схватилась за спину. Острая боль снова напомнила о старой болезни. До воды донеслись её злые ругательства.

– Да, тётушка. Я здесь, – ответила Заира. Эти слова были сказаны таким сладким голосом и с таким наслаждением, что старая служанка невольно позавидовала своей племяннице.

Выпрямившись, она с трудом подошла к носилкам, постояла немного, держась за край, и поплелась к берегу. Когда Хантра приблизилась к тому месту, где буквально несколько мгновений назад исчезла голова Варгонта, она заметила в воде фигуру Заиры. Сделав последний гребок, девушка встала на ноги. Вода доходила ей до колен, тусклые отблески факелов переливались на мокром теле красновато-жёлтыми бликами и, благодаря им, она была похожа на вышедшую из воды речную богиню.

– Вода такая тёплая и мягкая, – проворковала племянница, и старая Хантра, не слышавшая раньше такой интонации в её голосе, настороженно оглянулась.

– Почему накидку сбросила? – не найдя, к чему придраться, пробурчала она.

– Я бы в ней утонула, ты что! – улыбнулась Заира. – Ты же не хочешь, чтобы меня нашли мёртвой?

– Фу, прекрати говорить глупости! – нахмурилась Хантра. – Давай, бери масло. Пора уже мыться, – они подошли к носилкам, и старуха отдёрнула полог. Порывшись внутри, она вдруг что-то нащупала и вытащила на свет.

– Скорпион!!! – истошным голосом заорала она на весь берег и с невиданной прытью отскочила назад. Заира схватила простыню и успела обернуть её вокруг тела. Вскоре к ним подбежали рабыни и стражники. Все стали сразу же обсуждать это происшествие, а старая Хантра села на песок и схватилась за грудь. – Мёртвый скорпион, – бормотала она, – мне снился мёртвый скорпион. Это знак. Мёртвый скорпион…

Вскоре все успокоились и разошлись. Никто даже не додумался спросить, как он мог попасть в носилки. Евнухи смеялись, а женщины сразу же стали вспоминать разные случаи и толковать сны, в которых снится скорпион. Когда пленные римляне принесли всех наложниц обратно в лагерь, Хантру осторожно довели до шатра и Заира стала готовить ей настойки из трав, которые та всегда возила с собой. Умирать старая служанка, назло всем слухам и предсказаниям, пока не собиралась.

– Ты зачем бросил скорпиона? – спросил Лаций. – Это же другая наложница была! Ты её видел?

– Нет, – удивился Варгонт. – Я думал, что это она, крикливая дура! Это же её носилки!

– Ну, да. Носилки её… Только там не она была.

– Ты, что, в воде её видел? – Варгонт даже замер от изумления.

– Да.

– Правда? И как? Красивая? Поймать не успел? – вместе с силами к нему возвращалось чувство юмора и хорошее настроение.

– Лицо почти не видел. Но красивая, – прошептал Лаций и задумался. Наконец, поворот, за которым были слышны голоса женщин, остался позади, и впереди показались палки загона для пленных.

Когда они выползли на песок, рядом никого не было видно. Все пленные лежали на склоне холма, стараясь держаться от реки подальше. Но один человек наблюдал за ними очень внимательно. Варгонт сразу направился к камню, под которым Лаций спрятал туники и верёвки.

– Эй, где они? – растерянно спросил он.

– Что там? – спросил тот. – Скорпион?

– Нет. Причём тут скорпион? Где туники? Здесь ничего нет, – в его голосе слышалась тревога.

– Как нет? – вскочил Лаций. Они облазили все камни на берегу, но туники не нашли. Устав, они сели на песок и уставились друг на друга. Потом Лаций отошёл чуть дальше и некоторое время наблюдал за остальными пленными, тени которых были видны вдалеке. Рядом никого не было. Нож в повязке остался там, где он его оставил. Значит, тот, кто украл их одежду, верёвки и рваные сандалии, не видел, как он прятал его в этом месте.

– Может, смыло водой? – с надеждой спросил Варгонт.

– Нет, – покачал головой Лаций. – Кто-то специально это сделал, – теперь он был в этом уверен. Лаций сел на песок и задумался. Варгонт с тоской посмотрел на него и вздохнул. Он не знал, о чём тот думает, и с ужасом рисовал себе приход парфян утром. Если их найдут без одежды и без верёвок, то убьют на месте. Наверное, вор этого и хотел.

До утра тем временем оставалось совсем немного.