Текст книги "Римская сага. Том III. В парфянском плену"

Страшная месть главаря разбойников

Утро следующего дня началось со стонов и вздохов рабынь, которые уже с трудом добирались до переполненного ведра в дальнем углу. Ещё вечером в дом налетело много мух и слепней, и они, не боясь, ползали теперь по лежавшим на полу людям. Иногда слепни жалили их, и в комнате то и дело раздавались короткие вскрики. Время в тесной и наполненной вонью комнате тянулось мучительно долго. Особенно невыносимо было здесь находиться, потому что все знали, что где-то совсем рядом находится Панджар. Но он никак не появлялся.

Когда охранявшие их кочевники услышали снаружи громкий приказ Куги До и начали выводить всех во двор, для рабынь и Павла Домициана это стало приятным событием.

– Богам я возрадуюсь, солнце и ветер я славлю! – громогласно объявил он, оказавшись наружи. Даже кочевники замерли, услышав его необычайно красивый голос. Но Лаций не разделял их восторгов. Когда их подвели к ступеням храма, он понял, что его самые худшие опасения подтвердились: на двух постаментах, где раньше стояли статуи греческих богов, теперь высились огромные железные чаши, похожие на большие котлы для жидкой еды. С двух сторон лежали ветки и стволы небольших деревьев. Дров было немало, и Лацию сразу стало понятно, зачем их сюда привели. На Панджара надежды тоже уже не было – его либо убили, либо разбили на подходе к храму. Либо произошло что-то ещё… Здесь у разбойников было преимущество, и они могли сделать с ним всё, что угодно.

Над горами нависли тёмные тучи, и вокруг всё стало серым и мрачным. Картина предстоящей расправы дополнялась треском горящих стволов, весёлыми криками разбойников, которые постоянно подносили дрова, и сваленными у стены трупами, над которыми роились огромные тучи мух. Куги До сидел на верхней ступени храма и с удовольствием гладил себя по бороде. В его глазах светилась искорка животного удовольствия, и Лаций вдруг впервые за последние годы реально почувствовал на лице дыхание Орка. Проклятый кочевник решил исполнить своё обещание… и от этой мысли всё вокруг вдруг стало чёрным – и люди, и горы, и даже небо. Ему показалось, что он теряет сознание. Истерический женский крик привёл его в себя, и Лаций увидел, что возле правого котла происходит что-то невообразимо ужасное: головы людей были разбросаны, как яблоки под деревом, а из тел сливали кровь, перекинув их через край. Судя по количеству тел, разбойники занимались этим уже давно. Людей подводили одного за другим, отрубали головы и трясли тела за ноги, как мешки с водой, пока из них не переставала литься кровь. Затем добавляли в котёл воды и продолжали казнь.

– Здесь пахнет… кровью, – раздался за спиной дрожащий голос слепого певца. Рядом снова истошно закричала одна из рабынь, и её быстро успокоил удар кочевника по голове. – Что это? – уже намного тише спросил Павел Домициан. – О, нет… Я слышу, как они говорят… Они с самого рассвета убивают людей… и наполняют чаши кровью. Что это, друг мой? – растерянно, как ребёнок, спросил он. Но Лаций не мог говорить, с напряжением следя за тем, что творили разбойники на постаментах.

– Это воины Панджара, – глотая слёзы и стараясь не разрыдаться, произнесла Саэт, которая стояла рядом с Лацием. – Их так много…

– Эй, ты, красавица Мерва и жена моего врага! – вдруг громко крикнул Куги До. – Твой муж оказался глупее, чем я думал. Он отправил за мною своего верного пса. Ха-ха-ха! – снова раздался его самодовольный хриплый смех. – Он даже за своей женой уследить не может! Ты меня слышишь, Лорнимэ?! Он, наверное, хотел спасти тебя? Так? Но Панджар случайно попал в засаду. Представляешь? Как печально… И все его всадники – тоже. Вот они! – Куги До махнул рукой в сторону очередного несчастного, которому уставший палач не смог отрубить голову с первого раза, и его помощник доделал эту работу за него. – Я посчитал их. Пятьсот трусов. Можешь себе представить? Ни один не захотел умирать за тебя. Я спрашивал, поверь мне. Все сами сдались, лишь бы не умереть в долине. Где он их только нашёл? Да, я вижу, Панджар плохо помнит прошлое. Он снова загнал своих воинов, как баранов, в западню. А сам убежал. Но не радуйся! Мои люди погнали его в Мерв, как шакала в степи. Ты бы видела! Он мчался быстрее ветра. Ха-ха-ха! Так что сегодня ночью они нам не помешают. Твой муж тоже не прискачет. Он не может ходить, если вообще жив. Так что, ты осталась одна! Ты меня слышишь, Лорнимэ? И твои любимые жрецы тоже убежали в горы. Вот беда… Забрали твоё золото и сбежали. Жаль, что Изида не увидит твоей смерти. А ведь она любит смерть, а? Подними голову! Смотри на этих трусов! Смотри! Смотри, как они проливают за тебя свою кровь! Видишь, они помогли тебе прожить ещё один день! Если бы не они, я бы сварил тебя ещё вчера вечером. Вода уже кипела. Но я решил порадовать тебя. Ведь тебе будет приятно видеть на себе кровь, правда? Ты будешь вариться в их крови, пока у тебя от костей не станет отваливаться мясо! Ха-ха-ха! Тебе ведь нельзя касаться крови, не так ли? Хорошо, я тебе помогу. Я сам полью тебя их кровью! Ха-ха-ха!

– Я ненавижу тебя! – неожиданно выкрикнула Лорнимэ, и все служанки в страхе зашатались, как деревья от резкого порыва ветра.

– Ого-го-го! Ты будешь ещё умолять меня убить тебя побыстрее. Ха-ха-ха! Кровь твоих слуг уже горячая. Ты будешь сидеть в котле и кипеть в их крови! Эй, добавьте воды! Размешайте! – крикнул он своим людям. – Смотри, Лорнимэ! Уже больше половины. Мне нравится твой голос. Я буду смотреть на звёзды и наслаждаться твоими криками. Как поэт!

– Убей меня! Я ненавижу тебя! – снова закричала Лорнимэ. В её глазах сверкали молнии ярости и безумия, на губах выступила пена и ноздри хищно раздувались, как будто она собиралась порвать верёвки и броситься на него с голыми руками.

– Не спеши, – снисходительно ответил Куги До, довольный её истерикой. – Сначала тебе надо обмыть своё прекрасное тело, которое так любит твой муж… и ещё кое-кто из жрецов Изиды, не так ли? Ха-ха-ха!

– Шакал! Ты – подлый трус и предатель! Убийца! Ты убил мою мать! Будь ты проклят и все твои дети! – дёргалась в верёвках Лорнимэ, но её даже не держали, потому что у неё уже совсем не осталось сил. Выкрикнув последнее слово, она упала на колени и уронила голову на грудь.

– У меня нет детей, – неожиданно грустно произнёс Куги До и какое-то время молчал. – Поэтому мне будет приятно думать, что у моего врага их тоже нет. И не будет. Когда мы поймаем Панджара, он тоже узнает, что у него никогда не будет детей. У вас всех больше не будет детей! Эй, разденьте её! – крикнул он охранникам. – От неё так воняет, что мне даже здесь плохо. Засуньте её в котёл! Пусть умоется кровью своих людей… – устало добавил он.

Лаций ничего не мог придумать. Его воля была парализована. Он понимал, что его должны убить вместе с Лорнимэ. Когда с неё сорвали балахон и подвели к чаше, она ещё пыталась сопротивляться, но потом сдалась и четверо кочевников, подняв бледное, белое тело за руки и ноги, перевалили его, как труп, через край котла. Раздался всплеск, а потом – тишина.

– Следите за ней! – крикнул он слугам и повернулся к воинам. – Не дайте утонуть! Держите за руки! Пусть всё видит! Эй, там! – позвал он других стражников. – Помогайте Хараму! Рубите их! Иначе он не справится до захода солнца, – и пять кочевников сразу поспешили на помощь палачу. Остальные оттаскивали трупы к краю скалы и подводили новых пленных. Кровь лилась рекой. – Где этот раб? – спросил Куги До, и его слова прозвучали для Лация, как удар молнии. – Бросайте его тоже! Вместе со слепым соловьём. Пусть вместе попоют перед смертью. Жаль, что для них нет крови. Будут вариться в воде.

Лация вместе с Павлом Домицианом подтащили ко второй чаше и прямо в накидках и башмаках забросили в воду. В Азии Лаций несколько раз видел, как наказывают воров и убийц в больших городах: их либо сразу бросали в кипящую воду, и тогда всё заканчивалось быстро и без развлечений для толпы, либо медленно опускали на верёвке вниз ногами. Тогда зрители могли долго с животным ужасом и наслаждением наблюдать, как у обречённых на мучительную смерть людей клочьями сворачивается на ногах ошпаренная кожа, белеют мышцы и от нечеловеческого крика леденеет душа. Но был и третий способ, о котором Лаций только слышал – это медленная смерть в постепенно закипающей воде. Именно его и выбрал кровожадный разбойник.

Возле соседней чаши возникла какая-то суета. Там увидели, что Лорнимэ потеряла сознание и может захлебнуться в крови. И хотя котлы были не очень высокие, около четырёх локтей в высоту, Куги До решил не рисковать. Прижав копьё к плечам Лорнимэ, два человека быстро примотали её руки к древку и положили его на края чаши. Теперь она висела на копье, как распятая, и по её длинным волосам стекала кровь убитых воинов.

Воспользовавшись тем, что кочевники отвлеклись, Лаций попытался нагнуться и достать из-под воды нож. Но руки были привязаны к шее, и он никак не мог достать до щиколотки. Хотя, даже если бы ему это удалось, он всё равно не смог бы развязать кожаные ремешки…

– Эй, Мар, смотри, чтобы он не утонул! – крикнул Куги До сверху. – Кажется, он хочет лишить меня радости. Привяжи его тоже! И давай, подкидывай дрова поживее! Иначе сам полезешь к ним в воду!

Судя по ускорившимся движениям полуголого человека у котла, тот не сомневался, что главарь выполнит своё обещание. Запах дыма попал в ноздри, и Лаций с Павлом закашлялись. Но слепой певец мог хотя бы вытереть лицо или закрыть нос, а Лаций уже не мог ничего – он, как и Лорнимэ, висел на копье, чувствуя, что вода внизу постепенно становится горячей. Павел Домициан тоже это почувствовал и стал истерично подпрыгивать, стараясь оттолкнуться от дна и задержаться вверху, как будто это могло его спасти. Это вызвало у Куги До и его воинов громкий смех. Развлечение началось.

Лаций не думал ни о богах, ни об их милости, он просто с тупым безразличием смотрел перед собой, как оцепеневшая жертва смотрит на хищника, и молчал. До его слуха донёсся какой-то шум вдалеке, но что могло нарушить ход событий, предрешённый Парками на небесах? Кочевники продолжали смеяться и тыкать в Павла Домициана палками, требуя, чтобы он не только прыгал, но и пел. Но тот только повизгивал от болезненных тычков и продолжал прыгать. Лорнимэ пришла в себя, но молчала. Когда в чашу опрокидывали очередное обезглавленное тело, она качала головой из стороны в сторону, глядя перед собой выпученными, обезумевшими глазами, и дрожала всем телом. Кровь хлестала по ней, стекая по голове и рукам и доводя её до беспамятства. Несколько раз она уже теряла сознание, но стражники выливали на голову ведро холодной воды, и Лорнимэ, к своему ужасу, снова приходила в себя.

Вскоре странный шум усилился. Теперь его услышали даже разбойники рядом с Куги До. Тот вскочил на ноги и, нахмурив брови, повернулся в сторону дороги. Лаций хорошо видел, как изменилось выражение его лица и сжались кулаки. Он стал что-то кричать и махать руками. Все его воины сразу побежали к шестам, стали отвязывать лошадей, запрыгивать на них и разворачиваться в ту сторону, откуда раздавался шум.

Оказалось, что Куги До недооценил Панджара. Тот, хоть и горел желанием отомстить ему, всё же послушался голоса разума и перед тем, как напасть на кочевников у подножья горы, послал гонца в Александрию. Сатрап Арейи встретил его уже на обратном пути, когда он скакал к нему в город за помощью, и они вернулись к храму с новыми силами. Стражники внизу не ожидали их появления и сразу были смяты конницей. Оставшихся в живых добили лучники. Однако основные силы Куги До располагались вокруг храма. Эти воины могли бы оказать достойное сопротивление скучившимся на узкой дороге всадникам Панджара и сатрапа Арейи, но они упустили выгодный момент и дали тем выскочить на широкую площадь, где через какое-то время завязалась неравная битва. Когда Куги До послал туда своих кочевников, Панджар уже смог пробиться к середине площади и мчался прямо к ступеням храма. Но Куги До был непростым врагом. Он увидел это и приказал палачу и его помощнику вытащить из чаши тело Лорнимэ. Её подняли на ступени и спрятали за колонну. Куги До достал нож и приставил к горлу. Вокруг него сгрудились около десяти кочевников.

Лаций видел всё это только одним глазом, не в силах повернуть голову назад. Он чувствовал, что его ногам становится уже горячо. Спасение было совсем рядом, и надо было срочно звать на помощь. Он попытался кричать, но в горле пересохло и на шею сильно надавила верёвка.

– Павел, – прохрипел он из последних сил, – кричи громче!

Но слепой певец ничего не слышал, кроме своего собственного голоса. Продолжая подвизгивать, он прыгал рядом с ним и был вне себя от ужаса. С трудом вытянувшись вперёд, Лаций смог сбить слепого певца с ног, и тот упал, погрузившись в воду с головой. Лаций чуть не захлебнулся от плеснувшей ему в лицо воды и закашлялся.

– О-о-о! А-а-а! – раздался вдруг дикий крик, от которого у него чуть не лопнули уши, и Павел Домициан, крича и спотыкаясь, ткнулся ему головой в грудь. Похоже, боги лишили слепого певца разума, и он ничего не слышал.

– Зови на помощь, – из последних сил прохрипел Лаций. Услышав его слова, тот стал кричать и звать всех подряд – от богов до рабов, прибавляя при этом ненужные мольбы и клятвы. Но это уже было неважно. Их заметили, но спасти не спешили. Почти все воины участвовали в битве, а те, кто прорвался вместе с Панджаром к храму, стояли у ступеней, боясь пошевелиться и смотрели на злобно прищурившегося Куги До.

– Отойди назад и отведи своих людей! – приказал разбойник Панджару. – И не вздумай стрелять. Даже если ты попадёшь в меня, я просто упаду на неё сверху, – пообещал он. Все понимали, что так и будет. Несколько кочевников стояли на верхней ступеньке, вытянув перед собой мечи, но это было лишним. Теперь всё решало не оружие.

– Отпусти её… – не очень уверенно потребовал Панджар, не зная, что делать. – И я отпущу тебя, – неожиданно для самого себя пообещал он.

– Ты храбрый, но глупый, – усмехнулся Куги До. – Если я её отпущу, то сразу умру. Прикажи своим людям опустить оружие и отойти. Всем! На площади тоже! Ну же! – потребовал он. Панджар был вынужден подчиниться. На какое-то время шум затих, и противники разошлись в разные стороны, продолжая внимательно наблюдать друг за другом.

– Я сделал, как ты сказал, – обратился к нему Панджар, показав мечом на площадь. – Отпусти её!

– Не сейчас, – зловеще ответил Куги До. – Чтобы ты всё понял, я объясню тебе, что надо делать. Только не думай, что твоя храбрость быстрее моего ножа. Я успею убить её и ещё показать тебе, как надо драться. Поэтому повернись к своим воинам. Теперь скажи им, чтобы отошли к началу дороги, – Куги До подождал, пока люди Панджара выполнили всё, что он сказал. – Так, теперь положи меч и поднимись по ступенькам. К моим людям. Они тебя свяжут. А её отнесут туда, вниз. Вот и всё. Обмен. Я не хочу видеть твоих людей здесь снова. Ты понял? Будешь вести себя нормально, я отпущу тебя, когда спущусь к подножию горы.

Лаций не слышал этих слов, иначе предупредил бы бесхитростного начальника стражи о коварстве Куги До, но он торопился спастись сам, чувствуя, что время уходит и вода начинает становиться очень горячей. Павел Домициан кричал так, что могли проснуться даже покойники на греческом кладбище у подножья горы, но воины Панджара по-прежнему не смотрели в его сторону.

– Отпусти её! – грозно крикнул Панджар, когда люди Куги До связали ему руки и ноги.

– Зачем? – с искренним недоумением спросил тот, и наивный начальник стражи понял, что его обманули. Он зарычал от ярости, чем только вызвал смех у разбойников и снисходительную улыбку у их главаря. – Отдайте его Хараму! Пусть стережёт! – приказал Куги До.

Костёр под котлом разгорелся уже так сильно, что дым мешал Лацию дышать. Языки пламени вырывались снизу и облизывали края, заворачиваясь внутрь, обжигая руки и пугая прыгающего Павла. Слепой певец перестал прыгать и заверещал пронзительным голосом. Но все по-прежнему смотрели в другую сторону – на ступени храма. Лаций краем глаза заметил, что воины Панджара отошли на площадь. А потом и все всадники стали медленно спускаться к началу дороги. Сам Панджар поднялся на ступени, и его сразу связали. И тут Лаций с отчаянием понял, что ещё несколько мгновений и их спасение будет невозможно! Лорнимэ убьют или обменяют на Панджара, а их сварят живьём ещё до захода солнца.

– Толкай! – крикнул он изо всех сил Павлу. – Толкай в бок! – и сам стал пытаться толкнуть спиной горячий край котла. Вверху вода не доходила до самого верха, и пламя лизало железные края, раскаляя их сильнее, чем остальную поверхность. Руки Лация иногда касались их, и он отдёргивал пальцы, чувствуя боль от ожога. Вода скоро должна была закипеть, и тогда с первыми пузырьками горячего воздуха они бы почувствовали, что начинают вариться.

Он стиснул зубы и продолжал переступать с ноги на ногу, толкая локтями края чаши. Слепой певец опешил и какое-то время крутил головой из стороны в сторону, не понимая, что делать. – Толкай же! – простонал от отчаяния Лаций, чувствуя, что самому ему не справиться. До Павла Домициана, наконец, дошло, что надо делать, и он стал помогать, раскачиваясь в такт его движениям. – Толкай плечом! – прохрипел Лаций, и только после этого слепой стал толкать край котла плечом. Вместе им удалось раскачать его сильнее, к тому же, им ещё помогала вода, которая двигалась вслед за движением их тел. Чаша несколько раз качнулась, замирая в крайнем положении, и, наконец, под давлением накатившей волны завалилась на бок и опрокинулась. Послышалось громкое шипение и треск. В небо взметнулся столб дыма и пепла вперемешку с искрами. Стоявшие рядом кочевники в ужасе отскочили, потому что помимо воды на них обрушился дикий визг слепого певца. Павел Домициан неудачно упал спиной на раскалённый край, обжёг плечо и теперь орал, как резанный. Железо продолжало жечь кожу, а он извивался, как уж, постепенно сползая на мокрый грязный камень и чувствуя, что на спине не остаётся живого места. Лаций ударился о плиты, но не сильно. Горячие головешки обожгли только шею и часть плеча. Ожёг был не такой сильный, как от раскалённого в огне металла, но кожа вздулась и пошла волдырями. Он с трудом поджал под себя колени и толкнулся вперёд.

В это время в тридцати шагах от них разыгрывалась страшная трагедия, а они сражались за свою жизнь и даже не слышали, что там происходит. Два тела, как выброшенные на берег рыбы, неподвижно лежали в огромной луже воды и тяжело дышали, не веря в свою удачу. Они были живы. Но, к сожалению, не свободны.

Мудрость и терпение старого Лидия

– Уберите их отсюда! Быстрее! – закричал Куги До, кашляя и отплёвывая попавший в рот пепел. Все разбойники на ступенях тоже чихали и плевались. Панджар был уже связан и не мог убежать. Лаций это видел и ничем не мог ему помочь. У него самого не было сил даже пошевелиться. Силы покинули его, как вода ту огромную чашу, в которой они только что сидели. А сверху надрывался хриплый голос главаря разбойников: – Где Харам? Убери их отсюда и тащи старого грека. Где он?

Огромный палач и его помощник оттащили Павла Домициана и Лация к рабыням Лорнимэ. Туда же отвели и Панджара.

– Ты обещал отпустить её! Я убью тебя!.. – крикнул он полным негодования голосом, но благородство всегда становится жертвой обмана и хитрости, поэтому на него уже никто не обращал внимания. Несколько ударов по голове сбили его с ног и заставили замолчать.

Старого Энея нашли спрятавшимся под накидкой одной из рабынь. Девушка лежала без сознания, и грек решил воспользоваться этим, натянув на голову край её балахона. Однако остальная часть тела оставалась снаружи. Его подняли на ноги и подтащили к Куги До. Разговор был коротким – разбойника интересовало только золото. Но несчастный Эней продолжал клясться, что ничего не знает, и главарь начал подозревать, что тот действительно ничего не знает и золото украл кто-то другой.

Пока он разговаривал с греком, за его спиной происходили другие события: воины сатрапа Арейи сначала отошли к началу узкой дороги, но потом остановились и перестали отступать. От них отделился всадник, который направился прямо к ступеням храма. Не доскакав десять-пятнадцать шагов, он остановился и прокричал:

– Куги До, сатрап Арейи, владыка Александрии, могущественный Лидий вызывает тебя для встречи один на один посреди площади. Когда будешь готов, подними вверх копьё и брось его в сторону.

– Он, что, хочет биться со мной? – с издёвкой спросил Куги До.

– Нет. Сатрап Лидий будет с тобой говорить.

– Ну, ладно. Скачи обратно. Скажи, что я уже готов, – он сплюнул ещё раз, пожевал губами и повернулся к стражнику, который подвёл ему лошадь.

Сатрап Лидий уже давно правил в Арейе, и ему удавалось без войн решать многие проблемы с восточными племенами. От них его город отделяли многочисленные горные хребты, к тому же, большинство из кочевников обитали на востоке за рекой Инд и на севере за рекой Окс, поэтому самые большие неприятности ему доставляли разбойники, которые часто грабили караваны на торговых путях и после этого прятались в тех же горах. Александрия была меньше Мерва, но тоже жила от торговли, и Куги До был для сатрапа Лидия как кость в горле. Воевать с ним он не собирался, потому что у него было мало воинов и ещё меньше еды и воды, чтобы вести долгую осаду. И Куги До это знал. Но ещё он знал Лидия как отчаянного и решительного воина, который в трудной ситуации мог разозлиться и бросить все свои силы ради победы. Поэтому оскорблять его или ставить в тупик было опасно.

Два всадника не спеша подъехали к центру небольшой старой площади перед храмом и остановились в десяти шагах друг от друга. «Ты постарел», – хотел сказать Куги До, но сдержался.

– Ты хотел со мной говорить? – сказал он вместо этого.

– Где Лорнимэ? – сразу спросил Лидий. Его невозмутимое лицо с поседевшей бородой уже носило на себе отпечатки приближающейся старости, но он ещё крепко сидел на коне и за его спиной было немало всадников.

– Она там, – не поворачиваясь, махнул рукой в сторону ступеней Куги До.

– Ты должен передать её мне. Сейчас же! – приказал он. В другой ситуации кочевник не стерпел бы такого тона, но сейчас его сдерживало золото, которое он так и не нашёл в храме и доме старого Энея.

– Ты мудрый воин, – выдавил он из себя, сам поражаясь своему терпению, – и ты знаешь, что будет, если я отдам её прямо сейчас.

– Что? – нахмурившись, спросил сатрап Александрии. – Говори, что ты хочешь!

– Я? Я… – он задумался, стараясь выторговать награду побольше. – Мне надо время. Ещё один день. До завтрашнего вечера. Я хочу похоронить своих воинов с почестями и тогда уйду. Это моё слово.

– Ты человек с севера. Твои земли за Нисой, Куги До, – мрачно произнёс старый правитель. – Я не спрашиваю, зачем ты сюда пришёл. Но ты мне очень мешаешь. Ты это знаешь. Ты разогнал жрецов, напугал людей. Многие купцы не пошлют теперь караваны. Поэтому я говорю прямо: уйди и не мешай мне!

– Я всё понимаю, Лидий. Но я не такой глупый и наивный, как Панджар. Если я отдам тебе Лорнимэ, ты нападёшь на нас ночью. Панджар – воин, и ты спокойно пожертвуешь его жизнью. Его всадники – тоже воины. Поэтому ты пожертвуешь и ими. Рабыни тебе не нужны. Рабы – тоже. Поэтому у меня остаётся только жена Мурмилака.

– Что ты с ней сделаешь?

– Ещё не знаю. Пока думаю. Буду сталкивать всех рабов со скалы вниз и думать. Там, за храмом. Очень удобное место. Жрецы тоже им пользуются, ты знаешь? – усмехнулся он, но Лидий только задумчиво покачал головой и ничего не ответил. Потом поднял на него взгляд, и это уже был другой человек.

– Если Лорнимэ умрёт от твоей руки, я смогу передать её мужу, что сделал всё, что мог. И постараюсь рядом с её телом положить твою голову! – в его голосе прозвучала угроза, и Куги До это понял.

– Я даю тебе слово, что уйду завтра. Дай мне один день. И больше ты меня здесь не увидишь, – пообещал он.

– Хорошо. Но Лорнимэ ты отдашь мне сейчас. Прямо здесь.

– Ты даёшь слово? – прищурил глаза он. Похоже, что этот стареющий правитель Арейи тоже возомнил себя благородным спасителем, и теперь можно было использовать его слабость, чтобы вырваться из этой западни.

– Я не разбойник, – брезгливо ответил старый сатрап. – Отдай Лорнимэ, и завтра вечером ты сможешь спуститься по этой дороге к подножью горы. Это моё слово!

– Твоё слово ценят и знают многие, – стараясь не спугнуть удачу, с уважением произнёс Куги До. Но желание лишний раз убедиться, что тот выполнит своё обещание, заставило его задать вопрос ещё раз: – Ты точно не будешь меня преследовать?

– Нет, – коротко ответил Лидий и нетерпеливо махнул рукой. Куги До развернулся и что-то крикнул своим людям. Было видно, как те засуетились, пытаясь положить скользкое тело на спину лошади. Наконец, они вылили на Лорнимэ несколько вёдер воды и обмотали порванной накидкой служанки. Двое кочевников перекинули её через спину лошади и довели до того места, где стоял их предводитель.

– Она жива и цела, как видишь, – произнёс он.

– Иди, – кивнул ему Лидий. – И помни, завтра вечером ты должен отсюда уйти.

– Я сдержу своё слово. Но и ты помни о своём! – крикнул Куги До и поскакал обратно. Его люди быстрым шагом поспешили за ним, постоянно оглядываясь и вжимая головы в плечи.