Текст книги "Римская сага. Том III. В парфянском плену"

Лицом к лицу с Куги До

Когда они подскакали к мосту, Мурмилак готов был сразу поехать вперёд, но Панджар остановил его.

– Если там засада, тебе нельзя идти первым, – крикнул он. – Подожди моего сигнала. Прошу тебя!

Мурмилак был вынужден признать, что тот прав. Он посмотрел на кровь, которая осталась у него на руках и сапогах, и раздражённо покачал головой.

Когда в лагерь прискакал раненый воин, его сразу привели к нему в шатёр. Это был стражник Панджара. Когда на них напали, он с тремя другими воинами охранял мост. Стрела попала ему в плечо, ещё одна глубокая рана была на шее. Он еле говорил. Мурмилак схватил его и прижал к себе, чтобы лучше слышать. Стражник прошептал, что это были узуры, племя с севера. Ещё он видел среди них Куги До. Когда Мурмилак услышал это имя, он сразу же сорвался с места и прискакал сюда.

Лаций прибежал в сарай и рассказал товарищам то, что видел. Вокруг было непривычно тихо. Вдруг земля вздрогнула, и в воздухе разнёсся звук сильного удара. Они ещё не знали, что это упал огромный камень у моста. Он перегородил дорогу назад Мурмилаку и его стражникам. И тут со стороны опустевших шатров раздались женские крики, звон мечей и приглушённый шум схватки. Римляне осторожно выползли из хлева. В верхней части деревни показались какие-то всадники. Они быстро расправлялись с теми, кто встречался им на пути. Но в двадцати шагах от Лация и Атиллы десятка два мужчин из деревни устроили им засаду и сумели сбить с лошадей несколько всадников. Образовался затор. Жители не хотели сдаваться и отбивались от нападавших, чем могли. Мимо Лация пробежали несколько товарищей из других домов. Они старались сорвать на ходу верёвки, кричали и падали. Некоторые были не в силах подняться и бежать дальше. Лаций отдал Атилле второй нож, и они начали быстро избавляться от верёвок. Вокруг разгорелся настоящий бой: из домов выбегали женщины и дети, многие сразу попадали под копыта невысоких жилистых лошадей. Тех, кто пытался убегать, настигали мечи и стрелы кочевников. Мужчины деревни сражались отчаянно, но, в конце концов, их сопротивление было жестоко подавлено. Только отец малыша, который играл медальоном Лация, успел в последний момент вырваться и спрятался в доме. Оставшихся жителей вместе с пленными римлянами согнали в кучу. Лаций, Атилла и Павел Домициан оказались рядом.

– Слушай, а где все остальные? – как-то растерянно спросил Кроний. Лаций оглянулся. Действительно, римлян было совсем мало. Наверное, многие просто решили не показываться наружу, пока всё не утихнет. Некоторые успели спуститься к реке. Там можно было просто спрятаться между камнями, но ненадолго. – Это кто? – пробормотал Атилла и кивнул в сторону кочевников. Невысокий коренастый всадник, с чёрной кучерявой бородой, в длинной накидке из овечьей шкуры и шапке из мягкого меха, проехал мимо них и остановился недалеко от Лация.

– Ваш сатрап мёртв. На него упал камень. Я забрал его жену. Теперь я ваш сатрап. Меня зовут Куги До. Вы можете пойти со мной или остаться. Римляне, я иду в его столицу Мерв. Я дам вам мечи и вы будете свободны. Мы дойдём до Ктесифона…

– Слушай, может, нам надо с ними пойти? Слышишь? – прошептал Атилла.

– Сомневаюсь. С разбойниками далеко не уйдёшь, – тихо ответил Лаций.

– Но он же обещает пойти на столицу!

– Не верю. У нас нет ни лошадей, ни еды. Он не сможет прокормить столько людей. Нет, не верю. Боги говорят мне, что его надо бояться.

– Чёрный цвет. Везде, – неожиданно добавил из-за спины Павел Домициан. – Этот человек сеет смерть.

Лаций заметил, что сбоку от Атиллы стоит молодая девушка в одной лёгкой рубашке. Она была явно не из деревни. На щеке у неё виднелась глубокая царапина. Она держалась за руку Павла Домициана и плакала. Плакали и остальные жители деревни. Вдалеке показался дым. Затем стало видно пламя – кочевники стали поджигать дома. Главарь ещё продолжал говорить, когда позади толпы неожиданно раздался резкий звон тетивы, и в землю воткнулась стрела. Она не долетела до его лошади несколько шагов. Злой, беспощадный взгляд прошёлся по толпе и застыл за спинами римлян. Лаций обернулся. Это был дом, где жили старуха и отец ребёнка. У стены стоял отец малыша. Он пытался натянуть лук. Вторая стрела упала ещё ближе, чем первая. Подскакавшие кочевники хотели расстрелять его из луков, но Куги До остановил их.

– Эти люди не умеют воевать. Они умеют ловить рыбу, пасти овец и стричь шерсть, – он спустился с лошади и достал свой меч. Лаций успел запомнить густые чёрные брови, приплюснутый нос, широкие скулы, впалые щёки и неподвижный, пристальный взгляд – взгляд человека, уверенного в себе и своих силах. Куги До шёл навстречу третьей стреле, но она пролетела мимо. Лук выпал у несчастного стрелка из рук, он задрожал, в отчаянии метнулся в сторону, схватил валявшуюся на земле длинную палку и выставил вперёд. Кочевник подошёл вплотную к острому концу и упёрся в него грудью. Затем он медленно опустил меч. Теперь он стоял перед жителем деревни с опущенными руками и пристально смотрел ему в глаза. Тот явно не знал, что ему делать: он дёргал головой, качался из стороны в сторону, перебирал в руках палку и всё время что-то шептал, как будто разговаривал сам с собой. В какой-то момент он уже готов был ударить стоявшего перед ним главаря разбойников, но так и не решился. Куги До неподвижно стоял перед ним и, казалось, не собирался ничего делать. Напряжение нарастало. Кочевники стояли рядом с пленными и смотрели на своего вождя. И даже женщины деревни перестали плакать и с ужасом ждали, что будет дальше. Наконец, отец ребёнка не выдержал пристального взгляда и опустил палку.

– Брось! – раздался тихий приказ. Мужчина разжал руки, и багор тихо упал на снег. Он опустил подбородок на грудь и безвольно ссутулился, как будто смирился со своей судьбой. Лаций видел, как замер у него на груди чёрный круг медальона, слившись по цвету с грубой шерстяной рубашкой. Предводитель разбойников не спеша повернулся к нему спиной, улыбнулся толпе и развёл руки в стороны, как бы говоря: «Вот видите…». Он радовался своей силе, а горец неподвижно стоял у него за спиной. Все молчали. И вдруг Куги До резко развернулся и одним махом снёс несчастному голову. Никто даже моргнуть глазом не успел, как обезглавленное тело завалилось на снег и тот сразу стал красным. Главарь сделал шаг назад, чтобы не запачкать сапоги, и повернулся к толпе. В тишине был слышен только треск горевших вдалеке домов. Неожиданно со стороны реки донёсся шум падающих камней, и вскоре оттуда появились два кочевника. Они что-то быстро крикнули своему предводителю. Тот сначала не поверил им и несколько раз переспросил. Они закивали головами. Было видно, что эта новость оказалась для него неожиданной. Сжатый кулак несколько раз с силой опустился на спину лошади. Несчастное животное заржало и чуть не встало на дыбы. Разбойник пришёл в себя и заорал. Кочевники стали прыгать на лошадей и помчались к реке. Лаций заметил, что их было не меньше пятидесяти. Куги До остался один. Он уже сел на коня, но его внимание привлёк какой-то предмет в луже крови. Вокруг были только плачущие женщины и пленные римляне. Все его всадники уже ускакали далеко вниз по дороге. Лаций стал медленно двигаться к дому. Не отрываясь взглядом от спины кочевника, он обошёл Атиллу и старуху, которая стояла на коленях и что-то беззвучно шептала своим сморщенным ртом. Это была мать убитого. Он прошёл мимо неё, продолжая следить за кочевником. До него оставалось не больше десяти шагов. Всадник наклонился и попытался что-то поддеть мечом, не слезая с коня. Ему было неудобно, к тому же, мешало лежащее на земле тело. Казалось, что лезвие меча вот-вот подцепит кожаный ремешок, который почти утонул в крови возле шеи убитого. Лаций остановился. Его ладонь уже давно сжимала спрятанный под шкурой нож. Чёрное лезвие привычно легло в руку, и, сделав короткий шаг, он резко бросил его в чернобородого всадника. Однако слабость и долгое бездействие сделали своё дело. Вместо того, чтобы попасть в бок, лезвие вонзилось кочевнику в ногу. Он от неожиданности вскрикнул, но не упал. Выпрямившись, Куги До обезумевшим взглядом посмотрел на торчащий из ноги нож и заревел от ярости. На сапоге показалась кровь. Выдернув лезвие, он дёрнул повод и хотел ринуться на Лация. Но лошадь пошла боком, не слушаясь его – из-за раны кочевник не мог нормально управлять. Крики приближавшихся парфян, которые, по-видимому, гнали его воинов в деревню, раздавались уже совсем рядом. С трудом развернувшись, Куги До вынужден был поскакать обратно, к верхней дороге.

Оказалось, разбойники недооценили Мурмилака. Когда они скинули со скалы огромный камень, тот не скатился вниз и не раздавил его. Он просто перегородил дорогу. Они промахнулись и даже не удосужились проверить, мёртв ли он. Мурмилак подумал, что это была ловушка. Ведь в деревне остались Лорнимэ и несколько женщин. Их охраняли не больше полусотни стражников. Он первым кинулся к камню и попытался протиснуться между ним и скалой. Но тщетно. Тогда его воины стали связывать верёвки и обматывать ими глыбу по кругу. Другие в это время копьями и мечами разбивали каменистую почву под ближним краем. Совместные усилия увенчались успехом: десять лошадей смогли сначала сдвинуть его с места, а через некоторое время, когда они землю подкопали чуть больше, им удалось оттащить его от скалы на три локтя. В образовавшийся просвет теперь могла пройти одна лошадь. Всадники стали спешиваться и быстро проводить лошадей. В этот момент их заметили те два кочевника, которые потом предупредили своего главаря.

Когда Мурмилак прискакал к шатрам, Лорнимэ там уже не было. Он помчался в погоню, но в верхней части деревни дорога заканчивалась и превращалась в узкую каменистую тропу, которая проходила мимо отвесной скалы. С другой стороны была пропасть. По этой узкой полоске камней с трудом могли пройти два человека. Обидно было то, что всего через двадцать шагов дорога расширялась, но в конце воинов Мурмилака уже ждали разбойники с луками. Они прятались за камнями и были практически неуязвимы. Одна стрела задела ему руку, другая – бок, и только после этого он упал на дорогу и медленно отполз назад.

– Вперёд! – кричал он и махал рукой. – Все вперёд! Я убью его! Куги До, ты слышишь? Я убью тебя! – от бессилия Мурмилак сел на камень и прислонился спиной к скале. Панджар предложил вернуться в деревню и всё обдумать. Он долго не соглашался. Но когда прискакал гонец и сказал, что кочевники сломали внизу мост, Мурмилак сдался. – Ты поймал меня, но я тебя убью… – лихорадочно бормотал он, когда слуга закутывал его в овечью накидку.

Парфяне вернулись в полусожжённую деревню. Оставшиеся в живых пленные сгрудились вокруг догорающих домов, пытаясь хоть как-то согреться. Лаций подошёл к телу убитого горца и поднял свой медальон. Он обтёр его о снег, стараясь не смотреть на старуху-мать с маленьким внуком, который испуганно жался к ней и тихо плакал. Отрезав ремешок, Лаций сделал новый и продел его в отверстие. Затем попросил Павла Домициана снова завязать ему руки и пошёл парфянам. Когда они приблизились к лошадям, оттуда неожиданно появился Атилла. Он растерянно посмотрел на них и кивнул на шкуру у себя на плечах.

– Вот, дали согреться, – силач виновато пожал плечами и попытался накинуть её себе на спину. Сделать это связанными спереди руками было тяжело. Замёрзшие пальцы с трудом слушались, Атилла дрожал, и Лаций помог ему.

– Кто дал тебе шкуру? – не понял Павел Домициан.

– Амур и среди смерти сеет свои стрелы, – негромко произнёс Лаций с усмешкой. – Ты не знаешь Атиллу, Цэкус.

– Какой Амур? – блаженно улыбнулся слепой певец.

– Там служанка была. В одной палле, – мотнул головой Атилла. – Ей было холодно. Ну, я её согрел… свою шкуру дал. Она, вот, теперь вернула…

– Атилла, ты неисправим… – сокрушённо покачал головой Лаций, но, при этом, он был рад за друга. Тот не унывал, и это придавало многим силы и вселяло надежду. Такие люди были незаменимы в походах и на долгих зимних стоянках, помогая отвлекать большинство воинов от скучного однообразия. Таким был Атилла Кроний. Казалось, что даже перед смертью он будет думать о женщинах, еде и вине.

К сатрапу их не пустили, грубо толкнули несколько раз в спину и даже чуть не избили. Но начальник стражи заметил слепого и подошёл к нему. Лаций попросил его развязать пленным руки, чтобы они не умерли от холода и голода. Павел Домициан перевёл эту просьбу как можно вежливей. Хмурый взгляд парфянина не сулил ничего хорошего. Он выслушал и безразлично ответил, что ему всё равно, как они умрут.

– Даже с развязанными руками вы не станете птицами, чтобы перелететь через горы.

– Но у нас будет надежда, – произнёс Лаций уже в спину Панджару. Тот даже не обернулся.

– Твоя надежда не построит мост и не убьёт подлых кочевников, – раздался сбоку тихий женский голос. Павел Домициан вздрогнул от неожиданности и перевёл эти слова Лацию. Между лошадьми появилась парфянская девушка. Она сунула слепому в руки мешочек с чем-то горячим, и по запаху Лаций догадался, что там было мясо. – Передайте это большому сильному пленному с коричневыми глазами, – попросила девушка. – Его зовут Кроний.

– Твоё счастье, что мы его знаем, – ответил ей слепой певец, но Лаций дёрнул его за локоть и сказал:

– Это кто?

– Эта та служанка, которая пустила стрелу Амура в сердце Атиллы, – со знающим видом ответил Павел.

– Ага, вот оно что! Ты не смеёшься? О, боги, почему Амур и Фурии сегодня ополчились против меня? Они кормят и любят других, а меня только лишают надежды, – пробормотал он, но Павел Домициан предусмотрительно взял его за локоть и потянул в сторону от лошадей. Девушка уже исчезла, а искать неприятностей у стражников ему не хотелось.

– Лаций, ты один из нас умеешь читать и писать. Ты читал мудрые книги греков и финикийцев. Они умели летать, я знаю.

– Люди не летают, – огорчённо покачал головой он.

– Придумай что-нибудь… – прошептал Павел. – Но только пойдём отсюда. Иначе я не оставлю Атилле даже запаха из этого мешка.

Возле горящего хлева, где они раньше жили, стояли несколько человек. Павел передал мешок Атилле и рассказал ему о разговоре с начальником охраны и девушкой. Парфяне оказались в западне и римляне вместе с ними. Река и горы зажали их с двух сторон, и уже завтра утром большая часть из них могла не проснуться от холода и голода.

Атилла перемешал мясо внутри мешка с кусками лепёшки и раздал всем поровну. Пленные облизывали пальцы и ладони, набирали в них снег и слизывали. Всем было мало и хотелось ещё. Лацию Атилла отдал последнюю часть вместе с мешком.

– Ты можешь его даже вылизать, – с сожалением добавил он. – Я не буду завидовать и клянусь молчать.

– Я принесу жертву Амуру. Поверь, – Лаций засунул замёрзшие пальцы в мешок и достал оттуда холодную жижу. Вылизав всё, что мог, он надул его, как пузырь, и передал Атилле. Тот с сожалением посмотрел на бесполезный кусок кожи и вздохнул.

– Зато ты можешь нюхать его. Поверь, там ещё долго будет запах мяса, – попытался пошутить он.

– Смейтесь, смейтесь, – проворчал Атилла. – Я так и умру вместе с ним. А вам никому не отдам. Эй, ты что? Что с тобой? Тебе плохо? – он неожиданно изменился в лице, увидев лицо Лация. Тот стоял, не шевелясь, с вытянутой рукой и что-то бормотал себе под нос. – Я тебе не отдам мешок, – покачал головой Кроний.

– И не надо, – с непонятной радостью произнёс Лаций. – Сожми его! Прижми к груди!

– Зачем? – спросил Атилла, но всё же прижал мешок к груди. Лаций подошёл и придавил ещё сильнее. – Эй, там мой запах! – попытался возмутиться силач, но Лаций его не слушал.

– Павел, пошли! – резко повернулся он к слепому певцу.

– Куда? – не понял тот.

– Обратно, туда же.

– Ты, что, придумал, как перелететь через горы?

– Да, – Лаций был полон решимости.

– Как? У тебя есть крылья? Или Вулкан подарил тебе свои сандалии?

– Пошли, говорю! Закрой рот и береги тепло!

– Какой ты злой! Не спеши, я же не вижу дорогу… Может, лучше найти ту служанку и поговорить с Атиллой? А? – попытался благоразумно предложить слепой певец, но его вопрос остался без ответа.

– Надо говорить с теми, кто принимает решения, а не с теми, кто рожает детей, – недовольно ответил Лаций.

– Знаешь, принимает решение голова, но без шеи она тоже не поворачивается.

– Идём, идём, старый философ, – ему не терпелось добраться до палаток парфян, и он изо всех сил помогал Павлу перебирать ногами по засыпанным снегом камням.

Первая попытка убить Мурмилака

Когда Павел Домициан объяснил стражнику, что они хотят поговорить с начальником стражи, тот в это время пытался объяснить Мурмилаку, почему они не могут сделать большие щиты и, прячась за ними, приблизиться к кочевникам на верхней дороге. Мурмилака не волновали жертвы, но его начальник стражи Панджар понимал, что на узкой дороге их легко будет столкнуть в пропасть. Причём вместе со щитами. На какое-то время аргументы и у одного, и у другого иссякли, и они замолчали, задумчиво глядя на пламя костра. Неожиданно издалека донеслась чужая речь и грубый голос стражника, который пытался кого-то прогнать. Мурмилак повернул голову и позвал охранника. Тот привёл двух пленных: худого слепого певца и широкоплечего, но изрядно исхудавшего римлянина. Его лицо показалось Мурмилаку знакомым, но он не хотел сейчас ничего вспоминать.

– Говорят, что знают, как отсюда улететь через горы, – недоверчиво произнёс стражник.

– Я тебе говорил о них. Этот просил снять с пленных верёвки, – кивнул Панджар на светлоглазого римлянина.

– Говори! – резко приказал Мурмилак и буквально впился глазами в Лация. Тот рассказал ему свой план. Он предлагал сделать из шкур мешки, надуть их и спуститься вниз по течению. Плыть бы пришлось около трёх миль, но это было лучше, чем умирать здесь голодной смертью.

– Даже если мы и послушаемся его, – недовольно сказал Мурмилак Панджару, – то вернёмся назад через неделю. Пока сделаем мост – ещё неделя. Он убьёт Лорнимэ. Или уйдёт отсюда. Нет, это невозможно. Если бы мы могли поплыть вверх по реке…

– Но это выход, мой господин, – попытался убедить его начальник стражи. – Завтра нас будет уже половина. А через два дня – останется не больше десятка. Все люди замёрзнут…

– Мне всё равно, сколько замёрзнет! – заорал Мурмилак. – Там – моя жена! Её украл Куги До! Слышишь? Он – мой смертельный враг. Ты представляешь, что он может с ней сделать?! – он сжимал и разжимал кулаки, выкрикивая грозные слова, и в его глазах были видны ярость и боль.

– Прости, что перебиваю тебя, парфянский царь, – раздался низкий голос Павла Домициана. – Я понимаю твою боль и страдания! Но мой друг спрашивает… – он замялся, не решаясь перевести слова Лация. – Он говорит, что, может быть, если не твои воины, то хотя бы наши люди могут спуститься вниз по реке и восстановить мост? Они делали такую работу очень часто, – Павел произнёс последние слова и замер, ожидая самого худшего.

– Что? – недовольно переспросил Мурмилак, не поняв вопрос. – Пленные? Одни? Зачем? Чтобы зайти ему в тыл? Это невозможно! Ты повредился рассудком, старик! – Мурмилак, видимо, не понял, что Лаций задал этот вопрос от отчаяния, понимая, что парфяне вообще не хотят думать об их жизнях. – Хотя, говорят, слепые очень умные люди, – неожиданно произнёс он и подошёл к Павлу. – Скажи мне, как мне вернуть жену и убить врага? Если скажешь, я развяжу тебе руки. Обещаю.

– Мой царь, это же рабы… – попытался вмешаться Панджар, но Мурмилак поднял руку и тот замолчал.

– Сейчас, – пробормотал Павел и обратился к Лацию.

– Говори по-гречески. Мы понимаем, – кивнул сатрап. Вместо слепого певца ответил Лаций:

– Это очень просто сделать. Пойди и спроси у него самого. Тебе он точно скажет. Ведь он хотел тебя убить. А ты жив. Тогда узнай, что он хочет.

– Ха! Как просто! Пойди и спроси! – на лице Мурмилака отразились все чувства, которые он испытывал в этот момент. Он несколько раз повторил эту фразу и, в конце концов, повернулся к Панджару: – Утонуть в холодной воде мы всегда успеем. Что мешает пойти и спросить? Давай, так и сделаем. Почему бы и нет? Ведь я ничего не теряю!

– Но, мой господин, ты же не разбойник, а он не царь, – покачал головой начальник стражи.

– Не ты ли мне только что говорил, что через два дня мы все умрём? Тогда он захватит Мерв, а я стану трупом! – Мурмилак заходил вокруг костра, о чём-то размышляя. Охранник переминался с ноги на ногу, не зная, что делать. Начальник стражи тоже молчал. Наконец, он принял решение: – Бери этих двух рабов и иди! Прямо сейчас. Пока не наступила ночь. Бери лошадей и не медли!

Всё произошло очень быстро. Они остановились перед узким переходом на верхней дороге, и один из всадников, спешившись, пошёл вперёд. Он держал на копье круглый щит и махал им над головой, постоянно повторяя:

– Посланник сатрапа! Посланник сатрапа!..

Когда рядом с ним просвистели несколько стрел, он остановился и, собравшись с силами, крикнул ещё раз:

– Посланник сатрапа!

Стрелять перестали. Гонец стоял в нерешительности, не зная, что делать дальше. Наконец, со стороны кочевников раздался знакомый низкий голос:

– Я послов не звал! Ты кто?

– Меня послал Мурмилак, сатрап Мерва. Он хочет с тобой говорить.

– Что?! Ах, конечно! У меня же его красавица жена! А что он хочет? Подожди, не говори! Я, кажется, угадал: он хочет свою жену! Ха-ха-ха! – разнеслось по горам громогласное эхо самодовольного голоса Куги До.

– Да, сатрап хочет, чтобы ты вернул ему жену, – дрожащим голосом ответил воин.

– Тогда пусть откажется от Мерва! – резко обрубил он. – Если нет, я отдам его жену воинам. У них уже давно не было женщин! – и он снова довольно расхохотался.

Мурмилак чуть не задохнулся от бешенства, когда гонец передал ему слова главаря. После того, как приступ ярости прошёл, он понял, что надо что-то делать. Лаций предложил отправить воина ещё раз, что тот предложил Куги До встретиться посередине дороги и обсудить эту проблему вдвоём. Разбойник на удивление быстро согласился. Начальник стражи настоял на том, чтобы первым пошёл он, а не царь. И попросил у него одежду. Мурмилак сначала возмутился, но потом вынужден был признать, что это разумный поступок.

– Не кончится это добром. Надо просто воина отправить. Они его просто убьют, – пробормотал Лаций, услышав от Павла, что происходит. – Надо прижиматься ближе к скале, тогда стрела не попадёт! – добавил он. Неожиданно Павел громко повторил его слова по-парфянски. Его голос услышал Мурмилак. Он повернул голову, но ничего не сказал, а во взгляде начальника стражи впервые промелькнула тень внимания и уважения.

Всё произошло так, как сказал Лаций. Навстречу Панджару вышел один человек. Его фигура была меньше, чем у Куги До, и он не хромал. Заметив за спиной Панджара тень Мурмилака, он сказал:

– Ты обещал один на один. Кто это?

Панджар обернулся, и кочевник воспользовался этим, чтобы нанести ему удар в грудь. К счастью, кинжал прошёл по касательной и задел только рёбра под рукой. Мурмилак успел кинуться на помощь и спас начальника стражи. Он тоже заметил, что на встречу с ним вышел совсем не тот человек.