Текст книги "Римская сага. Том III. В парфянском плену"

Побег Александра

На следующее утро после встречи с друзьями Икадион сидел и думал о том, что ему очень не хочется расставаться с таким дорогим перстнем. Он явно стоил гораздо больше, чем одна лошадь и пара бурдюков с вином. Постепенно у него в голове созрел план и, завернув перстень в кусок старой ткани, он спрятал его в пристройке для сена, после чего направился во вторую конюшню, где стояли старые лошади с разбитыми копытами, на которых уже давно не ездили всадники.

Утром Саэт нашла вторую служанку в комнатах с бельём и одеждой. Та перекладывала вещи и напевала какую-то мелодию. Отведя её в сторону, Саэт рассказала о плане Лация. Девушка согласилась помочь и пообещала достать всё, что она просила.

Атилла целый день нервничал и даже накричал несколько раз на своих товарищей, которые неправильно выложили проём для стрельбы из лука в верхней части первой стены. Но потом остыл и извинился, сказав, что уже не спал два дня из-за криков сына. Его все поняли и даже предложили поспать под стеной, чтобы не видели стражники. Но он отшутился, добавив что так можно и не заметить, как тебя самого замуруют в стену.

Лаций постоянно прокручивал в голове план, в котором ему почти ничего не приходилось делать… Ничего, если всё пройдёт хорошо. Если же всё пойдёт не так, как он задумал, то придётся спасать жизнь Саэт и её подружки-служанки.

Во дворце в это время готовились к выезду на охоту. Мурмилак хотел доставить предводителю хунну радость и предложил ему подстрелить несколько горных баранов. Тот охотно согласился. Но перед этим он попросил сатрапа поговорить ещё об одном одолжении.

– Ты знаешь, я обошёл все твои прекрасные стены. Твой цзянь3131
  Цзянь – инспектор (кит.).


[Закрыть] хорошо работает. Я видел, как они строят, какие камни кладут под дворец. И стены прекрасные. У тебя есть сады и бассейны. Мне очень понравился твой дворец. Как в столице империи Хань. Настоящий дворец императора.

– Я не император, Чжи Чжи, – ответил польщённый Мурмилак. – Просто у меня хорошие строители-рабы. Они – римляне. Умеют строить по рисункам. Это большая редкость. Они строят, как в своей столице Риме.

– Вот я и хотел тебя попросить об этом. Ты можешь продать мне две—три тысячи хороших строителей? Я тоже хочу сделать себе такой город. И готов тебе заплатить любую цену. Золотом, – шаньюй остановился и открыто посмотрел ему в глаза. Он был прямолинеен и бесхитростен, этот вождь степных кочевников, который мечтал объединить всех хунну и даже захватить империю Хань, чтобы наказать императора и его двор за их «гибкую политику», которую он считал настоящим предательством. Мурмилак задумался, не зная, что сказать. Наконец, он вздохнул и ответил:

– Дай мне несколько дней, чтобы обдумать твоё предложение. Я не могу так быстро дать тебе ответ. Мне надо посмотреть на дворец и стены. Если Надир сможет сам закончить работу, то я продам тебе тысячу римлян.

– Ты наполовину ханец, – с уважением в голосе произнёс Чжи Чжи. – Ты думаешь, а потом делаешь. Это очень хорошо. Так поступают великие правители, – искренне похвалил он Мурмилака, но тот понимал, что, оставшись без поддержки брата, Чжи Чжи, хоть и является выбранным вождём хунну, но не имеет своей столицы. И теперь он хочет построить новый город, чтобы доказать остальным племенам, что он настоящий вождь. Но мог ли Мерв сейчас лишиться двух тысяч римлян? Это Мурмилак не знал. Сначала ему надо было поговорить с Надиром и, конечно, со своей женой, Лорнимэ.

Она встретила его с такой радостью и ярким блеском в глазах, что Мурмилак на несколько мгновений забыл, о чём хотел с ней поговорить.

– Скажи, у тебя хорошее настроение? – игриво спросила она.

– Да, но я хотел бы сначала поговорить с тобой об одном важном деле, – улыбнулся в ответ он, думая, что Лорнимэ хочет как можно быстрее заманить его в кровать.

– Я тоже, – проворковала она и обняла его за шею. Мурмилак отстранился и, взяв жену за руки, внимательно посмотрел ей в глаза.

– Что случилось? – спросил он, чувствуя, что причин для беспокойства нет, и новость будет для него приятной. – Ты хочешь станцевать для меня танец? Или ты встретила богиню счастья? – густые брови насмешливо поднялись вверх, и в его глазах промелькнула ирония. Лорнимэ поджала губы и радостно замотала головой.– Это то, что я думаю? – заинтригованно произнёс он.

– Думаю, да. Я не хотела говорить тебе заранее, но мне кажется, что у нас будет ребёнок. У меня совсем по-другому бьётся сердце. Даже не знаю, как тебе сказать…

– Молчи, молчи! Я не верю своим ушам! Неужели это правда?

– Надеюсь, что да, – не в силах сдержать наворачивающиеся на глаза слёзы счастья, прошептала она и с силой обняла его за шею. Они ещё долго болтали о всякой чепухе, строили планы и радостно смеялись, чем вызывали недовольство евнухов, не знавших, как себя вести и что делать. Но вскоре все успокоились, потому что сатрап и его жена не кричали на них и не звали к себе, поэтому можно было продолжать сидеть на полу у дверей и не нервничать.

– Тогда завтра ты останешься во дворце и не поедешь в горы. Тебе нельзя. Мы будем на самой вершине Тары, на нашей площадке. Помнишь?

– Да, помню. Но почему мне нельзя поехать с вами? Это же так прекрасно. У нас ещё есть время. И ничего страшного со мной не произойдёт. Я же не буду прыгать по скалам и охотиться на диких козлов. Делайте это сами. А я буду рядом.

– Дорогая, я никогда не приказывал тебе. Но я слишком долго ждал момента, когда у меня будет сын… или дочь. И я не хочу сейчас рисковать. Ты останешься здесь. Слава Акуре Мазде, Куги До нет! Я бы сошёл с ума, если бы он постоянно угрожал нам сейчас. Кстати, Чжи Чжи попросил продать ему пару тысяч строителей. У него снова проблемы со старшим братом и двором императора. Ему нужна новая столица.

– И что ты думаешь?

– Я?.. – смутился Мурмилак. – А ты? Ведь это ты у нас главная советчица по таким делам. И ещё настырный Надир, который суёт свой нос в каждую дырку.

– Благодаря этому во дворце так мало дыр, – нравоучительно заметила она.

– Надо его женить. Ну, так что? Как быть со строителями?

– Ты был в новом дворце? Что там?

– Там сделаны только стены. Но полы и всё остальное уже готово. Все сады, дорожки, бассейны и постройки. Правда, крыши и сливы, которые придумал этот римлянин, ещё не доделаны. Надо в горах очистить и восстановить стоки с ледников, чтобы вода шла прямо во дворец. Много мелкой нудной работы, как я понял. Но все большие здания сделаны.

– Ты знаешь, что-то подсказывает мне, что лучше дождаться твоего возвращения с охоты. Давай подождём, а? А пока вас не будет, я сама схожу с Надиром или с Синамом и посмотрю, что там с новым дворцом.

– Ты просто прелесть, любовь моя! Как же я счастлив! Дай я обниму тебя посильней, чтобы почувствовать вас обоих.

Они ещё долго разговаривали и предавались плотским утехам, поэтому заснули после полуночи, когда до выезда на охоту оставалось совсем мало времени.

Вечером Панджар осмотрел всех лошадей гостей и сатрапа, потом – запасы еды и снаряжение. Он был плохим оратором, но хорошим воином, и любил всегда всё проверять сам.

– Какого коня завтра готовить? – спросил Икадион, чтобы хоть как-то разрядить напряжённое молчание, которое всегда возникало, когда начальник стражи сам осматривал снаряжение.

– Саравата, – буркнул Панджар.

– А подкладку какую? Обычную или красивую? – остановившись у того места, где хранилась сбруя начальника стражи, поинтересовался он.

– Э-э… Завтра? Наверное, нужна будет вон та, кожаная, – недовольно ответил Панджар, потому что не любил яркие цвета.

– Простую, значит, – покачал головой Икадион и погладил рукой сначала одну накидку, а затем другую.

Весь дворец успокоился в этот вечер довольно быстро, потому что вставать на охоту надо было с первыми лучами солнца. Поэтому к середине ночи все, кроме караульных на стенах и у ворот, уже крепко спали. Даже стражники у подземной тюрьмы решили отдохнуть, и один пошёл спать на лавку в небольшой комнате, а другой прилёг у стены, в двух шагах от двери в подземелье.

Когда две тени в длинных накидках приблизились к спящему стражнику, тот даже не пошевелился. Им пришлось растолкать его, чтобы поговорить. Это был тот самый воин, который любил поесть, и Азата, которая пряталась под одной из накидок, очень этому обрадовалась. Она сразу стала предлагать ему еду со стола сатрапа, которую им удалось вынести из дворца вместе со второй служанкой. Тот с радостью согласился, поинтересовавшись, почему они сегодня пришли вдвоём. Саэт объяснила, что скоро юного грека казнят и её подруга хочет провести с ним эту ночь, чтобы сохранить память до конца своей жизни. Для простого воина, уже сделавшего несколько глотков крепкого вина из первого мешка, такое бессмысленное объяснение прозвучало убедительно, и он согласился пустить её внутрь. Девушка быстро проскользнула за ворота, стараясь не уронить то, что у неё было спрятано под накидкой. Но когда за ней закрылась дверь, проснулся второй стражник, который любил приставать к служанкам на внутреннем дворе и которого она просто ненавидела. Выйдя из своей каморки, он спросонья не сразу понял, что происходит, но, почувствовав запах мяса и пряностей, сразу пришёл в себя. Пока его напарник пытался заплетающимся языком объяснить ему, зачем им принесли еду и вино, он сам уже набил рот лепёшками и мясом, не заметив, как Саэт осторожно пододвинула к его ноге мешок с вином. Он схватил его и стал запивать еду, но потом остановился и повернулся к ней. Саэт замерла.

– Как тебя зовут, а? – икнув, спросил он.

– Родогуна, – как учил Лаций, ответила она.

– Ну, что, пошли, Родогуна? – как будто всё уже было давным-давно решено, сказал он. – Что сидишь? – не понял он, увидев, что она даже не пошевелилась. – Твоя подружка была посговорчивей. Сегодня ты за неё. Пошли! – он схватил её за руку, и Саэт поняла, как молодой служанке удавалось попадать к юному греку. С замиранием сердца она последовала за чавкающим на ходу стражником, не зная, что делать дальше. Когда они зашли в маленькую каморку с короткой лавкой, он буркнул ей: – Давай, быстрей! – и показал, чтобы она подняла накидку.

– Дай мне тоже выпить! Мне страшно… – попросила Саэт, чувствуя, что сейчас умрёт от отчаяния.

– Дура! Где мешок? – стражник оглянулся по сторонам и, не найдя его, спросил её: – Ты не брала?

– Нет. Я сейчас схожу, – охотно предложила она.

– Сиди. Я сам! – грубо оборвал он и исчез в проёме двери. Она не видела ни его лица, ни глаз, только широкое тело и качающийся живот. Колени сами подогнулись от страха, и Саэт опустилась на край лавки. Рука коснулась чего-то круглого и холодного. Она провела ладонью по поверхности – это был шлем толстого стражника. Пальцы сами сжали край железного полукруга, и когда перед ней остановилась большая тёмная масса с булькающим мешком вина в руках, Саэт изо всех сил ударила туда, где, как ей казалось, должна была находиться его голова. Звук был глухим, и ей показалось, что она ударила очень слабо. Несколько мгновений в комнате было тихо, а потом большая тень медленно сползла вниз, и на её месте, в узком проёме двери показались звёзды. Снаружи тоже всё было тихо – наверное, прожорливый напарник заснул от выпитого вина и ничего не слышал. Саэт медленно перешагнула через грузное тело и шагнула за дверь. Неподалёку, сыто храпя, спал второй воин. Она поторопилась к большой деревянной двери и позвала подругу. Ей пришлось понервничать, пока снизу не послышались осторожные шаги и вскоре наружу вышли две фигуры в накидках.

– Всё? – только и смогла спросить Саэт.

– Да. Без факела трудно. Стены скользкие, – ответила девушка. Они постарались как можно тише задвинуть обратно большой засов, потом забрали мешки и быстро исчезли в направлении конюшни. В десяти шагах от стражников их встретил Лаций и проводил дальше. Дойдя до Икадиона, они остановились, и одна из накидок отлетела в сторону.

– Мне жарко, – прошептал Александр, и все почувствовали запах кислого пота и прелой травы, который шёл от его немытого тела.

– Прости, но времени нет, – быстро произнёс Лаций и подтолкнул его к Икадиону. – Ты говорил, что умеешь ездить верхом.

– Да, умею.

– Тебя проводят и дадут за стеной коня. Из города придётся выбираться самому. Дорогу тебе покажут. Скоро рассвет. Постарайся добраться до ворот раньше. Тогда будет легче. Там будет уже много народу. Выедешь с ними.

– Хорошо. Благодарю тебя! – юноша прижал руку к груди и повернулся к двум женским фигурам, которые продолжали стоять в накидках.

– Поторопись! – громко прошептал Лаций. – А вы идите обратно! Скоро все встанут на охоту. Давайте, давайте, – поторапливал он, но женщины никак не уходили. Наконец, Икадион взял Александра за локоть, и они исчезли в тени высокой дворцовой стены. Саэт пришла в себя и быстро увела подругу вдоль изгороди к задним пристройкам дворца. Лаций дождался возвращения Икадиона, который провёл юношу за стену и передал Атилле. Тот ждал его с лошадью и сопроводил до самых городских ворот у рынка. Это было самое безопасное место, потому что там всегда собирались ночью торговцы и нищие и в предрассветное время среди них легко было затеряться. Александру оставалось только дождаться открытия ворот и выйти вместе с теми, кто покидал город.

Атилла вернулся радостный и воодушевлённый удачей. По дороге ничего не произошло. Но Лаций считал, что радоваться пока рано. Что-то настораживало его в этой лёгкости и быстрой удаче, и он только кивал головой, когда друзья подбадривали его и убежали, что всё будет нормально. Но они даже не догадывались, что это было только начало и побег юного грека будет первым звеном в цепи тех событий, которые полностью изменят их судьбу.

Роковая ошибка Икадиона

До полудня всё было тихо. Лаций и Атилла с рассвета были на строительстве, Икадион лениво выносил из конюшни и развешивал на изгороди старые попоны, отсыревшие ремни и уздечки. Надо было ещё очистить от опасной чёрной плесени все корыта для зерна и воды. Он делал всё не спеша, пользуясь тем, что во дворце не было стражи и сатрапа с Панджаром. Остался один Надир со своими слугами, но ему и так хватало работы. Старший распорядитель не любил заходить на конюшню, считая, что эта часть дворца не такая важная, как внутренние покои сатрапа. Но, на самом деле, все знали, что он просто не любит запах лошадиного навоза. Находясь в полусонном состоянии, Икадион не сразу обратил внимание на странный звук под ногами и остановился только тогда, когда услышал его ещё раз. Что-то выпало у него из рук, и теперь надо было нагибаться, чтобы поднять эту уздечку или подпругу… Но когда он опустил взгляд вниз, то сразу даже не понял, что лежит у него под ногами. Это был кусок чёрного железа, очень похожий на конец от копья или нож без ручки. Ему даже показалась знакомой форма этого предмета, который он видел у Лация… Когда до Икадиона дошло, что это действительно нож друга, то сонливость как рукой сняло, и ноги сами согнулись в коленях, чтобы быстрее подобрать лежащее на земле лезвие. Но ведь перед этим упало что-то ещё! Икадион обернулся и увидел второй нож, который лежал в нескольких шагах позади. Он быстро подобрал и его. Теперь у него в руках были два одинаковых ножа без ручки, и оставалось понять, кому принадлежала попона, из которой они выпали. Тут долго гадать не пришлось – это была попона Панджара. Икадион перевернул её и увидел мешок, в котором лежали ножи. Ремешок развязался, и поэтому они выпали. Засунув их обратно, он решил всё вернуть на место, как будто ничего не трогал.

После полудня он видел Саэт. Она куда-то спешила и сказала, что пока всё тихо. У противоположной стены, где находился подвал для заключённых, появились две фигуры охранников. Они медленно возились у своей каморки, что-то поднимая с земли и убирая внутрь. Потом один ушёл и долго не возвращался. Из дворца потянулись рабыни. Они несли корзины с бельём для стирки. Увидев их, один охранник тюрьмы подошёл чуть ближе и стал что-то им говорить. Вдалеке показался второй. Среди рабынь была Саэт. Она внимательно следила за стражниками из-под накинутого на голову платка, но те вели себя как обычно. Толстый воин снова приставал к каждой служанке, предлагая провести с ним ночь. Половина щеки у него была тёмной, и она поняла, что это был синяк от удара. Ещё она заметила, что у обоих стражников были красные глаза и они с трудом передвигались, часто приседая и держась за стены. Судя по всему, они плохо помнили, что произошло ночью. Особенно этот, жирный баран с разбитым лицом… Раз не ищет никого, значит, всё в порядке. Вино было хорошим. Не зря они рискнули и украли его у евнухов, пока те спали у себя в комнате.

Саэт пыталась успокоить себя, чувствуя, как сердце отчаянно стучит в груди и ей трудно дышать. Стражники, тем временем, остались позади. Она не знала, что один из них проспал на земле до самого полудня, а тот, кто приставал к ней, пришёл в себя чуть раньше, но никак не мог вспомнить, что произошло. Когда же он вспомнил, то решил не рассказывать напарнику о своей неудаче, а, наоборот, приукрасить историю какими-нибудь интересными подробностями, чтобы оправдать синяк на щеке. Он громко хвастался своему другу, говоря, что обессилел и упал от того, что рабыня оказалась очень страстной. В душе он решил, что найдёт эту подлую тварь по имени… Родогуна… и даже повторил её имя несколько раз, чтобы лучше запомнить. Служанки прошли мимо, и его очень расстроило, что они все выглядели одинаково. Он долго смотрел им вслед, но потом его окликнул напарник, и они снова стали решать, надо ли нести воду и лепёшки сидящему в подвале молодому греку. Здесь решение было принято быстро: после бурной ночи тому хватит и воды. Толстяк взял бурдюк и, тяжело дыша, потащил его к деревянной решётке. Не зажигая факел и держась за стену свободной рукой, спустился по стёртым ступеням вниз, подошёл к прутьям и, схватившись за них, не удержался и рухнул на каменный пол. Решётка была открыта! «Как же так? Неужели забыли закрыть её ночью? Но ведь верхняя дверь была закрыта на засов, он точно помнил, как открывал её сейчас… Вот стервы! До чего могут довести эти рабыни! Куда евнухи смотрят? А этот, маленький гадёныш, даже не шевелится… Наверное, тоже устал ночью… С открытой дверью спит… Эх, попадись эта дура под руку… Найду, всё равно найду…» -мысли охранника прыгали в голове, и его слегка тошнило от воды, которая разбавила в животе ночное угощение.

Продолжая бормотать ругательства, он с трудом оторвался от пола и закрыл решётку. Покачав мешок с водой в руках, он бросил его недалеко от клетки, чтобы можно было дотянуться рукой.

– Захочешь пить, достанешь, – буркнул он в темноту камеры, где виднелась спина спящего на боку заключённого. – Скоро всё кончится. Спи, спи…

Путь обратно оказался тяжелее, чем спуск. Взобравшись наверх, он пожалел, что оставил воду внизу – всё равно она не пригодится. Подумаешь, денёк-другой посидел бы без воды. Всё равно умирать…

– Что с пленным? – раздался вдруг голос старшего распорядителя, который на два дня остался во дворце вместо Панджара.

– Спит, – устало махнув рукой, ответил толстый стражник, закрывая входную решётку. – Воду носил, – добавил он.

– А что еле идёшь? Вы оба не заболели?

– Нет. Жарко просто. На солнце долго сидели, – пробубнил он, даже не глядя на Надира, и поплёлся в каморку на лавку. Старший распорядитель проводил его недоверчивым взглядом, посмотрел на второго стражника, который неподвижно сидел у стены, и решил пока их не трогать. Сейчас надо было ехать к городским стенам. Мурмилак приказал к своему возвращению украсить их зелёными ветвями, а на ворота повесить красные и синие куски ткани, чтобы выглядели как окна во дворце. Надо было поторапливаться.

Конюх быстро вывел трёх коней ему и слугам.

– О, сегодня у меня новый жеребец, – радостно заметил сзади один из помощников. – А где же старая Нузура? – спросил он раба-конюха. Тот вздохнул и ответил, не поднимая головы:

– Умерла на днях. Совсем уже не ходила.

– Ладно, всё, поехали! – приказал Надир, и они тронулись рысью к воротам. В душе он недолюбливал этого «бронзовокожего» конюха, потому что к нему трудно было придраться и у него на всё был готов ответ. Этот раб знал свою работу лучше, чем все предыдущие, и любил лошадей не меньше, чем сами парфяне. За это воины Панджара уважали его, хотя и не показывали это при начальнике стражи или других слугах из дворца. К тому же, он умудрялся услужить сразу двум госпожам – Лорнимэ и Азате, и обе хвалили его за чистоту и опрятность своих лошадей, заплетённые гривы, крашеные хвосты и весёлые чёлки, которые он делал их любимицам перед каждым выездом. Но этот конюх никогда не смотрел ему в глаза, Надир даже не мог вспомнить, какой у него взгляд, а по спокойным и уверенным движениям чувствовал, что этот раб его не боится. Как и тот, который строил дворец сатрапа. Это задевало самолюбие старшего распорядителя.

Они уже подъехали к базарной площади, когда внимание Надира привлекли рабы у стен, которые, как ему показалось, слишком медленно поднимали вверх по лестницам праздничные ветки. Раздражение от встречи с конюхом готово было уже обрушиться на головы несчастных римлян, когда негромко разговаривавшие сзади слуги вдруг остановились и один удивлённо воскликнул:

– Смотри, это же моя Нузура! Точно она! Видишь знак сзади? Подкова. Это же она, точно! – он продолжал приводить ещё доказательства, что это его лошадь, а второй слуга посмеивался, говоря, что мёртвые лошади не гуляют по базарам. Но Надир, который случайно повернул голову в ту сторону, сразу заметил клеймение на крупе лошади – это была подкова. Такой знак ставили рабочим лошадям только в конюшне сатрапа. Слуги ещё продолжали спорить, а у него в голове уже промелькнули тысячи мыслей. Перед глазами сразу возник образ коварного конюха, который продавал лошадей из конюшни, говоря, что они умерли. Вот оно что! Надир уже представлял, как уличит раба во лжи и до смерти запорет прямо перед конюшней. Оставалось только забрать лошадь и схватить того, кто вёл её сейчас к городским воротам.

– Эй! Эй! Стой! – закричал он тонким визгливым голосом, и удивлённые слуги не успели опомниться, как их господин рванулся к невысокой серой лошади, понуро плетущейся за каким-то юношей. Удивлённый начальник караула, направлявшийся к нему со старшим строителем, так и застыл на месте с открытым ртом, не понимая, что происходит. – Отойди! – хрипел Надир, наезжая на толпящихся людей и лошадей, стегая плёткой направо и налево. Люди стали рассыпаться по сторонам, но лошади и повозки всё ещё мешали ему добраться до лошади. Он видел, как идущий рядом с ней юноша повернулся и посмотрел на него уставшим, тоскливым взглядом. Это длилось какое-то мгновение, но для Надира оно показалось вечностью. Чёрная редкая бородка, угловатая, выступающая вперёд челюсть, толстый, мясистый нос и густые, сросшиеся на переносице брови… Он был невероятно похож на ту голову, которая висела на копье у главных ворот. Надир даже замер на мгновение, так сильно было сходство с убитым Куги До! Неужели это был его сын? Значит, хитрый раб продал ему лошадь… или отдал просто так, а им соврал, что она умерла! Этот подлый конюх помог бежать их врагу!..

Руки сжимали и разжимали плеть, изо рта вырывалось хриплое дыхание, а перед глазами крутились страшные картины заговора, который он должен был раскрыть. Когда Надир очнулся, юноша уже приблизился к воротам. Рядом, лениво развалившись на земле, сидели два стражника, а третий медленно поднимался, услышав шум на площади. Он вразвалку шёл навстречу оборачивающимся людям и что-то спрашивал. Но те только пожимали плечами, оглядываясь назад и ничего не видя. Ещё немного, и лошадь вместе с сыном Куги До окажется за воротами города!

– Стой! Не выпускай его! – закричал изо всех сил Надир, тыча плёткой в сторону юноши. Ему казалось, что все должны видеть, на кого он указывает, но люди только расступались вперёд, а разомлевший стражник по-прежнему смотрел поверх голов в его сторону. – Это он! Сын Куги До! – наконец додумался выкрикнуть Надир, но стражник всё равно не расслышал его голос. Он так и пропустил бы юношу мимо себя, если бы тот сам не вскочил на лошадь и не попытался быстрее покинуть город. Караульный увидел его и понял, что гонятся за ним. Он поднял над головой меч, стараясь своим грозным видом остановить скачущую на него старую лошадь.

Он остановил её, но только ценой собственной жизни. Александр не собирался останавливаться и наехал на него прямо на глазах у двух караульных, которые опешили от увиденного и не успели даже встать, чтобы помочь своему товарищу. Меч отлетел в одну сторону, лук, который он снял с плеча, но не оставил у стены – в другую, и над тем местом, где не ожидавший удара стражник попал под копыта лошади, поднялся столб пыли. Стукнувшись затылком о твёрдую землю, он распластался на земле, раскинув руки в стороны, как бы призывая остальных удивиться его падению, но старая лошадь не смогла перескочить через его тело и, споткнувшись, завалилась набок. Александр успел спрыгнуть на ходу, но в десяти шагах от него уже доставали на ходу мечи двое караульных. Их лошади стояли рядом, они были стройные и молодые и на вид были намного выносливее и сильнее, чем та, которая была у него. А над головами столпившихся у ворот людей слышался приближающийся крик ужасного человека с узким лицом и редкой бородкой, который гнался за беглецом с вытаращенными глазами и пеной на губах. Александр чувствовал, что за ним гонится смерть, и сделал то, что подсказывало ему сердце. Он схватил лук упавшего караульного и выдернул у него из колчана пучок стрел. Но половина из них были сломаны.

Когда первая стрела упёрлась в тетиву, до первого стражника оставалось не более пяти шагов. Несчастный не успел остановиться и, получив стрелу в горло, сделал ещё несколько шагов и упал прямо под ноги Александру. Его товарищ увидел это и испугался. Он остановился, и в этом была его ошибка. Если бы он продолжал бежать вперёд, то успел бы добежать раньше, чем вторая стрела коснулась тетивы. Но он замешкался и упал навзничь с растерянным выражением лица, хватаясь за оперение стрелы, которая с такого близкого расстояния пробила ему нагрудный панцирь. Дальше наступила очередь преследователя. Одна стрела пролетела мимо, а вторая попала лошади в шею. Сидевший на ней старший распорядитель полетел на землю. Больше целых стрел в колчане не было. За остальными надо было бежать к стене. Но Александр не стал этого делать. Вместо этого он сразу рванулся к лошадям стражников. Его гнал страх, потому что смерть уже наступала ему на пятки. Он отвязал удила и, забравшись верхом, сразу ударил пятками в бока. Вторая лошадь осталась на привязи. Поэтому когда Надир, скривившись от боли в ноге и хромая, полный ненависти и желания наказать дерзкого беглеца, добрался до ворот, там стояла только одна лошадь, которая как будто ждала его. К этому моменту туда подъехали ещё несколько всадников из охраны строителей-рабов. Они присоединились к его двум слугам, и теперь все вместе готовы были преследовать юного грека. Если бы у юноши была старая лошадь, погоня закончилась бы через несколько сотен шагов. Но теперь у него была лошадь стражника и он мог бы легко ускакать от преследователей, если бы знал дорогу. Однако Александр её не знал. Он выбрал направление в сторону гор. Ему казалось, что там он сможет спрятаться среди скал и кустов и переждать погоню. По дороге ему пришлось несколько раз останавливаться и осматриваться, чтобы выбрать путь. Из-за этого он никак не мог оторваться от Надира и стражников. Те постоянно видели его спину, которая то удалялась, то приближалась, но никогда не исчезала полностью и надолго. Поэтому, когда он вдруг скрылся за поворотом и больше не появился, парфяне стали бить лошадей плётками, чтобы быстрее сократить расстояние.

Надир чувствовал, что боль в ноге нарастает и он больше не может управлять лошадью на полном скаку. Он с лютой ненавистью смотрел, как вся группа преследователей постепенно уходит вперёд, и ничего не мог с этим поделать. Он считал своим личным долгом догнать и убить этого дерзкого преступника, но силы покидали его. Вот скрылась за поворотом лошадь его слуги, затем – три воина и за ними – ещё двое слуг. В голове всплыло смутное воспоминание… Кажется, эта дорога вела к реке, или нет? Лошадь с намёта уже давно перешла на бодрую рысь, и когда он доехал до поворота, то вовремя успел дёрнуть на себя удила, остановившись у самого края обрыва. Раньше его здесь не было. Видимо, он образовался совсем недавно. Внизу протекала река, во время дождей она подмыла склон и земля сползла вниз. Надир медленно слез с лошади и, превозмогая боль, подошёл к краю обрыва. Нога непривычно подгибалась, и, в конце концов, он перестал на неё наступать, нашёл палку и передвигался только при помощи неё. Шум реки внизу притягивал к себе, и он с трудом сдержался, чтобы не сделать ещё один шаг. Однако даже с такого расстояния было видно, что внизу никого нет. Ни лошадей, ни людей. Если бы кто-то выжил, то он увидел бы их на воде. Но вода быстро проносилась вдаль, бурля пеной между огромных камней, которые перегораживали ей дорогу, образуя водовороты и буруны. Не веря своим глазам, Надир дрожащими руками подтянул к себе лошадь и с неимоверным усилием взобрался верхом. Разум подсказывал, что надо вернуться в город, но он сопротивлялся и хотел сам убедиться в том, что сын Куги До погиб. Жизни трёх воинов и двух слуг его не волновали. Для того, чтобы спуститься вниз, пришлось вернуться назад и сделать большой крюк. Оказавшись около того места, где вода билась о камни, он ничего не нашёл, кроме выброшенного на берег сапога. Река в этом месте немного сужалась, но даже здесь она всё равно была широкой – около ста шагов и очень глубокой. Он тронул лошадь и продолжил свой путь дальше, вниз по течению. Надир ехал долго, пока не наткнулся на воинов Панджара, которые прокладывали путь для сатрапа и его гостей. Старшему распорядителю помогли добраться до лагеря на склоне, где он сразу рассказал всё начальнику стражи. Мурмилак и Чжи Чжи были ещё в горах и должны были вернуться только к утру. Приказав всем, кто был в лагере, спуститься к реке, Панджар оставил Надира лежать на срубленных ветках кустов и пить горячий бульон. На закате все воины вернулись обратно. Они нашли двух слуг и одного всадника. Все были мертвы. Однако им удалось найти и Александра, который каким-то чудом выжил и попытался заползти в густые кусты на берегу. Его выдал кровавый след на мелкой гальке. У него были сломаны рёбра и рука. Он еле дышал, но его притащили и бросили, как мешок, недалеко от Надира. Панджар знал, где находится Мурмилак и направился туда с несколькими воинами.