Текст книги "Важнее и сильнее всего… Повествование о запутанной жизни"

Глава девятая

Слухом земля полнится! Лена узнала, что Сереженька будет участвовать в конкурсе профмастерства на ВДНХ. Поразмыслив, пришла к выводу, что это самый подходящий случай подойти к нему вплотную. И решилась – поехала в Ворсино за приворотным зельем!

Всю дорогу её трясло от возбуждения и страха перед неведомым. Когда сошла с платформы во рту так пересохло, что даже в туалет захотелось! Пройдя по безлюдной улице, заросшей пыльной, начавшей желтеть травой, увидела колодец, и долго пила прямо из ведра ледяную воду, пока не заломило зубы. Когда ставила ведро на место, неожиданно увидела рядом с собой дряхлую, с носом крючком, старуху в платке. Откуда она взялась? Только что не было никого!

– Ты ко мне, Лена? – вопросительно улыбнулась бабка беззубым ртом.

«Имя мое знает! Точно, это она!» – мелькнула смятенная мысль.

– Да… к вам… А вы, правда, колдунья, да, бабушка? – голос не слушался, пришлось откашляться.

– Г-м… Не совсем. Скажем так: желания исполняю, – несколько туманно ответила страшноватая бабка, – Ну, пойдем! Не здесь же разговаривать.

Дом – старая, вросшая в землю и покосившаяся избушка – оказался недалеко, сразу за поворотом тропинки, на отшибе. Войдя (пришлось пригнуться!), Лена боязливо огляделась: комната вся увешана пучками пахучих трав, на полу домотканые половики, железная кровать у стены. На стене простенький коврик с лебедями, плавающими в пруду. На полочке разнокалиберные стеклянные банки с плавающими в них непонятными предметами. Подойдя ближе, увидела в одной из банок летучую мышь, а в другой – змею! Сердце тревожно ёкнуло.

– Рассказывай! – приказала хозяйка.

И Лена, сидя на табуретке, сбивчиво поведала ей всю недлинную и нехитрую историю отношений с Сергеем. И про самый первый раз, ещё до армии, и про скандал у пивного ларька, и про попытку надавить на совесть беременностью.

– Только я не беременная оказалась. А глистов я выгнала… – девушка заплакала, шмыгая носом, – Главное, понимаете, он с тех пор даже не глядит на меня, хмурится только! А я хочу, чтоб глядел! И это… замуж чтоб взял!

– А просто так с ним жить ты больше не хочешь? – наклонил голову набок Вагабонд.

Слово «жить» Лена поняла в смысле «проживать совместно на жилплощади».

– Да нам жить-то негде! Вот, кабы поженились, тогда бы на очередь поставили нас в месткоме.

– Значит, замуж? На меньшее не согласна?

– Не… не согласная я по другому… – всхлипнула Лена, – Замуж… чтобы семья, дети…

– М-да… дело не простое. Регистрация брака – это явление социальное. Вот, если бы вы просто снова сошлись, а уж потом сами решили, жениться или нет, мне легче было бы! – протянула колдунья-ангел, что-то считая на пальцах, – Потому, что это физиология!

Лена запальчиво поджала губы:

– Да-а? А если он опять жениться не попросит?

Старуха вздохнула и одернула фартук:

– Скажи отчетливо, что ты хочешь.

– Замуж хочу! Чтобы с печатью в паспорте! – твердо ответила Лена.

Чернава-Вагабонд долго шарила на полках и в шкафах. Затем бросила в ступку щепотку какой-то сушеной травы, добавила черных катышков из мешочка и желтых кристаллов из баночки. Бормоча неразборчиво, истолкла пестиком. Лена сидела зажмурившись: очень уж страшно ей было.

– На, красавица! Кто этот порошок из твоих рук с питьём изопьет или понюхает, тот на тебе и женится. Спасибо не говори, а то не подействует.

– Весь, сыпать-то? Здесь много! – неуверенно посмотрела на пузырек Лена.

Ангел второй статьи засмеялся:

– Ну, если хочешь, сыпь не весь, половину! Вторую половину для другого замужества сбережешь!

Отдав Чернаве Семирядовне всё, что удалось скопить – пятьдесят три скомканных, горячих и взмокревших в кулаке рубля, Лена спрятала пузырек в лифчик и поспешила на электричку. По дороге в Москву она придумала: подарит Сереженьке на выставке букет! А букет порошком посыплет! Не удержится, понюхает! И – свадьба!

Наступил последний день пребывания Эстреллы в лагере труда и отдыха совхоза «Путь Ильича». Утром, после завтрака, все бойцы стройотряда получили зарплату, а затем выслушали поздравление товарища Капитаниди. Тот благодарил за ударный труд и приглашал приезжать на следующее лето. Было немного грустно расставаться с Крымом, с морем, с горами. Но жизнь не стоит на месте! Как поётся в песне Михаила Светлова «Гренада»:

Новые песни придумала жизнь!

Не надо, ребята о песне тужить!

Кинув последний взгляд на долину, Эстрелла села в автобус. Хельга задержалась, поджидая товарища Ковалева, чтобы сесть с ним рядом. Но тот, коварный, опять не обратил на девушку никакого внимания и сел рядом с мясистой нигерийкой Жаннеттой. Последние три недели они занимались русским языком сверх программы, почему-то уходя для этого по вечерам за пределы лагеря. Хельга вздохнула и уселась рядом с Эстреллой. Последним занял своё место Шапиро.

– Отгяд! Песню запе-вай! – скомандовал он, по капельмейстерски взмахнув руками.

– Какую, Борис Ефремович? – деловито спросила Хельга – отрядная запевала, листая тетрадку-песенник.

– Ах, всё гавно! Ну, что-нибудь из классики…

И народ грянул песню:

– Давай-ка, ямщик, потихонечку трогай и песню в пути не забудь!

Шофер Гена ухмыльнулся и пробормотал:

– Потрогать, конечно, хорошо бы… кой-кого… за всякие места!

Циник!

Автобус запыхтел и сдвинулся с места, дребезжа неплотно закрытой дверью.

Спустя час Хельга, напряженно думавшая о чем-то, повернулась к начавшей задремывать Эстрелле:

– Знаешь, мне тут Клавдия, ну, повариха, по секрету сказала, что колдуньи могут… как это по русски… мужчину при-во-ро-жить!

– Какого… мужчину? – не поняла кубинка.

– Ну, который тебе нравится…

– Мне?!

– Ой, я неправильно выразилась! Мне, а не тебе. Вот, у Клавдии одна вдова знакомая получила от колдуньи зелье, дала съесть человеку, который ей нравился, а он стал с ней спать после этого, и девочка родилась…

Эстрелла задумалась. Что-то такое она слышала и раньше… Но, если можно приворожить, то, наверное, можно и наоборот, отворожить? Несмотря на все молитвы и медитации, в ней продолжала свербить любовь к чужому жениху, к человеку, с которым она даже не была знакома…

Художники тоже доживали в Новом Свете последнюю неделю. В следующий понедельник они сядут на поезд и помчатся на север, в «Лучший Город Земли», как пел когда-то Муслим Магомаев.

Михаил был озабочен покупкой сувенира для деда – тот попросил привезти из Крыма легендарного вина «Чёрный Доктор». Порасспросив местных, Михаил выяснил, что этот напиток богов можно купить в Ялте или Симферополе. Расстояние было примерно одинаковое, но в Симферополь ехать было удобнее. Решив не откладывать до последнего дня, Михаил встал пораньше, дабы ехать по холодку. Не успел он завести мопед, как из палатки вылезла заспанная Люся.

– Миш, а Миш! Ты чего, уезжаешь?

– Ну!

– А куда? – любопытство плескалось в серых глазах как вино в стакане местного алкоголика дяди Стёпы.

Михаил улыбнулся и щёлкнул Люсю по облупленному носу:

– На кудыкину гору, рвать помидору!

– Ой, а возьми меня с собой! А то мне скучно! Ну, пожалуйста!

– Да я в Симферополь еду! Это ж на весь день!

– Ну, и хорошо! Я там себе куплю что-нибудь ненужное! А то здесь прямо мхом заросла!

Веских причин отказывать товарищу не было.

– Ладно, садись! Да держись как следует! – скомандовал Михаил.

Люся умостилась на заднем сидении и крепко обхватила талию жениха в кавычках. Куда угодно, лишь бы с ним! От свежевыстиранной футболки приятно пахло чабрецом, полынью и любимым человеком. Ап-Чхи!

И они поехали.

Добираться пришлось больше двух часов – в гору шибко не разгонишься с дополнительным грузом, частенько приходилось переключаться на первую передачу. В городе солнце пекло намного жарче, чем на побережье и путешественники, страдавшие от голода и жажды, прежде всего решили поесть, а потом уже пускаться на поиски «Чёрного Доктора». Нашли павильон с вывеской «Чебуречная» и блаженно нырнули в тень, присоединившись к короткой очереди.

– Одна порция – это два чебурека. Ты сколько осилишь? – спросил Михаил, рассматривая художественно выполненный плакат, гласивший: «У нас порядок такой! Поел – убери за собой!».

– Ой, я такая голодная! Думаю, что три! – мечтательным голосом откликнулась Люся.

– Три порции?!

– Нет, три чебурека!

– Понятно. Иди, займи столик, я все принесу.

Люся села за столик у окна, чтобы можно было смотреть на улицу. Через пару минут напротив остановился автобус-ПАЗик, и из него вышли люди, среди которых была та самая иностранка! Посягавшая на Мишу! И все они двинулись в сторону чебуречной!

Надо было что-то срочно предпринять, чтобы эта телка и Миша не встретились… Но, что? Что делать-то, люди!? Спасительное решение прямо-таки взорвалось в голове. Одним прыжком Люся подскочила к двери и повесила табличку «Закрыто», после чего заперла дверь на задвижку.

– О, закрыто! – разочарованно надула и без того большие губы Жаннетта и подергала дверь, – В натуре, конкретно заперто!

Народ попытался заглянуть внутрь через окно, но внутри было, во первых, темно, а во вторых, окно было грязное, и ничего рассмотреть не удалось.

– Что ж, поищем дгугое место, гадость ты наша! – пожал плечами Шапиро, и все, захихикав, вернулись в автобус.

Люся, убедившись, что противник успешно дезориентирован и обращен в бегство, убрала табличку и отперла дверь. Затем на цыпочках вернулась на место.

Подошел Михаил с подносом, распространявшим умопомрачительный аромат жареного теста и баранины.

– Давай, Воробей, навались! Чебурек – источник витаминов!

Они принялись за еду. Горячий сок брызгал на руки и подбородки из золотистых, покрытых волдырями плодов… то-есть, тьфу! Чебуреков! Михаил умудрился ляпнуть здоровенное пятно на футболку и крошка фарша упал ему на ключицу.

Люся представила, как она слизывает эту крошку, и покраснела.

Расправившись с едой, они пили лимонад – по бутылке на каждого.

– Ой, я уже больше не могу, сейчас лопну! – вздохнула Люся, морщась от пузырьков газа, шибавшего в нос.

Михаил произнес голосом кота Матроскина:

– А я говорю: пе-ей!

Люся прыснула и лимонад попал в нос. Чхи!

– Во-во! – скорчил грустную рожу Михаил, – Не допьешь – ещё хуже будет!

Отсмеявшись, они вышли на улицу и снова оседлали мопед. Трогаясь с места, Михаил громко рыгнул.

– Пардон, мамзель!

Люся прижималась к его спине и млела. Мамзелью назвал! Какой он ласковый…

Ни в первом, ни во втором винном магазине «Черного Доктора» не нашлось. Поехали через весь город в фирменный магазин «Солнце в Бокале», но и там – увы!

После ещё трех решено было прекратить поиски и купить, что есть. На привокзальной площади наткнулись на маленький магазин с умеренной, минут на пятнадцать очередью.

– Мне, пожалуйста, вон тот «Кокур», мускат белый, мускат красный, портвейн… и «Черный Доктор», если есть, – загибал пальцы Михаил.

Продавщица равнодушно поставила на прилавок все пять бутылок. Михаил не мог поверить своим глазам: «Черный Доктор»! Надо же, где нашелся!

– Спасибо!

Уложив бутылки в сумку, они вышли из магазинчика.

– Дай, я на багажник привяжу! Должна же от меня быть польза! – ухватилась за ручки Люся.

Михаил полез в карман за сигаретами и с досадой обнаружил, что они кончились. Возвращаться в душный магазин и снова стоять в очереди не хотелось, и он пошел к киоску, стоявшему у платформ. Купивши курево, распечатал пачку «Явы» и закурил, рассеянно глядя по сторонам. В десяти шагах только что тронулся поезд «Симферополь – Москва», но двигался пока со скоростью пешехода. Проводницы закрывали двери. И вдруг! В окне шестого вагона стояла Она! Девушка с Ленинского проспекта! Стояла и смотрела на него, Михаила своими огромными глазищами. Отшвырнув сигарету, он бросился за уползающим вагоном, схватился за поручень полузакрытой двери…

– Куды!? Куды прешь! В лоб захотел? – злобно заорала проводница, грудью шестого размера заслоняя амбразуру дверного проёма, – Опоздал – на следующем поедешь!

– Пустите, мне надо, – лепетал Михаил, уже едва поспевая за поездом, – Мне надо…

Но проводница, пыхтя, навалилась на дверь животом и та захлопнулась.

Эстрелла стояла у окна. Поезд уже тронулся, и вдруг! Она увидела Михаила Михайлова! Он стоял и смотрел на неё своими темными бездонными глазами. Долго, секунд пять. Потом сорвался с места и бросился вслед за набирающим скорость поездом. Эстрелла рванула дверь купе и выскочила в коридор. Спотыкаясь в шлепанцах-вьетнамках, побежала в тамбур. Проводница, потная от усилий, запирала дверь.

– Откройте, пожалуйста! – взмолилась Эстрелла, – Мне очень-очень нужно!

Проводница уставилась на неё, как алкоголик на лимонад:

– Обалдела, что ли? Разбиться, в натуре, хочешь? Чтоб меня под суд отдали? А ну, вали в своё купе! – и добавила несколько неизвестных Эстрелле слов.

Ругательных, судя по интонации.

Затем до неё дошло:

– Так это твой, что ли, за поездом бежал?

Девушка всхлипнула и, заливаясь слезами, села прямо на пол – ноги не держали.

– Да ладно тебе, рыдать-то, – сочувственно промямлила проводница, – Ну, не положено на ходу… А у вас это по серьёзному, да? – она погладила Эстреллу по голове, – Ну, не реви, не реви! Небось, свидитесь ещё… Чаю хочешь?

Поезд, глумливо хихикая, злонамеренно увеличивал расстояние между влюблёнными…

Михаил стоял у самого конца платформы. Упустил! Опять упустил! Горечь неудачи сжимала сердце тисками… Станционный репродуктор, как будто издеваясь, бодро пел:

В свой вагон вошла она!

Улыбнулась из окна!

Поезд тронул, а я вслед

Лишь рукой помахал ей в ответ!

Сутулясь и шаркая кедами, парень вернулся к мопеду.

– Миш, а Миш! – встревоженно щебетала Люся, – Ты чего? Ты куда бегал-то?

Михаил, не глядя на девушку, хмуро отрезал:

– Помолчи, Воробьёва!

И они молчали до самого Нового Света.

Марина за три дня, прошедшие после помолвки, поправилась ещё на килограмм, но это её уже не волновало. Скоро она уволится из театра и уедет в Рим! А пока они с Костанцо и Лючией раскатывали по Москве. Побывали и в Большом, и в Третьяковке, и в Мавзолее. Впечатлений масса! А самое главное, они подали заявление в ЗАГС! Костанцо настаивал на церковном браке, но Марина объяснила, что её не выпустят из страны, если не будет свидетельства о браке. А венчаться они будут в Италии!

Бюрократка в ЗАГСЕ предупредила, что по закону нужно ждать три месяца. Костанцо приуныл: столько ждать он не мог, работать же надо, да и виза скоро закончится! Но Марина подарила чиновнице толстую золотую цепочку, одну из многих, привезенных из Ашхабада, и проблема перестала существовать. Срок ожидания сократился до двух недель! Времени, чтобы подготовиться к свадьбе, было в обрез: ресторан снять, платье заказать, то, да сё… Короче, сплошные хлопоты. Но – приятные!

Отдыхая вечером у телевизора с бокалом пива в руке, (о котором раньше и мечтать нельзя было – от пива толстеют, да ещё, пардон, в пузе газы образуются, с которыми ногами не подрыгаешь!), Марина услышала дребезжание телефона и сняла трубку.

– Алё?

– Мариш, привет! Это я, Серега! Мишка вернулся?

– Нет пока, через неделю ждем.

– Г-м, жаль… А у тебя как дела? Уезжала куда-нибудь на лето?

– Ага, в Ашхабад, на гастроли! Скучища и жарища!

– А как в плане личной жизни?

– Ты что, спятил?! С чёрными?!

– Ха-ха! Шучу!

– А я не шучу! Я замуж выхожу!

– Да ты што-о-о!? А за кого?

– За итальянца!

– Ну, ты даёшь!

– Даю, а как же! Ему, и только ему!

Посмеялись.

– Мариш, а приходите с ним завтра в три на ВДНХ, в павильон «Машиностроение»! Я там во всесоюзном конкурсе кузнецов участвую. Поддержи старого друга, а? Мама тоже придет!

– Ой, Сереж, конечно! Жалко, Мишки нет!

– Ага, жалко… Ну, чмоки-чмоки! Чао, бамбина-Марина!

– Арриведерчи, Златогорчик!

Отставной майор и начальник отдела кадров сидел на кухне в одних трусах и пришивал пуговицы к принесенному из химчистки костюму. Предстояло ещё погладить белую рубашку и галстук. Жил Петропавлыч бобылем. Служба его прошла на Колыме, в регионе, скажем так, невестами не богатом. А потом уж поздно стало жениться. Да и кто на немолодого отставника польстится? Тем более, что ни ростом ни вышел, ни красотой не блещет, ни богатств не стяжал… Хотя, ежели поглубже в глаза заглянуть, то любой сразу станет видно, что душа у Петропавлыча нежная, трепетная и красивая, а это – главное в человеке. Ну, да ладно! Пора собираться.

Одевшись и завязав с некоторыми трудностями галстук, товарищ Пилипчук открыл старенький холодильник «Саратов» и вынул бутылку «Столичной». Пить или не пить, вот в чем вопрос! С одной стороны, наверное, не стоит, сегодня конкурс, по телевизору будут показывать… А, с другой стороны, если не выпить, то опять инопланетянцы будут из-под шкафа дразниться, а это всегда страсть, как обидно…

Тщательно взвесив эти «за» и «против» решил, всё-таки, выпить. Но – без фанатизма, так, сто пятьдесят, не больше. Не пьянства ради окаянного, а бодрости для, и дабы не отвыкнуть. Не успел он налить, как зазвонил телефон.

– Пилипчук на проводе!

– Здорово, майор! – раздался в трубке тягучий голос первоотдельщика Филимонова.

– Здравия желаю, товарищ полковник! – Петропавлыч на всякий случай отодвинул трубку подальше, чтобы в неё не попал выхлоп.

– Не забыл, что сегодня конкурс?

– Ну, что вы, Аполлон Данилыч, как можно!

– Златогор… Как он, в кураже?

– Не, он по будням не пьёт.

– Ха-ха! Остроумно! Я спрашиваю, как настроение у него? Боевое?

– Так точно, боевое! Уши топориком, хвост пистолетом! Всех порвет! Я смотрел – там только бурят один ему по настоящему конкурент, но у нас секретное оружие припасено, вы же знаете. Выиграем, не посрамим!

– Ладно, верю. Ты, Пилипчук, посматривай там.

– Наблюдение обеспечу!

– Не пил?

– Кто, я?!

– А то я не слышу, как ты в сторону дышишь! Смотри у меня, майор! Не сорви мероприятие!

Клик! Связь прервалась.

Петропавлыч с сожалением посмотрел на налитый стакан… и выпил, ибо решение было принято и никакой Филимонов не мог его изменить!

Закусывать не стал, только протер свежевыбритые сизые щеки одеколоном «Шипр». Твердо ступая начищенными полуботинками вышел из квартиры, держа курс на станцию метро.

Сергей в последний раз проверил шпаргалки: речь, написанную с помощью Александры Георгиевны, и портрет В. И. Ленина со специальными пометками. Одел русскую рубаху с вышитым воротом, подпоясался поясом с кистями. Тонким кожаным ремешком по лбу прихватил волосы. Посмотрелся в зеркало: образ подходящий!

– Серж! Только что звонили! Такси ждет! – позвала из кухни мать, – На выход! Парад алле!

Сергей подхватил чемоданчик с инструментами и они вышли из квартиры к ждущему у подъезда таксярнику.

– Куда едем, командир? – глянул в зеркало заднего вида шофер.

– В светлое будущее, шеф! – небрежно ответил пассажир.

Тот кивнул и повернул ключ зажигания:

– Понял!

Лена приехала на ВДНХ уже к полудню, чтобы не заблудиться и не опоздать, ибо раньше на Выставке не бывала. Павильон «Машиностроение» нашла легко. Походив вокруг, вернулась к центральному входу, чтобы купить цветы. Тут возникла проблема: георгины, гладиолусы и астры не пахли, а значит, Сереже и в голову не придет их нюхать! Других цветов не было. Ну, прямо, хоть плачь!

– А ты к метро сходи, девонька! – сочувственно посоветовала бабулька в кепке с зеленым прозрачным козырьком, торгующая семечками, – Я тама розы видела.

Лена пошла к метро. Там, действительно, стоял унылого вида кавказец в кепке-аэродром. Перед ним стояло ведро с розами, увенчанное ценником: 2 руб. 00 коп. Народ, проходя мимо, косился, но покупать нежный товар никто не спешил. Дорого!

– А сколько роз на два рубля? – робко приценилась Лена, надеясь, что три.

Тогда ей денег хватит.

– Адын! – был лаконичный ответ.

У Лены было с собой всего пять рублей. Роз ей нужно было, как минимум, пять. А лучше – семь.

– Мущина, а вы здесь завтра будете? – бесхитростно глядя сыну гор прямо в глаза, спросила она, – А то мне денег не хватает. Мне семь роз сегодня нужно, вот пятерка, а остальные я завтра принесу…

Кавказец хитро заулыбался.

– Э-э, слюшай, так не пойдет, да! Кто знает, что завтра будет! Четырнадцать рубль давай – семь роз твои!

– Да, говорю же, мне сейчас надо, а девять рублей завтра!

Торговец прищурился и внимательно оглядел девушку, особенно задержавшись взглядом на груди:

– Э-э, красавица, для меня девять рублей – адна пустяк! Вот, смотри! – он хвастливо вытащил из кармана комок денег, – Поцелуешь меня – вообще бесплатно цветы забирай!

Ветер, до этого дремавший, проснулся и решил пошутить! По тротуару винтом всколыхнулась пыль, Ленины волосы на миг закрыли лицо, купюры вспорхнули с ладони кавказца и закружились радужным хороводом.

– Эй! Стой! Куда пошёл!? – голосом самца гориллы, потерявшего банан, заорал горец и бросился ловить пятерки, трешки и рубли.

Лена отсчитала семь роз, подсунула пятерку под ценник и ушла. Ишь, чего выдумал, целоваться! Да ни за что! Кто она ему, лахудра сексуальная, что ли?

За завтраком, поданным в номер, Марина предложила Костанцо и Лючии поехать на ВДНХ.

– Там сегодня конкурс кузнецов! Будет интересно, тем более, что мой друг детства участвует.

Костанцо, услышав это, слегка взревновал! Задышал, раздувая ноздри, задвигал усами.

– Друг детства? Мужчина?!

Марина поняла, что допустила тактическую ошибку. Надо было сказать «друг моего брата», но слово не воробей, вылетит – не поймаешь!

– Мы с ним и Мишкой в один детский сад ходили, вот и все. А брат с ним и сейчас дружит.

Костанцо расслабился, но, на всякий случай, Марина решила после завтрака увести его в спальню и наскоро приласкать, чтоб не мучился.

Лючия отнеслась к идее поездки на ВДНХ с интересом. Там, согласно путеводителю, много интересного можно посмотреть.