Текст книги "Важнее и сильнее всего… Повествование о запутанной жизни"

Глава третья

Уже через месяц своего пребывания в Италии Сергей маленько заскучал. Нет, дел была уйма: обучение языку и вождению автомобиля занимало львиную долю его времени. Он также записался в спортивный зал, где проводил три вечера в неделю, совершенствуясь в боевых единоборствах, Лючия постоянно водила его то в музей, то в Колизей, то в театры, то на приемы, обсуждала с ним планы нового дома, но чего-то не хватало. Самой малости: работы по специальности. Вот, недаром в популярной песне поется: «Эге-гей! Привыкли руки к топорам!». Хотелось ковать что-нибудь железное!

– Как ты думаешь, cara mia, – спросил невесту однажды за завтраком наш кузнец, задумчиво ковыряя вилкой омлет с трюфелями, – можно здесь где-нибудь устроиться на работу? Ну, по кузнечному делу?

Лючия задумалась, но не надолго, ибо была девушкой практичной и деловой.

– Зачем наниматься, дорогой? Не лучше ли завести свой бизнес? В смысле, свою кузницу? Там ты сможешь творить свои шедевры сколько захочешь!

– А что, можно!? – вытаращил глаза Сергей, никогда даже и не помышлявший ни о чем подобном, ибо советское воспитание напрочь исключило из него идею частного предпринимательства.

– Конечно! Будешь делать сувениры, нарасхват пойдут!

– Это, какие-такие сувениры? – не понял Сергей.

– Ой, да хоть цветы, огранку под бриллианты, клинки под старину…

Глаза у синьора Монтанья Д'Оро засверкали энтузиазмом.

– А что… ну, как… бизнес-то заводить?

Лючия ласково улыбнулась и потрепала жениха по золотым, сильно отросшим кудрям.

– Я все устрою, милый!

Всю следующую неделю Сергей на Ягуаре мотался по округе, ища продажную деревенскую кузницу. Увы! Сей товар на рынке был редок и ничего подходящего в радиусе аж восьмидесяти километров не нашлось.

– И что теперь делать? – жаловался он в спальне Лючии, рассеянно обнимая её за обнаженные плечи, – Калерия во всех газетах каждый день ищет, только ближе двухсот километров ничего нет! (Мадам Румянцева теперь ещё исполняла обязанности его личного секретаря.)

Лючия, счастливо притихшая подмышкой у любимого мужчины, предложила:

– Построй новую! У меня есть одно местечко… – она захихикала, когда рука Сергея целеустремленно двинулась на поиски местечка, – Ой! Ты не так понял! В смысле, земля у меня есть! Нет, ты руку не убирай…

В субботу поехали смотреть. Местечко и в самом деле было что надо: недалеко, всего километров пятнадцать на север от Рима, рядом речка. Небольшой деревенский дом – так, комнат на пять, – курятник, хлев, овин… Ферма, в общем.

– Нормально, годится! – удовлетворенно цыкнул зубом Сергей, – А кто тут живет?

– Никто, только сторож… Его сегодня дома нет, уехал к родственникам в деревню. Мы сюда с братьями иногда приезжали отдохнуть. Шашлыки, то, да сё… – при воспоминании о братьях Лючия слегка погрустнела.

– Ага, вдали от шума городского… – хмыкнул будущий частный предприниматель, – А это что, сеновал? Пойдем-ка, посмотрим!

На сеновал пришлось карабкаться по деревянной приставной лесенке. Лючия недоумевала, зачем они это делают, ведь с сеновала увидишь то же самое, что и с земли. Но вскоре все стало ясно!

– … ой! Нет, Серджио, нет, я не готова, я здесь не могу! … О, да, да! … Подожди, я пониже лягу… ой, Серджио, миленьки-и-й!

Сено мощно пахло цветочным одеколоном, пружинисто шуршало и колебалось в такт движениям пары. Мыши пугливо пережидали стоготрясение, не понимая, что за напасть случилась с их маленьким миром. Мышата плакали, а матери зажимали им рты и шептали: «Тихо! Услышит кот, заберет тебя!»

Потом синьорита и синьор пили густое холодное молоко, надоенное сторожем утром от единственной в хозяйстве коровы, заедая его ржаным деревенским хлебом.

Кот Базилио, громогласно мурлыча, терся боками об их ноги и вставал на задние лапы, выпрашивая хотя бы грамульку деликатеса. Он даже принес пойманную утром ещё живую мышку Алису, надеясь, что люди пойдут на бартер. Мышь отчаянно заламывала лапки и рыдала, умоляя заплатить за неё выкуп. Лючия сжалилась и плеснула Базилио молока в мисочку. Тот поспешно выплюнул малосъедобное животное и грубо отпихнул лапой, чтоб не мешала лакать пищу богов. Алиса, кланяясь и громко славя человеческое великодушие, поспешила скрыться под печкой.

Лючия была счастлива. Ну и что, подумаешь, сено попу искололо! Зато какая новизна ощущений! А уж романтика!

Сергей погладил её по щеке и она поцеловала эту руку.

– Вот и в нашей жизни теперь много молока и сена! – сказал он непонятно и улыбнулся.

Кузницу спроектировали и воздвигли в рекордно короткие сроки, и уже через месяц Сергей приступил к работе. Состояние души было неописуемое: впервые он мог ковать что захочется и сколько угодно! Сильно помогало новейшее оборудование, позволявшее обходиться без помощников: нажал кнопочку – и пламя раздувается, молот кует, станок крутится! Через неделю Лючии были предъявлены первые результаты.

С досадой, что не захватила ничего подходящего, дабы подвязать отпадающую от восторга челюсть, итальянка взяла в руки розу, похожую на ту, подаренную в день знакомства. Роза была пышнее, цвет на лепестках плавно переходил от сизо-лилового к розовому, а самое главное – и на листьях, и на лепестках имелись капли росы! Роса была выполнена из стали, граненой под бриллиант, и цветок выглядел совершенно живым.

Ещё восхищенному взору зрительницы представили комплект шахмат: белые в виде древнеримских воинов, никелированные; черные – в виде воинов Карфагена, вороненые. Выглядели фигурки очень реалистично, даже выражение лиц у всех было разное. Сверкали наконечники копий и лезвия мечей, кони раздували ноздри. Казалось, что на доске сейчас завяжется взаправдашний бой. Бенвенуто Челлини завистливо грыз ногти в сторонке!

– Это я в одной исторической книжке картинки видел, ну, вот и сковал… армию! – пояснил Сергей, довольный произведенным эффектом.

Клинки – несколько кинжалов и мечей, а также боевой топор, выполненные по древнеримским образцам, понравились меньше, хотя выкованы были очень искусно.

– Серджио! Ты все это успел сотворить всего за неделю!? Я срочно еду в город покупать магазин! Художественный салон! Люди будут драться за твои шедевры, записываться в очередь на год вперед! – восторженно лепетала Лючия, прижимая к груди руки, дабы успокоить колотящееся сердце.

– Магазин, говоришь? – почесал в затылке Сергей, – А торговать ты будешь, что ли?

– Ну, зачем же! Наймем продавца! – отмахнулась практичная бизнесвумэн, – А ещё я приглашу прессу и телевидение! Вся страна увидит эту красоту!

Через месяц в Риме на набережной Тибра, между обувным магазином и кинотеатром «Парадиз», состоялось торжественное открытие магазина-салона под названием «Terra Ferra». Освещать такое событие приехали аж две телекомпании и множество газетчиков. Глава районного муниципалитета (по нашему – председатель райисполкома?) толкнул речугу – коротенько, минут на десять, в которой особо подчеркнул, что не скудеет талантами итальянская земля, и синьор Монтанья Д'Оро яркий тому пример. Затем перерезал алую ленточку и народ хлынул внутрь. На открытие Лючия разослала приглашения людям известным, богатым и влиятельным. Цены на изделия она, предварительно проконсультировавшись с искусствоведами, поставила очень высокие. Роза, например, предлагалась за деньги, которых хватило бы, чтобы купить «Фиат»! Ювелирные изделия – браслеты, ожерелья и прочие диадемы были, пожалуй, даже слегка дороже своих аналогов из золота. Некоторые из них представляли собой реплики исторических драгоценностей, но большинство – оригинального дизайна. Оружие в коллекционном исполнении тоже было недешево. Несмотря на все это у прилавка, тем не менее, образовалась давка! Пожилые тучные синьоры невежливо отталкивали молодящихся синьор, чтобы ухватить понравившийся предмет. Товар расхватали за полчаса! Короче, успех был полный! Да ещё заказов надавали – за полгода не наковать.

– Придется помощника брать, – с сожалением констатировал Сергей вечером, употребив бутылочку Амонтильядо урожая 1912 года (это именно оно напоминало портвейн «Кавказ»! ), – Огранка очень много времени отнимает, понимаешь!

– За чем же дело встало, дорогой? – подняла бровь Лючия, отпивая из кружки пиво, сильно вдруг полюбившееся в последнюю неделю, – Дадим объявление в газете, выберем самого лучшего гранильщика.

– Так ему же зарплату платить придется! – понурился частный предприниматель Златогор, только что заработавший раз в десять больше, чем за всю предыдущую жизнь.

– Зато, посчитай, сколько ты выиграешь, занимаясь чисто творчеством! Намного больше скуешь!

– И то, верно! – слегка заплетающимся языком согласился Сергей.

Вскоре Сергей проводил собеседование с первым претендентом. Родом он был из Неаполя, звали его Луиджи Деппа, рабочий стаж по специальности – 12 лет, что подтверждалось отметками об уплате членских взносов в профсоюзном билете.

– А рекомендации у вас есть, синьор Деппа?

Гранильщик глубоко вздохнул:

– Видите ли, синьор Златогор, рекомендаций нету… Дело в том, что из Неаполя я был вынужден уехать весьма скоропостижно из-за Франчески, дочки хозяина мастерской, твердо возжелавшей выйти за меня замуж. Чего она для этого только не делала: и льстила, и запугивала, и подкупить пыталась. А мне всё это не нравилось, и, вообще, я жениться не готов. Человек она тяжелый (в смысле – толстая), и характер у неё… тоже тяжелый. Я отлично понимал, если поддамся и женюсь, то пропаду: буду сидеть дома, как пес на цепи, а работать пришлось бы за еду, потому что зарплату мне хозяин на руки не давал бы, а отдавал бы дочке. А я люблю погулять: дискотеки, рок-концерты, ага? – тут он прервался, похлопал себя по карманам, – Можно, я закурю?

Сергей кивнул, поглощенный интригой повествования. Луиджи закурил и продолжил:

– Короче, однажды Франческа заявляется ко мне в мастерскую и раздевается догола, а минутой позже врываются братья, числом три, и отец с вот таким ружьём! Я, натурально, обалдел! А синьор Трамонтана наводит на меня свою пушку и орет: «Ага, попался, совратитель! Сорвал цветочек аленький, а сам в кусты! Ты, бесстыжая, оденься, а ты, негодяй, веди её прямо к алтарю, отец Игнасио уже ждет!»

Ну, я не растерялся и сиганул в окно, благо всего-то второй этаж. Папаша стрельнул вдогонку, но промахнулся. Почти, да! Одна картечина чиркнула, все-таки, по голени! Вот и вся рекомендация! – Луиджи засучил штанину и показал свежий шрам.

Сергей проникся сочувствием, разом припомнив историю с Леной и её мамой, и взял неаполитанца на работу.

Дня через два после вышеописанных событий Лючия встала утром с чувством тяжести в желудке и тошнотой.

«Зря я вчера жареной свинины на ночь наелась!» – подосадовала она, бредя в ванную. Там, умывшись, взглянула на настенный календарь. Ого! А как же месячные? Должны были начаться ещё десять дней назад, а до сих пор нету! Сосредоточилась, посчитала на пальцах заново. Нет, вот они в календаре отмечены тридцать восемь дней назад, и двадцать восемь дней до этого, и до того тоже… Эге!

В полдень, вся трепеща, синьорита Каррера вошла в кабинет гинеколога. Солидный пожилой синьор в накрахмаленном белом халате выслушал жалобы, подумал, а затем попросил собрать мочу в мензурку. В принесенную мочу он опустил узенькую бумажку. На бумажке отчетливо проявились две розовых полоски.

– Это новейшая разработка, экспресс-тест на беременность. Фармацевтическая компания прислала для испытаний, – объяснил доктор, заметив заинтересованный взгляд пациентки, – За три месяца – ни одной ошибки! Скоро будет продаваться во всех аптеках…

Он поправил сползшие роговые очки и торжественным голосом изрек:

– Синьора Каррера! У меня для вас замечательная новость!

– Я, вообще-то, не замужем, – внезапно пересохшими губами пробормотала Лючия.

– О! Пардон! Синьорита Каррера, у меня для вас… э-э… неважная новость. Вы беременны! Конечно, я сейчас проведу полный осмотр…

Заключительный диагноз гласил: беременность четыре недели.

От врача Лючия вышла в смятенных чувствах. У неё будет ребенок! Бамбино! Его можно будет трогать, тискать, целовать, купать, кормить, наряжать… Но! Они до сих пор не женаты с Серджио! За делами всё некогда было, а посему в глазах общественного мнения она – мать-одиночка! Конечно, с кем не бывает? Но она-то – не кто попало! Она сейчас глава семьи Каррера! На виду, так сказать. В её руках руль огромной финансовой империи: фабрики, плантации, банк, наконец! А люди что скажут, если узнают? Скажут: фи! Слабая баба! Распутница и развратница! Шлюха! Нет… так, пожалуй, всё же не скажут… Нагуляла пузо без мужа! За собственной дыркой не уследила, где уж ей за делами уследить! И сразу курс акций упадет, и заказы уйдут к конкурентам, и кредиты не дадут… А самое главное – её, Лючии, репутацию уже не восстановишь. Так и будут до конца жизни за спиной хихикать и пальцем показывать, и никакое замужество не поможет, хоть три раза замуж выходи!

Да, в то время в Италии ещё сильны были вот такие, средневековые предрассудки.

Лючия нетерпеливо мерила шагами галерею второго этажа, дожидаясь возвращения Сергея. Он теперь работал по 10 – 12 часов в день, прерываясь лишь на обед, который брал с собой в судках. Домой возвращался пропахший потом, дымом и железом, и сразу лез в ванну, где иногда и засыпал. Спиртного не пил, разве что по воскресеньям употреблял стаканчик Амонтильядо. По научному это называется «Трудоголик»!

Вот из-за поворота появился знакомый Ягуар и Лючия со вздохом облегчения поспешила к входной двери, чтобы самой впустить любимого. Сергей вошел, и со словами: «Салют, красавица!» обнял и поцеловал её. Затем, сбрасывая на ходу одежду, направился в ванную. Лючия последовала за ним, размышляя, как поделикатнее сообщить свою новость. Кто их, этих мужчин, знает! Одним отцовство нравится, другим все равно, третьи, как только узнают о беременности, так сразу женщину бросают…

В ванной она принялась мыть своему Серджио голову.

«Интересно, будут ли у нашего малыша такие же золотые кудри, или он пойдет в нашу породу?» – подумала Лючия, взбивая пену, а вслух сказала:

– Скоро нас будет трое…

– Ну да? Костанцо выпускают? – обрадовался Сергей, фыркая от попавшего в нос шампуня.

– Нет, милый… У нас будет маленький!

– Какой, нафиг, маленький?!

– Ну, bambino!

До Сергея дошло.

– Да это ж здорово! Когда, cara mia?

– Через восемь месяцев, – у Лючии отлегло от сердца: реакция Серджио на новость была правильная.

Сергей ухватил её покрытую пеной руку и поцеловал.

– Нам теперь надо поскорее пожениться! – глубокомысленно заявил он.

– Ты читаешь мои мысли, дорогой! – засмеялась Лючия, намыливая мочалку, – Но есть кое-что, препятствующее венчанию: ты не католик! Вот, если б ты согласился принять святое крещение… Встань, я помою всё остальное!

– Венчание? Да зачем, можно же просто, в этой, как её… в мэрии зарегистрироваться! – возразил Сергей, вставая и расплескивая воду, – Да и комсомолец я… был… Атеист, значит!

– Серджио! – с оттенком драматизма вздохнула Лючия, – В нашей семье никто никогда не регистрировал брак в мэрии! Мы – добрые католики, это часть имиджа. Мой авторитет сильно упадет, если я выйду замуж помимо Церкви, да ещё за еврея – человека другой религии. Многие наши друзья, знакомые и деловые партнеры могут даже не прийти на свадьбу! Это может отрицательно повлиять на бизнес… Стой смирно, я помою твой еврейский поц!

– И вовсе он не еврейский, – проворчал Сергей, жмурясь от удовольствия, когда нежные пальцы коснулись его необрезанного мужского достоинства, – А религия твоя – опиум для народа!

Лючия за религию обиделась. Так сильно обиделась, что в эту ночь, ложась спать, впервые отвернулась к стенке, игнорируя горячую ладонь Серджио на своём бедре. С трудом, надо сказать, игнорируя!

Сергею же очень хотелось погрузиться в таинственные глубины женского тела. Он придвинулся ближе и распространил руки, потихоньку поднимая все выше и выше подол ночной рубашки. Мать честная! Под рубашкой оказался ещё один редут обороны: трусы! Да не какие-нибудь узенькие, кружавчатые, для кокетства, а полномасштабные, чуть ли не байковые. Сроду такого не бывало!!!

Лючия, не оборачиваясь, заявила индифферентным голосом:

– Ты можешь делать всё, что тебе угодно, раз ты сильнее, но знай: я буду холодна! Как мрамор! До тех пор, пока ты не согласишься креститься!

– Да согласен я, согласен! – нетерпеливо отозвался Сергей, продолжая свои посягательства и поползновения.

Сейчас он, обуреваемый телесным вожделением, готов был согласиться на что угодно, а по большому счету, ему было все равно. Ну креститься, так креститься! Зачем усложнять, если так надо?

Лючия, обрадовавшись своей победе на идеологическом фронте, быстренько избавилась от рубашки и трусов, после чего… ну, в общем, они помирились. Примирение было бурным, темпераментным, с выдумками… и длилось почти час!

Перед тем, как заснуть, Лючия крепко поцеловала своего ненаглядного в нос и сказала:

– Запомни: если ты хочешь, чтобы в этой стране тебя принимали всерьёз, то должен быть католиком!

Лючия договорилась о крещении с падре Умберто из Собора Всех Святых на виа Серафино. Это от Колизея прямо, а через три квартала – налево. Падре сперва удивился, что придется крестить взрослого, но обещал, что сделает все по высшему разряду. Высший разряд тут же был щедро оплачен синьоритой Каррера.

За неделю до Рождества Сергей, влекомый за руку Лючией и сопровождаемый Калерией Ардальоновной, впервые в жизни вошел в Храм Божий. Оробев с непривычки, он рассматривал статуи святых и картины на религиозные темы. И тех, и других было много, но спросить, кто есть кто и что за сюжеты изображены было стеснительно. Огромное старинное распятие над алтарем сильно впечатлило нашего бывшего комсомольца: ему показалось, что Христос, преодолевая муки, смотрит именно на него, и в этом взгляде – поощрение и одобрение.

Долго озираться не пришлось: подошел падре Умберто и предложил начинать, ибо все было готово для обряда.

И началось! Читались молитвы на чеканной латыни, пел хор из сорока мальчиков-певчих, одетых в белое, дым из кадила плавал в воздухе слоями и пах ладаном. Сей запах Сергею понравился, и он подумал, что хорошо бы достать немножко и иногда поджигать в кузнице – для хорошего настроения.

Органист старался во-всю, выдавая максимальную громкость, сотрясающую стены.

Святая вода, которую полили на голову, немножко попала в рот и на вкус оказалась самой обыкновенной.

Когда все закончилось и на шею новоокрещенному рабу Божию Серджио надели крестик, а Калерия Ардальоновна, отныне крестная мать, расцеловала в щеки, падре Умберто произнес формальное напутствие на латыни, в том смысле, что отныне Серджио должен соблюдать Божьи Заповеди, посещать Церковь Христову, уважать Папу Римского – наместника Святого Петра, и так далее, и тому подобное.

Сергей учтиво ответил на том же языке, что сперва выучит заповеди, дабы знать, что не нарушать, в церковь на службу придет обязательно, ибо ему здесь понравилось, а Папу Римского он и так уважает, как руководителя мирового масштаба.

Падре слегка растерялся, ибо впервые в жизни встретил человека, свободно говорящего на латыни. Сам он мог произносить только заранее заученные тексты.

– Откуда вы знаете язык, сын мой?

– От мамы, – простодушно объяснил Сергей, и Лючия прыснула при виде вытянувшегося от изумления лица священника.

Она была счастлива: последнее препятствие, мешающее свадьбе, было успешно устранено!

Свадьбу запланировали на 2-е февраля – раньше было не успеть с приготовлениями. Платье сшить взялся Карден, но запросил три недели сроку. А гости! Все люди занятые, надо же им окно в графике организовать! Ресторан «Минерва» тоже не вдруг заказы принимает, а заранее. Венчаться Лючия решила в соборе Святого Петра – самом большом в Риме (там, кстати, тоже очередь!).

Итак! Солнечным зимним днем, 5 декабря, жених и невеста пришли подавать заявление.

Их любезно принял дежурный – падре Антонио, даже предложил кофе. Растворимый, но с молоком!

– Значит, на второе февраля? Ну что ж… – он полистал календарь желтыми от табака пальцами, – в 16.00 вас устроит?

– Устроит, устроит! – хором ответили влюбленные, переглянувшись.

– Тогда попрошу ваши документы, я должен записать ваши имена… ну, вы понимаете.

Лючия достала паспорт, Сергей – Выездную Визу, которая была его единственным официальным документом.

– Так, так… прекрасно… Синьорита Лючия Каррера… пол женский… дата рождения… ага, все правильно! – Падре старательно записал все старомодной перьевой ручкой, обмакивая её в чернильницу.

– Теперь вы… так, синьор Зла-то-гор, имя: Сер-гей Сер-ге-е-вич… – с некоторым напрягом писал он непривычные имя и фамилию, – так… дата рождения… так… пол – женский… Как? Пол – женский!? – на бумагу упала жирная клякса.

Падре поднял глаза на Сергея, и в них горело такое изумление, что тот чуть не рассмеялся.

– Ну, что вы, святой отец! Я – мужчина! Неужели не видно?

– Видно… Но, здесь же написано! – пролепетал священник, на котором, что называется, лица не было.

Сергей тупо уставился в свой, как выражались в СССР, докýмент: действительно, в графе пол/sex стояло женский/female! До сих пор никто этого не замечал! Как его, вообще, выпустили из Советского Союза? Помянув недобрым словом чиновницу из ОВИРа, он с улыбкой сказал:

– Это ошибка, святой отец!

– Возможно, возможно… – покивал тот лысоватой головой, – Вот, когда исправите – тогда и приходите!

– Но, может быть, можно как-то… – подалась вперед Лючия.

– Нельзя! Я не могу повенчать двух женщин! – в ужасе взвизгнул падре Антонио, вскакивая со стула и принимая оборонительную позу.

Поняв, что препираться бесполезно, Лючия и Сергей покинули помещение.

– Ни фига себе! Я – девочка Сережа! – с досадой пробормотал жених женского пола.

– Что ты говоришь? – обернулась к нему Лючия.

– Да, анекдот такой есть: отец восьми дочерей психанул и назвал девятую девочку Сережей… Нет, что делать-то, а?

– Ну-у… – Лючия растерянно пожала плечами, – Получить… новые документы…

– Ага, запросто! Только ты забыла, что меня лишили советского гражданства, да и Визу эту я получал за взятку! Только заикнись – сразу раскопают! Да и из Союза я не имел права уезжать – на мне подписка была о государственной тайне! Бли-ин! Кругом преступник! – Сергей раздраженно закурил, – Может, ему денег дать, попу этому?

– Не возьмет! – сожалеюще покачала головой Лючия, – Не тот случай…

В угрюмом настроении они вернулись домой. Сергей откупорил бутылку Амонтильядо и, закрывшись в кабинете, мрачно уселся пьянствовать в одиночестве. Положение было совершенно дурацкое и выхода из него не было. Свадьба накрылась медным тазом, соответственно, под большим вопросом оказался вид на жительство в Италии и гражданство. Тьфу, ты! А так все хорошо шло!

Наутро Лючия, не желая сдаться удару судьбы, грозящему разрушить её семейное счастье, встретилась с главой юридического отдела фирмы, синьором Алонсо Вентурой, ведущим дела компании уже 17 лет.

В назначенное время в кабинет вошел поджарый синьор лет сорока, чем-то напоминавший волка. Возможно, это было из-за его репутации: дела, в которые сей адвокат вгрызался, обычно бывали успешно выиграны, или измочалены до такой степени, что противнику уже не было смысла доводить их до конца.

– Я весь внимание, синьорита Каррера! – улыбнулся он профессиональной улыбкой после приветствий и поцелуя руки хозяйки.

«Зубы у него точно, волчьи!» – подумала Лючия, вздохнула поглубже, чтобы успокоиться, и начала:

– Мне нужен ваш совет, синьор Вентура. Видите ли, я собралась выходить замуж, но у моего жениха не в порядке документы… точнее, там ошибка: написано, что он женского пола. И по некоторым причинам исправить эту ошибку невозможно, в смысле, он не может обратиться в организацию, выдавшую документ.

– А если «потерять» документ и попросить о выдаче дубликата?

– Это будет то же самое.

Адвокат задумался, теребя в руках портсигар.

– Курите, синьор Вентура! – великодушно разрешила Лючия, хотя с недавних пор табачный дым ей не нравился.

– Спасибо, синьорита… Мне, знаете ли, так легче думается! – адвокат закурил, откинулся на спинку кресла и сосредоточился.

Лючия замерла, боясь нарушить мыслительный процесс. Большие настенные часы громко тикали, и она сейчас ненавидела их за это. Через четыре затяжки в отрешенном взгляде синьора Вентуры мелькнула некая искра:

– Я далек от того, чтобы советовать синьорите совершать противоправные действия, как то: приобрести фальшивые документы, хотя это было бы несложно устроить, г-м… и недорого, кстати… – он загасил в пепельнице чинарик и отхлебнул минералки, – Но есть идея получше! В Милане недавно открылась клиника по смене пола! Что, если ваш жених обратится за помощью туда? Я думаю, справка, выданная клиникой, удовлетворит нашу Святую Церковь!

– По смене пола? – изумилась Лючия, – То-есть… женщин переделывают в мужчин?

В те года это было новшеством!

– Да! И мужчин в женщин тоже! – наклонил голову адвокат, – Спрос на эту операцию большой, стоит она дорого… Но! Нам ведь нужна только справка, что операция произведена!

– Большое спасибо, синьор Вентура! – Лючия с чувством невыразимого облегчения пожала руку человеку, выручившему её из, казалось бы, безвыходной ситуации, – Что бы я без вас делала!

Адвокат довольно рассмеялся:

– Работа у меня такая – шевелить мозгами!

Сергей воспринял новость хмуро, но признал, что в его положении это – единственный легальный выход.

От Рима до Милана всего-то около 600 километров, поэтому решили ехать на автомобиле. Уже на следующее утро Джованни подогнал к подъезду серебристый Роллс-Ройс Фантом V и уложил в багажник чемоданы. Сергей был разочарован: ему хотелось порулить таким аппаратом самому, но Лючия объяснила, что на таком авто надо ездить обязательно с шофером, а то уважать не будут.

– К тому же, дорогой, я не хочу скучать одна в салоне, да и тебе интересно будет посмотреть на Италию из окна.

Она улыбнулась при мысли о сюрпризе, приготовленном ею для любимого, дабы развлечь в дороге. Из-за сюрприза, собственно, и был выбран именно Роллс, другие машины не годились.

Джованни придержал дверь и Лючия первая скользнула внутрь. В огромном салоне, отделанном красным деревом и кожей, имелось широченное мягчайшее сиденье, прямо диван, на который она, скинув туфли, забралась с ногами. Сергей уселся следом и принялся с любопытством озираться вокруг. Отметил наличие холодильника-бара и радиолы с набором пластинок. Радиотелефон! Вот это да! Светозвуконепроницаемая перегородка при помощи специальной кнопки могла быть поднята, дабы изолировать шофера от частной жизни пассажиров. Ну, все для человека, все для блага человека!

– Годится! – заключил он весело.

– Погоняй, Джованни! – скомандовала Лючия, и Роллс плавно тронулся с места.

Некоторое время Сергей был занят рассматриванием мелькающего за окном пейзажа, но уже через час заскучал. Он развалился на сидении, наугад поставил на радиолу пластинку. Оказалось – неаполитанские песни. Удалось разобрать:

Прибыла в Неаполь банда из Палермо:

Ружья, пистолеты, сталь ножей остра!

Банда занималась темными делами

И звалась она Козá Нострá!

Дальше было про предательство красавицы, которую звали Морка. Будучи возлюбленной главаря Сильвестро, она, тем не менее, сливала информацию о банде карабинерам, и многих членов банды арестовали и посадили в тюрьму. Все ломали голову, кто закладывает корешей, желая покарать иуду, но угадать никак не получалось! Однажды бандито Сильвестро и другой бандито, Рабинович, пошли на дело, но им выпить захотелось. Они зашли в китайский ресторан, а там сидела Морка в кожаной тужурке, как у карабинеров-мотоциклистов, с полицейским жетоном на груди, и у неё под юбкой дробью был заряженный наган! Товарищи немножко заподозрили, что это она занимается гнусным делом предательства, и влюбленный бандито Сильвестро вежливо спросил её: в чем дело, дорогая? Неужели ты пошла служить в полицию? Неужели из-за денег? Но, разве я не заботился о тебе? Не поддерживал материально? Кольца и браслеты, юбки и жакеты разве ж я тебе не добывал? И не ты ли выдала братву, гниющую теперь в тюрьме? Морка гордо подняла голову и ответила: я любила тебя, Сильвестро, и ценила твои подарки, но, узнав, что ты бандито, не смогла поступиться принципами, ибо и мои родители, и деды-прадеды, а также бабки-прабабки испокон века служили в полиции! Разве я могла стать кем-нибудь ещё? Давила бандитов и буду давить! Вор должен сидеть в тюрьме! Услышав такое, Сильвестро впал в состояние аффекта и выстрелил в неё картечью из обоих стволов двухствольного обреза восьмого калибра, к ужасу бандито Рабиновича, которого немножечко забрызгало кровью. Морка упала на пол, заливаясь слезами, успев перед смертью простить Сильвестро, но он все равно застрелился от горя, а потом застрелил и бандито Рабиновича, который не успел убежать. Потому что мафия не оставляет свидетелей!

В общем, все умерли. Такая вот, грустная песня…

Лючия, искоса поглядывая на жениха, увлеченно слушающего шансон, потихоньку принялась приводить в действие домашнюю заготовку. Сначала она расстегнула пальто, затем уселась на диване боком, подогнув правую ногу и вытянув левую. Теперь, стоит Серджио кинуть взгляд в её сторону… Но тот упорно занимался радиолой. Теперь из динамиков хрипло рвался Луи Армстронг: «Фараон! Фараон! Отпусти народ мой! Фэро! Фэро! Лет май пипл гоу!»

– Серджио, милый! – проворковала Лючия медовым голоском, – Налей мне, пожалуйста, кофе! Термос вон там, около холодильника!

Сергей обернулся и обомлел: длинные ноги Лючии, обтянутые чулками, были открыты на всю длину, а там, где они сходились вместе, виднелись прозрачные кружевные узенькие трусики! Встретив взгляд Сергея, Лючия многозначительно прищурилась.

Конечно, он клюнул на такую очевидную приманку! Заднее сидение Роллса превратилось в ложе любви, причем два раза подряд! Сергей был в восторге: какая новизна ощущений, в автомобиле-то! И, вообще, романтика!

Пообедать остановились в какой-то деревушке. В маленькой траттории заказали без затей салат из помидоров, суп минестроне и жареную баранину с картошкой. Ну, и мороженное ассорти на десерт. Затем часок отдохнули на веранде, потягивая крепкий душистый кофе. Сергей раскурил сигару. Курить её было тяжело, и он все время кашлял, но упорно не прекращал, надеясь привыкнуть. Капиталист он или кто? В его представлении, сформировавшемся под воздействием средств советской наглядной агитации, атрибутами капиталиста обязательно были сигара, цилиндр и фрак.

– Лючия! – позвал он подругу, – Вот, скажи: у вас тут полно капиталистов, а в цилиндрах никто не ходит. Почему?