Текст книги "Важнее и сильнее всего… Повествование о запутанной жизни"

Объявили рейс на Брюссель, и Василий Кузьмич улетел, но обещал вернуться. Вдруг опять командировка!

Глава шестая

Поздно вечером Михаил, надев черный шерстяной спортивный костюм и черную вязаную шапочку, а также обмотавшись черным же шарфом, покинул квартиру через балкон по водосточной трубе. Было очень страшно: если его засекут за разговором с сестрой-предательницей Родины, то Перовский не помилует! Тем не менее, риск попасться был, как выяснилось, не так уж велик: обоих своих топтунов наш храбрец давно вычислил. Следили за ним теперь лишь иногда, даже не каждую неделю. Сегодня не следили точно, но береженого, как говорится, Бог бережет, а не береженого – конвой стережет! Поэтому и маскарад, и нетрадиционный способ выхода из дому.

Пройдя три квартала и, убедившись ещё раз, что за ним не следят, зашел в кафе, где выпил для храбрости какой-то не то самбуки, не то перно. По телу разлилось приятное тепло, руки перестали дрожать. Выйдя, снова проверился и юркнул в телефонную будку.

– Хэллоу! – отозвалась трубка иностранным голосом, явно не Маришкиным.

Сообразв, что в Мексике сейчас должно быть раннее утро, Михаил выразился на чистом испанском (весь вечер тренировался!):

– Буэнос диас! Синьора Бонасье, пор фабор!

Голос прострекотал что-то, дескать, подождите минутку, и вскоре в трубке послышался родной голос:

– Алло!

– Маришка, это я, Ми…

– Мишончик!!! Брателло!!! Ты из Парижа звонишь?

– Ага, я… из автомата!

– Мне Василий Кузьмич сказал, что ты на его дочери женился, Людмиле! Я её раньше видела? Чего так скоропостижно? По залёту, да?

– Видела ты её, когда я из Крыма приехал. Люся Воробьёва, помнишь? Она ещё твой кефир для масок слопала и в инфекционное попала.

– Да-а? Помню, конечно… – в голосе сестры явственно проскользнуло разочарование, – Получше никого не смог найти?

– Да нет, она… – тут Михаил запнулся, подыскивая подходящее слово, – Она хорошая. Меня сильно любит. А женились по быстрому, потому что иначе я распределение в Париж не получил бы.

– А-а, тогда понятно! Молодец, не растерялся, поздравляю!

– Ты-то там как, в Мексике?

– Ой, Мишка, здесь здорово! Только скучновато… Дом снимаю, прислуга есть, собака, вернее, собак! Рожать скоро…

– Ага, мне тесть рассказал… Слушай, ты с Серегой не связывалась? Или с Лючией?

– С Серегой нет. Связывалась с Лючией, один раз, – несколько кислым голосом ответила Марина, – Телеграмму ей из Африки послала, когда туда самолет брякнулся. Она ко мне адвоката посылала, вытаскивать оттуда. Так он сказал, что она не хочет, чтобы я им звонила или писала. Обиделась, что ли… А на что – не знаю. Пособие назначила хорошее, платит аккуратно. Но, если надоедать буду, то перестанет платить. Так что ты, если с Сережкой разговаривать будешь, обо мне, вообще, не говори, ладно?

– Да, как же Сереге – да не рассказать-то?

– Он, поди, от неё всё знает. Короче, даже моё новое имя не упоминай! И старое тоже.

– Понял… – растерянно протянул Михаил, хотя, на самом деле, ничего не понял.

– Найди возможность маме с папой обо мне сообщить, а то они там с ума сходят, наверное. Я же ни позвонить им не могу, ни письмо написать. Замучают стариков… сам знаешь, кто!

– Да я, в общем, тоже… Все письма из-за границы проверяют… Но, ничего! Придумаю что-нибудь! А ты запиши адрес и телефон, это наш человек в Париже, он мне всё передаст. Зовут месье Лефоше… Через него будем связь поддерживать!

– Сейчас, ручку возьму… Диктуй!

Михаил продиктовал.

– Всё, записала!

Монеты в кармане закончились.

– Давай, Мариш! Я тебе письмо напишу, а то монеты кон…

Клик! Связь прервалась. Михаил прикинул: разговор обошелся едва ли не в десятую часть зарплаты. Дорого, однако!

С теми же предосторожностями вернулся домой, влез по пожарной лестнице на крышу, а оттуда, по водосточной трубе – на балкон. Чтобы снять стресс, выпил водки прямо из горлышка. Тихонько разделся и проскользнул в спальню. Люся уже спала. Придвинувшись к её тёплому телу поближе, согрелся и уснул сном без сновидений, и спал так крепко, что не услышал будильника и опоздал на работу!

Шеф с интересом воззрился на подчиненного, ввалившегося в кабинет, затем перевел взгляд на настенные часы:

– Ого! А я смотрю, уж полночь близится, а Германа всё нет! Что это вы, товарищ Михайлов, опаздываете? Присутственные часы уже двадцать минут, как начались!

Он всегда выражался изящно, часто вставляя цитаты из классиков в свою речь.

– Ой, Николай Иваныч! За завтраком принялся жене рассказывать, какой вы замечательный руководитель, чуткий и справедливый с подчиненными! Умище, говорю, во! Прямо, говорю, Герцен с Белинским в одном лице! Ну, и увлекся, заговорился… ву компрене? – с невинным лицом ответствовал провинившийся Михаил.

Летунов захихикал:

– Молодец, Миша! Нестандартно отбрехался, одобряю! Только уж больно прямолинейно! Я сразу догадался что ты мне грубо льстишь!

– А лесть и должна быть грубой, Николай Иваныч! Тогда она пробивает самую толстую броню самокритики!

– Погоди-погоди! – наморщил лоб шеф, – Где-то я уже это читал…

– Ну, конечно! Роман Тамигина «Папенькин Сынок»!

– Верно! Ладно, отпускаю тебе грехи твои, чадо! Иди, и впредь не греши!

Усевшись на рабочее место, Михаил первым делом вызвонил Лефоше и назначил ему встречу.

В назначенное время месье Леон Лефоше шариком вкатился в кабинет. Был он круглолиц, улыбчив и лысоват.

– Божур, месье Михайлофф! – жизнерадостно завопил он с порога, – Рад, страшно рад нашей встрече!

– Присаживайтесь, Леон! – пригласил Михаил, – Кофе?

– Ну, конечно! А пока нам его варят, я расскажу вам анекдот: редакция одной газеты провела конкурс на эротическую историю, состоящую из одной фразы. Победителем был признан месье, написавший: «Каждое утро я встаю, умываюсь, бреюсь, завтракаю… и иду домой!»

Михаил, уже слышавший этот анекдот, тем не менее вежливо посмеялся.

Отпив кофе, к которому был галантно предложен армянский коньяк, месье Лефоше знаками показал, что он – весь внимание.

– Я хотел бы поговорить с вами о деталях предстоящих гастролей Советского Цирка… Не могли бы вы пояснить девятый параграф договора, Леон? – открыл разговор Михаил, одновременно протягивая Лефоше конверт.

В конверте было письмо для Сергея (он опасался отправлять письма по почте, ибо это могло вызвать подозрения Перовского!) и просьба придумать, как безопасно передать письмо родителям в Москву.

– А, насчет размещения! – как ни в чем ни бывало воскликнул француз, – Будет забронировано два мотеля по соседству, а что?

– То-есть, вы пока не определились, какие именно?

– Помилуйте, месье Михайлофф! До гастролей ещё без малого год! Определимся попозже, тогда и цены будут другие.

Они поговорили ещё минут пятнадцать, после чего Лефоше откланялся.

Михаил с удовлетворением потер ладони: Леон с его связями, безусловно придумает, как переправить письмо в Москву!

Тот, действительно, решил проблему легко: уже через три дня передал письмо знакомому, улетающему в Москву, и конверт, брошенный в советский почтовый ящик, благополучно достиг адресатов.

Надежда Родионовна возвращалась из магазина. В подъезде, увидев белеющий в почтовом ящике конверт, переложила тяжелые сумки в левую руку, достала ключи и, тихонько ругаясь на заедающий замок, открыла дверцу. Адрес на конверте был правильный, но почерк незнакомый. От кого бы это? Обратного адреса не было… Не в силах сдержать любопытство, надорвала конверт зубами. Освещение было тусклым, читать, тем более, без очков, трудно, но знакомый почерк сына был разборчив: «Здравствуйте, мама и папа! Письмо это секретное, о нем никто не должен знать! Маришка живет в Мексике, в Акапулько. Её теперь зовут Констанция Бонасье…» В глазах у неё потемнело, руки задрожали: доченька Мариночка нашлась! Живая! Правда, в Мексике, в Акапулько… Ой, где это?

В подъезд вошла соседка:

– Здравствуйте! О, пишут вам?

– Да… – почему-то смутившись, промямлила Надежда Родионовна, – Это… От родни…

Не дожидаясь лифта, перешагивая через ступеньку, вихрем взлетела на свой этаж. Бросив на кухне сумки, кинулась к книжному шкафу. Где же он, офицерский атлас? О, вот, во втором ряду притырился! Нашла нужную карту, прижала пальцем кружочек на побережье Тихого Океана. Однако, далеконько! Перечитала письмо заново: «… рожать в середине января…». А сегодня-то, какое число? От волнения сообразить не смогла, кинулась к календарю: 28-е декабря! Вот-вот уже! Да как же это! Ой, прямо птицей бы полетела через океан-то, внука няньчить! На глаза навернулись слёзы, и бедная женщина проплакала до самого прихода мужа.

Михаил Михайлович открыл дверь своим ключом, снял шинель и, полюбовавшись на три звезды, украшающие новенькие погоны, повесил на вешалку.

Из кухни донесся голос жены:

– Миш, ты?

– Ну, а кто же ещё! – бодро откликнулся целый настоящий полковник.

– Иди сюда скорее!

Слегка встревожившись, он шагнул в кухню.

– Вот, почитай! Миша письмо прислал! – протянула ему закапанный слезами листок бумаги супруга.

Похлопав себя по карманам, Михаил Михайлович нашел очки и углубился в чтение. Прочитав и перечитав, чтобы не упустить ничего, восхищенно воскликнул:

– Ну, даёт Маришка!

Затем попенял жене:

– Ну, и что ты ревёшь, глупая баба? Радоваться надо! Нашлась, живая-здоровая, прибавления ждет!

– Что реву, что реву! Реву, что никогда её теперь не увижу! И внучека тоже! – всхлипнула Надежда Родионовна.

– Ну, сие ещё неизвестно! Ходят, знаешь ли, всякие слухи… – неопределенно повертел руками глава семьи, – Перемены грядут! Короче, поживем – увидим. А насчет письма молчи, как рыба! Узнают – Мишке кранты, мигом в Союз вышлют, пойдет быкам хвосты крутить! Да и нам с тобой не поздоровится…

Он быстро шагнул к холодильнику и вынул из него початую бутылку водки. Плеснул в стакан граммов сто пятьдесят и поспешно выпил, пока жена не опомнилась.

– За Маришку! – пояснил любящий отец, – Чтоб ей там было хорошо!

Через неделю после Нового Года, который пришлось отмечать в одиночестве, Марина почувствовала первые схватки. Было раннее утро, Эсмеральда с Ромео должны были прийти только часа через четыре. Слегка запаниковав, ибо схватки были довольно частые и сильные, Марина позвонила доктору Джонсу. Тот, выслушав сбивчивое описание симптомов, объяснил, зевая спросонья, что оснований для беспокойства нет.

– Собирайтесь потихоньку и приезжайте, – посоветовал эскулап и повесил трубку.

«Во, в натуре! Нет бы прислать машину за женщиной! В Союзе-то Скорая…» – додумать мысль не удалось: новая схватка, сильнее и продолжительнее предыдущей, согнула тело пополам. По ногам потекло.

«Воды отошли! Ой, мама!»

Запаниковав ещё сильнее, Марина кинулась во двор. Форд Кортина стоял под навесом с ключами в замке. О вождении автомобиля наша героиня имела лишь приблизительное представление, но решила, что справится: знай, руль крути, да на педали нажимай!

Втиснувшись на водительское сиденье, повернула ключ. Мотор послушно завелся. А теперь что делать? Взглянула на рычаг коробки передач и вспомнила: Ромео всегда его ставил в положение «Д» и машина ехала вперед! Рычаг легко встал в нужное положение и Форд вкрадчиво двинулся с места. Вцепившись в руль и прикусив от старательности язык, Марина принялась направлять его в сторону ворот. Блин, что ж они такие узкие-то! Слегка проскрежетав правым бортом о столб, вырулила на дорогу. Машина продолжала ползти со скоростью пешехода. Надо бы побыстрее, а? Посмотрела вниз: две педали. Придавила ногой левую: машина резко остановилась. Ага, значит, это тормоз! А другая? Надавила на правую: машина снова поехала, причем очень быстро! Так, значит это – газ!

Виляя по дороге, к счастью, свободной от транспорта, Марина неслась со скоростью 50 миль в час, попутно осваиваясь со всякими кнопочками, рычажками и рукояточками, в смысле, нажимая всё подряд. Она умудрилась включить фары и дворники, опустить стекла, сложить зеркала и открыть багажник. Потом нечаянно включила радио на полную громкость. Встречные редкие машины пугливо шарахались, прижимаясь к обочине, когда извергающий рок-н-ролл Форд, хлябая крышкой багажника, пролетал мимо. Схватки, между тем, становились все чаще, а до госпиталя оставалось ещё десять миль!

Патрульный автомобиль остановился на бензоколонке Усатого Хосе. Сидевший за рулем полицейский Педро с хрустом потянулся:

– Ещё пару часиков – и конец смены! Слава Деве Марии, тихо прошло!

– Ага! – отозвался другой полицейский, Пабло, – Если не считать синьора Хименеса!

Оба захихикали: синьор Хименес, безобидный пожилой холостяк, примерно раз в месяц съезжал с катушек: напивался и выходил на главную улицу городка, где, смущая население, голым скакал, громко песни орал, а отец, говорил, у него – генерал! В прошедший вечер его опять пришлось ловить и водворять в участок для протрезвления.

– Ну, что, по кофейку? – предложил Педро, отсмеявшись.

– Давай! Иди, возьми, а я пока бензинчику залью. Не забудь пончики!

Усатый Хосе принял оплату за бензин и пончики, традиционно налив служивым кофе бесплатно. Он считал, что с полицией надо дружить.

Выйдя из павильона, Педро протянул пакет Пабло:

– Вот твои пончики, толстяк!

Тот, довольно заурчав, вонзил зубы в самый румяный, обсыпая мундир сахарной пудрой.

Педро, сев за руль, не спеша вырулил на дорогу, держа стаканчик с кофе в правой руке. Не успел он остановиться и отхлебнуть бодрящего напитка, как мимо зигзагом пронесся Форд Кортина с разверстым багажником. Скорость даже на взгляд была выше предписанных 30-ти миль!

– Ого! – воскликнул Пабло, – Ну-ка, ну-ка!

Педро передернул рычаг и вдавил в пол педаль акселератора, одновременно включив сирену, мигалку и дальний свет. Скуку как рукой сняло, ибо в их городке погони случались чрезвычайно редко, даже и не каждый год! Кофе полетел в окно, ибо было не до него.

– Обходи его! – азартно вопил Пабло сквозь набитый пончиками рот, – Прижимай!

– Сам знаю! – огрызнулся Педро, – Взял бы лучше матюгальник, да предложил остановиться! Он же не дает мне приблизиться! Виляет, bastardo!

Партнер внял, и вскоре над мирным пейзажем разнеслись грозные слова:

– Водитель Форда 7673АКА! Немедленно возьмите вправо и остановитесь, немедленно остановитесь!

Марина слышала приказ, но остановиться не могла, потому, что забыла, где у неё тормоз. Вместо этого она с испугу надавила на акселератор и помчалась ещё быстрее!

– Обкуренный, наверное! – задумчиво заключил Пабло после нескольких бесплодных призывов, – Ишь, шпарит! Да с дальним светом, слушай! Что делать-то, а?

– Стреляй, Паблито! – крикнул Педро, тщетно пытаясь приблизиться к нарушителю, – Ещё немного – и мои баллоны не сдюжат!

– Водитель Форда 7673АКА! Немедленно остановись, иначе буду стрелять! – рявкнул матюгальник строгим голосом.

Никакой реакции!

Вытащив из под сиденья винчестер, Пабло, с пончиком в зубах, высунулся из окна по пояс и, тщательно прицелившись, выстрелил. Мимо! Пуля только высекла искры из бампера.

– Хихо де пута! – досадливо выругался полицейский, и выстрелил снова, на сей раз удачно: левое заднее колесо испустило дух.

Форд снизил скорость и завилял ещё сильнее. Резину сорвало, и голый диск высекал искры, снопами рассыпающимися в темноте по дороге.

– Возьми правее! – скомандовал Пабло, и улучив момент, прострелил правое заднее колесо.

Форд, дергаясь, проехал ещё с полсотни метров и остановился, уперевшись радиатором в придорожные кусты. Двигатель продолжал работать, фары – светить.

Полицейские выскочили из машины и с оружием наготове принялись окружать нарушителя. Такое в их жизни было впервые!

– Эй, ты! Выходи из машины, да! – храбро крикнул Педро, пригнувшись.

Но водительская дверь оставалась закрытой: Марина нечаянно заблокировала её!

Собрав всё мужество в кулак, Педро подскочил вплотную и навел фонарь в открытое окно:

– Выходи… – тут он осекся, ибо за рулем сидела симпатичная молодая синьора с огромным животом, а под ней растекалась лужица крови!

– Что там, эй? – тревожно позвал Пабло, стоя с винчестером шагах в пяти для подстраховки.

– Баба… Рожает!!! – был ответ.

Во, ситуация! Но полицейские в Мексике обучены принимать роды! Вопящую благим матом Марину вытащили из машины и уложили на нашедшееся в багажнике одеяло. Едва они завершили это дело, как младенец незамедлительно скользнул прямо в немытые руки Педро.

– Не стой столбом! Перережь пуповину! – зарычал он на партнера.

Пабло вытащил складной нож, подумав, оторвал шнурок от мундира товарища, и, туго перевязав пуповину в двух местах, перерезал её.

– Поздравляю! У вас мальчик, синьора! – торжественно провозгласил Педро, высоко поднимая малыша.

– А-а-а! – снова заголосила примолкшая было Марина, корчась в потугах.

– Ой! Ещё один! – растерянно вякнул Пабло, едва успевая подхватить второго младенца.

Педро, положив первого новорожденного на грудь родильницы, проделал то же, что и Пабло, не забыв мстительно оторвать шнурок от его мундира.

– Поздравляю, синьора! У вас ещё один мальчик!

Врученные матери мальчишки сначала сумрачно сопели, а потом неожиданно заорали, пытаясь перекричать друг друга. Марина неловко распахнула блузку и замешкалась, не зная, кому дать грудь сначала.

– На первый-второй рассчитайсь! – пробормотала она.

– Первый! – указал грязным пальцем Педро на первенца.

– Второй! – указал Пабло на принятого им пацана.

А те уже освоились: принялись сосать каждый свою грудь, брыкаясь, попукивая и восторженно закатывая глаза.

Глядя на сыновей, Марина отчетливо осознала, что беззаботная юность кончилась и началась серьёзная, взрослая жизнь.

Как сказал один поэт: «Нам не дано предугадать, чем дело наше отзовется!» Дипломатический визит, ой, я хотел сказать: визит дипломата в мексиканский il bordello имел катастрофические последствия…

После возвращения в Брюссель у Василия Кузьмича наступила черная полоса: на пятый день закапало с конца, как говорится! Гусарский насморк, сиречь – триппер!

«Как? Каким образом?» – смятенно ломал голову дипломат, – «Я же в презервативе был! Правда, когда вытаскивал, он внутри остался… Неужели от этого? У-у, черномазая образина! Встречу – убью!»

Но что было, то было, и изменить ничего было невозможно! Ганна Осиповна, подхватив сию неприятную заразу, была, мягко говоря, разозлена неверностью супруга и необходимостью лечиться болючими уколами. Между ней и Василием Кузьмичем произошло бурное объяснение, включившее в себя расцарапывание лица ногтями, вырывание волос, а также битьё сковородкой. Василий Кузьмич пытался оправдываться, лепеча, что, дескать, выполнял спецзадание, для которого пришлось вступать в половой контакт с агентессой, но супруга не поверила ни одному слову и продолжала размахивать сковородкой, профузно ругаясь по украински. Короче, привела личность мужа в такой вид, что тому пришлось взять больничный лист! На люди с физиономией, покрытой шишками, синяками и ссадинами, дипломатам появляться не рекомендовалось категорически.

Итак, товарищ Воробьёв сидел дома уже третью неделю и, от нечего делать, просматривал мексиканскую прессу, выискивая отзывы о прошедшем форуме, на котором он делал доклад. Это было не обязательно, но, если представить руководству вырезки статей с положительными отзывами, то можно было рассчитывать на поощрение!

Внимание его привлекла газета «Католический Голос Акапулько». Через всю первую полосу жирными литерами было набрано:

«Погоня, стрельба, задержание… роженицы!»,

а ниже – фотография Марины Михайловой с двумя младенцами на руках в компании двух улыбающихся полицейских: один с винчестером наперевес, а другой с пистолетом, задранным в небо! Вот это да!

Поправив очки, Василий Кузьмич углубился в чтение:

«Вчера, седьмого января, в около пяти часов утра, полицейские Педро Салитос и Пабло Моренос, патрулируя пригород Торрихос, увидели беспорядочно несущийся со скоростью 70 миль в час автомобиль марки Форд. Ясно отдавая себе отчет в том, что это чревато опасностью для окружающих, они бесстрашно кинулись в погоню. Гонка происходила на Авенида дель Мар, к счастью, свободной в этот ранний час от транспорта. Приказы остановиться были водителем проигнорированы, поэтому было решено применить оружие. Сержант Моралес, рискуя выпасть из машины, несколькими выстрелами прострелил задние колеса нарушителя, после чего тот остановился. Приказ выйти из авто и сдаться был оставлен нарушителем без ответа, и стражи порядка храбро приступили к силовому задержанию. Каково же было их изумление, когда в Форде вместо ожидаемого преступника, возможно, даже и наркомана, обнаружилась молодая беременная синьора! Её едва успели переложить на одеяло, как она одного за другим родила двух мальчиков!

Во время транспортировки в госпиталь синьора Бонасье объяснила своим акушерам в кавычках, что роды застали её врасплох, помочь было некому, и она решила доехать до госпиталя сама, несмотря на неумение водить машину. Слава Деве Марии, она осталась цела и невредима! Почему ей не пришло в голову вызвать такси, остается загадкой даже для неё самой.

Осмотревший мать и младенцев доктор А. Джонс заявил, что здоровье всех троих не внушает опасений.

Синьоры Салитос и Моренос за успешное задержание практически неуправляемого транспортного средства приказом комиссара полиции Акапулько Себастьяна Перейры награждены неделей оплачиваемого отпуска каждый.

Синьора Констанция Бонасье сообщила нашему корреспонденту, что назовет своих мальчиков Педро и Пабло, в честь своих спасителей, и уже попросила их быть крестными отцами!»

Негромко присвистнув, Василий Кузьмич аккуратно вырезал статью и послал её зятю по заранее оговоренному каналу. Через месяц она, путем хитрых комбинаций Лефоше, попала в Москву, снабженная машинописным переводом.

Надежда Родионовна вставила её в рамочку:

– Вот они, внучеки! Петенька и Пашенька! – похвасталась она мужу, вернувшемуся со службы.

– Ну, даёт Маришка! – восхитился бравый полковник, ставший дедушкой, – Слышь, мать, а мордахи-то у них разные! Друг на друга не похожи!

– Это называется «разнояйцевые близнецы»! – пояснила бабушка Надя, и своей рукой налила две стопки:

– Выпьем за пацанов! Пяточки обмоем!

Михаил Михайлович сие предложение горячо поддержал. А какой нормальный дед отказался бы?

Марина, выписавшись из госпиталя, где её, опасаясь инфекции (всё-таки, дорожные роды!), продержали аж целых три дня, первым делом позвонила адвокату Вентуре и сообщила о прибавлении семейства.

– Скажите синьоре Каррера, что пособие, которое она назначила мне одной, теперь маловато для троих! Она же не хочет, чтобы её племянники росли в нищете?

– То-есть, вы хотели бы втрое больше, чем сейчас. Я правильно понял, Констанция? – скрывая улыбку в голосе, уточнил Вентура.

– Да! Шесть тысяч было бы в самый раз… пока мальчишки не подрастут! А там видно будет! – нахально заявила Марина.

– Я всё передам синьоре незамедлительно! – пообещал адвокат.

Не успела связь с далеким Римом разъединиться, как началось паломничество соседок, в основном пожилых синьор, с которыми Марина играла в Канасту и Монополию, гуляла за компанию или просто здоровалась при встрече. Благодаря статье в газете, воспевшей её героизм, синьора Бонасье стала местной знаменитостью! Все хотели посмотреть на малышей, тащили подарки – от пирогов с персиками до педальных автомобильчиков – и набивались в няньки. Эсмеральда жутко ревновала, считая, что место няньки принадлежит ей по праву члена семьи. Пабло и Педро (полицейские) тоже пришли и подарили пацанам копию винчестера и копию револьвера «Магнум» – оружия, благодаря которому дети появились на свет. Ещё они ненавязчиво напомнили, что право крестить малышей они не уступят без боя никому! Замечательные люди, мексиканцы! Добрые и отзывчивые!

Лордик, обнюхав детенышей хозяйки, сразу полюбил их Большой Собачьей Любовью и принялся охранять, не отходя от колыбели ни на шаг, только иногда, когда было совсем уж невтерпеж, выбегая во двор до ветру. Миску свою он перетащил в детскую и принимал пищу прямо на боевом посту.

У бедной Марины от всего этого голова шла кругом. Вдобавок, Петя и Павлик оказались жутко прожорливыми и орали каждые два часа, требуя кормежки. Ночью, впрочем, исправно спали целых четыре часа подряд!

Вентура встретился с Лючией в тот же день, через час после разговора с Акапулько.

– Мне только что звонила синьорита Михайлова. Три дня назад она родила двойню! Двух мальчиков, да! Теперь у вас есть племянники, синьора!

Лючия, напомним, была сицилийкой, и родственники для неё значили очень многое. А тут, вообще, племянники, родная кровь!

– Немедленно передайте ей, синьор Вентура, чтобы прислала все данные малышей! Фотографии, рост, вес, все анализы – всё! Святая Мадонна! Костанцо умер, но семя его дало всходы!

– Синьорита намекала на увеличение пособия… Ей предстоят дополнительные расходы…

– Ну, конечно, я буду посылать ей больше! – всплеснула руками Лючия, – Но сначала – знакомство с племяшами, хотя бы и по телеграфу!

Вентура связался с Мариной и та прислала по фототелеграфу фотографии каждого из близнецов в полный рост спереди и сзади, отпечатки пальцев, ладошек и подошв, а также копии записей в медицинской карте, любезно предоставленной доктором Джонсом.

Изучив присланные материалы, Лючия решила проконсультироваться у педиатра, все ли у детей в порядке, не грозит ли им какая либо врожденная болезнь, нет ли дефектов развития вроде косолапости, расщепления позвоночника или врожденного вывиха бедра. Для консультации был выбран профессор Лоренцо Валентини, заведующий кафедрой детских болезней в римском университете La Sapienza.

– Синьора! Скажу прямо, случай очень необычный! – улыбнулся сей ученый муж в ответ на просьбу дать заключение о здоровье младенцев лишь на основании медицинской документации, – Моё заключение будет неполным и оставит значительное место для догадок и спекуляций…

– Это я понимаю, синьор профессор! Тем не менее, сделайте всё, что считаете возможным! – волнуясь, попросила Лючия.

Светило науки, посверкивая стеклышками старомодного пенснэ, углубился в изучение документов. Через полчаса он потер пальцами усталые глаза:

– Согласно представленным данным, дети не страдают никакими внутренними заболеваниями. Оценка при рождении – 10 пунктов из 10-ти возможных! Небывало высокий показатель! Что же касается ортопедических заболеваний… Судя по фото, их нет. Складочки все симметричные, позвонки просматриваются отчетливо. То-есть, полностью здоровые дети! Конечно, для полной уверенности неплохо бы сделать рентгеновское исследование… Нет, нет, беру свои слова обратно! Мой мексиканский коллега предоставил на редкость исчерпывающие данные! Вы говорите, это дети вашего брата, синьора?

– Да, моего – увы! – покойного брата! – подтвердила Лючия, уже готовясь распрощаться.

– А какая у него была группа крови?

Лючия не задумалась ни на секунду:

– Первая, как и у меня!

– Странно… – пробормотал синьор Валентини, – У матери – первая группа, у отца тоже первая, у первенца, который Педро – четвертая, а у Пабло – первая! Такого не может быть, синьора!

– Что вы имеете в виду? – насторожилась Лючия.

– Да то! При всем уважении к вашему покойному брату, он не мог быть отцом обоих близнецов! Первый мальчик – от другого отца! Не могут отец и мать с первой группой крови произвести на свет ребенка с четвертой группой крови! Подтвердить отцовство современная наука пока не может, а вот, исключить – может!

– Но, как же это возможно? – нешуточно удивилась Лючия, – Чтобы близнецы от разных отцов?

– Возможно! В литературе описаны подобные случаи. Наши ушлые ребята, занимающиеся проблемами оплодотворения, высчитали, что, если между введениями спермы прошло менее двадцати минут, то оплодотворение яйцеклеток возможно разными донорами.

– Ой, не могли бы вы объяснить то же самое попроще! – взмолилась тётушка, только что потерявшая одного племянника.

Профессор вздохнул:

– Объясняю: эта дама имела коитус с другим партнером практически сразу после соития с синьором Каррера. Или наоборот!

– Да какая она дама! – взорвалась Лючия, – Шлюха она, вот и всё!

Синьор Валентини ничего не сказал, только развел чисто вымытыми докторскими руками и улыбнулся в пушистую бороду.

Отпив минералки, Лючия успокоилась.

– Огромное вам спасибо, синьор профессор!

На стол легла пачка денег. Толстая, такая, пачка!

– Пожалуйста-пожалуйста! А в остальном, прекрасная синьора, все хорошо! Все хорошо! – заверил столп здравоохранения, пересчитывая гонорар, – Обращайтесь, если что!

Вернувшись домой, Лючия крепко задумалась. С одной стороны, племянник только один, но с другой стороны у него есть братик, который, в общем-то, ни в чем не виноват! Значит, дать денег одному, чтобы второй завидовал всю жизнь, по меньшей мере, не очень-то этично! Доброе сердце нашей героини толкнуло её на благородный поступок: дать денег обоим! Но, при этом, тонко намекнуть этой безнравственной бабе, что она шлюха и промискуитетчица! Потыкать мордочкой в какашки, так сказать. Вентуре были даны соответствующие указания.

Марина кормила близнецов, когда Эсмеральда принесла ей телефон:

– Из Рима звонят, синьора!

– Алло! Констанция Бонасье слушает!

– Буонджорно, Констанция! Это Вентура.

– О! Рада слышать!

– Прежде всего, я уполномочен сообщить вам, что синьора Каррера провела расследование смерти своего брата, и ей стало известно о том, что вы из корыстных побуждений вступали в половую связь с другим человеком, Магомедом-Али ибн Фархад-ханом, имея в то же время отношения с её братом Костанцо. Синьор Каррера погиб, как выяснилось, по вашей вине, напав на ибн Фархад—хана из ревности. Начальник тюрьмы Федулов застрелил его, это тоже известно синьоре. Сравнение групп крови выявило факт, что ваш первенец не является сыном синьора Карреры, таким образом, у госпожи Лючии только один племянник – Пабло. Вы хорошо меня поняли, Констанция?

– Да… – мертвым голосом отозвалась Марина.

Что ж, шила в мешке не утаишь… Теперь Лючия пособие отнимет точно! И как тогда жить? Вернее, на что?! А дети?

– Синьора приказала мне передать вам дословно: такое поведение не делает вам чести, характеризует как путану и заслуживает самого сурового порицания. Она далека от мысли о наказании, считая, что Бог и так уже вас наказал. Она по прежнему не желает общаться с вами, и не будет выполнять просьб вашего брата, буде он решит просить за вас. Это понятно?

– Понятно… – выдавила смешанная с грязью и размазанная по пейзажу Марина.

– Очень хорошо. Далее: синьора Каррера оставляет ваше личное пособие без изменений. Деньги на обоих детей, в размере 4000 долларов в месяц, будут поступать на отдельный счет, и вы будете регулярно отчитываться о расходах. То-есть, предъявлять все квитанции бухгалтеру, который будет пересылать отчеты в Рим. Все – значит все. Даже на памперсы, леденцы и зубную пасту! Любая недостача будет вычитаться из вашего личного пособия, равно как и деньги, потраченные не на нужды детей, а на ваши прихоти, даже на губную помаду. Вам выслано курьерской почтой письмо с подробными разъяснениями. Контора бухгалтера «Фернандес и сын» находится в трёх кварталах от вашего дома. Да, медицинская страховка детей – также за счет синьоры!