Текст книги "Важнее и сильнее всего… Повествование о запутанной жизни"

Глава девятая

Накануне свадьбы Лючия долго вертелась перед зеркалом. Волосы отросли! На целый, как выразился Серджио, вершок! Точнее, отдельный волос, измеренный линейкой, достигал двух сантиметров и девяти миллиметров в длину! Густые, черные, вьющиеся, как у негритянки, они образовали аккуратную шапочку, и голова теперь смотрелась замечательно. Правда, слегка удивляла курчавость, ведь и родители, и братья были прямоволосые, но, какие волосы были у неё, Лючия не помнила, ибо лишилась растительности в раннем детстве. Фотографий тоже не сохранилось. Новые волосы были отличного качества: густые, жесткие, как пружинки, но все же слегка коротковаты, чтобы появиться на людях. С другой стороны, выходить замуж в постылом парике тоже не хотелось. Калерия Ардальоновна, из секретарей переведенная на должность экономки, советовала от парика отказаться.

– Милая, сейчас короткая стрижка в моде! Вам очень идет: выгодно подчеркивает линию шеи.

Этот довод оказался решающим, и Лючия сожгла ненавистный парик в камине.

«Гори, гори!» – ликовала она, глядя, как корчатся и шипят волосы в пламени сосновых дров, – «Гори и ты, моя прошлая, одинокая и несчастная жизнь! Завтра все будет по другому!»

В назначенный час 9 февраля украшенный лентами и воздушными шариками Роллс-Ройс Фантом V с Джованни за рулем и пупсом на радиаторе подкатил к Собору Святого Петра, где уже ожидали гости. Пресса и телевидение также были представлены в изобилии: не каждый день выходит замуж одна из самых богатых дам страны! Джованни, раздуваясь от гордости, что его увидит вся страна, под щелканье затворов фотоаппаратов и жужжание телекамер, открыл дверцу и Лючия плавно, чтобы не нарушить складок шикарного платья, выпорхнула на паперть под лучи зимнего солнца. Раздался дружный «Ах!» восхищения: она была дивно хороша! (Ещё бы! Над гримом визажист колдовал целых три часа!) Платье открывало плечи (от воротничка стоечкой Кардену, под нажимом Автора, пришлось отказаться!), налившаяся ранней беременностью грудь умопомрачительно смотрелась в глубоком фигурном вырезе. Ну, конечно, вставочки, аппликации, вытачки тута и здеся, разрез сбоку, воланчики, рюшечки и оборочки везде, где можно. Но самое большое очарование причинял роскошный бант, укрепленный на талии вместо хлястика! То-есть, совершенно революционная концепция, да!

На голове невесты была диадема, выкованная женихом (этот факт пресса подчеркнула особо!). Диадема искрилась множеством стальных бриллиантов и держала облако длиннющей фаты.

Следом транспортное средство покинул Сергей. Он тоже смотрелся очень авантажно в костюме, сшитом на заказ, но такого восторга, как Лючия, среди присутствующих не вызвал, почему-то.

Рука об руку они прошествовали к широко открытым дверям. Орган во всю мочь заиграл марш Мендельсона…

Сергей был совершенно расплющен грандиозностью фресок Микельанджело и пропустил команду строиться. Лючия дернула его за рукав:

– Милый! Надо встать на отметку! Сейчас начинается!

И венчание началось. Священник громко читал молитвы и тексты из Евангелия, певчие (целых две сотни!) пели ангельскими голосами, орган то взревывал, то шептал вкрадчиво, присутствующие крестились в нужных местах и хором возглашали:

– Амен!

Оставалось совсем немного: спросить согласие невесты и жениха. Но сначала священник, падре Витторио, задал формальный вопрос:

– Присутствует ли здесь кто-либо, знающий о причинах, по которым сей брак не может быть заключен? Если да, то пусть скажет сейчас, или навеки хранит молчание!

И тут, среди полной тишины, раздался голос:

– Да!

Все обернулись и увидели молодого человека в поношенном костюме, с печатью, как писали в старинных романах, порока на лице. Ну, то-есть, пьющий человек. В трясущейся руке он держал помятый конверт.

– Я, Лоренцо Литонегро из Палермо, заявляю, что эта девушка, Лючия Каррера, была мне обещана в жены её братом, Григорио Каррера, что подтверждается вот этим брачным контрактом!

«Вот, гад!» – злобно заскрипела зубами Лючия, – «Сам уехал не попрощавшись, десять лет ни слуху, ни духу от него, а теперь – нá тебе! Спохватился!»

Увы! Праздник был подпорчен. Настроение изгажено.

Падре Витторио замер в замешательстве, но к нему уже подскочил адвокат Вентура и что-то энергично прошептал на ухо. Тот удовлетворенно кивнул и провозгласил:

– Нарушение обещания выйти замуж не является препятствием для заключения брака! Подавайте иск в суд, синьор Литонегро.

Падре собрался с мыслями и продолжил:

– Итак, согласен ли ты, Сергей Златогор, взять в жены присутствующую здесь девицу Лючию Каррера?

– Да! – ответил жених, хотя и с несколько кислым лицом.

– Согласна ли ты, Лючия Каррера, взять в мужья присутствующего здесь Сергея Златогора?

– Да! – отозвалась Лючия, уже успокоившаяся и восстановившая улыбку.

– Обменяйтесь же кольцами! – последовала команда, и кольца были надеты на соответствующие пальцы.

– Объявляю вас мужем и женой! – провозгласил падре Витторио, – Жених может поцеловать невесту!

Лючия и Сергей поцеловались под вспышки фотоаппаратов и аплодисменты гостей.

Пресса ликовала: скандальчик, хотя и мелкий, имел таки место, а значит, читатели и телезрители будут довольны!

Потом все поздравляли молодых, а адвокат Вентура что-то растолковывал в уголке синьору Литонегро, при этом как бы ненавязчиво показывая кулак.

Когда ехали в ресторан, Сергей, все ещё пребывавший в некоторой меланхолии из-за подпорченного настроения, задал вопрос молодой жене:

– Что ж ты мне ничего не рассказывала о том женихе?

– Серджио! Мой брат решил все без моего согласия, когда мне было семнадцать лет! А потом этот Лоренцо уехал неизвестно куда, и даже не попрощался. Я не имела о нем сведений десять лет и даже не знала, что Григорио заключил с ним формальный брачный контракт!

– А-а, понятно… И, что теперь?

– Да ничего! Пусть подает в суд. Цена вопроса – миллион лир, не больше. А, может, адвокат Вентура его и без суда на меньшую сумму уговорит, – беззаботно махнула рукой Лючия.

«Ни фига себе, порядочки!» – содрогнулся от ужаса Сергей, – «Миллион лир, пятьдесят тысяч долларов за нарушение обещания жениться! Хорошо, что я Ленке жениться не обещал… Не, у нас в Союзе максимум неприятностей – это набитая родственниками морда! Хотя…»

Вспомнился разговор с одним товарищем, кавказцем Дзамболатом, москвичом, учащимся в мединституте на пятом курсе. Они пили пиво в Парке Культуры имени Горького и разговаривали за жизнь.

– Вот, слушай, посоветоваться хочу, – волнуясь, начал Дзамболат, очищая маленькую вяленую плотвичку, – Я на каникулах к деду ездил. Село большое, богатое: базар, мечеть, дом культуры и все такое. Так мне через деда один уважаемый человек предложение сделал: жениться на его дочери. Причем, даже без записи в ЗАГСе, в мечети мулла обряд совершит по Шариату – и все. То-есть, формально я останусь холостой, но отец будет всем говорить, что дочь замужем, а муж в Москве работает. Дело в том, что для семьи позор, если дочь не вышла замуж. Да, нужно будет ей ребёнка сделать, это обязательное условие. За это обещали заплатить триста тысяч!

Сергей подавился пивом:

– Сколько, сколько?

– Ты слышал правильно? Триста тысяч. И я могу жениться в Москве на ком хочу, да.

– Так за чем же дело встало? Такие деньги!

– Страшная она очень! – вздохнул Дзамболат и отхлебнул из кружки, чтобы успокоиться.

– Э-э, слушай! Не бывает страшных женщин, бывает мало водки!

– Очень страшная, говорю тебе, как другу. Мне столько не выпить!

– Ну… я не знаю… Можно лицо платком закрыть! Или жениться, взять деньги и… Мало ли, почему ребёнки не получаются?

– Нельзя. Зарэжут! – понурился студент-медик, – Ребенок обязательно нужен!

– Так ты уже согласился?

– Нет, пока. Думаю. Все-таки деньги большие…

Такая, вот, история!

В ресторане гуляли от души! Станцевав вальс (одни посреди танцпола!), Сергей и Лючия уселись за стол, на котором было всё. То-есть, буквально – всё, даже баночка шпротов! Выпивали и закусывали. Целовались беспорядочно, ибо «Горько!» никто не кричал – за границей культура иная. Когда гости основательно подогрелись и возжаждали развлечений, заиграла гармошка, сопровождаемая мандолиной и специально приглашенный тенор Лучиано Поворотти запел. Частушки! Удалось разобрать, что неприличные. Типа: «Мимо тёщиного дома я без шуток не хожу! То пипиську в дверь просуну, то ли попку покажу!» Только в других выражениях, более нецензурных, да! Ну, прям, ваще! У Сергея загорелись уши, но Лючия не смутилась, хихикала жизнерадостно.

Вино было вкусное, закусь прекрасная, поэтому через пару часов жених дозрел и упал кудрявой головой в салат из креветок и икры морских ежей. Лючия не обиделась – дело-то, житейское (!), а велела Джованни отнести синьора Каррера в машину и отвезти домой. Догуливали без жениха, но никто на это внимания не обратил.

Утром, похмелившись рассолом, Сергей с удовольствием разглядывал свидетельство о браке: там было написано, что ему присвоена фамилия Каррера. Что и требовалось доказать! Накося-выкуси! Какой-такой Златогор? Нету никакого Златогора! А есть синьор Серджио Каррера!

Позавтракав с молодой женой, ни единым словом не упрекнувшей за вчерашнее невоздержание на почве пьянства, вышел во двор проветриться и покурить.

Джованни, натиравший Роллс фланелькой, чтоб блестел, оставил свое занятие и подошел поздороваться.

Некоторое время они совместно курили, а потом шофер, зачем-то оглянувшись по сторонам, негромко сказал:

– Странное дело, синьор Каррера! Волосы у меня на затылке растут, но, почему-то, кудрявые! Старые вокруг прямые, а на плеши – завиваются этаким мелким бесом. Вот, сами посмотрите!

Он снял фуражку и Сергей увидел, что бывшая плешь заросла упругими жесткими завитками (Джованни носил лечебную сеточку всего на два дня меньше, чем Лючия!), а по краям её окружали волосы прямые и светлее оттенком. Всё вместе было похоже на подсолнух!

Сдержав смех, Сергей посоветовал:

– Обрей голову и начни все сначала. Думаю, вырастут курчавые по всей голове.

Джованни поблагодарил и вернулся к машине. Но сей странный эффект заставил Сергея задуматься, ибо это могло отвратить многих потенциальных заказчиков: не каждый лысый захочет мелкокурчавую шевелюру.

Лючия, когда он поведал ей об этой проблеме, беззаботно отмахнулась:

– Пустяки, Серджио! Просто в рекламе нужно будет обязательно об этом упомянуть. Покупатель будет сам решать: отращивать ли ему курчавые волосы или оставаться как есть.

Люся Воробьева прошла таможню в Шереметьево-2 без сучка, без задоринки, ибо никакой контрабанды, кроме письма для Михаила, не везла. А письмо, в которое были завернуты кисти, лежало в ящике с красками! Никто и не догадался там посмотреть!

Выйдя из терминала, девушка вдохнула свежий, но насыщенный выхлопными газами, дымом теплоэлектростанции и ароматами горелой резины московский воздух. Горло сдавил спазм и она закашлялась. Странно, почему в Париже смога нет?

Вытерев слезы, она увидела Михаила, широкими шагами идущего навстречу.

– Мишенька, зайчик, я здесь! – завопила Люся, размахивая руками, но не трогаясь с места: вещи-то нельзя ни на секунду без присмотра оставить, сопрут!

– Какой я тебе зайчик, Воробьева? – притворно нахмурился Михаил, обнимая её сильными руками, прижимая к широкой груди и целуя (!) в щеку.

Люся пискнула и задрыгала ногами в воздухе от счастья. Не забыл! Обнимает, целует – добровольно! Какой он ласковый!

Опустив девушку на землю, Михаил подхватил вещи:

– Куды поедем, барышня? В родовое гнездо?

– Нет, мама велела мне у бабушки пожить. Боится, что я одна увяну без присмотра.

– Ну, к бабушке, так к бабушке! Только, как ты там жить будешь, с дедушкиным призраком? Он же дышит! – ввернул подковырочку Михаил.

– А я в той комнате спать не буду! И вообще, я с лета похрабрела!

И они поехали. Бабушка жила в районе метро «Павелецкая», всего-то одиннадцать остановок на автобусе от Люсиного дома. Конечно, Маргарита Викторовна усадила их пить чай и была чрезвычайно польщена, когда Михаил попросил у неё автограф. За столом Люся вручила ему подарок: флакон парфюма для мужчин (письмо она отдала ещё в машине!). Побрызгав на тыльную поверхность кисти, Михаил понюхал драгоценную жидкость, закатил глаза и чихнул.

– Годится! Буду теперя благоухать благородною вонею! Между прочим, по чешски духи так и называются: вонявки!

Люся смеялась над смешным словом до колик в животе. Маргарита Викторовна тоже сдержанно улыбнулась. Ничего, парень, забавный!

После чаю Михаил откланялся и ушел, сославшись на дела.

– Ну, как он тебе, ба? – ненавязчиво поинтересовалась Люся.

Бабушка Марго затянулась сигаретой:

– Главное, чтоб тебе нравился… По мне – так лучше и желать нечего! И красив, и умен, и дороден! О свадьбе говорил?

– Нет, пока, – слегка погрустнела Люся.

– А ты с ним спишь? – напрямик спросила бабка.

– Тоже… нет, – покраснела внучка, – Никак не получается… Он такой… такой деликатный… ну, в общем, бережет меня.

– Пох-валь-но… – протянула народная артистка СССР и надолго задумалась.

В её многомудрой голове зародился и начал развиваться план интриги.

Приехав домой, Михаил приступил к расшифровке письма. Это заняло у него почти полчаса. Прочитав, откинулся на спинку кресла и задумался: Серега просил выяснить, заведено ли на него уголовное дело по шпионской статье. Такими делами занимается КГБ. Как туда найти подходы? Перечитал ещё раз: молодец Серега! Предусмотрел связь: если все в порядке, то дать объявление в приложении к «Вечерке»: «Меняю комнату в трехкомнатной квартире в поселке городского типа Рассказово на двухкомнатную квартиру в Москве», а если дело таки завели, то: «Меняю комнату в трехкомнатной квартире в поселке городского типа Русиново на двухкомнатную квартиру в Москве». Очень остроумно, и не придерется никто!

– Маришка! – крикнул он, – Подь сюды!

– Чего тебе надобно, старче? – томно отозвалась из спальни сестра.

У неё был тяжелый день. Утром она в очередной раз посетила в камере Второго Секретаря, и он изощренно терзал белое девичье тело аж три часа подряд. А потом ещё Костанцо… Короче, домой шла раскорякой!

– Дай мне телефон адвоката, ну, этого… Ромуальда!

– В телефонной книжке записан. А тебе зачем?

– Да насчет Сереги кое-что узнать надо…

Ромуальд обещал помочь.

Люся, отдохнув немного, после обеда позвонила Эльвире:

– Здравствуй! … Ага, приехала! … Ну, конечно, купила! … Да, и духи, и платье, и бельё. … Да, хоть сейчас! … Приедешь – расскажу. … Жду! Оревуар, значит!

Эльвира примчалась через сорок минут. После взаимных поцелуев сели пить чай, а как же! Люся разливалась соловьем, описывая Париж (это было одним из элементов мести – вызвать жгучую зависть!). Эльвира только моргала, стонала и пускала слюни, когда Люся живописала изобилие в магазинах.

– А в парфюмерных отделах, если купишь что-нибудь, то пробники дают! Три, четыре, да хоть десяток! А каждый пробник – аж на два раза подушиться хватает!

Потом на стол легли коробки с заказанным кружевным лифчиком, трусиками (красоты необыкновенной!), роскошное платье из джерси, и флакон духов «Шанель номер шесть». У Эльвиры аж судорогой ногу свело от восторга.

– Сколько я тебе должна? – прохрипела она сорванным голосом, открывая сумочку.

Люся с удовольствием назвала цифру. Это была вторая часть мести.

Эльвира сглотнула: восемьсот рублей за платье, девяносто за духи, ещё две сотни за бельё…

– Дорого-то как! – вырвалось у неё.

– Так, ведь, фирмá! – пожала Люся левым плечом на парижский манер, – Уйдет со свистом. Это я тебе, как подруге, без наценки почти, буквально по курсу газеты «Известия» отдаю.

– Нет-нет! – испугалась Эльвира, представив что все эти настоящие парижские сокровища просквозят мимо неё, – Беру, беру!

Люся тщательно пересчитала деньги и улыбнулась:

– Носи на здоровье!

Трясущимися от нетерпения руками запихнув все в сумку, специалистка по задушевности общения ускакала галопом, даже ничего не украв второпях.

Когда стук шагов на лестнице затих, бабушка Марго, слышавшая и видевшая всё, укорила внучку:

– Люсьен! Спекуляцией занялась, да? Нехорошо!

– Нет, ба, тут другое, – засмеялась та, – Мне эту кобылу наказать нужно было… кое за что!

– Какое ж это наказание? Ну, слупила с неё по спекулятивной цене…

И тогда Люся, блестя глазами, объяснила бабульке всю соль мести.

Сказать, что Маргарита Викторовна смеялась – значит неточно выразиться! Она ржала, реготала и визгливо кудахтала, пока не закололо в боку.

– Ну, внученька! Ты – голова! – похвалила она девушку, отдышавшись.

– Гувер – это голова, – весело отозвалась Люся, – И Гинденбург – это голова!

Бабка опять засмеялась, но уже не так сильно:

– Да, тебе палец в рот не клади! Лично я ни за что не положила бы!

– Ага, а Ганди приехал в Данди!

На последнюю десятку Эльвира мчалась домой на такси. Сегодня был подходящий случай обновить новоприобретенные французские шмотки: её новый любовник, Артур, работник торгпредства в Дании, пригласил посетить вечеринку для очень узкого круга. Обещал, что, помимо всего прочего, там будет видеомагнитофон с интересными заграничными фильмами.

– Поняла, детка? С о-очень интересными и пикантными фильмами! Мы их все вместе посмотрим, а потом устроим… э-э… обсуждение. Тоже все вместе! Уразумела?

Эльвира была уверена, что поняла намёк правильно: будет оргия! Это её не отпугнуло, а наоборот, сильно возбудило, ибо в таких мероприятиях она до сих пор не участвовала, хотя и очень хотелось. Вот здорово! Не только платьем и духами удастся похвастаться, а ещё и бельём!

Приехав домой, она срочно приняла душ, обновила маникюр и заново накрасилась. Зазвонил телефон: это был Артур!

– Ты готова, девочка моя? Я уже выезжаю! Буду у тебя через десять минут!

– Ой, я уже почти готова! – всполошилась девочка в кавычках, одной рукой натягивая на толстоватую задницу колготки, а другой – лихорадочно брызгаясь духами.

– Смотри, опаздывать нельзя!

Эльвира торопливо надела платье и сапоги, накинула шубу и, не застегиваясь, ссыпалась по лестнице. У подъезда уже тормозили вишневые Жигули седьмой модели с вальяжным Артуром за рулем. Ему было за сорок, тело нетренированное, дряблое, но в норковой шапке и канадской дубленке он смотрелся потрясающе!

В машине Эльвира подставила щеку для поцелуя и жеманно хихикнула. Артур чмокнул подставленный орган и потянул носом:

– Ого! Что за парфюм такой приятный? Почему не знаю?

– Це ридна французсщина! Шанель номер шесть. Только сегодня подружка с Парижа привезла, последняя коллекция! – словоохотливо похвасталась мадам Семенчук.

– О-о! – уважительно хмыкнул Артур, – Много отдала?

– Пустяки! – небрежно бросила тщеславная Эльвира, – Полтораста.

Среди ее знакомых считалось: чем больше человек на себя, любимого (любимую!), тратит, тем большего уважения он (она) достоин (достойна)!

На конспиративную квартиру пришлось ехать целый час. Место было совершенно незнакомое, какое-то не то Очаково, не то Внуково. Притерев машину к сугробу, Артур галантно открыл дверь и подал спутнице руку. Вместе они поднялись на третий этаж. Артур позвонил: три коротких, два длинных, два коротких. В дверном глазке возник чей-то зрачок, и после полуминуты осмотра их впустили. Хозяйка квартиры оказалась знакомой. Ее звали Илона, она работала не то на радио, не то на телевидении и была не замужем, в смысле – дважды разведена.

– Проходите, проходите! – подтолкнула она вновьприбывших в комнату, – Все уже собрались, только вас ждем!

Артур с бутылкой коньяку шагнул первым, а Эльвиру Илона задержала, прошипев:

– Ты что, не знала, зачем пришла? Колготки сними! Надо, чтоб коленки были голые!

Эльвира торопливо стянула с себя нейлон. Такое начало ей нравилось!

Вечер начался вполне пристойно. Все уселись за стол, ломившийся от дефицитов. Выпили, закусили. Незнакомые познакомились. Ну, конечно, разговоры, анекдоты, смех. Примерно через полчаса общество (забыл сказать, было четыре пары) подогрелось и хозяйка включила видеомагнитофон. На экране поплыли титры и гундосый голос переводчика доложил, что демонстрируется фильм «Греческая Смоковница».

Автор эту кинокартину смотрел. Легкая эротика, так, сиськи-попки. Но министерство культуры СССР классифицировало сей фильм как порнографию, и за него легко можно было схлопотать срок! Народ сладострастно хихикал, продолжая застолье. Эльвира догадалась, что это так, для разогрева, и сглотнула слюну от предвкушения продолжения. Сидящий справа от нее рыхловатый дядечка по имени Леонид под столом потрогал Эльвирину голую коленку. Стало приятно! Фильм шел уже минут сорок.

– Илоночка, душечка! – воззвал Артур, – Как-то немножко скучновато… Может, есть что-нибудь потяжелее?

– Ну, есть! – отозвалась хозяйка, вытирая губы, испачканные черной икрой, – Только там совсем неприлично.

– Ничего, выдержим! – зашумели собравшиеся, – Или мы здесь все не взрослые люди?

В чудо буржуйской техники была вставлена другая кассета, а верхний свет погашен. На этот раз зрелище катилось без перевода, да он и не требовался. Сюжет был незатейливый: сантехник с чемоданчиком позвонил в дверь симпатичного домика под черепичной крышей. Грудастая блондинка впустила его и привела в роскошный санузел. Наклонилась, показывая что-то под раковиной… И тут сантехник задрал на ней халат (с драконами да змеями!) и… Трам-тара-рам!

Эльвира, подобного ранее не видавшая, прилипла взглядом к экрану, не замечая, что Артур любострастно гладит ей задницу, а Леонид лапает за грудь.

Из динамика лились охи, ухи и ахи, а также: «О, найн! О, йа, йа! Шнеллер! Дас ист фантастиш!», а на экране началось такое, что Эльвира, считающая себя женщиной опытной, аж вспотела, а между бедер стало мокро! От волнения и возбуждения, да!

Сантехник при помощи щедро отпущенного ему природой оборудования вытворял с блондинкой совершенно умопомрачительные вещи. В некоторых местах Эльвира поражалась, как такое, вообще, возможно без вреда для здоровья! Тем временем с неё в четыре руки стягивали платье. Оставшись в трусиках и лифчике, она почувствовала, как Артур вложил ей в руку кое-что – значительно меньше размером, чем у киногероя, но теплое и упругое, и почти одновременно то же самое сделал Леонид, правда, его «кое-что» было совсем маленьким и вялым. Их похотливые руки жадно шарили везде: по груди, по попе, между ног, но Эльвира медлила оторваться от мерцающего в полутьме экрана, ибо было необыкновенно интересно и познавательно!

«Интересно, женится он потом на хозяйке, сантехник этот?» – задумалась она, но додумать не успела, ибо в воздухе внезапно засмердело натуральным говном! Причем, с каждой секундой все сильнее! (Пардон, Читатель! Автор, желая пощадить твою нравственность, сначала хотел смягчить. Написал сперва: «калом»… Получилось невыразительно! Слова «дерьмо» и «экскременты» тоже не отразили всего трагикомизма ситуации. Вот и пришлось употребить крепкое выражение!)

Мужские руки синхронно отдернулись, и Эльвира поняла, что вонь исходит от неё! В панике она вскочила. Раздался чей-то громкий изумленный «Ах!», и в неверном свете телевизора стало видно, что и лифчик, и трусики, ещё минуту назад такие красивые и прочные, расползаются потеками пенистой отвратительной жижи с запахом блевотины. Главный же вонизм тоже крепчал и явно исходил от мест (шея, грудь, запястья) щедро надушенных «Шанелью номер шесть». В отчаянии Эльвира попыталась стереть ужасную пену, но только размазала ещё хуже. Схватив платье, она бросилась вон из комнаты. В прихожей кое-как принялась натягивать джерси, но… платье тоже принялось распадаться под руками и превращаться в ту же жижу! Впрочем, в другую, потемнее цветом. Рыдая, мадам Семенчук всунула босые ноги в сапоги, накинула шубу на изгаженное и оскверненное тело и рванулась на свежий воздух. Это была её гражданская смерть! Свидетели её позора не преминут раззвонить о нём (позоре!) в самых широких кругах и она навсегда станет парией! Никто не пригласит в гости, не предложит дефицит из-под полы и к ней за дефицитом не обратится. Все знакомые будут только показывать пальцем и хихикать в спину…

«Но как? Почему?» – на этот вопрос ответа не находилось. Ясно было одно: это проклятая Люська Воробьёва сыграла с ней, Эльвирой Семенчук злую шутку!

«На куски порву сучку!» – заскрипела зубами униженная и оскорбленная. Заскрипела так сильно, что даже сломала коронку на левом клыке!

Время было не очень позднее – всего десятый час, но вокруг не было ни души. Машин, впрочем, тоже не наблюдалось. В какую сторону идти – непонятно. Было холодно, февральский ветер леденил голые ноги и забирался под шубу, вызывая озноб. Поблуждав, наша любительница приключений вышла к широкой улице и нашла автобусную остановку. Вскоре подошел почти пустой Икарус-гармошка с незнакомым номером маршрута.

– До метро доеду? – робко спросила Эльвира у сидящей около двери бабки.

– Доедешь, доедешь! – жизнерадостно покивала та, с интересом разглядывая голые ноги в разводах блевотины.

Запаха она не почувствовала, ибо страдала насморком.

Эльвира вошла в теплое нутро транспортного средства и вдруг сообразила, что платить за проезд ей нечем! Кошелек с деньгами и проездным билетом остался в сумке, в той квартире… Приткнувшись в уголке, шикарная дама, жена директора «Детского Мира» угрюмо соображала, что у метро придется выпрашивать пятак у прохожих, чтобы добраться до дому. Ну, не пятак, так хоть две копейки – мужу позвонить!

На очередной остановке в автобус вошли контролеры.

– Так, товарищи пассажиры, пробитые талоны предъявляем, проездные в развернутом виде!

Один из них, неопрятный мужлан в вытертой кроличьей шапке, навис над Эльвирой:

– Ваш билет, гражданочка?

– Нету у меня билета! – огрызнулась она.

– Ну, что ж, штраф платите! – контролер учуял вонь, исходящую от безбилетницы и брезгливо отодвинулся.

– Нету у меня денег! На, обыщи! – в запальчивости рванула на груди шубу жертва Люсиной мести.

Через секунду спохватилась и запахнулась, но было уже поздно: в салон хлынула волна вони.

– Ёпэрэсэтэ! – воскликнул контролер, сдерживая позыв рвоты, – Вась! Глянь: пьяная, облеванная вся, обосранная, а туда же, Чебурашку изображать пытается!

Напарник подошел, вгляделся, принюхался – и сплюнул от отвращения:

– Фу, гадость какая!

– Сам ты гадость! – злобно заорала мадам Семенчук и, не в силах сдержаться, засветила кулаком в хамскую, по её мнению, рожу.

Дальнейшее было предсказуемо. Ссадили, доставили в дежурную часть. Там сержант с усталыми, но добрыми глазами на волевом и мужественном лице выслушал жалобу работников общественного транспорта, после чего посоветовал Василию приложить снег к разбитому носу и написать заявление об учиненном над ним злостном хулиганстве. Составил протокол, который дебоширка подписать отказалась.

– Ну, как хочешь, Семенчук, – вздохнул сержант, – За оскорбление действием должностного лица при исполнении обязанностей все равно ответишь по закону. А пока посиди вон там, в уголке, от меня подалее, бо воняешь дюже. Сейчас машина придет, отвезет тебя.

– Куда? – спросила Эльвира, надеясь, что домой.

– Как куда? В КПЗ!

Этого ей только не хватало для полноты жизненных ощущений: тюрьмы! Собрав всю волю в кулак, хулиганка негромко шепнула сквозь сведенные от ненависти и ужаса зубы:

– Позвоните моему мужу. Всё будет!

Сержант с сомнением покосился на синие голые ноги в потеках блевотины в кавычках. С одной стороны – грязная и вонючая… Но с другой стороны – шуба богатая! Да и почему бы не позвонить? Труд невелик – диск накрутить. Вдруг и вправду, всё будет? (Под «всё» он скромно подразумевал литр водки и добрый шматок сала!)

И позвонил! Ответственный работник торга, товарищ Семенчук оказался дома, моментально вник в ситуацию и обещал приехать через полчаса.

– Так, хлопцы, посидите трошки. Щас ейный чоловик приедет и усё компенсирует, – предложил служивый контролерам, положив трубку.

Те с готовностью согласились, но демонстративно вышли на крыльцо покурить, не желая нюхать задержанную.

Муж, Петр Григорьевич Семенчук, приехал на Волге с шофером через сорок минут, показавшихся нашкодившей жене вечностью. Деловой человек сунул сержанту в карман шинели эквивалент двадцати (!) литров водки – и тот собственноручно изорвал протокол в мелкие дребезги. Посочувствовав Василию за травму носа, Семенчук дал ему поллитра коньяку в качестве лекарства, а также полсотни рубликов, чтобы забрал заявление. Ну, тот, знамо дело, забрал! Другому контролеру тоже перепал четвертной. За компанию, как бы. Затем торговец товарами для детей усадил подругу жизни в машину и был таков. Инцидент исчерпан!

Эльвира же во время поездки все честно рассказала мужу: как она поехала в гости к подруге, как на неё напали какие-то бомжи и затащили в загаженный подвал, отняли сумку и пытались изнасиловать, но были такие пьяные, что ничего не смогли, а только облевали с головы до ног. Насилу вырвалась, захватив только шубу и сапоги! Петр Григорьевич, конечно, всему поверил.

Но что же случилось с вещами, спросишь ты, Читатель? И с духами?

Дело в том, что и бельё, и платье, и духи Люся купила в специальном магазине пособий для хулиганов. В результате реакции с потом духи изменили свой аромат на вонь экскрементов, а трусы, лифчик и платье превратились в слизь. Обошлось в копеечку, в смысле, в сантим, но и стоило того: месть удалась как нельзя лучше!