Текст книги "Важнее и сильнее всего… Повествование о запутанной жизни"

Глава вторая

Супруги Михайловы прилетели в Париж! Встретили их, как полагается, хлебом-солью, усадили за стол в самый красный угол избы. Дипломаты, в том числе посол и директор местного отделения общества советско-французской дружбы, поднимали тосты за вновь прибывшего работника невидимого фронта, зятя самого Воробьёва, и его очаровательную супругу. Основательно поддав, начальник и подчиненный вышли перекурить. Да, забыл сказать: Мишиного шефа звали Николаем Ивановичем Летуновым. Был он красив, поджар, носил длинные, ухоженные волосы и усы – этакий д'Артаньян из «Двадцать лет спустя», как отметила Люся.

– Свежие анекдоты есть? – понизив голос, поинтересовался он у Михаила.

– Есть. А про кого?

– Про сам знаешь кого!

Михаил секунду держал паузу, а затем выдал:

– Ходят слухи, что Слава Кэпээсэс вообще не человек!

– Отлично, годится! А ещё? – ухмыльнулся начальник.

– В городе Мухосранске приходит человек в магазин и говорит продавщице: взвесьте мне, пожалуйста, триста граммов еды. А она отвечает: приноси – взвешу!

– Ну, слава Богу, наш человек! – облегченно вздохнул Николай Иванович, – А то я боялся, что засланный казачок приедет. Про здешнюю жизнь я тебе потом расскажу подробно, а пока запомни: на меня стучать можно и нужно, только обязательно сначала мне показывай. Стучать будешь Вите, ну, такой, с бровями, как у Брежнева. Он у нас по этому делу главный. Нормальный мужик, между прочим! Просто работа такая.

– Понял, Николай Иваныч! – наклонил голову Михаил.

– Вещи из Совка на продажу привез?

– Нет. Только водку. Четыре бутылки.

– Ну, ты даешь! – непритворно удивился главный специалист по советско-французской дружбе, – На что ж ты с молодой женой жить собираешься? Ладно, пооботрешься немного, разберешься, что сюда из отпуска везти, а что отсюда.

Они поговорили ещё немного на всякие интересные темы, в том числе о соблюдении морального облика советского человека. Михаилу было не рекомендовано посещать бордели «Ландыш», «Черная Орхидея» и «Тибет». Но не тот «Тибет», что на Елисейских Полях, а тот, что на Монмартре.

– Они, суки, там стучат, причем не Вите, а напрямую, в Союз, – пояснил Летунов, раскуривая изящную гнутую трубку.

По тем же причинам не стоило посещать рестораны «Тройка», «Де Воляй» и ещё несколько.

– А в остальные места можно, только конспирацию соблюдай. Казино, стриптиз… Но, если застукают, имей на всякий случай при себе рапорт, что встречался там с информатором по служебной необходимости. Ладно, сейчас отдыхай, устраивайся, а в понедельник выходи на работу!

Квартиру супругам Михайловым посольство сняло неподалеку, на Рю де Карепá. По советским меркам жилье было роскошное: третий этаж, старый дом в тихом зеленом квартале, двухкомнатная квартира с альковом в спальне и камином в гостиной. Имелся и балкон, нет, скорее – лоджия, достаточно просторная, чтобы пить там чай или заниматься живописью. Мебель была старомодная, но вполне приличная, на кухне стояла посудомоечная машина и в отдельном закутке – стиральная. Люся была чрезвычайно довольна, ибо ни стирать, ни мыть посуду не любила и не умела. А вот ванны не было, только душевая кабинка. Памятуя наставления родителей о дороговизне электричества, которым нагревалась вода в баке, решили принять душ совместно. Помывка моментально перетекла в баловство, а потом и… До прикосновений дошло! Закончили в спальне, обстоятельно обновив кровать, скрипевшую, как несмазанная телега! Люсю это очень смешило и сбивало с настроения.

На следующий день пошли обнюхивать углы. Цены в кафе на углу вдохновили их на домашнюю пищу. Купили сосисок у мясника, а потом выяснили, что переплатили вдвое по сравнению с супермаркетом. О, опыт, сын ошибок трудных!

Послонявшись по кварталу, молодожены приобрели огромный подержанный телевизор – 72 сантиметра по диагонали, и видеомагнитофон, тоже подержанный. Посетовав, что негде раздобыть любимые фильмы (в Советском Союзе видеомагнитофоны не выпускались, а значит и в видеокассетах потребности у народа не было!), посетили салон видеопроката, и к своему изумлению нашли там «Белое солнце пустыни», «Полосатый рейс» и еще много чего! С полки для взрослых Михаил взял кассету с изображенным на обложке белым домиком под черепичной крышей и сантехником, стучащимся в дверь. Прокат трех кассет на неделю стоил недешево, поэтому было решено приходить сюда пореже.

Вечером Михаил сказал Люсе, что выйдет покурить и прогуляться перед сном. Направился он прямиком к телефону-автомату, стоящему в полусотне шагов, около лавки молочника. Оглянувшись для конспирации и не увидев никого, кроме невзрачного дядьки, лизавшего мороженное шагах в двадцати, набрал код Рима и номер, выученный наизусть.

– Алло! Резиденция «Каса Костанцо»! – отозвалась трубка мужским голосом.

– Парле ву франсе, синьор? – осведомился Михаил.

– Уй, месье!

– Позовите пожалуйста месье Златогора.

– Его нет дома. Что-нибудь передать?

– Передайте, что звонил Михаил Михайлов. Я перезвоню завтра, в это же время.

Вернувшись домой, Михаил глотнул валерьянки, чтобы успокоить напрягшиеся нервы и завалился спать. Всю ночь ему снился странный сон, как будто он целуется с новым начальником, а тот бормочет: еще! Еще! И колется усами.

Проснувшись под утро, обнаружил у себя на груди довольного консьержкиного кота! Надо же, учуял валерьянку и проник через незакрытую балконную дверь!

Выругав животное русскими словами, безжалостно выгнал его в предутренний сумрак.

Вернувшись в постель, долго не мог заснуть, рассматривал спящую Люсю. Безусловно, она сильно похорошела с прошлого лета – гадкий утенок превратился в симпатичного лебедя. Кроме того, они разговаривали на одном языке, в смысле, читали те же книги, смотрели те же фильмы, даже строй мыслей был у супругов похож. И чувство юмора тоже! Эх, если б только он любил её! А любви-то и не было. Была симпатия, привязанность, физическое влечение… все, что угодно, но не любовь. Михаил чувствовал, что ему теперь все равно, с какой женщиной спать, ибо к Люсе верности не испытывал, не то, что к Марии.

«Ничего, стерпится – слюбится!» – шепнул ему на ухо кто-то невидимый. Совесть?

Жена повернулась во сне и закинула на него ногу. Вспомнилось предупреждение тестя: на провокации не поддаваться! Почему-то вдруг стало смешно. На такую провокацию можно и поддаться! Он легонько куснул Люсю за ухо, тем самым разбудив. Она потянулась, обняла мужа за шею и, почувствовав нечто, упершееся ей прямо в пупок, недовольно буркнула:

– Ты зачем мне пальцем в пупок тыкаешь, а?

– А это и не палец вовсе!

Тут Люся проснулась совсем и восхищенно мурлыкнула:

– Ой, ну, ты у меня, вообще, ненасытный!

Утром, сразу после завтрака, раздался телефонный звонок. Звонил главный чекист Витя, то-есть, Виктор Леонидович Перовский.

– Михал Михалыч? Доброе утро! Это Перовский.

– Здравствуйте…

– Надо бы встретиться… Зайдите ко мне, лады?

– А когда, Виктор Леонидович? – несколько обескураженно спросил Михаил, ибо было воскресенье.

– Ну, как только, так сразу. Не прощаюсь.

Отбой.

«Вербовать, наверное, будет!» – сообразил Михаил, одеваясь.

– Кто это? – спросила Люся из кухни.

– Перовский. Видеть хочет.

Люся засмеялась:

– А, Перовский! Папа говорил, что слух ходит, дескать, он праправнук Софьи Перовской и внебрачный сын Брежнева!

Михаилу же, почему-то, было не смешно.

Через полчаса он постучался в дверь кабинета:

– Можно, Виктор Леонидович?

– Заходи, Миша, садись! Ничего, если я на «ты»?

– Нормально, вы же старше.

Чекист некоторое время молчал, а затем сказал с горечью:

– Что же ты так неправильно жизнь в Париже начинаешь? Ну, порнографическую кассету в прокате взял – ладно, бывает из любопытства! Но предателю Родины Златогору звонить – это уже, знаешь… И не за такое в двадцать четыре часа в Союз высылают… и дело заводят! Я, конечно, понимаю – друг детства и все такое, но пойми, Миша: есть вещи, которые даже друзьям не прощают! Ты же советский человек, комсомолец!

Закурив, он посверлил помертвевшего от ужаса парня острым взглядом из-под брежневских бровей.

– Молчишь… Конечно, что тут скажешь! Значит, так: я это дело замну, тем более, что разговора у вас не получилось. Ради Василия Кузьмича и дочки его замну. Но помни: на первый раз прощается, второй раз запрещается, а на третий раз не пропустим вас! А первый раз уже был, когда ты от него письмо получил. А сегодня – второй раз, имей в виду. Всё! Свободен.

Совершенно расплющенный всеведением комитетчика, Михаил кивнул и встал со стула.

– До свиданья… – через силу выдавил он, борясь с подкатившим позывом тошноты.

– До скорого, Миша! – как ни в чем ни бывало улыбнулся Перовский.

Разумеется, ни в этот вечер, ни в последующие, звонить Сергею Михаил не рискнул. Шибко сильно напугался, потому что.

– Вам звонили, синьор Каррера! Некто месье Михайлов! – торжественно заявил дворецкий Маттео вернувшемуся из кино Сергею.

Впрочем, все, что он ни произносил, звучало торжественно, даже фраза «Можно выйти в туалет?»

Сергей переглянулся с Лючией. Они впервые после рождения сына ходили в местный кинотеатрик на советско-итальянский фильм «Подсолнухи» с Софи Лорен и Марчелло Мастрояни.

– Откуда был звонок?

– Межгород, синьор. Я могу уточнить.

– Пожалуйста, Маттео, узнайте.

Мысли замельтешились, в мозгу заскрипели нейроны, передавая электроимпульсы друг другу:

«Мишка звонил! Из Москвы невозможно… а откуда? Из заграницы? Но как? Тоже сбежал? Непонятно… Информации маловато! Отложим пока.»

Переобувшись в шлепанцы, прошел в детскую. Лючия стояла с Мишаней на руках (так они его звали – Мишаня!), готовилась к кормлению и выслушивала отчет няньки Франчески о вечерних событиях. Та обстоятельно докладывала сколько пацан спал, сколько воды выпил и сколько выделил, показала памперс с какашками.

– Животик пучило, плакал! Я уверена, что у синьоры слишком жирное молоко! – строго заявила Франческа.

Нянька она была опытная, с отличными рекомендациями, но немолодая и некрасивая. И вообще она была из Камеруна, чёрная-пречёрная. Лючия наняла ее не только для сына, но и для мужа. Нет, не так! Как бы тебе подоступней объяснить, Читатель? Ну, в общем, чтобы исключить потенциальные шуры-муры. Она знала, что Серджио где-то как-то немножечко расист, вернее, ксенофоб, и черные женщины ему не нравятся. Как говорится: береженого Бог бережет!

Лючия возмущенно фыркнула, гордо предъявила свежеобретенный результат анализа своего молока, в котором все было в норме, и отпустила Франческу до утра. Под внимательным взглядом мужа принялась кормить сыночка. Обычно она получала невыразимое удовольствие от этого процесса, но сейчас мысли её были далеко.

Звонок Михаила взволновал её. Неужели Марина нарушила соглашение?

Мишаня наелся, отвалился от груди и сыто рыгнул. Грудь, тем не менее, не отпустил: мало ли, вдруг потом ещё немножко влезет?

Поцеловав сына, Сергей вышел в гостиную. Время было позднее, хотелось спать. Утром в кузницу… Вот, странное дело: денег завались, можно на работу не ходить вообще, а тянет! Вот, что значит работать на себя! Тем более творчески! Все поковки разлетаются мгновенно, и клинки, и ювелирка… Фактор личной заинтересованности называется. В Союзе его из людей выкорчевали…

Вошел Маттео и хорошо поставленным голосом возвестил:

– Звонок был из Парижа, синьор. Телефон-автомат номер 35627, двенадцатый арондисман, Рю де Карепа.

– Молодчина ты, дружок, возьми с полки пирожок! – весело отозвался Сергей и отправился в спальню.

Дворецкий улыбнулся краешком губ, радуясь, что хозяин остался им доволен.

В спальне, прислонившись бедром к теплой попе уже спящей Лючии (кормление отнимало у нее много сил, она даже днем теперь прихватывала часок-другой сна), Сергей напряженно обдумывал факт звонка.

«Мишка в Париже… Попасть туда можно… двояко, нет, трояко: туристом – раз, на работу – два, беглецом – три! Вариант с работой крайне сомнителен: кто его, выпускника Строгановки, возьмет на работу во Францию? Туристом… более вероятно. Может, он за последний год на общественной работе авторитет завоевал! Хотя… сразу во Францию… сначала в Болгарию бы разрешили, тем более холостяку. Неужели сбежал?»

Так и не придя ни к какому заключению, уснул.

На следующий день закончил в кузнице пораньше и весь вечер ждал у телефона, но друг так и не позвонил. Побарабанив в задумчивости пальцами по столешнице, послал секретаря за подробной картой Парижа, телефонным справочником и путеводителем.

Так, вот она, Рю де Карепа… А что на ней есть? Отель какой-нибудь? Нету! От центра неблизко, от метро тоже. Что бы Мишке там делать, в спальном квартале? Судя по путеводителю, квартал нормальный, не трущобы, вон, даже ресторан есть и кинотеатр. А что есть поблизости? Например, посольство? О, близко! Всего в трех кварталах на запад. Это сколько же до него, ежели пешком, с этой самой Рю?

Прикинув масштаб, посчитал на пальцах: получалось не более получаса со скоростью четыре км в час, то-есть – прогулочным шагом. Интересно! Если предположить, что Мишка там живет, вблизи от посольства, то… Нет, ну кто его на дипломатическую работу возьмет-то? Ерунда получается… А если Мишка сбежал, то как его вообще в огромном городе искать? Может, он случайно забрел на эту Рю?

Прождав звонка ещё три дня и не дождавшись, Сергей принял простое, но верное решение: для начала послать в Париж Аугусто, пусть разведает, не приехал ли на работу товарищ Михайлов. Если да, то съездить самому и навести контакт! Аккуратно, конечно.

Синьор Ковальчук сначала слегка растерялся, получив задание выяснить, работает ли в советском посольстве во Франции некто Михаил Михайлов, но потом рассудил, что получить однозначный ответ будет не очень сложно. Ведь, если человек там работает, то он должен проходить через ворота! Значит, нужно найти подходящий наблюдательный пункт и следить за воротами несколько дней! Изложив сию нехитрую идею хозяину и получив одобрение, молодой человек отбыл в столицу Франции, снабженный фотографией объекта, мощным биноклем и фотоаппаратом с телеобъективом. Командировка, таким образом, не представляла больших трудностей, и казалась даже приятной, тем более, что грела мысль насчет прибарахлиться. Рим, конечно, не страдал отсутствием в магазинах мужских нарядов, но и Париж в этом смысле город в Европе не из последних!

Заселившись в отельчик всего в двадцати минутах ходьбы от посольства, Аугусто сходил на разведку и выяснил, что наблюдательный пункт можно устроить в большом многоквартирном доме напротив входа и больше нигде. Но как туда попасть? Все подъезды с кодовыми замками, чердаки тоже заперты… Да и не было желания лезть на чердак ночью по пожарной лестнице: во первых, опасно, во вторых – грязно там, в третьих… а в третьих, могут и по шее дать, если поймают! Наш нежный римлянин терпеть не мог физического насилия и боли, поэтому вариант с чердаком отверг.

При доме было кафе. Может, оттуда получится? Зайдя в заведение, он сразу приуныл, поняв, что пялиться в бинокль через окно на виду у всех не получится. Чего доброго, за шпиона примут! Но, оглядевшись, сразу обратно повеселел, ибо кафе служило местом сбора мужчинок с нетрадиционной сексуальной ориентацией, среди которых попадались очень даже симпа-а-атичные! Проведя в сем злачном месте два вечера, синьор Ковальчук выяснил у бармена, что сложенный, как Аполлон, сенегалец Феликс обитает в квартире на втором этаже, и окна у него выходят на правильную сторону. Значит, придется ради выполнения задания задружиться поближе с африканцем и пожертвовать своей любимицей… этой… ну, на чем сидят!

Соблазнить Феликса оказалось несложно. Сначала Аугусто принял томную позу и состроил ему глазки. Простодушное дитё природы сразу впечатлилось и засмущалось. Выждав немного, наш интриган, он же секретный агент, бросил монетку в музыкальный автомат и пригласил жертву своего коварства на танец. Уточняю: на медленный танец, во время которого, прижавшись к партнеру, он понял, что сделал правильный выбор! После танца Феликс пересел за столик Аугусто и купил ему коктейль Маргарита.

– Мне очень одиноко в этом огромном, холодном городе, – пожаловался он, накрыв огромной черной ручищей маленькую ладошку белого человека, – Может, пойдем ко мне? Есть хороший коньяк, записи последние послушаем…

– А потом что будем делать, противненький? – лукаво прищурился Аугусто.

Видел ли ты, Читатель, как краснеют чернокожие? Так вот, Феликс из черного, как слива, сделался… ну, скажем, сажа газовая, берлинская лазурь и немножко охры, плюс киноварь. Такой, значит, сложный цвет! Похоже на эмаль на комсомольском значке, только темнее, почти как гнилая вишня! Такое проявление неиспорченности многоопытному римлянину польстило!

Короче, пошли. Выпили коньячку, послушали последний диск Пинк Флойда… Потом шалуны вместе принимали душ, а затем…

Дальше Автор наваял восемнадцать страниц эксклюзивной, отборной, высокохудожественной эротики! Но, увы! Цензура вырезала…

Спустя полтора часа обессиленный синьор Ковальчук лежа курил сигаретку и был растворен в нирване. Дикий человек из дебрей Африки превзошел все его ожидания!

Утром Феликс поцеловал толстыми губами свою новую любовь и убежал на работу. Аугусто не спеша позавтракал, уселся поудобнее у окна и принялся смотреть в бинокль на людей, входящих и выходящих из посольства.

В первый день объект так и не появился. Дело в том, что, как мы знаем, Михаил трудился не в посольстве, а в Обществе Франко-Советской Дружбы, которое располагалось совсем в другом месте.

На второй день, к радости секретного агента, высокий, красивый, темноволосый парень, совпадающий с изображением на фотографии, появился без пяти девять, ибо по вторникам происходило важнейшее для каждого советского человека событие: политинформация.

– Симпа-а-атичный… – пробормотал Аугусто, делая несколько снимков для шефа.

Задание было выполнено, но он решил проследить красавчика до дому.

Дождавшись, когда Михаил вышел, он последовал за ним, не без сожаления покинув квартиру Феликса. Он с удовольствием задержался бы у своего нового друга, но долг превыше всего!

Перебегая с одной стороны улицы на другую, прячась за кустами и фонарными столбами, Ковальчук тенью (как ему казалось!) вёл объект. Когда, после получаса ходьбы, тот вошел в небольшой особняк, из содержания вывески стало ясно, что это место работы. Время было обеденное, и секретный агент пошел в ресторан поблизости, где с аппетитом и поел. До конца рабочего дня оставалось чуть более полутора часов, и он решил посидеть, попивая кофе с коньячком и почитывая газету, благо вход в Общество Дружбы отлично просматривался.

Тем временем в кабинете Перовского зазвонил телефон:

– Алло! Алло! Шеф? Это я, Лялькин! То-есть, тьфу… Седьмой! Виктор Леонидович, за Михайловым следят!

– Понял тебя, Седьмой. Выясни, кто и зачем. Только аккуратно, без крови.

– Усё понял, шеф! Без шуму и пыли!

В пять часов восемь минут Михаил покинул особнячок и двинулся домой. Аугусто вёл его уже совсем уверенно, засунув руки в карманы и насвистывая арию Кармен. Вот и дом, вот и подъезд… А квартира? Проскользнув в парадное сквозь не успевшую захлопнуться дверь, он быстро взбежал по лестнице на последний, четвертый этаж, опередив старенький лифт. Объект вышел на третьем этаже. Хлопнула дверь, донесся радостный женский голос.

«Натурал, значит… Жалко!», – слегка огорчился юноша.

Спустившись на цыпочках, подошел к двери, приложил ухо: тишина. Прислушался у другой двери: голоса! Говорят по русски! Что и требовалось доказать!

Чрезвычайно довольный собой, он вышел из подъезда и немедленно наткнулся на преградившего путь человека с незапоминающимся лицом, среднего роста и в костюме неопределенного цвета.

– Позвольте пройти, месье! – возмутился Ковальчук слегка дрогнувшим голосом.

Но тот не двинулся с места. Мало того, схватил римлянина за галстук:

– Ты зачем по нашей улице ходишь?

Говорил незнакомец на парижском наречии с сильным украинским акцентом, и запах изо рта у него был ужасный: чеснок, перегар и гнилые зубы. Из глаз же струилась угроза!

Поняв, что надо спасать свою молодую жизнь, Аугусто среагировал мгновенно: оглушительно завизжал, одновременно пройдясь по роже агрессора длинными наманикюренными ногтями, ударил коленкой в пах и бросился бежать, вопя, что было мочи. Не ожидавший такого мощного отпора комитетчик, с трудом разогнувшись, побежал в другую сторону, ощупывая на бегу царапины на лице.

Забежав за угол Аугусто, задыхаясь, остановился. Сердце колотилось, как бешеное, в боку кололо немилосердно. Ну, не бегун он! Чуть не разрыдался, заметив, что сломал ноготь на указательном пальце. Теперь месяц ждать, пока отрастет, вот горе-то! Юркнув в кафе, заказал джин с тоником. Выпил залпом. Полегчало. Осмотрел себя в зеркале за стойкой: еще и галстук порвался! От Кардена вещь, жалко… Настроение испортилось ещё сильнее. Однако, надо убираться восвояси, на фиг такие приключения! В отель за вещами решил не заходить: вдруг его там подстерегают? Самолет и поезд тоже отпадают, они там в первую очередь засаду поставят. Кто такие «они», Аугусто не знал, но ясно было одно: враги! Поразмыслив, попросил бармена вызвать такси и поехал в Хертц, контору по прокату авто. Оттуда позвонил в отель и дал указание переслать вещи в Рим, но адрес дал не свой, а другого отеля, и имя указал тоже вымышленное. На всякий случай. Теперь его точно не найдут! Окольными путями выбрался из Парижа и взял курс на юг.

Тем временем Седьмой предстал пред ясными очами начальника:

– Устанавливал он Михайлова, шеф. До самой квартиры довел! Я его на выходе попытался поспрошать, с виду-то хрупкий, думал, сразу расколется, кто он и откуда.

– И что? – кислым голосом процедил Перовский, уже догадываясь о результате.

– Тот еще волчара оказался! Чуть глаза меня не лишил, да еще по яйцам коленкой приложил, до сих пор больно!

– Хреновато, Лялькин! Ты же опытный кадр, а простое дело завалил.

– Так, я же топтун, а не волкодав! Приемам не обучен…

– Ладно, замнем. Я сам виноват, надо было с тобой Егора послать… Ты-то как думаешь, кто это был? Не связник, а?

– Не француз, это точно. С виду испанец или грек. Профессионал. А работать может на кого угодно… И не связник, в контакт с Михайловым не вступал ведь.

– Угу… Свободен, Лялькин. Наблюдение за Михайловым продолжай. Не нравится он мне, шибко блатной, понимаешь… и суета эта вокруг него не нравится!

Приехав в Рим, секретный агент Ковальчук встретился с хозяином и доложил, что задание выполнено и перевыполнено:

– Михайлов служит в Обществе Франко-Советской Дружбы. Живет на Рю де Карепа, вот, я номер дома и квартиры записал. Третий этаж. Судя по всему, женат на женщине.

– Ну, ясно, что не на мужчине! – захихикал Сергей.

«Смейся, смейся! Наши силы крепнут, наши ряды растут, нас поддерживают в правительстве! Недалек тот час, когда нам разрешат однополые браки!» – подумал про себя Аугусто.

Вслух же рассказал о нападении незнакомца, упирая на свой героизм и намекая на отпуск, необходимый для лечения нервной системы и сломанного ногтя.

– Представляете, шеф, этот гад галстук мне порвал! Теперь только выбросить…

Сергей, конечно же, компенсировал потери и отпуск санкционировал.

В свете полученной информации он сделал следующие выводы: Мишка под колпаком у КГБ, ибо никем другим напавший на Аугусто незнакомец быть не мог. Телефон, конечно же, тоже прослушивается. Как же с ним встретиться-то? Придется замаскироваться!

Лючия, когда супруг поставил ее в известность, что скоро отбывает в Париж встретиться с другом, большой радости не испытала, так как опасалась, что у них зайдет разговор о Марине. Что, если она связалась с братом и все ему рассказала? Серджио может не понравиться запрещение подруге детства общаться с ним! Лючия, впрочем, быстро успокоилась, сообразив, что Марина теперь далеко – в Мексике, и вреда причинить никак не может. И прилететь в Рим тоже не может – билеты на самолет нынче дороги, да и с гаитянским паспортом визу в Италию получить нелегко! Вдруг ей стало жалко несостоявшуюся невестку: жизнь на чужбине и так не сахар, а она, к тому же, даже лишена возможности подать о себе весточку родителям…

Решила снять ограничение на звонки. Когда Серджио узнает от Михаила, где Марина, то сам позвонит, не удержится. Надо будет сказать Вентуре…