Текст книги "Обрученные Венецией"

Ему было безумно жаль нарушать прекрасный сон своей возлюбленной, но он понимал, что затягивать момент отправления на виллу нельзя, ведь и сегодняшний день сулит ему огромную занятость.

– Ангел мой, пора просыпаться, – прошептал он ей на ушко и нежно коснулся губами ее щеки.

Она не поморщилась, как ожидал Адриано, а улыбнулась и сладко потянулась, открывая глаза, словно ожидала его прикосновений.

– Мне снился такой прекрасный сон, сенатор! А вы так бесчувственно разрушили его!

На какой-то миг Адриано и самому почудилось, что все события вчерашнего дня рождены во сне, но ее счастливая улыбка свидетельствовала о том, что она все помнила.

– То, что ждет тебя наяву, гораздо прекраснее, чем твои самые красочные грезы, – улыбнулся он и нежно провел рукою по ее щеке.

– О, это моя мечта – стать счастливой женщиной, – ответила Каролина и распахнула глаза.

– И она вполне осуществима, пока ты в моих объятиях, дорогая.

– Нам нужно идти?

– Нужно, – он коснулся губами ее тоненьких пальчиков. – Во-первых, мне необходимо выполнить несколько поручений сената. Во-вторых, утром придет Беатриса, к которой я отправил вчера слугу, чтобы пригласить ее на прогулку. Вашу с ней прогулку. В-третьих, боюсь, что еще немного, и за нами придет стража во главе с твоей кормилицей.

Каролина рассмеялась и смущенно закрыла глаза.

– Твои слова настолько правдивы, что я готова прямо сейчас подняться и отправиться с тобой на виллу.

Ожидание Адриано и Каролины оправдали себя: едва они появились на пороге виллы, как перепуганная Палома набросилась на них со своими бесцеремонными объятиями.

– Ох, синьорина, как же волновалась я… – едва не задыхаясь, причитала Палома, махая на себя веером и опуская тяжелое полное тело на касса-панку в парадной. – Я всю ночь не сомкнула глаз…

– Палома, твои переживания были лишними, – спокойно произнесла Каролина, обхватывая мягкие руки кормилицы. – Я ведь была в обществе сенатора Фоскарини. Он не дал бы меня в обиду.

В ответ на это Палома наградила хозяина разъяренным взглядом, когда тот пронизывал ее победными фейерверками в глазах. Кормилица перепуганно посмотрела на светящееся от счастья лицо хозяйки и с ужасом прикрыла рот рукой.

– Синьорина… Каролина… Сенатор смел приставать к вам? – тихо спросила она, со страхом ожидая ответа.

Адриано услышал ее слова и с улыбкой произнес:

– С вашего позволения, я оставлю вас, милые дамы.

После чего он направился по ступеням на второй этаж, где располагались и его комната, и рабочий кабинет.

Каролина лишь беззаботно рассмеялась.

– Ты глупа, Палома, если полагаешь, что сенатор способен на бесчестные поступки. Он – достойный человек. Не ты ли меня в этом недавно убеждала?

Пухлыми смуглыми пальцами Палома вытерла набегающие на глаза слезы.

– Ох, синьорина, я так волнуюсь за вас! Ведь мужчины забывают о чести, когда речь заходит о женском теле… а он вам совершенной чужой мужчина.

– Я бы с тобой поспорила на этот счет, Палома. Сенатор невероятно близок мне, – спокойно промолвила Каролина. – И я не просто прошу, а приказываю тебе не вмешиваться в наше общение с ним. Ты ставишь меня в неловкое положение, а его унижаешь в глазах прочей прислуги. Будь благодарной ему за его великодушие, иначе мы с тобой останемся на улице. Ты ведь и сама знаешь наше положение.

– Вы намерены выйти за него замуж? – изумилась Палома. – Лишь потому, что нам некуда деваться?

– Я никогда не выйду замуж из-за безвыходности, – даже с некоторой раздраженностью произнесла Каролина, – прошу тебя это уяснить раз и навсегда! Единственное, что может вдохновить меня на этот шаг, – это любовь.

– Мужчины не способны на чувства, синьорина. Ими движут лишь похоть и властность. А ваши речи столь безнравственны, что вас может осудить общество и наказать Господь…

– Что же у нас за общество, если оно создало правила, по которым любовь – это аморально и безнравственно? Не учит ли нас Библия любви друг к другу? – спросила Каролина голосом, в котором слышалось возмущение и ужас. – Не говорится ли в ней о том, что блажен муж молитвами жены его? А какой будет молитва жены, в которой отсутствует истинная любовь? Палома, ведь в твоей жизни не было мужчины, к которому ты могла бы испытывать чувства. Иначе твои уста никогда не вымолвили бы ничего подобного.

– В моей жизни встречались лишь малодушные болваны, – недовольно ответила та. – Неспособные не то чтобы на любовь…

Палома не стала продолжать, а только залилась слезами. Каролина спокойно реагировала на присущую кормилице плаксивость.

– Так вот, если у меня появятся чувства к мужчине, моя дорогая, я никогда не упущу его, чтобы заключить брак только по любви, но никак не из безысходности.

Та непосредственная простота и радужность, которые были присущи Беатрисе, радовали сердце Каролины, что в мире еще существует человек, имеющий столько сходства с ней самой. Они не просто нашли общий язык во время прогулки по прекрасным уголкам Местре, но и радостно щебетали, будто знакомство их состоялось в далеком детстве, а не пару дней назад, за завтраком у сенатора.

После дождя в воздухе стояла влажная испарина, а жаркое солнце вновь появилось в небе. И каждый такой денек являлся маленькой ценностью, ибо совсем скоро унылая осень грозилась покрыть их хандрой и дождями.

Каролина и Беатриса прогуливались по улицам, помахивая веерами. Про себя генуэзка отметила, что синьорина Фоскарини весьма популярна в своем городе, ибо ей выражал свое почтение едва ли не каждый дворянин, проходящий мимо дам. И в каждом из них можно было заметить не только учтивость, но и некое восхищение. Будто мужчины поголовно претендовали на сердце обольстительной красавицы.

– Поразительно, но этот синьор мне не знаком, – промолвила кокетливо Беатриса, глядя вслед прошедшему мимо молодому мужчине, который учтиво склонил перед ней голову.

И действительно, Беатриса на фоне прочих горожанок блистала очевидной красотой, которой нередко обладают жгучие брюнетки. Ее роскошные локоны были собраны на макушке и спадали изящными волнами на плечи, сокрытые изумительным платьем лилового цвета. Тяжелый шелк, собранный в пышные юбки, перекачивался из стороны в сторону при ее спокойной походке, в которой выражалась в одночасье и уверенность в себе, и некое завлекающее кокетство с прохожими мужчинами. Причем это кокетство Каролина замечала и в карих глазах Беатрисы, светившихся изумляющей любовью к окружающей действительности. И которые, кстати, являлись наследием рода Фоскарини: невероятное сходство с Адриано синьорина отмечала именно в выражении их глаз.

– Очевидно, он просто хотел обратить на себя внимание, что будет лестно для любого мужчины, когда дама ослепительной красоты устремляет свой взор на него, – отметила Каролина и с пониманием улыбнулась: ей прекрасно знакомы подобные знаки внимания.

– Полагаю, что он был сражен великолепием обеих красоток, Каролина, – рассмеялась Беатриса. – Пусть это будет нескромно с моей стороны, но вы отнюдь не уступаете мне в привлекательности, моя дорогая, если и вовсе не превосходите ее.

Это было сказано без обычной женской зависти, которую Каролина нередко замечала в прочих женщинах, когда находилась в их обществе. Ощущалось, что Беатрису вполне устраивали эффектные черты ее прекрасного образа, и она не считала нужным заимствовать красоту у других женщин.

– Это наша гордость – главная площадь Местре, которая зовется Пьяцца Ферретто, – в голосе Беатрисы чувствовалась любовь к ее городу, и этим она также напомнила Каролине Адриано. – Смотрите, далее располагается дозорная башня Торре дель Оролоджио, которая существует здесь с двенадцатого века. Если вам интересно, можем пройти поближе. Она таит в себе много исторических событий.

Вид башни вызвал у Каролины подходящую тошноту к горлу, которая стала следствием тех печальных событий, когда отец запер ее накануне мятежа.

– О, благодарю за приглашение, милая Беатриса. Но я слышала, Местре располагает прекрасными парками, – промолвила с парящим воодушевлением Каролина. – Предлагаю насладиться свежим воздухом, которым наполнился город после дождя.

Ее тут же одолели нахлынувшие воспоминания о жарких объятиях с Адриано прошлой ночью под раскат грозы и шумящий по листве прохладный дождь. Волна сладкого волнения прошла по ее телу.

– Да, совсем недалеко есть парк Сан-Джулиано, дорогая Каролина, – с радостью вспомнила Беатриса. – Если пожелаете, мы можем еще навестить торговую лавку неподалеку от площади. Торговцы привозят туда удивительно роскошные ткани.

Каролине не хотелось обременять Адриано новыми растратами. Но еще больше ей не терпелось поскорей закончить эту прогулку, чтобы увидеться с ним. Поэтому она лишь спокойно сказала:

– Я попрошу вас, любезная Беатриса, оставить эти дивные прогулки на другой раз. Не хотелось бы сегодняшний день насыщать еще и этими мелочами.

Парк благоухал множеством осенних цветов, чей аромат невероятно освежил прошедший дождь. Дамы грациозно проплыли по аллее, гармонично сочетаясь красотой своих прекрасных линий лица и тела с благоухающей оранжереей.

– Мой кузен Адриано сражен вами, – промолвила с улыбкой Беатриса, когда они с Каролиной присели на скамью в парке, – это видно даже по его глазам, которые он нередко исподтишка устремляет на вас.

По лицу синьорины Диакометти скользнула радостная улыбка, скрывающая за вздрагивающими уголками уст дивный восторг.

– Полагаю, вы преувеличиваете, Беатриса, – ответила со смущением она.

– Ох, румянец на ваших щеках не только свидетельствует об обратном, но и уверяет во взаимности ваших чувств, – Беатриса с радостным всплеском сомкнула руки и сложила пальчики на своих устах. – Я обещаю вам, что не выдам вашу тайну, дорогая Каролина.

Та лишь взволнованно вздохнула и отвела взгляд. Ведь Беатриса никак не понимает, что все не так просто: их с Адриано связывают сильные и безудержные чувства, а не обычная кокетливая влюбленность. Но их будущее имеет столько препятствий…

– Как радует мои глаза этот необыкновенный яркий цветок с именем Беатриса, – послышался мужской баритон со стороны, и девушки с любопытством подняли головы.

Перед ними стоял привлекательный молодой мужчина лет двадцати пяти. Каролина отметила про себя черты его типичной римской внешности: с горделивой горбинкой на носу, мелкими губами и невероятно выразительными голубыми глазами. Тело мужчины складно сочеталось с его мужественными чертами. Беатриса встречала кавалера радостной улыбкой на устах и почтительным реверансом.

– Ах, синьор Дольони, как радуют меня ваши обольстительные комплименты, – Беатриса кокетливо махнула веером, и одним движением руки сложив его, указала на Каролину, которая тут же поднялась.

Когда ее лицо показалось из-под широких полей изящной шляпки, Паоло оторопел и замер в ожидании дальнейших слов Беатрисы.

– Познакомьтесь, Паоло, это дальняя родственница нашего рода синьорина Каролина Диакометти, – торжественно произнесла Фоскарини, и Каролина присела в реверансе.

Трудно было не заметить изумление на лице Паоло Дольони, но его причина была неведома ей.

– Удивительно, что я не встречал ее ранее, – прохрипел с каким-то странным сожалением Паоло.

– Очевидно, мой кузен настойчиво прятал ее от ваших глаз, синьор Дольони, – прощебетала с улыбкой Беатриса. – Или же вы слишком давно не встречались с сенатором.

– Отчего же? – он перевел свой взгляд на брюнетку. – Всего несколько часов назад имел честь видеться.

Его пронзало вполне очевидное разочарование и недоумение, разумеется, он узнал Каролину. Однако обе дамы не могли заметить его замешательства, поскольку не видели причин для подобных чувств в его сердце.

– Поразительно, что сенатору Фоскарини удавалось спрятать даму такой ослепительной красоты от венецианского общества! Не слышал я о таком имени в наших краях, – Паоло едва сдерживал в себе нарастающее негодование.

– Каролина – флорентийка, – радостно сообщила Беатриса. – Совсем недавно они с Адриано нашли друг друга и возобновили общение. После смерти своей матушки кузен не слишком общался со своей родней.

– Неужто, Беатриса? – в голосе Паоло ощущалось странное недовольство. – Насколько мне известно, с некоторыми представителями рода Фалько он общался… Помнится мне наша с ним поездка во Флоренцию. Прекрасные, кстати, края, не так ли, синьорина Диакометти? – с напускным почтением, дабы не насыщать обстановку напряженными вибрациями, Паоло слегка склонил голову в сторону Каролины.

На какой-то момент ей показалось, что он отметил данный факт неспроста, словно ему известна правда об ее происхождении. Но синьорина посчитала, что даже если это и так, она обязана придерживаться созданной Адриано версии.

– О! – с восхищением выдохнула Каролина, помахивая перед лицом своим веером. – Флорентийские пейзажи и впрямь впечатляют. Хотелось бы мне, дорогая Беатриса, в благодарность вашему гостеприимству продемонстрировать и прекрасные достопримечательности моего городка.

– И что же этому мешает, извольте поинтересоваться? – в голосе Паоло ощущалась какая-то дерзость, и Каролина ощутила это в полной мере.

– Необходимость моего пребывания рядом с сенатором Фоскарини, – объяснила она. – Внезапная кончина моих дорогих родителей вынудила меня искать утешения в венецианских краях.

Паоло слышал о мятеже в Генуе, но не придал этому должного значения, поскольку на этом моменте сам Адриано не заострял внимания. Да и говорить об этом во время их нечастых и кратковременных встреч не было нужды.

– О, да, синьор Дольони, нашей гостье довелось столкнуться с некоторыми печальными событиями, – отметила с непритворным сочувствием Беатриса.

– Мои соболезнования, – сухо произнес Паоло и тут же перевел свой взор на синьорину Фоскарини, внутренне намереваясь разобраться с Адриано.

Но временами он пронизывал Каролину таким взглядом, что ей становилось неловко. То ли ненависть отражали его глаза, то ли возмущение. Но она не замечала во взгляде Паоло доброту и приветствие. Это заставило ее насторожиться, ибо ее сердце ясно ощущало опасность от этого неприятного человека. Решив оставить этот вопрос на обсуждение с Адриано, Каролина безмолвствовала, наблюдая за непринужденным общением Беатрисы и Паоло, в котором чувствовалась немалая доля кокетства.

– Я смотрю, твоя семья пополнилась родственниками, дорогой друг, – разъяренно и невероятно озлобленно говорил Паоло, примчавшийся на виллу, как только распрощался с Беатрисой и Каролиной после непродолжительной прогулки. – Отчего ты не сказал мне?

Адриано понимал, что осведомленность Паоло играет отнюдь не на его стороне. Но сенатор всем сердцем рассчитывал на поддержку друга, ведь он сам не раз выручал того из политических передряг и любовных авантюр, в которые Дольони умудрялся встревать с замужними дворянками.

– Не было подходящего момента, – кратко ответил Адриано, давая знать Паоло, что отчитываться не намерен.

– Сколько она у тебя? С тех пор, как в Генуе случился мятеж? Прошло более двух месяцев, – в его голосе звучали обида и негодование. – Ты несколько раз посещал Местре и ни разу не заикнулся мне об этом.

– Паоло, я не вижу надобности обсуждать это, – Адриано протянул другу бокал крепленого вина.

– Ты мне не доверяешь? – его глаза гневно сощурились.

– Отчего же? Я просто хотел, чтобы Каролина своевременно узнала о желанной ей правде. А ты в силу своей импульсивности мог вмешаться. Я ведь отлично знаю тебя, Паоло.

– Ты совсем обезумел. А вдруг о ее титуле и присутствии узнает правительство Венеции… или же…

– Паоло, не считай меня глупцом. Каролина здесь по своей воле. С Генуей ее уже ничего не связывает, кроме воспоминаний.

– Ты проявил милосердие, спасая ее, и тем самым подставил свою шкуру под прицел, – гневно произнес Паоло.

– Со своей шкурой, как ты выражаешься, я сам разберусь как распоряжаться, – невозмутимо отвечал Адриано.

Паоло одарил его разозленным взглядом.

– Она пленила тебя своими чарами, Адриано. Ты совсем из ума выжил! Тебя могут уличить в измене…

– Что означает уличить? – сенатор поднялся с кресла. – Я не предавал Венецию! Ты ведь был со мной в Милане. Нам предлагали нечестную сделку. А с Генуей, уж прости, но у нас мирный договор уже более тридцати лет. Нам нет нужды ввязываться в войну.

– А ты уверен, что с тобой согласится военный министр и сам Дож? – Паоло приблизился к лицу Адриано, брызгая гневной слюной ему в лицо. – Или же сам сенат как посмотрит на то, что один из его представителей, вместо того, чтобы решить вопрос с Генуей…

Сенатор отпрянул и со спокойной улыбкой прошелся по своему кабинету.

– Венеция не заинтересована нести потери в бессмысленных военных сражениях, – спокойный тон Адриано выводил Паоло из себя, но он терпеливо молчал, учтиво ожидая своей очереди говорить. – Сейчас она – королева Адриатики, снабжающая всю Европу своим товаром и пропускающая через свои торговые точки полмира. И что сейчас представляет собой Ген уя?

Паоло молчал, боясь взорваться от гнева.

– И потом, вопрос проживания Каролины здесь или в каком-либо другом месте остается пока открытым. Единственное, чего ей лучше избежать – это возвращения в Геную, где ее ожидают гиена и шакал в лице Изольды и Леонардо Брандини, герцога и герцогини да Верона, если тебе известно. Я же, в свою очередь, сделаю все, чтобы Каролина осталась в безопасности.

– Но ты не в силах изменить ее родословную, – не выдержал Паоло. – И к тому же, как ты можешь быть уверенным в том, что она разделит твои чувства? Прости друг, но ей-Богу, странные чувства.

Адриано рассмеялся.

– Почему странные? Я полюбил чудовище? Или, быть может…

– Она – враг…

– Она – самое дорогое, что у меня есть! – воскликнул Адриано и с озлоблением схватил Паоло за ворот. – Тебе неведомы эти чувства, друг мой. А значит, не встревай в эту ситуацию. Я люблю ее! И уверен, что она отвечает мне тем же…

– Она предаст тебя, Адриано. Граждане ее республики невероятно коварны.

– В нашем мире можно считать коварными всех, кто хочет жить, а не существовать. Или ты отличаешься безгрешностью?

Паоло присел на скамью и схватился за голову.

– Адриано, ты обезумел! Она словно околдовала тебя!

Сенатор лишь беззаботно посмеивался, глядя на замешательство Паоло.

– Прости, друг, – произнес Адриано с пониманием в голосе. Он подошел к Дольони и положил ему руку на плечо. – Ты оказался случайным свидетелем этих событий…

– Я оказался свидетелем для того, чтобы суметь предостеречь тебя от фатальной ошибки, – резко ответил тот.

– Постарайся сделать вид, что тебе неведомы мои тайны.

– Но они ведомы мне! – воскликнул Паоло. – И этого я хотел бы меньше всего!

– Но тебе прекрасно известно, что я храню верность Венеции! – возмутился Адриано.

– До тех пор, пока эта женщина в твоем доме, – нет! – продолжал Паоло.

– Что ты хочешь, чтобы я сделал? – заорал Адриано.

Дольони обернулся к нему лицом, полным гнева и отчужденности.

– Оставь ее! Верни в Геную! Увези подальше отсюда! Или же покинь пост сенатора Венеции, ибо в тебе говорит изменщик.

Адриано стал понимать, что поддержки от друга ему можно не ждать. На его лице читалось невероятное разочарование: Паоло знал, как никто другой, о том, как сенатор Фоскарини предан своей республике. И вот теперь, стоило ему подумать о себе, как его обвиняют в измене.

– Или ты жаждешь жениться на ней? – разъяренно завопил Паоло. – И каким же приданым с ее стороны ты сможешь порадовать себя и драгоценную Венецию? Какую выгодную сделку ты устроишь для своей державы, в которую ты был так бесконечно влюблен? Ты – сенатор Венеции и обязан жертвовать всеми личными благами во имя ее процветания!

Адриано понимал, что когда-нибудь жестокая реальность должна была вытащить его из радужного сна. Но он осознавал и то, что ему гораздо милее грезы, чем этот мир, полный лжи и пафоса.

– Я – не изменщик! – процедил сквозь зубы сенатор. – Я не нуждаюсь в ее приданом. Знать бы мне, куда девать свое! Мой первый брак неплохо послужил процветанию Венеции: союз с Римом правительство невероятно приветствовало. Но он рухнул. А Каролина – синьорина…

– Она – никто в этой стране. Здесь ее никогда не примут, неужто ты не понимаешь. Или же у тебя имеются документы, подтверждающие ее родословную? Они, вероятнее всего, сгорели в пожаре вместе с герцогским имуществом…

Адриано понимал, что в действительности для восстановления документов ему необходимо было бы обращаться в генуэзские инстанции, а, следовательно, о спасении Каролины станет известно.

– Прости, друг, но ты ничуть не думаешь о последствиях, которые повлечет за собой твой брак. Или ты сам сдашь обязанности сенатора в мою пользу, – с этими словами глаза Паоло хитро блеснули, – или я вынужден буду вмешаться.

– Что? Я… я ведь даже не получил эту должность в наследство от отца, а заработал ее своим трудом… – Адриано смотрел в глаза друга испепеляющим взглядом. – И потом… Паоло, ты не забыл о нашем сотрудничестве на протяжении долгих лет?

К акое-то время ты был моим доверенным лицом во всех государственных и международных делах… Напомню, что это я ходатайствовал о включении твоей персоны в правительственные органы! И именно с моей помощью ты стал членом Большого совета, позволь тебе напомнить.

– Не лукавь, друг мой! Ты умудрился получить свой титул после выгодного брака с римлянкой. После заключения второго брака ты потеряешь все…

– Ты – предатель! – с ненавистью промолвил Адриано, разочарованный словами друга.

– Ты заметил, что многому меня научил, – произнес с кривой улыбкой Паоло. – Очевидно, и этому тоже.

С этими словами он удалился из кабинета, распахнув широко двери, даже не заметив, что едва не прибил ими стоящую рядом Каролину, которая по случайности слышала всю беседу мужчин.

Она несмело вошла в кабинет Адриано и увидела его сидящим за столом, обхватившим руками свою голову. Каролина плотно прикрыла дверь и подошла к нему ближе. Он услышал шорох ее платья и поднял глаза. Его лицо засветилось счастливой улыбкой, будто сейчас ничего не произошло, и он бросился к ней, всем сердцем желая заключить ее в свои объятия.

– О, с каким нетерпением я ждал этого восхитительного момента! – Адриано осыпал ее лицо поцелуями, нежно поглаживая бархатистую кожу.

– Я не могла общаться с твоей кузиной, – прошептала Каролина, отдаваясь его нетерпеливым ласкам. – Я была невнимательна и совершенно не слышала ее слова. Местре проплыл в моей памяти, словно в тумане. Мои мысли поглощали лишь воспоминания о вчерашнем вечере.

Он оторвался от поцелуев и нежно сжал в своих руках ее покрасневшие щечки.

– Может ли любовь так поглощать человеческую душу?! – выдохнул он и, заметив, как ее глаза поразили счастливые блики, прикоснулся к ее алым устам.

– Адриано, что с тобой будет?

Он отпрянул и заметил ее беспокойство, вызванное отнюдь не страстными ласками.

– Я буду наслаждаться твоими чувствами… Если ты позволишь, разумеется, – шутливо произнес он.

– Нет, Адриано, чует мое сердце, что я погублю тебя, – ее глаза наполнились слезами.

– О, нет, моя дорогая, – рассмеялся он. – Такого зверя, как я, погубить невозможно.

– Адриано, перестань отшучиваться! – ее голос дрожал, едва подавляя рыдания. – Я слышала ваш разговор с Дольони! Я никогда себе не прощу, если тебя обвинят…

– Никто меня ни в чем не обвинит, милая Каролина, – ответил с уверенностью он. – Хотя твое беспокойство вполне оправдано… Vulgare amici nomen, sed rara est f des[16]16
  «Имя „друг” звучит повсеместно, но дружеская верность редка» (лат.) – Федр, «Басни»


[Закрыть].

– И что же нам делать?

– Все решится в тот момент, когда я сдам полномочия сенатора, – в его голосе чувствовалось поразительное спокойствие.

– Я не могу тебе этого позволить! – отчаянно воскликнула Каролина.

Он заключил ее в свои объятия.

– Я прошу тебя, не плачь, пощади слабое мужское сердце. Я с трудом переношу женские слезы, – с этими словами он протянул ей свой носовой платок. – А теперь присядь, сердце мое, и послушай меня. Сдаваться без боя я не намерен, и кое-что попытаюсь сделать. В первую очередь нам необходимо срочным образом восстановить твои документы, иначе тебя могут объявить самозванкой. Это произойдет в случае, если Дольони наду мает вмешаться. В чем я сомневаюсь, но, тем не менее… Я не говорил тебе об этом, но уже готовил документы на опе кунство. Все, что мне необходимо, – это твое письменное согла сие.

Каролина знала, что юридически эти формальности необходимы ей. Но о том, что Адриано оформил на нее опекунство, она не знала.

– Адриано, посуди сам: моя собственная сестра готова на убийство, чтобы угодить своему супругу. И уж я-то знаю, что совесть ее мучить в этом случае не будет. Твой друг Паоло показал только что свое истинное лицо, и, если ему достанется должность сенатора, поверь мне, он не остановится. Только тогда, когда он придет в твой дом со стражей, у тебя не будет полномочий, чтобы отстоять себя и меня. Поэтому полагаю, что инсигнию с орденом сенатора тебе лучше оставить при себе, мой милый.

Адриано уловил глубокий смысл ее слов и только сейчас смог оценить качество ее гибкого ума. Странно, что он сразу об этом не подумал.

– И еще, по поводу опекунства. У меня есть тетушка Матильда, которая безумно меня любит. Она сможет стать поручителем во всех необходимых документах. Такая ситуация была у моей кузины, дочери брата моего отца, когда та осталась сиротой. Я не писала ей до сих пор только потому, что не знала, как это сделать. Представить трудно, как она пережила мою мнимую гибель. Тетушка сможет оформить подтверждающую бумагу о том, что я ее племянница. А тот факт, что она флорентийка, как нельзя кстати отразится на нас. Детали нам необходимо уточнить у нотариуса.

– Ох, я уже слышал о ней от тебя. Она ведь и впрямь флорентийка!

– Вернее сказать, она гражданка Флоренции, но по происхождению – генуэзка. Матильда – старшая сестра моего отца. В свое время, когда герцог да Верона, мой дед, выдавал ее замуж, она закатила скандал, выдвинув требование найти ей в пару флорентинца, что, позволь отметить, являлось выгодной партией для Генуи. Как потом призналась сама тетушка Матильда, сделала это она лишь потому, что Флоренция ей приходилась более по нраву. И Матильда утверждает, что жизнь в этой державе стала для нее куда красочней, чем в обыденной и лишенной торжественности Генуе.

Адриано улыбнулся, понимая теперь, в кого пошла его возлюбленная своим сильным характером.

– Поразительно… «красочная жизнь», – иронично промолвил он. – Отчего же ты уверенна, что эта твоя тетушка пойдет на данные действия и оставит сведения о твоем спасении в тайне?

– Тетушка Матильда души во мне не чает с моего детства, как только стало понятно, что взбалмошным характером я пошла в нее, – уста Каролины расплылись в улыбке воспоминаний. – Изольду она не любила и всячески старалась уберечь меня от ее издевательств. Уверена, что когда она узнала о трагедии, то больше всех горевала обо мне. Можешь даже не сомневаться, Адриано, что известия о моем спасении невероятно обрадуют ее сердце.

– Нам необходимо привезти ее в Венецию. Не хотелось бы мне, чтобы ты появлялась там, где тебя могут узнать.

– Во Флоренции мою семью знают многие, только вот посещала этот город я, будучи совсем ребенком.

– Мы не знаем, с чем можем столкнуться на чужой территории, – с недоверием произнес Адриано. – Поэтому я предпочел бы отправиться во Флоренцию самостоятельно и привезти в Венецию твою тетушку погостить. Ты будешь ожидать меня в Риальто – там безопаснее. Только как мне ее переубедить, чтобы развеять сомнения в твоей гибели?

Каролина загадочно улыбнулась.

– Об этом можешь не беспокоиться.

Пока Адриано ожидал приглашения хозяйки владений в гостиную, он окинул взглядом интерьер комнат, чтобы иметь хоть незначительное представление о тетушке своей возлюбленной. Сенатор не мог быть уверенным в убеждениях Каролины, что Матильде можно абсолютно доверять, до тех пор, пока не обратит внимание на большинство фактов, указывающих на это. Но ему очень хотелось смотреть на мир ее глазами, поэтому он старался узреть то, что ему поможет убедиться в словах синьорины Диакометти.

В действительности обстановка палаццо Матильды Гумаччо отличалась поразительной скромностью. Устаревшая в свете современных требований к стилю мебель не отличалась особой вычурностью, а, напротив, создавала интерьер, подобный имению бедных дворян. Впрочем, Каролина предупреждала Адриано о том, что тетушка не выносит помпезной роскоши, которая, по ее же словам, «слепит человека лицемерием современности». Милее всего Матильде была скромность и чистота, причем, не только физическая, но и духовная, как правило, способная отражаться во всех материальных благах, которые может иметь человек.

– Прибыл сенатор Адриано Фоскарини из Венеции, – объявил дворецкий, и Матильда, перебиравшая почту в своей гостиной, удивленно приподняла брови.

– Венецианец? В моих владениях? – скорее грозно, чем удивленно, произнесла она. – Ты ничего не перепутал?

– Прошу простить, синьора, но я лишь передаю слова вашего гостя.

Одарив слугу снисходительным взглядом, Матильда только недовольно сомкнула полные губы.

– Ну что же, пусть проходит. С удовольствием потешусь его несвязной речью.

Синьора Диакометти-Гумаччо в ожидании посмотрела в сторону двери, в которой несколько минут спустя появился молодой и весьма привлекательный венецианец. Адриано почтительно поклонился перед синьорой.

Нужно отметить, что он весьма удивился отсутствию малейшего сходства ее грубоватой внешности с прекрасными чертами Каролины. Матильда Гумаччо и без того была полноватой женщиной. Но ее формы казались еще более пышными и крепкими под широким платьем с многочисленными сборками и объемными драпировками. Но в ее непривлекательных чертах лица, в котором сенатор отметил некоторую властность и, возможно, даже высокомерие, наблюдалась и женственная мягкость, скрывающаяся за внешними, слегка приподнятыми уголками губ, которые придавали ей улыбчивости.

– Даже теряюсь, сенатор, в объяснениях вашего прибытия в мои владения, – на ее лице читались изумление и одновременно некоторая осторожность в общении. – Чему обязана?

– Мое почтение, ваша светлость… – начал было Адриано, но Матильда перебила его.

– Я лишена титула еще с тех времен, как отец разозлился на меня за то, что не по-дамски вела предпринимательские дела своего мужа, – ответила она. – Да и вообще, он был недоволен мною. С тех пор прошло много лет. Удивительно то, что вам вообще что-то известно о моем дворянском происхождении.

Адриано не знал этих подробностей, но про себя улыбнулся, убедившись в словах Каролины о сходстве их характеров.

– Прошу прощения, – произнес он, склонив голову.

Матильда с удивлением отметила тактичность венецианца и почтение в его жестах.