Текст книги "Обрученные Венецией"

Фоскарини посмотрел на свою горничную испепеляющим взглядом, словно ясно говорил ей: «Я знаю, что сплетни из моего дома распространяешь именно ты». Урсула покорно склонила голову и пролепетала:

– Да, ваша милость.

Нижнее платье, совсем новое, пошитое под ее роскошное платье, едва скрывало ее прекрасные формы под полупрозрачной легкой тканью. Адриано с нетерпением подошел к ней и коснулся устами ее уст так легко, что ей показался этот поцелуй воздушным. Он не знал, откуда в нем берутся силы, чтобы еще удерживать свое изможденное от воздержания тело, рвуще еся распластать бедную Каролину под напором своих движений. Но Адриано понимал, что если хотя бы немного позволит себе грубости по отношению к ней, такой смущенной и покорной, то не просто обидит Каролину, а оставит в ее душе массу неприятных воспоминаний, и потом она будет лишь испуганно таращить на него свои глазки и пятиться назад, когда он возжелает ее. Поэтому Адриано сдерживал вырывающуюся из него мужественность в себе.

– Ты боишься? – тихо спросил он, легонько поглаживая ее бархатистую кожу.

– Гораздо более мне любопытно, – так же тихо ответила она и при свете свечей увидела его легкую усмешку.

Ее юбки всегда скрывали от его глаз бедра, но сейчас он с усладой отметил, что напрасно ее считал чрезмерно худенькой – округлости ее форм вполне аппетитны.

Неожиданно для нее, полупрозрачное одеяние скользнуло по ее телу упало к ногам. Каролина ощутила смущение и стыд, ей хотелось тут же натянуть на себя этот беспомощный кусок материи, но она лишь слабо возразила:

– Но… так ведь нельзя…

Существовало мнение, что супруги должны оставлять на себе одежды даже в мгновенья близости, ибо ничто таким грешным не считалось, как человеческая плоть.

– Нельзя? – уста Адриано коснулась легкая улыбка, хотя мысль о том, что сладострастный миг оттягивается, лишь будоражила его терпение.

– А разве можно быть нагой перед мужчиной? Сдается мне, – это запрет.

– Перед мужем, сердце мое, – исправил Адриано и коснулся ее уст, – запреты нужны лишь для того, чтобы их нарушать…

Тебе это ведомо гораздо больше, чем мне, милая. Я хочу видеть каждый дюйм твоего тела… Я хочу усладиться прикосновениями его нежности, но не жесткой ткани… Вскоре ты поймешь всю красоту этой вопиющей открытости.

И что бы она сейчас ни сказала, чувственность этого момента ничего не могло разрушить! Этот прекрасный запретный плод непременно придется ей по душе – горячность ее натуры сможет оценить по достоинству неистовость сладострастия. И пусть это произойдет не сегодня, но ей придется понять и противоположную сторону духовности – чувств не менее глубинных… Соитие тел – не менее очаровательное доказательство любви, чем ласки чуткими словами!

Он мягко уложил ее на ложе, а она одарила его взглядом, полным доверия и смущенности. Страстные ласки его дрожащих рук пробуждали в ней дивные чувства: то прохладу, возникающую где-то глубоко внутри и покрывающую тело мурашками, то невероятный жар, изнуряющий ее утробу и проносящийся по венам кипящей лавой. Его поцелуи, словно касание щекочущего перышка, теребили в ней бурный поток столь противоречивых, но насыщенных красками чувств. Под ласками его мягких пальцев внизу ее живота раздавалось приятное тепло, словно требующее чего-то.

Каролина ответила на его нетерпеливый поцелуй, всем телом устремившись к нему, и ей так хотелось вскрикнуть от переполняющих чувств, но из уст послышался лишь неудержимый и протяжный стон.

– Адриано, ты дрожишь… – тихо спросила Каролина, и он лишь смущенно скрыл свое лицо в ее золотистых локонах. – Тебе дурно?

– O, Beata stultica! – возмутился тихо он. Ей ведь так мало известно о страсти. – Нет, милая, – послышался его страстный шепот. – Болезнь – это не совсем подходящее слово для определения того, что происходит между нами.

Обнажив себя, Адриано придвинулся к ней ближе, слегка коснувшись разгоряченной плотью ее бедра. Предчувствуя приближающийся откровенный момент интимности, она, словно в панике, сделала рывок, чтобы отодвинуться, но Адриано, старавшийся сохранить самообладание, покрыл ее приоткрытые уста поцелуем и остановил силой своих рук.

– Отпусти меня, – ее молебный шепот его не удивил, будто он был к этому готов.

– Тише, любовь моя, – его любящий голос усмирил клокочущее биение сердца, – паника нам ни к чему!

– Отпусти, Адриано…

Он повернул ее личико к себе и мягко промолвил:

– Я могу подчиниться тебе, милая, но ты должна понять лишь одно: я не могу обещать, что это будет безболезненно, но могу заверить, что это неизбежно. Если ты не отдашься мне сегодня, то это случится завтра, послезавтра, через несколько ночей, но все равно произойдет! Не сразу, но немногим позднее, ты сможешь научиться наслаждаться таким неведомым тебе проявлением любви. Но чем раньше это случится, тем легче нам будет обоим. Молю тебя, доверься мне…

Она сглотнула комок легкого страха, подошедший к горлу, и закрыла глаза.

– Прости, я…

Не позволив ей договорить, он покрыл ее уста поцелуем и приблизился к ней, коснувшись устья ее лона, и она лишь замерла, прервав даже собственное дыхание. Адриано не прекращал свои ласки, покрывая им два прекрасных полушария груди, вздымавшихся от переполняющих чувств и дивных ощущений. Каждой клеточкой ее тело проникалось мужской дрожью, сразившей его изможденным ожиданием. Адриано же понимал ее волнение, но ему хотелось сделать все, чтобы несколько усмирить ее страх. И с каждой обжигающей ноткой его поцелуя, с каждой неистовой лаской, пронзенной горячим трепещущим дыханием, разгорячившим их уста, он ощущал, как она становится податливей и все жарче отвечает на его страсть. Быть может, поэтому боль, испытываемая ею, когда он медленно вошел в нее, казалась Каролине ничтожной, и ее уста издали тихий, почти беззвучный стон.

– Прости меня, – в его шепоте слышалась нотка сожаления, что она не может сейчас разделить с ним этот миг услады. – Прости…

Напряжение немного отпустило ее, и она подняла свои руки, обвив их вокруг его шеи. Он понимал, что долго тревожиться этой болью ей не придется, поскольку сдерживать исступление, в плену державшее его плоть столько времени, он более не в силах. Его влажное тело с нарастающим напором покрывало ее изящные формы и мягко двигалось в предвкушении пика наслаждения. После тихого и протяжного стона, вырвавшегося из его груди, он прильнул к устам своей возлюбленной, словно посылая ей свою благодарность и, тяжело дыша, прилег рядом.

– Я так ждал этого! – прошептал он, прикоснувшись губами к ее плечику.

– До сих пор мне было непонятно, какое место в любви люди отдают близости тел.

– Но как же? – прошептал он. – Это чувственное проявление любви в своем плотском облике из множества тех других, в которых она предстает!

Немного погодя, когда его дыхание умерилось, она повернулась к нему и тихо произнесла:

– Оказывается, я не имела об этом ни малейшего представления.

Ироничный тон расслабил напряженный разум Адриано, мысли которого витали в ее болезненных ощущениях.

– Как же так? – с напускным удивлением прошептал он, нежно касаясь пальцами ее лица. – Разве в книгах о любви об этом не пишут?

– Пишут, – тихо ответила она. – Однако эти моменты были нагромождены кучей всяких эпитетов. Откуда мне было знать, что такое фаллос или нефритовый стержень?

Ее тоненький голосок и по-детски обиженный тон вызвали в нем взрыв неудержимого смеха, раскатившегося по стихшей комнате.

– О, ты потрясающая женщина! – с наслаждением произнес он и прикоснулся к ее губам, словно упиваясь источником любви. – Женщина…

Последнее слово он шептал, наслаждаясь гордостью и упоением, что теперь эта дама принадлежит ему всецело: и телом, и душой.

– Адриано, скажи мне, только честно, – он предчувствовал, что будет задан какой-нибудь каверзный вопрос, который можно услышать только из женских уст.

– Скажу честно.

– Ты был с другой? Пока мы вместе…

– У меня женщины не было около трех месяцев, – с улыбкой ответил он. – С тех самых пор, когда Витторио поведал, что мое прелюбодеяние может отразиться на твоем выздоровлении.

– Это с самого начала? – с недоверием спросила она.

– Да, с первых недель твоего пребывания здесь.

– Ты уже тогда меня любил? – изумилась она.

– Нет, – тихо ответил он, коснувшись поцелуем ее щеки и прильнув устами к ее уху. – Я любил тебя еще тогда, когда впервые вдохнул воздух этого мира. И теперь мне понятно, что любовь – это то, что живет в сердце вечно! Она не может внезапно возникнуть, появиться из ниоткуда или же исчезнуть в никуда. Она всегда в тебе. Она рождается вместе с тобой и растет, занимая маленький уголочек твоей души, притаившись в ожидании, когда ты позволишь ей раскрыть свое сердце. И затем, когда это долгожданное мгновенье наступает, она расцветает всеми цветами радуги, благоухая в тебе дивными ароматами, позволяя вкушать каждый момент своей жизни с наибольшим трепетом и вожделением. И тогда ты обретаешь крылья, готовясь возвыситься в небеса и оттуда посмотреть вниз, наслаждаясь зрелищем, что весь мир лежит у твоих ног…

Глядя на спящую Каролину, так беззвучно провалившуюся в сон, Адриано согласился с тщетными попытками уснуть и мечтательно смотрел то на убаюканную супругу, то на полыхающий камин. Он нежно поглаживал раскрасневшиеся щечки возлюбленной, убирал локоны, спадающие на ее личико, целовал маленькие пальчики на ручках, а она даже не шелохнулась. Безусловно, сегодняшняя свадьба Белуччи, затем их венчание, прием гостей и их первая брачная ночь безмерно ее утомили. Адриано улыбнулся, когда вспомнил, как они вошли в его огромную спальню и Каролина воскликнула:

– Твоя кровать слишком велика, дорогой! Нам придется полдня ползти, прежде чем мы встретимся на ее середине.

А какое же наслаждение принесла Адриано близость с ней! Прежде ему казалось, что удовольствие мужчине может принести лишь опытная женщина, знающая, что нужно для того, чтобы тот ощутил усладу от страсти в полной мере своего проявления. Однако теперь он осознавал всю глубину своего ошибочного мнения, ведь страсть в любви – совершенно иная… Ему казалось, что он захлебнется этим безмолвным наитием, смешавшимся внутри него бурлящим потоком неистовых чувств. Кто знал, что столь хрупкая и нежная любовь может так искусн о слиться с потоком плотской страсти воедино, что походило на взрыв безудержной лавины, выплескивающей из себя любовный жар, всецело поглощающий в себя и тут же награждающий горящей усладой. И в этом омуте он принимал и нежное чувство любви, ласкающее сердце, и неистовую страсть, сводящую с ума. И теперь он знал: близость с любимой женщиной, с сердцем которой воссоединилось его сердце, способна истинно осчастливить мужчину.

– Милая Каролина, – говорила Матильда, сидевшая напротив своей племянницы, – документы твои все готовы. Сенатор Фоскарини, разрешение, как опекуна, на ваш официальный брак я также подпишу, невзирая на вашу наглость не спрашивать моего благословения…

– О, синьора Гумаччо, на нас ниспослал свою благодать Сам Господь! Неужто вы отказали бы? – иронично произнес Адриано.

– Сенатор Фоскарини, я надеюсь, что подобное баловство с вашей стороны более не расстроит меня, – отметила Матильда с напускной сердитостью. – Так вот, в качестве приданого принято невесте дарить движимое имущество, но мое стадо скота, за которым ухаживают мои люди на ферме, вам в Венеции никак не пригодится. Да и к чему вам ферма? Поэтому, Каролина, я преподнесу вам другой подарок.

Матильда приготовила нечто стоящее, это Каролина видела по лукавому выражению ее глаз. Но что могла подарить тетушка, распродавшая часть своего имущества купцам, а другую отдавшая в благотворительность? Ее владения насчитывали копейки в сравнении с тем, каким оно было изначально.

– У меня нет наследников, кроме любимых племянников, – констатировала Матильда. – Но моя любимейшая племянница заслуживает большего внимания, чем все остальные вместе взятые. Поэтому я решила подарить тебе виллу Диакометти, которая располагается на солнечной Сицилии.

– Какую виллу? – задумчиво спросила Каролина, не сумевшая припомнить подобного имущества у четы Гумаччо.

– Эту виллу я надежно прятала от своего покойного супруга, – с невероятным весельем рассказывала Матильда. – Мой отец, твой дед, лишил меня всякого наследства и, как уже известно, титула герцогини за мое несносное поведение, что, впрочем, могло бы стать и твоей участью, – со смешком добавила тетушка, – если бы все не закончилось довольно благополучно в твоей судьбе.

Прямота тетушки порой зашкаливала за все рамки этикета и нравственности, но она была невероятно точна в своих замечаниях.

– Так вот, эта вилла в свое время досталась твоему отцу, Лоренцо да Верона, но он настолько был сыт своим богатством, что переписал ее на меня. Хотя, нет, – Матильда забавно сомкнула губы, пытаясь что-то вспомнить, – предполагаю, что его подарок объяснялся лишь тем, что он ему триста лет не был нужен. Вилла требовала ремонта, находилась вдали от его любимой Генуи. В общем-то, так… и вот он мне ее подарил. Скажу честно, – Матильда посмеивалась, предаваясь воспоминаниям, – я ее не много отреставрировала в связи с тем, что замышляла сбежать от мужа со своим любовником. На Сицилии я грезила о долгожданном счастье хотя бы на старости лет. Это было около двадцати лет назад. Но любовь моя покинула этот мир, не позволив мне насладиться жизнью, – с этими словами Матильда заметно опечалилась. – Пребывание одной на Сицилии теряло всякий смысл, и я решилась продолжить тянуть на себе ярмо замужней дамы. По иронии судьбы, мой благоверный супруг, да упокоит Господь его безумно грешную душу, тоже обвел меня вокруг пальца и отправился на тот свет гораздо раньше, чем я даже могла предположить, забрав с собой в могилу мои самые прекрасные годы жизни.

Каролина и Адриано тихонько рассмеялись, распознав в тембре Матильды отнюдь не скорбные нотки, а скорее облегченные.

– Так вот, вилла достанется тебе, милая Каролина, как достояние нашего герцогского рода да Верона. Ее площадь огромна, не припомню, правда, точные цифры. На территории много дополнительных строений, но реставрация, несомненно, требуется. Пожелаешь, можешь продать, нет – оставите себе для личных целей, вобщем, как только вернусь во Флоренцию, займусь документами.

– Спасибо, тетушка, – со слезами на глазах Каролина обняла ее.

– Н-да, с твоим «воскрешением», милая Каролина, я делаю кассу своему нотариусу – так часто я давно к нему не обращалась, – Матильда раскатисто рассмеялась и собралась уйти, как тут же обернулась: – Ах, да, сенатор Фоскарини, что бы вам там ни говорили, что ваш брак безрезультативный для Венеции, я смогу наладить для вас контакты с несколькими поставщиками сырья на стекольные фабрики вашей державы, а также обеспечить вам доступ к некоторым синьорам Флоренции, которые могут оказаться вам полезными. Не нужно так смотреть на меня, мне известно, что ваши связи с флорентийской знатью налажены уже давно. Однако вполне вероятно, что мне удастся свести вас с выгодной партией из придворных Медичи. Это мы с вами обсудим на досуге.

– Благодарю, синьора Гумаччо, – Адриано встал и почтительно склонил голову. – Ваша помощь является бесценной для нас.

– Надеюсь, что ты не разочаруешь меня, – предупредительно изрекла Матильда и покинула его кабинет, отправившись в отведенные ей покои для полуденного отдыха, к которому она так привыкла в последние годы.

– Твоя тетушка не перестает меня изумлять, – со смехом произнес Адриано.

– О, это только начало твоего чудного общения с ней, – ответила весело Каролина. – Она умеет преподносить сюрпризы.

– Что же, синьора Фоскарини, – властная страсть, отраженная в его словах, вылилась в неистовом поцелуе, который он подарил возлюбленной, – вы провели уже почти сутки в новом статусе. Что можете сказать?

Адриано закружил ее вокруг себя и заключил в свои объятия.

– Могу сказать, что моему сердцу этот статус по душе, – кокетливо ответила она.

С несдерживаемой пылкостью Адриано покрыл изгиб ее шеи поцелуями, словно готовясь сорвать с ее плеч прочные ткани вельветового платья.

– Я надеюсь, – в его голосе ощущалась чувственная хрипота, – ты ведь понимаешь, что я не всегда буду таким обходительным, как это было этой ночью, моя милая супруга?

– Что таится за твоим красноречивым предупреждением? – с кокетливой ухмылкой спросила она.

– Лишь то, что вчера мое сердце едва не разорвалось от тактичной сдержанности моего желания.

– Сердце ли вчера тобою управляло? – он услышал кокетливый смешок.

– Вчера – сердце. А вот когда неуемная жажда плоти затмит мой разум, ты сможешь ощутить это сладострастие в полной мере! И тогда тебе лучше с покорностью повиноваться, ибо сам я управлять ею не в силах…

Уже ближе к рассвету Адриано разбудил громкий стук в дверь и какие-то крики. Лишь придя в себя, он услышал в этих возгласах свое имя. Сонная Каролина подняла голову, наблюдая, как Адриано подскочил и оделся, словно на войне.

– Спи, – шепнул он и на бегу чмокнул ее сладкие уста.

Его стражник стоял в вестибюле, а из всех дверей выглядывала перепуганная прислуга. Такого переполоха в его палаццо давненько не было.

С улицы Адриано услышал хриплый старческий голос:

– Разбудите сенатора, это срочно!

Адриано узнал в этом голосе Карлоса Фоскарини, и возникшие мрачные мысли о Беатрисе заставили его ускорить шаг и предстать перед дядей. Ведь вчера она должна была выйти замуж.

Рядом с Карлосом стояла толпа из офицеров, которых было человек двенадцать, с факелами и лампадами в руках. Внезапная тревога пронзила сердце Адриано, и он как-то невнятно спросил:

– Что случилось?

– Моя дочь у тебя? – озлобленно спросил старик, бесцеремонно заходя в дом.

Стражники Адриано преградили синьору путь. А сам сенатор удивленно посмотрел на него.

– Что означает «у меня»? – удивился он, с беспокойством глядя на Карлоса.

– Она пропала этой ночью, – промолвил кратко тот и отвернулся от Адриано.

– Да что означает «пропала»? – воскликнул Адриано.

Беспокойство помешало Каролине уснуть, и, накинув на себя верхнюю одежду, она направилась в вестибюль, чтобы удостовериться, что ее волнение беспочвенно. Но, увидев толпу людей, среди которых не было ни одной женщины, она остановилась на лестничной площадке и через расстояние между балясинами наблюдала за происходящим на ее глазах.

– Я подумал, что она могла бы быть у тебя, Адриано, – сказал Карлос, с подозрением глядя в глаза племяннику. – Ты мог бы ее спрятать…

– Да о чем ты говоришь, Карлос? – Адриано едва не задыхался от переполняющего гнева. – Я бы не стал этого делать! – возмущался он. – Ты бы лучше потратил время на мысли о том, где на самом деле она может быть!

Прибывшие офицеры нагло и бесцеремонно по взмаху руки Карлоса намеревались приступить к обыску, как только стражники Адриано достали оружие, а сам сенатор остановил лидера этой своры.

– Разрешение! – властным голосом потребовал он.

Тот лишь попятился назад, а сенатор разъяренно посмотрел на Карлоса.

– Ты в моем доме, и я попрошу вести себя с должным почетом, – он буквально выдавливал слова из своих уст. – Ордер на обыск…

– Его нет, – ответил Карлос.

– Тогда на что ты рассчитывал?

Синьор Фоскарини лишь глубоко вздохнул.

– Куда могла деться Беатриса? – заорал Адриано, глядя в глаза старику.

– Откуда мне знать? – спросил он и растерянно посмотрел в пол, нервно сжимая в руках поля черной шляпы. – Прислуга зашла к ней в комнату перед сном, чтобы кое-что приготовить к свадьбе, но… в комнате ее не было. Мы обыскали все имение, но так и не нашли ее. Вот я и подумал, что она у тебя…

Карлос как-то виновато опустил глаза и присел на диван. Адриано принялся нервно ходить по комнате, раздумывая над тем, где может быть Беатриса. Слуги сенатора зажгли свечи в вестибюле, хотя за окном уже всходила заря.

– Что делать, Адриано? – спросил Карлос и хмуро посмотрел на племянника.

– Сейчас ты у меня спрашиваешь, что делать? – возмущенно орал Адриано. – А когда я предлагал тебе варианты решения проблемы, ты почему-то меня не хотел слышать…

– Я же не думал…

– Я подключу к поискам наших офицеров, – произнес задумчиво Адриано. – Я не мог предусмотреть того, что она с бежит! – он посмотрел на лестничную площадку, заметив Каролину. – Хотя должен был.

И в голове мелькнули мысли о том, что его возлюбленная поступила бы точно так же, реши ее отец насильно выдать замуж. Каролина внимательно наблюдала за происходящим, теряясь в догадках, куда бы могла деться Беатриса. Хотя за это время у них не было возможности настолько сблизиться, чтобы та доверила ей такие тайны. Бедный Адриано, он сейчас сойдет с ума! Она видела, как его убивало это горе, но ничем сейчас помочь не могла.

– Говорил я тебе, отложи эту свадьбу! – внезапно воскликнул Адриано. – Она не хотела этого, ты видел, как она не хотела! Тебе ведомо, как никому другому, какой у нее вздорный характер! Знал, что она способна в отчаянии на все!

Карлос молчал, опустив глаза, словно провинившийся мальчишка. Да он и сам теперь прекрасно понимает, что поторопился с событиями.

– Я займусь этим, – решительно сказал Адриано. – И ты тоже не опускай руки! И, если она найдется и ты выдашь ее замуж за этого негодяя, я собственноручно найду, за что тебя лишить опекунских прав на Беатрису.

Карлос виновато опустил глаза и направился к выходу, но преж де остановился и с мольбой посмотрел на племянника.

– Найди ее, – промолвил он, но Адриано лишь с осуждением отвел взгляд.

Как только Урсула закрыла за Карлосом двери и исчезла, Адриано со злости схватил стоящую на столе статуэтку из горного хрусталя и со всей силы бросил ее в стену. Звон разлетевшихся мелких осколков заставил Каролину пригнуться и сощуриться.

– Подлец! – возмутился Адриано.

Вырвавшийся из его горла крик с глубокой болью души и последующий летящий в стену предмет заставил Каролину решительно пройти по коридору к ступенькам. Адриано как-то обессиленно упал на софу, едва сдерживаясь, чтобы не разрушить весь дом от переполняющего его гнева.

Каролина бросилась к нему и присела у его ног. Только светящиеся добротой ее глаза внесли временное спокойствие в его душу. Она обняла его колени и прижалась к ним, но Адриано, понимающий теперь, насколько сильно ее напугал, взял ее за руки и помог подняться на ноги. Он усадил ее к себе на колени и молча, не говоря ни слова, прижался к ее груди.

– Тише, милый, мой дорогой, мой незаменимый, – убаюкивающимся голосом говорила она.

– Беатриса пропала, – сдавленно произнес Адриано.

– Я слышала, милый, – печально сказала она, поглаживая его голову. – Ничего, ничего, ты найдешь ее. Ты ведь все можешь.

Она чмокнула его смоляную макушку и прижала его крепче к себе. Его безумный взгляд заставил ее удивленно посмотреть на него.

– А ты ведь меня предупреждала, Каролина, – промолвил он, вспоминая, как она уговаривала его помочь кузине. – Ты ведь знала, что она что-нибудь натворит.

– Да, милый, ведь она сделала то, что сделала бы я на ее месте, – ответила она.

– Но… ты ведь… не знаешь, где она может быть? Беатриса тебе этого не говорила?

– Если бы я знала, Адриано, то непременно рассказала бы это тебе, неужели ты не понимаешь?

Он вновь прильнул к ее груди.

– Отчего же я тогда тебя не послушал, милая? – жалеющим голосом поразился он.

– Это совсем неудивительно, – с иронией произнесла она. – Мужчины принимают женщин за поразительно глупых существ, неразумно наполняющих воздух пустыми фразами.

Он вздохнул и поцеловал ее руки.

– Теперь твои слова никогда не пройдут мимо моего сердца. Ты у меня самая прозорливая супруга!

Каролина тихо рассмеялась в ответ на его «супруга» и, погрузив свои пальцы в его кудряшки, покрыла его губы нежным поцелуем.