Текст книги "Обрученные Венецией"

Внезапно схватившие за талию сильные руки заставили ее испуганно вздрогнуть. Она попыталась обернуться, но пошевелиться ей не позволили страстные уста, покрывающие ее шею легкими поцелуями. Его уста…

– Это ты? – тихо прошептала она, словно боялась спугнуть прекрасное видение.

– Нет, любовь моя, – со страстью в голосе ответил он, – твое сердце теребит чудесный сон, искусно овладевший разумом.

Она обернулась к нему и от растерянности, настигшей ее, просто положила голову ему на грудь.

– Тогда задержи восход солнца, чтобы оно невзначай не разбудило меня.

Он тихо рассмеялся и осыпал поцелуями ее золотистую макушку.

– Я сделаю все для того, чтобы моя синьорина улыбалась и во сне, и наяву, – промолвил он и неожиданно для себя ощутил вкус ее чувственных губ.

– Никогда не покидай меня так надолго, – с мольбой в голосе просила она, глядя на него снизу вверх.

– Мне трудно это пообещать тебе, моя нежность, – его баритон невероятно ласкал ее слух. – Но одно я могу сказать тебе точно: я всегда буду возвращаться!

Адриано сжал ее в своих сильных руках, словно ребенка, нуждающегося в его защите.

– Милый… – тихо позвала она.

– М-м-м? – он не желал даже открывать глаза, чтобы не потерять это чувство сладкой услады, наполнившей его сердце.

Но ее вопрос все же вернул его в реальность.

– Где Матильда?

Его вновь сразил легкий смех.

– Твоя потрясающая тетушка решила соблюсти некоторые меры предосторожности и вместе со своей служанкой осталась на корабле в ожидании тебя. На протяжении всего пути мы только пару раз столкнулись с ней на палубе, а в остальном она избегала меня.

– Да, опытный закал этой дамы не проведешь, – ответила Каролина.

– Можем отправиться к ней прямо сейчас, если пожелаешь.

– Желаю. Но сначала я хочу насладиться жаркими касаниями твоих губ.

Она несмело прикоснулась к его устам.

– Не представляю даже, как жил раньше без тебя, – тихо шепнул он и прижал ее хрупкий стан ближе к себе.

Она тихо рассмеялась, уткнувшись лицом в его грудь, пахнущую соленым бризом.

– Именно этот вопрос: «Как раньше жила я?» – мучил меня весь этот вечер, пока я томилась в ожидании тебя, – промолвила тихо Каролина.

Чувство услады от долгожданной встречи с Адриано заставило Каролину на какой-то момент предаться слабости, наслаждаясь его поцелуями, и немного отодвинуть долгожданную встречу с Матильдой. Однако ожидать до утра Каролина также была не в силах. Да и ее сердце чуяло, что тетушка не спит этой ночью, а вглядывается в даль Гранда с палубы стоящего близ Лидо корабля, ожидая этого знаменательного мгновенья, когда она сможет убедиться, что все сведения венецианского сенатора не ложь, а истинная правда. Адриано поднял прислугу, велел ей приготовить комнату для гостей и в обществе своей возлюбленной отправился к судну на гондоле.

В какой-то момент он ощутил, что Каролина несколько отстранилась от него. Причем, скорее, мысленно, чем сердцем. Но он не желал донимать возлюбленную своими расспросами: ее замешательство было очевидным перед такой многозначительной для нее встречей.

Как только они ступили на борт корабля, Адриано показал Каролине, где находится каюта Матильды. Ее прерывистое дыханье на какое-то мгновенье заставило остановиться, дабы успокоить себя. Сейчас она обнимет родного, близкого ей человека, надежду на встречу с которым она похоронила в своей душе около полумесяца назад.

– Кто там? – послышался грубоватый голос тетушки, после того как Каролина постучала, и от этого самого голоса девушка ощутила тепло, разносящееся по ее телу.

Она не стала отвечать, а лишь безмолвно вошла. Как ей и представлялось, Матильда не спала, а стояла со свечой в руке, одетая в верхнюю одежду.

– Боже милостивый, дочка! – воскликнула старуха и, словно не веря своим глазам, застыла на месте.

Каролина сама бросилась к Матильде и крепко обняла ее, чувствуя, как та содрогается в рыданиях.

– Моя дорогая, моя ненаглядная тетушка, – с невероятной нежностью в голосе говорила она. – Как же я боялась, что наша встреча не состоится…

Синьорина отпрянула, выхватив у тетушки подсвечник, поставила его на стол и вновь обняла ее.

– Ох, милая моя, я думала, что этот венецианец лжет, желая заманить меня в эту республику.

– Ну будет вам, тетушка, – с улыбкой произнесла Каролина, бережно убирая слипшиеся волосы со лба Матильды, – кому вы здесь нужны, скажите мне?

Та захохотала сквозь слезы.

– И впрямь, дорогая, было самонадеянно полагать, что я для кого-то представляю особую ценность.

– Как же тетушка… – на глазах Каролины заиграли слезинки. – Вы – бесценная ценность для меня.

Матильда вновь зашлась плачем.

– Ну что вы, тетушка Матильда?

– Ты ведь не представляешь, каково это, моя дорогая. Проститься с человеком навсегда, вырвать его из своего сердца и затем снова поверить, что он рядом с тобой.

– Дорогая моя, как же мне это не представить, если мне пришлось вырвать всю родню из своего сердца? Остались в моей жизни только вы и дядюшка Франсуа. А на порядочность сестры, сдается мне, надежды нет.

– Хм… порядочность, – усмехнулась Матильда. – Эта дрянь со своим муженьком готовы ступать по кладбищу с трупами, лишь бы напхать свои карманы золотом, моя дорогая. Как тебя Господь уберег, я даже не представляю. А Франсуа – тоже еще та продажная сволочь, не тешь себя надеждами в отношении него.

Она поспешно вытерла щеки от слез, словно стыдилась этой своей минутной слабости.

– Господь мне послал спасение в лице сенатора Фоскарини, – с улыбкой произнесла Каролина.

– Ох, милая, – с предостережением в голосе воскликнула Матильда. Тут же ее лицо недовольно насупилось, – можно ли доверять венецианцу?

Каролина тихо рассмеялась.

– Можете мне поверить, Матильда, я себе неоднократно задавала этот самый вопрос. И ко мне приходили ответы, причем, всегда разные, но содержащие в себе один и тот же смысл: да, можно, и никак иначе. Если бы ему хотелось, он уже давно смог бы воспользоваться ситуацией в свою пользу.

– Это верно, Каролина, – прошептала Матильда, – но не думаешь ли ты, что он вынашивает в себе коварный замысел?

– Невзирая на посланные мне судьбой испытания, я все же стараюсь не терять самообладания и делать выводы, исключительно исходя из поступков сенатора. И, поверьте мне, тетушка, вам еще не раз придется удостовериться в его великодушии!

– Ну что же, моя дорогая, я искренне надеюсь на это, – ответила Матильда голосом, в котором слышалось настырное недоверие. – И не советую ему меня разочаровывать!

Каролина внутренне ухмыльнулась намерениям тетушки. Ведя Матильду под руку, она вышла на палубу, где их ожидал Адриано. Сборы и отправление в палаццо они решили не затягивать, ибо все мечтали отдохнуть после утомительного дня. Всю дорогу Матильда рассказывала Каролине о том, как Генуя оправилась после серии мятежей, вспыхивавших друг за другом.

– Кроме твоего отца, под мечом мятежников пал еще герцог Кальодже. Однако его семье повезло больше – им удалось спастись. В республике ходят слухи, что заговор крестьян готовился к исполнению годами. А твой дружище Маттео в последний раз, когда я была в Генуе, был пойман неподалеку от границы и приговорен к смертной казни. Из-за таких проходимцев, как он, столько семей оказалось на том свете…

Матильда заливалась слезами. При словах о Маттео сердце Каролины сжалось, – ведь он никогда не желал ей зла. А, похоже, что был влюблен и жаждал быть с ней, обойдя ее титул и положение в обществе. Бедный малый, он ведь даже не мог себе представить, чем может закончиться его участие в этой провальной затее. Каролина лишь томно вздохнула.

– Тетушка, известно ли вам: его казнили? – с тревогой в голосе спросила Каролина, и услышавший ее Адриано с усердием напряг свой слух, с негодованием ощущая, как его сердце колотится в биении ревности.

– Я не видела казни, но говорят, что повесили всех, кто был взят под стражу. И поделом им, – с ненавистью произнесла Матильда. – Или ты, моя дорогая, жалеешь его?

Каролина попыталась усмирить свое сожаленье и подошедший ком со слезами к своему горлу. Возможно, это можно посчитать даже некоторым предательством с ее стороны по отношению к семье, но Маттео также не был чужд ее сердцу, поэтому ей стало больно за погубившую себя жизнь. К тому же, если быть честной, – к трагедии привел несправедливый уклад в обществе, давно дразнящий подчинявшихся ему людей излить накопленную годами ярость.

– Тетушка, как прошли похороны? – посчитав беседу о Маттео исчерпывающей, Каролина решилась перевести тему.

– Даже рассказывать не желаю, – еще с большей ненавистью говорила Матильда, – Изольда едва ли не изъявляла прямое желание тела своих родителей бездушно покидать в яму, не исполнив должных священных обрядов. Мне пришлось вмешаться и дать ей хорошего прочухана. После этого она выполнила все так, как положено. Ох, Каролина, ни слезинки не пролила на похоронах! Не любила она ни Патрисию, ни Лоренцо. А о тебе и говорить нечего: завидовала тебе всю жизнь. И в кого только пошло это дьявольское отродье?

Услышав это, Каролина ничего не ощутила: ни разочарования, ни боли, ни сожаления. Она даже не удивилась. Да и чему удивляться, если Адриано твердил ей то же самое все это время?

– Нельзя, чтобы она узнала о тебе, – словно в подтверждение ее мыслей сказала тетушка, – если этот удивительно добрый венецианец будет согласен скрывать тебя в своих стенах, я щедро его за это отблагодарю. Если же нет, тогда можно будет отправить тебя на Сицилию.

– Ох, тетя, – недовольно ответила Каролина, – не стоит меня сразу куда-то отправлять. В этом нет нужды! Мы прекрасно с сенатором ладим.

– Не очень мне нравится, что ты находишься у него в гостях… – начала было шептаться Матильда, – неприлично это… – но Каролина перебила ее.

– Тетушка, мы обо всем поговорим в палаццо. Но только утром. Нам всем необходимо отоспаться.

– Больно ты взрослая стала, племянница, – заметила Матильда. – Горе быстро заставляет нас взрослеть.

Матильду поселили в комнате для гостей, а ее служанку отправили к прислуге. Каролина помогла тетушке улечься спать и чмокнула ее перед сном, намереваясь идти к себе в комнату. Она взяла свечу и направилась в свои покои, чтобы предаться сну. Когда Каролина вышла из комнаты для гостей, то заметила, что в палаццо воцарилась звенящая тишина. «Он отправился отдыхать», – с грустью промелькнуло в ее мыслях. А ведь они едва успели побыть вместе после долгой разлуки!

Каролина приблизилась к дверям своих покоев и еще раз обернулась, надеясь увидеть в темном пространстве коридора, ведущего в противоположное крыло замка, знакомый ей силуэт. С грустью осознав, что все же он не появится сегодня, она толкнула свою дверь, как ощутила, как кто-то зажал ей рот. И хотя это было исполнено нежно и мягко, в какой-то момент ее все же охватила паника. Но догадки успокоили ее страх, и, убрав его руку, она обернулась к нему. Неудержимое дыхание Адриано касалось ее щеки. Она улыбнулась мысли, что он не смог отправиться спать без ее поцелуев.

– Ты уже так делал… когда-то, – прошептала она, вспомнив волнительный момент их первой встречи у газебо Брандини, когда ее сердце готово было покинуть тело от страха. – Сегодня же во второй раз подходишь ко мне, словно шпион…

– Если бы я появился перед тобой в твоих покоях, ты могла бы вскрикнуть от неожиданности, – объяснил он.

– Я таила надежду на эту встречу, милый Адриано, – промолвила она.

Его уста ответили неудержимым поцелуем, заставлявшим ее сердце трепетать. Однако объятия возлюбленного, которые помнились ей всегда трепетными касаниями, сейчас казались Каролине излишне напористыми, не скрывающими в себе желание владеть ею. Это принудило ее использовать попытку отстранить Адриано, нетерпеливо покрывшего ее своим телом. И в этом нетерпении ее напугала некая грубость, не проявлявшаяся ранее.

– Адриано… – она посмотрела на него с мольбой в глазах прекратить это бесстыдство, и он отпрянул, только осознав, что в действительности позволил себе лишнего.

Да, он осмелился слишком близко приблизиться к ее телу, что заставило полностью потерять контроль над собой.

– Прости, – выдохнул Адриано, предчувствуя, что не сможет еще долго успокоить разбушевавшуюся в себе страсть.

Она испуганно попятилась к своей комнате и, сделав шаг, оказалась в дверном проеме. Но ей не хотелось расставаться на такой печальной ноте. Ей не хотелось этой ночью хранить в своей памяти образ возбужденного зверя.

– Прости, Каролина, ты не сможешь понять… – она видела, что он все еще не может усмирить прерывистое дыхание.

– В этом есть моя вина… – тихо сказала Каролина, опустив голову. – Я себе слишком много позволяю. И тебе тоже.

– Нет, это мне не позволительно допускать подобной оплошности. Слишком тяжело видеть тебя и не иметь возможности прикоснуться.

В свете мерцающих лампад его взгляд казался еще более подавленным, чем был на самом деле. Каролина растерянно смотрела в его глаза, не решаясь приблизиться, дабы не распалить только усмирившийся жар его тела.

– Быть может, мне стоит все же уехать? – несмело промолвила она, со страхом ожидая от него ответа.

Он ощутил, как в нем содрогнулись все внутренности.

– Неужто твоя тетушка уже потрудилась, чтобы тебя переубедить в этом? Судя по твоему «все же», внутренне ты соглашаешься с ней, – процедил сквозь зубы он.

Он переполнялся желанием излить вспыхнувший гнев на старуху за то, что, едва переступив порог его владений, она пытается вмешаться в его жизнь… Но гневаться тут нужно, скорее, на себя: она имеет полное право говорить о подобных вещах с племянницей.

– Я просто… не знаю, как будет лучше, – пролепетала Каролина, и своей растерянностью помогла Адриано успокоиться.

– А лучше держать разумную дистанцию, – с горечью прошептал он. – Ибо будет бесчестно, если ты уступишь моей напористости. А я могу этого добиться.

– Ты изумляешь меня своим прямодушием, – поразилась она.

Адриано лишь взял ее пальчики в свои руки и прикоснулся к ним губами.

– Впереди еще одна мучительная ночь без тебя, – он прижал ее тоненькую ручку к своей щеке.

Смятение чувств совсем растеряли ее: длительная разлука, пылкая встреча, смешавшееся вожделение и трепетная нежность… ей даже вздумалось впустить его ближе к себе… гораздо ближе… чтобы между ними не оставалось ни дюйма расстояния… Но какой-то страх усмирил в ней этот порыв. Каро лина лишь прикоснулась устами к его щеке и на ушко прошептала:

– Когда-нибудь, если ты пожелаешь… я не буду покидать тебя даже ночью.

С этими словами она исчезла из виду, оставив на прощанье воздушный след на его щеке от едва ощутимого поцелуя. В этот самый момент перед его глазами встал образ мудрого старика Витторио, который не так давно сказал ему потрясающую фразу:

«Похотливый самец не в силах вынести длительное бремя воздержания из-за своей слабости перед инстинктом. Мужчина же не посчитает это испытанием, не желая сравниваться с животным. Тебе выбирать, мой друг, кем тебе оставаться».

– Imperare sibi maximum imperium est[17]17
  «Власть над собой – наивысшая власть» (лат.) – Сенека, «Письма»


[Закрыть], – буркнув себе под нос любимую цитату, Адриано устремился в свои покои.

– Вы избегаете меня, сенатор? – услышал он за спиной нежный, но требующий ответа голос, в котором скрывалось пытливое сожаление.

Он обернулся. Непревзойденность Каролины слепила его, словно полуденное солнце. И сейчас, облаченная в кремовое платье, так импонирующее ее невинной юности, она излучала не столько тепло, сколько холодный официоз.

– Отчего же, синьорина? – он с удовольствием поддержал ее стиль формального общения, – я просто решил распалить тоску в вашем сердце, чтобы вы возжелали еще с большим трепетом прильнуть к моей груди.

– Моя тоска по причине вашего длительного отсутствия не смогла раствориться в кратковременности вчерашних ласк и поцелуев, – с грустью ответила она и протянула свои пальчики к его рукам.

На полпути он перехватил ее руку и прижал к своим устам.

– Я лишь боюсь вновь напугать тебя неудержимыми порывами своего тела, которое порой не поддается моему контролю, – в его голосе чувствовалось осознание вины, но она не желала слышать этого.

– Мне так не хватает тебя, словно кто-то перекрывает мне воздух, – произнесла она, едва сдерживая комок крика, подступившего к горлу.

– Дорогая моя, я не желаю порочить твою невинную душу своей чувственностью к даже незначительной близости с тобой, – оправдался он. – Я лишь намереваюсь сохранять некую дистанцию. Да и на дворе всего лишь полдень, нам еще предстоит насытиться друг другом. Как проходит общение с Матильдой?

– О, она уже оценила радушие твоего гостеприимства и намерена тебя отблагодарить, – с улыбкой сказала Каролина и по пригласительному жесту Адриано присела в кресло. Он разместился напротив нее.

– Надеюсь, ценой ее благодарности будет рука и сердце ее племянницы, – его уста растянулись в легкой улыбке, когда он заметил, как голубые глаза изумленно сверкнули.

– Что ты хочешь этим сказать? – пораженно спросила она.

– Лишь то, что желаю связать свою жизнь с твоею, – с уверенностью в голосе ответил он.

Она замерла и лишь смотрела на него в ожидании продолжения его красноречивой фразы.

– Оставим обсуждение этой темы на потом, – увильнул он, и Каролина заметила некую игривость в его словах. – Сейчас надобно побеседовать о твоих документах.

– Решено, – спокойно произнесла Каролина. – Тетушка пришлет документы из Флоренции сразу по своему прибытию.

– Это займет около месяца, – недовольно произнес Адриано. – Слишком долго ждать… Если Паоло предпримет какие-то действия, поверь мне, милая, ждать он долго не будет. Тогда здесь нужно оформить временные документы за ее подписью.

– Полагаю, она не будет против.

Каролина поднялась с кресла, чтобы подойти к библиотеке, когда ей попало на глаза небольшое письмо, лежащее на столе Адриано в конверте с гербом Дожа. Не поднимая его, пальчиком она аккуратно повернула его к себе.

– Приглашение? – спросила Каролина и вопросительно посмотрела на него.

– Н-да, – как-то невнятно ответил он, – сегодня будет раут у Дожа.

– Раут? – спросила Каролина, чувствуя надвигающуюся обиду, которую она тут же постаралась в себе задавить.

– Да, раут… – как-то сдавленно ответил сенатор. – У него периодически собираются венецианские мужи для обсуждения всякого рода дел.

Каролина прекрасно знала, что собой представляли эти рауты: ее отец также имел обыкновение присутствовать на таких. Причем матушка Патрисия всегда реагировала на его ночные загулы весьма спокойно. А вот Палома тихонько сама себе негодовала, обвиняя при этом всех мужчин на свете в свинском отношении к своим женам.

– И ты пойдешь… – грустно констатировала Каролина и отошла к окну, не желая демонстрировать ему вспышку своей ревности.

Задумчиво прикусив губу, Адриано бросил взгляд на ее изящный стан и поднялся, чтобы подойти ближе и насладиться женской грустью, излучавшейся из ее небесно-голубых глаз, бесцельно глядящих в окно.

– К посещению подобных мероприятий меня обязывает инсигния сенатора, которая все еще болтается на моей шее, – ответил он и подошел к ней, беря за руку. – Отказать Дожу никто не вправе, ведь тебе известно, милая.

Разумеется, Адриано с пониманием относился к огорчению Каролины, которое она упорно пыталась скрыть. Однако оно и приносило ему усладу: что может более вероятно свидетельствовать о чувствах, скрывающихся в ее сердце по отношению к нему? И эти чувства он видел прекрасными.

– Любовь моя, это же раут в Палаццо Дожа! – оправдывался он, легонько приподняв ее подбородок и устремив ее взор на себя. – Мое присутствие обязательно, я не могу отказать правителю Венеции.

– Я все понимаю, – она старалась сохранить внешнее спокойствие. – Если бы только… там присутствовали исключительно джентльмены.

– В Венеции дамы не приглашаются на такие вечера… – начал было объясняться он.

– Я веду речь не о дамах, сенатор, – спокойно и горделиво перебила она. – А о таких, как знакомая вам Маргарита…

На этой ноте она запнулась, понимая, что ее длинный язык едва не выдал еще более ненужную сенатору тайну.

– Откуда тебе известно это имя? – строго спросил он, но она смолкла и попыталась пройти мимо него.

Однако Адриано взял Каролину за руку и развернул к себе.

– Чего я не знаю? – в его голосе звучала та же строгость.

– Она приходила в твой палаццо, когда ты был в Местре, – нашлась она, вспомнив действительный такой случай. – Это было давно.

– Почему ты не сказала? – изумился он.

– К чему это пустословие? Я не придаю значения общению с падшими женщинами, пусть и слишком надменными для своего статуса.

Достойный ответ. Но Адриано это отнюдь не успокоило.

– Каролина…

Услышав в интонации возлюбленного попытку оправдаться, Каролина решила избавить его от этой пытки и перебила его.

– Я понимаю, что у тебя была связь с ней, – она старалась сохранить спокойствие в голосе, но легкая дрожь не позволила ей держаться более достойно.

– У меня была связь с ней, но она осталась в далеком прошлом. Я не вижу смысла поддерживать ее тогда, когда жажду познать тело только одной женщины.

Ее уста затронула легкая улыбка. Однако в глубине души она прекрасно понимала, что, оказавшись рядом с доступностью Маргариты, Адриано может не удержаться.

– Тем не менее почтительным куртизанкам приглашение на такие вечера не требуется, ведь так? – он слышал, как из нее вырывалась обида и разочарование. – Резиденция Дожа ждет их и без пустых формальностей.

– Каролина, – в его голосе звучал обычный, спокойный и непринужденный тон, – ты должна понять одно: там не будет ни одного мужчины, который любит принадлежащую ему женщину. Ни одного мужчины, кроме меня. А это, можешь мне поверить, имеет ключевое значение.

Она услышала в его голосе долгожданную мягкость, которая и позволила ей на секунду успокоить свою пылкость.

– В чужую постель мужей уводит холод и уныние их жен, – продолжал изъясняться Адриано. – В объятиях куртизанки они ищут не только страсть, но и чуткость, эмоции, освобождение от оков подневольности. Подневольности не брака, а установленных правил. С тобой я не получаю лишь одного из всего этого, но это далеко не самое главное, – он снова взял ее за подбородок, нежно поглаживая бархатистую кожу, и посмотрел в печальные глаза.

Ее взгляд, полный любви и надежды, устремился на него, но тут же из этой ангельской невинности посыпались откуда-то взявшиеся ведьмовские искорки.

– И как раз это «не самое главное» и может стать решающим моментом этой ночи, а быть может, и наших отношений, еще таких хрупких и…

– Каролина… – он ощущал, как терпение истощается… – не говори глупостей!

– И, похоже, – упрямо продолжала она, – мне не избежать мучительной участи примерной жены, сидящей дома и дожидающейся своего охмелевшего и нагулявшегося мужа даже в том случае, если я выйду замуж по любви.

По ее губам скользнула горькая ухмылка. Она видела, как на его скулах забегали напрягшиеся желваки, но огненный взгляд карих глаз лишь подтверждал, что отступать он не собирался.

– Я не могу не пойти, – четко подчеркнул Адриано. – И куда подевалась твоя вера в любовь? – с недоумением спросил он.

– Испарилась при виде тех пресловутых венецианских куртизанок, которые не столько прекрасны, сколько нахальны в своем посягательстве на чужих мужчин, – спокойно ответила Каролина. – А у синьоров, как правило, не хватает мужества, чтобы отказать себе в низменных желаниях…

Она вела себя как полновластная жена, и это Адриано окончательно вывело из себя.

– Ты не имеешь права разговаривать со мной в таком тоне! – вырвалось у него. – Я прибуду тогда, когда сочту нужным! В палаццо еще гостюет твоя тетушка. И если ты мне не доверяешь, то можешь отправиться с ней во Флоренцию!

Нет, я не то сказал! Я совсем не то сказал… Ему хотелось вернуть глупую ситуацию вспять, но было уже поздно. Все, что сделала Каролина, прежде чем скрыться за дверью: обернулась и присела в реверансе, с учтивостью чуть наклоняя медово-золотистую головку.

– Как изволите, сенатор. Надеюсь, вы найдете в себе силы простить мне мое непристойное поведение! – с этими словами, не глядя ему в глаза, Каролина направилась к двери, желая удалиться.

– Нет-нет, погоди, Каролина, – он успел ухватить ее за руку, и она послушно вернулась в кабинет. – Прости меня! Я перегнул палку.

Он видел, как ее глаза наполнились слезами, но она отвернулась, чтобы не показывать их.

– Ты должна мне верить, иначе как сможет существовать любовь?

– Я верю, – пролепетала она и все же удалилась.

Но за дверями Каролина сразу же остановилась и облокотилась о лутку, уверенная в том, что он не выйдет следом за ней. Прозвучавший грохот по ту сторону от двери заставил ее тут же отпрянуть, – Адриано в гневе со всей силы ударил рукой по своему столу и наверняка чертыхнулся. Каролина огорченно опустила голову. Она же не может допустить того, чтобы пренебрегали ею самою и ее чувствами так, как делают это все мужчины со своими женами. И если сейчас она не проявит свою волю, то потом он слышать ее уже не захочет. Хотя, быть может, он не сделает этого ни сейчас, ни потом.

Шикарно убранная зала резиденции Дожа буквально пестрила блистательной роскошью и откровением соблазна. Предлогом, под которым мужи собрались в одном кругу в столь неформальной обстановке, послужило обсуждение последнего конфликта Венеции с Турцией, а также объявление о помолвке наследника венецианского патриция со знатной римлянкой. Услышав о состоявшейся в его отсутствие помолвке, Адриано изумился: в последнее время браки венецианцев с римлянами стали нередкими. И в этом просматривалось желание магистратов Венеции укрепить свои позиции ближе к Ватикану, где принималось подавляющее большинство международных решений.

Однако обсуждение всех важных государственных вопросов отодвинулось на задний план по мере прибытия в палаццо танцовщиц и куртизанок. Что, впрочем, неудивительно: знати необходим был лишь повод для того, чтобы собраться на рауте и отдохнуть. Развлечения интересовали венецианских аристократов куда больше, чем любые иные мероприятия.

– Безгрешная жизнь полна уныния, а уныние съедает нашу душу не менее чем прелюбодеяние, – со смехом промолвил кардинал, прижимая к себе хрупкий стан яркой куртизанки. – И если первое уничтожает нас полностью, то второе дает удовольствие, прежде чем уничтожить.

Бурный смех окружающей его толпы растворил в себе звучавшую в зале музыку. Адриано с улыбкой бросил взгляд на распутство, восседающее на троне самого Дожа: откровенно одетые женщины вились вокруг венецианских мужей, словно змеи, впрыскивая в их уста смертельный яд. А эти самые доблестные мужчины, блиставшие в боях с противником смелостью и отвагой, сейчас, словно цыплята, одурманенные отравой, слабели перед соблазном, которым опутывали их вызывающие блудницы. О представителях духовенства и говорить нечего: некоторые из них, опитые вином, готовились предаться прелюбодеянию, едва не распластавшись на оттоманках, расставленных по углам залы.

Совсем недавно Фоскарини отнюдь не пренебрегал этим вопиющим распутством и частенько предавался развлечениям на подобных вечерах. К чему лукавить – тогда они приносили ему усладу. Однако перемены, произошедшие с тех пор в его душе, заставляли смотреть на веселье в резиденции даже с легкой иронией.

Но самого Адриано мало занимало продолжение вечера. Он отметился перед всеми присутствующими и попал в поле зрения всех необходимых для этого чинов, что теперь упраздняло необходимость его присутствия на этом рауте. И сейчас он намеревался увильнуть из палаццо, чтобы отправиться домой и насладиться взглядом обиженных глаз своей возлюбленной, которая наверняка не спит в столь поздний час.

Его внимание отвлек военный кондотьер, по иронии возжелавший обсудить конфликтные ситуации с Миланским герцогом. Что нашло на самого Кардиньо, охмелевшего дурманом здешней атмосферы, Адриано не совсем понимал. Но сам кондотьер, очевидно, видел в сенаторе самую подходящую персону для немедленного обсуждения войны с Миланом, которую он, очевидно, считал просто необходимой. Адриано лишь ухмылялся несвязному рассказу пьяного военачальника, но из учтивости он, пусть и неохотно, решил дослушать собеседника и немедля отправиться домой из этого борделя. И как раз в тот момент, когда кондотьер смолк, сенатор Фоскарини услышал за своей спиной достаточно знакомый ему голос.

– Здравствуй, дружище!

Не желая оборачиваться, Адриано лишь взял бокал с вином и пригубил его.

– Не думал, что и ты удосужился чести быть приглашенным на этот вечер. Здесь, как я посмотрю, находятся лишь избранные, в число которых ты не входишь, – монотонно произнес Адриано.

– Но как же так? Я – член Большого совета, наследник знатного рода и отметился значительными достижениями в общественной и коммерческой деятельности. Разве этого недостаточно, чтобы вызвать у его светлости симпатию? – язвительно отметил Паоло. – К тому же мои успехи в военном деле также не обошли стороной его слух.

– Вы забываете добавить, что это почтение заслужено вами во многом благодаря моим рекомендациям, друг мой, – сухо заметил сенатор. – Я чем-то обязан?

– Бесспорно! К примеру, назначить дату голосования сената за мое вступление в новые полномочия, – ирония Паоло ничуть не задела хладнокровного Адриано.

– Боюсь, что по этому вопросу вам не ко мне, синьор Дольони, – поразительно спокойно ответил сенатор, чем поверг бывшего друга в ступор. – Не в моей компетенции решать подобные вопросы!

– Ты ничего не забыл? – дерзко произнес Паоло.

– Я смотрю, синьор Дольони, это вы забылись! – разъяренно ответил тот. – Обращайтесь ко мне в соответствии с требованиями моего титула или же и вовсе не приближайтесь ко мне!

Паоло снисходительно кивнул головой и театрально поклонился:

– Как изволите, сенатор Фоскарини. Осмелюсь вам напомнить, что мне известны некоторые сведения, разоблачающие ваше предательское отношение к родной державе.

– Что вы говорите? – в голосе Адриано слышалось напускное удивление. – И какие же такие сведения вам известны, которые не известны мне?

– Допустим, мне известен тот факт, что в ваших владениях скрывается гражданка Генуи, – Паоло невероятно злился, что ему приходилось повторяться. – Которую могут нечаянно принять за шпионку.

Это Адриано лишь веселило.

– Во-первых, в нашей республике нет закона, запрещающего принимать мне гостей из других стран, – отметил со спокойствием Адриано. – Во-вторых, в моих владениях на самом деле пребывает дама генуэзского происхождения, но она является гражданкой Флоренции, а это все меняет. Благодаря этому сою зу наша связь с выгодной партией флорентийских купцов и банкиров будет активно процветать.

В голосе Адриано чувствовалась победная нотка, которую переспорить или свергнуть с олимпа было невозможно.