Текст книги "Обрученные Венецией"

– Я преследую не столько деньги, сколько желание избавиться от назойливой дамы. Она кружит сенатору голову, и я вижу, каким взглядом он смотрит на нее. Больше чем уверена, что эта самозванка хочет лишь претендовать на имущество Фоскарини. От нее ничего хорошего ждать не приходится. С тех пор как она появилась, я нахожусь под непрестанным контролем. Ее поведение просто несносно и непозволительно для венецианского общества. Меня же сенатор то и дело отчитывает, словно она ему доносит что-то о моей работе. Помимо этого, прежде сенатор мне доверял управление палаццо в его отсутствие. Теперь же все изменилось…

Марго с невероятным удовольствием замечала, что Урсула говорила о Каролине с отвращением, светившимся в ее глазах презрительными искорками. Это свидетельствовало о том, что куртизанка обрела надежного союзника в своих целях.

– Заверяю, Урсула, что в следующий раз я не опоздаю на нашу встречу, – промолвила Маргарита и сладко зевнула. – Так случилось, что ненасытный синьор Колабсо задержал меня шальными ласками.

Она знала, что богобоязненная Урсула отреагирует на это с отвращением. И ее порадовал надменный взгляд горничной, содержащий в себе некое осуждение.

– Мне не интересно ваше прелюбодеяние, – спокойно ответила она и направилась со свечой по коридору.

– Да ты мне завидуешь, дорогая! – произнесла Маргарита, уверенная в том, что Урсуле очень даже любопытны ее похождения, – уж излишне театральным смотрелся ее брезгливый взгляд.

– Не говорите такого, ради Христа, – воскликнула испуганно горничная и закрыла лицо руками. – Чему завидовать в вашем распутном и бездушном мире?

– Ну как же, – усмехнулась Марго, – ведь у меня имеется все, чего лишена ваша унылая и серая судьба, – мужчины, откровенная красота и чувственность, которая позволяет вкушать все наслаждения этой беспечной жизни.

Внезапно остановившись, Урсула обернулась к куртизанке, освещая свечой их лица.

– Вы безрассудны и глупы, Маргарита, если полагаете, что каждая женщина завидует вам. Вы сейчас перечислили лишь физические блага, которыми довольствуется ваше тело. А что же вы можете сказать о своей душе?

Маргарита заметила, что, невзирая на объединяющие их цели, они остаются абсолютно разными людьми.

– Моя душа безмерно радуется тому, что имеет, – со смехом ответила куртизанка.

– Тогда довольствуйтесь своей жизнью, – служанка говорила с едва сдерживаемым гневом, скрывающим в себе намерения открыть свою праведную сущность, четко следующую духовным требованиям. – Но не смейте отождествлять ее с моей!

Марго поняла, что беседовать на эту тему с чопорной служанкой не имеет смысла, поэтому смолкла, дабы не раздувать конфликт, который ей абсолютно ни к чему.

Они вошли в кабинет сенатора, и Урсула поставила свечу на письменный стол.

– Вас привела сюда лишь рассеянность сенатора Фоскарини, овладевшая в последнее время его твердым разумом. Просто удивительно, что он в этот раз необдуманно забыл ключ от кабинета в гостиной. Я нашла его, когда прибирала. Мне неизвестно, что вы намереваетесь здесь найти, – промолвила горничная, нервно переминая в руках краешек фартука, – но вам удастся это с большим успехом, чем мне. У вас есть немного времени, затем вам лучше будет удалиться.

С этими словами служанка отошла в сторону, чтобы не мешать куртизанке в поисках.

Как и любой женщине, Марго было известно, что кабинет – это мужское хранилище великих тайн и невероятно важных вещей, которые могут стать свидетельством о ценных событиях в жизни его хозяина. Если Адриано намеревается жениться на этой самозванке, то наверняка он готовит какие-то документы о дальнейшем сотрудничестве с флорентийцами, которые могут стать весьма выгодными союзниками для Венеции. И, невзирая на то, что торговый союз между Светлейшей и Святейшей[15]15
  «Святейшая (Santissima – итал.) – так называли Флоренцию в эпоху Ренессанса в то время, как Венеция слыла «Светлейшей», а Генуя – «Великолепной».


[Закрыть] уже давно имеет продуктивные результаты, дополнительные меры по укреплению отношений сыграют на руку обеим республикам. Этим и руководствовалась Маргарита, не желающая даже думать о свадьбе сенатора.

И теперь в надежде, что ей удастся раскрыть завесу тайны пребывания Каролины в этом доме, она буквально перерывала кабинет Адриано в поисках хотя бы какой-нибудь мелкой зацепки. И ее негодование нарастало с количеством пересмотренных вещей и документов. Отступив от полок, Марго решила осмотреть стол сенатора, хотя очень сомневалась, что он будет держать что-либо на таком видном месте. Единственная надежда теплилась на содержание ящика в столе, но от него необходим был ключ, который сенатор не выпускал из своей власти, куда бы сам ни направлялся.

Марго присела за стол и приподняла два журнала, исписанных писарем Адриано преимущественно какими-то цифрами, как тут ей в руки попалась записка – небольшой клочок бумаги с несколькими наименованиями.

– Не могу понять, что это, – Марго с удивлением нахмурила тоненькие брови, читая список. – Записка исписана рукой Адриано… Похоже на названия книжных изданий.

– Возможно, это книги, которые читала синьорина, – предположила Урсула.

– Она имеет наглость читать в то время, как церковь пытается задавить в даме стремление к образованию? – скривилась Маргарита, изумляясь самовольству Каролины. Хотя куда больше ее поразила смелость этой странной особы.

– Она часто пренебрегает требованиями духовенства, – заметила с тем же презрением Урсула. – И это свидетельствует о еще большей опасности, которую она с собой несет.

– Где хранится большая часть книг из его библиотеки?

– Синьорина имела доступ лишь к тем, что в гостиной.

Тихонько прокравшись в гостиную, Марго бросила взгляд на книжные полки. Ей вздумалось проверить этот немногочисленный список, и она принялась за поиски издания. Урсула не понимала, зачем куртизанка впустую тратит свое время, но молчала, не желая вмешиваться в ее действа. Неожиданно и для одной, и для другой из первой же книги, найденной Маргаритой, выпала бумага. Куртизанка подняла лист, развернула его и поднесла поближе к свече. «Дорогая моя сестра Изольда…» – Марго оторвалась от чтения.

– Кем приходится Изольда? – спросила она у служанки.

– Она просила как-то меня направить этой особе письмо в Миланское герцогство, – ответила Урсула. – Я отдала его Витторио Армази. Больше ничего мне не известно.

– Это, должно быть, черновик, – предположила Маргарита, заметив в последних словах какие-то исправления. – Странно… – она пробежалась по письму глазами. – Должно быть, это ее сестра… Генуя?

Маргарита изумленно округлила глаза и принялась читать письмо внимательней.

– Похоже, она отнюдь не родственница Адриано, – победным шепотом произнесла она.

Урсула видела только расплывшуюся улыбку куртизанки, но услышать слова ей не довелось.

– Простите, я не расслышала….

– Ничего-ничего, – в тоне Марго чувствовалось напускное безразличие, и Урсула ощутила его, – сдается, письмо не несет особой ценности.

В действительности она хотела скрыть от служанки важную информацию во избежание ее распространения.

– Не принимайте меня за дуру, – с недовольством произнесла Урсула. – Не забывайте, что здесь вы оказались благодаря мне. А ведь в следующий раз я могу вас и не впустить.

– Я не могу пока сказать, насколько эта информация может оказаться для нас полезной, – с оправданием объяснила та. – Когда я все выясню, мы непременно с тобой все обсудим. Теперь выведи меня отсюда, скоро рассвет, и твоя «свита» начнет пробуждаться. Благодарю за гостеприимство.

Во взгляде Маргариты читалось ликование, и Урсула понимала, что впустила куртизанку в дом не напрасно…

Адриано недовольно поморщился, увидев вдали спускающуюся к морю Каролину, облаченную в фисташково-коричневый костюм для верховой езды. Что могло заставить синьорину Диакометти подняться в такую рань, он поначалу даже не смог предположить. Но это, несомненно, должно быть нечто особое для самой Каролины и плодов воображения ее богатой на выдумки головы.

Адриано бросил снасти на землю и поправил поля шляпы, заинтересованно всматриваясь туда, откуда появилась синьорина. Делая вид, что увлечен сборами, Нери исподлобья наблюдал за дамой, с мечтанием в глазах идущей по песочному побережью, и насупленным сенатором.

– Только не говорите мне, что вы намереваетесь отправиться с нами на рыбалку, – произнес Адриано.

Ее губы засветились в лукавой улыбке.

– Синьорина, это уже перебор, – строго отрезал сенатор. – Ваша кормилица выгрызет мне макушку, если узнает.

– Я ей сказала, что отправилась на утреннюю прогулку по побережью, – невозмутимо отметила Каролина.

– Вот этим вы как раз и займетесь, – подчеркнул Адриано, продолжая собирать рыбацкую лодку в дорогу.

– Только один раз, – она смотрела на него с мольбой согласиться на ее безумную идею.

Адриано недовольно сдвинул брови.

– Не думаю, что я должен объяснять вам, что рыбалка – это не должное занятие для синьорины… Многие венецианцы с порицанием посматривают даже на меня, не понимая мое увлечение ловлей рыбы. А что тогда говорить о даме? Даже не пытайтесь меня переубедить!

Его четкий тембр и однозначный отпор свидетельствовали о том, что победу над ним она сегодня не одержит.

Каролина безмолвно наблюдала за сенатором, скидывающим снасти в рыбацкую лодку, и отмечала про себя все превосходств о его крепкого тела, сгибающегося под нелегкой ношей снастей и прочей требухи, которую мужчины считают необходимостью на рыбалке. Все, что украшало мужественный торс Адриано, – это скромное брэ, выставляющее напоказ загорелые мужские ноги, и свободная рубаха, развязанная шнуровка которой частично выставила напоказ обнаженную мускулистую грудь. Похоже, что сенатор вполне комфортно чувствует себя, собираясь на отдых, который многие патриции сочли бы чрезмерным простодушием, однако его это ничуть не смущало.

– Вы настырно не отходите от меня, синьорина? – спросил он, не глядя на нее.

– Простите, Адриано, позвольте хотя бы проводить вас. Вы сегодня развлечетесь вволю, – с какой-то даже завистью в голосе произнесла она.

– Неужели вы занимались и ловом рыбы? – с поражением спросил он.

Каролина видела, как его сощуренные глаза рассматривают ее из-под полей шляпы.

– Несколько раз, в детстве, – в ее голосе звучала даже некая гордость.

– И доставали мидии из склизких и тягучих водорослей?

Каролина поняла, что Адриано пытается вызвать в ней чувство брезгливости к дарам моря, но она не собиралась ему уступать в ехидстве и лукаво приподняла тоненькие брови.

– Залазила в воду по колено, держась руками за скалы, и доставала мидии из мерзких зеленых водорослей, – с улыбкой ответила она.

– Потрясающая дама, – послышался тихий голос Нери, который будто разговаривал сам с собой.

Адриано подошел к ней и с улыбкой посмотрел в ее сияющие глаза, так прекрасно гармонирующие с утренним безоблачным небом.

– Каролина, молю вас, оставьте в себе хотя бы долю знатной дамы, которая соблюдает общепринятый этикет, – она заметила, что он снова иронизирует.

– Вы посмеиваетесь надо мной? – обиженно отметила она.

– Ну что вы? Значительно больше восхищаюсь. Просто рыбалка – это не женских рук дело, – он взял ее руку в свою и посмотрел на тоненькие беленькие пальчики. – Вы – Божье с оздание, Каролина. Я не могу позволить, чтобы на вас появилась хотя бы мелкая царапина от панциря мидий или же острых к амней.

Он прикоснулся губами к ее пальчикам, пронзительно глядя в ее глаза. Этот жест вызвал на ее лице умиление, покрытое смущенным румянцем.

– Лучше отправляйтесь в мой сад и наслаждайтесь чтением «Одержимых любовной тайной».

Она услышала в его голосе нескрываемый сарказм и ощутила, как сердце в груди учащенно затрепетало.

Адриано заметил ее волнение и лукаво улыбнулся.

– Мне не терпится узнать, чем закончится эта удивительная история.

Он видел, как ее сразил глубокий и томный вздох, и легкая улыбка скользнула по алым устам.

– Как изволите, сенатор, – она покорно склонила перед ним золотистую головку. – Я и сама сгораю от любопытства.

Синьорина Диакометти видела, как лодка отстала от берега, а Нери схватил весла и принялся грести вдоль суши, очевидно, стараясь не заплывать в море особенно далеко. До тех пор, пока рыбацкая лодка не скрылась за зеленым мысом, покрытым казавшейся издали бархатной травой, она не могла оторвать от нее свой мечтательный взгляд.

«Ох, уж этот сенатор! – возмущалась Каролина сама себе. – Он ведь прекрасно понял, о чем шла речь, когда мы беседовали в бельведере, но упорно продолжает играть в глупого несведущего человека. Что, кстати, получается у него без особенного таланта».

Разумеется, Каролина не желала уступать ему в этой игре, поэтому намеревалась поддержать это поразительное кокетство, которое заставляет кровь стынуть в ее жилах от ожидания. Это ожидание создано им, Адриано, для того, чтобы суметь искусно овладеть ее сердцем. И она это начинала понимать.

Синьорина томно вздохнула и посмотрела в даль спокойного, бирюзово-синего моря, невероятно подходящего для рыбалки. Окинув взглядом каменистый утес, располагающийся в нескольких сотнях шагах от виллы Адриано, Каролина заинтересованно присмотрелась. Он выступал далеко в море, беспощадно разбивая волны на пути к берегу, превращая их в мелкие хрустальные брызги, переливающиеся в лучах полуденного солнца. Сейчас становилось довольно жарко, но после обеда Каролина намеревалась посетить это дивное место, чтобы из него понаблюдать за лодкой Адриано.

Она ждала его с таким нетерпением, будто уехал он много месяцев назад, и их разлука успела стать для нее долгим и мучительным бременем. Удивительно, что кратковременное расставание вызывает в ней столько эмоций, тогда как совсем недавно она вполне спокойно ожидала его в стенах венецианского дворца. К ней приходило осознание того, что Адриано из мужчины, сочетавшего в себе объект ее симпатии и женского любопытства, превращается в человека, на которого ее сердце возлагает великие надежды. Порой ее сковывал страх, что это может обернуться для нее разочарованием – ей неведомы его чувства наверняка. Но его беспокойство за ее жизнь, красноречивое общение, взгляд в ее сторону, да и попросту ее пребывание в этой республике можно объяснить лишь одним предположением: Адриано Фоскарини, вероятнее всего, и есть человек ее судьбы.

Да, в отличие от него самого, она даже не колебалась в своих выводах и, полагаясь лишь на славную женскую интуицию и отголоски сердца, прекрасно осознавала, что она отдана этому человеку. Все, о чем она думала прежде, – все ее сомнения и страхи остались в прошлом. Теперь ее мысли одолевали лишь вопросы о том, какой самый короткий путь может она выбрать на пути к сердцу Адриано, которое могло остыть из-за ее несносного поведения? О каком переезде во Францию или Геную может идти речь, когда ее волнует сейчас только этот мужчина, который сможет стать ее лишь в том случае, если она исправит себя?

Медленной походкой, в которой ощущалась некоторая осторожность, Каролина все же прошла к обрыву с книгой в руке, откуда морская гладь развернулась перед ней, словно на ладони. Волны, шумящие под ее ногами и разбивающиеся вдребезги об острый угол скалы, лишь успокаивали ее взволнованно сердце. Каролина задумчиво присела на край утеса и свесила ноги над шумящим морем, лаская свой взор теми дарами, которыми наградила человечество сама природа. «Нет, не природа, – поправили бы ее представители духовенства, – Сам Господь».

Для себя она отмечала, что невероятно редко вспоминает о Везде сущем! И только сейчас в ее памяти всплыл момент, когда она молилась Богу о любви… И… Он ведь услышал ее! Господь свел их с Адриано вместе, и теперь они будут вместе, несмотря ни на что! Да, они понесли много потерь, прежде чем свершилось это чудо, но все-таки их души оказались сейчас в непреодолимой близости и теперь только им делать выбор: остаться вместе и научиться дарить свои чувства друг другу или же потерять один другого навсегда.

Она посмотрела на книгу, которую сжимали ее руки. Ее не напрасно посетили религиозные мысли, ибо сегодня она намеревалась приняться за вторичное прочтение Библии. Впервые в жизни Священное писание вызвало в ней интерес, и то лишь благодаря тому, что это произошло по ее воле, а не по чьему-то велению. Быть может, ею помыкала образованность самого сенатора, ведь ей приходилось восхищаться его трактовкой Библейских учений. К тому же этого просило ее сердце… Но отчего же? Поэтому, вверив себя своему внутреннему чутью и продолжая сидеть на краю обрыва, Каролина раскрыла перед собой Библию, чтобы погрузиться в чтение.

Спустя какое-то время, когда день перешел за полдень, в морском просторе показалась рыбацкая лодка Адриано. Сенатор стоял во весь рост, держась за поля шляпы и глядя на сидящую высоко над морем Каролину, которая дожидалась их приближения к берегу.

– Нери, ты вчера пытался заметить мое несправедливое отношение к гостье. Полюбуйся на эту девчонку! – рассерженно выдохнул Адриано, и угрюмо гребущий веслами испанец с оживлением заметил, что сенатор едва сдерживается, чтобы не выругаться. – Синьорина Диакометти, дама из высшего сословия, сидит на самом краю обрыва и занимается чтением наверняка какой-нибудь красноречивой книги. Ничего из этого ей не позволительно!

Нери криво улыбнулся, посмотрев, как Каролина поднялась на ноги, не отступая от края обрыва, и смотрела на приближающуюся лодку.

– Она обезумела, – процедил сквозь зубы Адриано. – Она даже не думает, что земля может посунуться и…

Нери услышал тяжелый и взволнованный вздох сенатора, заметил напрягшиеся желваки на лице Адриано и произнес:

– Осмелюсь заметить, сенатор, что вас и привлекает в ней то, что она не соблюдает эти ваши аристократические нормы. Она просто живет.

Адриано ничего не ответил на слова Нери, а лишь внимательно наблюдал, как Каролина направилась к каменистому спуску, ведущему на берег моря. И впрямь, он почему-то стал замечать ее поведение, порой возмущаясь ему, словно имел право делать ей замечание. Да ладно с этими нормами и манерами! Он давно опустил из их общения какие-либо требования к ней. Осуждение в нем возникает словно по привычке, внедренной в сознание человека обществом.

Уже на берегу, увидев приближающуюся Каролину, сенатор готов был отчитать ее за пренебрежительное отношение к тому, что он считает истинной ценностью в своей судьбе – ее жизни. Но эти прекрасные взволнованные глаза, растрепанные поднявшимся морским ветерком золотистые локоны и легкая улыбка на алых губах не позволили ему произнести даже звука в упрек ее неосторожному поведению.

– Наконец-то, сенатор! Я волновалась о вас… – промолвила Каролина, глядя на приближающегося Адриано.

Тот лишь окатил ее рассерженным взглядом, словно ледяной водой.

– Ваша жизнь, очевидно, совершенно не имеет для вас ценности, если вы даже не подумали об опасности, когда спокойно проводили время на краю этого утеса!

Он тяжело задышал то ли от возмущения, то ли от тяжелой ноши, которую выгружал из лодки на берег.

Каролина пронзительно посмотрела в горящие влюбленным гневом карие глаза и распознала в них, словно в отражении, сводящие с ума чувства собственного сердца. Ее обыкновенное ритмичное дыхание нарушалось силой биения страстных чувств, исходящих от Адриано.

– Признаться, я не подумала об опасности. Мне бывает чуждо ощущение страха перед риском, – виновато отметила она. – Прошу прощения, сенатор, если заставила вас взволноваться.

Разумеется, это были лишь вынужденные объяснения и извинения. На самом деле ее безумно радовал тот факт, что Адриано выразил свое беспокойство о ней.

Он лишь тяжело вздохнул и отвернулся к лодке, чтобы помочь Нери разобраться с уловом и рыболовными снастями.

– Как я погляжу, вы не в духе, сенатор. Как улов? – спросила несмело Каролина, и сенатор свалил у ее ног небольшой мешок с мидиями и устрицами.

– И ваш любимый лангуст тоже послужит сегодня неплохим украшением вечерней трапезы, – он прекрасно помнил, что Каролина любит запеченное блюдо из мяса омаров.

– Простите меня за очевидную дерзость, Адриано, но я хотела… – она несмело, словно провинившийся ребенок смотрела на него, но все же решилась продолжить. – Я хотела… осмелиться просить вас устроить небольшой пикник и пожарить мидии на костре на берегу моря.

Адриано едва сдержал доброжелательную улыбку, которую вызвала у него взволнованность синьорины, и опустил глаза.

– Я буду иметь в виду ваше предложение, – спокойно произнес он, продолжая заниматься своими делами. – Только с условием, что вы не станете геройствовать и вести себя неподобающим образом. Кстати, синьорина, – она заметила в его взгляде уже знакомую иронию и приготовилась выслушать саркастические замечания сенатора, – меня невероятно радует тот факт, что в мое отсутствие виллу не разразил гром Небес за вашу опрометчивость, которая так часто сопровождает ваши поступки. Ибо ваше чарующее своеволие способно нарушить терпение и самого Господа.

Она тяжело задышала от негодования, которым наполнилось ее сердце.

– Пока я держу все в своей власти, – язвительно ответила она. – Но если вы и впредь будете говорить мне такие обидные речи, я сделаю все, чтобы спровоцировать гром среди ясного неба.

Адриано тихо рассмеялся.

– Звучит, как угроза, последствий которой следует остерегаться. Быть может, вы осмелитесь продемонстрировать мне нечто подобное этим вечером? – эти слова были шуткой, но Каролина все же обиделась на них.

– За что же вы так не любите меня? – с напускной мольбой в голосе спросила она.

«Напротив, даже очень люблю!» – ответило на ее порицание его сердце.

Он не стал заострять внимание на ее словах, а лишь обратил взгляд на издание, которое сжимали ее руки. Адриано аккуратно взял книгу.

– Библия? – изумление читалось в его глазах. – Вы продолжаете меня поражать, Каролина! Я уж и не думал, что подобные вещи окажутся в ваших руках.

– Когда-то вы сравнивали меня с ангелами, а сейчас совсем разуверились в моей духовности? – она увидела, что могла сразить его своими словами, и его глаза растерянно забегали по сторонам.

«Разве я ей говорил об ангелах? – принялся вспоминать он. – Это ведь все звучало в ее отсутствие…» Адриано лишь видел, что она ликовала – это читалось в отражении ее глаз.

– Я не разуверился, моя дорогая, – он быстро нашелся и вернул ей Библию. – Просто я ожидал увидеть другую книгу. Нери, я пойду готовиться к ужину, а ты через час разведи костер. Синьорина жаждет насладиться вкусом запеченных мидий, перемешанным с соленым бризом.

– Да, это должно быть невероятно вкусно, – с улыбкой ответила она и направилась на виллу, чтобы подготовиться к ужину.

Когда Каролина спустилась на побережье, то смогла наблюдать весьма приятную ее глазам картину: посреди пляжа прислуга поставила упрощенный шатер с наброшенной поверх балок тяжелой тканью. Под шатром стоял невероятно низкий столик, украшенный росписями в византийском стиле, а с обеих сторон на подстилке лежали небольшие бархатные подушечки для сидения. На столе уже стоял свежеприготовленный гарнир из риса и овощей, приготовленных служанкой Дианой по велению Каролины. Адриано стоял у костра неподалеку от шатра. Она подошла к нему ближе, укрываясь от легкой дымовой завесы.

Прямо с раскаленных, аккуратно уложенных прутьев, на которых готовился продукт его улова, Адриано взял уже поджаренную мидию и, слегка остудив, раскрыл для Каролины и протянул ей. Она аккуратно приняла сморщенный от огня кусочек мяса розоватого цвета и попробовала его на вкус. Прокопченные дымом костра мидии оказались гораздо вкуснее и нежнее, чем те, которые Каролина ела со сковороды поваров.

Нери, следивший за приготовлением лангуста на своем мангале, время от времени бросал свой испанский взгляд на отношения, которые развивались отнюдь не родственно.

– Невероятно вкусные мидии, – произнесла Каролина и с улыбкой посмотрела на Адриано.

– Ваше предложение оказалось как нельзя кстати: сегодня прекрасный вечер, – сказал Адриано и посмотрел в небо.

Оно было чистым и лишь на восток к горизонту начинали вырисовываться облака.

– Но это не все, чего бы мне хотелось этим вечером, – промолвила Каролина и с кокетливым молением посмотрела на своего спутника.

– Правда? И что же еще посетило ваше ненасытное воображение?

– Я хотела бы вас попросить после ужина прогуляться на лодке по каналу, чтобы осмотреть некоторые достопримечательности Местре.

– Ох, синьорина, я виноват перед вами, – вздохнул Адриано. – Мне следовало попросить Беатрису, чтобы она прогулялась с вами в город и показала его потрясающие достопримечательности. Вы совсем затосковали в одиночестве, пока я занимался ловлей рыбы. Хорошо, сегодня мы с вами начнем прогулку и с речной глади осмотрим прекрасные берега этого дивного городка, а завтра моя кузина покажет вам все историческое богатство Местре на суше.

– Как изволите, ваша милость, – ответила кокетливо Каролина и присела перед ним в реверансе.

Он удивленно приподнял брови.

– Прошу прощения, синьорина, что за формальности? – с усмешкой произнес он.

– Это кокетство, сенатор. Вы обладаете этим мастерством куда лучше меня!

– Нери, приготовь прогулочную лодку для нас с синьориной, – отвлекся сенатор. – Немного позднее мы хотим пройтись по местным каналам и реке.

Адриано пригласил ее к столу, на котором красовался уже поставленный прислугой запеченный омар и поджаренные устрицы.

– В предвкушении этого вечера я сгорала от желания отведать дары моря, принесенные вами, – взгляд Каролины жадно бегал по столу.

– Я и сам невероятно голоден, – произнес Адриано, хватая с блюда недавно приготовленные устрицы. – Немногим позднее Нери принесет и мидии.

Удивительно раскрепощенная атмосфера царила между ними в этот невероятный вечер. Адриано замечал в поведении Каролины непривычную для нее непосредственность при общении с ним. Они избегали своих сословных званий и называли друг друга по именам – он так давно желал этого. Каролина дарила ему свою улыбку, невероятно добродушную, игриво прячущуюся за смущенные уста. Он же пытался скрыть восхищение, которым предательски сиял его жгучий взгляд.

– Прекрасный вечер, – довольно произнесла Каролина, когда ужин был съеден, а она, желая прогуляться к морю, встала из-за стола.

Отойдя ближе к шумящим волнам, она любовалась горизонтом, на котором вырисовывались два корабля, направляющихся в порт Местре. Адриано завороженно поглощал взглядом ее изящ ный стан, обрамленный оранжевым светом солнечных лучей, предвкушающих час своего исчезновения за горизонтом. Легкий ветерок развевал ее золотистые локоны, временами спадающие на ее плечи и прикрывающие обнаженную белую кожу на полуоткрытом декольте. Лукавый взгляд Каролины отражал небосвод с небрежно разбросанными по нему облаками, растянутыми, словно кистью художника на голубом холсте.

– Вечер воистину прекрасен! И его невероятно украшает ваше присутствие, – промолвил Адриано и остановился подле нее.

– И что же во мне такого очаровывающего? – спросила она, нескромно рассчитывая на комплимент.

– Рядом с вами я познаю то, что прежде от женщин не смел даже надеяться ощутить.

Она одарила его изумлением в глазах, ощущая внутри себя радостный трепет влюбленного сердца. Этот вечер непременно их сблизит! Она применит для этого все обаяние, которым ей доводится обладать.

– И чем же я вас поразила более всего? – заискивающе спросила она.

– Вашей невероятной способностью совмещать в себе рвение к авантюризму с мягкой женственностью.

Каролина звонко рассмеялась, и ее смех заставил Адриано невольно улыбнуться. Его завороженный взгляд устремился в ее небесно-голубые глаза. Ее уста, расплывшиеся в такой душевной улыбке, словно манили его, и рука сенатора дрогнула на пути к ее раскрасневшемуся от смущения лицу. Адриано как-то несмело прикоснулся ладонью к ее щеке, и девичья кожа показалась ему необыкновенно бархатистой и нежной. Каролина застыла, изумленно глядя в глаза Адриано, слегка приоткрыв онемевшие алые губки и вновь испытывая это дивное ощущение – словно бабочки щекочут ее изнутри.

Нери, вернувшийся на побережье, чтобы сообщить о выполнении им веления господина, остановился неподалеку от пары, внимательно наблюдая за движениями хозяина и улавливая обходительные жесты в его исполнении. И все-таки сенатор решил приударить за своей родственницей! Нери с довольством ухмыльнулся тому, что сумел предугадать намерения Фоскарини.

Но Адриано и Каролина словно забыли о присутствии назойливой прислуги. Казалось, они продолжали отчаянные попытки одним лишь чувственным взором проникнуть в мысли друг друга. Каролина таяла от огненного блеска его глаз, пронизывающих ее сердце горящей стрелой, несущей в себе любовное пламя. И с невероятной радостью она заметила, что влюбленные блики в них все же присутствуют. Взор сенатора, исполненный пьянящей чувственностью, становился для нее не просто свидетельством его чувств к ней, но и смыслом жизни, который она не так давно обрела.

Адриано же с изумлением замечал, что Каролина продолжает изумлять его переменами в себе. Невзирая на ее ребяческое поведение, которое изредка дает о себе знать ее неугомонная душа, та поразительная женственная красота и великодушная мягкость, которая делает женщину способной на чувства, выражалась в ней все сильнее и сильнее. Это не переставало его восхищать. Порой мысленно он даже преклонялся перед ее талантами, сумевшими вызвать в нем всплеск чувств, способных породить саму любовь – такую подлинную и всепоглощающую.

В этот самый момент, романтический и чувственный, через руку Адриано, устремленную к лицу своей возлюбленной, рухнуло что-то мягкое, но увесистое. В один миг сенатор и синьорина испытали это мерзкое ощущение, когда с парящих облаков так беспощадно сбрасывают на землю.

– Сенатор Фоскарини, набросьте на синьорину упелянд! – хриплым и невероятно яростным тоном приказала Палома, с ловно она царица, а перед ней стоял паж. – Неужто вы не замечаете, что холодает?

Поначалу Адриано просто опешил. Но властное поведение кормилицы Каролины отнюдь не разозлило его, а вновь увеселило, и он тихо расхохотался, разворачивая верхнюю накидку для Каролины. Бедная Палома понимает, что ее хозяйка становится пленницей его обольстительных чар и что есть силы старается спасти ту от неминуемой нравственной гибели.

Но Каролина явно не оценила такого рвения кормилицы. Ее лицо сковала гримаса негодования и, сомкнув губы, она едва выдавила из себя слова:

– Адриано, Богом молю, немедленно увезите меня отсюда! Иначе я обезумею от этого дерзкого попечительства!

Ее уста едва сдерживали в себе вырывающийся наружу рассерженный крик. Но лицо Адриано сияло в наблюдении за комичной сценой, и он лишь шутливо проговорил: