Текст книги "Обрученные Венецией"

V. «Растерзанные стервятниками»

Войдя в хибару, Паоло и Марго с отвращением поморщились: в нос ударила невыносимая вонь. Помещение чем-то походило на логово отшельника: в гуще леса, под самодельной и наверняка протекаемой в непогоду крышей. На прогнившем деревянном полу была раскидана сухая трава, а в самом дальнем углу выложены в ряд несколько досок, служивших, вероятнее всего, местом для ночлега, но ложем назвать эту баррикаду было сложно. О том, что в этой странной лачуге все же кто-то обитает, свидетельствовали следы, оставленные неизвестным: мешковина – кусок грязной изорванной ткани, небрежно брошенный на доски, и медвежья шкура, очевидно, служившая одеялом живущему здесь человеку. На столе разбросанные крошки и обглоданная кость.

Марго с ужасом остановилась, поглядывая на полуоткрытые косые двери, внутренне надеясь, что Паоло предложит ей отсюда выйти. Но тот лишь присел на маленький табурет, которым служил полуметровый пень, оставив куртизанку стоять.

– Неужели нас ждет здесь что-то дельное? – спросила Маргарита, с ужасом оглядываясь по сторонам.

– Если ты хочешь довести начатое дело до конца, то нам нужны для этого соответствующие люди, – сухо ответил Паоло. – Свои руки я марать не стану. Да и светиться мне в таких вещах не положено.

Марго еще раз осмотрела место обитания того человека, который должен был, по сути, оказать им услугу, но оно никак не внушало ей доверия.

– А более цивилизованных методов для воплощения нашего плана нет? – с пренебрежением спросила она.

Паоло лишь перевел дух: он уже давно жалел, что, будучи в хмельном состоянии, вплел в это дело куртизанку, в сердцах поведав ей о своих замыслах. Он прекрасно мог бы справитьс я и без ее участия. Но, что сделано – то сделано. Быть может, эта женщина ему еще пригодится.

– Пока мы используем мой план, – сухо произнес Дольони, – а стало быть, и действовать будем так, как скажу я. Тебе нужен Адриано, а мне – возмездие и его должность. Хотя, первое, наверное, больше, чем второе.

– За что ты его так ненавидишь? – поразилась Марго.

– Он – слабак. Он – предатель. Он – самонадеянный подлец, уничтожающий все на своем пути, исходя из собственных эгоистичных намерений, – в голосе Дольони ощущалось нескрываемое отвращение. – Возомнил о себе бог весть что… Еще и эту шлюху генуэзскую притащил в мою республику. Я не позволю осквернять мою державу этими мерзкими тварями! – его крик при последних словах заставил Маргариту с ужасом посмотреть на Паоло. – Я жажду заставить его страдать и вкусить каждое мучение всей своей гнилой сущностью.

Его глаза встретились с глазами куртизанки, и она опешила, заметив в них презрение, вызывавшее дрожь в ее теле. Поразительно, что Дольони, совсем недавно бывший преданным Адриано, словно прирученная собака, теперь крайне желал сжить бывшего друга со свету.

– А сейчас… – продолжал Паоло, в ярости стиснув зубы, – сейчас этот негодяй Фоскарини полагает, что власть и деньги позволяют ему вести себя как вздумается. И он со своей оборванкой теперь сможет услаждаться тем, что называют любовью.

Маргарита лишь удивленно скривилась.

– Прошу простить мне мою дерзость, синьор Дольони, но что, по вашему, называют любовью? – несмело спросила она и подошла к нему, с любопытством всматриваясь ему в глаза.

На его лице читалось изумление.

– Мне неведомо значение этого слова! – с безразличием отрезал он.

Марго с сочувствием сомкнула губы.

– Как и большинству венецианцев…

Громкий шум с улицы рядом с хибарой заставил Марго и Паоло встрепенуться. Схватившись за меч, Дольони поднялся и направился к двери. За ним второпях последовала и Маргарита, радующаяся, что пришло время покинуть ужасную хижину. На улице они увидели мужчину среднего роста, плотного телосложения, смуглого, хотя, наверное, больше грязного. Рядом со своей хижиной он свалил тушу небольшого кабана, который, очевидно, послужил ему добычей на охоте. Увидев Дольони, он недовольно скривился и схватился за арбалет. Однако Паоло остановил его, предупредительно подняв руки.

– Мне известно, Хуан, что гостей ты не любишь, – сказал осторожно он. – Но мы с миром и по делу.

Тот лишь осмотрел куртизанку, облизав пересохшие губы, и принялся молча разделывать свою добычу.

– Я слышал, что ты выполняешь своего рода услуги… – Паоло мялся, поскольку подобные дела были крайне непривычными для него. – За щедрое вознаграждение.

– Не понимаю, о чем вы, синьор, – буркнул тот, не глядя на самозванца.

– О том… что… – неуверенность в голосе Дольони начала раздражать Маргариту.

За что только мог ценить его сенатор Фоскарини, когда он не в состоянии заключить сделку даже с обычным плебеем?

– Хуан, – перебила куртизанка, уставшая от бессвязной речи Паоло, – нам нужно инсценировать покушение на одного знатного человека. Скажем так, чтобы предупредительно напугать его и подставить в этом деле другую личность, выставив ее заказчиком.

По лицу Хуана скользнула едкая ухмылка.

– Я не совсем понимаю ваши бредни, синьорина, – произнес он. – Выражайтесь яснее.

Выслушав незамысловатый план незваных гостей, Хуан лишь удивленно пожал плечами.

– Кто привел вас сюда? – спросил отшельник, продолжая испепелять взглядом незваных гостей.

– Мы от Лусио Росси, – ответил Паоло. – Он обращался к тебе.

Хуан с догадкой ухмыльнулся.

– Был тут такой… Никчемный наемник, не сумевший завершить доверенное ему дело до конца… Не буду распылять воздух пустыми фразами. Вы пришли ко мне, потревожив тишину, которой я намеренно окружил себя вдали от глаз горожан, – во взгляде простолюдина Марго ясно прочитала растущий гнев, что заставило ее сердце содрогнуться. – Но, признаться, деньги мне никак не помешают. Хотя хочу сразу заметить, что дело ваше будет ничуть не легче остальных заказов Росси.

Последние фразы заставили венецианцев успокоиться.

– Мне нужно будет лишь выследить вашу цель. Только вот, какова гарантия, что ваше задание будет иметь тот успех, на который вы рассчитываете? Полагаю, что этот ваш синьор имеет боевой опыт. Оставшись в живых, он может меня уничтожить. Или сдать под стражу.

– Тут тебе придется полагаться лишь на собственные навыки в своем деле, – констатировал Паоло, взявший в руки свою робость. – Не могу сказать, что он чрезвычайно опытен в сражениях, но кое-что умеет…

Марго закатила глаза: Паоло не желает признавать превосходства своего соперника.

– Нельзя недооценивать противника, – с недовольством сказала она.

– Вот это верно, синьорина, – злобно улыбнулся Хуан. – И в расположение врага лучше иной раз войти, а не провоцировать на гнев. Это поможет подобрать нужный для дела момент.

– Oderint dum metuant.[18]18
  «Пусть ненавидят, лишь бы боялись» (лат.) – Атрей, «Акция»


[Закрыть]

– Тебе надобно подстраховать себя. Ранение не должно угрожать его жизни, – в ее тоне слышалась предупредительность. – Но в то же время все должно выглядеть наиболее достоверно, поскольку поверит он тебе не сразу. Твое дело убедить его в своих словах и однозначности намерений. Ну и… остаться в живых, если пожелаешь.

В ее последних словах чувствовалась ирония.

– Ты должен сделать все так, чтобы это выглядело заказным покушением, – продолжал изъясняться Паоло. – Чем убедительней у тебя это получится, тем большая оплата за выполненные услуги окажется в твоем распоряжении.

– Впервые получаю такого рода заказ, меня это удивляет, – в голосе Хуана ощущалось смятение.

– Мы не желаем крови, – с самовлюбленной улыбкой промолвила Маргарита, словно некто наделил ее правом распоряжаться человеческими судьбами. – Мы лишь хотим получить то, что является нашим по праву.

Ее изящная белая ручка, нагроможденная массивными браслетами, показалась из-под темного плаща с кошельком, весомая ноша которого притягательно звенела.

– Это большая часть твоего вознаграждения, – сказала Марго. – Остальное получишь после выполнения заказа.

Тот с жадностью схватил кошелек и высыпал его содержимое.

– Серьги? – изумился он, найдя среди золотых драгоцен ности.

– Это то, что послужит подтверждением твоих слов. Чуть позднее мы прибудем для того, чтобы обсудить прочие детали.

С этими слова она накинула на себя капюшон и оседлала лошадь, не дожидаясь изумленного Паоло, чувствовавшего себя лишним при этой беседе. Он подошел к охотнику и, чтобы Марго не услышала его, тихо проговорил:

– Если тебе удастся довести дело до конца, я отнюдь не останусь в обиде. А твое вознаграждение значительно возрастет, – промолвил он и засветил белыми зубами в кривой улыбке.

Хуану стал понятен намек синьора закончить дело убийством и, едва заметно кивнув головой, он продолжил заниматься своим делом.

Каролина нежилась в супружеском ложе, прислушиваясь, как за окном угрюмо барабанит мелкий дождик. Закутавшись в теплое одеяло, она бросила беглый взгляд на жардиньерку с осенними цветами. Синьора Фоскарини довольно улыбнулась собственным мыслям, одолевавшим ее мечтательный ра зум. «Может ли женщина быть еще счастливей?» – подумалось ей, и она сладко потянулась в постели. Необходимость проводить мужа в путь принуждала ее покинуть сладкое ложе, все еще издающее аромат любовных упоений. В тот самый момент, когда Каролина, в конце концов, надумала подняться, в дверях их спальни появился Адриано. Он прилег на край, где обычно спал, и прильнул к любимой.

– Как я посмотрю, синьора Фоскарини, вы не собираетесь провожать любимого супруга в путь, – с напускным недовольством спросил он, нежно касаясь устами ее кисти.

– О-о, Адриано, ты и в эту ночь измотал меня неисчерпаемым сладострастием, – протянула Каролина и поцеловала его в уста. – И как только тебе самому хватает сил?

Он усмехнулся и притянул ее ближе к себе:

– Жизнь моя, что, как не твоя любовь, сможет придать мне сил в эти нелегкие для меня дни?

Некоторое время он смотрел на нее с бесконечной нежностью в карих глазах.

– Мой родной, – в ее голосе чувствовалась любящая жалость, – тебе, и впрямь, приходится очень нелегко. Я поражаюсь, как ты вообще стоишь на ногах. Поиски Беатрисы, сенат, производство – можно потерять разум от этого бесконечного круговорота дел. Они отбирают у тебя все силы.

– Всем этим не тяжело заниматься даже одновременно, если серд це не отягощает бремя душевной боли за родных людей, – задумчиво промолвил он.

– Милый Адриано, ведь твои люди за эти недели обошли Мест ре, часть Венеции, окрестности, но так и не нашли Беатрису. Есть ли смысл тратить время на поиски? Быть может, она покинула республику?

– Надеюсь, что сегодня ты ошибаешься, жизнь моя. В любом случае, в течение недели я намереваюсь прекратить утомительные поиски. Они и впрямь не приносят никаких плодов, – она словно на себе ощущала невыносимость его душевной боли, исходящей из самого сердца.

Каролина прильнула к нему, отдавая в свои объятия все чувства, которые владели ее душой.

– Меня не покидает уверенность, что с ней все в порядке. Ее побег вполне объясним, – любая женщина захочет попытать счастья в этом бездушном мире.

– Я так часто спрашиваю себя, – промолвил тихо он и посмотрел на Каролину с блеском надежды в глазах, – теперь спрошу и тебя: неужто я больше не увижусь с кузиной? Господь оставил меня в свое время одного, без единого родного человека рядом. Отсутствие братьев и сестер лишь усугубило мое одиночество, поэтому Беатриса всегда была единственным светом, озаряющим мою душу надеждой на лучшее.

Тревожный взгляд Каролины ослабил его веру, но появившаяся следом улыбка возродила в нем силы.

– Любовь моя, – промолвила она, – я полагаю, что она сама вернется. Или же придет к дверям твоего дома.

– Нашего дома, – с улыбкой исправил он и подарил ей сладость своих губ. – Нашего. Без тебя эти стены разрушатся, какими бы прочными они ни казались.

Она тихо рассмеялась.

– Разве я куда-то исчезаю?

Его глаза с беспокойством забегали по комнате.

– В последнее время почему-то мое сердце тревожно бьется при мысли о том, что тебя у меня отнимут.

– Все потому, что твое сердце слишком устало за последние дни и все, чего оно жаждет, – это насладиться любовью, – с нежностью промолвила она.

– Никому не дано чувствовать мое сердце так, как тебе, моя великодушная супруга, – его голос изливался в признаниях. – Быть может, даже мне самому.

Она рассмеялась, всей душой отдаваясь его неудержимым объятиям.

Стук в дверь прервал их теплую беседу.

– Сенатор, в дом прибыли солдаты, чтобы продолжить поиски вашей сестры Беатрисы, – послышался противный голос Урсулы.

– Я иду! – кратко крикнул Адриано и с нетерпением прижался устами к устам любимой.

– Позволь мне подняться с постели, чтобы проводить тебя в путь, душа моя.

– Прости, но во мне отсутствуют силы оторвать себя от тебя, – сладким шепотом произнес он.

– Надолго ли ты уезжаешь в этот раз? – спросила она, боясь услышать, что поиски затянутся.

– На несколько дней, – ответил он и зарылся в ее локонах, вдыхая их аромат и словно пытаясь укрыться от надобности покидать ее.

– Бог мой, это ведь целая вечность! – с тоской в голосе ответила она, отдаваясь его поцелуям. – Можно обезуметь от этого ожидания.

– Я обещаю, что в последний раз покидаю тебя по этой причине.

– Нет-нет, любимый, я не смею запрещать тебе заниматься поисками кузины. Я знаю, что ты не сможешь бездействовать и угрюмо сидеть дома, когда твою душу поедает неизвестность.

– Разве меня кто-нибудь понимал так, как понимаешь меня ты, любовь моя? – он с восхищением посмотрел на нее.

– Надеюсь, что нет, – ее улыбка растопила все сомнения в его сердце.

В последние дни вся Венеция взорвалась слухами о новых подробностях жизни сенатора. Невзирая на его попытки сохранить венчание в тайне, высшее общество уже через неделю кипело под раскаленными поленьями новых слухов. Их отношения подвергались самым злостным обсуждениям и клевете, но удивительно то, что влюбленных это мало беспокоило. Да и времени задаваться этими вопросами не было, – помимо утомительных поисков, которыми занимался Адриано, они вдвоем готовились к предстоящему торжеству, которое замышляли устроить в честь своей свадьбы. К тому же, как бы ни хотелось им бездумно утопать в любви, общество признает их союз лишь после освидетельствования брака самим Дожем.

Однако разослать приглашения им никак не удавалось, – дату свадьбы Адриано не мог определить из-за неясности ситуации с пропавшей Беатрисой. Но он поставил себе рамки и решил отправиться на поиски кузины в последний раз, чтобы затем заняться своими личными делами. Поэтому для венецианского общества таинственность флорентийской персоны в лице Каролины продолжала оставаться в тени.

Уже на прощание, перед выходом из палаццо, Адриано расцеловал свою любимую, боясь хоть на миг оторваться от ее уст, словно кто-то норовит у него отнять любовь всей его жизни.

– Морс с медом придаст вам сил в пути, сенатор, – несмело промолвила подошедшая Урсула.

Адриано с недовольством позволил себе оторваться от объятий возлюбленной супруги. Нехотя он посмотрел на поднос, приготовленный горничной, с графином и серебряным стаканом.

– Выпей, Адриано, – сказала Каролина, своими руками налила морс и преподнесла его супругу.

Синьор Фоскарини повиновался жене, а когда она обернулась к служанке, чтобы вернуть стакан на поднос, то заметила ехидную улыбку, скользнувшую по губам противной горничной. Это пришлось заметить и самому Адриано, при взгляде которого Урсула сменилась в своем взоре кротостью, однако никто странной мелочи не стал уделять досконального внимания.

Адриано прильнул устами к супруге, переживая в себе всю горечь этого вынужденного расставания. «Тому, кто никогда не переживал расставания с истинно любимой женщиной, ничего не ведомо о любви!» – подумалось ему, и он прижал к себе Каролину, словно боялся, что кто-то возжелает сократить это мгновение любовного упоения и вырвет ее из его объятий.

– Прошу простить, сенатор, но наемники ждут… – послышался нетерпеливый голос Урсулы.

Возмущение, исказившее его лицо, даже напугало Каролину. В какой-то момент ей почудилось, что Адриано набросится на горничную. Но он лишь слегка повысил голос до своенравного тона:

– Мне следует отчитываться перед прислугой?

Урсула виновато склонила голову.

– Простите за дерзость, сенатор.

– Поди прочь, – с долей презрения ответил он.

Скрепя сердце, что не смогла быть угодной сенатору, Урсула отошла, все же внутренне обвиняя Каролину в гневности Фоскарини по отношению к прислуге. Ранее он нуждался в ее прислуживаниях гораздо более, чем сейчас.

– Как в мое отсутствие ты справляешься с ее наглостью? – поразился он.

Каролина лишь улыбнулась.

– Я не заостряю внимание на ее поведении. Мои мысли занимают более достойные люди и более весомые вещи.

Они вышли на улицу, где небеса сыпали на Венецию легкий дождик. Адриано заботливо закутал Каролину в плащ, вытирая попавшие ей на лицо капельки и стремительно стекавшие по ее белоснежной коже.

– Синьора Фоскарини, – в его голосе чувствовалась ни с чем не сравнимая восторженность сочетанием этих слов, – будьте милостивы, сохраните себя в целости и сохранности до моего возвращения домой.

– О-о, сенатор Фоскарини, – с кокетством отвечала она, – разве смею я пренебрегать собою в то время, когда мое тело не принадлежит себе? Как, впрочем, и душа. Это ваш удел распоряжаться ими.

Его уста растянулись в довольной улыбке, но ее тревожный взор на какой-то момент принудил его застыть в одном положении.

– Адриано, молю тебя, – он услышал, как дрожит ее голос, – будь осторожен!

После этих слов он облегченно улыбнулся.

– Можешь мне поверить, моя прелестная Каролина, что я сохраню себя для тебя.

С этими словами, едва заставив себя оторваться от ее сладких губ, он направился к молу, у которого его ожидала снаряженная гондола. Каролина последовала за ним, словно стараясь сократить расстояние, разделявшее их, чтобы отдалить мгновенье разлуки.

Проплывающие мимо в гондоле венецианцы лишь заискивающе смотрели на прощание влюбленной пары.

– Я люблю тебя, – он не услышал ее негромкий голос, но прочитал слова по движению ее губ.

Послав ей воздушный поцелуй, Адриано заметил, как она отвернулась, вытирая щеки. И он знал, что это был не дождь, а слезы ее сердца. И причиной тому была тоска, сражающая их в долгие часы разлуки.

Понуро опустив голову, Адриано пустил гнедого шагом. Поиски Беатрисы оставались напрасными, и сенатор готовился сдать позиции, тешась мыслью о скором возвращении в свой палаццо. У него не оставалось сомнений, что Беатриса прячется у кого-то, иначе какой-то след им был бы уже найден. Эта плутовка выбрала самое подходящее время для побега: под покровом ночи, когда никто не смог бы ее увидеть. Тем самым она не оставила и своего следа.

Чем дольше длились эти бесконечные поиски, тем меньше Адриано представлялось возможным найти Беатрису. Сейчас, спустя три дня своего отбытия из родных стен, а также блуждания по степям и коммунам, все, что он видел наиболее желанным, это прильнуть к возлюбленной Каролине, чтобы насладиться теплом ее горячего сердца. Теперь его усталость и тоска по возлюбленной взяли свое: кузина и ее проблемы отодвигались на задний план.

В конце концов Беатриса решилась покинуть знатные стены отцовского дома, и она вправе сама выбирать образ своей жизни. Будь то богатство и роскошь или бедность и простота. Она не захотела принимать тяжкую женскую участь и намеренно отказалась от нее путем побега. Ему же нужно думать о своей семье! О своей любимой Каролине, которая стала единственным смыслом его жизни.

В свое сопровождение Адриано взял четверых наемников, за которых заплатил из собственного кармана. Он не желал скупиться на людей, в которых видел надежных сопровождающих. Сам Карлос отказался нести эти растраты еще две недели назад, когда разуверился в том, что сможет отыскать дочь. Адриано же знал пессимизм своего дяди, который, в сочетании с жадностью, плодов принести никак не мог, но он не желал беспокоиться по этому поводу и молча решил проблему.

Сенатор в сопровождении двух наемников направлялся к побережью, откуда они намеревались отбыть в Венецию. Все трое передвигались по каменистой дороге, вдоль которой простирались лесополоса с одной стороны и морская гладь – с другой.

– Три дня впустую, – удрученно произнес сенатор и, сощурившись от лучей осеннего солнца, угрюмо посмотрел на побережье. – Чудесная местность для привала.

Стараясь не выражать внутреннее разочарование, он бросил суму наземь и спрыгнул с лошади. Только сейчас, оказавшись на ногах, Адриано почувствовал невероятную усталость.

Сопровождающие последовали его примеру.

– Совсем скоро сюда прибудет Болоньоли, – сказал один из солдат. – Быть может, их поиски имеют результат.

– Сомневаюсь, – произнес Адриано. – Я уже потерял всякую надежду на благоприятный исход этих поисков.

Они достали фрукты, купленные на небольшом сельском рынке в коммуне близ Тревизо. Настроение у всех было унылое, все трое, по большому счету, молчали, время от времени перекидываясь фразами лишь по делу.

Адриано задумчиво смотрел, как на пенистых морских волнах играют теплые солнечные лучики, переливаясь радужными, хоть и тускловатыми цветами. Углубившись в убаюкивающие звуки шумящих волн, ему удалось отвлечься от печальных мыслей и отчасти успокоить уставшее сердце.

Неожиданное ржание лошадей, пасущихся ближе к лесу в нескольких шагах от них, заставило и наемников, и сенатора бросить свою снедь и подскочить. Что могло взбудоражить беснующихся животных: волки или путник, так редко появляющийся в этих краях?

– Ч-черт, – тихо выругался Хуан, наблюдающий за венецианцами из-за кустов.

Внезапно для себя Адриано услышал, как нечто просвистело над его головой. Очевидно, что это была стрела. Все трое выхватили мечи и, пригнувшись, оглянулись кругом. Наемники старались прикрыть сенатора собой, но на открытой местности каждый из них оказывался под прицелом. Из-за внезапности и быстроты действий вычислить точное направление стрелы казалось невозможным.

Хуан, у которого дело не заладилось с самого начала, когда при слежке ему то и дело встречались на пути преграды, понимал, что бежать сейчас времени нет. Он ждал наиболее подходящего момента для следующего выстрела и наметил свой прицел на сердце сенатора, надеясь на то, что кто-то из сопровождающих его лиц отойдет в сторону. Наконец, такой случай подвернулся, и Хуан незамедлительно выстрелил.

– А-а-а! – послышался крик.

Думая, что цель сражена, убийца с изумлением заметил, что синьор остается на ногах, а один из его солдат, стоявший к нему ближе всех, скорчившись, схватился за левую руку, насквозь пронзенную стрелой.

– Будь ты проклят! – выругался со злости Хуан.

– На землю! – быстро скомандовал Адриано.

Хуан видел, как двое последовали приказу сенатора, пытаясь скрыться в невысокой траве. Больше им ничего не оставалось. Он понимал, что дело до конца не доведено, а от этого зависит размер его поощрения, которое сможет оказать ему незаменимую помощь в том, чтобы отомстить за вынужденное отшельничество. Он намерен вернуть себе все то, что отобрала у него республика, когда лишила его звания в арсенале и всех честно заработанных им денег и имущества, уличив в попытке убить командующего войском! И неважно, насколько его действия были лишены чести и благородства, – он и сейчас не отступает от своих намерений уничтожить всех на пути к собственному обогащению. Именно эти злобные намерения помыкали им и сейчас!

Однако, когда Хуан вновь направил арбалет в противников, дабы хорошенько прицелиться и в этот раз не промазать, он увидел приближающегося Адриано, который уже был в нескольких шагах от него. Очевидно, сенатор сумел вычислить, откуда совершен второй выстрел.

Хуан хотел было нацелить на сенатора свое оружие, как тут же ощутил резкую боль в плече. Благодаря присущей преступнику выносливости, из его уст прозвучал лишь слабый вздох. Он опустил глаза и увидел в своем плече торчащий тонкий клинок. И благо, что тот вошел внутрь лишь наполовину. В одно мгновенье вытащив его, Хуан хотел было броситься бежать, как последующий удар в лицо пошатнул его.

Адриано удивлялся крепости противника, но внутренние злоба и разочарование, которые не покидали его последние дни, ликовали возможности отыграться на вероломном самозванце. Однако черномазый мужлан не намеревался быть сраженным и вступил в борьбу с сенатором, направив на того его же клинок. Адриано ожидал этого маневра и с невероятной ловкостью выбил оружие из рук убийцы. В какой-то момент, откинув Фоскарини ударом, Хуан, собрав все силы, вскочил на ноги и, как мог, бросился бежать вглубь леса. Адриано кинулся за ним. Подоспевшие наемники сенатора лишь растерянно озирались по сторонам, пытаясь вычислить, в каком направлении тот скрылся.

Поначалу незнакомец рванулся вперед и оказался далеко впереди, но Адриано, не останавливаясь, продолжал бежать, старясь не выпустить из виду мелькающее между деревьями убогое одеяние противника.

Наконец, настигнув раненного Хуана, Адриано со спины повалил его на землю и принялся избивать, со всем гневом и злостью ложась кулаками на тело мерзавца. Собрав в себе последние силы, Хуан сбросил с себя сенатора и ударил его в лицо. Но, к его удивлению, ответный удар последовал незамедлительно, и убийца в последний раз упал наземь. Обхватив руками его шею, Адриано принялся душить противника. Сам же убийца понял, что провалил план Дольони и теперь остается выполнять лишь то, что ему велела синьорина. И тогда, вероятнее всего, ему удастся сохранить себе жизнь.

Увидев, как чумазое лицо незнакомца побагровело, Адриано, вкладывающий в удушение всю злобу и ненависть, которые только у него и существовали, слегка ослабил давление своих рук.

– Ты кто такой, мерзавец? – выдохнул сенатор.

Тот попытался что-то ответить, но сдавленное горло не позволило ему издать ни звука. Адриано отпустил его, но продолжал крепко держать за ворот, пытаясь вытрясти из самозванца признание. Тот прокашлялся.

– Мое имя вам ни о чем не скажет, сенатор Фоскарини! – сип лым голосом ответил незнакомец.

Адриано изумился: это не обычный прохожий, если ему знакомо его имя. Он снова затряс его.

– Ты намеревался убить меня? – озлобленно допытывался он.

Тот криво и злобно усмехался, выставляя напоказ окровавленные зубы, всем своим видом подтверждая предположения сенатора.

– Я спрашиваю тебя! – резко повторил свой вопрос Адриано.

– Вы невероятно проницательны, – выдавил из себя Хуан. – Но я лишь выполнял приказ за хорошее… вознаграждение…

В предвкушении следующей попытки сенатора задушить его, преступник вдохнул в себя больше воздуха. Но Адриано лишь схватил за ворот «стервятника» и принялся трясти его.

– Не смей играть со мной словами… Отвечай!

– Мне заплатила синьорина за то, что я лишу вас жизни… – говорил Хуан.

И тут Адриано не удержался от гнева и принялся снова душить противника.

– Кто? – заорал он, со всей силы сжимая шею незнакомца.

– В… ка-а-а-армане, – прохрипел Хуан.

Не выпуская убийцу из собственных рук, Адриано принялся обыскивать его. Каково же было его удивление, когда он достал находку из кармана преступника: изумрудные серьги, выполненные в виде гроздьев винограда, которые он не так давно заказывал собственноручно.

Он с изумлением перебрал их и со страхом сглотнул комок, подошедший к горлу.

– Откуда? – он со всей силы тряхнул изможденного Хуана.

– Это оплата синьорины… За услуги… Полагаю, вы знаете, кому они принадлежат.

Его пытаются ввести в заблуждение! Эта мысль привела Адриано в еще большую ярость.

– Имя?

– Синьорина Каролина Диакометти, дочь герцога да Верона из Генуи…

Адриано только ощутил, будто его тело кто-то тряхнул, а сердце поразилось острой стрелой. Он с изумлением поднялся на ноги, растерянно перебирая в руках драгоценности. Нет, нет, нет! Она не могла этого сделать!

– Ты врешь! – тут же воскликнул он и ударил ногой пытающегося подняться Хуана.

– Клянусь… сенатор… Клянусь… Хуану незачем врать… если вы сохраните ему жизнь, – избитый убийца готов был взмолиться, лишь бы выклянчить свою жизнь.

– Ты смеешь молить меня о праве жить дальше? – заорал Адриано и затряс его. – Почему я должен верить тебе, что моя жена жаждет моей смерти?

– Я знаю совсем немного, – взмолился Хуан, и за актерский талант сама Маргарита доплатила бы ему, если бы могла это видеть. – Не все ее слова были понятны мне. Но она говорила о возмездии за былые проступки человеку, который уничтожил ее род… По ее словам, вы были в сговоре с миланцами и убили ее родных, а после выкрали из страны, сделав своей пленницей, лишив ее свободы и права выбора. Она говорила, что только это ее держит в этой республике и что она всем сердцем презирает венецианцев за те страдания, которые они принесли ее народу… И пообещала, что щедро заплатит мне, если заберу вашу жизнь, так как скоро будет невероятно богата.

Они с иронией обсуждали момент их первой встречи на свадьбе Брандини – Адриано отлично помнил ее смех. Но она делала вид, что не слышала их с Луко беседы, что всегда изумляло его, – в той тиши можно было услышать каждое слово!

К тому же ему вспомнилось, что брачный контракт они на самом деле не заключали, а, стало быть, существует возможность, что Каролине отойдет все принадлежащее ему имущество. Однако эта возможность мизерна – их брак еще не являлся признанным в обществе. Хотя незнание венецианских законов могло ввести ее в заблуждение. Нет, о чем мысли, Всевышний? Его сердце отказывалось поверить в бред, произносимый грязными устами! Хотя кому может быть известно о Каролине столько, сколько этому жалкому оборванцу?

– Ты промышляешь разбоем и убийствами? – с яростью в голосе спросил Адриано.

– По ее словам, она обратилась ко мне потому, что мы – земляки, – ответил тот. – Ей удалось найти меня спустя несколько месяцев своего пребывания в Венеции… Хотя до сих пор не понимаю, каким путем… Одно только синьора сказала мне, что в этой проклятой республике доверять она может только генуэзцам.

Сенатор со всей силы бросил лохматую голову Хуана оземь и поднялся на ноги. Он посмотрел в свою руку, все еще державшую проклятые серьги. У Адриано даже не укладывалось в голове! Найти наемника, чтобы уничтожить его. Объясняться в любви, глядя глазами, полными слез… Шептать ему нежности, желая на самом деле уничтожить… Может ли болеть сердце еще сильнее, чем от того разочарования, которое настигло его?

Он безразлично посмотрел вдаль на Хуана, пытающегося как можно скорее скрыться с его глаз, и даже не думал его догонять. И его останавливала лишь пронзенная болью душа, рыдающая где-то там… внутри него… глубоко в груди. Неужто его, некогда сурового и амбициозного человека, обладающего блестящим умом и сильным характером, пыталась уничтожить какая-то девчонка? И он, вот что удивительно: он сам оказывал ей в этом непосильную помощь, влюбившись всем сердцем в эту негодяйку, потеряв голову и наивно веря ее красноречию. «Красноречие – это безнравственно!» – скандируют духовники. О, нет! Теперь Адриано поспорил бы с ними и сказал бы, что женское красноречие – убийственно, словно отравляющий душу яд.