Текст книги "Обрученные Венецией"

– Сколько стоит это все? – спросила Каролина.

– Всего десять дукатов.

Далее торговка разошлась в похвалах своего товара, но Каролина не слушала ее, задумчиво устремившись в кошелек. Если она сейчас купит все это, у нее не останется ни дуката. Все деньги она уже истратила, отдавая Анджеле на всякие нужды.

– Такой мольберт я могу смастерить ему и сам, – произнес Энрике, рассматривая изделие.

– Так отчего же не сделал этого раньше? – возмутилась Анджела, театрально уперев руки в боки.

– Таил надежду, что он станет плотником.

– Я хочу купить это все, – решительно сказала Каролина.

– Но, милая, к чему растрачиваться на то, что можно сделать своими руками? – возмутилась Анджела.

– Я всем сердцем хочу, чтобы у малыша остались воспоминания обо мне, – в глазах Каролины сверкала любовь. – Ведь краски закончатся, кисть износится, а мольберт останется ему надолго.

Увидев наполненные слезами глаза Каролины, Анджела растрогалась и обняла ее.

– Право, дорогая, мы настолько привязались к вам, что я уж и не знаю, как мы будем переживать, когда через пару месяцев вы нас покинете, – сказала она.

Каролина улыбнулась и решительно достала из кошелька последние дукаты.

– А дорогу во Флоренцию мне оплатит мой старый должник, – пробурчала она себе под нос, думая о Диего.

Разобравшись с покупкой, она попросила Энрике отнести подарок в повозку, а сама направилась к сукон ному ларьку за его супругой, которая уже увлеклась выбором тканей для своей работы.

– Анджела! – окликнула Каролина, но та не услышала ее возгласы и продолжала рыться в тканях, аккуратно разложенных на прилавке.

Каролина ускорила шаг, испуганно осматриваясь по сторонам, словно никогда не была среди людей и боялась, что они того и гляди накинутся на нее. «Боже, как же я одичала!» – подумалось ей. Как только она попала на территорию рынка, где продавались дорогие вещи, ей пересекли дорогу дамы из высшего общества, важно прогуливающиеся по рынку, словно по летнему парку. И это выглядело так, будто они всеми силами старались покрасоваться, позволяя другим любоваться их красотой. Каролина с недовольством отвернулась, полагая, что наверняка эти дамы замужем и их прогулка по рынку – единственное развлечение, которое они могут себе позволить.

Но сейчас Каролине некогда было жалеть о том, что ей не приходиться разделять с ними роскошные минуты светской жизни. Ее насыщала безудержная радость за то, что она сможет восхитить малыша Андреа прекрасными дарами. Да и Анджеле необходимо помочь отобрать ткани для пошива новых заказов.

Небрежно зацепив краешек темно-синего платья, сшитого из дорогущего атласа, расписанного дымчатым венецианским орнаментом, Каролина хотела извиниться перед синьорой, но услышала до боли знакомый голос: «Поскорей бы выбраться из этого проклятого рынка! Здесь до противности воняет челядью!». Каролина опешила. Медленно, словно осознавая источник своего предчувствия, она посмотрела вслед уходящей даме, прикрывающейся от солнца кружевным зонтиком.

– Это ведь… Изольда! – пролепетала она, но, оторопев, не тронулась с места.

Как сестра могла оказаться в этих краях? Неужто потрясающее совпадение соединило их на этой веронской площади? Но… Может, она обозналась?

Медленными шагами Каролина последовала за дамой, и когда та повернулась профилем, о чем-то возмущаясь сопутствующей служанке, в душе синьоры Фоскарини не осталось и тени сомнений. С трепещущим сердцем она ускорила шаг, пытаясь догнать Изольду, а сама не верила, что перед ней не видение, а и впрямь родная сестра, с которой они не виделись более года.

В какой-то момент Каролина обуздала нахлынувшую ностальгию и остановилась. Ей вспомнились слова Адриано, предупреждающие ее об опасности, которую могут нести для нее Изольда и ее муж Леонардо. Но сейчас мудрого супруга рядом с ней нет. И Каролину терзал лишь один вопрос: возможно ли было встретиться здесь, вдали от Генуи, по прошествии целого года и при случайном стечении обстоятельств? Нет, эта встреча не может быть совпадением! Она наверняка послана им судьбой как знак свыше – для примирения!

Подбадривая себя этой мыслью, Каролина сорвалась с места, пытаясь догнать Изольду. Но когда она оказалась на уровне с синьорой и взяла ее за руку, пытаясь обернуть к себе, то совсем растерялась, не зная с чего начать.

– Изольда, – тихо промолвила она и заметила искаженный злобой взгляд сестры, устремившийся на нее.

Но вскоре гнев и презрение сменились на нежданное изумление. Изольда опешила. Она медленно высвободила свою кисть от тесного тисканья рук Каролины и лишь пронзила ту недоуменным взглядом. Какие-то мгновенья, растерявшись от внезапности ее появления, Изольда молчала. Вытаращив глаза, она осмотрела сестру с головы до пят, словно перед ней выросло приведение. Это невозможно! Разумеется, молва о Каролине дошла до нее уже давно. Но ей мало верилось в этот феномен.

С нескрываемым омерзением Изольда осмотрела простое, а по ее меркам, даже нищее одеяние сестры, и избитые туфли на ее ногах. Когда она бросила взгляд на живот Каролины, глаза герцогини сверкнули гневными искрами. Но, в конце концов, Брандини смогла найти в себе силы и поднять озлобленные глаза, устремив пронзающий взор в потускневшие голубые глаза, потерявшие свой былой веселый и озорной блеск.

– Каролина? – с недоумением проговорила она и отшатнулась от нее, словно от грязной нищенки.

Но та словно не видела возникшей у сестры брезгливости.

– Да, Изольда, да, дорогая, это я! – воскликнула Каролина и бросилась к ней с объятиями. Она крепко сжимала плечи сестры, целовала ее щеки, руки и едва не кричала:

– Дорогая моя! Мне не верится, что вижу тебя! Но ты не представляешь, с какой радостью сейчас трепещет мое сердце!

Только потом она почувствовала, что рыдает. Наконец, высвободив сестру из объятий, Каролина заметила, что та оглядывается по сторонам, словно боясь, что их кто-то заметит.

– Значит, ты все-таки жива… – с каким-то подозрительным недовольством прошептала Изольда.

Каролина словно сама не своя радовалась этой встрече, ожидая от нее лишь самых лучших перемен. Нет, не может сестра питать к ней ненависти. Ведь это все в былом, теперь они повзрослели…

– Мне чудом удалось выжить, – Каролина с нежностью сжимала руки сестры, не веря своим глазам. – Ты даже не представляешь, что мне пришлось перенести! Сколько всего! Сколько…

«Какой кошмар», – пронеслось в мыслях Изольды, и она с сожаленьем сомкнула тонкие губы. Отпрянув от Каролины, миланская дама высвободила свои руки, растерянно глядя на сестру, вызывающую сейчас только жалость и брезгливость. Некстати она появилась сейчас, некстати. До тех пор, пока Изольда ее не видела, ей все казалось, что слухи о спасении Каролины остаются сомнительными. Очевидно, герцогине просто жутко не хотелось верить в то, что это правда. И сейчас она с трудом пыталась внушить себе, что видит перед собой не призрак прошлого, а действительно родную сестру.

Каролина заметила замешательство в глазах Изольды и выжидала, когда та вымолвит хотя бы слово. Она понимала, что ее появление перед сестрой является для той шоком, поэтому больше ничего не говорила, а только пыталась всеми силами утихомирить в себе всхлипы. Ох, как же не любила себя Каролина в минуты такой сентиментальной слабости, которая в период беременности почему-то не на шутку обострилась!

Изольда окидывала взглядом внешний вид сестры и с презрением думала о том, что эта нищенка могла бы в свое время унаследовать титул герцогини. И тут ей вспомнилось, как когда-то ее младшая сестра, блистающая своим великолепием рядом с ней, вызывала восхищенные комплименты от представителей общества. Как она, Изольда, была лишь мрачной тенью, когда рядом появлялась ослепительная красота младшей Диакометти. Как отец с гордостью смотрел на Каролину и с усладой получал предложения от знатных персон на заключение выгодного союза с их родом. И что бы сказали эти все особы сейчас, увидев Каролину в виде простолюдинки? И хотя простота отнюдь не портила ее прекрасных черт, все же в роскошных платьях она выглядела куда лучше! Внезапный дерзкий и в то же время истерический хохот вырвался из горла Изольды и заставил Каролину отшатнуться, наблюдая странное поведение сестры. Но та зашлась смехом, словно не в состоянии остановиться.

– Вы только посмотрите! – восклицала она, прикрывая рот тоненькой ручкой. – Наследница да Верона! Синьорина Диакометти! Кто бы мог подумать?! – Изольда продолжала заливаться злорадным смехом, вызвав у Каролины последние потоки боли и огорчения из глаз.

– Изольда… – с очевидным изумлением она пыталась остановить сестру.

Неожиданно синьора Брандини прекратила заходиться издевательским хохотом и с гневом, искрящимся из ее глаз, дерзко произнесла:

– Что, «Изольда»?

– Я вижу, ты не рада этой встрече, – с явным расстройством ответила Каролина.

– Мне безразличен… Нет, скорее даже неприятен этот момент, – ответила дерзко та.

– Мне следовало этого ожидать, – с грустью промолвила Каролина. – Напрасно я полагалась на твое благоразумие…

Изольда лишь с высокомерием в глазах изогнула левую бровь, всем своим видом желая продемонстрировать свою пренебрежительность в отношении младшей сестры.

– И все же я осмелюсь попросить тебя об услуге, Изольда, – промолвила Каролина, решившись на снисходительность сестры, которая была сейчас для нее кстати. – Если тебя не затруднит, сообщи Матильде, что я живу в селении, в пяти милях близ Вероны, в семье Гаета. Она решит, как поступить.

– Ты просишь о помощи? Какова наглость! – возмутилась синьора. – Ты, очевидно, слишком быстро позабыла былое, моя дорогая. Раньше ты, словно дорогая кукла, очаровывала всех своей красотой и этим извинялась за свое непослушание перед родителями! Меня же в те времена считали просто отцовским товаром, который необходимо было как можно выгоднее и скорее сбыть. А теперь что? Посмотри на себя! Ты превратилась в жалкую оборванку, нищенку, – искаженное от боли лицо Каролины только подбодрило Изольду, и она продолжала свои восклицания. – Вы решили погубить себя, синьорина? Хотя нет, – она задумчиво приложила пальчик к губкам, – ты к этому и шла, моя дорогая. Ты всегда предпочитала крестьянское общество… Надеюсь, что среди оборванцев ты, наконец, обрела свое счастье.

Последние слова услышала подоспевшая Анджела, заметившая Каролину рядом с незнакомкой. Она подумала, что светская дама намеревается спровоцировать скандал с простолюдинами, поэтому аккуратно стала позади Каролины, чтобы в любой момент защитить ее. Из бесед, которую ей довелось услышать, Анджеле становилось определенно ясно, что обе женщины невероятно близки.

Несмотря на все прошлое, которое их связывало, и слова Адриано, намеревавшегося в свое время уберечь ее от зла, Каролина все же лелеяла надежду, что встреча с сестрой станет теплой и дружелюбной. Но такой поворот не просто поразил ее: она почувствовала себя дурно прямо среди площади. Каролина ощутила, как от потрясений ее качнуло в сторону, но кто-то ее тут же успел подхватить. Это была Анджела. Изольда же стояла, не сдвинувшись с места.

– Как вам не стыдно, синьора, кричать на беременную женщину? – воскликнула возмущенно Анджела. – Ей и без того дурно!

Изольда состроила брови домиком и с издевкой посмотрела на сестру.

– Ах, да! Любопытно, с кем же ты этого оборванца нагуляла? Что бы сказал о тебе покойный отец?

– Я вышла замуж, – твердо сказала Каролина, намереваясь собраться с силами, дабы не позволить сестре снова себя унижать.

Изольда опять зашлась безудержным смехом.

– Ты вышла замуж? – дерзко кричала она, сквозь всхлипы от смеха. – Уж точно по любви, как и всегда мечтала. Это же так очевидно по твоему внешнему виду!

Ее театральный смех стал последней каплей терпения Каролины, и, успокоившись, та взяла в руки свою растерянность и решительно собралась с силами, намереваясь отплатить обозленной сестре парочкой немилостивых фраз.

– Да, герцогиня да Верона, напрасно я рассчитывала на родственное общение. Желчь так же прет из вашего поганого рта, как и прежде, – озверевший взгляд Изольды заставил ее продолжать с усладой. – Замужем я не за крестьянином, а за венецианским патрицием, если угодно. А вы, моя дорогая сестрица, еще должны меня безмерно благодарить, что я отказалась от того наследства, которое вами наверняка было уничтожено и использовано в своих целях!

Лицо Изольды исказилось в негодовании, и Каролине казалось, что будь у нее возможность, она разнесла бы от гнева всю площадь по углам.

– Благодарить? Тебя? Да ты сама выбрала себе судьбу! – тут же нашлась синьора. – Теперь ты – ваше глубокоуважаемое нищенство.

Усмешка Изольды не смутила Каролину.

– Сестрица, а как там мои племянники? – внезапно спросила она с нескрываемым ехидством в голосе, хотя прекрасно знала от Матильды, что сестра не может забеременеть со дня самой свадьбы.

В подтверждение этому Каролина увидела ожесточенное лицо Изольды, которая словно желала испепелить сестру своим негодующим взором.

– А они появятся у тебя тогда, – продолжила самодовольно Каролина, – когда ты перестанешь изливать желчь на людей! Я прощаю тебя, сестра, и всем сердцем надеюсь, что Бог смилуется над твоей черной и изгнившей душой!

С этими словами синьора Фоскарини подобрала свои «нищенские» юбки и пошла прочь, оставив Изольду в компании служанки остывать от адского пламени, охватившего ее в миг негодования.

У Каролины сердце разрывалось, и как бы ни складывались их отношения прежде, она втайне ото всех мечтала, чтобы их общение со временем наладилось. Теперь очевидно, что этому не бывать! Она неслась через всю площадь, не чувствуя земли под ногами, даже не замечая рядом спешащую Анджелу. В какой-то момент слезы напрочь застлали Каролине глаза, и она остановилась, чувствуя объятия, в которые ее тут же заключила трогательность доброй подруги.

– Неужто эта черная дама – твоя сестра? – спросила она, перебирая золотистые локоны Каролины.

Та лишь в ответ кивнула головой.

– Господь – невероятный Творец. Создать двух людей из одной крови и схожей плоти и сделать их такими разными и телом, и душой – это истинное искусство.

Каролина в последний раз всхлипнула и посмотрела в глаза Анджеле.

– Не понимаю, дорогая Анджела, ее поведение было вполне ожидаемым, но почему же я плачу?

– Моя милая, твое любящее сердце не умеет понимать жестокость таких беспощадных и черствых людей, – добрая улыбка Анджелы приободрила ее. – Тебе лучше вычеркнуть ее из своей жизни. Похоже, что эту даму ничто не способно изменить. Даже горе.

– Ох, Анджела, мы же с тобой не купили ткани, – спохватилась Каролина, вытирая влажные щеки.

– Сейчас, моя дорогая, я отвлеку тебя делом, чтобы ты не лила слезы понапрасну.

Она тут же похлопотала и нашла для Каролины кружку воды. И той на самом деле стало легче. Как можно скорее управившись с покупками, чета Гаета и их гостья отправились в обратный путь, который Каролине хотелось ускорить после неприятной встречи с сестрой.

Их дорога в поселок сопровождалась лишь топотом лошадей, отталкивающихся изо всех сил от земли и свистом вздымающегося над ними хлыстом Энрике, которым он стегал по бокам животных. Каролина смотрела бесцельно вдаль, где земля соединялась с небом, и глотала слезы. Она чувствовала на себе сожалеющий взгляд Анджелы, но не хотела завязывать с ней разговор и просто молчала. Затем, желая вычеркнуть из памяти беседу с сестрой, она сама заговорила о слухах, которые подруга успела собрать на веронском рынке. Пустые сплетни, которыми кишело общество, порой отвлекали ее от личных переживаний. Тут же Каролина бросала взгляд на подарок для Андреа, который согревал ее сердце и стал истинным утешением, что мальчишке он будет в радость.

Но мысли о сестре и произошедшей встрече все же не покидали ее. Казалось бы, и удивляться здесь нечему: Изольда никогда не отличалась чистосердечностью. Но по своему благодушию синьора Фоскарини с детства не умела быть равнодушной к гнев у родственников. Ей пришли на ум слова Паломы и Матильды о бесчестном поведении Изольды после гибели своей семьи.

Если она пренебрегала памятью родителей, то что же тогда можно говорить о самой Каролине, которой та бесконечно завидовала? Умом все это она понимала, но дома все же предалась тихому плачу в их с Паломой комнате.

– Чему вы так удивлены, синьора? – говорила та. – Ваша сестра никогда не обладала добрым и отзывчивым сердцем

– Но как же так, Палома? Я не понимаю, чем могла ее так обидеть, чтобы вызвать в ее душе столько презрения!

– Она всю жизнь вам завидовала, синьора, ведь вам известно! А сейчас, змеюка, решила возрадоваться вашим временным неудачам. Забудьте ее! Сожгите в своей памяти, словно бесполезно исписанный лист бумаги, который ничего с собой не несет, кроме пустоты.

Немного успокоившись, Каролина подняла заплаканные глаза.

– Я сказала ей, где мы находимся, – словно опомнившись, промолвила она.

– Ох, а это уже не к добру, синьора.

– Я даже не помню, как я это выпалила… и по какой причине… – Каролина растерянно бегала глазами по комнате. – Полагаешь, она использует это?

– Будем надеяться, что забудет.

Каролина вновь зашлась плачем.

– Палома, почему же я настолько наивна?

– Ох, синьора, – с недовольством произнесла Палома, – я не видела ранее ваших слез, даже в тот тяжелый момент, когда вы расставались с сенатором. Теперь же вы плачете по поводу и без повода.

– Должно быть, это дитя плачет в моей утробе, – с несчастным видом ответила Каролина.

– Может быть. Полагаете, он будет плаксой?

Усмешка Паломы вызвала негодование в Каролине.

– В кого ему быть плаксой, Палома? В меня? Или в Адриано?

– Перестаньте искать повод для слез, синьора. Иначе дитя будет лить слезы непрестанно. Вы ведь теребите его, и он переживает вместе с вами. Вам думать сейчас не о себе и разбирательствах нужно, а о малыше, который совсем скоро появится на свет.

Расслабленно опустив руки с ножом и луком, Каролина смотрела на резвившихся детей, а в душу как-то незаметно прокрались воспоминания о собственном детстве. Тогда, в ее десятый день рождения, ее нарядили в любимое нежно-розовое платье с маленькими перышками на атласных манжетиках и поясе. Они с Изольдой бегали по зале, где туда-сюда сновала прислуга с подносами, на которых стояли вкуснейшие блюда и своим ароматом дразнили маленький носик Каролины. И она с присущим ей нетерпением подбегала к кому-то из слуг, украдкой оглядывалась по сторонам, боясь увидеть отца или мать, которые непременно наказали бы ее за нарушение порядков, хватала с блюда приготовленные сладости и бежала со всех ног в укромный уголок, где и съедала свою добычу. Частенько она делилась с Изольдой.

Но в тот день, когда Каролине исполнилось десять лет, и когда она по привычке схватила с подноса жменю мидий, Изольда с упреком закричала на сестру, да так громко, чтобы родители непременно их услышали и узнали об «ужасающем» поступке младшей сестры, стремительно набивавшей свой рот едой. В порыве злости Каролина схватила Изольду за длинные черные локоны, а та, отбиваясь от кулаков сестры, резко дернула ее за жемчужное ожерелье, подаренное Каролине матерью как первые личные драгоценности в ее жизни. Белый жемчуг рассыпался по полу. На крик и визг Изольды сбежались все родственники, и после вполне ожидаемых нравоучений Каролину наказали: заперли в комнате, и весь свой праздник она провела там.

Задумчиво перебирая в руках овощи, Каролина опустила голову и с сожалением вздохнула. А ведь совсем ничего не изменилось с тех времен: между сестрами царит прежняя вражда и ненависть. Казалось бы, они должны были перерасти то детство, которое несет с собой много бездумной детской ярости. И сейчас причины вражды не исчезли, а приобрели новый, более насыщенный оттенок, не подпуская сестер друг к другу ни на шаг.

С лаской в глазах и нежной улыбкой на устах она посмотрела на Мари, Андреа и Констанцию. Нет, эти дети выросли совершенно иными, им и во взрослой жизни чужды будут вражда и меж доусобицы! В их нелегкой судьбе просто нет на это времени, а в их душах нет места зависти и презрению!

Она вспомнила, с какой искренней радостью и счастливым блеском в глазах Андреа принял утром ее подарок. Господи, сколько же нежности в этом ребенке! Он со всей силы обнял ее и расцеловал в обе щеки, затем, словно смущенный своим порывом эмоций, тихо произнес: «Теперь я нарисую тебе много к артин».

Андреа бегал с сестрами, время от времени поглядывая на соседние дома, откуда должны были показаться его друзья, которым Анджела и Палома накрывали праздничный стол на улице под цветущей яблоней. Все в этот день складывалось необычайно гладко, и детский день рождения обещал быть невероятно счастливым. Даже погода, несмотря на предшествующую дождливость, радовала июньским теплом и безветренностью.

– Господь любит этого милого мальчишку, – сказала Каролина Паломе, подавая ей лоток с овощами.

– О да, синьора Каролина, это правда, – ответила та, выглядывая с улыбкой в окно, – давно не было такой чудной погодки.

– Анджела испекла удивительный пирог! – Каролина с наслаждением вдохнула аромат клубничного пирога.

– Кроме этого ей удалось сделать невероятно вкусный ореховый щербет! – улыбнулась Палома. – Эта женщина – просто невероятная рукодельница.

– Малыш Андреа готов плясать от счастья, – рассмеялась Каролина, глядя в окно, где мальчишка не знал, за что ему хвататься в первую очередь: игры с друзьями, подарки или же вкусности, которые сносились на обеденный стол.

– А вы, синьора, становитесь хозяйкой, как я посмотрю, – удивилась Палома, осматривая плоды нетяжелого труда синьоры.

– Ох, Палома, – буркнула та, недовольная сарказмом кормилицы, – почистить овощи – много ума не нужно.

Та раскатисто захохотала.

– Совсем недавно я не желала вам вручить в руки метлу, боясь, что вы израните нежную кожу на ладонях. А теперь вы и стряпать учитесь, и стиркой понемногу занимаетесь.

– Можешь не верить, но порой эта работа приносит мне удовольствие, – ответила Каролина, не отрывая взгляд от вида из окна.

– Я хочу вам сказать, что многие синьоры и даже ваша покойная матушка нередко занимались домашним хозяйством, помимо скучной вышивки на полотнах, которая вас так утомляла прежде. Причем герцогиня с невероятным удовольствием пекла вам сладости и с улыбкой наблюдала, как вы с Изольдой жевали все вкусности за обе щеки.

Заметив, что хозяйка нахмурилась при воспоминании о сестре, Палома смолкла и продолжила заниматься своими делами. А Каролина вышла во дворик, чтобы немного пообщаться с детьми.

– Ты видела, Каролина, какой домик на дереве подарил мне отец? – две серо-голубые пуговички глаз подошедшего к ней Андреа буквально светились от счастья.

– Домик на дереве? – с напускным недоверием переспросила Каролина. – Ни за что не поверю, что у тебя имеется такая роскошь!

– Имеется! – вдруг вспылил Андреа. – Пойдем, – он взял ее за руку и потащил на задний двор.

Каролина нехотя направилась за мальчишкой: порой ей казалось, что дитя в ее утробе растет ежечасно, тем самым отяжеляя все больше и больше шаги своей маменьки. Но, невзирая на трудности в передвижении, она старалась не лениться, поскольку пустое просиживание на одном месте изводило ее.

Они зашли на задний дворик Гаета и прошли ближе к небольшому саду, где в действительности росло несколько деревьев. На раскидистых ветках белого ясеня Каролина, и впрямь, увидела выстроенную хижину. К ней вела длинная лесенка из деревянных реек. Конструкция домика была невероятно проста, но имела все самое необходимое: невысокие стены, наверное, в рост самого Андреа, крышу и даже проем для окошка. Из так называемой двери торчали одеяла, наверняка сшитые Анджелой.

– Папа говорит, что давно-давно здесь была хижина охотника, который в старинные времена прятался от людей, когда тут не было еще нашего селения, – шепот такой сказочной тайны вызвал у Каролины улыбку.

– Правда? – с наигранным удивлением спросила она. – Андреа, я надеюсь, ты впустишь меня в свой домик? Я в детстве мечтала бы о таком, если бы знала, что это возможно.

Он задумчиво посмотрел на ее лицо, желая убедиться, что она не шутит. Но Каролина сохраняла удивительную серьезность, уперев руки в боки и вглядываясь в домик. Андреа опустил взгляд на ее живот, с сожалением сомкнул губы и монотонно произнес:

– Боюсь, что это невозможно.

Каролина всеми силами сдержала улыбку.

– Это отчего же?

– Потому что… Полагаю, что малыш будет бояться на дереве, – сказал серьезно Андреа, не желая признаваться, что на самом деле его страшит, что располневшая Каролина может разломать небольшой домик.

Разумеется, мысли ребенка для нее были очевидными, и она лишь улыбнулась, с любовью прижимая светлую макушку к своему животу.

– А-а-а-а, – закричал Андреа, чем вызвал у Каролины потрясение.

– Милый, что случилось?

– Он меня ударил! – воскликнул мальчик, указывая на живот.

Каролина заливисто рассмеялась.

– Нет, милый, он с тобой поздоровался, – сказала она. – Иди сюда…

Она взяла Андреа за руку и подвела его ладошку к своему животику. Малыш снова, будто приветствуя его, колыхнулся внутри нее.

– Ого, он толкается! – воскликнул радостно Андре. – Толкается!

Его глаза горели искрами изумления.

– Мари! Сюда! – завопил Андреа, чем вызвал очередной приступ смеха у Каролины. – Детеныш толкается!

Услышавшая его Мари появилась в поле зрения немедля, следом за ней прибежала Констанция. И трое мальчишек, которых Гаета пригласили на детский праздник, тоже примчались, ожидая какого-то чуда. Каролина лишь со смехом наблюдала, как они столпились вокруг нее, с любопытством глядя на живот.

– Приложи ладошку, – невероятно счастливо произнес Андреа, и девочки, аккуратно, словно боясь, положили ручки на животик.

– Вот это да! – воскликнула Констанция.

– По-моему, он большой, – задумчиво предположила Мари.

– А как он поместился в животе? – спросил один из приглашенных мальчиков и тоже аккуратно приложил ручку.

– А ты посмотри, какой большой живот! – словно с гордостью ответил Андреа. – А тебе не больно?

Каролина улыбнулась:

– Нет, дорогой, я счастлива, когда он резвится.

Четыре ладошки облепили ее живот, а малыш, словно чувствуя, что за ним наблюдают, продолжал толкаться внутри нее. В этой картине ей чувствовалось что-то невероятно трогательное, и она с улыбкой посмотрела на Андреа.

– Дорогой мой, пообещай мне, что, когда ты вырастешь, обязательно нарисуешь такую картину.

– Как мы все трогаем живот? – удивился он, не понимая, что в этом особенного.

– Как вы общаетесь с малышом, который еще в животике, – поправила его она. – Ты подрастешь и поймешь, почему я прошу тебя об этом.

Андреа лишь кивнул светлой головенкой.

– Вы что там облепили бедную Каролину, словно назойливые мухи? – возмутилась подоспевшая Анджела. – Ей и без вас нелегко!

Детвора тут же отпрянула и, словно по команде, гурьбой бросилась во двор.

– Ох, Анджела, в этом есть что-то невероятное, – сказала с улыбкой Каролина. – Поистине трогательное, не сравнимое ни с чем!

– Праздник был очень веселым, – произнес довольный, хоть и уставший Андреа, прощаясь со всеми на ночь. – Спасибо…

Энрике, Анджела и Палома занимались уборкой после праздника, а Каролина, которой велено было отдыхать, сидела рядом на табурете, прижимая мальчика к себе.

– Теперь у тебя есть домик, – сказала с улыбкой она. – С кем ты его будешь делить?

– Не знаю еще, – ответил устало Андреа, – может быть, с принцессой… как думаешь?

Каролина едва удержала в себе смущенный смех.

– Почему с принцессой?

– Потому что принцессы красивые, как ты, – тихо прошептал он и чмокнул ее в щечку.

Это был краденый поцелуй детский уст, но Каролина ощутила, что мальчику это было очень важно.

– Но принцессы капризные, – сказала она. – Они требуют дорогие украшения, наряды…

– Папа говорит, что я на принцессе не смогу жениться, потому что у меня нет денег, – сказал Андреа с какой-то грустью.

– Не каждая такая дама сможет подарить тебе любовь, – сказала Каролина. – А это самое важное в жизни.

– Каролина, а ты любишь своего мужа? – неожиданно спросил Андреа, чем вызвал у Каролины глубокий вздох.

– Да, – тихо ответила она.

– Мне кажется, он за тобой скоро приедет, – произнес мальчик тихо, но невероятно уверенно. – И тогда, наверное, ты всегда будешь улыбаться.

Это ее изумило. Ей хотелось спросить, откуда у него такие мысли, но мальчишка проворно соскочил с табурета, стоящего рядом с ней, и бросился в свою комнату. В этот самый момент, будто в подтверждение услышанных слов, малыш толкнул ее изнутри, что окончательно удивило ее. Что это? Детское пророчество или бессмысленный лепет? Не желая загромождать и без того уставшую голову тяжелыми мыслями, Каролина поднялась и направилась в свою комнатку.

– Синьор Фоскарини, боюсь, что принес вам новости, которые вряд ли смогут вас порадовать, – сообщение Антонио заставило Адриано изумленно приподнять брови.

Дело с Паоло Дольони и так продвигалось необычайно медленно, и плохие вести ему сейчас совсем ни к чему. После того, как Паоло навестил Миланское герцогство, им все сложнее удавалось раздобыть новые сведения тайной сделки. Хотя сам Адриано прекрасно понимал, что Дольони наверняка должен пригласить на свою территорию кого-то из заговорщиков. Однако предположения Фоскарини не подтвердились последующими наблюдениями за Дольони, словно тот оборвал все связи.

– Докладывай, – сухо велел Адриано, откинувшись в кресле.

– Прошу простить, синьор, но мы пропустили визит герцога да Верона в республике, – произнес с сожалением Антонио.

– Каким образом? – недовольно скривился Фоскарини.

– Мы установили слежку непосредственно за Дольони, а он не присутствовал во время визита герцога, поручив это дело своему соучастнику – капитану Вероны Умберто Веччи. Нам удалось выяснить, что тот сопровождал Брандини на протяжении всего визита, начиная со встречи его самого у ворот и до самого отъезда. Известно, что по Вероне капитан устроил гостям доскональную экскурсию, вдаваясь в подробности самого сооружения к репости и входных ворот в город. Полагаю, что захват Вероны будет весьма тихим, поскольку власти города впустят миланцев сами.

На лице Адриано какое-то время сохранялась недовольная и в то же время задумчивая гримаса. Все это заставляло его брать дело полностью в свои руки, чего он крайне не желал. Антонио преданно выполнял его требования, но юноше еще не хватало стратегического подхода к действиям. А поскольку дело скрывалось под грифом «секретно», Адриано не желал особо выпячиваться, чтобы не светить свою персону. Тем не менее, часть сената доверилась ему в этом деле и ожидает благоприятного результата.