Текст книги "Избранное. Тройственный образ совершенства"

IV

Первый, самый характерный признак сионизма – его безверие, его необузданный рационализм, мнящий себя призванным и способным управлять стихией. Наши предки умели мудро смиряться перед заповедными тайнами; современный разум не знает своих границ. Но тайны есть; если наша мысль разгадала секрет естественного отбора, если она сумела подчинить себе силу электромагнитных волн, – это еще не значит, что ей все подвластно. Сионизм посягает на запретное уму; в этом смысле он – плоть от плоти современного позитивизма, о чем, впрочем, и непосредственно свидетельствует его националистически-утилитарное отношение к религии.

И, задумав разгадать механизм национальности и взять его в свое ведение, он не бросил свою мысль, как птицу, чтобы свободно облететь века и земли, но робко оглянулся кругом и, увидав ближайшее, признал свое скудное знание непререкаемой истиной. Он оглянулся в Европе последней четверти XIX в.: все мощные государства – либо цельные нации, либо стремятся вобрать в себя цельные нации. Слитность, сомкнутость, независимость нации признается высшим благом; чтобы добыть его, не жалеют никаких жертв. Что это стремление родилось из экономической борьбы и только освящает себя идеологией национализма; что оно чревато величайшими опасностями и неминуемо приведет к катастрофе, к мировой войне наших дней, этого никто не видел. Объединение Германии{175}175
  Объединение Германии (под руководством канцлера О. Бисмарка) завершилось в 1871 г. 8 января 1871 г. в Версале (во время осады Парижа) было провозглашено образование Германской империи во главе с прусским королем Вильгельмом I. В состав Германской империи вошли 22 германские монархии и 3 вольных города.


[Закрыть]ослепило всех, как апофеоз национализма. Какое спокойное могущество территориально и государственно объединенной нации! Вот идеал, вот норма исторического бытия! Увлеченные этим примером, встают балканские славяне, оживает младочешское движение. И сионизм соблазнился.

Он смиренно повторил за своими учителями: «Да, другого пути нет; только объединившись телесно в одном месте, только образовав снова территориальное государство, можем и мы, евреи, снова начать здоровую жизнь», – и написал эту формулу на своем знамени. Да полно, так ли? Правда ли, что сожительство однородных на одной территории есть единственная нормальная форма национального существования? Разве Англия, смешавшая воедино три народности, не создала одного из высших человеческих типов и не внесла богатого вклада в мировое дело? И разве не то же совершается на наших глазах в Америке? Почему я должен думать, что еврейство живет ненормально? Его жизнь только своеобразна, отлична от жизни большинства других наций, и столь же своеобразно его творчество. Ведь природа богата разнообразием форм. Сравнительно с большинством растений, прикрепленных к месту, растение, скитавшееся по морю, ненормально; сравнительно с большинством живых существ ненормальна бабочка, рождающаяся в виде гусеницы, которая обращается в неподвижный кокон и только под конец в бабочку, нимало не похожую на гусеницу и кокон; ненормален и полип, рождающий совершенно не похожую на него медузу, из яиц которой опять рождается полип, и так попеременно чередующий свое потомство. Человек, никогда не слыхавший о слоне и кенгуру, назовет ненормальными зверя с мягким носом в сажень или передними ногами втрое короче задних. Наш разум произвольно постулирует единообразие в природных делах, где оно сплошь и рядом отсутствует. Разум видит в мире то, что ему хочется, потому что однообразие легко понять и покорить.

Сионизм не вывел своего идеала из философского анализа еврейской истории; он не вынес его также из глубины просвещенного сознания, как объективно должное; он соорудил его из трех дурных предпосылок: из ошибочного представления, что судьба народов определяется их собственными сознательными решениями; из произвольного утверждения о ненормальности еврейской судьбы; и из ложного догмата о территориально-государственном объединении наций, как средстве единоспасающем. Все эти три предпосылки он готовыми принял от извращенной и грешной европейской идеологии конца XIX столетия. Поэтому я считаю себя вправе сказать, что сионизм – не еврейское учение, а современно-европейское, всего более немецкое; он вполне подражателен, результат заразы.

Соблазниться сознательным национализмом, свирепствующим теперь в Европе, – какое плачевное заблуждение! Национальность нечувствительно определяет и окрашивает каждый акт нашей существенной деятельности, но горе, если она начинает творить акты из самой себя. Национальное чувство есть в природе то же, что чувство личности живой твари: оно благотворно, пока действует органически. Но точно так же, как чувство личности в человеке, действуя органически, вовне законным инстинктом самосохранения, а пропитавшись сознательностью, превращается в эгоизм, так рассудочная мысль искажает природу национального чувства, возводя его в мнительный, злой и корыстный национализм. Именно так исказилось здоровое национальное чувство в рационалистической Европе нашего времени. Рядом с существенным творчеством народы удручены еще отдельной заботой – об ограждении своей национальности; из элемента, соприсутствующего во всяком творчестве, национальность сделалась началом самодовлеющим и почти господствующим, была признана особенной ценностью в числе других культурных ценностей. И эту небывалую ценность народы ревниво охраняют от всевозможных посягательств, и чуть кто-нибудь, идя по своей народности, пройдет мимо, они кидаются на него с оружием, а когда им хочется пограбить, они оправдывают свой грабеж мнимыми нуждами своего национального дела. Так призрак стал реальной силой, самой злой и губительной силой нашего века. Народы приносят ему в жертву подлинные ценности, творят его именем величайшие преступления. Разве не во имя сознательного национализма царская власть душила все малые народности России, Пруссия – познанских поляков, Венгрия – славян? Разве не сознательный национализм превратил балканские государства за последние десять-пятнадцать лет в озверелую стаю собак, то грызущихся до полусмерти, то с рычанием зализывающих свои раны?{176}176
  Имеются в виду Балканские войны 1912–1913 гг. Первая балканская война (9 октября 1912 – 30 мая 1913) – война государств Балканского союза (Болгария, Греция, Сербия и Черногория) против Османской империи. Вторая балканская война (29 июня – 10 августа 1913) – война Болгарии против Сербии, Греции, Румынии, Черногории и Турции.


[Закрыть] Не этот ли призрак повинен и в мировой войне, не тем, что он толкнул народы на кровопролитие, но тем, что освятил его своим престижем?

На протяжении всех веков национализм, поскольку он становился сознательным, был злейшим врагом еврейства, а в России – и последние годы в Польше – он был даже главной пружиной еврейского угнетения. Подобно эгоизму, сознательный национализм непременно жесток и бесчеловечен, потому что он терзаем мнительностью, страхом ущерба. Этим бессмысленным страхом было продиктовано все русское законодательство о евреях: не выпускать их за черту оседлости, не пускать в гимназии, университеты, в акционерные общества и в адвокатское сословие, чтобы господствующая народность не потерпела от них ущерба{177}177
  О положении евреев в дореволюционной России (в том числе и в Царстве Польском) см.: Гессен Ю. История еврейского народа в России. Москва – Иерусалим, 1993.


[Закрыть]. «Еврейское засилье в литературе», – кричали писатели «Нового Времени»; в Польше двухгрошовые публицисты громили жалчайшую еврейскую лавочку, охраняя интересы польской торговли; а в Германии еврей не мог быть офицером, и старый Герман Коген{178}178
  Герман Коген (1842–1918) – немецкий философ-неокантианец, глава Марбургской школы неокантианцев.


[Закрыть] со слезами рассказывал, как его обидели, не пустив на его свободную кафедру его любимых учеников потому, что они – евреи. Таковы плоды сознательного национализма; они по природе вещей не могут быть другими, как яблоня может рождать только яблоки, а не другой плод. Этому-то кровожадному Молоху{179}179
  Молох – искаженное прозвище сирийского бога Ваала, культ которого сопровождался человеческими жертвоприношениями. Израильские цари Ахаз и Манассия принесли в жертву Молоху своих сыновей (2 Пар. 28, 3; 33, 6; 4 Цар. 16, 3; 21, 6).


[Закрыть] поклонился сионизм и сказал: «Ты пожирал моих сыновей, но вижу, ты – подлинно есть бог. Будь же и моим богом; хочу служить тебе». – Я обвиняю сионизм в том, что своим признанием он усиливает в мире злое, проклятое начало национализма, стоившее столько слез человечеству и прежде всего евреям. В идеале сионизм стремится прибавить к существующим уже безжалостным национализмам еще один – еврейский, потому что, если подлинно когда-нибудь в Палестине возникнет тот специфически еврейский быт и строй, о котором мечтают сионисты, то и он непременно будет ревновать о своей чистоте, будет подозрительно смотреть кругом и строить рогатки. Вы скажете: этого не будет, я же отвечу: весь плод заключен в зародыше. Сознательный национализм не может быть иным, нежели какова его природа. Создавая еврейский национализм, вы умножаете царящее зло и приобщаете к нему еврейство. До сих пор еврейству была присуща, как всякому народу, лишь имманентная исключительность, то есть исключительность своеобразной религии, своеобразных нравов и т. п.; ваша исключительность сознательна и активна, она помимо вашей воли будет стремиться выработать целесообразный план внешней обороны. Потому что Молох, признанный богом, тотчас требует себе культа, сообразно с его природой.

Мне тяжело думать, что мои слова могут быть неверно понятыми. По моему личному чувству, я вовсе не враг сионизма, – напротив, он трогает меня своей искренностью, горячностью, этой беззаветной преданностью идеалу, которая стариков делает юношами, а юношей – сердцем человечества. Надо быть слепым, чтобы не видеть, какой болью за еврейский народ, каким нетерпением воскресить его для новой жизни вдохновлено это движение. Психологическую красоту сионизма чувствуют и посторонние; он вызвал всеобщую симпатию во всем цивилизованном мире. Но одобрение инородцев – опасный соблазн. Понятно, что новорожденный еврейский национализм им по душе. Они сами погружены в суеверия национализма; они приветствуют в сионизме решение еврейского вопроса, заимствованное из их собственной мудрости. К тому же еврейская беда для них – чужая беда; мельком взглянуть, почувствовать и, не углубляясь в подробности, авторитетно одобрить применяемое средство, которым они сами привыкли лечиться, – вот и все их участие к еврейству. Оттого энтузиазм сионистов их легко подкупает. Я не чужой, не зритель, и дело это слишком серьезно, чтобы отдавать его во власть увлечения.

V

Философия сионизма по смыслу близорука и самонадеянна, а по содержанию подражательна. Сионисты провозглашают: «Мы нашли средство против всех еврейских бед: мы досконально узнали, что надо сделать, чтобы еврейство снова стало сильным и счастливым». Завидная уверенность! Я не взялся бы определить условия совершенства даже для одного и хорошо известного мне человека, ни даже для самого себя: так непредвиденно сложны движения духа и сцепления случайностей, а они без малейшего колебания мысленно предвосхищают будущность целого народа. Но их смелость понятна; дело в том, что они чрезвычайно упростили задачу: они хотят, чтобы еврейство было свободным и счастливым не по-своему, а как все другие народы; они желают для него не индивидуально высокой доли, а шаблонного благополучия. Сионизм мыслит дальнейшее существование еврейского народа не в тех своеобразных формах, какие могут выложиться наружу из недр его духа, а в формах банальных и общеизвестных. По необычности своего лица и своей судьбы, еврейство доныне – аристократ между народами; сионизм хочет сделать его мещанином, живущим как все. Так отец увещевает сына: «Остепенись! Твои сверстники давно устроены. Мы нашли тебе хорошую девушку: женись и войди в отцовское дело». Но сын не должен послушаться родительского совета. Он живет бурно и бедно, терпит лишения и насмешки, – но он гений. Родители ничего не понимают в его искусстве; он пишет какие-то странные картинки, где дома висят в воздухе, а люди падают с крыш, и этих картин никто не покупает. Нет, еврейство не должно слушаться сионистов, его дело пока непонятно миру, но, может быть, ему суждено дарить века своим творчеством. Пусть живет, повинуясь тайным зовам своего духа, а не пошлым правилам здравого смысла. Поистине, счастье и даже свобода – не высшие блага на земле; есть блага ценнее их, хотя и не осязаемые.

Сионизм есть отречение от идеи избранничества и в этом смысле – измена историческому еврейству. Я не отдам избранничества за чечевичную похлебку территориально-государственного национализма прежде всего потому, что не верю в ее целебность, как не верю вообще в существование народных панацей. Мой народ несчастен, гоним, рассеян: от этого он ведь не хуже других. Напротив, его судьба тем и прекрасна, что она такая особенная; и я стараюсь понять, каковы именно признаки ее особенности.

Глубокомысленный, сложнейший замысел – и элементарная ясность плана; основные линии так отчетливы, что их способен проследить ребенок, но каждая определена тончайшими соображениями и служит многообразными задачами целого: таковы создания гениальных художников – и так творила душа еврейского народа его внешнюю историю. В самом деле, последовательность еврейской истории изумительна. Кажется, будто какая– то личная воля осуществляет здесь дальновидный план, цель которого нам неизвестна.

Два склона: от темных низин до вершины, и за перевалом снова вниз. Восход еврейского народа был обычен: в беспорядочном движении кишащих атомов возникает едва заметное ядро, вихревой центр, – дом Авраама, как гласит предание. Ядро разрастается, делясь в самом себе, и чем больше разрастается, тем сильнее в нем внутренняя сила сцепления. Постепенно намечаются органы, соподчиненные в общем строе; увеличивается вовне объем тела, и крепнет внутри дифференцированное единство; проходят века в неуклонном росте, и вот образовался цельный и сложный организм. Так возникали из хаоса и все другие народы. Но если всмотреться поближе, в зачатках еврейства обнаруживаются странные черты. Обыкновенно народ формируется, как растение, на том самом месте, где он родился. Крылатый зародыш, носившийся по ветру, оседает на земле и пускает корень; дальнейший рост неразрывно связан с особенностями первоначальной родины. Физический склад народа, его быт и нравы, его учреждения и религия как бы вырастают из почвы, в полнейшей зависимости от местных условий, – от климата и устройства поверхности, от состава соседей и пр. Еврейский народ твердо помнил из своего детства одно: что его религия и законы образовались не обычным путем, не в прочном укоренении оседлости, а на ходу, в движении. В Египте – еще не народ, а только возможность народа, народ же родился в бездомном скитании, в Синайской пустыне{180}180
  Согласно библейскому рассказу, Моисей (во время «исхода» из Египта) водил евреев по Синайской пустыне сорок лет (Числа 14, 33–34, 32, 13). Однако, по подсчетам Гёте, «переход длился не сорок, а разве что два года» (Гёте И. В. Западновосточный диван. М., 1988. С. 261).


[Закрыть]. Он создал этот миф потому, что тайно знал себя неоседлым и в своей позднейшей оседлости. Он ощущал в себе какую-то летучесть, неукореняемость в почве, и обдумывая свое духовное творчество, – свою веру и нравы, – чувствовал в них воплощение духа, отрешенного от какой-либо местной действительности. Оттого еще внутри неподвижного Соломонова храма высшей святыней оставался кочевой ковчег{181}181
  Имеется в виду так называемый «ковчег завета» – главная святыня израильтян после заключения ими союза с Богом на Синае. Ковчег представлял собой сундук, в котором хранились скрижали закона, а также золотой кувшин с манной и жезл Аарона. Согласно ветхозаветному преданию, ковчег завета – трон Бога, на котором он живет среди своего народа. Хранился ковчег в самом святом месте Иерусалимского храма. В 587/586 г. до н. э. Иерусалимский храм был разрушен Навуходоносором, после чего ковчег навсегда исчез. С тех пор святая святых храма представляет собой пустое помещение без материальных знаков завета.


[Закрыть]. Я думаю, что он был прав. Не всякий народ мог бы пройти путь еврейского народа; не всякая вера, не всякий моральный строй способны произрастать пересаженными на двадцать почв, в сущности – под любым небом, как еврейство. Бездомность ему врождена. Оно похоже на те растения, блуждающие в море, которых корни не врастают в дно.

Но словно для того, чтобы народ сплотился и окреп в своей духовной сущности, ему суждено было все-таки сесть и временно укорениться. Художник как бы не мог сразу осуществить свой замысел: он должен был подготовить свой материал. Он сажает еврейство на землю, чтобы оно приросло; он дает тому беспочвенному цветению налиться земными соками и расцвести в плод. Евреи в Ханаане{182}182
  Ханаан – область на территории Сирии и Палестины; название завоеванной израильтянами земли, которая была обещана им Богом.


[Закрыть] – как египтяне в Египте: оседлость, организованный строй, замкнутость нации. Вера и обычай, рожденные в скитании, мощно разрастаются в оседлом быту, достигают полной зрелости и отвердевают. Здесь все благоприятствует созреванию; кажется, все помехи устранены заботливой рукой. Нужно, чтобы народ оплотнел и исполнился духом своим, как зрелый плод, полный семян. Как быстро возрастает еврейское царство! Как пышно расцветает оно богатством, промыслами, религией, культом, моралью, поэзией! Изначально среди всех народов в еврействе зародилась идея единобожия, как духовный стержень нации, и когда в Соломоновом храме эта идея получила видимое воплощение, народ был в общем готов, точно художник сжимал песчинки в горсти своей и вот – слепил их в твердый ком. Народ крепко спаянный, нерастворимый среди других народов.

Ощупал – твердо; и не медля поднял топор и рассек народ на две части: на Израильское и Иудейское царства{183}183
  После смерти царя Соломона в 926 г. до н. э. единое еврейское государство распалось на две части: северное царство Израиль с меняющимися столицами, и южное царство Иудея со столицей в Иерусалиме. Израильское царство пало под натиском ассирийцев в 722 г. до н. э. Независимое существование Иудеи прекратилось в 587 г. до н. э. – оно закончилось «вавилонским пленением», из которого уцелевшие иудеи смогли возвратиться в Иерусалим лишь в 538 г. до н. э. после особого декрета царя Кира.


[Закрыть]. Ибо то, что людям казалось творческой работой – создание государства, – было лишь подготовкой материала, вероятно скучной для художника; творчество же началось только теперь, как и плод, ценимый людьми, не есть цель природы, а нужно ей семя, которое люди выплевывают. И так торопился, что даже не дал еврейству по-человечески насладиться своим благоденствием. Всякий другой народ, достигнув зрелости, долгие века стоит в зените, еще пышней цветет, приносит еще сочнейшие плоды, – иногда целое тысячелетие; еврейский народ мгновенно перевалил через вершину: его зенитом было одно царствование Соломона{184}184
  Время царствования Соломона (965–926 гг. до н. э.) совпало со временем наивысшего расцвета единого Иудейского царства. Соломону удалось значительно расширить территорию государства и установить контроль почти над всею аравийской торговлей. При нем был построен дворцовый комплекс и храм в Иерусалиме.


[Закрыть]. Потому что и объединение и земное могущество не были его назначением, а только условиями его другого, подлинного творчества. Он восходил не для того, чтобы дойти до вершины и там, устроившись прочно, в оседлом существования создать ценности, которых зародыш был вложен в него: так исполнили свое призвание Египет, Греция, Рим. Еврейский народ, восходя, только готовился в далекий путь нисхождения.

Так непостижимый дух народа двигал его изнутри и определял его судьбы. Каждый отдельный еврей искал себе счастье, вожди еврейские строили державу и веру, но тайно руководила всеми народная воля, делавшая их трудом свое единое дело.

VI

Это была страстная, нетерпеливая воля. Она рано сознала себя и действовала с кипучей энергией. Сплотив из песчинок неразложимый народ, она тотчас изнутри расколола его и потом столетия дробила на части, все мельче, все мельче, пока снова не распылила совсем. Но новые атомы должны были быть качественными, отличными от первоначальных: в каждом из них должна была действовать народная воля. Она должна была пропитать личную волю каждого индивидуума так, чтобы он, осуществляя свои эгоистические желания, самым характером своих желаний и способом их осуществления служил ее целям. Оттого через всю историю еврейского рассеяния проходит странная антиномия: чем более еврейство дробится физически, тем более оно внутренне сплачивается, и наоборот, за каждым крупным успехом внутреннего сплочения неизменно следует оглушительный удар извне и еще большее рассеяние.

Когда в конце VIII века пало Израильское царство и десятки тысяч евреев, уведенные в плен, были расселены по отдельным провинциям ассирийского государства, они бесследно исчезли среди язычников, растворились в чужой среде, потому что еврейское начало было слабо в каждом из них: оно было еще недостаточно специфичным. Иудея улетела на сто лет, и она сделалась в эти годы как бы ретортой, где кипятилось и готовилось концентрированное еврейство. Сюда извне наливается сильнейший реактив – ассирийский культ в Соломоновом храме при Манассии{185}185
  Манассия – царь Иудеи в 696–642 гг. до н. э.; был верным вассалом ассирийцев, что обусловило также религиозную и культурную зависимость Иудеи от Ассирии. Манассия поставил жертвенники Ваалу, велел изготовить культовый столп, в Иерусалимском храме соорудил алтарь «всему воинству небесному» и поставил «истукан Астарты»; он гадал, ворожил, ввел вызывателей мертвецов и волшебников и даже «провел сына своего чрез огонь». См.: 4 Цар. 21, 1—17.


[Закрыть], невольное идолопоклонство в народе, – и в ответ пламенные вспышки пророчества, где еврейское начало быстро крепнет и очищается в борьбе с язычеством. И все клокочет в реторте, потому что страх ассирийского завоевания – как огонь под нею; и, наконец, в 621 году, как результат этого бурного кипения, великая реформа Иосии, провозглашение «Второзакония», гениальной заповеди, в которой сущность еврейства впервые была воплощена в твердых, сжатых, удобоносимых догматах{186}186
  Иосия – царь Иудеи в 639–609 гг. до н. э., при котором страна была очищена от «кумиров». Во время его царствования, ок. 621 г. при реставрации Иерусалимского храма была найдена книга закона Моисея, которая была принята как основной закон государства.


[Закрыть]. Народ, пропитанный такой эссенцией, как «Второзаконие», уже не растворим; но еврейство еще и теперь знало себя неготовым. Оно ищет средств еще более сгустить свою народную сущность и для того рядом видимых ошибок, неосторожностей, безрассудств, добивается разгрома. Иерусалим разрушен, храм сожжен, народ уведен в изгнание: так надо. Эти изгнанники – второе поколение после реформ Иосии. Реформа выросла из глубочайших недр еврейства, как туча из вод земных, и теперь, излившись назад на еврейскую массу, была жадно впитана ею; эти изгнанники уже не растают среди язычников. Изгнание было нужно душе народной; она захотела оторваться от земли, исторгнуть свои корни. Вавилонский плен еще более упрочил еврейство. Здесь Езекииль{187}187
  Езекииль (правильно: Иезекииль) – третий из так называемых «больших пророков». В 597 г. до н. э. он вместе с другими иудеями по повелению Навуходоносора был вывезен в Вавилон, где на пятом году своего пленения почувствовал себя пророком и возвестил находящимся с ним в плену соотечественникам о разрушении Иерусалима в 587 г. до н. э., а также о возвращении из изгнания на родину.


[Закрыть] молотом своего слова ковал еврейство, и здесь опять, в бездомном существовании, возник национальный кодекс еврейский – так называемое Моисеево законодательство. Когда затем народ вернулся в свою страну и Эздра с Неемией внедрили в него этот строгий, исключительный закон{188}188
  Эздра, Ездра – священник, отправленный в 458 г. до н. э. персидским царем Артаксерксом в Иерусалим, с тем чтобы он организовал иудейское общество в духе Моисеева закона. Неемия – иудей, родившийся в изгнании и посланный в 445 г. до н. э. наместником в Иудею с полномочиями возвести заново стены Иерусалима (что он и сделал за 52 дня).


[Закрыть], еврейство сделалось как бы одним твердым телом, не плотски, – напротив, материальная целость ему была уже не нужна, – но духовно, ибо все атомы его были теперь пропитаны одной волей. После этого оставалось доделать уже немногое: надо было еще насквозь пропитать нацию ее чистой волей, разнести дух еврейства по волосным сосудам народного быта. Это была задача психологическая; ее удобнее мог осуществить народ, укорененный в родной земле, потому евреи остаются в Палестине еще шесть веков. Большая часть была уже рассеяна: для того дела было довольно оставшихся. Государство находилось в упадке, в вечной зависимости от чужеземцев: для того дела было так лучше. Наконец и эта работа была кончена. Народ, державшийся в земле – как куст, наполовину вырванный ветром – немногими корневыми нитями, чтобы дать созреть своему плоду, теперь больше не нуждался в оседлости. Катастрофа 70-го года, окончательное крушение еврейского царства, не была внешним событием, но сама воля еврейства добровольно и обдуманно произвела ее в вещественном мире своими духовными силами в срок, какой она сочла благовременным. Еврейское начало в мире кипятилось и продлевалось более тысячи лет; теперь оно было окончательно готово; крепчайший и чистый настой. Не было и нет другого народа, столь прочно спаянного внутренне, столь однородного духовно. На протяжении дальнейших веков еще несколько раз приходилось крепче затягивать срединный узел, чтобы еврейский ум не разложился в человечестве; таково было создание Мишны во II и Талмуда в V веке{189}189
  Мишна – древнейшая часть Талмуда, собрание еврейских религиозных правил и предписаний. Была записана ок. 200 г. раввином Иегудой Ханаси. Талмуд – Мишна и комментарии к ней (Гемара). Так называемый «Вавилонский» Талмуд (считающийся подлинным) был издан ок. 500 г. до н. э. Кагал – общинный совет, заведовавший делами еврейских общин. Такие советы находились в Польше во всех городах еврейской оседлости. Раввинизм – здесь имеется в виду расцвет талмудической науки в Польше в XVI в., благодаря которому раввины приобрели значение высшего духовного авторитета среди евреев. Подробнее о кагале и раввинизме см.: Дубнов С. М. Краткая история евреев (Учебник еврейской истории). СПб., 1911. Ч. III. С. 118–122.


[Закрыть], таков же был раввинизм и кагальная система в Польше и Литве XVI–XVII веков. И эта внутренняя цельность вызывала во внешнем мире такое последствие, которое в свою очередь ограждало ее извне и тем благоприятствовало ей: исключительность еврейства в нравах и пище побуждала врагов усугублять ее созданием гетто в Средние века и черты оседлости в России{190}190
  Первые «гетто» были устроены в Германии после Крестовых походов. Вот как описывает их С. М. Дубнов: «В большинстве городов евреям для жительства отводились особые кварталы или улицы (“гетто”); туда вели ворота, которые на ночь запирались. Эти закрытые кварталы служили часто убежищем для обитателей во время нападения христианской черни; но зато когда враг врывался туда, он сразу уничтожал целые общины. Тесно и душно было в этих кварталах, где в каждом доме ютились десятки семейств. Ношение позорного “еврейского знака” – в виде желтого кружка на одежде или безобразной остроконечной шляпы с рогами – считалось обязательным; еврей, выходивший на улицу без этого знака, платил штраф» (Дубнов С. М. Указ. соч. Ч. III. С. 63). Гетто существовали и в России (в Киеве и Москве). Ю. Гессен пишет: «…В 1826 г. московская торговая депутация заявила, что евреи, вопреки существующим узаконениям, торгуют в Москве без деловых сношений с московскими купцами, а это для последних убыточно, и потому следует запретить евреям даже временное пребывание в Москве. Это всполошило московских фабрикантов, заинтересованных в приезде евреев, покупающих у них товары, и в результате купцы и фабриканты сообща выработали правила для временного проживания евреев, причем последним разрешалось покупать товары лишь в двух особо назначенных местах. Эти правила не были утверждены высшей властью, но вскоре генерал-губернатор заставил всех приезжающих евреев жить в Глебовском подворье, где они, по обыкновению, раньше добровольно останавливались, и таким образом в Москве – как в Киеве – было учреждено средневековое “гетто”» (Гессен Ю. История еврейского народа в России. Москва – Иерусалим, 1993. Т. 2. С. 49).
  Начало истории «черты оседлости» было положено указом Екатерины II от 23 декабря 1791 г., согласно которому «право “гражданства и мещанства” предоставляется евреям только в Белоруссии, Екатеринославском наместничестве и Таврической области, чем и было положено начало “черты еврейской оседлости”, т. е. установлено правило, что евреям запрещается водворяться за пределами означенной территории» (там же. Т. 1. С. 78).


[Закрыть]. Так дух еврейского народа внутренне и внешне строил его судьбу по какому-то определенному плану. Эта сплоченность в рассеянии была нужна не сама по себе: ее ценность чисто формальна. Она была, как сосуд, в котором собраны капли настоя, потому что только совокупно они сохраняют свое особенное свойство, а разбрызганные выдохлись бы. Внутреннее единство еврейского народа было нужно для того, чтобы в каждом отдельном еврее его личная воля была насыщена еврейским национальным началом.