Текст книги "В погоне за солнцем"

Глава 15

Агата просыпается от яркого солнечного света, восстанавливает в памяти цепочку событий и быстро приводит себя в порядок. В соседней комнате Вира и Сонора накрывают стол для завтрака. Гектор держит в руках чашечку кофе и по-прежнему смотрит новости – его лицо осунулось и покрыто щетиной, кажется, он и вовсе не ложился. Внезапно, он делает звук погромче:

Страшная трагедия в московском метро.

Два часа назад на перегоне из центра города в сторону области между станциями «Парк Победы» и «Славянский бульвар» сошли с рельсов три вагона поезда. Вагоны сильно искорежило. Двери оказались заблокированными. По последним данным, в результате аварии погиб 151 человек и пострадали более 300. Список погибших пока официально не опубликован.

– Сто пятьдесят один человек, – шепчет Сонора, смыкая веки. Известие буквально уничтожает ее.

– Могло быть и хуже, – с нарочитым равнодушием замечает Вира, продолжая нарезать хлеб. – После завтрака можно возвращаться домой. Все что могло произойти, уже произошло.

Гектор поднимается из кресла и подходит к застывшей на пороге Агате:

– Как ты?

Оправившись от шока, Агата бросается к своему мобильнику. Она заходит на сайт телевизионного канала, где уже опубликован предварительный список пострадавших и едва удерживает крик, когда находит в списке имя Регины Сафроновой. Она тут же звонит Нелли.

– Это такой ужас, Агатенок… – голос Нелли обрывается, и она начинает рыдать в трубку. – Просто кошмар…

– Что с Регинкой?!

– Несколько переломов, но как подумаю, что она могла бы… Господи, какое горе. Столько погибших. В голове не укладывается…

– Я сейчас приеду к вам. Держитесь. Все будет хорошо.

Агата опускает телефон, и Гектор перехватывает ее руку:

– Что ты делаешь?

– Что делаю? Еду в больницу. Я нужна Регине. Пусти!

Гектор отпускает:

– Твое присутствие ничего не изменит, а твой агрид лишь еще больше спровоцирует агрида Регины. Ты же не хочешь ей навредить?

Агата в сомнениях останавливается. Ее оберег быстро становится темно-синим, но она этого даже не замечает:

– Что же мне делать? Что? Как бы ты поступил на моем месте?

– Я бы на твоем месте не дергалась, – едко отвечает Вира, опередив Гектора. – Твоя подруга жива, слава Богу, но если она кого-то и захочет сейчас видеть, так это своего возлюбленного, но никак не тебя.

– Значит я приведу к ней ее возлюбленного! – огрызается Агата.

– Хорошо, ты сделаешь все что сочтешь нужным, но сначала ты поешь, – командует Сонора и жестом приглашает всех за стол.

– Я не буду, – отказывается Агата.

– Нет. Будешь, – мягко убеждает Сонора. – Мы не ели со вчерашнего дня, нам просто необходимо восстановить силы. Взгляни на свой оберег.

– Я же видела ее вчера там, в кинотеатре. Я обязана была вернуться за ней… – Агата больше не может сдерживать слез и отворачивается к окну, не желая доставлять удовольствие Вире. Гектор подходит к Агате, обнимает за плечи, пытаясь приободрить:

– Ну-ну, успокойся. Иначе ты точно не сможешь помочь ни Регине, ни кому-либо еще, – Гектор поворачивает к себе заплаканное лицо девушки и вытирает ее слезы:

– Не плачь. И съешь что-нибудь, будь умницей.

Агата не противоречит и послушно садится за стол. Сделав над собой усилие, она проглатывает пару кусочков бутерброда и делает глоток сока, совершенно не ощущая вкуса. Ее друзья, хоть и по-прежнему с озабоченными, утомленными лицами начинают вести спокойную, застольную беседу, но Агата никак не может прийти в себя. Воображение, обычно помогающее ей творить и создавать, теперь терзает ее, то погружая в осуждающий, холодный взгляд Регины, сидящей за барной стойкой, то перенося в вагон поезда, в окружение обезумевших от ужаса людей. «Слава Богу, что она жива, слава Богу, что она жива…» – без остановки вертится в мыслях Агаты.

Глава 16

– Что черные агриды будут делать с полученной энергией? – спрашивает Агата, когда Гектор останавливает машину возле ее дома.

– Неужели ты думала об этом весь день?

– Нет, эта мысль посетила меня только что. Зачем им столько энергии?

– Во время массовой атаки, агриды собирают столько энергии, что ее можно концентрировать и умещать в специальные, очень плотные кристаллы. Один такой кристалл содержит в себе энергию тысяч живых существ. Соратники Вершителя употребляют их в пищу, и их обереги окрашиваются в черный цвет.

– И с ними мне предстоит бороться…

– Ты устала. Мы все сейчас измотаны. Ты выспишься, и завтра мы поговорим, идет?

Агата выходит из машины и устало плетется к дому. У дверей своей квартиры она натыкается на плюгавого парня с громадным букетом в руках.

– Агата Аверина? – спрашивает парень, выглядывая из-за охапки цветов.

– Она самая…

– Распишитесь.

Агата расписывается в квитанции, отпирает замок, включает свет в прихожей и вытаскивает из букета открытку.

– Еще одно признание в любви…

Несмотря на то, что когда-то клялась себе никогда этого не делать, она отыскивает в сумке визитную карточку и, стиснув зубы, набирает номер.

– Безумно рад тебя слышать, – Воропаев отвечает чуть ли не после первого гудка. – Понравились цветы?

– Я звоню не поэтому.

– Во-первых, здравствуй.

– Здравствуйте, Леонид Евгеньевич. Я по делу. Сегодня произошла авария в метро.

– Да, я в курсе.

– Регина среди пострадавших.

– Я и об этом знаю. Илья сказал.

Агата взрывается:

– Как вы можете так спокойно говорить? Неужели вам все равно? Она в больнице, чуть не погибла!

– Я-то здесь причем?

– Вы нужны ей! Если она увидит вас, это придаст сил. Ну что вы прикидываетесь идиотом? Сердца у вас нет. Съездили бы в больницу…

– С какой стати?

– Да потому что она любит тебя, кретин! – Агата тут же осекается. – Извините… Сама не знаю, что говорю… У меня был тяжелый день, и я не…

– Да нет, ничего страшного. Я привык к твоему хамству. Прощаю тебе это по молодости лет. Сердца у меня нет. А у тебя оно есть? Ты обвиняешь меня в черствости, а сама-то чем лучше? Тебе же плевать на мои чувства?

– Речь не о вас сейчас.

– Я считал себя опытным сердцеведом, думал, что все знаю о женщинах, но ты… – Воропаев горько смеется. – Ты ведь девушка, в конце концов… Где ж твоя душа? Сердце? Такое впечатление, что они у тебя попросту отсутствуют.

– Я прошу вас съездить к Регине в больницу. Пожалуйста. Ради меня.

– Хорошо, проведаю ее по-дружески. Но только ради тебя. Агата, слушай…

Агата не дает договорить и отключает мобильник. Она устало садится на диван, прикрыв глаза ладонями. Вскоре ее телефон звонит снова. На дисплее фото ее матери, и Агата за секунду до ответа уже знает, что сейчас услышит:

– Твой отец умер. Приезжай…

Глава 17

Долгий, серый, холодный день. Бледное небо, на фоне которого даже падающий снег кажется серым, похожим на пепел. На кладбище возле свежевырытой могилы Михаила Аверина несколько человек: его жена Анна с угрюмым лицом, дочь Агата, поддерживающая мать под руку, всхлипывающая подруга семьи Нелли, многие близкие друзья и соседи. Подойдя к надгробной плите с выбитой надписью «Аверин Михаил Юрьевич», Анна несколько раз крестится. Агата вслед за матерью подходит к краю могилы с горстью холодной земли в руках, пытаясь представить там в деревянном ящике своего отца:

«Агриды покидают человеческие тела сразу же после их смерти, и погибают сами. Сонора сказала, что во время телесной смерти помимо агрида тело покидает что-то еще – некое свечение, скрытое в человеческих телах. Я спросила, может ли это свечение быть человеческой душой? Но она не знала, что ответить. Не знаю и я. Уверена лишь в одном – папы здесь нет. Папа сейчас гораздо дальше от этого места, чем мы…»

Девушка бросает горсть земли в могилу, как предписывает обычай, и внезапно чувствует что ее лицо согревает, чудом проступившее из-за плотных туч, солнце. Его лучи золотят макушки деревьев, но вид серой изморози на земле заставляет Агату снова невольно содрогнуться от холода.

Неподалеку останавливается машина, хлопает дверца, выходит мужчина в дорогом замшевом пальто. Агата видит, как он достает из багажника огромный надгробный венок из живых цветов и направляется в ее сторону. Агата сразу же отводит взгляд, а через минуту чувствует, как ее осторожно взяли под локоть.

– Соболезную, – шепчет Воропаев и встает рядом. Никто кроме Нелли не обращает на него внимания. Сотрудники похоронного бюро начинают закапывать гроб. Агата окидывает взглядом присутствующих: «Обереги голубые или синие. Все скорбят, так же, как и я, даже Воропаев. Спасибо…» Агате приятна мысль, что люди, пришедшие проводить ее отца в последний путь испытывают искреннюю горечь от утраты, в то время как метрах в двадцати, где проходят чьи-то пышные похороны, обереги далеко не всех гостей (хотя по их лицам этого не скажешь) имеют печальные оттенки – многие переливаются золотистым цветом радости. Агата с отвращением отводит от них взгляд.

После погребения траурная процессия начинает медленно двигаться по центральной аллее к автостоянке. Анна и Агата идут под руку.

– Кто это? – спрашивает Анна вполголоса, кивнув на Воропаева, идущего рядом с Нелли.

– Знакомый, – коротко отвечает Агата. – Он хозяин магазина, в котором я работала и близкий друг Сафроновых.

– А как его зовут?

– Леонид Евгеньевич Воропаев, – разделяя каждое слово, отвечает Агата.

– Познакомь меня с ним.

– Зачем?

– Затем. Я как-то видела его вместе с твоей Регинкой. Нелли, как я понимаю, не в курсе их отношений?

– Это не наше дело.

– Он явно не равнодушен к тебе. У тебя только что-то стало получаться с твоими картинами. Может, этот Воропаев поможет с арендой студии…

– Еще чего. Обойдусь и без его помощи.

– Когда я была в твоем возрасте, дочка, то рассуждала так же. Прикрываясь гордостью и независимостью, избегала общения с людьми более высокого социального статуса – обеспеченными и успешными, но на самом деле, и я понимаю это только сейчас, в глубине души мне всегда казалось, что я попросту не достойна их общества, что для меня это уж слишком. А вот Нелли – моя бойкая подружка, не терялась! Всю жизнь запросто водила дружбу с богачами! И Нелли, и Регинка привыкли ходить по головам таких как мы с тобой, брать себе в подруги неприметных, чтоб оттеняли их. А мы привыкли уступать первенство более успешным подружкам, отходить в сторону, но только с тобой у Регинки Так не выйдет. Ты утрешь ей нос.

– Мам, ты чего? – Агата ошарашенно смотрит на женщину, которая ее родила, воспитала, и не может ее узнать. Оберег Анны переливается фиолетовым цветом настолько ярким, что слепит глаза. Агата могла бы поклясться, что впервые видит свою мать агрессивной, способной к борьбе: «Мы только что похоронили отца, а мама выглядит так… словно скинула с плеч тяжкую ношу. Она даже помолодела! Кажется, я поняла – агрид отца вытягивал ее жизненные силы, а с его уходом все эти силы остаются в сохранности. Значит, смерть одного человека способна открыть возможности жизни для другого? Словно жизнь одного живого существа нуждается в смерти другого. Для того, чтобы воспрял духом и начал жить один, другой должен исчезнуть. Неужели это так?!»

Дойдя до стоянки, Анна, как полагается, приглашает всех желающих на поминальный обед, который по сложившейся традиции решено проводить дома.

– И вы, надеюсь, едете к нам? – она обращается к Воропаеву.

– Анна Сергеевна, не так ли? – Воропаев подкупающе улыбается и целует ей руку. – Леонид. Рад, наконец, с вами познакомиться, Анна Сергеевна, жаль, что при таких обстоятельствах.

– Да, жаль… Мне тоже очень приятно с вами познакомиться, Леонид.

– Прошу вас, – почувствовав расположение к себе, Воропаев также проявляет любезность и приглашает Анну вместе с Агатой и Нелли ехать в его машине.

По дороге Агата снова видит знакомое красное свечение над головой Воропаева и злится на себя. Воропаев с его одержимостью и влюбленностью представляет собой идеальную жертву для ее агрида. Привлекаемый красным свечением агрид умоляет Агату совершить укус и напасть, та чувствует зверский энергетический аппетит, и лишь слово данное Регине сдерживает ее. Но больше всего Агату поражает и даже раздражает перемена в ее матери, оберег которой до неузнаваемости трансформируется: «Маму впечатляет перспектива, которая открывается благодаря Воропаеву. Кажется, ее просто переполняют надежды на беззаботное будущее!»

– Если вы не против все расходы с похоронами Михаила Юрьевича, я хотел бы взять на себя, – понимая как себя вести, заявляет Воропаев. – Лучше всего поставить памятник из черного гранита. Как вы считаете, Анна Сергеевна?

– Я не против, Леонид, – как можно печальнее отвечает Анна, – ведь именно сейчас мы не можем себе позволить потратить ни одной лишней копейки. Видите ли, как раз перед тем как Миша заболел, мы затеяли ремонт квартиры…

– Мам, обсудим это позже, ладно? – Агата вспыхивает возмущением, еле сдерживая своего агрида, чтобы тот не набросился на мать. «Неужели она дойдет до того, что станет обсуждать ремонт с Воропаевым в день похорон отца?!»

Но к ужасу Агаты ее мать и впрямь начинает с упоением обсуждать с Воропаевым не только ремонт квартиры, но также прочие хозяйственные дела. «Поглядеть на них со стороны – они родственники, а не люди познакомившиеся пятнадцать минут назад!»

В довершении всего раззадоренный агрид Анны выходит из ее тела и набрасывается на Нелли, которая как-то удивительно притихла на заднем сиденье, про нее словно все забыли. Агриду Анны удается несколько раз серьезно ранить агрида подруги, и обычно фонтанирующая жизнерадостностью Нелли становится совсем маленькой, сжавшейся, постаревшей, а ее оберег приобретает небывало болезненно-синее свечение. Агата лишь тогда и понимает, что весь спектакль с Воропаевым затеян ее матерью с одной единственной целью – уколоть, уязвить, ужалить побольнее Нелли!

– Договоримся так, – предлагает тем временем Воропаев. – Сейчас у меня много дел, но недельки через две освобожусь и вплотную займусь вопросом вашего ремонта.

– Не знаю как и благодарить, Леонид. Сейчас непросто встретить в людях бескорыстие и сочувствие.

– Пустяки, Анна Сергеевна.

– С какой стати вы будете этим заниматься? – не выдерживает Агата.

– Дочка, что за тон? – деланно возмущается Анна. – На твоем месте я бы поблагодарила Леонида Евгеньевича.

– Спасибо вам большое, Леонид Евгеньевич, но мы совершенно не нуждаемся в вашем покровительстве. И похороны, и ремонт я в состоянии оплатить сама.

– Агата, дело ведь не в деньгах, – мягко перечит Воропаев. – Просто в некоторых вопросах необходимо мужское участие. Например, Анна Сергеевна собирается нанимать бригаду для ремонта. Хорошо, если строители окажутся специалистами, а если нет? Потеря денег, нервов, времени. Зачем это вам? А я лентяев и халтурщиков за милю распознаю.

– Как жаль, что мы не были знакомы раньше, Леонид, – продолжает лебезить Анна. – Агата такая скрытная, никогда ничего не рассказывает о своих друзьях, – на этих словах агрид Анны еще раз атакует оберег Нелли.

– А я и не знала, что вы так дружны с Агатой, – наконец подает голос Нелли, обращаясь к Воропаеву. – И Регишка мне ничего не рассказывала. Выходит, и у меня скрытная дочь? – Нелли смеется своим обычным смехом, но он звучит неестественно и жалко.

– Хм. Мы, вообще-то, не то чтобы дружим с Агатой… – отзывается Воропаев. – Конечно момент неподходящий, но честно говоря, Анна Сергеевна, я уже давно намеревался поговорить с вами обо мне и вашей дочери.

– Да-да, в чем дело?

– Я бы хотел официально попросить у вас руки Агаты, – Воропаев на секунду отрывается от дороги и, улыбнувшись, переводит взгляд на Анну.

– Вот так номер! – удивляется Нелли. – Это как же понимать, Агатенок?

Агата готова провалиться на месте, а ее мать победоносно улыбается.

– А что? – смеется Воропаев. – Я человек холостой. Дети мои взрослые, самостоятельные, я им больше не нужен, свободен для новой жизни, и Агата тоже.

К ужасу Агаты Воропаев на этом не останавливается. Дома, за поминальным столом он объявляет о помолвке перед всеми родственниками и друзьями Авериных.

– Хорошего человека нашла, Агатонька, надежного, – шепчет старушка, имя которой Агата по-прежнему не помнит. – За таким мужем будешь как за каменной стеной!

– Извините меня, – Агата натягивает улыбку и поднимается из-за стола. – Леонид Евгеньевич, можно вас на минутку? – она тянет Воропаева за руку и уводит в коридор.

– Мы снова на «вы». Как это тебе не надоело? – ухмыляется Воропаев.

– Что вы затеяли? – сердито спрашивает Агата.

– Ты о чем?

– Почему вы так себя ведете? Что вы вообще здесь делаете?

– Я приехал выразить соболезнования. Разве что-то не так?

– Все не так! Весьма признательна за визит, но ваше присутствие здесь неуместно. Неужели вы не понимаете?

– Мне кажется, твоя мама не согласится с тобой. Знаешь, если бы я познакомился сначала с ней, а после с тобой, то даже неизвестно как бы решилась моя судьба.

– Мне не до шуток. Все гости считают вас моим женихом, и вы всем своим видом демонстрируете, что так оно и есть. Зачем вводить всех в заблуждение?

– Почему это «в заблуждение»? Я налаживаю контакт с моими будущими родственниками.

– Вам заняться нечем?

– К черту все занятия. Мне нужна ты!

Воропаев хватает Агату, пытаясь поцеловать.

– Ну что вы делаете… – девушка брезгливо отстраняется.

– Я уже все решил. Ты думаешь, что сможешь от меня сбежать? Ты ошибаешься…

– Я сегодня отца похоронила. Можете хоть сейчас оставить меня в покое? – Агата смотрит в упор на Воропаева, и тот, не выдержав пристального взгляда, отпускает ее.

– Извини… Ничего не могу с собой поделать. Неужели я до такой степени тебе неприятен?

Агата не успевает ответить – в прихожей появляется Гектор:

– Добрый день.

Воропаев настораживается при виде незнакомца:

– Это еще кто?

Агата устало вздыхает и, не желая ничего объяснять, уходит в комнату.

– Напрасно вы беспокоитесь, – говорит Гектор, сверкнув глазами. – Я всего лишь ее друг.

– Я тоже, всего лишь… Интересно, в чем я так проштрафился?

– Вы о чем?

– За что-то жизнь меня наказывает, видимо.

– Вы не производите впечатление обиженного жизнью человека. Мне кажется, такой как вы при желании может получить все, что захочет.

– Да уж, все что захочу. Кроме того единственного, что мне нужно. Ну, ничего. Я терпелив.

Воропаев покидает квартиру Авериных, хлопнув дверью. Гектор, слегка ухмыльнувшись, проходит в комнату, здоровается с присутствующими и садится за стол рядом с Агатой.

– Ушел он, наконец? – негромко спрашивает девушка.

Гектор кивает.

– Видеть его не могу. Чему ты улыбаешься? – Агата раздражается, заметив ухмылку Гектора.

– Извини, это нервное. Просто… еще одно разбитое сердце в твою коллекцию.

Глава 18

Агата аккуратно залепляет тесто по краям, затем открывает духовку и помещает в нее противень с пирогом. Быстро сполоснув руки, и протирая их краем полотенца, свисающего с плеча, она направляется в прихожую. Ей любопытно увидеть, как поведут себя агриды гостей. Воропаев и Регина, хоть и в далеком прошлом, но все-таки были любовниками. Разумеется они отлично умеют улыбаться друг другу в глаза, скрывая свои истинные чувства, но…

– Что-то у вас подозрительно тихо… – Агата на ходу теряет весь свой задор. Картинка нарисованная воображением настолько не соответствует действительности, что девушка невольно вздрагивает, хотя, возможно, в глубине души именно это и ожидала увидеть.

– К тебе тут гость, – с напускным озорством произносит Регина. – Стесняется, не хочет проходить.

– Привет, Агата, – говорит Дима, стоя на пороге.

– Привет, – Агата умело скрывает насколько ошарашена, хотя ее сердце начинает колотиться с бешеной скоростью. – Вот так сюрприз. «У него зеленый оберег, но мне совершенно нет до этого никакого дела. Я наконец-то могу посмотреть на его лицо при свете дня… Совсем не изменился. Время не властно над мужчинами – что в двадцать, что в тридцать лет, они – мальчишки. Хотя и выглядит чуть строже, возможно, из-за очков…»

Дима поправляет очки, словно услышав мысли Агаты.

– Знаете что, братцы-кролики, – Регина прерывает повисшую паузу, – я пожалуй пойду.

Агата заставляет себя выйти из ступора:

– Регинка, да ты что?

– Ничего страшного, – улыбается Регина, снимая плащ с вешалки. – Я пробуду в Москве еще пару недель, обязательно увидимся.

– Если это из-за меня, то не стоит, – растерянно говорит Дима, – я всего на минутку.

– Ничего, Димочка, я приду в другой раз. Рада была повидаться. Уверена, вам есть о чем поговорить. Все, я убежала.

Регина слегка подмигивает Агате и исчезает за дверью.

– Неловко вышло, не хотел вам мешать, – оправдывается Дима. – Собирался сначала позвонить, но решил, ты не возьмешь трубку.

– Я бы ответила, что за глупости.

– Извини, что так нагрянул. Я отниму немного времени, обещаю.

– Как там мама? – Агата догадалась, кто снабдил Диму адресом.

– Анна Сергеевна? Хорошо. Передавала тебе привет. Она, кстати, неплохо выглядит, даже как-будто помолодела.

– Да, у мамы действительно наступила светлая полоса, – подтверждает Агата, думая: «И ведь эта светлая полоса наступила сразу же после похорон моего отца. Мама расцвела, у нее даже румянец появился. Кто бы знал, что ей так мало нужно для счастья: свободы, книг, ровно расставленных по стеллажам и добровольного уединения в отремонтированной квартире. Теперь никто больше не крадет ее энергию, никто не „грызет“ ее, кроме собственного агрида…»

– Проходи, не стой в дверях, – спохватывается Агата и указывает Диме на просторную гостиную. Мужчина проходит, незаметно окинув Агату взглядом с головы до ног.

– У тебя здесь красиво, – он осматривается.

– Присаживайся. Хочешь что-нибудь выпить?

– Нет, благодарю, – Дима садится на диван, закидывая ногу на ногу. Агата усаживается в кресло напротив:

– Клара Гавриловна недавно умерла, ты знал?

– Да, я в курсе. Очень жаль… Я наслышан о твоих успехах. Добилась всего, о чем мечтала. Поздравляю.

– Спасибо.

– Ты все такая же, – Дима улыбается и теперь, оказавшись с Агатой лицом к лицу, начинает без стеснения ее разглядывать. – У тебя снова длинные волосы. Тебе очень идет…

– Еще раз «спасибо».

– Ну, рассказывай о себе, как ты?

«Что ж, придется выдержать этот никому ненужный разговор, – думает Агата, – один из тех разговоров, которые ведут бывшие любовники, встречаясь через много лет чужими людьми, чтобы потерзать друг друга. С той лишь разницей, что у обычных людей нет возможности узнать: о чем же думает их собеседник? Что он в действительности чувствует? А у меня – есть».

– Да вот, замуж собираюсь, – между прочим сообщает Агата, болтая ногой, получает в ответ равнодушный взгляд и вспыхнувший фиолетовой краской оберег Димы.

– Поздравляю. Удивительно, что ты до сих пор не замужем, претендентов всегда хватало.

Агату поражает несоответствие холодной интонации с цветом его оберега. Она сожалеет, что брякнула глупость и ловит себя на мысли, что поступает с Димой подло: «А если бы он все узнал? Если бы мы сейчас оказались с ним НА РАВНЫХ, и он видел бы меня насквозь так же, как я вижу его? Взять и рассказать ему обо всем! Как неделю тому назад, узнав о его возвращении в Москву, я не смогла отказать себе в удовольствии просто посмотреть на него и „отправилась“ к нему ночью. Но, увидев его спящим, когда оберег не отягощенный повседневными эмоциями приобретает природный оттенок, обнаружила невероятное! Обнаружила, что Он так же, как и я, обладает БЕЛЫМ АГРИДОМ! Я возвращалась к Нему каждую ночь, чтобы убедиться в этом, чтобы развеять все сомнения, и теперь их у меня не осталось… Димка в праве знать, что он владеет белой энергией. Он в праве знать какой силой обладает!»

На секунду Агате представляется, что она именно так и делает – действительно во всем признается Диме, но тут же понимает, что скорее умрет, чем скажет ему об этом. И дело даже не в том, что он не поверит. Агате как никогда становится очевидно, что двигало ее братом, не желающим допускать ее «прозрения».

«Пытаться разбудить человека с белым агридом – это все равно, что играть с огнем! Растить дракона собственными руками! Димка станет вампиром, таким же, как и я. Будет „кусать“, возможно, сильнее чем я! Станет хищником, моим соперником! Но… зато мы смогли бы, наконец, быть вместе. Навсегда…»

Агата испытывает сладкие, болезненные сомнения. Дима так близко от нее, только руку протяни. Она ловит каждый его жест, смотрит, как поблескивают любимые угольные глаза, как приподнимаются брови, наслаждается каждой минутой присутствия человека, которого по-прежнему, по-настоящему любит, и не сомневается, что ее любовь взаимна. Даже если бы Дима поклялся ей, что она всего лишь часть его прошлого, и он ничего к ней больше не испытывает, Агата знает, что это ложь: «Стоит лишь взглянуть на его красный оберег, все сразу ясно…» Но вместе с тем Агате известно, что стремление внутреннего «я» ровным счетом ничего не значит, на то оно и внутреннее. Агата хорошо усвоила уроки своих наставников и знает: агрид – это не сам человек. Люди могут сдерживать порывы своих агридов годами, давая выход подсознательным чувствам и желаниям только во сне!

Лицо Димы равнодушно, а его оберег сияет цветом крови, самой жизни, светится ни с чем не сравнимым светом, озаряя все вокруг. Агата видит, как блестящий шарик света – агрид Димы, отделившийся от его тела, устремляется в ее сторону. Так же, как во все последние ночи, когда Агате посчастливилось наблюдать за этим удивительным существом, Димкин агрид подлетает вовсе не для того, чтобы напасть, а для того, чтобы подарить красную энергию. Тягучий и одновременно легкий, он лентой обвивает тело Агаты, обнимая ее. За все годы своего прозрения, Агата ни разу не встречала агрида, проявляющего не агрессию, а нежность, но больше всего ее поражает поведение собственного агрида – он отвечает Димкиному тем же. Два агрида соединяются, сплетаясь между собой струйками света, совершая взаимный обмен красной энергией.

Дима понятия не имеет о том, что происходит в астральном диапазоне и продолжает говорить с Агатой все тем же отчужденным голосом. Агата слышит, но не слушает его. Время от времени она даже отвечает, пытаясь поддержать разговор, а сама только и думает: «Он пытается выказать безразличие, говорит почти каменным голосом, в то время как здесь происходит Такое! Что же это получается: его душа, его внутреннее „я“ стремится ко мне, а он этому противится? Господи, так ведь с ума сойти можно. Любит, ненавидит. Где правда? Чему верить? Что важнее? Главнее? Отчего же он не слушает себя, не доверяет своему сердцу? Что его так сдерживало и продолжает сдерживать?!»

– Дима, стоп! – Агата больше не в состоянии выдержать этой пытки. – Замолчи! Хватит говорить со мной о том, о чем не хочешь. Зачем ты пришел?

Только что Дима рассказывал о своей работе. Он так и замирает на полуслове. «Сейчас я применю свою фирменную оборону в виде недоумевающей ухмылки, напускной деловитости, приправленной серьезностью и занятостью, – иронично думает он. – За подобной слоеной броней обычно я становлюсь недосягаемым, захлопываюсь как раковина. Ни один знаток душ не способен уловить ход моих мыслей. Потому, в свои тридцать два, я могу дать фору многим куда более опытным коллегам. Все дело в природном даре – уметь вежливо промолчать, тактично обвести вокруг пальца, искусно навесить лапшу, не комментируя без нужды фразы собеседника; поддержать беседу лишь холодными взглядами и сухими репликами. Я проделываю это без труда и отлично, с кем и когда угодно. Да, с кем и когда угодно… Проделаю и с ней…»

– Зачем ты пришел? – повторяет Агата c нарастающим напряжением. – Честно.

– Соскучился, – цинично бросает Дима, болтая ногой. Только что, нежно сплетавшиеся агриды, немедленно разлетаются в противоположные стороны, меняют цвет окружающих их сфер на агрессивно-фиолетовый. – Ты ведь ждала, что я приду. Не делай вид, что тебе неприятен мой визит.

– Видеть тебя не могу… Какой был, такой и остался. Убирайся отсюда! – Агата чувствует, что теряет терпение, а вместе с ним и контроль над агридом.

– Давай, давай! Излей душу! Выскажи все, что накипело! – агрид Димы предпринимает попытку вцепиться в оберег Агаты. – А чего ты хотела, а? Чтобы я тут ползал на коленях и вымаливал прощения?! Ты сама все испортила! Из-за тебя все пошло к чертям! Себя и обвиняй!

– Мне особо и стараться не пришлось, твоя мать все испортила за меня, – агрид Агаты занимает оборонительную позицию и шипит, демонстрируя свою силу.

– Мама-то здесь причем? Ты меня бросила!

– Я бросила? Ты в своем уме? Ты женился на другой!

– Я женился два года тому назад! – Дима изо всех сил ударяет кулаком по столу. – Ты должна была это услышать лично от меня, а не от других! И услышала бы, если бы удосужилась хоть раз ответить по телефону и поговорить со мной по-человечески, не делая заранее идиотских выводов!

– Меня это не волнует…

– Тебя никогда ничего не волнует кроме тебя самой!

– Ты что, пристыдить меня хочешь? И при этом игнорируешь все, что сделала твоя мамаша?!

– Полегче с выражениями! Если ты не уважаешь своих родителей, это еще не значит…

– Я говорю то, что считаю нужным! Я у себя дома!

– Просто охренеть… Наконец-то вижу твои настоящие реакции! Наконец-то вижу тебя настоящую! Надоело скрывать коготки?

– Представь себе! И хватит врать! Наташа с первого дня была с тобой в Токио!

– Да, она была со мной в качестве друга, в качестве коллеги, а ее отец…

– Ты потому и прицепился к ним: к Новикову и к его доченьке! Для тебя всегда важнее были амбиции, желание непременно подпрыгнуть выше всех! Как же! За эти амбиции ты и продал меня! И плевать, что женился на нелюбимой, зато…

Враждебный взгляд Димы заставляет Агату замолчать:

– Мама была права насчет тебя с первого дня, – цедит он сквозь зубы. – Ты совершенно не та, за кого себя выдаешь.

– Конечно, права. Я расчетливая хитрая акула, одна корысть на уме!

– Ты и ей что-то подобное наговорила тогда, в магазине? Как ты могла? Знала ведь, что у человека больное сердце. Ты в курсе, что после у матери был приступ?

– Приступ? Сейчас разрыдаюсь! Да она врет тебе на каждом шагу! Открой глаза! И ничего особенного я ей не сказала, можешь поверить. Она наговорила мне гораздо больше гадостей.

– Хорошо. Ну, а трубку-то чего бросала? Съел бы я тебя что ли? Неужели нельзя было спокойно все обсудить? – Дима поднимается, делая шаг навстречу.

– Стоп! Не подходи, стой, где стоишь, – Агата видит, что агриды на последней грани от того, чтобы наброситься друг на друга.

Дима выдыхает, стараясь успокоиться:

– Признайся, ты сама оттолкнула меня… В чем я виноват, если разобраться, в чем?

– Да, я сама оттолкнула тебя. Тогда ты пошел к Наташе, нашел утешение, все замечательно. Дело не в том, что ты уехал, а в том, что знал, что не вернешься. Знал, что теряешь меня, но не остановился!