Текст книги "В погоне за солнцем"

– Убери свои грязные лапы… – Агата быстро произносит про себя: «Огораживаю себя крепким защитным кругом, непроницаемой броней. Все зло и ненависть, направленные в меня, отразятся от моей брони и рикошетом полетят в моего противника!!!»

Пальцы Воропаева начинают разжиматься, словно невидимая сила отцепляет их от Агаты. Мужчина в ужасе недоуменно таращится на Агату, не понимая, что происходит, лишь чувствуя, что ему наносится какое-то адское внутреннее увечье.

– Сука проклятая… – он плотно сжимает губы, стараясь не закричать от боли, но все-таки вскрикивает.

Агата в оцепенении наблюдает за тем, как слой за слоем разрушается его оберег. Агата не применяла атаку своего агрида. Несмотря на то, что Воропаев разозлил ее, Агата не желала причинять ему боль (в ней еще свежи воспоминания о том, что она натворила с Лазаревыми), потому лишь собственная ярость, бумерангом отскочившая от крепкого оберега Агаты, разрушает защитное поле Воропаева. Агата видит, как его агрид от безысходности принимается поедать своего носителя изнутри.

– Прости… – с сожалением шепчет Агата, растирая запястье. Ей и подумать страшно, что ожидает Воропаева после таких зверских укусов: смерть или нескончаемая череда дней, наполненных страданиями. – Я не хотела, чтобы все так закончилось, Леня… Прости меня, если можешь.

На крыльце здания появляется группа медиков. Они что-то громко обсуждают, пока один из них не замечает бледного, ошарашенного мужчину – на его лице лопаются капилляры, он будто заживо превращается в труп.

«Ему окажут помощь, – думает Агата, отходя в сторону, – от меня больше ничего не зависит…»

Она поспешно направляется к автостоянке, садится в машину, кладет руки на руль и глубоко выдыхает, чтобы унять тряску:

– Сейчас, Димка. Дай мне одну минуту.

Дима молча наблюдает за Агатой:

– По-моему, он соскучился по тебе.

– Лучше бы ты по мне соскучился, – мучительно вырывается из девушки. Она поворачивает голову и с нежностью смотрит на Диму: его бледность, его худоба, изменившиеся черты – живой укор для ее совести.

– Тебе надо побриться, Димка. Ты так зарос.

– Прекрати так разговаривать со мной! – взрывается Дима. – Я тебе не муж, ты мне не жена, сколько можно повторять?

«Но я же тебя люблю, – думает Агата с отчаянием, – тебя одного».

– Лучше б тебя никогда не было в моей жизни, – сквозь зубы бормочет Дима и понимает, что эта мысль ужасает и в то же время услаждает его. – Зачем ты только появилась? Зачем?!

– Осторожно со своими желаниями, – спокойно предупреждает Агата, заводя мотор, – а то вдруг исполнятся. Ведь мысли материальны.

– Вот и чудесно. Буду только рад!

Агата зажмуривается, до ломоты в руках сжимая руль:

«Пусть говорит, что угодно. Пусть… После того, что я с ним сделала, ему простительно все…»

Дима открывает рот, намереваясь попросить отвезти его домой, но из гордости умалчивает просьбу. Из гордости же, не спрашивает о том, что произошло у Агаты с тем типом на улице. Умело запретив себе думать об этом, Дима убеждает себя, что это его ничуть не касается.

– Куда мы едем? – наконец спрашивает он несколько минут спустя, глядя в окно и пытаясь узнать местность.

– Ты же не дал мне никаких инструкций, – отвечает Агата, продолжая следить за дорогой, – я решила нам обоим не помешает проветриться.

– Ну ладно, извини, – Дима смягчается. – Я со вчерашнего вечера не в духе. Мне звонил один друг из посольства.

– И что?

– Новиков. Мой собственный тесть ставит мне палки в колеса. Вынуждает руководство избавиться от меня, дескать, теперь Лазарев инвалид, от него не будет толку…

Агата украдкой взглядывает на Диму. Ей известно, что он не преувеличивает. Личные и профессиональные отношения между Димой и Новиковым резко прервались. И причина по которой Дима стал неугоден тестю конечно же заключается в смерти Наташи – единственной дочери Новикова. По его убеждению, именно Дима не уберег свою беременную жену.

– Может, вам стоит поговорить? – искренне предполагает Агата. – Он же адекватный человек. Должен в конце концов понимать, что твоей вины в случившемся нет.

– Я бы поговорил, но он вообще-то не общается со мной, как и все родственники, единодушно вставшие на его сторону.

– Это дико.

– Их можно понять. Они правы. Наташа умерла из-за меня. И мой ребенок. Их кровь на моих руках.

– Да хватит это повторять! – Агата раздражается, но тут же берет себя в руки: – Дим, твой Новиков не Господь Бог. Ты прекрасно можешь работать и без его покровительства.

– Нет, Агата, моей карьере – конец. Ты просто не понимаешь всех тонкостей…

– Глупости. Начнешь все сначала. Я тебе помогу. Вот только поставим тебя на ноги и…

– Наверное, мне придется остаться в Москве.

– Ты так обреченно говоришь, словно это приговор.

– Для меня это и есть приговор. Ненавижу этот город…

– Не говори так. Ты меня обижаешь.

– Не могу не говорить. У меня руки опускаются.

– Между прочим, вчера твой доктор сказал, что у тебя есть прогресс. Явные улучшения.

– Он лжет.

– С чего ты взял?

– Доктор постоянно говорит о том, что нельзя сдаваться, о специализированных клиниках и новых методах, но я знаю – он всего лишь собирается вытянуть из меня побольше денег, благо они у меня есть. А еще флиртует с тобой, так же, как этот мерзкий Николай сегодня… Знаешь, чего мне хочется, Агата, честно?

– Чего?

– Повеситься… Честное слово, я бы с удовольствием наложил на себя руки, но даже этого я не могу сделать без чьей-либо помощи.

– Ты опять начинаешь? Ну хватит, Дим. Уже невозможно это слушать! Я запрещаю тебе говорить это, ясно?

Дима злобно усмехается:

– Запрещать будешь тому, кто боится что-то потерять. А мне терять нечего.

– Разве? – Агата кладет свою ладонь поверх его холодной руки.

– Да. Ты пока со мной.

Проехав Отрадное, Агата и Дима приближаются к территории ботанического сада.

– Так вот куда ты меня привезла.

– Сакура будет цвести всего несколько дней. Разве можно такое пропустить?

Запарковав машину, Агата выключает мотор, затем достает из багажника инвалидное кресло и помогает Диме пересесть. Она везет кресло по асфальтированной дорожке, направляясь к домику, где продаются билеты, все это время пристально вглядываясь в Диму, пытаясь предугадать его мысли. Единственное, что успокаивает Агату – оберег Димы, который по-прежнему светится чистым, белоснежным сиянием.

«Он хотя бы не ненавидит меня… Хотела бы я знать, о чем он думает? Так странно, он больше не заговаривает об астральных путешествиях. Не спрашивает о тех ночах, которые мы провели в виде своих агридов в этом саду. После аварии Димка еще ни разу не поднимал эту тему. Вполне вероятно, после всего того, что он пережил, его разум воспринял астральные путешествия и наши ночные встречи как обычные сновидения. Или же он просто отказывается думать об этом? Но, если Дима все отчетливо помнит и не заговаривает со мной на эту тему намеренно, по какой-то неизвестной мне причине, то…»

– Как много влюбленных парочек, правда, Дим?

– Конец мая. Время любви и экзаменов… Отвези меня к нашему месту, – просит он.

Убедившись по цвету оберега, что в его просьбе нет ничего двусмысленного, Агата облегченно выдыхает и разворачивает коляску в нужном направлении.

Ветерок ласково перебирает листья на деревьях дивного сада, наполненного тонким запахом цветущей сакуры и птичьими трелями. Показывается озеро, просвечивающее через деревья. На Агату наваливается грусть по счастью, которым она когда-то обладала. Куда бы не посмотрели ее глаза – везде следы присутствия Димы, того Димы, из прошлого.

– Беседку нашу заняли, – надув губки, сожалеет Агата и злобно косится на парочку, сидящую в обнимку. – Не повезло. Сядем в другом месте?

– Без разницы.

Агата довозит коляску до дерева, усыпанного бледно-розовыми бутонами, глубоко вдыхает аромат и присаживается на землю. Она щурится от слепящих бликов солнца на глади озера.

Агата не просто так привезла Диму именно сюда. Она надеется, что чудесные свойства деревьев помогут восстановить потерянные силы агрида Димы, как помогли когда-то ей.

– Под той сакурой, ты однажды мне в любви признался, – говорит Агата, вновь оглянувшись на влюбленную парочку в беседке. Она берет руку Димы и дотрагивается до нее губами. На пальце Димы все еще блестит обручальное кольцо, при виде которого агрид Агаты мгновенно ощетинивается, а оберег вспыхивает фиолетовым оттенком. – Ты помнишь, Дим? – спрашивает Агата, отводя взгляд от кольца, показавшегося неестественно огромным. – Ты сказал: «Меня околдовала Агата, а ее околдовали агатовые глаза». После этого мы стали называть эту поляну нашим местом.

– Помню, – низким тихим голосом откликается Дима. – Я помню, как мы с мамой приходили сюда гулять. В детстве. Тогда эти деревья были еще совсем маленькими…

– Ты помнишь наш первый поцелуй? Какой же ты был хитрюга! – Агата изо всех сил пытается вдохнуть в Диму хоть немного жизни. «Ну, давай, улыбнись! Тебе так идет, когда ты улыбаешься, милый!» Дима не реагирует. Из него словно выкачены все жизненные силы.

– Как сейчас помню, – продолжает Агата, не обращая внимания на выражение лица любимого и на собственные мысли, – ты предупредил меня, чтобы я обязательно дала тебе пощечину, если ты вдруг потеряешь над собой контроль и станешь приставать ко мне, а сам…

– В итоге, ты поцеловала меня первой…

– По-моему, это произошло одновременно, – Агата пытается радоваться хоть какому-то оживлению. – Взаимное притяжение, нет?

– Ты грустишь по тому, что безвозвратно прошло. Не надоело?

– Ничего у нас не прошло, – возражает Агата и тут же думает: «Все бы отдала сейчас, чтобы снова стать семнадцатилетней девчонкой и сидеть рядом с ним в той беседке».

– Ты живешь прошлым, – тусклым голосом утверждает Дима, – когда же до тебя дойдет, что меня уже нет…

– Это до тебя когда дойдет, что я не отпущу тебя, понятно? – Агата чувствует, как дрогнули ее губы. – Вот именно рядом со мной и не будет этого «нет», а всегда будет «да»! – она сердито отворачивается, глядя на воду, а затем, словно опомнившись, обмякает, приближается к Диме, обнимает его. Она заглядывает в его лицо и внутри все обрывается: Дима плачет, в его холодном взгляде пустота. Агата прижимается к его коленям, заливаясь слезами:

– Родненький ты мой… Любимый! Ненаглядный мой мальчик… Ну, что мне сделать для тебя?! Ну, скажи?! Что ты хочешь?! В чем я виновата?! Почему ты даже не смотришь на меня?! – в голосе Агаты отчаянная мольба.

На мгновение и вправду кажется, будто она, рыдая у Димы на коленях, говорит все это вслух. Но на самом деле, сделав вид, что не заметила его слез, Агата отворачивается и продолжает любоваться водной гладью.

«Если бы можно было все вернуть назад, все исправить», – думает она, болезненно сжимая веки. Ее сердце содрогается от раскаяния, горло перехватывает, все мышцы сковывает боль угрызений совести. Вина терзает каждый нерв.

Для собственного успокоения можно было бы считать, что произошедшее с Лазаревыми – несчастный случай. Но нет. Ведь Сонора не раз предупреждала, что сила Агаты непредсказуема и может распространяться дальше и больше, чем она думает и рассчитывает. Агата ни в коем случае не желала «зацепить» гневом фиолетовой энергии Диму, когда вытягивала силы его матери той ночью, но нечаянно, даже непонятно как, ее гнев распространился на всю семью Лазаревых. На всех. Даже на Диму!

С момента аварии Агата жила в непрерывном кошмаре. Она перешла черту и теперь все время спохватывалась, вспоминая о том, что это были вовсе не абстрактные, а живые люди, и она – О-Н-А – виновна в их смерти!!! Но тут же отсекала эту мысль. «Я не виновата. Никакого прямого воздействия я не оказывала. Я не настолько сильна, чтобы отнять чужую жизнь силой мысли. „Пить энергию“ – не значит „отнять жизнь“! Это не я, я не виновна!», – повторяла себе Агата и гнала из себя прочь любые вспышки собственной фантазии на тему того, что случилось с Лазаревыми. Агата не просто старалась не думать, а фактически заблокировала любой всплеск мыслей по этому поводу. Как только в голове возникала картинка, связанная с Лазаревыми, с горящей машиной, с криком и ужасом, она тут же выключала, гасила или отшвыривала эти изображения и просто не могла соотнести их с собой.

Несмотря на то, что умом она понимала всю ответственность за содеянное, понимала это двадцать четыре часа в сутки, она все же находила себе миллион оправданий и гнала прочь чувство вины…

Как и в ночь своего злонамеренного посещения коттеджа Лазаревых Агата старается не думать о всех членах семьи, и воспринимать Лазаревых, и Наташу, и ее нерожденного ребенка, как нечто второстепенное, неважное. «Какая теперь разница, – говорит она себе. – Лазаревы и Наташа больше ничего не чувствуют, а вот Дима как никогда нуждается в помощи. В моей помощи! Прости меня, любимый… Прости…» – мысленно повторяет Агата, но внутренний запрет, неумение высказать чувства вслух, мешают ей. Как же она хочет прижаться к безжизненным ногам своего любимого и вымаливать у него прощения до тех пор, пока не станет хоть немного легче…

Дима и Агата молчат, устремив взгляды на бриллиантовые блики, играющего на воде солнца. Солнце способно согреть физически, но остается холодно равнодушным ко всем, кто нуждается в капле сочувствия и тепла.

– Когда-то мы были здесь счастливы, – наконец прерывает молчание Дима, вытирая лицо от слез. – Ничего не вышло из того, что мы планировали. Все пошло наперекосяк.

– Спасибо за «мы», – безрадостно отзывается Агата. – В последнее время ты редко произносишь это слово.

– Агатка, слушай. Отвези меня домой и… не приезжай, – просит Дима. – Пожалуйста. Мне невыносимо тебя видеть. Разве ты сама не понимаешь?

Боль волной пробегает по всему телу Агаты. Продолжая смотреть на воду, она кивает головой:

– Хорошо, раз ты об этом просишь.

– Да, очень прошу. Я не могу больше…

Глава 22

Каждое утро Димы начинается со звонка в дверь.

– Здравствуйте, Дима! – бодро пересекая порог, коренастый мужчина как всегда протягивает свою могучую пятерню.

– Доброе утро, Виталий, – Дима улыбается, отвечая на рукопожатие и сразу чувствует прилив сил. А еще ловит себя на мысли, что с такими людьми как Виталий легко и приятно общаться, и что ему безумно повезло с врачом.

Дима и не догадывается, что дело вовсе не в везении, а в том, что поисками врача (как и всеми его делами в последнее время) занималась Агата. Именно она тщательнейшим образом подбирала кандидатуру. Были отвергнуты многие специалисты, несмотря на положительные рекомендации и огромный стаж работы. Потому что прежде всего Агата руководствовалась тем соображением, что врач – новый человек, которому предстояло войти в жизнь Димы, должен был не забирать жизненную энергию, а, по-возможности, наоборот – питать Диму своей. И Агате удалось найти такого человека. Виталий Семин – бывший спортсмен и врач в школе олимпийской подготовки, человек могучего телосложения, с широкой улыбкой и искрящимися жизненной энергией глазами, привлек ее внимание на одной из художественных выставок, посвященной олимпийским играм. Агата разговорилась с Семиным после того, как заметила, что его оберег буквально фонтанируют золотистой энергией счастья. При этом его агрид не подпускал к себе фиолетовых хищников, но и не стремился нападать на них сам.

– И откуда в вас столько энергии? – не удержалась от вопроса Агата, на что Виталий, улыбнувшись, несколько неожиданно ответил:

– Из недр Земли.

– Вот как!

– Каждое утро хожу во дворе босиком, минут пять-десять. Заряжаюсь таким образом. Поэтому я всегда полон энергии и у меня есть, что отдавать людям.

Агате сразу же вспомнилась ее первая поездка на природу в сопровождении Соноры и Гектора, их удивительная прогулка через поле босиком… «Из недр Земли, говорите?..»

Пристально взглянув на Виталия еще раз, Агата поняла, что поиски врача окончены – этот богатырь как никто другой соответствовал всем ее требованиям. Агата тут же поспешила заполучить Семина в качестве инструктора ЛФК и с тех пор, ровно в восемь утра (до начала своего рабочего дня) Виталий приезжал к Диме для того, чтобы заново учить его ходить.

Вначале Дима учился стоять в станке с коленоупорами, поднимая и опуская станок. Затем, отпуская поочередно руки, учился выдерживать равновесие. Ушли недели на то, чтобы научиться ходить со станком по комнате. Теперь, перемещая станок, он уже в состоянии делать маленькие шаги.

– Устали? – спрашивает Семин.

– Немного.

– Вы сегодня плохо стараетесь, Дима. Ну, давайте еще пять минуточек и оставлю вас в покое. Кстати, еще раз подчеркиваю, что коляской желательно пользоваться только на улице. Понимаю, что вам в ней все делать удобнее, но не хотел бы, чтобы вы привыкали к ней, принимая как часть себя.

– Хорошо, раз вы настаиваете.

– Ну, я лишь рекомендую, а настаивать и требовать мастер у нас Агата Михайловна, – со смехом замечает Семин. – Никогда не встречал более настойчивой девушки. Ей просто невозможно сказать «нет». Где она, кстати?

– Сегодня Агата занята.

Упоминание ее имени сильно волнует Диму. Ему становится не по себе. Виталий замечает это:

– Знаете, а на моем счету около двадцати операций, – Виталий старается изменить направление мыслей своего пациента, пока тот выполняет очередное упражнение. – Так что я стал врачом, выстрадав на собственных болезнях. Теперь помогаю травмированным спортсменам возвращаться к жизни.

– А почему ушли из спорта?

– Получил травму на тренировке. Во время прыжка рухнул спиной в корыто для упора шеста – заработал перелом позвоночника. Вообще подняться не мог.

– И сколько времени вы пробыли в таком состоянии?

– Неподвижно – семь месяцев. Но это для своих лечащих врачей я был неподвижен, – Виталий хитро улыбается, – а втайне от них вставал по ночам, спускался по лестнице, пытался ходить, придумывал для себя всевозможные упражнения. Следовал собственным инстинктам: никаких таблеток, никаких лекарств, никаких уколов. Восстанавливался только при помощи движения и, если хотите, силы воли.

– Мне бы вашу силу воли.

– Я понимаю. Сейчас вам кажется, что у вас ее нет, но постепенно вы начнете замечать улучшения. Сила воли творит чудеса. Кстати, совсем недавно Агата Михайловна рассказала любопытную историю об американском нейрофизиологе и его методах лечения паралича. Человеку, у которого парализована левая сторона тела… – увидев, что Дима становится мрачнее тучи, Виталий замолкает. – Ну, ладно, давайте закончим на сегодня, – предлагает он. – Но завтра вместо одной тренировки проведем две, договорились?

– Идет.

После ухода Виталия Дима отправляется на кухню.

Катя – милая и любезная девушка (которую, как и Семина в качестве сиделки и гувернантки наняла Агата), уже приготовила завтрак и ожидает Диму около накрытого стола. Она помогает Диме пересесть, но едва тот приступает к трапезе, как раздается звонок домофона. Сердце у Димы невольно сжимается.

– Наверное, Агата Михайловна, – предполагает Катя, направляясь в прихожую, чтобы открыть дверь. – Повезет вас на прогулку.

«Агата Михайловна делает все, что ей вздумается, – думает Дима и со злостью ставит чашку на стол, – неужели так сложно не быть назойливой, выполнить просьбу и оставить меня в покое хоть на день?!»

На пороге, к удивлению Димы, появляется вовсе не Агата.

– Здорово, дружище! – резво произносит Артем Крылов и протягивает руку. – Ну, как ты?

– Превосходно. Будешь завтракать со мной? У меня тут пир.

– О, красота! С удовольствием!

– Катенька, будьте добры.

Девушка быстро ставит еще один прибор на стол и уходит, оставив друзей наедине.

– Целыми днями поглощаю углеводы, – негромко жалуется Дима. – Почему женщины всегда стараются накормить так, что еле выходишь из-за стола? Уже вон брюхо выросло…

– Наговариваешь на себя, – усмехается Артем, намазывая масло на ломтик хлеба. – Отлично выглядишь! Скольким девицам ты голову вскружил, а?

– Да уж. Есть чем потешить самолюбие на старости лет… Ну, что? Как живешь, Темик? Как дома, на работе?

– Все тоже самое. Но, к слову сказать, теперь меня откармливают не хуже, чем тебя, – Артем утрированно обводит глазами стол.

Дима в курсе, что встретившиеся на похоронах его родителей Артем и Регина возобновили свои отношения. Регина, оставив мужа и роскошную жизнь в Париже, о которой всегда мечтала, неожиданно поняла, что, оказывается, ее истинное счастье всегда заключалось в Артеме. Их роман вспыхнул с новой силой.

– Ну, что тут скажешь? Поразительная штука жизнь, – задумчиво бормочет Дима.

– Да, брат, еще какая! – Артем довольно улыбается и облизывает губы. – Слушай, какие планы на сегодня?

– Вообще никаких.

– Может прогуляемся? Ты как?

– Давай. Только недалеко от дома. Ладно?

– Не вопрос.

Закончив завтрак, друзья отправляются на улицу и совершают пару кругов по скверу вокруг «Патриаршего пруда», обмениваясь новостями, шутками, вспоминая прошлое, ведя непринужденную беседу о лечении Димы, о продвижениях музыкальной карьеры Артема.

Дима ловит себя на мысли, что безумно рад встрече со старым другом, но вместе с тем он разочарован отсутствием Агаты. Да что там – разочарован, он места себе не находит! «Где же она?»

– А что, Агатка занята? – будто угадав мысли Димы, спрашивает Артем. – Регинка говорила, она на шаг от тебя не отходит?

– Не то, чтобы занята, – неохотно отзывается Дима. – Если честно, я сам попросил ее не приезжать.

– А что так?

– Хочу побыть один, разобраться в себе. Нам необходимо отдохнуть друг от друга. А как у вас с Региной? – Дима спрашивает без перехода. Артем опускает весело блеснувшие глаза:

– До сих пор не верится, что мы вместе.

– Не тебе одному. Как ее муж отреагировал?

– Одно слово – француз, – презрительно фыркает Артем. – Русский мужик попросту набил бы мне морду, а этот… Все пытался вывести Регинку на откровенный разговор, обсудить их проблемы и непременно в присутствии психоаналитика. Дескать, у них семейный кризис, а на нее сильно подействовала атмосфера родной страны.

– А она?

– Регинка никогда не оправдывается, ты же знаешь. Плевать она хотела – всегда делает то, что вздумается и поступает так, как считает нужным.

– В этом они очень похожи с Агатой, – замечает Дима.

– Пожалуй. Вообщем, послала Регинка своего французика и переехала ко мне.

– Что ж, очень рад за вас.

– Я принимаю ее такой, какая она есть, со всеми недостатками, – пожимает плечами Артем, присаживаясь на скамейку. – Докопаться до нее настоящей, под слоями всякой дряни, непросто. Но я люблю ее. Для меня она не просто красивая, желанная женщина, а самая большая любовь в моей жизни. Решили, что осенью поженимся. Будешь у нас свидетелем?

– Почту за честь. Если, конечно, вас устроит свидетель в инвалидном кресле.

Артем укоризненно кривит лицо:

– Да брось ты. Я уверен, что к тому времени, ты уже будешь совершенно здоров! А вы с Агаткой, случайно, не надумали узаконить отношения?

– Да, собственно, у нас и нет никаких отношений, – Дима разыгрывает невозмутимость. – И потом, что я могу ей предложить? Она красива, молода, талантлива. Может заполучить любого мужчину. Агата достойна лучшего…

– Слушай, Димон, – серьезно начинает Артем. – Агатка очень любит тебя. Не упусти ее по глупости. Мужики ей прохода не дают, но она будто не видит их. А стоило появиться тебе – впервые за много лет она словно оттаяла. Не отталкивай ее. Сейчас все зависит только от тебя.

Увидев, что слова не действуют, и лицо Димы по-прежнему непроницаемо, Артем глубоко вздыхает:

– Дим, извини, что лезу не в свое дело, но ты страдаешь без нее, я же вижу. Со мной было тоже самое. Без Регинки я места себе не находил. Дня не проходило, чтобы не думал о ней все эти годы. В глубине души я всегда знал – это моя женщина, и без нее мне все будет не в радость. Лишь с тех пор как снова обрел ее, я словно начал…

– Честное слово, я очень рад за вас с Региной, но позволь мне самому разобраться в своих делах, – Дима жестко ставит точку в разговоре, и Артем с пониманием замолкает.

Всерьез Дима задумывается над словами друга лишь на следующий день, который, как и предыдущий, проходит без Агаты. Далее следует мучительная бессонная ночь. Дима больше не в состоянии чем-либо себя отвлечь – образ Агаты преследует его повсюду. Огромная квартира, где ему остается лишь одно – казнить и грызть себя за то что случилось с его близкими, кажется ему совершенно безликой, мертвой. Некому вдохнуть жизнь в эти стены, некому придать смысл пустоте. «Какая пустота в доме, где есть все…» Дима невольно вздрагивает от каждого телефонного звонка. «Агата?!» Но она не звонит, вообще не дает о себе знать.

Так проходит неделя, другая. Дима теряет сон, аппетит, теряет в себе последние силы отрицать то, что без Агаты его жизнь лишена всякого смысла. «Глупо изводить себя, заглушая желание быть с любимой. Я позвоню…» Дрожащими пальцами он набирает заветный номер:

– Приезжай… – просит Дима, помолчав. – Я хочу тебя видеть.

– Я рада, – отзывается нежный голос. – Я ждала твоего звонка.

Дима еще никогда не был так счастлив. Он считает минуты до появления Агаты, его всего трясет от нетерпения. Как только Агата появляется, влюбленные буквально бросаются друг к другу в объятья.

– Я не хочу тебя терять… Не могу без тебя…

– Я с тобой… Я никуда больше не уйду…

– Прости за то, что наговорил тебе тогда. Я просто дурак, я просто…

– Не надо ничего объяснять, главное, что мы вместе. Мне больше ничего не нужно.

Агата наслаждается каждым мгновением и заново познает тело Димы – нового, другого, словно поделенного жизнью на «до» и «после». Дима не может двигаться как раньше, но для Агаты он по-прежнему желаннее и прекраснее всех мужчин на свете. Поцелуи и жаркие ласки девушки говорят об этом лучше всяких слов.

– Агатка, – шепчет Дима, задыхаясь, пока она освобождает его от одежды и раздевается сама, – я люблю тебя. Люблю…

«Кажется, он впервые сказал это с тех пор, как произошло несчастье….» – Агата прикусывает губы, и видит как оба их агрида – ее и Димы, пылают, пульсируя единым красным пятном. – Спасибо… Спасибо!

– Господи, какая глупышка. Разве за это благодарят? Скажи, что тоже любишь меня.

Агата лишь плотнее прижимается к своему любимому, умирая от счастья.

– Ты говорила серьезно?

– О чем?

– Что хочешь выйти за меня?

Вместо ответа Агата с силой смыкает веки.