Текст книги "В погоне за солнцем"

Глава 29

– Сегодняшний день я спасла – пришлось соврать, будто у меня срочный заказ и нужно срочно уехать, но ведь я не смогу постоянно избегать встреч с мужем?

С кем еще Агата может поделиться подобными леденящими душу признаниями? А ведь накопилось уже столько, что ей просто необходимо выговориться. Выплеснуться. Слишком много вопросов появилось в последнее время в ее голове, и ответить на них по-прежнему могут только здесь.

– Я знаю, ты всегда была против нашего брака с ним, всегда предостерегала меня от близости с Димкой, но я прошу не ругать меня, а помочь! Научи, как мне передать ему свою силу. Я знаю, если Димка поправится, у нас все наладится! Мы уедем куда-нибудь далеко-далеко, начнем все сначала. Мы сможем жить в полном согласии, обожая друг друга. Но он должен быть здоров! Помоги мне, Сонора, умоляю!

Женщина глубоко и задумчиво вздыхает, не сводя с Агаты глаз. Затем поднимает трубку и просит Виру принести напитки.

– Успокойся, девочка, ладно? – говорит она, пожимая руку Агаты. – Расскажи мне все по порядку. Как ты обнаружила, что твой агрид вытягивает силу Димы?

К моменту, когда Агата заканчивает рассказ об их с Димой ночной прогулке, в кабинет с подносом в руках входит Вира:

– Неужто наша принцесса пожаловала! – не удерживается девушка от небольшой колкости. На ней обтягивающая юбка с разрезом, туфли на высоких каблуках. Вира как обычно выглядит строго и соблазнительно.

– Я тоже рада тебя видеть, Вира. И рада, что ты поправилась. Извини меня за тот случай, – Агата говорит с улыбкой, от которой ее слова лишаются какой-либо язвительности.

– Что-нибудь еще, Сонора? – спрашивает Вира так, словно не замечает Агату.

– Ничего не нужно, спасибо.

Черноволосая красавица разворачивается и уходит.

– Хотя бы из-за нее меня совесть не будет мучить, – подавленно произносит Агата. – Вижу, она в полном порядке.

– Угрызения совести заставляют твоего агрида съедать твою собственную энергию, – напоминает Сонора. – Голод – базовая потребность. От постоянного голода твой агрид сходит с ума, ему не хватает питания. Видимо, та горечь, которой ты не даешь выход в последнее время, потеря энергии и возрастающий энергетический голод – ведь ты перестала вытягивать энергию своих клиентов – заставили твоего агрида изловчиться и найти такой изощренный способ добычи энергии – вытягивать силу из твоего мужа.

– Да, агрид незаметно и понемногу вытягивает энергию Димки, – подхватывает Агата с отчаянием. – Что же делать?

– Ответ тебе известен: находиться как можно дальше от твоего мужа.

– Но это невозможно!

– Агата, что ты хочешь от меня? Чем я могу помочь? Привести Диму ко мне – ты не хочешь. Отдать ему силу самостоятельно – не можешь. Ты просишь меня «научи передавать энергию, а не забирать», но я не знаю как этому научить, пойми же, наконец!

– Ты знаешь больше меня об агридах, видела больше. Проведи со мной занятия, медитации, все что угодно. Я люблю своего мужа. Мне не страшно отдать за него жизнь. Почему же я не могу поделиться с ним такой малостью – своей энергией?

– В глубине души некая скрытая часть тебя сопротивляется этому.

Агата чувствует, как по всему телу волной проходит холодок.

– Ты ведь мечтала видеть Диму таким, – серьезно продолжает Сонора, – зависимым и слабым. Не так ли?

– Я никогда не желала ему зла! – возмущенно чеканит Агата и слышит страшную неуверенность в своем голосе.

– Ты – вампир, девочка. В твоей сути забирать, а не отдавать. Ты слишком одержима идеей «если не будешь никого кусать, то агрид высосет тебя изнутри как змея», и не можешь этого допустить. Не делай вид, что тебе не приходила в голову эта мысль.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Тебе кажется, что ты желаешь видеть Диму стоящим на ногах. Кажется. Но на самом деле, это ты не отпускаешь его и не даешь ему окрепнуть. Если он выздоровеет, ты снова станешь уязвимой, ведь ты будешь бояться, что не сможешь контролировать его и в конечном итоге потеряешь.

– Это не так, Сонора…

– Когда одному человеку хорошо, другому обязательно плохо. Умение радоваться за другого, вопреки тому, что тебе плохо и есть истинное проявление любви.

– Почему кому-то из двоих влюбленных обязательно должно быть плохо? Любовь – это желание быть вместе. Это счастливая, спокойная жизнь вместе. Иначе, какой смысл в любви?

– Любовь… – Сонора снимает очки. – Где гарантия, что вы вообще поженились бы и были вместе, не окажись Дима в таком зависимом положении? Не окажись он загнанным в угол?

– Ты так говоришь, будто я навязала себя ему, – нервно смеется Агата. – Нет. Ты сама не понимаешь о чем говоришь. Твои обвинения абсурдны! Ты не видела нас вдвоем. Как же ты можешь судить? Это мой человек, понимаешь? Мой! Мы по-настоящему любим друг друга.

– Ты в этом уверена?

– Уверена так твердо, как только можно быть в чем-либо вообще уверенной. Я не отпускаю Димку? Делаю его больным? Сама? Не-ет! Это совершенно нелепо! Я же знаю. Зачем мне себя обманывать?

Сонора разводит руками:

– Тогда я не понимаю, почему ты не в силах ничего изменить.

Обе женщины молчат. Агата опускает голову:

– Он несчастлив. Он очень несчастлив, но он любит меня, я знаю. Что мне делать. Как ему помочь?

– Послушай, может тебе стоит немного отвлечься?

– О чем ты?

– Не замыкайся на своей проблеме. У тебя есть больше, чем твой муж. У тебя есть уникальный дар, который пропадает впустую. Ты воспринимаешь Диму как мужа, но твой агрид воспринимает его как жертву, и ты ничего не сможешь с этим поделать.

– Я не вернусь к вам. Не стану помогать в создании армии сопротивления, я ведь уже говорила.

Агата пристально смотрит на Сонору. Долго смотрит. Видит в ее взгляде то, что предпочла бы не видеть – настоящее разочарование.

Глава 30

– Знаешь, мне иногда кажется, что я сумасшедшая. Что мой больной рассудок просто выдумал тебя.

– С какой целью? – весело интересуется агрид.

– Чтобы хоть как-то оправдать то обстоятельство, что я сама по себе дурной человек. Чтобы оправдать мою подлость, злость, присущие мне самой, которые появились во мне вовсе не потому, что ты владеешь частью моего сознания… – Агата останавливает машину возле своей студии в центре города. «Ее убежище», как она его называет, где в окружении сотен своих работ она чувствует себя совершенно защищенной. Гравюры, офорты, рисунки… Агата обводит студию взглядом, пытаясь искусственно вызвать у себя наслаждение от проделанной (и не без любви) работы. Но ничего не радует глаз. Все кажется пустым и бездушным. Совершенно бездарным. «Неужели я столько лет бесплодно тратила время? Неужели я снова ошиблась и делала вовсе не то, что нужно?» – Агата подходит к мольберту и несколько часов без перерыва, не чувствуя усталости, занимается срочной работой. Это портрет – заказ жены члена правления крупного банка. И вдруг Агата чувствует себя в невидимых оковах. «Не хочу…» – она опускает кисть. Отходит от мольберта. Достает большой лист ватмана и переносит на него карандашом все свои мысли: разочарованное лицо Соноры, печальные потемневшие глаза Димы, гнев Регины, оскалы агридов – все сливается в одном эскизе, которому нет названия, который словно танцует под нервными движениями пальцев. «Сонора права. Права! Именно из-за меня Димка не выздоравливает. Он словно птица со сломанным крылом, угодившая ко мне в клетку. И я настолько дорожу им, что не могу, не в силах вылечить его и выпустить на свободу! – Агата прикрывает глаза. – Почему я не могу быть такой как Сонора? Хотя бы на короткий срок, хотя бы в случае с Димкой? Сонора способна отдать другим свое счастье, свою удачу, жизнь, а я – нет. Она говорит, когда дело касается войны и мира, одна человеческая жизнь ничего не решает и не задумываясь жертвует собой, чтобы спасти других. В ней совершенно естественным, врожденным образом заложена потребность заботиться о других больше, чем о самой себе. Забота о ближнем – ее миссия! Сонора пропитана этой миссией до мозга костей, а я… О, Господи! Как бы я хотела переделать свой мозг! Выменять свой талант на обычное, доброе, человеческое сердце и способность к состраданию! Мне стыдно, невыносимо признавать, что ничья судьба кроме собственной не волнует меня. Больше всего я забочусь о себе, именно о себе, о своем мозге, своем здоровье, своих силах. Потому что чувствую, что должна совершить нечто очень важное в жизни. Словно мой мозг – это орудие для чего-то великого, и я не имею право растрачивать свою энергию на других. А что такого особенного и важного я делаю в жизни? Я всего лишь раб, удовлетворяющий причуды очередного политического деятеля, представителя шоу-бизнеса, крупного промышленника… Я создаю для них красивые картинки, и это – моя миссия?!!»

…

Двадцать минут уходит на то, чтобы добраться до дома – для Агаты кажется, что она доехала слишком быстро. Посидев за рулем, потянув время, она берет себя в руки и направляется к подъезду.

«Я сделаю это. Отпущу его, освобожу. Без меня ему будет лучше. Нужно перерубить этот узел и сделать так, чтобы он поскорее меня забыл. Самый верный способ для этого – ненависть. Скажу ему, что люблю другого, пусть возненавидит меня, проклянет, забудет!»

Конечно же Агата не верит в то, что способна так поступить, но заходит в квартиру, мысленно повторяя эти слова снова и снова. Заметив в столовой необычный мерцающий свет, Агата с любопытством идет туда. Видит Диму, сидящего в одиночестве при свечах, в мерцании своего прекрасного белого оберега. Стол накрыт на двоих.

– Я тебя жду, – Дима откашливается, на его бледном лице появляется улыбка. – Катюша приготовила твое самое любимое блюдо и ушла, чтобы не мешать нам…

Агата судорожно сглатывает, совершенно растерявшись: «Надо сказать ему, что все кончено… Я ведь решила все…»

– Мне кажется, вчера у нас произошло какое-то недоразумение, – продолжает Дима и протягивает руку жене. – Подойди ко мне.

– Я ужинала с клиентами, поэтому совершенно не голодна.

– Обычно ты предупреждаешь, если ужинаешь не дома. Могла бы позвонить.

– Дима, я работала. Мне было не до звонков. Приятного аппетита, – Агата разворачивается и, незаметно от Димы до боли прикусив губу, идет в их спальню. Дима следует за ней. Оказавшись в комнате, Дима прикрывает дверь и молча наблюдает за тем, как Агата переодевается. Она делает вид, что не замечает его. Дима подъезжает ближе и касается пальцев супруги:

– Мы давно не разговаривали, любимая.

Агата чувствует тепло его руки, напрягается всем телом:

– Вчера ты ясно дал понять, что нам не о чем разговаривать. А сейчас делаешь вид, словно ничего не произошло. Извини, но я так не могу. У меня нет кнопки, как у робота.

– Малыш, что с нами происходит?

– Ничего, – она высвобождает руку, открывает шкаф и начинает перебирать вешалки.

– Я чувствую, что наши отношения зашли в тупик. Нам нужно расстаться, скажи? Только честно.

– Слушай, я пройдусь немного, – Агата накидывает куртку и идет к выходу. – Голова разболелась. А ты ложись. Не жди меня.

– Не поздновато для прогулок? – едко интересуется Дима, но Агата игнорирует его вопрос.

Она уходит, почти сбегает из дома, не сообщив куда отправляется, чего не делала раньше никогда. Выйдя на улицу порывисто вздыхает, словно проглатывая непролитые слезы, и просто идет вперед, не разбирая дороги. Агата бесцельно бродит вокруг квартала в густеющих сумерках, не желая возвращаться домой. Она все думает, думает и настолько поглощена своими мучительными размышлениями, что не замечает, как за ней увязываются двое подвыпивших парней. Взглянув на часы (Что делать? Не на улице же мне ночевать?) Агата возвращается и в нерешительности останавливается около подъезда. Уже далеко за полночь, но домой ей нельзя. «Пусть сначала уснет. И видимо придется мне лечь в гостиной – в одной постели нам больше спать нельзя. Можно ли нам вообще находиться под одной крышей?»

Сознание неизбежности оглушает ее, но Агата пытается думать, мыслить: «Должно быть какое-то решение! Не может все закончиться вот так!» Глядя под ноги блестящими от слез глазами, она пересекает просторный двор, заставленный машинами, проходит мимо пустой детской площадки, садится на скамейку и закуривает, изредка поглядывая на окна. «Свет горит. Димка, конечно же, не спит. Ждет… Господи… Какое непреодолимое желание укусить! Зверский голод… Может, в этом дело?! Я перестала позволять агриду кусать других людей, и он от безысходности накинулся на Димку. Может, мне следует накормить агрида как следует? Найти любого человека – первого встречного и выпить его энергию?»

Агата смотрит по сторонам. Детские качели недалеко от ее скамейки занимают те самые двое парней. Они тянут пиво, громко смеются, поглядывая в сторону Агаты. «Кажется, я могла бы укусить кого угодно, главное, чтобы им не оказался кто-то из моих близких и тем более не Димка. В конце концов, мое сочувствие не может распространяться на всех…»

На миг Агата ловит взглядом лица парней. «Вот они – первые встречные. Я понятия не имею, кто это такие. Ведут себя по-хамски, крайне неприятные. Что мне мешает наброситься и выпить их энергию? Какая мне, черт возьми, разница?» Агате представляется, что, возможно, один из этих парней недавно женился, а у другого подрастает прекрасный малыш, и каждый из них является смыслом жизни для своих родителей. Кто-то их любит, кто-то их ждет… «Конечно же это не так, – думает Агата, усмехаясь собственной наивности, – иначе, почему они не дома сейчас, а напиваются ночью в чужом дворе? Но в любом случае они – живые люди с мыслями, чувствами и какими бы то ни было мечтами. Нет. Я не смогу намеренно причинить вред. Не имею права…»

Агата поднимается, собираясь уходить, но один из парней быстро приближается к ней и преграждает дорогу:

– Скучаешь, красавица? – насмешливо спрашивает он. – Могу предложить интересное занятие.

Его друг начинает дико ржать. Агата пытается обойти парня, но не тут-то было – он хватает ее руку. Секундой позже его еще более шустрый приятель уже оказывается за спиной Агаты:

– Детка, куда заторопилась? Давай развлечемся.

– Руку отпусти, – спокойно просит Агата, но парень ее будто не слышит. Его приятель делает попытку схватить девушку, но к тому моменту они успевают настолько разозлить ее, что активировав оберег, Агата отбрасывает обоих в разные стороны.

– Ни хрена себе! – ошарашенно выкрикивает один из парней, оказавшись на земле, словно его отбросило взрывной волной. Второй и вовсе находится в отключке. Агату трясет, глаза лихорадочно блестят. Она понимает, что может остановиться. Понимает, что может подавить свою ярость и презрение, поставив точку в этом инциденте и просто уйти, но… просыпается агрид и густо-фиолетовой вспышкой выплескивается из ее тела.

– До чего же они мерзкие, отвратительные, – шипит агрид, уставившись на парней. – Разве это люди? За что их жалеть? Животные! Во всяком случае женщин за людей они не считают. Женщины, на их взгляд, существуют лишь для потребления! Они не подозревают, что беззащитная девушка способна оказать им сопротивление. Так преподай им урок… Не могу дождаться, чтобы увидеть их удивленные рожи. Убей их!!! – вопит агрид. — Убей!!!!!!!!!

Преодолев ужас и растерянность, Агата зажмуривается и отпускает агрида в темноту, как отпустила бы саму себя:

– Я забираю все ваши силы, и те силы, что вы забрали у меня!

Существо молнией летит к своим жертвам. Парни не видят агрида, но чувствуют, как смерть приближается и заглядывает им в лица. Агрид пробивает их обереги, а затем выпускает из себя два огромных щупальца, которые нависают над парнями и присасываются к обоим одновременно. Агрид вытягивает пылающий поток энергии из своих жертв, а к моменту, когда Агата способна остановиться и прийти в себя, бездыханные тела уже лежат возле ее ног и походят на две высосанные мумии. Агрид удовлетворен и сыт как никогда, по всему телу Агаты разливается удовольствие и тепло чужой человеческой жизни.

«Несколько минут назад у этих парней вся жизнь была впереди!» – едва осознавая, что произошло, не в состоянии оторвать взгляд от мертвых тел с застывшим выражением ужаса на лицах, Агата бежит к своему дому. Она поднимает голову, глядя на седьмой этаж, видит темный проем окна. «Димка уже спит», – суматошно мелькает в голове. Дрожа всем телом, Агата забегает в подъезд, поднимается в лифте, призывая себя и своего агрида к спокойствию. Лифт останавливается, Агата переводит дух и, стараясь не шуметь, открывает дверь. Войдя в прихожую, она на цыпочках направляется в спальню, заходит так тихо, что даже Дима не замечает ее. В комнате совершенно темно. Агата сразу же обращает внимание на голубое болезненное свечение над головой мужа, а затем слышит сдавленные всхлипы, с ужасом понимая, что Дима плачет, лежа в постели, думая, что никто не видит его. Минуту-другую Агата боится пошевелиться, боится даже дышать. «Передаю тебе все свои силы, все свои силы…» – повторяет она мысленно, как молитву, пытаясь поделиться с Димой энергией только что убитых ею жертв. Эта энергия наполняет ее клетки как яд, и одновременно кажется чудодейственным нектаром, способным исцелить, подарить здоровье, красоту, молодость, вернуть жизнь! Но ни капли этой ядовитой энергии, как Агата ни старается, как ни силится, не переходит от нее к мужу. Их тела и их агридов разделяет пустота. Матово-черная пустота. Еще тише, чем вошла, Агата выходит из спальни. Идет в ванную, хватает полотенце, делая из него кляп, зажимает себе рот и что есть сил орет во все горло. Это не приносит желаемого облегчения. Обжигающие слезы и сдавленные рыдания душат ее. Обезумевший агрид начинает метаться в пространстве, в фиолетовом сиянии.

– Пожалуйста, я хочу, чтобы ты был счастли-и-ив… – отчаянно рычит Агата, зажимая себе рот полотенцем. – Прости меня, прости, – повторяет она, не понимая, просит ли прощения у Димы или у парней, лица которых до сих пор стоят перед ее глазами. – Отдаю тебе все свои силы, все свое здоровье, удачу, Димочка… Ведь мне достаточно мысленно приказать и все, чего бы мне не захотелось – исполнится! Агрид, отдай ему мою энергию, умоляю!!!

– Тебя огорчают его слезы, – едко шепчет агрид, – но разве тебя порадовало, когда он был счастлив и смеялся… рядом с Катериной? Если он выздоровеет, то выйдет из под нашего контроля, перестанет быть нашим!!!

Агата бьется головой об стенку, понимая что агрид прав, и тот остается равнодушен к ее слезам, продолжая виться вокруг головы Агаты и чуть ли не хохотать над ее горем.

– Пусть меня бьют. Я больше не буду давать сдачи. Я научусь не давать сдачи, клянусь… Я НЕ ХОЧУ ДАВАТЬ СДАЧИ!!!!!!!

– Ты сама не знаешь, чего хочешь! – смеется агрид.

Агата никогда не испытывала настолько сильных противоречий и смятенных чувств. Она ощущает себя долго наполнявшимся сосудом, из которого теперь вода побежала через край. Ее сотрясает озноб, слезы не прекращают литься до тех пор, пока полностью обессилив, веки сами не падают на глаза. Агата проваливается в болезненный прерывистый сон. Ее приводит в чувства звонкий голос:

– Агата Михайловна!

Агата открывает глаза и сквозь слепящий свет с трудом различает лицо Кати.

– С вами все в порядке?

Опираясь на руку гувернантки, Агата садится, сумбурно пытаясь восстановить в мыслях все что произошло: «Вчера я совершила убийство… Они мертвы. Оба мертвы. Что же я сделала?..»

– Да, я в порядке… – отвечает Агата сиплым, слабым голосом. – Который час?

– Половина десятого, Агата Михайловна.

– Дима встал?

– Нет еще.

– Нужно его разбудить, Катя. Скоро придет врач…

Мысли о Диме проясняют голову Агаты. Как только Катя уходит, Агата забирается под ледяной душ и несмотря на боль восстанавливает трезвое мировосприятие. Ее оберег становится спокойно-зеленым, она принимает отстраненное выражение лица и направляется в столовую, где застает мужа. Дима уже завтракает. Катя стоит рядом с кофейником в руках.

– Хорошо прогулялась вчера? – спрашивает Дима, бросив многозначительный взгляд на жену.

– Да, неплохо.

– Во сколько ты вернулась?

– А что?

– Ночью перед нашим домом убили двух мальчишек. На детской площадке. Одному – восемнадцать, другому – двадцать. А ты гуляешь по ночам.

– Это правда, Агата Михайловна, – участливо подтверждает Катя, наливая кофе в чашку Агаты. – Кругом одна пьянь… Что творится с людьми? – Вздохнув, она добавляет: – Соседка по лестничной площадке сказала, что полиция опрашивает всех жильцов. Разыскивают свидетелей убийства.

– Как их убили? – находит в себе силы спросить Агата.

– Оба умерли от остановки сердца… – отвечает Дима, не отрывая от Агаты глаз. – Кажется, им ввели какой-то препарат. Странно, да? – подозрительно спрашивает он. – Кому понадобилось убивать таким изощренным способом двух пацанов, да еще и в подобном месте?

Агата всем существом ощущает недоверие мужа, кроме того видит его оранжевый настороженный оберег: «Он подозревает меня. Он знает!»

– Есть какие-нибудь соображения, Агата?

Та в ответ лишь пожимает плечами и, не выдержав пытливого взгляда мужа, опускает глаза:

– Мало ли… Маньяк.

Она принимается за завтрак и буквально насильно заставляет себя жевать и глотать, лишь бы не вызывать к себе еще больших подозрений. Считает минуты до того, как можно будет подняться и уйти, и кажется Диме понятно ее желание поскорее закончить с едой. Картина парней с застывшим ужасом в мертвенно-бледных лицах возникает перед глазами Агаты каждую секунду. Они больше не кажутся ей случайными прохожими. Она представляет, как сильно они кого-то любили, как были кому-то дороги, как сильно они хотели жить… И как же ей теперь жить с этой тяжестью? Куда убежать? Как стереть себе память?

Наконец, она делает долгожданный последний глоток кофе:

– Ну, ладно, Дим, я побежала, – как можно более беспечно бросает Агата и, промокнув губы салфеткой, схватывается с места.

– Снова сбегаешь?

После этой фразы Катя поспешно покидает столовую.

– Что значит «сбегаешь»? – сдержанно и равнодушно переспрашивает Агата. – Мне нужно быть в студии, Дим. У меня очень много дел, – она испытывает совершенно новое чувство от осознания того, что ничего и никогда уже не сможет изменить. Ничего и никогда.

– Я почти не вижу тебя дома в последнее время, – говорит Дима, заглядывая ей в глаза. – Приезжаешь поздно. Мы совсем не общаемся. Что происходит? Скажи мне честно.

– Мне пора.

– Тогда уходи окончательно. Закончи этот спектакль.

– Что ты заводишься на ровном месте? Я просто иду на работу.

– Да не просто ты идешь на работу, а бежишь от меня! Сколько еще это будет продолжаться? Скажи честно, в чем дело? Что ты натворила? От чего убегаешь? Ты имеешь какое-то отношение ко вчерашнему убийству? – понизив голос, спрашивает Дима.

У Агаты внутри все мертвеет:

– Что за бред?

– Нет. Бред – это жить с человеком, который врет тебе в лицо круглые сутки…

– Да я из кожи вон лезу ради тебя круглые сутки! А в ответ? Твои вечные упреки и отвратительное настроение! Я ведь пыталась сделать так, чтобы мы были счастливы! Пыталась!

– Надо было заботиться об этом раньше.

– На что ты намекаешь? Ты постоянно обвиняешь меня непонятно в чем. Какого черта ты все время повторяешь о своем недоверии? Разве я это заслужила?

– Ох, не надо, лучше молчи. Не придумывай больше ничего, ладно? Я уже достаточно наслушался.

– Мне нечего тебе на это сказать! Правда нечего!

– Ты принимаешь меня за недоумка? Ты противна мне со своими отговорками. Противна!

Агата ищет, что ответить, но никакие слова не идут ей в голову. Горло сжимается болезненным комком:

– Дим, почему ты не допускаешь мысли… что я просто не имею право рассказать тебе свою тайну?

– Тайну… Какую тайну?

Агата отворачивается.

– Ты меня пугаешь, Агата. Каждое твое слово наводит ужас. Ты никогда не станешь мне снова родной и близкой.

– Отлично! – выкрикивает Агата, которой надоело оправдываться. Ее агрид тут же вспыхивает, но она невероятным усилием удерживает его. – Поначалу я пыталась понять тебя, Димка, честно. Хотела встать на твое место: амбициозный человек, любящий быть в центре внимания, живущий в движении, с грандиозными планами на жизнь, вдруг лишается всего в одну секунду, оказывается прикованным к инвалидному креслу. Можно понять твои настроения. Я ни на что не жалуюсь, но, в конце концов, всему есть предел. У меня уже руки опускаются… Своим негативом и постоянными упреками ты убил во мне все! Я даже не уверена, люблю ли тебя по-прежнему…

Агата еще не понимает, что перегнула палку. Лишь когда Дима отвернувшись от нее, покидает столовую, проносится по холлу и оглушительно хлопает дверью спальни, в Агате словно что-то обрывается: «Что я опять сделала? Как можно было такое сказать? О чем я думала???»

Оберег Агаты приобретает красный оттенок любви, но становится настолько тонким и беззащитным, что впервые в жизни девушке приходится наблюдать за тем, как ее агрид начинает атаковать сам себя.