Текст книги "В погоне за солнцем"

Глава 5

Из-за разницы во времени Агата просыпается очень рано. В доме еще спят и, воспользовавшись этим, она решает как следует осмотреться. Приведя себя в порядок, она сбегает по ступенькам, слыша, как звонко раздаются ее шаги в утренней тишине и оказывается в гостиной. Огромный зал для приемов с камином, роялем и выходящими на три стороны окнами, через которые все пространство буквально пронизано солнечным светом. «Милая кухонька», – отмечает Агата, издали заметив через открытую дверь, что интерьер кухни имитирует одну из популярных картин Серджио.

Девушка проходит через длинную столовую с массивными дубовыми стульями. Заглядывает в библиотеку. Далее следует тренировочный зал и рабочий кабинет, оснащенный по последнему слову техники. Сквозная галерея выводит на террасу, выложенную белым камнем. Лучи солнца играют на глади бассейна, рядом с которым в ряд стоят шезлонги. Агата живо представляет себе жизнь, наполненную днями упоительного безделья, садится на шезлонг, сначала осторожно, на самый краешек, затем располагается поудобнее и воображает, будто держит в руках бокал шампанского, слышит плеск воды, смех и звуки музыки…

В тени кипарисов Агата замечает еще одну пристройку, соединенную с домом и, сама не зная почему, поднимается и идет туда. Тянет на себя дверь… Замирает. Боясь нарушить хрупкое совершенство, Агата осторожно шагает в полутемном пространстве, а повсюду вокруг нее находятся окна в другой мир – висят на стенах, стоят на полу обернутые полиэтиленом… Работы Серджио ни с чем невозможно спутать. Краски пробегают по ним наподобие полузабытых снов. «И как ему удается настолько умело подбирать изобразительные средства? Так страстно прописывать образы? Увлекать в свой мир, где отпечатаны переживания, которые он так отчаянно пытается скрыть за своей повседневной холодностью? Там, снаружи, за этими стенами протекает его официальная жизнь. Здесь же спрятана его вторая жизнь, тайная, в которой он остается самим собой!»

Манера письма честная и прямая – ничего подобного Агата не видела у современных живописцев. Одни картины заставляют задуматься, другие будят воображение, третьи наполнены невыразимой тоской и страданием, словно к веселью Серджио ничего не располагает. Словно не его роскошный дом Агата только что видела… На одной из картин под названием «Сон из детства» изображен полупустынный городской сквер. Качели. Лето. Платьице в синий горошек… Агате кажется, что через эту картину она смотрит в собственное прошлое, и даже слышит унылый скрип качелей на детской площадке. Она видит лучи заходящего солнца и себя – маленькую, испуганную, с надеждой и тоской глядящую на окна… «Как? Откуда Серджио мог об этом узнать?» Рука Агаты непроизвольно тянется к полотну, словно к живому существу. «Он и вправду гений! Вчера за ужином он как-то вскользь упомянул о том, что его работы не доходят до современной аудитории, потому что будут востребованы намного позже, возможно через сто, через двести лет. Сейчас, находясь здесь, увидев его работы так близко, я понимаю, что он прав…»

– Я пытался воссоздать твои «световые акценты», – говорит Серджио, и Агата вздрагивает от неожиданности. Художник стоит в дверях, запрятав руки в карманы, и видимо уже давно наблюдает за ней. – Как видишь, ничего не вышло. «Световые акценты» так и не раскрыли мне свой секрет, вернее, твой секрет.

– Доброе утро, – Агата смущается, увидев что оберег Серджио мерцает красными огоньками. – Извини, что зашла без разрешения. Дверь была не заперта и я…

– Ничего. Я очень рад, что ты здесь. Значит тебе действительно интересно.

– Даже не могу описать в какой восторг меня привели эти работы. Почему я раньше их не видела?

– Эти работы нигде не выставлялись, Лия сочла их слишком мрачными.

«Эта Лия со своими зваными обедами и ежесекундными попытками производить впечатление еще глупее, чем я думала!»

– Изумительные образы, – восхищенно говорит Агата. – А откуда у тебя такой интерес к цирку?

– Не поверишь, из снов! Своих акробатов и канатоходцев, которых Лия умело вплела в сценарий предстоящего шоу, я всех до единого увидел во сне. Клянусь, иногда мне кажется, что это не просто сны, что существует какая-то иная реальность, где герои моих картин живут обычными жизнями, существуют, так же, как и мы. А сны – это своего рода канал, через который мы можем посылать друг другу сообщения.

Серджио подходит к картине с изображением цирковой акробатки на трапеции, выполняющей смертельный номер:

– А вот над этой темой я работаю всю свою жизнь, – говорит художник. – С самого детства. Меняется стиль, техника, но героиня остается прежней. Я всегда заранее вижу, каким получится ее лицо. Это Кортни.

– У нее даже есть имя?

– Так она представилась мне.

– Во сне?

– Ну да. Блистательная, талантливая, известная и одинокая Кортни. С разбитым вдребезги сердцем, – Серджио замолкает и выжидательно смотрит на Агату.

– Что? – спрашивает девушка, увидев расплывающуюся улыбку.

– Ничего. Просто ты первый человек на моей памяти, который не воскликнул бы: «Серджи! Как ты можешь говорить об этой Кортни, словно о реальной девушке?»

Агата смеется:

– Ты очень талантливо парадируешь Лию. Она говорила, что ты работаешь каждый день.

– Нет. И даже не каждую неделю… Но поверь, если уж я работаю, то сутками не выхожу из мастерской. Ничто не способно меня отвлечь, – оберег Серджио меняет оттенок на оранжевый, словно ему вдруг становится стыдно и неловко. Словно он оправдывается.

– Да я верю тебе, – спешит утешить Агата. – Сама такая же. Кстати, моя серия картин с цирковыми лошадьми, тоже родом из сновидений.

– Я уже обратил внимание на то, что у нас с тобой много общего. Но ты, знаю, в отличии от меня работаешь ежедневно.

Агата пожимает плечами:

– Просто женщины более дисциплинированны.

– Да. Что бы я делал, если бы одна из них постоянно не дисциплинировала меня и не повторяла «надо работать, надо работать, Серджи!»

Серджио вновь говорит голосом Лии, но на этот раз Агата не смеется. Ей надоело, что через каждое слово он упоминает о жене, будто таким образом компенсирует ее отсутствие. Так и хочется сказать: «Достаточно. Шутка хороша один раз!»

– Если бы каждую мою работу Лия не доводила своими стараниями и упорством до совершенства, – продолжает Серджио, – думаю, никто бы и не знал обо мне.

Агата так не думает, но не возражает:

– Лия еще спит? – спрашивает она.

– Уехала в Милан, чтобы подписать контракт с Альберто. А после отправится за покупками для сегодняшнего приема.

– Постой-постой… Как это она собирается подписывать контракт? Без нас? Разве для этого не понадобится наше присутствие?

– Не беспокойся. Вечером ты сможешь лично побеседовать с Альберто и ознакомиться со всеми необходимыми документами, чтобы поставить в них подпись. А мне… не обязательно.

– Это еще почему?

– Лия всегда занимается оформлением бумаг и подписывает их от моего имени. Ненавижу читать контракты.

«Боже… Как ты это все терпишь?» – едва не срывается с языка, но Агата вновь успевает сдержать возмущение:

– А что ты говорил насчет приема?

– Обычный прием у нас дома в честь начала нового проекта. Будут ближайшие друзья Лии.

«Он говорит „друзья Лии“ вместо „наши друзья“. О, Господи, дай мне сил!»

– … художники, музыканты, артисты, модные деятели. Лия любит устраивать званые ужины, и конечно делает это не просто так – она всегда тщательно выбирает знакомства.

– Не хочешь ли ты сказать, что знакомство со мной – тоже результат тщательного выбора?

– Ну что ты! Не пойми превратно. Просто Лие необходимо завязывать профессиональные знакомства для ее деятельности.

– А чем она занимается?

– Много чем. Содействует формированию коллекционных экспонатов в музеях, ведет научно-исследовательскую работу, проводит конкурсы, выставки, благотворительные аукционы.

– Да, поняла.

– Ну, и конечно сотрудничает с журналистами. Думаешь, появление фотографа вчера в ресторане – это случайность? Как бы не так. Уверен, что до всех папарацци был доведен примерно такой слух «никому не говорите, но, кажется, Серджио Верон будет в таком-то ресторане в половине восьмого вечера». Лия всегда так делает, в уверенности, что я ни о чем не догадываюсь.

Агата смотрит на часы:

– Как мы заболтались! Я опаздываю. Через час мне нужно быть на Вилле Ольмо. – Она поспешно направляется к выходу. – Не попросишь шофера отвезти меня?

– А как же завтрак? Дарио уже накрыл на стол.

– Ну хорошо, только быстро.

– А после я бы хотел сам тебя отвезти. Если ты не против.

Агата застывает. Ей удивительна эта перемена в Серджио, вчера он был строгим, почти суровым, намеренно не замечал ее.

– Зачем? Я и сама отлично доберусь.

– С кем ты должна встретиться?

– С Марко де Сильва. Он курирует мою выставку.

– Я его неплохо знаю, провожу тебя прямо до его кабинета. Иначе долго будешь бродить по Вилле, – Серджио находит предлог и, судя по цвету оберега, очень этому рад. – Сэкономим время. Потом можем пообедать в городе.

– У тебя наверняка много дел. Зачем на меня отвлекаться?

– Тебе неприятно мое общество?

Агата изо всех сил старается выдержать его пристальный взгляд и не замечать красного свечения оберега:

– Серджио, в другой раз, хорошо? Я ведь еду по делу.

– Да брось, – не сдается он. – Ну, хочешь, поедем на водном трамвайчике? Они отплывают от главного причала на центральной площади. Совместим приятное с полезным. Посмотрим окрестности.

«Лия права. Этим глазам совершенно невозможно сказать «нет». – Ну, хорошо.

После завтрака водитель отвозит Серджио и Агату на площадь Кавур, где они садятся на белоснежный трехпалубный катер. Прогулка по озеру с безмятежными видами на берега, усыпанные домами и уютными деревушками, в окружении жизнерадостных, постоянно смеющихся итальянцев, могла бы стать для Агаты сказкой, но становится сущим наказанием. Агата злится на себя, как злится человек, испытывающий запретное влечение, но вместе с тем чувствует себя польщенной – сам Серджио Верон, собственной персоной находится сейчас рядом с ней. Его плечо касается ее плеча, она чувствует его запах… Где найти силы, чтобы унять колотящееся сердце, которое помимо всего прочего наполнено необъяснимой тяжестью? Агата не знает, то ли это многолетняя тяжесть, которую она постоянно носит в сердце, не сознавая и не думая об этом, то ли это предчувствие: «Агрид вновь вовлекает меня в свою интригу?»

Чем больше Агата задается вопросами и ругает себя за то, что согласилась ехать вместе с Серджио, тем больше агрид издевательски хохочет в ее голове.

Катер подходит к причалу. Вилла Ольмо находится на самом берегу. У входа Агата и Серджио натыкаются на длинную шумную очередь туристов, которые протягивая входные билеты, спешат насладиться осмотром скульптур, полотен великих мастеров, позируют и фотографируют друг друга рядом с шедеврами из собрания Виллы. Пока Агата наблюдает за оберегами туристов и взаимодействием их агридов (несмотря на национальные различия, правила агридов остаются неизменными – сильнейший нападает на более слабого и забирает его энергию себе), Серджио подходит к элегантной даме в черном кардигане с бейджем на груди, говорит с ней пару минут, как со старой знакомой, а затем она жестом указывает ему на боковой вход.

– Пойдем, Агата, – Серджио дотрагивается до ее плеча. – Нам сюда.

Миновав толпу туристов, они оказываются в темном, почти пустом помещении.

– Ты уверен, что знаешь куда идти?

– Ты во мне сомневаешься? – глаза Серджио мерцают в темноте как маленькие звездочки. Он протягивает руку к лицу Агаты и прямо за ее спиной нажимает на какой-то рычаг. В следующую секунду по всему залу вспыхивают хрустальные люстры и светильники, освещая многочисленные скульптуры и большие длинные окна, задернутые золотистыми шторами. Серджио уверенным жестом приглашает Агату идти вперед. Все кругом дышит роскошью и великолепием. Большие и маленькие залы сменяют друг друга. В одних представлена живопись, в других скульптура, в третьих забавные кулинарные инсталляции из фарфора. Прислушиваясь к звуку, с которым каблуки касаются мраморных плиток, Агата мельком взглядывает на своего спутника: красивого, холодного и недоступного. Все эти качества настолько знакомы и близки Агате, что и сам Серджио вдруг кажется ей близким и родным. Ей кажется, что она знает его уже очень-очень давно, а в этом здании они живут как в собственном доме душа в душу уже много-много лет. Ощущения становятся настолько сильными, что Агата перестает понимать разницу между фантазиями и реальностью. «Ты – его королева. Ты здесь не в гостях, а – дома!» – шепчет ей внутренний голос, и она сама не замечает, как меняется в лице, как преображается ее походка и дыхание, как гордо поднимается подбородок. Агрид выползает из Агаты словно змей, приближается к изголовью Серджио, готовясь к укусу…

– Ну вот, – Серджио останавливается у одной из высоких дверей (агрид возвращается в тело Агаты). – Кабинет Марко. Довел тебя, как и обещал.

– Знаешь, без твоей помощи у меня и впрямь ушло бы гораздо больше времени на поиски. Спасибо.

Постучав, Агата открывает дверь.

– Очень рад, Агата. Добро пожаловать! – приветствует Марко де Сильва, выходя из-за письменного стола и двигаясь посетителям навстречу. Марко и Агата тепло пожимают друг другу руки; Серджио, перекинувшись парой фраз со старым знакомым, извиняется, оставляет его с Агатой наедине и отправляется прогуляться по картинным галереям.

– Прошу вас, присаживайтесь, – Марко указывает девушке на кресло напротив своего стола.

– Благодарю.

Раньше Агата никогда не видела этого человека, лишь общалась по телефону. Председатель выставки оказывается низкорослым пожилым мужчиной с приятным лицом. Любезно предложив называть его по имени, он переходит к делу:

– В правом крыле у нас разместились абстракционисты, – сообщает Марко. – Думаю, что вашу выставку мы проведем в главном зале. Чуть позже я покажу вам помещение, и вы убедитесь, что оно прекрасно подходит к вашим экспонатам – там большие окна и точечное освещение.

– Хорошо, – кивает Агата.

– Вы бы не хотели включить в выставку работы других художников?

– Нет, категорически.

– Отлично, – бубнит Марко под нос, щелкая по клавиатуре ноутбука.

– Мне бы хотелось сделать акцент на «Лунную сакуру» и вообще назвать так выставку.

– Как вам будет угодно! – с улыбкой соглашается Марко.

– Вот здесь, – Агата выкладывает на стол папку, – наброски оформления зала.

– Угу, – Марко принимается рассматривать наброски. – Так, теперь о расходах, Агата…

Они начинают подсчитывать смету. Агате приятно беседовать с аккуратным и вежливым стариком, несмотря на то, что у него фиолетовый оберег. Все идет хорошо до тех пор, пока сильный агрид Марко (когда ничего к этому не располагало) неожиданно не предпринимает попытку атаковать оберег своей новой знакомой. Потерпев неминуемое поражение, агрид Марко с воем возвращается в тело мужчины. Тот вздрагивает, бледнеет и тянется к карману пиджака.

– Вам плохо? – пугается Агата.

– Нет, не беспокойтесь, – на лбу старика жемчужными каплями выступает пот. Он достает из кармана маленькую коробочку, какие держат сердечники под рукой и поспешно кладет под язык таблетку. – Сейчас все пройдет.

Агата предлагает вызвать врача, перенести встречу, но Марко продолжает настаивать на том, что все в порядке.

Через несколько минут он и впрямь приходит в себя – его лицо вновь приобретает здоровый оттенок, и, как ни в чем не бывало, Марко возвращается к прерванной беседе: к обсуждению комплектования и размещения полотен Агаты, издания каталогов, организации экскурсий и конечно последующего аукциона.

– Да, у него больное сердце, – подтверждает Серджио, когда получасом позже Агата находит его разглядывающим полотна абстракционистов и рассказывает ему о приступе Марко. – Сколько знаю Марко, он всегда носит с собой свою знаменитую коробочку с таблетками.

«Больное сердце… – удивляется Агата, невольно сочувствуя старику. – При таком агрессивном агриде даже не верится, что у него могут быть проблемы со здоровьем, несмотря на солидный возраст…»

– Когда открывается твоя выставка? – интересуется Серджио.

– В субботу. Надеюсь, вы с Лией придете на открытие?

– Конечно придем, – отвечает Серджио как-то безрадостно. – Как же мы можем пропустить?

– Выставка продлится две недели, а после Марко предлагает провести аукцион. Сказал, что такие лоты обычно уходят за баснословные деньги.

Серджио коротко улыбается, а его оберег вдруг приобретает фиолетовый, недружелюбный оттенок, сливаясь с цветом стен. В первую секунду Агата не понимает: почему? Что она такого сказала или сделала? А потом вдруг догадывается: «Это – зависть. Он завидует мне». Девушка никак не ожидала, что несмотря на явную симпатию между ней и Серджио возникнет соперничество.

– Мистер Верон! – вдруг подбегает к Серджио расфуфыренная туристка в короткой юбке. – Можно с вами сфотографироваться? – поклонница пожирает Серджио взглядом и нелепо улыбается. Художник нехотя становится рядом с ней, та делает селфи-фото с помощью телефона, а секундой позже еще несколько человек окружает Серджио, обращаясь с аналогичными просьбами. При этом некоторые фотографируют его несмотря на то, что он говорит им «нет» и даже недружелюбно от них отворачивается. Все бы ничего, но Агата видит, что происходит параллельно: агриды поклонников все это время пытаются прорваться через оберег к своему кумиру и почти всем это удается. Особенно сильным оказывается агрид первой девушки – ее вампир похищает у Серджио так много жизненной энергии, что оберег художника становится совсем слабым и блеклым.

– Как они меня достали, – злобно признается Серджио, хотя отчасти радуется, что поклонники обратились к нему, а не к Агате. Увидев, что Агате вообще нет до этого никакого дела, и она спокойно продолжает рассматривать картины, Серджио начинает нервничать еще больше, – то ли из-за поклонников, то ли из-за Агаты, то ли из-за собственных противоречий… Он и сам не понимает корней своего раздражения, потому сводит все вытесненные и бессознательные причины к наиболее объективной:

– Что за необходимость фотографировать своим мобильником все что движется? – спрашивает он по-прежнему со злостью.

– Поклонники – обязательное дополнение к успеху, – не отрывая взгляда от картины, отвечает Агата, хотя думает о другом.

Серджио, собирающийся взять ее под руку, замирает в неловком напряжении:

– У тебя еще есть здесь дела?

– Нет.

– Тогда поедем домой, если ты не против.

– Ты же хотел в городе пообедать?

– Я передумал. Кроме того, пока тебя не было, звонила Лия – соглашение с дирекцией студии уже подписано, и, думаю, к нашему возвращению она как раз будет дома. Ты не обидишься? – Серджио не терпится рвануть с места, сбежать подальше от бесцеремонных поклонников, продолжающих фотографировать.

– Конечно поехали, – отвечает Агата, улыбнувшись. – Нет проблем.

– Извини, но просто не могу здесь больше находиться… – по интонации и по бледному лицу Серджио без труда видно, насколько ему стало плохо. Кроме того, его оберег отображает нечто гораздо более страшное, чем обычное раздражение – сильнейшую, внутреннюю, застарелую боль. Агата знает, эта боль возникает не впервые, возникает не просто так, а каждый раз, когда Серджио подвергается нападениям со стороны агридов-вампиров.

«Просто ужас, – мелькает у Агаты в голове, пока они с Серджио проворно направляются к выходу, – а я еще не верила, когда Сонора говорила, что знаменитостями и звездами могут позволить себе быть только люди с фиолетовыми агридами и крепкими оберегами».

Спустившись по каменным лесенкам, Серджио и Агата возвращаются на гавань с припаркованными катерами. Путь домой не предвещает быть отмеченным какими-либо событиями – Серджио не расположен к общению, поэтому Агата самостоятельно начинает собирать впечатления от увиденного и услышанного, нанизывая их как бусины на нитку: жизнерадостный смех влюбленных парочек и громкие детские голоса; шипение волн; задорный стук молотка из лавки ремонта обуви, манящие запахи из магазинов вин и сыра. Прекрасная солнечная Италия! Агата засматривается на макушку огромного храма вдалеке, а затем снова переводит взгляд на Серджио – он выглядит надменным незнакомцем, задумчиво наблюдающим за тем, как катер разрезает голубую гладь озера. Лишь после того, как Серджио надевает темные солнечные очки, происходит чудо – его оберег неожиданно принимает зеленоватый спокойный оттенок, словно за очками Серджио чувствует себя скрывшимся от всего мира. Тогда молодой человек снова становится более разговорчивым, начинает обмениваться с Агатой репликами, указывая на очередной старинный особняк или памятник архитектуры и даже улыбается.

По возвращении домой Дарио объявляет им, что синьора Лия еще не появлялась, чему Агата несказанно радуется, да и Серджио не выглядит слишком расстроенным. Их обед проходит в теплой, дружеской, почти семейной атмосфере за разговорами об искусстве и работе. Затем Серджио удаляется к себе, а Агата, одержимая желанием во что бы ни стало приобрести красивый, ровный загар (под стать Лие и тому же Серджио) идет в свою комнату, открывает одну из шуфлядок комода, достает самый любимый купальник, легкую юбку, шляпку; одевшись, берет принадлежности для рисования и направляется к озеру.

Солнце стоит прямо над головой, небо ярко-синее без единого облачка.

Агата не спеша идет по мостовой, выложенной большими, серыми камнями, о которые словно в замедленной съемке, бьются волны. Находит подходящее место с прекрасным видом на Альпы и решает остановиться. Набросав углем еле заметный рисунок, она с удовольствием начинает писать. Вскоре спину начинает припекать, да так нестерпимо, что Агата разувается и заходит в воду по щиколотку. Вода оказывается на удивление холодной, кожа мгновенно покрывается мурашками, но все-же Агата не может отказать себе в удовольствии дотронуться до зеркальной поверхности и создать ладонями водный фейерверк. Она смеется, покрывая себя тысячами жемчужных шариков, но внезапно останавливается.

– Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе? – Серджио стоит у самого берега, удерживая складной мольберт подмышкой.

– Присоединишься к плесканию в воде или к рисованию? – шутливо уточняет Агата, но Серджио, нагнав на лицо побольше серьезности, не отвечает.

– Лия вернулась?

– Нет, – Серджио устанавливает мольберт недалеко от места Агаты и раздевается до плавок. – Звонила и сказала, что задержится. Ей нужно в банк заехать. Думаю, до вечера мы ее не увидим.

Агата запинается, выходя из воды, поспешно отводя взгляд от идеального тела Серджио: «Да он просто картинка из журнала! Неудивительно, что Лия держится за него мертвой хваткой».

– Он волнует тебя, правда? Впервые после встречи с Димой, ты осмеливаешься взглянуть на другого мужчину. Время начать новую жизнь, Агата. Вместе с ним. Ну, давай же. Отведай его на вкус! Укуси! – агрид так и жужжит у Агаты в голове точно пчела. Мысленно отругав его и приказав ему молчать, Агата вытирает руки и возвращается к прерванной работе.

Серджио обводит глазами берег, выкладывает краски на палитру. Мазки он накладывает не спеша, долго размышляя. Отступает, сравнивает, в его действиях нет никакой суеты. Агата работает совершенно иначе: быстро, почти стремительно. Все что входит в холст она воспринимает целиком и сразу, а малейшую неточность чувствует, как фальшивую ноту в исполнении симфонии. Слету берет нужные тона, а Серджио приходит к ним, путем кропотливых поисков, которые доставляют ему наслаждение. Агате не терпится запечатлеть окружающий мир, подчинить его своим правилам. Серджио размышляет с кистью и холстом над окружающим миром. Фанатично погруженные в работу, художники не говорят друг другу ни слова несколько часов. Затем сравнивают этюды.

– Надо же, – улыбается Серджио. – Одно и то же увидели совершенно по-разному. Даже цветовое решение разное.

– Это не удивительно, – говорит Агата, думая: «Наконец-то, ты улыбнулся». – Зато теперь я вижу облака твоими глазами.

– А я – твоими. Ну, а где же знаменитый «световой акцент»? Я решил, он будет здесь уместен.

– Я не использую «световой акцент» в пейзажах. Только в портретах.

– Почему?

Агата слегка пожимает плечом:

– Даже не знаю… Так уж сложилось.

– Давай, ответь ему: «Потому что для создания светового акцента мне необходимо присутствие живого существа, у которого я вытяну энергию и перенесу ее на холст». Серджио ни за что не поверит, зато сочтет твой ответ оригинальным. А затем обязательно попросит написать его портрет. И тогда он – твой!

– В одном из интервью ты говорила, будто вытягиваешь душу человека, и она в виде светового блика застывает на полотне, – вдруг вспоминает Серджио.

Агата замирает от неожиданности, но невозмутимо замечает:

– Ты тоже много странностей говоришь в своих интервью.

– А я не считаю твои слова странностью. Думаю, ты сказала правду. Поэтому в пейзажах ты не используешь свой прием?

– Потому что рядом нет души, которую я могла бы похитить? – Агата заливается беззаботным смехом, но как ни старается он выходит неестественным. – Ох, Серджио! Ты меня переоцениваешь и наделяешь какими-то почти волшебными способностями. Увы, я ими не обладаю! Я самый обычный человек, с самой что ни на есть обычной историей жизни.

– Не думаю, что ты обычный человек, да и историю ты проживаешь совсем необычную. Давай познакомимся поближе.

– То есть?

– Ну, расскажи мне о себе, чтобы я перестал гадать «кто ты и что ты», а узнал, какая ты на самом деле.

Серджио складывает руки на груди и выжидающе смотрит на Агату.

– Это не слишком интересная тема для беседы, – предупреждает Агата, накладывая очередной мазок.

– И все же я хочу все о тебе знать.

– Зачем?

– Ну, просто… Хочу и все.

– Не представляю, что рассказывать.

– Например, о твоих родителях.

– Мама живет в Москве. Папы нет уже семь лет. А твои?

– Мои – в Милане, оба живы и здоровы, но мы почти не общаемся.

– Почему?

– Им очень хотелось, чтобы я пошел по их стопам. В Италии, как ты знаешь, сильны традиции, но даже это меня не остановило. Проучившись в университете два года, я в панике сбежал оттуда. А заодно и от родителей. В Нью-Йорке серьезно занялся живописью. Познакомился с Лией, влюбился. А у тебя есть возлюбленный?

– Муж.

– Так ты замужем?!

– Была. Мы недавно разошлись.

– Поэтому ты грустишь?

– Я? – Агата снова смеется. Наученная не искушать судьбу, она никогда не распространяется на личные темы – это прямой путь к ослаблению оберега и атакам со стороны другого агрида. Серджио задал множество личных вопросов, и Агата знает, как ловко избежать на них прямого ответа, но что-то вынуждает ее быть искренней:

– Со мной муж не может стать счастливым. А я не могу стать счастливой рядом с ним. Пришлось признать, что любить – это еще не значит быть счастливыми.

– Знаешь, я всегда завидовал русским мужчинам – у них есть возможность выбирать женщин. В России красивых и умных женщин много, а достойных мужчин, которые работают и не пьют на всех не хватает. У нас в Италии наоборот – женщина выбирает тебя, а не ты ее.

Агата не знает, что на это ответить. Серджио тоже замолкает и возвращается к работе.

– Отлично держалась. Он бы почувствовал твою неискренность. Говори ему только правду. Ты все делаешь правильно для того, чтобы получить этого красавчика – жгучие глаза, черные как смоль волосы, красивый загар, ресницы такие, что любая девушка позавидует. А эти чувственные ямочки на щеках! Каждая косточка черепа устроена таким образом, что лицо кажется невероятно мужественным и одухотворенным. И ведь прекрасно знает, мерзавец, насколько хорош собой!

«Заткнись, агрид…»

– Ты по-прежнему любишь своего мужа, да? – вдруг спрашивает Серджио, резко повернувшись к Агате.

– Серджио…

– Ok, scusami se sono invadente.

– Да ничего. Можешь спрашивать, о чем хочешь. Просто я не знаю ответов на эти вопросы, пойми. Я уехала из дома два дня тому назад.

– Понимаю, ты согласилась участвовать в нашем проекте, не потому что нашла его интересным, а для того чтобы забыться, убежать от прошлого.

– Нет. Я согласилась потому, что давно мечтала поработать с тобой. Даже если бы мы случайно не встретились, я все равно нашла бы способ с тобой познакомиться, – Агата не понимает сказала ли это сама, или сказал за нее агрид. Серджио отворачивается, но перед этим Агате кажется, что она видит легкую улыбку на его лице.

– Эй! Художники! – раздается сверху. Серджио и Агата поднимают головы. Лия, в компании нескольких приехавших с нею гостей, машет рукой.

– Мы вас ждем!

Судя по всему, Лия находится в прекрасном настроении. В компании таких же шумных, воодушевленных людей она направляется к дому. Серджио мгновенно ощетинивается. Его оберег становится густо-фиолетовым и враждебным:

– Может, на сегодня закончим? – предлагает он, будто и не думает бежать по первому требованию жены, а принимает самостоятельное решение. – Продолжим завтра. Все равно освещение никуда не годится.

– Пойдем, – соглашается Агата, и увидев что Серджио принимается аккуратно протирать кисти, тоже начинает собираться. – Тем более Лия ждет.

Серджио идет медленно перебирая ногами. Агате кажется, он нарочно тянет время.

– Раз уж приехали Марселло и Рене – это надолго, – злобно бормочет Серджио.

– Ты о чем?

– О вечеринке. Только представь: толпа выскочек, которые будут всю ночь отплясывать, упражняться в остроумии и напиваться. Нет, поверь, я умею c ними общаться. Могу при желании быть душой компании, но я так устал строить из себя клоуна, улыбаться с бокалом шампанского в руке…

– С бокалом шампанского? Звучит не так уж плохо.

– Неужели? Лия искренне согласилась бы с тобой. Она получает удовольствие от общения с этой сворой, а я не могу. Всегда чувствую себя не в своей тарелке. Как говорится «умные не столько ищут одиночества, сколько избегают создаваемой дураками суеты». С каким бы удовольствием я сбежал сейчас на край света, лишь бы подальше от этой суеты…

Незаконченные этюды и принадлежности для рисования Агата и Серджио относят в мастерскую. Заперев дверь, Серджио закуривает, не спеша выпуская дым, словно вообще никуда не торопится:

– Знаешь, я уверен, ты тоже не горишь желанием туда идти, – он следит за реакцией Агаты. – Угадал?

– Ну, а что ты предлагаешь? Сбежать? Бросить Лию на растерзание этой, как ты выразился, своры? Конечно, я бы тоже не отказалась сейчас надеть халат и полежать перед телевизором вместо того, чтобы идти на прием, но не можем же мы делать только то, что хотим.

– Почему ты не отвечаешь прямо?

– То есть?

– Я отлично вижу, что ты не хочешь идти на вечеринку. Почему бы просто не признаться? Откровенность за откровенность.