Текст книги "Избранные работы (сборник)"

Думаем, что и по причинам, связанным с законодательной регламентацией составления протокола судебного заседания, даже опрошенные нами профессиональные участники уголовного судопроизводства оценивают качество правосудия, повторим, завершающей подсистемы всего Уголовно-процессуального исследования преступлений, достаточно скептически (их мнения по этой проблеме приводились выше; в более дифференцированном виде они показаны в приложении 1).

И еще одна весьма актуальная, но в тоже время дискуссионная, проблема изготовления протоколов судебных заседаний, как зеркала судебного процесса, лишь по которому можно более или менее объективно оценивать качество правосудия по уголовным делам.

Более двух лет тому назад в Государственную Думу внесен законопроект о дополнении письменного, «бумажного» протокола судебного заседания, видеопротоколом. По мнению его авторов (депутатов Госдумы Д. В. Еремина и П. В. Крашенининикова), видеопротокол не только сократит сроки рассмотрения дел и исключит возможные ошибки, но и «окажет дисциплинирующее влияние на всех участников судебного разбирательства»[639]639
  Пояснительная записка к проекту Федерального закона «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации». – ИСС «КонсультантПлюс».


[Закрыть].

Есть и более радикальные в этом отношении предложения. Так, например, Н. А. Колоколов, критикуя названный выше законопроект, на основании изучения опыта судопроизводства ряда зарубежных стран, ставит вопрос о необходимости полной замены и в нашем уголовном процессе письменного протокола судебного заседания аудио или видеопротоколом[640]640
  Колоколов Н. А. Указ. соч. Это мнение поддерживают и другие ученые и практики. – См., напр.: Кудрявцева Е. Аудиозапись судебного заседания // Российская юстиция, 2002, № 1; Подольный Н. Аудиозапись исключит фальсификацию протокола судебного заседания // Росс. юстиция, 2002, № 2; Устимова М. А., Васяев А. А. Может ли протокол судебного заседания являться надлежащим средством контроля деятельности судом вышестоящей инстанции (по результатам обобщения судебной практики Республики Мордовия) // Российский судья, 2007, № 10.


[Закрыть].

Мы не думаем, что это предложение, как минимум, в настоящее время является приемлемым хотя бы по двум взаимосвязанным сугубо прагматическим причинам.

Во-первых, вспомним все сказанное выше об информационной ценности показаний допрашиваемых лиц (а судебное следствие, в первую очередь, и чаще всего, главным образом – допросы), то сколько в них, так называемого, «информационного шума», не имеющего непосредственного отношения к исследуемым обстоятельствам уголовного дела. И этот «шум» в полном объеме будет содержаться в аудио (видео) протоколе судебного заседания! А если учитывать еще и необходимость фиксации в протоколе судебного заседания всей сопровождающую судебное разбирательство «процессуальной обрядности» (значимость которой мы, отнюдь, не в коей мере не преуменьшаем)?…

А потому – и это во-вторых, при отсутствии письменного протокола, в котором зафиксированы узловые моменты в показаниях допрошенных в суде лиц и всего судебного следствия в целом, ознакомление с аудио (видео) протоколом судебного заседания потребует такого же времени, которое ушло на само судебное разбирательство уголовного дела. И это – не то время, которое занимает ознакомление с аудиозаписью одного допроса, проведенного на предварительном следствии (о чем мы говорили также выше); оно на порядки больше. Судебное рассмотрение уголовного дела, зачастую, длится даже не дни – месяца и годы, в течение которых проводятся десятки судебных заседаний!

Конечно же аудио (видео) запись судебного заседания можно снабдить составляемыми специалистами так называемыми «закладками» (гиперссылками), в сути своей представляющими некое оглавление судебного разбирательства по делу (подобно оглавлению, предшествующему или завершающему любую монографическую работу). Тем не менее, думается нам, и при их наличии (а создание таких «закладок» в организационном и техническом отношении достаточно сложно) ознакомление с аудио (видео) протоколом будет занимать, вновь напомним, на порядки большее время, чем то которое требуется для ознакомления с протоколом судебного заседания в его традиционном исполнении.

Видимо, такой подход – не замена, а дополнение письменного протокола судебного заседания видеопротоколом – в принципе наиболее рационален для обеспечения полноты фиксации всего хода судебного процесса.

К нему, в частности, можно будет обращаться, как о том уже говорилось, для восполнения неточностей и упущений в письменном протоколе, а также в случаях необходимости учета судом (по собственной инициативе либо после обращения на то внимание суда сторонами) неких особенностей невербального поведения лица в процессе дачи им показаний.

Очевидно, что в связи с таким их характером эти особенности не могут быть отражены в письменном протоколе, на них нельзя, видимо, ссылаться в постанавливаемом затем приговоре, но они, несомненно, психологически важны для формирования внутреннего убеждения суда в достоверности (недостоверности) данных допрошенным показаний.

Давая изобличающие подсудимого показания «в обычном темпе», свидетель, опознавший в нем на предварительном следствии лицо, совершившее преступление, сделал весьма длительную паузу перед тем, как дать отрицательный ответ на вопрос защитника, показывали ли ему до предъявления для опознания фотографию затем опознанного им подсудимого.

Думаем, что и эта деталь, на которую в судебных прениях обратил внимание суда адвокат, наряду с тем, что и другие обстоятельства дела вызывали сомнения в объективности показаний данного свидетеля, были учтены судом, в своем решении признавшим их недостоверными.

Однако будем реалистами: реализация этого предложения, увы, думается нам, дело не самого ближайшего будущего, несмотря на «звонкие», ригористические утверждения отдельных теоретиков и практиков о том, что «в правовом государстве нельзя экономить на правах человека не только быть услышанным в суде, но и услышанным без искажений»[641]641
  Колоколов Н. А. Указ. соч..


[Закрыть].

Кстати сказать, статья 129 Конституции Украины установила в качестве принципа судопроизводства гласность и полную фиксацию судебного процесса техническими средствами. Тем не менее, однако и сами украинские специалисты в области уголовного процесса, учитывая реалии, признают, что «переход к такой форме фиксации процесса будет осуществляться постепенно, а в переходной период сохраняется общепринятая форма – протоколирование»[642]642
  Уголовно-процессуальный кодекс Украины. Научно-практический комментарий / под ред. В. Т. Маляренко, Ю. П. Аленина. Харьков, 2005, с. 286.


[Закрыть].

В тоже время, ст. 87-1 УПК Украины (Фиксирование судебного процесса техническим средствами) указывает следующее: «Полное фиксирование судебного процесса с помощью звукозаписывающей аппаратуры или других технических средств осуществляется по требованию хотя бы одного участника судебного разбирательства дела в суде первой инстанции по существу или в апелляционном суде либо по инициативе суда».

Думается, что такой подход к решению этого вопроса в настоящее время оптимален, он в должной мере будет гарантировать соблюдение прав и законных интересов участников судебного производства по уголовному делу. А потому мы предлагаем дополнить и действующий УПК России аналогичным положением. Оно должно представлять собой либо самостоятельную часть ст. 259 УПК, либо отдельную правовую норму (скажем, ст. 259 – 1 УПК) примерно следующего содержания: Полное фиксирование судебного процесса с помощью звукозаписывающей аппаратуры или других технических средств осуществляется по требованию хотя бы одного участника судебного разбирательства дела в суде первой инстанции по существу или в апелляционном суде либо по инициативе суда.

Таковыми нам в настоящее время представляются основные проблемы качества права и правоприменения в Уголовно-процессуальном исследовании преступлений.

Заключение

В заключение нашей работы (как то и было оговорено ранее), и помня также приведенные выше слова Платона о том, что знаниями относительно достоинств и недостатков одного и того же предмета обладает лишь тот, кто этим предметом пользуется, мы считаем уместным обобщить мнения о качестве современного Уголовно-процессуального исследования преступлений лиц, которые постоянно и профессионально «этим предметом пользуются» – следователей, прокуроров, адвокатов и судей.

Напомним, что наиболее распространенная аналитическая модель оценки качества объекта основана на использовании линейной зависимости обобщенного качества (К. об.) от качества его отдельных подсистем (свойств). Иными словами, обобщенный критерий определяется как среднее арифметическое значение показателей качества его подсистем: изменение хотя бы одного из этих показателей (качества закона, уголовного преследования, и т. д.), улучшение или ухудшение его качества прямо и непосредственно должно сказываться на качестве всей анализируемой системы. В формализованном виде эта модель оценки качества системы Уголовно-процессуального исследования преступлений (вновь напомним) может быть представлена как:

К. об. = ¼ (К. зак. + К. уг. пр. + К. защ. + К. п.)

Подставив в эту формулу средне взвешенные показатели оценки экспертами качества указанных подсистем, видим:

К. об. = ¼ (5, 38[643]643
  Среднее значение оценки экспертами качества уголовного и Уголовно-процессуального законов.


[Закрыть] + 4, 75 + 4, 88 + 5, 5) = 5, 125

Таким образом, можно сказать, что качество современного Уголовно-процессуального исследования преступлений в свете линейной зависимости его всего от качества подсистем следует признать недостаточно хорошим, но все же приемлемым с позиций ожиданий и требований профессиональных участников уголовного судопроизводства к его качеству.

Однако, делая этот достаточно оптимистический вывод, не следует забывать о двух обстоятельствах:

Во-первых, то, что, как уже говорилось, линейная зависимость между отдельными подсистемами объекта далеко не всегда теоретически и главное – практически отражает оценку качества объекта в целом;

Во-вторых, то, что возможные градации оценки качества по принятой нами за основу методике Харрингтона содержат еще, как минимум, два уровня качества:

А) хороший и приемлемый уровень, превосходящий оптимальный коммерческий уровень.

Этот уровень применительно к изучаемым нами проблемам обозначает оптимальные ожидания общества (в частности, профессиональных участников судопроизводства) к качеству уголовно-процессуального исследования преступлений;

Б) превосходный и приемлемый уровень, значительно превышающий соответствующий показатель любого имеющегося на рынке аналогичного продукта.

С позиций наших проблем этот уровень обозначает возможность и необходимость достижения качества Уголовно-процессуального исследования преступлений в отечественном уголовном судопроизводстве никак не ниже его качества в уголовном процессе развитых демократических странах.

И последнее, в заключение (здесь автор взял на себя смелость воспользоваться словами одного из ведущих отечественных процессуалистов конца ХIХ века В. Д. Спасовича):

«Таковы предположения, которые я осмелился представить вам, милостивые государи ….

Я знаю очень хорошо, что в этих предположениях весьма много неполного, ошибочного, непрактического, фантастического.

Я оправдываюсь только тем, что несравненно легче разрушать, нежели созидать, критиковать существующее, нежели проектировать новое.

Осмелюсь вам сознаться, что я жду возражений, что я бы радовался самой едкой критике. Она бы была очевидным доказательством того, что мои мысли обратили на себя чье-либо внимание, что они заслужили право на серьезное с чьей-либо стороны опровержение.

Критика, опровержение – суть величайшие почести, какие могут быть оказаны мыслящему человеку»[644]644
  Спасович В. Д. О теории судебно-уголовных доказательств в связи с судоустройством и судопроизводством. М. 2001, с. 92 (воспроизведение издания 1861 г.).


[Закрыть].

Приложение 1

Анкета

по изучению качества уголовно-процессуального исследования преступлений

Уважаемый коллега!

Никто, кроме вас, так не заинтересован в повышении качества Уголовно-процессуального исследования преступлений, так глубоко знает связанные с ним проблемы.

А потому лишь ваше мнение по ниже обозначенным проблемам могут лечь в основу выработки рекомендаций по совершенствованию всех влияющих на него элементов.

Свое мнение вам следует выразить в баллах, от 0 до 10. Ваше полностью негативное мнение по проблеме – 0 баллов; полностью положительное – 10 баллов.

Вводная информация

Качество Уголовно-процессуального исследования преступлений структурируют следующие взаимосвязанные элементы:

А) качество уголовного и Уголовно-процессуального законов (УК РФ 1996 г., УПК РФ 2001 г.);

Б) качество уголовного преследования (предварительного расследования, возбуждения и поддержания государственного обвинения);

В) качество профессиональной (адвокатской) защиты от уголовного преследования;

Г) качество отправления правосудия.

Спасибо! Ваши ответы очень помогли в данном исследовании!

Приложение 2

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР

О неприменении в виде исключения частей 2 и 3 статьи 23 и статьи 45 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик к Добросоцкому Ю.И.

Рассмотрев представление Прокуратуры СССР в отношении Добросоцкого Ю.И., обвиняемого в умышленном убийстве при отягчающих обстоятельствах, совершенном им в возрасте до восемнадцати лет, Президиум Верховного Совета СССР п о с т а н о в л я е т:

I. Разрешить суду не применять в вида исключения части 2 и 3 статьи 23 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик к ДОБРОСОЦКОМУ Юрию Ивановичу, рождения 27 июля 1951 года, в отношении назначения ему наказания в виде лишения свободы с отбыванием части или всего срока наказания в тюрьме, если судом будет установлено, что он совершил умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах.

2. В случае осуждения Добросоцкого Ю.И. не применять к нему в виде исключения в период отбывания наказания условно-досрочного освобождения и замены наказания более мягким, предусмотренных статьей 45 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик.

Председатель Президиума

Верховного Совета СССР

Н. Подгорный

Секретарь Президиума

Верховного Совета СССР

(М. Георгадзе)

Москва, Кремль.

20 декабря 1968 г.

№ 3424-УП

^{После защиты докторской диссертации А. А. Протасевичем. (слева направо) сидят: В. М. Корнуков, А. А. Протасевич, В. И. Комиссаров, О. Я. Баев, В. А. Жбанков, Р. С. Белкин, В. И. Батищев, В. И. Шиканов; стоят: Л. И. Протасевич, З. Ф. Коврига, Н. П. Кузнецов, Т. В. Аверьянова}

2009

6
Прагматические основы криминалистической методики[645]645
  Из работы: О. Я. Баев. Основы методики уголовного преследования и профессиональной защиты от него (на примере Уголовно-процессуального исследования должностных и служебных преступлений). М., Изд-во «Эксмо», 2009.


[Закрыть]

§ 1. Механизм следообразования как структурирующее начало конструирования криминалистической методики

При всем разнообразии формулировок (отдельные из которых будут приведены ниже) все исследователи едины во мнении: криминалистическая методика представляет приложение и соответствующую интерпретацию достижений частых теорий этой науки, криминалистической техники и криминалистической тактики к специфике расследования отдельных видов и категорий преступлений.

Поэтому, думается, в принципе можно согласиться с меланхоличным замечанием Ю.П. Гармаева и А.Ф. Лубина, что при всем спектре современных определений этой категории и ее содержания при ближайшем рассмотрении можно увидеть, что по сути в своих воззрениях на криминалистическую методику современные криминалисты не так далеко ушли от взглядов на нее В.И. Громова, в 1929 году предложившего сам термин «методика расследования отдельных видов преступлений», и Б.М. Шавера, в 1938-м сформулировавшего понятие и задачи этого раздела науки криминалистики[646]646
  См.: Гармаев Ю.П., Лубин А.Ф. Проблемы создания криминалистических методик расследования преступлений: теория и практика. – СПБ, 2006. – С. 29.


[Закрыть].

Так, например, по мнению Б.М. Шавера, «часть науки советской криминалистики, обобщающая опыт расследования отдельных видов преступлений, определяющая в строгом соответствии с требованиями советского уголовного процессуального закона и специфическими особенностями каждой категории дел научные приемы и методы раскрытия, расследования и предупреждения этих преступлений, называется методикой расследования отдельных видов преступлений, или частной методикой»[647]647
  См.: Криминалистика. Часть вторая / Под ред. С.П. Митричева и П.И. Тарасова-Родионова. – М., 1952. – С. 4.


[Закрыть].

Практически аналогичное определение спустя много лет давал И.А. Возгрин: «Криминалистическая методика расследования преступлений, являясь самостоятельным заключительным разделом науки криминалистики, изучает закономерности организации работы следователей по уголовному преследованию лиц, совершивших преступные деяния, в целях выработки в соответствии с требованиями законов научно обоснованных и практически проверенных эффективных частных методик расследования отдельных видов преступлений»[648]648
  Возгрин И.А. Введение в криминалистику. – СПб, – С. 240.


[Закрыть].

Более четка, на наш взгляд, приведенная нами во введении дефиниция, предложенная Р.С. Белкиным. Повторим ее: криминалистическая методика есть «синтезирующий раздел криминалистики, объединяющий положения криминалистической техники и криминалистической тактики в их специфическом преломлении применительно к условиям и задачам расследования конкретного вида преступлений. Содержит систему научных положений и разрабатываемых на их основе рекомендаций по организации и осуществлению расследования и предотвращения преступлений».

Несколько достаточно очевидных примеров, раскрывающих суть этого определения.

Если, криминалистическая техника разработала научные основы и методики работы с дактилоскопическими следами (пальцев рук, губ, ушей человека), то частная криминалистическая методика расследования создает системы рекомендаций, на каких объектах наиболее вероятно наличие подобных следов, и раскрывает доказательственную значимость их обнаружения и идентификации с определенным лицом. Так, при расследовании насильственных преступлений наиболее значимо их обнаружение на орудии преступления; при расследовании взяточничества – на предмете взятки (хотя, обратим на это внимание, сами методы и методики криминалистической техники при этом модифицируются не часто).

Если следственная тактика – суть средства предупреждения и преодоления противодействия при производстве отдельных действий и в целом при осуществлении уголовного преследования, то частная криминалистическая методика расследования интерпретирует эти средства к возможным особенностям оказания такого противодействия при расследовании преступлений отдельных видов. Так, следственная тактика обосновала постулат, что эффективность допроса напрямую обусловлена наличием у следователя психологического контакта с допрашиваемым; разработала принципы и общие приемы его установления. Однако, естественно, способы установления контакта разительно отличны в зависимости от того, допрашивается ли лицо в связи с его уголовным преследованием в совершении коррупционного преступления, либо, например, сексуального посягательства. Именно частная методика дает рекомендации по способам установления контакта при расследовании преступлений соответствующего вида.

Нет сомнений и в том, что при создании криминалистической методики необходимой интерпретации подлежат не только средства и методы техники и тактики. В ней (что не отражено в приведенном выше определении Р.С. Белкина) творчески преломляются и достижения общей теории криминалистики, ее частных криминалистических учений (в первую очередь о механизмах совершения преступлений и следообразования, о следственных ситуациях, о преодолении противодействия расследованию и т. п.). Здесь эти достижения выступают и используются как частные результаты проявления соответствующих закономерностей.

Таким образом, из сказанного с очевидностью следует, что криминалистическая методика носит ярко выраженный прикладной характер, непосредственно обеспечивающий эффективность реализации назначения (задач) судопроизводства по уголовным делам о преступлениях, относящихся к отдельным их криминалистическим классификациям (об этом будет сказано ниже).

Данная, думается бесспорная, посылка делает вполне обоснованным изучение проблем криминалистической методики с позиций прагматического к ним подхода[649]649
  Прагматизм (от греч. pragma, род. п. pragmatos) – дело, действие. См.: Сов. энциклопедический словарь. – М., 1980. – С. 1063. Понятие прагматизма введено в современный научный оборот в 1878 году американским исследователем Чарльзом Сандерсом Пирсом. См.: Пирс Ч.С. Начала прагматизма. – СПб, 2000.


[Закрыть].

Прагматизм же, напомним, видит наиболее яркое выражение человеческой сущности в действии; ценность или отсутствие ценности мышления ставится в зависимость от того, является ли оно действием, служит ли оно действию, жизненной практике[650]650
  См.: Философский энциклопедический словарь. – М., 1999. – С. 359.


[Закрыть]. Прагматизм рассматривает значение понятий, суждений и прочего в терминах практических последствий основанного на них действия[651]651
  См.: Философская энциклопедия. Т. 4. – М., 1967. – С. 336–337.


[Закрыть].

В первую очередь такой подход позволит, как представляется, несколько иначе, более «прагматично», чем в известных нам работах других криминалистов, рассмотреть основные системообразующие элементы и их взаимосвязи (структуру) криминалистической методики. В частности, он избавляет от необходимости в очередной раз излагать историю возникновения и развития этой одной из основных категорий криминалистики и синтезирующего раздела этой науки. Также он позволяет в этой работе не вовлекаться в дискуссии по многочисленным теоретическим аспектам криминалистической методики, которые при всей своей несомненной важности, все же непосредственно «не являются действием, не служат непосредственно ему».

В то же время мы с глубокой настороженностью относимся к мнению А.С. Шаталова, что частная криминалистическая методика «должна содержать минимальное обоснование содержащихся в ней положений и должна быть представлена в виде криминалистических алгоритмов и программ расследования преступлений»[652]652
  Шаталов А.С. Криминалистические алгоритмы и программы в системе методики расследования преступлений / В кн.: Ученые-криминалисты и их роль в совершенствовании научных основ уголовного судопроизводства. Ч. 1. – М., 2007. – С. 433.


[Закрыть].

Уголовно-процессуальное исследование преступлений – процесс творческий. И, как в любом творчестве, потребитель криминалистической методики (следователь и другой иной профессиональной участник этого процесса) должен не механически следовать тому или иному разработанному в теории алгоритму (программе), но осмысленно понимать, почему определенный его шаг если не оптимален, то наиболее рационален для исполнения. А это невозможно без понимания им сущности «содержащихся в ней (методике) положений». Иными словами, потребитель методики должен быть вооружен знаниями не только о том, почему ему следует поступать определенным образом, но и о том, почему для него является оптимальным (рациональным) поступать именно предлагаемым способом (как говаривал А.В. Суворов, «каждый солдат должен понимать свой маневр»).

И с этих позиций начать необходимо с того, что нет ни малейшего сомнения в том, что обобщение криминалистикой опыта расследования преступлений, относящихся к отдельным видам – «от Якимова, Шавера до Белкина», главным образом, преследовало и преследует цель выявления, обнаружения в этом опыте неких общих черт. Именно это, позволяют использовать их при расследовании конкретных преступлений и формулируемых криминалистами в виде постулатов (теоретических, научных положений), на основе которых и разрабатываются частно – методические рекомендации. По существу, эти положения, повторим, представляют собой результат проявления выявленных при изучении криминалистического опыта и теоретически обоснованных закономерностей, изучение которых составляет предметную область криминалистики, в преломлении их, как сказано выше, к задачам данного раздела этой науки.

Аксиоматично, что к таковым в первую очередь относятся носящие дихотомический характер закономерности механизма совершения преступления и его отражения вовне, ибо реконструкция любого события, имевшего место в прошлом, возможна лишь на основе логического осмысливания возникших в результате события следов.

Вот как на сугубо прагматическом уровне и в самом умышленно огрубленном виде (диктуемом жанром и сюжетом произведения) изложили это положение братья Стругацкие:

«– Я заснул на берегу океана… Когда я проснулся, то увидел: на мокром песке возле меня следы человеческих ног. Я поразмыслил и понял: пока я спал, мимо меня прошел человек. Откуда я это узнал? Ведь я не видел человека, я увидел только следы. Я размышлял: раньше следов не было; теперь следы есть; значит, они появились, когда я спал. Это человеческие следы – не следы волн, не следы камня, который скатился с горы. Значит, мимо меня прошел человек. Так размышляем мы…»[653]653
  Стругацкие А. и Б. Неназначенные встречи. – М., 1980. – С. 296.


[Закрыть]

В криминалистической литературе механизм совершения преступления чаще всего рассматривается как сложная динамическая система, структурируемая его подготовкой, совершением и сокрытием[654]654
  См.: Белкин Р.С. Криминалистическая энциклопедия. – М., 2000. – С. 117. Изучению проблем механизма преступления посвящен ряд монографических работ, см., напр.: Кустов А.М. Теоретические основы криминалистического учения о механизме преступления. – М, 1997; Лубин А.Ф. Механизм преступной деятельности. Методология криминалистического исследования. – Н. Новгород, 1997.


[Закрыть]. В свою очередь, эту систему, сам «механизм преступного поведения (как о том пишет В. Е. Корноухов) детерминируют две подсистемы – свойства личности и внешняя среда»[655]655
  Курс криминалистики. Общая часть / Под ред. В.Е. Корноухова. – М., 2000. – С. 39.


[Закрыть].

В принципе такое понимание структур данных механизмов (совершения преступления и преступного поведения) возражений, на наш взгляд, вызвать не может. Более того, оно представляется верным и с позиций системного подхода к изучению сложных объектов, одно из основополагающих положений которого гласит: «Поскольку свойства системы присущи только ей самой, но не ее частям, то стоит разделить ее на части, как эти свойства исчезнут… Разделив систему надвое, мы получим не две меньшие, а одну недействующую»[656]656
  Джозеф О. Коннор, Иан Макдермотт. Искусство системного мышления. – М., 2006. – С. 35.


[Закрыть].

Мы ни сколько не преуменьшаем неразрывную значимость личности и среды в структуре механизма совершения конкретного преступления, конкретного преступного поведения. Однако все же, по нашему убеждению[657]657
  По одному остроумному замечанию, «убеждения это то, что мы, вопреки всем свидетельствам, считаем истинным», см.: Коннор Д., Макдермотт И. Указ. соч. – С. 80.


[Закрыть], с прагматических позиций для понимания механизмов преступления и преступного поведения как категорий криминалистики первостепенное значение имеет несколько иная система, которую вряд ли можно непосредственно отнести к среде: диспозиции определенных статей уголовного закона, типовые способы и типовая мотивация возможной их реализации субъектом.

Дело в том, на наш взгляд очевидном, факте, что для совершения преступления, относящегося к тому или иному виду, лицу независимо от его субъективных качеств и криминальной ситуации (о значимости которых с позиций методики речь пойдет ниже) необходимо совершить ряд типовых действий.

Сущность и характер этих действий предопределяются:

1) содержанием соответствующей главы Общей (в частности, расположенной в ее разделе 2 – понятия преступления, его субъекта, формы вины, виды соучастия и т. д.) и Особенной частей УК РФ (объектом посягательства), а если рассматривать эту проблему с сугубо прагматических позиций, то, в первую очередь – содержанием диспозиции отдельной нормы (норм) уголовного закона, которая очерчивает непосредственный объект и предмет определенного уголовно-наказуемого посягательства.

Сразу же оговоримся: совершая преступление его субъект, разумеется, осмысленно не ориентируется на то, насколько «вписываются» его действия в диспозицию той или иной статьи Уголовного кодекса (исключением из этого, видимо, являются предумышленные преступления, в частности скрываемые инсценировками, либо носящие заказной характер). Однако их противоправность, уголовно-правовая наказуемость всецело предопределяется именно этим – их соответствием определенной модели, в качестве которых и выступают диспозиции уголовно-правовых норм.

Так, например, для совершения убийства субъекту, вновь повторим, независимо от своих личных качеств и криминальной ситуации, необходимо противоправно и виновно лишить потерпевшего жизни; в противном случае, о совершении оконченного преступления – убийства говорить не приходится. Для изнасилования субъекту необходимо путем применения насилия или с угрозой его применения преодолеть сопротивление потерпевшей, либо использовать ее беспомощное состояние и совершить половой акт – иначе в действиях этого субъекта не будет содержаться объективной стороны оконченного деяния, предусмотренного статьей 131 УК РФ (далее для краткости – УК). Для совершения кражи – тайно похитить чужое имущество; для грабежа – похитить его открыто, и т. д.

Здесь, думается, необходимо следующее отступление:

Действия, составляющие объективную сторону состава многих преступлений, с криминалистических позиций не только весьма сходны, но практически аналогичны.

К примеру, для следователя нет принципиальной разницы, какой тяжести телесные повреждения были причинены потерпевшему – легкие, средней тяжести или тяжкие, хотя ответственность за их причинение предусмотрена в отдельных статьях Уголовного кодекса; главное с этих позиций, что потерпевший продолжает оставаться источником информации о преступлении и его обстоятельствах.

В то же время расследование причинения тяжкого вреда потерпевшему, от которого он, не приходя в сознание, скончался в больнице, принципиально не отличается от расследования убийства.

Расследование взяточничества, коммерческого подкупа, большинства других умышленных преступлений по должности и службе, несмотря на то что уголовная ответственность за эти преступления предусмотрена отдельными нормами, более того – с учетом объекта посягательства, расположенными в разных главах Уголовного кодекса, имеет (что мы и рассчитываем доказать далее) одну методическую основу.

Попутно обратим внимание на то, что применительно к расследованию взяточничества и коммерческого подкупа наш вывод полностью подтверждается тем, что уголовная ответственность за провокацию как взятки, так и коммерческого подкупа предусмотрена единой уголовно-правовой нормой (ст. 304 УК). Тем самым по существу законодатель как бы презюмирует, что методика расследования провокации как взятки, так и коммерческого подкупа, без использования которой совершившее это преступление лицо нельзя изобличить и привлечь к уголовной ответственности, не может быть различной, она – едина.

Сказанное, на наш взгляд, крайне актуализирует необходимость создания стройной системы криминалистической классификации преступлений, можно сказать – криминалистического кодекса. Не случайно, что в настоящее время проблемам криминалистических классификаций преступлений в литературе по праву уделяется повышенное внимание[658]658
  Проблемам криминалистической классификации преступлений, в том числе в ретроспективном ракурсе, посвящены работы А.Р. Белкина, Р.С. Белкина, А.Н. Васильева, И.А. Возгрина, И.Ф. Герасимова, А.Н. Колесниченко, В.А. Образцова, Н.П. Яблокова и многих других известных криминалистов.


[Закрыть].

В силу значимости этой проблемы в контексте данного исследования она более подробно будет рассматриваться нами далее. Здесь же (в определенной степени обобщая мнения ряда криминалистов по данной проблеме) лишь скажем, что, по нашему мнению, криминалистическая классификация преступлений есть опосредующая уголовно-правовую их классификацию систематика преступлений на основе единства механизма совершения отдельных видов и групп преступлений, других наиболее стабильных элементов криминалистической характеристики преступлений и соответствующего единства их отражения во вне.

С прагматических позиций «работоспособная», отвечающая потребностям правоприменительной практики криминалистическая классификация преступлений должна конструироваться на основе двух взаимосвязанных и взаимообусловленных системообразующих элементов:

а) принципиальном единстве содержательной стороны диспозиций соответствующих уголовно-правовых норм;

б) принципиальном единстве содержания механизмов возникновения доказательственной информации и формирования доказательств, обуславливаемых реализацией этих диспозиций.

В связи с этим представляется, что применительно к методике речь следует вести не просто о расследовании отдельных видов преступлений, а о расследовании криминалистически определенных видов преступлений, структурированных на основе научно обоснованных криминалистических классификаций преступлений.

И еще одно замечание: следователь все же расследует не отдельный вид преступлений, а преступление, относящееся к тому или иному криминалистически определенному виду преступлений. А потому, думается, с прагматических позиций более корректно при разработке практических рекомендаций криминалистической методики использовать именно такое словосочетание: методика расследования преступлений отдельных криминалистических видов.