Текст книги "Избранные работы (сборник)"

– при обыске в его доме или в другом месте или у иных людей обнаружен принадлежащий Петрову нож, которым, согласно заключениям судебно-медицинской и физико-технической экспертиз, нанесены ранения потерпевшему Иванову;

– у Петрова или у людей, которым он их передал, обнаружены ценности, опознанные свидетелями как принадлежащие Иванову и находившиеся при нем в момент его гибели.

По нашему глубокому убеждению, не установление хотя бы одного (и «всего лишь» одного) необходимого следствия, вытекающего из версии о виновности обвиняемого в совершении преступления, влечет неполноту и необъективность расследования, делает необоснованным привлечение лица к уголовной ответственности, влечет следственную, зачастую, к сожалению, и судебную ошибку в установлении виновности обвиняемого.

Именно этим, думается, можно объяснить следственную и судебную ошибки в деле «отцеубийцы» Дмитрия Карамазова в «Братьях Карамазовых» Ф.М. Достоевского. Казалось бы, нашли подтверждения все необходимые следствия, вытекающие из версии об его виновности: и присутствие Дмитрия на месте происшествия, и наличие у него орудия убийства (пестика), и несомненное и всем очевидное наличие мотива, и т. д. И всего лишь одно необходимое следствие не было подтверждено. Его можно сформулировать так: «Если Дмитрий Карамазов убил отца и завладел при этом тремя тысячами рублей, то, следовательно, эти деньги либо находятся у него, либо он их растратил, либо кому-то передал». Показания же Карамазова о том что израсходовал он в Мокром не более полутора тысяч из «ладанки», и других денег у него нет и не было, ни следствием, ни судом опровергнуты не были; следовательно, необходимое следствие из версии установлено не было, но, как нередко бывает, «мужички за себя постояли»[703]703
  Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч.: В 30 томах. – М., 1973. – Т. 15. – С. 173.


[Закрыть].

Завершая эту часть нашего исследования, вновь обратим внимание на повышенную необходимость корректного отношения к выдвижению систем необходимых и возможных следствий, вытекающих из сформулированной версии. Дело в том, что даже в, как сказано, немногочисленных работах, в которых рассматриваются эти проблемы, на наш взгляд, допускаются существенные и досадные ошибки в этом отношении.

Так, известный криминалист В. Е. Коновалова в, несомненно, интересной монографии, посвященной криминалистическим версиям, анализирует следующий случай из следственной практики.

Неподалеку от жилых домов был обнаружен труп молодой женщины. В местах, прилегающих к нему, были обнаружены следы тачки. Судебно-медицинская экспертиза пришла к выводу, что причиной смерти явилась асфиксия; кроме того эксперт установил, что потерпевшая была на восьмом месяце беременности и пыталась ее прервать механическим вмешательством. Эксперт отметил и наличие многочисленных царапин на веках и сетчатке глаз потерпевшей.

При изучении личности потерпевшей было установлено, что она жила в общежитии, будучи не замужем, тяготилась своей беременностью и неоднократно высказывала желание избавиться от плода. Из допроса свидетелей стало известно о существовании некой «тети Маши», предлагавшей потерпевшей сделать аборт.

На основании этих данных, следователь выдвинул версию: во время производства аборта наступила смерть потерпевшей, и абортмахерша, желая избавиться от трупа, вывезла его на тачке к месту, где он и был обнаружен.

Выдвинув эту версию, пишет В. Е. Коновалова, «следователь стал выводить из нее необходимые (курсив наш. – О.Б.) следствия, а именно:

1) местом производства аборта явилась квартира «тети Маши»; 2) в квартире могут оказаться следы преступления, а также носильные вещи, принадлежащие потерпевшей; 3) у «тети Маши» должна быть тачка, на которой транспортировался труп потерпевшей к месту его обнаружение; 4) к преступлению причастны иные лица, помогавшие «тете Маше» в транспортировке; 5) в помещении должен быть острый предмет, имеющий на себе следы крови, которым наносились царапины на сетчатую оболочку глаз потерпевшей; 6) повреждения сетчатки оболочки глаз потерпевшей наносились в целях сокрытия или «устранения облика лица, запечатленного в глазах»[704]704
  Коновалова В.Е. Версия: концепция и функции в судопроизводстве. – Харьков, 2007. – С. 25.


[Закрыть].

На наш взгляд, очевидно, что положение, указанное в пункте 1 рассматриваемой системы необходимым следствием из выдвинутой версии вообще не является: совершенно не обязательно, не необходимо, чтобы аборт был сделан в квартире «тети Маши». Это, в сущности, в свою очередь, версия, версия наиболее вероятная, о месте совершения преступления.

Подобные замечания относятся и к положениям изложенным в пунктах 4 и 6 рассматриваемой автором системы. В первом из них – версия о наличии соучастников, во втором – версия о причине повреждения глаз потерпевшей.

Положение, указанное в п. 2, чтобы считать его необходимым следствием из версии (а не возможным, как то следует из предложенной его формулировки) должно быть, думается нам, сформулировано в следующем виде: «В месте производства аборта имеются следы преступления и носильные вещи потерпевшей».

3-е необходимое следствие из рассматриваемой системы, на наш взгляд, должно было формулироваться следующим образом: «у «тети Маши», как минимум на момент транспортировки трупа имелась использованная для того тачка» (в свою очередь, она может быть ее собственной или заимствованной у других лиц).

Приведенный пример наглядно, на наш взгляд, свидетельствует о важности и актуальности конструирования криминалистами корректных и обоснованных систем необходимых (а, может быть, и возможных) следствий из версий, формулируемых по каждому обстоятельству, подлежащему доказыванию в смысле статьи 73 УПК, при уголовно-процессуальном исследовании преступлений отдельных криминалистически определенных видов.

Еще несколько необходимых в методическом отношении положений, связанных с принципами построения и проверки версий в ходе уголовно-процессуального исследования преступлений.

1. По каждому факту и обстоятельству, требующему объяснения, в процессе такого исследования надлежит выдвигать, формулировать и проверять все возможные, имеющие хотя бы какое информационное основание версии, насколько бы маловероятными они не представлялись на первый взгляд.

Ограничение здесь единственное: версии не должны быть, как говорят следователи, «лунными», т. е. не должны противоречить научно обоснованным фактам или строиться на основе предположений, не имеющих под собой научного теоретического подтверждения. Нельзя например, в настоящее время всерьез выдвинуть и попытаться проверить версию о том, что расследуемое убийство совершено инопланетянами или зомби (впрочем, по поводу последнего: предположение возможности совершения преступления зомбированным человеком не так уж фантастично; оно высказывается не только в детективах и научно-популярной литературе, но и обсуждается в достаточно серьезных научных публикациях).

2. Даже наиболее вероятная версия может оказаться ошибочной, а кажущаяся самой маловероятной – подтвердиться. Приведем примеры этому из следственной и судебной практики правоохранительных органов Воронежской области.

После обнаружения трупа изнасилованной и убитой Ивановой[705]705
  Здесь и далее фамилии фигурантов по конкретным уголовным делам по естественным на то причинам изменены.


[Закрыть] в ее доме был изъят ее дневник. Последняя запись в нем была о том, что ее накануне пытался изнасиловать ранее судимый за изнасилование и убийство Hовиков, и что когда друзья ее от Новикова «отбили», он сказал, что все равно она от него не уйдет, что он ее все равно «достанет». Эта запись, данные о том, что Новиков, действительно ранее судим за указанные в ней преступления, а также, что Новикова видели с Ивановой в день ее исчезновения, очевидно, делали наиболее вероятной версию о совершении данного преступления именно Новиковым. Он был задержан, дал «признательные» показания и, несмотря на то, что спустя несколько дней от них отказался, заявив себе алиби (кстати, подтвержденное несколькими лицами), впоследствии осужден за изнасилование и убийство Ивановой к 14 годам лишения свободы. Более того, в отношении лиц, подтверждавших в суде алиби Новикова, впоследствии были возбуждены уголовные дела о лжесвидетельстве.

Спустя несколько лет было объективно установлено, что изнасилование и убийство Ивановой совершил серийный сексуальный убийца Р. А ведь действительно, на первый взгляд, версия об убийстве Ивановой Н. не только имела фактическую основу, но и представлялась наиболее вероятной.

Около 9 часов утра в воскресный день в дверь квартиры директора завода Львова позвонили. Молодой человек попросил открывшую дверь жену Львова позвать мужа «по заводским делам». Когда Львов вышел на лестничную площадку, звонивший произвел в него два выстрела в область живота из самодельного малокалиберного оружия (это было установлено судебно-баллистической экспертизой) и скрылся. От полученных повреждений Львов скончался.

В этой ситуации наименее вероятной представлялась версия о заказном характере данного преступления (с учетом времени совершения убийства, использованного оружия и других обстоятельств). Тем не менее, именно она объективно подтвердилась в ходе расследования (Львова «заказал» один из его заместителей, желавший занять место директора завода).

3. Все выдвинутые версии подлежат параллельной проверке, но, разумеется, (и иное психологически, видимо, невозможно) с различной степенью интенсивности: в первую очередь наиболее интенсивно проверяются более вероятные предположения, объясняющие исследуемый факт или обстоятельство, затем иные… И в то же время необходимо помнить сказанное выше: может подтвердиться именно менее вероятная версия.

Проведенное исследование прагматических основ криминалистической методики, на наш взгляд, позволяет: а) предложить следующую дефиницию этого раздела криминалистики.

Криминалистическая методика представляет собой системы рекомендаций по организации, производству (участию в производстве) отдельных следственных, судебных и других действий, их содержанию, разрабатываемых для профессиональных субъектов уголовно-процессуального исследования преступлений на основе познания закономерностей механизма следообразования в результате совершения преступлений отдельных криминалистических видов и возможностей его переработки в зависимости от криминалистических ситуаций.

б) представить структуру и содержание криминалистической методики в виде следующей схемы.

Механизм совершения преступления

Механизм следообразования

Частная криминалистическая методика

На наш взгляд, такое понимание криминалистической методики всецело соответствует одному из основных постулатов прагматического подхода. Он же заключается в том, что «чтобы добиться полной ясности в наших мыслях о каком-нибудь предмете, мы должны только рассмотреть, какие практические следствия содержатся в этом предмете, т. е. каких мы должны ожидать от него ощущений и к какого рода реакциям со своей стороны мы должны подготовиться. Наше представление об этих следствиях – как ближайших, так и отдаленных – и есть все то, что мы можем представить себе об этом предмете»[706]706
  Джеймс У. Что такое прагматизм? (http // www. Philosophy. ru); см. также: Он же. Введение в философию; Рассел Б. Проблемы философии. – М., 2000. – С. 82.


[Закрыть].

С этих позиций далее и будут рассмотрены основы и проблемы уголовно-процессуального исследования умышленных преступлений, совершаемых по должности и службе. Выбор нами для изучения именно этого криминалистически определенного вида преступлений обусловлен в большей своей степени тем, что эти преступления, как правило, носят коррупционный характер. А необходимость дальнейшей разработки теории и практики уголовного преследования по фактам коррупции во всех ее проявлениях, как и профессиональной защиты от него, иными словами, сложность теории и практики уголовно – процессуального исследования коррупционных преступлений – очевидны.

И еще одно замечание. В силу основополагающего принципа презумпции невиновности, лицо, подвергающееся уголовному преследованию, не обязано доказывать свою невиновность. Защитник в соответствии с позицией подзащитного обязан обосновывать перед органами и лицами, такое преследование осуществляющими, а затем и перед судом, необоснованность такового преследования и объективную необходимость решения других вопросов в интересах последнего.

Но в первую очередь дознаватель и следователь обязаны доказать прокурору обоснованность осуществляемого против лица уголовного преследования, а тот при согласии с этим выводом возбудить в отношении него государственное обвинение, а государственный обвинитель в результате исследования преступления в судебном заседании со своей позиции должен убедительно доказать суду виновность подсудимого.

А потому дальнейшие вопросы мы будем рассматривать в основном применительно к методике уголовно-процессуального исследования преступлений с позиции органов и лиц, осуществляющих уголовное преследование. Естественно, что необходимых случаях они будут соответствующим образом интерпретироваться применительно к методическим особенностям этого исследования с позиции адвоката – защитника лица, таковому преследованию подвергающегося.

В то же время напомним: основы методики уголовно-процессуального исследования преступлений принципиально едины для всех профессиональных его участников. Все они в той или иной сложившейся для участника этого процесса ситуации «перерабатывают» единый механизм следообразования под углом выполняемой каждым из них уголовном – процессуальной функции, если можно так выразиться, «бьют по одному мячу в противоположные ворота».

^{После заседания диссертационного совета (слева направо); сидят: З. Ф. Коврига, Т. В. Аверьянова, О. Я. Баев, Е. Р. Россинская; стоят: Ю. В. Астафьев, В. А. Ефанова, В. И. Батищев, Н. П. Кузнецов, А. В. Гриненко}

7
Посягательства на доказательственную информацию и доказательства в уголовном судопроизводстве (правовые и криминалистические средства предупреждения, пресечения и нейтрализации последствий: проблемы и возможные решения)

Введение

Сначала сформулируем несколько достаточно тривиальных для теории и практики уголовного судопроизводства системных положений.

Положение первое: в основе принятия и реализации всех Уголовно-процессуальных решений и всех других решений, принимаемых и реализуемых в уголовном процессе, лежит определенная информационная база в виде доказательственной информации и доказательств (в прямом правовом смысле этого понятия).

Положение второе: большая часть таковой информации, особенно на первоначальных стадиях уголовного судопроизводства (возбуждения и предварительного расследования уголовных дел), носит вербальный характер.

Положение третье: показания по уголовным делам, зачастую, даются в результате противоправного принуждения к этому со стороны лиц, осуществляющих уголовное преследование; имеют место и случаи прямой фальсификации ими доказательств (трагические примеры того будут приводиться нами далее).

Положение четвертое: более половины лиц, допрошенных на предварительном следствии, в ходе него или в суде от ранее данных показаний полностью или частично отказываются, объясняя причины этого, как правило, тем, что таковые давались ими по принуждению лиц, осуществляющих уголовное преследование, либо были последними неправильно занесены в протокол допроса (смотри предыдущее положение).

В судопроизводстве о преступлениях некоторых отдельных видов эти данные значительно выше. Так, обобщенные данные мнений прокуроров, поддерживающих государственное обвинение по делам об изнасилованиях, показывают, что в суде показаний, данных на предварительном следствии, придерживаются только 4 % подсудимых, 18 % потерпевших и 14 % свидетелей, меняют частично – 56 %, 73 % и 74 %, отказываются от ранее данных показаний 40 %, 9 % и 12 % соответственно[707]707
  Ялышев С. А., Елагина Е. В. О практике назначения судебных экспертиз следователем // Следственная практика, Вып. 177, М., 2008, с. 220.


[Закрыть].

Положение пятое: не менее часто, истинными причинами изменения показаний допрашиваемыми является оказываемое на них воздействие со стороны лиц, заинтересованных в благоприятном с их позиций исходе уголовного преследования.

Иными словами, при рассмотрении подавляющего числа уголовных дел суды сталкиваются с фактами тех или иных посягательств на доказательственную информацию и доказательства, совершаемых и лицами, осуществляющими уголовное преследование, и непрофессиональными участниками уголовного процесса, и другими заинтересованными в исходе дела лицами, вынуждены их анализировать, оценивать, и с учетом этого принимать свои решения.

Положение шестое: количество постановляемых судами оправдательных приговоров в настоящее время составляет около 1 % (что находится, как говорят социологи, в пределах так называемой статистической погрешности). При этом «утверждаемость» обвинительных приговоров кассационными и надзорными инстанциями составляет около 95 %, а отмена ими из указанного мизерного числа оправдательных приговоров – несоизмеримо больше (около 30 %)[708]708
  См. об этом: Баев О. Я. Уголовно-процессуальное исследование преступлений: проблемы качества права и правоприменения. М., 2009; Петрухин И. Л. Оправдательный приговор и право на реабилитацию. М., 2009.


[Закрыть].

В частности, из Обзора кассационной практики судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации за 2008год усматривается следующее. Из числа лиц, приговора, постановленные в отношении которых обжаловались и/или опротестовывались прокурорами, отменены обвинительные приговора в отношении 5,2 % осужденных (в том числе в отношении 15 лиц в виду мягкости назначенного наказания); оправдательные приговора отменены в отношении 26, 9 % от числа всех оправданных[709]709
  См.: Бюллетень Верховного Суда РФ, 2009, № 7, с.22.


[Закрыть].

Об устойчивости этой тенденции свидетельствуют и данные из обзора кассационной практики Верховного суда РФ за 1 полугодие 2009 г. За этот период отменены обвинительные приговора в отношении 4 % осужденных (86 осужденных, в том числе в отношении 6 лиц за мягкостью назначенного наказания); оправдательные приговора отменены в отношении 31 человека, что составляет 24, 2 % от числа всех оправданных[710]710
  Официальный сайт Верховного Суда РФ. – Инф. система «Консультант Плюс».


[Закрыть].

Означает ли это что суды (а до того следователи и прокуроры), действительно, объективно и беспристрастно оценивают доказательственную базу обвинения даже в тех случаях, когда она претерпевает в ходе разбирательства серьезные изменения, в частности, когда допрашиваемые лица (подозреваемые, обвиняемые, подсудимые, потерпевшие и свидетели) изменяют ранее данные ими показания?

Либо исторически традиционная для правосудия трогательная детская игра (а в нашем случае – игра взрослых и, зачастую, с трагическим исходом для ее невольных участников) «первое слово дороже второго» и в настоящее время продолжается?

Лично мы в настоящее время склонны к утвердительному ответу на второй из этих вопросов.

На наш взгляд, слова, что «такого, чтобы преступников сажали по справедливости, не бывает. Ни в нашем городе, ни в любом другом, будь он хоть вдвое меньше. А все потому, что в нашей с тобой огромной и распрекрасной [России] таких порядков нет»[711]711
  В этой цитате из романа известного американского автора детективов Реймонда Чандлера мы взяли на себя смелость заменить название страны; у Р. Чандлера, разумеется, говорится об Америке. – Чандлер Реймонд. М., 2003, с. 171.


[Закрыть], несмотря на определенную их, может быть излишнюю, категоричность, выглядят пока, увы, вполне актуальными. …

А для того, чтобы «такие порядки были», нужно, как минимум, чтобы доказательства, лишь на основе которых принимаются (и должны приниматься) процессуальные решения в уголовном судопроизводстве, были достоверными, допустимыми и достаточными для принятия соответствующих решений, а причины возможной последующей трансформации доказательств – объективно устанавливались, анализировались и должным образом оценивались субъектами доказывания.

И потому далеко не случайно, что на протяжении всей истории уголовного судопроизводства нет практически ни одного законодательного акта, пособия по производству уголовного процесса, в котором в той или иной степени не затрагивались бы вопросы предупреждения и нейтрализации последствия посягательств на доказательственную информацию и доказательства кем бы из числа названных лиц такие попытки не предпринимались. Эти проблемы – вечны.

Приведем для иллюстрации сказанному всего лишь два исторического примера в этом отношении:

Уже в Законе ХII таблиц (первом своде законов Древнего Рима, 451–450 гг. до н. э.) содержалось такое положение: «Закон ХII Таблиц предписывает, чтобы при производстве обыска обыскивающий не имел никакой одежды, кроме полотняной повязки, и держал в руках чащу»[712]712
  Цит. По: Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран /под ред. З. М. Черниловского. М., 1984, с. 50.


[Закрыть].

Практический смысл этой, как бы сейчас сказали, процессуально-тактической рекомендации ясен и, увы, актуален и для наших дней: чтобы не возникали сомнения в том, что обыскивающий что-либо значимое в доказательственном отношении подкинул в обыскиваемое помещение.

Одна из первых известных нам рекомендаций по защите доказательственной информации, от посягательств со стороны непрофессиональных участников уголовного процесса содержалась еще в опубликованной в 1533 г. «Уголовной Конституции Карла V» (известной как «Каролина»): «Когда имеется несколько арестантов, их надлежит отделить друг от друга, поскольку это возможно по тюремным условиям, дабы они не могли соглашаться между собой в сложных показаниях либо сговариваться о том, как они намерены оправдываться в своих деяниях»[713]713
  Цит. по: Хрестоматия по истории государства и права. Воронеж,1999/ Составитель В. В. Ячевский. Т.1. С. 393.


[Закрыть].

Как известно, это рекомендация по предупреждению того, чтобы лица, содержащиеся под стражей, «не могли соглашаться между собой в сложных показаниях…», неукоснительно соблюдается и в настоящее время.

Все сказанное и предопределяет насущную, по нашему убеждению, теоретическую и практическую потребность системного и углубленного изучения различных видов и форм посягательств на доказательственную информацию и доказательства в уголовном судопроизводстве, разработки правовых и криминалистических средств их предупреждения, пресечения и нейтрализации последствий.

Этим проблемам и посвящена данная работа, основанная на широком привлечении материалов опубликованной и неопубликованной следственной, судебной и адвокатской практики.