Текст книги "Жизнь языка: Памяти М. В. Панова"

Т. М. Григорьева (Красноярск). Свод правил русской орфографии и пунктуации: старый и новый

Русский литературный язык, который истоками своими восходит к эпохе конца XVII – начала XVIII в., до 1956 г. не имел единого свода правил орфографии и пунктуации. Издававшиеся до этого орфографические словари, справочники, руководства и пособия заключали в себе много противоречивого материала. Орфографическая ситуация XIX и первой половины XX в. оценивалась как ситуация анархии, неупорядоченности и разнобоя.

«Нововведениям орфографическим нет числа и меры: всяк молодец на свой образец»; «у нас столько орфографий, сколько книг, журналов, сколько литераторов, и потому нет никаких орфографий» – эти оценки В. Г. Белинского дают исчерпывающую характеристику русского письма середины XIX в. [Белинский 1955: 222].

Реформа орфографии 1917 г. в значительной степени способствовала устранению неоправданного орфографического разнообразия, однако многие случаи орфографической «двойственности» XIX столетия остались и даже умножились на раннем этапе советского периода, отражая значительные изменения в словарном составе русского языка новой эпохи.

В 30 – 40-е гг. было подготовлено несколько проектов свода правил русской орфографии и пунктуации.

1. Свод орфографических правил / Сост. Орфографической комиссией при Ученом комитете литературы и языка Наркомпроса РСФСР: Проект. М., 1936. 86 с. / Сост. Орфографической комиссией: Д. Н. Ушаков (преде), А. А. Реформатский, М. В. Сергиевский, А. М. Сухотин, А. Б. Шапиро.

2. Свод орфографических правил. 2-я ред.: Проект. М., 1936. 84 с. / Сост. Орфографической комиссией при Ученом комитете языка Наркомпроса с изменениями, принятыми Объединенной орфографической комиссией при Академии наук в Ленинграде 12–17 июня 1936 г. и на заседании Комиссии по упорядочению правописания 1 октября 1936 г. под председательством А. С. Бубнова.

3. Своды орфографических и пунктуационных правил: Проект. М., 1939. 96 с. / Сост. рабочей подкомиссией, выделенной из состава Правительственной комиссии по разработке единой орфографии и пунктуации русского языка, учрежденной постановлением Совета Народных Комиссаров Союза ССР от 10 июля 1939 г.

4. Правила единой орфографии и пунктуации. С приложением краткого словаря. 2-я ред.: Проект. М., 1939. 136 с. / Сост. рабочей подкомиссией, выделенной из состава Правительственной комиссии по разработке единой орфографии и пунктуации русского языка, учрежденной постановлением Совета Народных Комиссаров Союза ССР от 10 июля 1939 г.

5. Правила единой орфографии и пунктуации. С приложением краткого словаря. Проект. М., 1940. 152 с. / Сост. Комиссией по разработке единой орфографии и пунктуации русского языка, учрежденной постановлением Совета Народных Комиссаров Союза ССР от 10 июня 1939 г.

6. Правила русской орфографии и пунктуации [Проект]. На правах рукописи. М.; Л., 1947. 136 с. (Академия наук Союза ССР. Министерство просвещения РСФСР).

7. Правила русской орфографии и пунктуации [Проект]. На правах рукописи. М.; Л., 1948. 142 с. (Институт русского языка Академии наук СССР. Министерство просвещения РСФСР).

Необходимость усовершенствования и упорядочения русского правописания рассматривалась как объективный факт, поскольку отсутствие единого свода правил письма все так же создавало серьезные трудности его усвоения и применения, и это стало поводом для орфографической дискуссии, которая была направлена на завершение процесса кодификации русского правописания. В ней приняли участие многие известные ученые, преподаватели школ, представители печати.

Открывая дискуссию, акад. В. В. Виноградов заявлял, что существующие правила «нельзя рассматривать как устарелые», а русская орфография, соблюдающая в процессе всего исторического пути «здоровые тенденции», нуждается не в «перевороте» и уже не в реформе, а в упорядочении и улучшении [Виноградов 1954: 35]. Предлагая проект свода правил русской орфографии и пунктуации, Б. А. Шапиро подчеркивал, что «новый свод правил русского правописания, не внося изменений в те принципы, на которых покоится современное письмо, должен содействовать упорядочению норм последнего и тем самым облегчить усвоение правил… в школе и пользование этими правилами работниками печати и всеми пишущими» [Шапиро 1954: 38].

Под рубрикой «Вопросы правописания» (журнал «Русский язык в школе») и «Обсуждаем вопросы орфографии и пунктуации» («Учительская газета») публиковались материалы участников дискуссии, которые выявили единодушное мнение учителей против правил, потерявших практическое значение, и за унификацию правописания на морфологической основе. Ключевыми словами дискуссии стали не только упрощение, разнобой, реформа, но и унификация, регламентация, упорядочение.

Среди множества орфографических проблем в дискуссии 50-х гг. (принципы орфографической нормализации; устранение разнобоя в справочниках и словарях и унификация русской орфографии) доминирующей темой стала проблема единого свода правил.

Исходя из того, что орфография должна быть «удобна для пользования, проста и легка при изучении», С. И. Ожегов упорядоченность орфографии, «этого важного первоэлемента письменной речи», который выступает как «внешнее средство обозначения речи живой», рассматривает как необходимый показатель высокой культуры общества [Ожегов 1957: 28–29].

Продолженная в 50-е гг. работа над ранее разработанными проектами завершилась созданием еще двух.

1. Правила русской орфографии и пунктуации. Проект. (На правах рукописи). М., 1951. 183 с. (Институт языкознания Академии наук СССР. Министерство просвещения РСФСР).

2. Правила русской орфографии и пунктуации. Проект. М., 1955. 188 с. (Институт языкознания АН СССР. Министерство просвещения РСФСР).

Проект свода правил стал предметом широкого обсуждения в «Учительской газете». Почти во всех статьях и письмах, которые были получены редакцией, указывалось на необходимость «без коренной ломки» упорядочить орфографию с сохранением существующих принципов (фонетического и морфологического с учетом традиционного) и культурно-исторической целесообразности и освободить ее от исключений.

Созданная для завершения кодификационных работ новая комиссия ставила своей задачей устранить из действующих орфографических и пунктуационных правил «встречающиеся в них противоречия, неясности, ничем не оправданные исключения, уточнить формулировки нуждающихся в том правил, составить в необходимых случаях новые правила, упразднить двоякие написания отдельных слов или их форм» и ввести определенную систему в расположение правил [Шапиро 1954: 38].

Итогом орфографического движения 50-х гг. стали две работы, важность и значение которых для русского письма трудно переоценить:

1. «ПРАВИЛА РУССКОЙ ОРФОГРАФИИ И ПУНКТУАЦИИ» – первый академический свод правил, первый опыт наиболее полной кодификации, первый в истории русской орфографии и русской культуры официально утвержденный «документ», имеющий статус обязательного для всех пользующихся русским языком, утвержденный Академией наук, Министерством просвещения РСФСР и Министерством высшего образования в марте 1956 г.

2. «ОРФОГРАФИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ РУССКОГО ЯЗЫКА» (под ред. С. И. Ожегова и А. Б. Шапиро. М., 1956. 1260 с.) с приложением изложенных в первом своде правил орфографии.

Хотя неупорядоченность не была устранена полностью (оставалось неупорядоченным правописание сложных прилагательных, слитное и раздельное написание частиц НЕ и НИ и др.), но утверждение «Правил» и издание Орфографического словаря АН СССР стали важным актом, способствующим через упорядочение (то есть через уточнение и детализацию некоторых правил, «исключение исключений» из правил и ликвидацию многих случаев разнобоя) утверждению норм русской орфографии.

Правила свода (203 параграфа, из которых 124 посвящены орфографии, а 79 – пунктуации) включали в себя унификацию русской орфографии, которая сводилась к трем основным положениям.

1. После приставок на согласный всегда писать букву Ы вместо буквы И: сыграть, разыграть, подытожить, за исключением приставок, оканчивающихся буквами Ж и X (межинститутский, сверхизысканный) и некоторых приставок иноязычного происхождения: контр-, транс-, пан– (субинспектор, контригра, трансиордания, панславизм и др.).

2. Писать по единому правилу (через дефис) все наречия с частицей по: по-хорошему, по-прежнему, по-новому, по-другому и др.

3. Писать через дефис все прилагательные, обозначающие оттенки цветов: темно-каштановый, светло-зеленый, серебристо-голубой и др.

Введение Свода правил способствовало утверждению ситуации орфографического режима, которая внедрялась в течение нескольких предшествующих лет в школе и за ее пределами, о чем свидетельствуют изданные в разных городах материалы.

1. Единый орфографический режим и единые требования к культуре устной и письменной речи учащихся. Ростов-на-Дону, 1951.

2. О едином речевом и орфографическом режиме в школе. Метод, письмо. Орел, 1952.

3. Единый школьный режим грамотного письма и культуры речи. М., 1952.

4. Тукалова Е. В. Единый орфографический, пунктуационный и речевой режим. Абакан, 1952.

5. Единый режим в школе. Материалы к январскому учительскому совещанию. М., 1953.

6. Единый орфографический режим в школе. Кишинев: Шкоала советикэ, 1953.

7. Орфографический режим в начальной, неполной средней и средней школе. Разработан Н. А. Костиным. Л., ОблОНО, 1955.

Введение Свода 1956 г., с одной стороны, в значительной степени устранило случаи неустойчивого письма, утвердив единую норму; с другой стороны, из «необходимого справочника» превращало его в «кодекс письма», в «Домострой письма», в «производственный план или закон», самым «возмутительным капканом» которого стало «запрещение закономерного варианта слова, неизбежного в сознании отдельного человека: черт – чорт; деревянный – деревяный» [Дергачев 1955: 35]; порождало орфографический педантизм, который привел «к искаженному представлению о ценности самого орфографического навыка», стал причиной настоящего орфографического террора в школе: орфографическая ошибка была возведена «чуть ли не в ранг нравственной категории» [Осипов 1980: 80]. Даже минимальная орфографическая свобода (особенно в школе) режимным сознанием оценивалась как отрицательное явление.

Хотя Свод вошел в сознание как законодательно принятый непререкаемый эталон, однако уже в 70-е гг. исследователями выявлено несоответствие орфографической практики его рекомендациям. В исследованиях Б. З. Букчиной, Л. П. Калакуцкой, В. Ф. Ивановой и др. отмечен орфографический разнобой; устоявшиеся, последовательные «ошибки» в практике печати (в том числе в словарях и энциклопедиях), которые отражали наиболее трудные вопросы письма, возникшие как следствие неполноты правил самого Свода и развития языка.

Общественное развитие во всех сферах находило отражение в языке. Новые языковые единицы требовали орфографического оформления, но пишущие не находили ответа на орфографические вопросы в тех пособиях, которые создавались на основе Свода 1956 г. И русская орфография становилась на путь стихийного развития. Как писать словообразовательные компоненты мини-, миди-, макси-, аудио– и др.? Их не было в русском языке 1956 г. Правил их написания нет в Своде 1956 г.

Орфографической комиссией при Институте русского языка им. В. В. Виноградова РАН был разработан проект нового свода правил, который 1) регламентировал написание возникшего в языке второй половины XX столетия языкового материала, 2) устранял те недостатки, которые обнаружились в Своде 1956 г. (не все явления русского языка отражены в нем) и 3) приводил правила правописания в соответствие с современным уровнем лингвистической науки, предлагая не только правила, как было в Своде 1956 г., но и научное их обоснование.

Предлагая такое решение орфографического вопроса в современных условиях, авторы полагали, что теоретические основы необходимы для осознанного, а не «механического» изучения правил: важно понимать, какие системно-языковые факторы определяют правило и особенности его употребления; осознавать, что в современном русском правописании «последовательно, соответствует его общим законам, а что является исключением из этих законов». Такое изложение орфографического материала, по мнению ученых, будет способствовать повышению и уровня преподавания русского языка, и общей культуры пишущих [Кузьмина, Лопатин 1996].

Авторами проекта опубликованы материалы, разъясняющие с научных позиций сущность происходящего. Помимо указанной работы можно назвать и многие другие.

Кузьмина С. М. О новой редакции «Правил русской орфографии и пунктуации» // Рус. словесность. М., 1995. № 2. С. 81–85.

Кузьмина С. М. Орфографическая комиссия и новая редакция Свода правил русского правописания // Язык: изменчивость и постоянство: Сб. статей к 70-летию Л. Л. Касаткина. М., 1998. С. 185–192.

Кузьмина С. М. Общество и орфография // Язык. Культура. Гуманитарное знание. Научное наследие Г. О. Винокура и гуманитарное знание. М., 1999. С. 211–217.

Есъкова Н. А. О новом своде орфографических правил // Наука и жизнь. 2000. № 7. С. 32.

Лопатин В. В. О новом своде правил русского правописания // Рус. яз. в школе. М., 2001. № 2. С. 55–60.

Казалось бы, слушай и внимай голосу людей сведущих, однако известие о проекте свода создало оппозицию, по одну сторону которой – ученые, по другую – общество, представителям которого (в большинстве своем весьма далеким от идеальной грамотности) вдруг оказались дороги те правила, которые они проклинали, обучаясь орфографии в школе или готовясь к вступительному экзамену. Но главное заблуждение орфографических консерваторов нашего времени заключается в их ложном представлении, что изменения в правописании являются покушением на сам язык. Иными словами, орфография в их понимании – это и есть сам язык.

Миф о тождестве понятий язык и письмо очень давний и при орфографическом фанатизме школы неудивителен. Он обозначился со всей очевидностью в период подготовки реформы орфографии 1917 г. И тогда акад. Ф. Ф. Фортунатов предостерегал общество от ложного предубеждения, что изменения в орфографии приведут к изменениям в языке. В письме к президенту Академии наук (07.06.1904) он выражал сожаление по поводу орфографической некомпетентности антиреформаторов, которые, лишь за единичным исключением, «не имеют элементарных сведений ни об отношении правописания к языку, ни о природе и истории языка»; но «люди образованные должны были бы сознавать, что знания, вынесенные из школы… или случайно приобретенные впоследствии, частью, может быть, из источников мутных, являются во всяком случае недостаточными для критического отношения к тем выводам, какие делаются учеными специалистами на основании научных данных» (ПФА РАН. Ф. 9. Он. 1. № 842. Л. 226).

Познакомившись с отрицательным мнением Л. Толстого о проекте орфографической реформы, Ф. Ф. Фортунатов, во-первых, выражает удивление по поводу неосведомленности великого писателя об основных положениях готовящейся реформы и, во-вторых, утверждает, что «литература и теория орфографии – совершенно различные области» и даже самый великий «писатель-художник может быть в то же время некомпетентным судьею при решении орфографических вопросов» (ПФА РАН. Ф. 9. Оп. 1. № 842. Л. 243).

Акад. А. А. Шахматов, отвечая антиреформаторам того времени, «защитникам кирилло-мефодиевских» традиций, в заключительной речи на заседании подготовительной комиссии 11 мая 1917 г. сказал, что «реформа правописания, даже наиболее радикальная, не может посягнуть на живой язык», потому что «письмо – это видимая глазу и только глазу грамотного человека оболочка живой речи, а именно живая речь, притом только она, а не ее письменная условная оболочка, является тем ценным духовным достижением каждого народа, о правах которого громко заговорил св. Мефодий в борьбе с триединой ересью, которая утверждала право проповедовать слово Божие только за тремя языками: еврейским, греческим и латинским» (ПФА РАН. Ф. 9. Оп. 1. Ед. 1058. Л. 119). (Кстати сказать, именно на этом заседании были приняты «Постановления» к реформе 1917 г., которые стали ее отправной точкой.)

Выступления известных ученых современности в разных периодических изданиях, адресованные антиреформаторам нашего времени (кстати заметить, новый свод правил отнюдь нельзя назвать реформой, как уверенно считают они), по-прежнему остаются неуслышанными.

1. Бойченко А. Любовь к полапельсину: [По материалам беседы с гл. науч. сотр. Института рус. яз. Рос. акад. наук им. В. В. Виноградова Е. А. Земской] // Моск. комсомолец. 2000. 26 мая. С. 3.

2. КрьгсинЛ.П. «Назад к Островскому»: [Беседа с зам. дир. Института рус. яз. Рос. акад. наук им. В. В. Виноградова / Зап. Е. Короткова] // Моск. комсомолец. 2001. 15 июня.

3. Кузьмина С. М. Могуч русский язык, но время сильнее?: [Беседа с одним из авт. проекта «Новая редакция свода правил русского языка» С. М. Кузьминой] // Первое сентября. 2000. 16 дек. С. 2.

4. Лопатин В. В. А «поджаренный бифштекс» останется!: [О проекте новой редакции

«Свода правил русской орфографии и пунктуации»: Беседа с зам. предс. Орфографической комиссии при Отд-нии лит. и яз. Рос. акад. наук В. Лопатиным] // Поиск. М., 2000. 22 сент. (№ 38). С. 6.

5. Лопатин В. В. Наступит ли «ночь» без мягкого знака: Завершается работа над проектом нового свода русского правописания: Беседа с зам. предс. Орф. комиссии при Отд. лит. и яз. Рос. акад. наук В. Лопатиным] // Рос. газета. 2000. 11 авг. С. 9.

6. Лопатин В. В. Напишите «парашют» через «у», и все будет о'кей: О подготовке нового «Свода правил русского правописания»: Беседа с зам. предс. Орфографической комиссии при Отд-нии лит. и яз. Рос. акад. наук В. Лопатиным // Коме, правда. 2000. 23 мая. С. 13.

7. Лопатин В. В. Чтобы язык поспевал за временем: О новом «Своде правил русского правописания» [Беседа с зам. предс. Орфографической комиссии при Отд-нии лит. и яз. Рос. акад. наук В. Лопатиным] // Независимая газета. 2000. 1 аир. С. 15.

8. Лопатин В. В. Русский язык должен переболеть английской болезнью: [Беседа с зам. предс. Орф. комиссии при Отд-ние лит. и яз. Рос. акад. наук В. Лопатиным] // Общая газета. 2000. 16–22 марта (№ 11). С. 1–2.

9. Лопатин В. В. «Парашют» из «матраца»: Диалог о судьбах русской орфографии [Беседа с сотрудником Института рус. яз. Рос. акад. наук им. В. В. Виноградова В. В. Лопатиным] // Новая газета. 2001. 15–21 янв. С. 17.

10. Молдован А. М. Правописание с пробелами: «Правила русской орфографии и пунктуации должны быть правильными» // Рос. газета. 2000. 27 окт. С. 25.

11. Под сводом новых правил: [Беседа с сотрудниками Института рус. яз. Рос. акад. наук им. В. В. Виноградова С. М. Кузьминой и Л. К. Чельцовой] // Офис-органайзер. М., 2000–2001 (дек. – янв.). С. 16–20.

12. Соловьев Н. Не пора ли поставить точки над el: [О проблемах орфографии рус. яз.: Беседа со ст. науч. сотр. Ин-та лингв, исслед. Рос. акад. наук // Смена. 2000. 17 янв. С. 3.

13. Костомаров В. Г. Русский язык ушел вперед, а его костюм сшит по моде пятидесятых: [Беседа с президентом Междунар. ассоциации препод, рус. яз. и литературы В. Г. Костомаровым] // Рос. газета. 2001. 13 февр. С. 3.

Дальнейшая судьба нового свода правил пока неизвестна, но нельзя при этом не отметить его своевременность и разумность большинства предлагаемых положений.

Прав был Р. И. Аванесов, который в период подготовки нового свода 1978 г. писал, что поскольку орфографией пользуются все, то при обсуждении орфографических проблем, считая себя полноправными в ней «специалистами», с завидным апломбом высказываются представители самых разных профессий, хотя настоящих специалистов по орфографии мало даже среди лингвистов [Аванесов 1978: 222].

Уместно вспомнить высказывания членов орфографической комиссии 1904 г., которые также стояли перед необходимостью убеждать общество в необходимости устранения из русской орфографии тех противоречий, которые возникли как следствие развития языка, с одной стороны, или как результат деятельности «не слишком сведущих, но очень смелых грамматистов», иначе говоря, малообразованных – с другой.

Именно об этом в рецензии на книгу Н. П. Гилярова-Платонова «Экскурсии в русскую грамматику» (М., 1904. 63 с.) писал (в то время учитель, а впоследствии большой ученый) В. И. Чернышев:

Никто не станет писать о вопросах технических, о сельском хозяйстве, не познакомившись с ними хорошенько, а как дело дойдет до языка, то публицист, овладевший хорошим стилем, думает, что ему ничего не стоит решить какой угодно лингвистический и филологический вопрос (Рус. школа. 1905. № 3. С. 32).

О патриотизме, который не страшится необдуманности и хвастовства (а имя ему – квасной патриотизм) и не привлекает людей беспристрастных и логически мыслящих своей фальшивостью, писал, обращаясь к антиреформаторам своего времени, проф. Р. Ф. Брандт:

…в орфографическом вопросе публика и печать могли бы оказать большее доверие специалистам: как лечение поручается врачам, строительство – архитекторам, так дело орфографии преспокойно можно бы поручить филологам и педагогам (К орфографической реформе: Письмо в редакцию. – Русь. 1904. № 124).

В то время у них была надежда, что «над схоластикой и рутиной восторжествует здравый смысл русского народа». В наше время, похоже, такой надежды нет: малоосведомленные журналисты и писатели смело выдвигают свое мнение против мнения ученых-специалистов, не ведая, что творят. При сложившейся общественной ситуации первый Свод правил русской орфографии и пунктуации, созданный в 1956 г. на основе научных разработок 30 – 40-х гг., может стать на долгие годы последним, и это приведет к новой анархии в русском письме.

Литература

Аванесов 1978 – Аванесов Р. И. Заметки по теории русской орфографии // Восточнославянское и общее языкознание. М., 1978. С. 222.

Белинский 1955 – Белинский В. Г. Грамматические разыскания. В. А. Васильева. СПб., 1845 II Белинский В. Г. Поли. собр. соч. Т. IX. М., 1955. С. 222–235.

Виноградов 1954 – Виноградов В. В. К вопросу об упорядочении современного русского правописания // Рус. яз. в школе. 1954. № 4. С. 33–37.

Дергачев 1955 – Дергачев К. Устранить орфографические капканы // Рус. яз. в школе. 1955. № 1.С. 35.

Кузьмина, Лопатин 1996 – Кузьмина С. М., Лопатин В. В. К лингвистическому обоснованию «Свода правил русского правописания» (новая редакция) // Русистика сегодня. М., 1996. № 1. С. 88 – 102.

Ожегов 1957 – Ожегов С. И. Русская орфография // Огонек. 1957. № 10. С. 28–29.

Осипов 1990 – Осипов Б. И. История русского письма. Графика. Орфография. Пунктуация. Омск, 1990.

Шапиро 1954 – Шапиро А. Б. О Проекте правил русской орфографии и пунктуации // Рус. яз. в школе. 1954. № 4. С. 38–48.