Текст книги "Жизнь языка: Памяти М. В. Панова"

Е. В. Маринова (Нижний Новгород). Латиница в русском письме: проблема графического заимствования

Под графическим заимствованием обычно понимают воспроизведение заимствуемого слова в графике языка-источника. Считается, что такое заимствование возможно (и уместно) при наличии одного алфавита у языка-рецептора и языка-реципиента. Однако и при едином алфавите многие европейские языки предпочитают передавать на письме чужое слово своими средствами, в соответствии с орфографией родного языка (см.: [Берков 2003: 10–11]), т. е. избегают прямых графических (или орфографических) заимствований. Исключением являются различного рода идиомы, клише, специальные (например, музыкальные) наименования, составляющие международный фразеологический фонд. В отечественной лингвистике их называют иноязычными вкраплениями, или узуальными иноязычными вкраплениями. См.: happy end, mauvais ton, status qvo, tabula rasa, ego, NB, allegretto, appassionato и т. п. Эти особые интернациональные средства имеют давнюю историю употребления и в русском языке.

В том случае, когда алфавитные системы языков не совпадают, язык-реципиент вырабатывает определенные способы графического и орфографического оформления иноязычных слов. Например, для русского языка основным способом графической адаптации заимствования является так называемая практическая транскрипция, суть которой в том, чтобы как можно точнее передать русскими буквами фонемный состав иноязычной единицы. Принципы практической транскрипции формировались в нашем языке на протяжении нескольких веков и утвердились не сразу. Так, в период русско-французского двуязычия первой половины XIX в. вставки в русскую речь иностранных слов, словосочетаний и целых предложений, по словам М. В. Панова, представляли собой инкрустации: они произносились «по законам не русской, а французской фонетики» [Панов 1990: 147]. Сожалея о том, что «иностранный выговор» нельзя точно передать русскими буквами, многие не только оставляли иноязычные слова в оригинальном обличье (с Lagrangeejvt, beau mond'a), но и предлагали перевести русский язык на латинскую графику. Один из таких проектов, составленный К. М. Кадинским, критиковал в 1845 г. В. Г. Белинский (см.: [Суперанская 1978: 164]).

В настоящее время подобные проекты, по нашим сведениям, не предлагаются,[94]94
  Однако некоторые бывшие советские республики (например, Узбекистан) с кириллицы перешли на латиницу В Татарстане к такому переходу готовятся начиная с 1999 г., когда был принят закон «О восстановлении татарского алфавита на основе латинской графики» Закон вступил в силу 1 сентября 2001 г, но по сей день содержание закона бурно обсуждается как в самом Татарстане, так и за его пределами.


[Закрыть] но приходится констатировать тот факт, что латиница в русском языке употребляется чаще, чем в советское время. Начиная приблизительно с 90-х гг. XX в., инографический облик слов оказывается иногда предпочтительнее родного, кириллического (особенно часто такие написания встречаются на страницах иллюстрированных журналов, молодежных изданий, в различных заголовках, названиях рубрик, телепередач).[95]95
  В специальной лингвистической литературе эта особенность отмечается, в частности, в [Костомаров 1999 128, Крысин 2000 156] Использование латиницы в кириллическом письме на материале болгарского языка исследует Т Яруллина-Тодоро-ва (см [Яруллина-Тодорова 1995]).


[Закрыть] По-видимому, в этом проявляется мощнейшее влияние английского языка (его американского варианта), более всего заметное на уровне лексики и менее – на других языковых уровнях.

По мнению некоторых исследователей, передача внешнего облика слов средствами чужого алфавита является «специфической (выделено мною. – Е М.) особенностью языка наших дней» [ТСРЯ: 11]. На наш взгляд, эту особенность можно считать новой только по отношению к предшествующей советской эпохе с ее «графико-орфографическим однообразием» (Т. М. Григорьева), поскольку в XIX в. инографические употребления – от отдельных слов и сочетаний до целых фраз – были частью литературной традиции[96]96
  В XX в, в советский период нашей истории, наблюдается затухание «традиции», вызванное прежде всего вынужденной культурной, в том числе языковой, изоляцией русских, однако в постсоветское время, особенно на рубеже веков, латинская графика вновь заметно активизируется в русской прозе (см, к примеру, «Generation П» В Пелевина или «Круглые сутки нон-стоп» В Аксенова с многочисленными вставками – без перевода – английских предложений и словосочетаний).


[Закрыть] (см., например, произведения А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Л. Н. Толстого, где латиноалфавитные вставки нередки и, самое главное, мотивированны[97]97
  Классический пример мотивированного употребления иноязычного слова в оригинальном написании находим у Пушкина в «Евгении Онегине» – это авторская рефлексия на слово vulgar: Люблю я очень это слово, но не могу перевести.


[Закрыть]), да и сама проблема инографического письма, как мы отметили выше, неоднократно обсуждалась в то время.

Ряд лингвистов предпринимают попытки обосновать использование двух графических систем в современных русских текстах. Как считает, например, С. П. Денисова, латиноалфавитная графика является «эксплицитным выражением поликодовости и переключения кодов» в восточнославянских языках; само же переключение кодов – это «целиком закономерное явление в социуме, в особенности тогда, когда заимствованным неадаптированным словом именуется товарный знак или знак обслуживания, а также фирма, музыкальная группа, фестиваль, разнообразные программы и т. п.» [Денисова 2004: 430]. Высказывается мнение о том, что графические заимствования, как и любые другие, «оказывают содействие возрастанию информационного ресурса языка, обновляя и расширяя его сферу» [Там же].

По мнению исследователя из Германии Корнелии Манневитц, употребление разных шрифтов в одном тексте может быть целесообразным и зависит от таких факторов, как вид лексики, степень её заимствованности, вид текста (жанр. – Е. М.), предполагаемый реципиент, престиж шрифта (см.: [Манневитц 2001: 323]). «Манипулирование», или «игру», с двумя языками и алфавитами некоторые рассматривают как средство привлечения внимания, выразительный речевой прием (см., например: [Zemskaja 1997]).

Однако большинство лингвистов оценивают чужой алфавит в родном языке резко отрицательно. Латинская графика рассматривается как проявление «варваризации» русской речи.[98]98
  О «варваризации языка через латиницу» см., в частности: [Пономарева 2001: 76 и сл.].


[Закрыть] «В последние годы, – пишет А. Д. Дуличенко, – остро встала и проблема латинизации русского письма, выражавшаяся сначала «невинными» кириллически-латиническими гибридными написаниями типа BHD (телепрограмма), «Iностранец» (газета), титр в передаче НТВ «Антропология» и вставками в текст в оригинальном написании иноязычных слов и выражений, затем в связи с распространением электронных средств информации – полной латинизацией русского текста» [Дуличенко 2001: 28]. По мнению ученого, язык новейшего времени можно назвать русангл. Своеобразную интерференцию русского и английского языков, создающую «новые представления не только на уровне понятий, но и на уровне языкового употребления», отмечает Е. О. Менджерицкая, анализируя заголовки типа «Байки о Bike» (см.: [Менджерицкая 2001: 479]). Написания с контаминацией двух графических систем лингвисты называют кентаврами (Л. П. Крысин) и даже монстрами (3. Н. Пономарева). О. Б. Сиротинина отмечает, что чересполосица латинского и русского шрифтов (nasosbi) создает «искаженный эталон хорошей речи» [Сиротинина 2003: 553]. У некоторых ученых возникают опасения, что происходит «искусственная деформация существующей русской графической системы» [Mustonen 1997: 90].

Неоднозначные и порой противоречивые оценки рассматриваемого явления говорят о том, что анализ инографических написаний требует дифференцированного подхода, различения разнородных случаев «латинизации русского текста». Если перед нами графическое заимствование, то данная проблема (как и проблема любого другого заимствования, например лексического) заключается в том, в каком случае «чужие», иносистемные элементы необходимы языку и в каком – представляют собой неоправданные заимствования. Возможный подход в разграничении оправданных и неоправданных лексических заимствований можно представить так: оправданным считается заимствование такого иноязычного слова, которое в языке-реципиенте является единственной номинацией какого-либо объекта или реалии, т. е. обладает без эквивалентностью или/и входит в интернациональную (как правило, терминологическую) лексику; единицы, имеющие однословные эквиваленты в принимающем языке и обозначающие не специальные, бытовые понятия (так называемые варваризмы типа фейс, мани, киндер), постепенно «уходят» из языка или же оседают в его субстандартных вариантах.[99]99
  Подробнее о разграничении оправданных и неоправданных лексических заимствований см. в нашей работе: [Маринова 2003].


[Закрыть]

Однако анализ инографических написаний осложняется тем, что не всегда мы имеем дело с графическим заимствованием. Дело в том, что в современной письменной речи латиницей могут передаваться (полностью или частично) слова, имеющие в русском языке кириллический вариант. Например: Например: jazz – джаз, rock – рок, hit – хит, show – шоу, TV – ТВ, bar – бар, cafe – кафе, pub – паб, casino – казино, plus – плюс, fortuna – фортуна, Galaktica – Галактика, bank – банк и др. См. также «гибриды»: «БЕZ АНТРАКТА» (передача), ж-л «Журналist», ж-л «KONTAKT» (ср. англ. сontact), фирма «Смирноff», турфирма «Nева» и др. Используются такие написания лишь в определенных «жанрах» – чаще всего это вывески, названия рубрик («Sветская хроника»), слоганы («Нет УGONУ» – реклама противоугонного устройства), заголовки («Моscowские новости»), реже творческие псевдонимы (Zемфира, ГЛЮКОZА, И. СтогоFF), ники (от англ. nickname 'прозвище') – псевдонимы участников общения в интернетовских форумах, конференциях и т. п., например: Felix, Botanik, Fantom, Classic.[100]100
  Исследователи «электронной версии» русского языка отмечают, что в текстах виртуальных конференций, чатов и т. п. вообще много всякого рода латиницы. В частности, Л. А. Капанадзе, анализируя особенности электронных речевых жанров, приводит пример графического макаронизма: лехический = лексический (см.: [Капанадзе 2001: 254]).


[Закрыть] Некоторые получили более или менее устойчивое употребление (bar, casino, jazz), вошли в узус, хотя и в нем имеют ограниченную сферу функционирования.

На наш взгляд, написания слов, имеющих кириллический вариант, с помощью латинского алфавита не следует считать графическими заимствованиями, т. к. их исходные «прототипы» представляют собой уже освоенные русским языком на том или ином этапе его развития иноязычные слова, которые в силу экстралингвистических причин стали передаваться на письме средствами чужой графики, претерпели, по мнению В. М. Феоклистовой, процесс обратной транслитерации (см.: [Феоклистова 1999]). Их новые, инографические варианты некоторые носители языка считают более престижными, современными, используя их для привлечения внимания. Нередко это выглядит безвкусно, вычурно и даже смешно (магазин GRAFFITI-SHOP, ночной клуб FACKEL, клуб HOLLYWOOD). Особенно претенциозно смотрятся в написании латиницей исконно русские слова, например: Rodnik (Самарский комбинат), Lada (марка автомобиля), Raduga Poisk (фирма), Rosinka (турфирма), Sudar (магазин мужской одежды). См. также примеры Л. З. Подберезкиной: Solnyshko, Russkoje slovo, Mashunya [Подберезкина 2003: 516]. Мы склонны рассматривать данные написания как графическиеварваризмы: согласно «Словарю лингвистических терминов» О. С. Ахмановой, варваризм – слово или выражение, «образованное „неправильно“ и (или) являющееся исторически (этимологически) (выделено мною. – Е. М.) необоснованным» [Ахманова 2004].

В то же время нельзя не отметить, что графические варваризмы, «полученные» путем перевода на латиницу, могут быть уместны, когда используются как окказиональный прием (прием инкрустации), средство выразительности.[101]101
  Такой прием использован, например, Л. Н. Толстым в романе «Война и мир»: Увидев на той стороне казаков (les Cosaques) и расстилавшиеся степи (les Steppes), в середине которых была Moscou la ville sainte, столица того, подобно Скифскому, государства, куда ходил Александр Македонский, – Наполеон приказал наступление (ч. I, гл. I). В этом тексте авторские инкрустации les Cosaques, les Steppes, дублирующие русские слова, передают чужую точку зрения, «поток сознания» Наполеона. О других приемах включения иностранных слов у Толстого см. в: [Чернец 2002].


[Закрыть] Например, в заголовках: Был шеф – стал Boss; Хотел в Hotel – попал в гостиницу; Sex по-русски и т. п. – использование инкрустаций мотивируется содержанием газетных материалов, повествующих о том, как меняется и в то же время в чем-то остается патологически неизменной российская действительность. См. также: «Step да step кругом» (заголовок), «До 16 и star.» (название телепередачи), где обратная транслитерация служит средством намеренной межъязыковой омонимии (ср. англ. step 'шаг', star 'звезда'). Пример подобной каламбурной игры отмечает Е. А. Земская, анализируя графику рекламного текста «Москитол. www.komarov.net», в котором «последний компонент используется и как русское отрицание, и как англ. net – сеть» [Земская 2002: 165].

Подобный стилистический эффект имеют и так называемые слова-вкладыши, или слова-матрешки, в которых определенная часть слова, выделенная латиницей, прочитывается как самостоятельное слово. Например, название рубрики «Galaктика» в журнале «Gala» совмещает сразу два слова: название издания и созвучное ему Галактика. См. также окказионализмы: clubиться, VIPендриваться, название бара «Beerлога» (ср. англ. beer ‘пиво’), заголовки «SOSульки грозят смертью», «PRостота хуже воровства», «PRофессия первоPRоходцы», «Экономическая PRопаганда», «TVое свободное время», реклама «Хватит мечтать. Пора обLADAть» и др. В последнее время такой способ гибридизации используется довольно часто, правда, не всегда удачно.[102]102
  Анализ неудачных заголовков, построенных по принципу слов-вкладышей, см., например, в: [Пономарева 2001; Сурикова 2002].


[Закрыть]

Итак, латиноалфавитные написания слов, имеющих в русском языке кириллический вариант, не являются графическими заимствованиями, это плоды индивидуального творчества, «отечественная» продукция. В тех случаях, когда новое графическое написание старого слова выполняет прагматическую функцию (чужая графика становится средством создания онима, коммерческого имени), действительно можно говорить о варваризации русской речи (и культуры в целом).

Более многочисленны и разнородны написания латиницей слов, не имеющих в русском языке кириллического варианта. Именно такие нетранслитерированные (в силу разных причин) единицы – иноязычные вкрапления – и «претендуют» на статус графических заимствований.[103]103
  Для обозначения иноязычных слов и словосочетаний, вводимых в текст в графическом облике языка-источника, используются также обозначения: инкрустации (термин А. А. Реформатского, М. В. Панова), проникновения, трансплантации, цитации, гетерограммы, (иноязычные) включения, нетранслитерированные элементы, иносистемные языковые явления и др.


[Закрыть]

Как мы уже писали выше, узуальные иноязычные вкрапления представляют собой устойчивые «международные» слова и выражения, имеющие давнюю традицию употребления. В настоящее время интернациональный лексический фонд пополняется прежде всего за счет различных специальных обозначений из области компьютерных, электронных информационных технологий – Windows, MS-DOS, Discovery и др. (некоторые из них включены в «Толковый словарь русского языка конца XX в.» (см.: ТСРЯ, Приложение).

В роли узуальных иноязычных вкраплений могут выступать и слова-онимы. Некоторые из них также представляют собой «интернационализмы» (по терминологии С. П. Денисовой, глобализмы), т. к. именуют всемирно известные фирмы, компании, «широко– или общеизвестные вещи» (С. П. Денисова): Samsung, Nokia, Lipton, LG, Volvo, Cristian Dior, Kodak, Tom Klaim, United Colors of Benetton, Nivea и др. В таком виде они функционируют во многих других языках – их языковая форма (логотип) зарегистрирована в соответствии с международными правилами рекламирования.

Массовое употребление иноязычных вкраплений-онимов в русском письме стоит за пределами собственно языковых проблем; заимствование графической формы данных единиц объясняется не потребностями языка (обогащать свой лексический состав номинативными единицами, заполнять семантические лакуны и т. п.), а социальными причинами. Проблема рекламирования иностранных логотипов должна решаться на государственном уровне, тем более что опыт ограничения иностранных надписей в национальном дискурсе есть в других странах. Например, во Франции законодательство о языке не допускает заимствованную английскую лексику в торгово-рекламные тексты и ограничивает её введение в журнально-газетные тексты (подробнее об этом см.: [Кара-Мурза 2002: 76]). Попытка противостоять ономастическому иноязычию была предпринята и в нашей стране, когда в 1995 г. вступил в действие Федеральный закон «О рекламе», требующий, чтобы реклама на территории России распространялась на русском языке. Однако на использование товарных знаков, зарегистрированных на иностранных языках, данное требование по-прежнему не распространяется, и они по-прежнему доминируют над русскими надписями. Отечественными лингвистами (А. В. Суперанская, Ю. А. Сафонова) для корректного введения иностранного онима в русский текст предлагается использовать прием дублирования – за названием, переданным исконными средствами, дается (например, в скобках) оригинальный вариант: газета «Таймc» (The Times). И хотя некоторые онимы со временем всё же приобретают русский вариант написания: SIEMENS и СИМЕНС (см. в рекламе: Пора запасаться СИМЕН-САМИ), NESTLE и НЕСТЛЕ, SAMSUNG и САМСУНГ, PEDIGREE и ПЕДИГРИ, WHISKAS и ВИСКАС, L'ETUAL и Л'ЭТУАЛЬ и др., именно эта группа иноязычных вкраплений (глобализмы) является самой многочисленной и внушительной. Она же во многом определяет отношение носителей языка к латинице, формирует «языковой вкус эпохи», навязывает представление о престижности всего иностранного.

Так, в русской ономастике появляются названия псевдоиностранные: они, как и узуальные иноязычные вкрапления, представляют собой иноязычные слова в оригинальной графике, но, в отличие от последних, обозначают отечественный денотат, и отнюдь не всемирно известный. См.: рекламное агентство STEP, агентство STAR, клуб DOLLS ('куклы'), кафе Ice Cream ('мороженое'), салон FAMILY ('семья'). Эти и подобные онимы выполняют «престижную» функцию – их авторам, по-видимому, кажется, что иностранное название, да еще в инографическом написании, – гарантия качества предлагаемых ими «услуг». Некоторые англицизмы претендуют на статус узуальных иноязычных вкраплений – слова time ('время'), new ('новый') и news ('новости'), game, play ('игра') всё чаще «украшают» витрины как иностранных, так и псевдоиностранных салонов, магазинов, фирм. Однако большинство иноязычных вкраплений-онимов по отношению к языку – окказионализмы: одноразовые, ситуативные слова. Вряд ли подобные единицы станут когда-нибудь полноправными элементами системы, т. к. все эти нетранслитерированные англицизмы имеют в русском языке эквиваленты, т. е. обычно переводятся. Употребление их в качестве названий – дань моде.[104]104
  Коммерческую функцию выполняют и номенклатурные наименования на значительной части упаковок, завлекающие покупателей и требующие порой словаря или переводчика; см., к примеру, названия напитков Crush, Yogho Yogho и др.


[Закрыть]

В отличие от рассмотренных выше узуальных и окказиональных вкраплений-онимов, выполняющих в нашей речи прагматическую функцию, – прагматонимов, следующая группа иноязычных вкраплений представлена единицами, выполняющими номинативную функцию. Большинство из них – имена нарицательные, которые и становятся со временем полноценными заимствованиями, т. е. входят в лексическую систему как полноправные единицы языка. Для них написание в графике языка-источника – графическое заимствование – лишь первая стадия освоения, адаптации в принимающем языке, временное явление.

Например, «свежие» заимствования (конец XX – начало XXI в.) вип, де-жавю, массмедиа, ноутбук, ноу-хау, от кутюр, пиар, секонд-хенд, оффшор не сразу получили кириллический облик и какое-то время воспроизводились в русских печатных текстах только в оригинальном написании: VIP, dejavu, massmedia, notebook, know-how, haute couture, PR, second hand, off-shore. Для иноязычного неологизма одновременное бытование в разных графических вариантах (в исконном, латиническом, и приобретенном, кириллическом) естественно.[105]105
  О подобном функционировании графических вариантов иноязычных слов на материале новой лексики XIX в. см. в: [Арапова 1989: 9 – 16].


[Закрыть] Нередко оба графических варианта нового слова употребляются в одном и том же контексте, см.: В любом обществе находится место представителям андеграунда. Интернетовский «подпольщик» зовется фракером (phracker). Он приверженец электронного журнала Phrack, который с 1985 года публикует материалы по операционным системам, сетевым технологиям и новости компьютерного underground'а[ «Пульс» №: 1996].[106]106
  Прием дублирования иноязычного неологизма его прототипом известен давно. К примеру, в XIX в. вводимое в книжную речь новое иностранное слово также нередко сопровождалось дублированием оригинала. Так, в статье В. Г. Белинского «Общее значение слова литература» (1844) впервые подается слово пресса (как отмечает Ю. С. Сорокин, именно Белинский ввел это заимствование в русский речевой обиход). См.: «…теперь во Франции вошло в употребление слово пресса (la presse – книгопечатание) как выражающее более общее и обширное понятие, нежели слово литература» (цит. по: [Сорокин 1965: 98]).


[Закрыть]

Наиболее устойчивые случаи варьирования иноязычных неологизмов отражает «динамический» словарь под редакцией проф. Г. Н. Скляревской: ИБМ – IBM, СД – CD, ДОС – DOC, Интернет – Internet, лаптоп (лэптоп) – Laptop, макинтош – Makintosh, мультимедиа – MultiMedia, Нортон – Norton, ноутбук – Notebook, пентиум – Pentium, ИР – PR, паблик рилейшнз – Public Relations [ТССРЯ]. В настоящее время варьируются (употребляются и как иноязычное вкрапление, и как русифицированное заимствование) единицы: Web – веб, on-line – онлайн (он-лайн), off-line – офлайн (офф-лайн), spa – спа ('минеральный источник; косметика или косметическая процедура на его основе'),[107]107
  Слово спа не зафиксировано, по нашим сведениям, в современных словарях, однако его употребление достаточно частотно. См. некоторые контексты: «Туристки же предпочитают в основном шоппинг, а также спа и посещение знаменитой турецкой бани» (GEO № 10. 1999); «Весь комплекс дополнительных услуг, в том числе и спа, можно теперь получить и в российских санаториях» (Cosmopolitan № 4. 2000); «У меня столько лечебной косметики, что на дверях моей ванной комнаты можно написать „Мой спа“» («Мэри клэр» № 2. 2001); «Пользуясь качественной косметикой, например от Vichi, можно устраивать спа-процедуры даже дома» (ж-л «Калина News», сентябрь 2003); «Спа. Омолаживание клеток кожи, искусственный загар – все это в нашем салоне» (рекламный плакат).


[Закрыть] sale – сейл ('распродажа'), City – Сити и некоторые другие.

Ряд неологизмов (как правило, они относятся к сфере компьютерных, электронных технологий) представляют собой гибридные написания, в которых латиницей пишется лишь часть слова. Многие гибриды являются полукальками – в них графическим заимствованием можно считать лишь часть слова, передаваемую в графике языка-источника. См.: Web-страница, DVD-диск, SMS-сообщение, IP-телефония, flash-память, Internet-кафе, FM-станция. Однако среди гибридов есть и дериваты от иноязычных слов-вкраплений, образованные на русской почве (DOS-овский, IBM-подобный, IBM-совместимость, IBM-совместимый, WАР-совместимый).[108]108
  Так, четыре слова-гибрида: DOS-овский, IBM-подобный, IBM-совместимость, IBM-совместимый – вошли в «Толковый словарь русского языка конца XX века» (см.: ТСРЯ). В ряде случаев трудно определить однозначно, является гибрид дериватом, заимствованием или калькой (IT-мир, 1Т-технология, PR-технология, PR-менеджер, PR-сервис).


[Закрыть] Гибридная «внешность» новых слов так же, как и написания в их оригинальной графике, может быть временной (см.: Internet-кафе и Интернет-кафе).

До тех пор, пока неологизм – иноязычное слово или гибрид – не вошел в общий обиход, не стал общепонятным или хотя бы регулярным, частотным в употреблении, он требует корректного введения в текст. Например, текст: Гумберт не раз испытывает шок, когда после вспышки озарения вдруг начинает осознавать эту ужасающую периодичность действий, действующих лиц и происшествий. Его переполняет и подавляет чувство dejavu (выделено мною. – Е. М.) – переводчики книги К. Проффера «Ключи к „Лолите“» сопровождают ссылкой, содержащей буквальное прочтение галлицизма: Однажды виденное (фр.). Пояснение значения нового и еще не транслитерированного слова может подаваться также в скобках. См.: Тебя сажают за Beta cam (аппарат, напоминающий видеомагнитофон + табло, показывающее time code (время) данной записи), и ты… сидишь в наушниках и пишешь на листочке time code и что в это время происходит на экране («О том, как наши студенты практику проходили» – газ. «Факультет» № 10/2002). При отсутствии пояснения к иноязычным вкраплениям их употребление считается некорректным (прежде всего по отношению к читателям, не владеющим иностранным языком). См.: Во всех магазинах покупатели получают tax-free чеки (англ. tax-free 'освобожденный от налогов'. – Е. М.), что позволяет им сэкономить приблизительно 12 % от покупки («Туризм и отдых». № 1. 1994). Подобные примеры многочисленны.

Особенно актуальной проблема корректного введения в текст является тогда, когда слова чужого языка вкрапливаются на случай (ad hoc), чаще всего для обозначения экзотических реалий, наименований которых нет в русском языке. Такие употребления лингвисты называют окказиональными иноязычными вкраплениями (Л. П. Крысин, В. М. Феоклистова, С. Ю. Шигина). Их следует оценивать не с точки зрения процесса заимствования, а с точки зрения уместности / неуместности, корректности / некорректности введения в текст.

Итак, всё многообразие написаний латиницей, наблюдаемое в современном русском письме, к понятию графическое заимствование не сводимо. Данное понятие неприменимо к тем случаям, когда латинскими буквами передаются (с разной целью – экспрессивной, «коммерческой» и т. п.) исконные слова или слова иноязычного происхождения, заимствованные и освоенные ранее. Латиница для таких написаний – результат обратной транслитерации, а не заимствование. Другой тип написаний – многочисленные иноязычные вкрапления (нетранслитерированные единицы, не имеющие кириллического варианта в русском языке) – требует дифференцированного подхода. Вкрапления-онимы, представляющие собой наименования фирм, компаний, брендов и т. п., свой чужеземный облик сохраняют, подчиняясь законам экономическим, законам рынка, а не законам принимающего языка, т. к. традиционно имена собственные в русском письме передавались с помощью транскрипции или транслитерации (иногда в сочетании с дублированием оригинала). Следовательно, к заимствованию такие единицы также не имеют отношения.

По-видимому, в понятие графическое заимствование – по отношению к русскому языку как языку с иной графической системой, чем язык-источник – следует включить указание на функцию заимствования. Нетранслитерированная единица действительно может быть временно заимствована, если она выполняет в речи номинативную функцию, которую в силу разных причин не может выполнить лексическая единица принимающего языка. В этом случае графическое заимствование выступает как первичная форма лексического заимствования, как начальная стадия освоения иноязычного неологизма, готовящая его переход из «состояния» вкрапления к функционированию в системе языка-реципиента в качестве полноправной единицы. Чем стабильнее экстралингвистическая база для такого перехода (например, заимствование чужой, новой реалии), тем короче эта начальная стадия. Современное состояние лексики русского языка показывает, что при широкой распространенности, актуальности реалии (в том числе интернациональной) кириллический вариант входит в русское письмо и осваивается им достаточно быстро (пиар, интернет, веб, онлайн). Именно такой, родной вариант и должен предпочитаться. Как считал Пауль, заимствование обогащает язык и не считается отрицательным, избыточным явлением, если только родной язык и отечественная культура ценятся выше иностранного языка и культуры (см.: [Пауль 1960: 462]).

Принятые сокращения

МИРС – Мир русского слова.

ТСРЯ – Толковый словарь русского языка конца XX в. Языковые изменения. СПб., 1998.

Литература

Арапова 1989 – Арапова Н. С. Варваризмы как этап освоения иноязычного слова //

Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. 1989. № 4. С. 9–16.

Ахманова 2004 – Ахманова О. С. Словарь лингвистических терминов. 2-е изд. М., 2004.

Берков 2003 – Берков В. П. Из наблюдений над изменениями в современных европейских языках / Современные языковые процессы: Межвуз. сб. СПб.: Изд-во СПб. ун-та, 2003. С. 3–22.

Григорьева 2000 – Григорьева Т. М. Русская орфография в посттоталитарный период // Русский язык сегодня. Вып. 1. М., 2000. С. 66–77.

Денисова 2004 – Денисова С. П. Глобализмы в языке массовой коммуникации // Русский язык: исторические судьбы и современность: II Междунар. конгресс русистов. Труды и мат-лы. М.: Изд-во МГУ, 2004. С. 430.

Дуличенко 2001 – Дуличенко А. Д. Русский язык после Союза: взгляд издалека // Русский язык: исторические судьбы и современность: Междунар. конгресс русистов. Труды и мат-лы. М.: Изд-во МГУ, 2001. C. 28–29.

Земская 2002 – Земская Е. А. Специфика семантики и комбинаторики производства слов-гибридов // Slavische Wortbildung und KoМВinatorik. Munster; London; HaМВurg, 2002. P. 157–169.

Капанадзе 2001 – Капанадзе Л. А. Структура и тенденция развития электронных жанров // Жизнь языка: Сб. ст. к 80-летию М. В. Панова. М., 2001. С. 247–255.

Кара-Мурза 2002 – Кара-Мурза Е. С. «Что в имени тебе моем?» // Журналистика и культура русской речи. 2002. № 2. С. 68–77.

Костомаров 1999 – Костомаров В. Г. Языковой вкус эпохи. Из наблюдений над речевой практикой массмедиа. СПб., 1999.

Крысин 1968 – Крысин Л. П. Иноязычные слова в современном русском языке. М., 1968.

Крысин 1996 – Крысин Л. П. Иноязычное слово в контексте современной общественной жизни // Русский язык конца XX столетия (1985–1995). М., 1996. С. 142–161.

Манневитц 2001 – Манневитц К. Шрифты в современном русском тексте // Русский язык: исторические судьбы и современность: Междунар. конгресс русистов. Труды и мат-лы. М.: МГУ, 2001. С. 323.

Маринова 2003 – Маринова Е. В. Потенциальные заимствования и варваризмы: проблема разграничения // Русистика на пороге XXI века: проблемы и перспективы: Матлы Междунар. науч. конф. М., 2003. С. 438–440.

Менджерицкая 2001 – Менджерицкая Е. О. Когнитивные стереотипы: их разрушение и создание в национальном публицистическом дискурсе (на материале русского и английского языков) // Русский язык: исторические судьбы и современность: Междунар. конгресс русистов. Труды и мат-лы. М.: МГУ, 2001. С. 479.

Панов 1990 – Панов М. В. История русского литературного произношения XVIII–XX вв. М., 1990.

Пауль 1960 – Пауль Г. Принципы истории языка. М., 1960.

Подберезкина 2003 – Подберезкина Л. З. Современная городская среда и языковая политика // Русский язык сегодня. Вып. 2. М., 2003. С. 511–528.

Пономарева 2001 – Пономарева З. Н. Графический образ иноязычного слова в современных русских текстах // МИРС. 2001. № 2. С. 75–78.

Сиротинина 2003 – Сиротинина О. Б. Хорошая речь: сдвиги в представлении об её эталоне // Русский язык сегодня. Вып. 2. М., 2003. С. 548–555.

Сорокин 1965 – Сорокин Ю. С. Развитие словарного состава русского литературного языка в 30-90-е гг. XIX в. М.; Л., 1965.

Суперанская 1978 – Суперанская А. В. Теоретические основы практической транскрипции. М., 1978.

Сурикова 2002 – Сурикова Т. И. Про заплату из зарплаты. Графические окказионализмы: удачи и неудачи. // Журналистика и культура русской речи. 2002. № 1. С. 87–93.

Феоклистова 1999 – Феоклистова В. М. Окказиональные иноязычные вкрапления в художественных текстах и языке средств массовой информации // Актуальные проблемы филологии в вузе и школе. Тверь, 1999. С. 126–128.

Чернец 2002 – Чернец Л. В. Иноязычная речь в «Войне и мире» Л. Н. Толстого // Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. 2002. № 5. С. 26–42.

Шигина 2000 – Шигина С. Ю. Иноязычные вкрапления и мимезис как особый вид повтора чужой речи // Язык образования и образование языка. В. Новгород, 2000. С. 349–350.

Яруллина-Тодорова 1995 – Яруллина-Тодорова Т. О некоторых функциях латиницы как средства коммуникации в современном кириллопишущем обществе // Проблеми на социолингвистиката IV. Социолингвистика и коммуникация: Материали на 4 конференция по социолингвистика. София, 1995. С. 105–108.

Mustonen 1997 – Mustonen L. Латинские инкрустации в русской печатной речи новейшего времени // Studia Slavica Finlandensia. T. XIV. 1997. P. 90–120.

Zemskaja 1997 – Zemskaja E. A. Лингвистическая мозаика. Особенности функционирования русского языка последних десятилетий XX в. // Studia Slavica Finlandensia. T. XIV. 1997. P. 199–215.