Текст книги "Жизнь языка: Памяти М. В. Панова"

И. И. Ковтунова (Москва). Живопись и графика в поэзии М. Волошина

Все видеть, все понять, все знать, все пережить,

Все формы, все цвета вобрать в себя глазами,

Пройти по всей земле горящими ступнями,

Все воспринять и снова воплотить.

Сквозь сеть алмазную зазеленел восток

Я много видел.

Дивам мирозданья

Картинами и словом отдал дань…

Дом поэта

М. В. Волошин – поэт и художник. Многие стихи Волошина отражают восприятие мира глазами художника. В поэзии Волошина пейзажи города (главным образом Парижа) и Коктебеля отличаются редким разнообразием красок и повышенной концентрацией цветообозначений на небольшом пространстве текста.

В годы учения в Париже Волошин регулярно посещал выставки художников-импрессионистов и внимательно всматривался в их картины, с первого взгляда поражавшие необычностью. Выходя на улицу, он начинал видеть такие цвета и оттенки, которые он раньше не замечал. Это повторялось много раз (см.: [Волошин 1988: 239]). Постепенно у него изменялось восприятие предметного мира, стало появляться новое зрение.

Импрессионисты открыли глаза на мир. Картины импрессионистов сделали явным цветовой облик мира на открытом воздухе (на пленэре) при разном освещении и в разное время дня. Импрессионисты учили видеть мир.

В Париже Волошин обрел в полной мере зрение художника-живописца, улавливающего в окружающем мире малейшие оттенки цвета. Новое зрение художника и поэта отразилось в стихах парижского периода.

В стихах о Париже и в цикле стихов «Руанский собор» множество обозначений цветов и оттенков цвета. Помимо основных и смешанных цветов спектра в поэзии Волошина присутствуют цвета минералов, драгоценных камней, металлов, природных образований, веществ, растений и др. (жемчужный, перламутровый, бронзовый, стальной, алмазный, фиалковый, цвета меда, аметистовый, агатовый).

Разнообразны способы обозначения цвета: цветовые прилагательные, включая составные прилагательные, которые служат для выражения тонких оттенков цвета (розово-бледный, серо-сиреневый, линяло-алый, чернилъно-синий, мутно-серый, серебристо-сизый, сияюще-синий); цветовые существительные (синева, просинь, прозелень, чернь, седина, золото, позолота и др.); существительные в конструкциях с родительным падежом (пчелы свечей, жемчуг дня); глаголы (синеть, зардеть, орозовитъ); сравнительные конструкции (Как желтый жемчуг – фонари; Как мутно-серый океан, Париж: властительно и строго I Шумел у нашего порога; И были дни, как муть опала, I И был один, как аметист; В дождь Париж: расцветает, I Точно серая роза; П церковные порталы, как седой хрусталь; П плывут из аллей бриллиантами фонари экипажей); предикаты с сравнительным значением (Я вся – тона жемчужной акварели).[72]72
  Здесь и далее даются примеры из циклов стихов «Годы странствий», «Amori Amara Sacrum» (Цикл, посвященный М. В. Сабашниковой) и «Звезда Полынь» (семь стихотворений под названием «Руанский собор», посвященных А. Р. Минцловой, с которой Волошин ездил в 1905 г. в Руан).


[Закрыть]

Обозначения цвета часто бывают сконцентрированы в тексте, так что все стихотворение превращается в живописную словесную картину. Вот некоторые примеры.

 
Осень… осень… Весь Париж,
Очертанья сизых крыш
Скрылись в дымчатой вуали,
Расплылись в жемчужной дали.
 
 
В поредевшей мгле садов
Стелет огненная осень
Перламутровую просинь
Между бронзовых листов.
 
 
Вечер… Тучи… Алый свет
Разлился в лиловой дали:
Красный в сером – это цвет
Надрывающей печали.
 
 
Ночью грустно. От огней
Иглы тянутся лучами.
От садов и от аллей
Пахнет мокрыми листами.
 

Символика сочетания цветов красный в сером близка к символике такого же сочетания в стихотворении Блока «К музе»:

 
И когда ты смеешься над верой,
Над тобой загорается вдруг
Тот неяркий пурпурово-серый
И когда-то мной виденный круг.
 

По-видимому, у обоих поэтов это сочетание символизирует цвета ада. Стихи Волошина вызывают в памяти и строки из пушкинских «Бесов»:

 
Визгом жалобным и воем
Надрывая сердце мне.
 

Выразительные примеры высокой концентрации цветообозначений в тексте – два стихотворения из малого внутреннего цикла стихов «Руанский собор» (в большом цикле «Звезда Полынь»). Стихотворение «Лиловые лучи» написано в лиловом ключе. В нем господствует цветовая гамма, состоящая из близких цветов спектра: лиловый, фиолетовый, сиреневый.

II. Лиловые лучи

 
О, фиолетовые грозы,
Вы – тень алмазной белизны!
Две аметистовые Розы
Сияют с горней вышины.
 
 
Дымится кровь огнем багровым,
Рубины рдеют винных лоз,
Но я молюсь лучам липовым,
Пронзившим сердце вечных Роз.
 
 
И я склоняюсь на ступени,
К липовым пятнам темных плит,
Дождем фиалок и сирени
Во тьме сияющей облит.
 
 
И храма древние колонны
Горят фиалковым огнем.
Как аметист, глаза бессонны
И сожжены лиловым днем.
 

Лиловый цвет, по мысли Волошина, – цвет молитвы. В статье «Чему учат иконы» Волошин определил символику цветов спектра исходя из реальной основы: «У красок есть свой определенный символизм, покоящийся на вполне реальных основах. Возьмем три основных тона: желтый, красный и синий. Из них образуется для нас все видимое: красный соответствует цвету земли, синий – воздуха, желтый – солнечному свету. Переведем это в символы. Красный будет обозначать глину, из которой создано тело человека – плоть, кровь, страсть. Синий – воздух и дух, мысль, бесконечность, неведомое. Желтый – солнце, свет, волю, самосознание, царственность. Дальше символизм следует законам дополнительных цветов. Дополнительный к красному – это смешение желтого с синим, света с воздухом – зеленый цвет, цвет растительного царства, противопоставляемого животному, цвет успокоения, равновесия физической радости, цвет надежды. Лиловый цвет образуется из слияния красного с синим. Физическая природа, проникнутая чувством тайны, дает молитву. Лиловый, цвет молитвы, противополагается желтому – цвету царственного самосознания и самоутверждения. Оранжевый, дополнительный к синему, является слиянием желтого с красным. Самосознание в соединении со страстью образует гордость. Гордость символически противопоставляется чистой мысли, чувству тайны» [Волошин 1988: 292–293].

Все семь стихотворений цикла «Руанский собор» насыщены сложной символикой, выражающей, по словам Волошина, мистический крестный путь. «Семь ступеней крестного пути соответствуют семи ступеням христианского посвящения, символически воплощенного в архитектурных кристаллах готических соборов» [Волошин 1989: 410].

В стихотворении «Вечерние стекла», в отличие от «Лиловых лучей», – разнообразие красок.

III. Вечерние стекла

 
Гаснет день. В соборе все поблекло.
Дымный камень лиловат и сер.
И цветами отцветают стекла
В глубине готических пещер.
 
 
Темным светом вытканные ткани,
Страстных душ венчальная фата,
В них рубин вина, возникший в Кане,
Алостъ роз, расцветших у креста,
 
 
Хризолит осенний и пьянящий,
Мед полудней – царственный янтарь,
Аметист – молитвенный алтарь,
И сапфир испуганный и зрящий.
 
 
В них горит вечерний океан,
В них призыв далекого набата,
В них глухой, торжественный орган,
В них душа стоцветная распята.
 

В стихотворении образно представлена символика красного, желтого, лилового и синего цветов, раскрытая в статье «Чему учат иконы». Все цвета даны в оттенках и переливах света, играющего в драгоценных камнях. Четыре раза повторяются в стихотворении слова с корнем – цвет-: цветами, отцветают, расцветших, стоцветная. Везде эти слова в составе символических образов.

Такие же символы в стихотворении «Стигматы».

IV. Стигматы

 
Чья рука, летучая, как пламень,
По страстным путям меня ведет?
Под ногой не гулкий чую камень,
А журчанье вещих вод…
 
 
Дух пронзают острые пилястры,
Мрак ужален пчелами свечей.
О, сердца, расцветшие, как астры,
Золотым сиянием мечей!
 
 
Свет страданья, алый свет вечерний
Пронизал резной, узорный храм.
Ах, как жалят жала алых терний
Бледный лоб, приникший к алтарям!
 
 
Вся душа – как своды и порталы,
И, как синий ладан, в ней испуг.
Знаю вас, священные кораллы,
На ладонях распростертых рук!
 

В последнем стихотворении «VII. Воскресенье» – светлые, сияющие краски дня: Жемчуг дня; В… белой кисее; По… серебряным излучинам; В светлых ризах. Образы этого стихотворения напоминают природу и церкви России. Вот две строфы:

 
По речным серебряным излучинам,
По коврам сияющих полей,
По селеньям, сжавшимся и скученным,
По старинным плитам площадей,
 
 
Вижу я, идут отроковицами,
В светлых ризах, в девственной фате,
В кружевах, с завешенными лицами,
Ряд церквей – невесты во Христе.
 

В поэтических описаниях Парижа преобладают серые тона разной интенсивности и разных оттенков (обычно светлые и блеклые, приглушенные тона), на фоне которых вспыхивают красочные цветовые пятна: алые, зеленые, желтые, золотистые и др. Свой взгляд художника Волошин выразил в одном из стихотворений о Париже:

 
Как мне близок и понятен
Этот мир – зеленый, синий,
Мир живых, прозрачных пятен
И упругих, гибких линий.
 
 
Мир стряхнул покров туманов.
Четкий воздух свеж и чист.
На больших стволах каштанов
Ярко вспыхнул бледный лист.
 
 
Небо целый день моргает,
(Прыснет дождик, брызнет луч),
Развивает и свивает
Свой покров из сизых туч.
 
 
И сквозь дымчатые щели
Потускневшего окна
Бледно пишет акварели
Эта бледная весна.
 

Цветовые обозначения располагаются в текстах стихотворений как пятна и мазки на картинах импрессионистов. Более всего это напоминает манеру Клода Монэ. В пространстве поэтического текста цветовых пятен и мазков помещается значительно меньше, чем это возможно в произведении живописи. Но в целом в поэзии средств изображения пейзажа больше. В словесной картине цветовая палитра бывает богаче, чем в живописной картине, за счет блеска и сияния металлов и переливов цвета и света в драгоценных камнях, способных передавать все краски мира. Для поэтических картин Волошин извлекает разнообразные цветовые эффекты из самоцветов, раковин, некоторых металлов, стекла и блестящих веществ. В поэтических образах Волошина заметное место занимают блеск и прозрачность самоцветов.

При помощи этих средств передается блеск реки и озера, блеск дождевых капель, блеск влажных листьев (особенно при солнечном освещении), блеск покрытых при дожде водой поверхностей, блеск фонарей в тумане и т. д. Вот некоторые примеры: На синеющем лаке I Разбегаются блики…; Ряды огромных тополей / К реке сходились как гиганты, / И загорались бриллианты I В зубчатом кружеве ветвей…; Огненных линий аккорд, / Бездну зеркально-живую, I Ночью Place la Concorde, / Ночью дождливой люблю я; По озерам прозелень, полосы / И стальные отливы; И плывут из аллей бриллиантами I Фонари экипажей; Я бледные тона жемчужной акварели; Как желтый жемчуг – фонари; Река несла свои зеркала; Хрустальный день пылал так ярко.

В поэтических описаниях Парижа Волошин часто применяет акварельную технику. Прозрачные водяные краски накладываются друг на друга и просвечивают одна сквозь другую. Город просвечивает сквозь пелену дождя и тумана. В картинах города появляются образы прозрачных тканей, нитей, сетей и под. Волошин любит само слово прозрачный. Вот некоторые примеры поэтических акварелей: Улиц тусклые каменья синевой прозрачит тень; Мир живых, прозрачных пятен / И упругих, гибких линий; Овей мое сердце прозрачною мглой / Зеленых своих навождений! (о весне); Гляжу в окно сквозь воздух мглистый. / Прозрачна Сена… Тюильри…; Прозрачный холод синей дали; Vitreaux – камней прозрачный слиток: И аметисты, и агат; Затерявшись где-то, Робко верим мы / В непрозрачность света и прозрачность тьмы.

Образы прозрачного воздушного пространства: Тянут тысячи пальцев / Нити серого шелка («Дождь»); Очертанья сизых крыш / Скрылись в дымчатой вуали; В молочных сумерках за сизой пеленою I Мерцает золото, как желтый огнь в опалах; И из-за крыш и труб – сквозь дождь издалека / Большое колесо и Башня-великанша; Я жидкий блеск икон в дрожащих струйках дыма; Сквозь сеть алмазную зазеленел восток.

Вид города походит на акварель: Бледно пишет акварели I Эта бледная весна. Поэтому картина города передается при помощи прозрачных акварельных красок.

В малом цикле стихов «Париж», состоящем из девяти стихотворений, восемь из них насыщены цветообозначениями. В четырнадцати строках сонета IX – пятнадцать цветообозначений:

 
В молочных сумерках за сизой пеленою
Мерцает золото, как желтый огнь в опалах.
На бурый войлок мха, на шелк листов опалых
Росится тонкий дождь осенний и лесной.
 
 
Сквозящих даль аллей струится сединой.
Прель дышит влагою и тленьем трав увялых.
Края раздвинувши завес линяло-алых,
Сквозь окна вечера синеет свод ночной.
 
 
Но поздний луч зари возжег благоговейно
Зеленый свет лампад на мутном дне бассейна,
Орозовил углы карнизов и колонн,
 
 
Зардел в слепом окне, златые кинул блики
На бронзы черные, на мраморные лики,
И темным пламенем дымится Трианон.
 

В композиционном отношении цветообозначения расположены в текстах стихотворений по-разному. В одних случаях они открывают стихотворение, образуя цветовую увертюру к тексту. Например, в сонете «Парижа я люблю осенний, строгий плен» обозначения цвета сосредоточены в первой строфе:

 
Парижа я люблю осенний, строгий плен,
И пятна ржавые сбежавшей позолоты,
И небо серое, и веток переплеты —
Чернилъно-синие, как нити темных вен.
 

В других случаях цветообозначения открывают и завершают стихотворение, создавая цветовое кольцо. Есть стихотворения, в которых цветообозначения равномерно распределены по тексту и встречаются в каждой строфе. Такая структура включает в себя и цветовое кольцо.

 
В серо-сиреневом вечере
Радостны сны мои нынче.
В сердце сияние «Вечери»
Леонардо да Винчи.
 
 
Между мхом и травою мохнатою
Ключ лепечет невнятно.
Алым трепетом пали на статую
Золотистые пятна.
 
 
Ветер веет и вьется украдками
Меж ветвей, над водой наклоненных,
Шевеля тяжелыми складками
Шелков зеленых.
 
 
Разбирает бледные волосы
Плакучей ивы.
По озерам прозелень, полосы
И стальные отливы.
 
 
И, одеты мглою и чернию,
Многострунные сосны
Навевают думу вечернюю
Про минувшие весны.
 
 
Облака над лесными гигантами
Перепутаны алою пряжей,
И плывут из аллей бриллиантами
Фонари экипажей.
 

* * *

Когда Волошин обосновался в Коктебеле, в нем уже окончательно оформился выработанный за «годы странствий» взгляд художника, который воплотился не только в живописи (гуашь и акварель), но и в поэзии.

В коктебельских пейзажах к цветам парижского периода прибавляются новые цвета и появляются другие оттенки. Новые цвета: голубой, бирюзовый, рыжий, медный, горелый, багровый. Новые оттенки и сочетания цветов: сине-зеленый, изумрудно-синий, черно-синий, иссиня-серый, лилово-дымчатый, красно-бурый, медно-красный, коричнево-красный, буро-глинистый, солнечно-рыжий, золотисто-темный, черно-золотой, молочно-сизый.

Для обозначения красок коктебельской природы появляются новые минералы, металлы, горные породы, природные вещества: базальт, медь, ртуть, желчь, слюда, сланец, грифель. Новые растения: розы, глицинии, гиацинты, цветы шалфея, шафран, папоротник.

Входят в употребление новые драгоценные камни: бирюза, оникс, смарагд. Приобретают значение новые качества некоторых камней. Например, алмаз обладает многими свойствами: прозрачностью, способностью светиться, твердостью, режущей способностью. В разных контекстах выдвигаются на первый план разные стороны признака «алмазный».

Появляются новые сферы применения прежних цветов (море, холмы, новые краски неба, особые световые эффекты и т. д.) и растет их употребительность. В частности, возрастает употребительность лилового цвета. Лиловый цвет распространен в природе. В спектре лиловый цвет (лилово-фиолетовая гамма) противоположен желтому. В отличие от освещенных солнцем поверхностей лиловый цвет появляется в тени, затененных местах, особенно заметно к вечеру, при вечерних тенях, при вечернем освещении. В стихотворении «Пустыня» есть такие строки: И фиолетовые тени I Текут по огненным полям.

В статье «Итоги импрессионизма» Волошин приводит выдержку из книги Р. Сизерана «Les questions esthetiques contemporaines» (1904 г.): «Природа гораздо более цвет, чем линия. Самые тени – это цвета». Импрессионисты «делали тени ни черными, ни серыми, ни желтоватыми, но окрашенными согласно дополнительным тонам и потому часто фиолетовыми». Далее Волошин добавляет: «Фиолетовый цвет в тенях при своем первом появлении произвел ошеломляющее впечатление. Теперь в пейзаже он стал такой же традицией, как старый коричневый соус и тени из битюма» [Волошин 1988: 220].

Об окраске теней пишет Волошин и в статье «Англада»: «Импрессионисты перенесли всю силу красочности с поверхностей, освещенных солнцем, в тень. Они поняли непрозрачность солнечного света и прозрачность теней. Они поняли, что солнечный свет выедает цвета там, где он падает, и что силу тонов можно найти только в тенях» [Волошин 1988: 221]. Ср. в приведенных выше стихах: Робко верим мы IВ непрозрачность света и прозрачность тьмы.

Присутствие лилового цвета со всеми его оттенками говорит об отчетливом художественном зрении поэта. Опросы показали, что многие люди видят серый цвет там, где художник видит сиреневый, темно-синий – там, где художник различает лиловый оттенок. Вероятно, это явление объясняется тем, что многие называют цвет предмета безотносительно к освещению в данный момент времени.

Природа Коктебеля отличается изменчивыми и необычными эффектами освещения, вносящими всякий раз новое соотношение света и тени, новую окраску холмов и мысов, неба и моря. В соответствии с движением солнца и состоянием воздуха и моря меняется в течение дня и особенно с наступлением вечера вся картина в целом. Вот почему в коктебельских поэтических пейзажах Волошина так много цветовых обозначений и такое разнообразие цветовых сочетаний. Волошин воспроизводит окраску земли, неба, моря, воздуха, облаков и туманов.

Лиловый цвет в поэтических картинах Волошина выражается цветообо-значением лиловый, драгоценным камнем и цветами с лиловой гаммой тонов: аметист, фиалка, глициния. В лиловые тона бывают окрашены горы (А выше за холмом лиловые вершины / Подъемлет Карадаг зубчатою стеной[73]73
  Здесь и далее даются примеры из цикла стихов «Звезда Полынь» и книги стихов «Selva oscura».


[Закрыть]), небо (Лиловых туч карниз), воздух (Вижу к небу в лиловой мгле / Возносящиеся ступени), растения (Глухие заросли безлистых Лилово-дымчатых кустов), море (Широко шелестит фиалковая риза; Фиалки волн и гиацинты пены / Цветут на взморье около камней).

Знаменательно, что М. Цветаева в очерке «Живое о живом» пишет о первом впечатлении в момент приезда к Волошину: «сухость земли, стая не то диких, не то домашних собак, лиловое море прямо перед домом, сильный запах жареного барана, – этот Макс, эта мать – чувство, что входишь в Одиссею».

В стихотворении «Облака клубятся в безднах зеленых» – лиловый финал:

 
Облака клубятся в безднах зеленых
Лучезарных пустынь восхода,
И сбегают тени с гор обнаженных
Цвета роз и меда.
 
 
И звенит, и блещет белый стеклярус
За Киик-Атламой костистой,
Плещет в синем ветре дымчатый парус,
Млеет след струистый.
 
 
Отливают волны розовым глянцем,
Влажные выгибая гребни,
Индевеет берег солью и сланцем,
И алеют щебни.
 
 
Скрыты горы синью пятен и линий —
Переливами перламутра…
Точно кисть лиловых бледных глициний,
Расцветает утро.
 

В кистях глициний бледно-лиловые тона переходят в более глубокие темные тона внутри цветка. Колорит утреннего воздуха, прозрачной утренней дымки передается соседством близких тонов спектра. Это напоминает подобные же переходы в акварелях Волошина-художника.

В прозрачных драгоценных камнях свет дробится и рождает переливы тонов. Сравнение с аметистом (и смарагдами) хорошо передает игру света на гребне морской волны: Излом волны / Сияет аметистом, I Струистыми смарагдами огней…

В коктебельских стихах обнаруживает себя символика лилового цвета. В некоторых стихотворениях символический смысл лилового цвета – цвета молитвы – поддерживается присутствием церковных, богослужебных и библейских образов в сравнениях и метафорах. В стихотворении «Моя земля хранит покой» лиловый цвет – в последней строке (в выделяющейся позиции):

 
Моя земля хранит покой,
Как лик иконы изможденной.
Здесь каждый след сожжен тоской,
Здесь каждый холм – порыв стесненный.
 
 
Я вновь пришел – к твоим ногам
Сложить дары своей печали,
Бродить по горьким берегам
И вопрошать морские дали.
 
 
Все так же пуст Эвксинский понт
И так же рдян закат суровый,
И виден тот же горизонт,
Текучий, гулкий и липовый.
 

В стихотворении «Я к нагорьям держу свой путь» описывается совершающаяся на закате космическая литургия:

 
Я к нагорьям держу свой путь
По полынным лугам, по скату,
Чтоб с холма лица обернуть
К пламенеющему закату.
 
 
Жемчугами расшит покров
И венец лучей над горами —
Точно вынос Святых Даров
Совершается в темном храме.
 
 
Вижу к небу в липовой мгле
Возносящиеся ступени…
Кто-то сладко прильнул к земле
И целует мои колени.
 
 
Чую сердца прерывный стук
И во влажных степей дыханьи
Жарких губ и знакомых рук
Замирающие касанья.
 
 
Я ли в зорях венчанный царь?
Я ли долу припал в бессильи?
Осеняют земной алтарь
Огневеющие воскрылья…
 

Лиловый цвет появляется в стихотворении «Вечернее», где описывается спуск с молитвенного плоскогорья:

 
И будут огоньками роз
Цвести шиповники, алея,
И под ногами млеть откос
Липовым запахом шалфея,
А в глубине мерцать залив
Чешуйным блеском хлябей сонных,
В седой оправе пенных грив
И в рыжей раме гор сожженных.
И ты, с приподнятой рукой,
Не отрывая взгляд от взморья,
Пойдешь вечернею тропой
С молитвенного плоскогорья…
 

Символику лилового цвета у Волошина интересно сопоставить с аналогичной символикой у Вяч. Иванова. В стихотворении «Аметист» есть строка: И ты, как вздох молитв утешных [Иванов 1971: 755]. Интересно также стихотворение И. Анненского «Аметисты», в котором сияние аметистов – знак нездешнего мира:

 
И лиловея и дробясь,
Чтоб уверяло там сиянье,
Что где-то есть не наша связь,
А лучезарное слиянье.
[курсивы И. Анненского. – И. К.]
 

В палитре Волошина из всех цветов спектра отсутствует оранжевый цвет. Это можно объяснить и символикой оранжевого цвета («Гордость» – см. выше), чуждой душевному строю поэта, и тем, что в природе в поле его зрения не было чистого оранжевого цвета. Есть в его палитре несколько цветов, расположенных в спектре между красным и желтым. Но это не чистые тона спектра, но погашенные, с примесью – ржавый, рыжий, цвет желчи, шафрана, меда, янтаря. С сильной примесью – цвет йода, бурый цвет как результат смешения нескольких цветов («грязный» цвет). Эти цвета имеют множество оттенков, появляющихся при изменении цвета покрытых травами холмов. Вот описание февральского вечера:

 
Седым и низким облаком дол повит…
Чернилъно-сини кручи лиловых гор.
Горелый, ржавый, бурый цвет трав.
Полосы йода и пятна желчи.
 

В этой картине поставлены рядом переходящие один в другой «грязные» цвета, на фоне которых выделяются более яркие пятна. В таком соположении красок чувствуется рука художника-живописца. Ср. также:

 
Старинным золотом и желчью напитал
Вечерний свет холмы. Зардели красны, буры
Клоки косматых трав, как пряди рыжей шкуры.
В огне кустарники и воды как металл.
 

В шафрановый цвет бывает окрашен туман (Сочилась желчь шафранного тумана; Факел косматый в шафранном тумане, / Влажной парчою расплесканный луч) и отблески заката в морских волнах:

 
В волнах шафран, колышатся топазы,
Разлит закат озерами огня.
 

Цвет и блеск янтаря и парчи передают сияние солнца в полуденные часы. А за окном расплавленное море I Горит парчой в лазоревом просторе. В метафоре В янтарном забытьи полуденных минут слитно изображены свет-цвет и его восприятие-воздействие. Золотой – цвет и свет солнца: Лучей золотистые слитки / На горные падают лбы; В волокнах льна / Златится бледный круг; Восхожу к зелено-золотым I Далям вечеров.

Соположение близких тонов спектра Волошин применяет и в коктебельских акварелях, и в поэтических пейзажах Коктебеля. Характерно исправление, внесенное Волошиным в одно из ранних стихотворений периода странствий «Венеция». В сборнике стихов 1910 г. стихотворение звучит так:

 
Венеция – сказка. Старинные зданья
Горят перламутром в отливах тумана.
На всем бесконечная грусть увяданья
Осенних тонов Тициана.
 

В сборнике избранных стихотворений 1919 г. «Иверни» дополнена последняя строка: Осенних и медных тонов Тициана.

Синий цвет (в формах синий, синева, синь, просинь, синеть) имеет высокую частотность в стихах Волошина. В приведенном выше описании символизма цветов Волошин определяет синий цвет как «воздух и дух, мысль, бесконечность, неведомое». Близкая к этой характеристика – в стихотворении Вяч. Иванова «Сафир» (там же): Ты на земле – всё неземное. Ты – вечный синий путь… Куда?

Можно отметить некоторые совпадения словесных образов, относящихся к синеве ночи, у Блока, Волошина и Вяч. Иванова. У Блока синий цвет как символ вечности (ср. вечный синий путь у Вяч. Иванова):

 
Мне вечность заглянула в очи
Покой на сердце низвела,
Прохладной влагой синей ночи
Костер волненья залила.
 

У Волошина:

 
Озер агатовых колдующие очи.
Сапфирами увлажненные ночи.
Сухие русла, камни и полынь.
 

У Вяч. Иванова в том же стихотворении «Сапфир»:

 
В прозрачной мгле и тайне влажной
Нежгучих пламеней пожар.
 

В синий цвет у Волошина чаще всего окрашено небо, дневное и ночное (Это осень, / Далей просинь, I Гулы сосен, / Веток свист; Под синей схимою / Простерла даль / Неотвратимую Печаль; Склоняясь ниц, овеян ночи синью, I Доверчиво ищу губами я / Сосцы твои, натертые полынью, О, мать-земля!), затененные склоны гор (Хребтов синели стены), земные дали (И вот вдали синеет полоса / Ночной земли), дым (Как волоса, / Волокна тонких дымов, / Припав к земле, / Синеют, лиловеют), свет (Над тусклою водой / Зарницы синие трепещут беглой дрожью; Синим светом светит водоем).

Волошин создает необычные сочетания со словом синий: Плещет в синем ветре дымчатый парус; по сводам синих дней.

Синего моря у Волошина нет. Волошин избегает постоянных цветовых эпитетов в описаниях природы. В «Доме поэта» цветообозначение синий имеет в виду море, но оно выступает в необычном и индивидуальном сочетании: Благослови свой синий окоём. По мысли В. М. Жирмунского, романтизм в отличие от классического стиля «впервые принципиально оправдывает индивидуальную точку зрения и индивидуальное словоупотребление: вместо традиционного синего моря поэт увидел море розоватым или зеленым, вместо белого в поэзии появился рыжий парус. Иными словами, общую идею предмета вытесняет индивидуальный аспект явления, обусловленный определенным местом и временем…». Далее Жирмунский замечает: «Завершение этого пути – в художественной технике эпохи импрессионизма…» [Жирмунский 1977: 359].

Голубой цвет применяется к отражению неба в мокрой глади прибрежного песка при откате волны: Где в дикой и пенной порфире, / Ложась на песок голубой, I Все шире, все шире, все шире / Развертывается прибой. Есть один пример, где море сравнивается с голубым стеклярусом: Живая зыбь, как голубой стеклярус. Лазоревый – цвет неба, которое по краям может сливаться с морем: А за окном расплавленное море / Горит парчой в лазоревом просторе («Дом поэта»).

В зеленый цвет бывает окрашено море и небо после заката и перед восходом: Зеленый вал отпрянул и пугливо / Умчался вдаль; В прозрачной прозелени моря; А заливы в зеркале зеленом I Пламена созвездий берегут; Зубчатый их венец / В зеленых сумерках таинственно печален; Облака клубятся в безднах зеленых I Лучезарных пустынь восхода; Восхожу к зелено-золотым I Далям вечеров.

Выше был приведен пример, где гребень морской волны на закате переливается двумя цветами: Излом волны / Сияет аметистом, I Струистыми / Смарагдами огней. Такое сочетание цветов напоминает изображение поверхности моря мелкими изумрудными и фиолетовыми мазками на некоторых полотнах Клода Монэ.

Растений зеленого цвета в коктебельских пейзажах нет. Это можно объяснить скудостью растительного мира в Коктебеле.

Светлые, бледные тона передают картину облачного неба и его отражения в море. Природа Коктебеля в пасмурную погоду особенно насыщена светлыми красками со всем разнообразием оттенков и переходов тонов. Легкая прозрачность красок и переливы бледных тонов присутствуют и в живописных акварелях Волошина, и в поэтических описаниях Коктебеля. Вот некоторые примеры: В волокнах льна златится бледный круг / Жемчужных туч, и солнце, как паук, / Дрожит в сетях алмазной паутины; Тусклеет сизый блеск чешуи морской; Из сизой мглы, над морем вдалеке / Встает стена… («Дом поэта»). И воды тусклые вдали; День молочно-сизый расцвел и замер; Побелело море; Стена размытого вулкана, / Как воздымающийся храм, / Встает из сизого тумана; А в глубине мерцать залив / Чешуйным блеском хлябей сонных, / В седой оправе пенных грив.

Цветообозначение серебряный, серебро может выражать цвет или цвет, сочетающийся с блеском: И кустарники в серебре; Серебро полыни / На шиферных окалинах пустыни Торчит вихром косматой седины («Дом поэта»). Отливами и серебром тумана; Равнина вод колышется широко / Обведена серебряной каймой.

В бледные тона окрашены травы: По бледным полынным лугам; Луга полынные нагорий тускло-серы; Травою жесткою, пахучей и седой /Порос бесплодный скат извилистой долины. / Белеет молочай.

В жаркие часы дня в воздухе появляется мутная дымка: Мутится мыс, зубчатою стеной / Ступив на зыбь расплавленного тока; И этот тусклый зной, и горы в дымке мутной, / И запах душных трав, и камней отблеск ртутный, / И злобный крик цикад и клекот хищных птиц – Мутят сознание. Определение алмазный по отношению к солнечному лучу, прорвавшемуся сквозь облака, выражает режущую силу света: Клубились тучи. Я смотрел, / Как солнце мечет в зыбь стальную /Алмазные потоки стрел.

Алый, рдяный, багряный, пурпурный – цвета заката и его отражения в море и на холмах: Заката алого заржавели лучи по склонам рыжих гор; Вот рдяный вечер мой: с зубчатого карниза / Ко мне склонились кедр и бледный тамарикс; Запал багровый день; Зеленый вал отпрянул и пугливо / Умчался вдаль, весь пурпуром горя… Над морем разлилась широко и лениво / Певучая заря.

Волошин не повторил недостаток импрессионистов, о котором он писал в статьях парижского периода, – отсутствие рисунка, чистая живопись. В акварелях Волошина-художника и в пейзажах Волошина-поэта присутствует четкий рисунок с ритмом линий, воспроизводящий неповторимые очертания коктебельских заливов и мысов, холмов и гор.

Определенный ритмический рисунок есть в самой природе Коктебеля. Волошин сравнивает коктебельскую бухту с алкеевым стихом:

 
Скалистых гор зубчатый окоем
Замкнул залив алкеевым стихом,
Асимметрично-строгими строфами
«Дом поэта»
 

В природе Волошин видит повторение линий, которые отпечатываются в душе и творчестве поэта:

 
Как в раковине малой – Океана
Великое дыхание гудит,
Как плоть ее мерцает и горит
Отливами и серебром тумана,
А выгибы ее повторены
В движении и завитке волны, —
Так вся душа моя в твоих заливах,
О, Киммерии темная страна,
Заключена и преображена
 
 
С тех пор, как отроком у молчаливых
Торжественно-пустынных берегов
Очнулся я – душа моя разъялась,
И мысль росла, лепилась и ваялась
По складкам гор, по выгибам холмов
 

В поэзии Волошина отразились живопись и графика, а в его акварелях выражены такие мысли и образы, которые перекликаются с мыслями и образами, содержащимися в его стихах. В те годы, когда Волошин писал философские и исторические стихи и поэмы и почти не писал лирических стихов, лирическое начало, по его признанию, перешло в акварели: «Я акварели пишу лирические, а стихи не могу» [Волошина 2003: 140].