Текст книги "Сталин против Зиновьева"

Глава 9
«Мы сходимся во взглядах на … “теорию” победы социализма в одной стране». Объединение зиновьевцев с троцкистами

В начале 1926 г. в целом высший орган большевистской партии состоял из трех группировок: лидирующей сталинско-бухаринской и двух оппозиционных – Зиновьева с Каменевым и Троцкого. Сложившийся в верхах «треугольник»: Сталин – Зиновьев – Троцкий – стал предпосылкой для очередного этапа внутрипартийного противостояния.

Троцкий промолчал всю дискуссию большинства ЦК с Новой оппозицией, что объективно устраивало и Сталина, и Зиновьева. Сталину поддержка Троцкого на съезде была нежелательна, поскольку его бы немедленно атаковал, используя многочисленные оценочные цитаты из Ленина, Зиновьев. Зиновьеву же был объективно невыгоден компромисс с Троцким, поскольку это автоматически усилило бы сталинскую критику «беспринципности» оппозиции. Сам Троцкий терпеливо ждал, пока к нему не обратятся с предложением о тактическом союзе.

Судя по всему, Сталин и его команда аккуратно, по-ленински, «позондировали почву» о заключении временной тактической «дружбы» против Зиновьева уже в начале 1926 г.

Весьма характерно, что в своем выступлении на Путиловском заводе Ворошилов, громя Зиновьева, рассказал под дружные «аплодисменты» собравшихся об избрании Троцкого в Политбюро ЦК ВКП(б): «Почему был единогласно выбран? Да потому … что было бы глупо, дико, я бы сказал, если бы мы в этот момент, когда началась драка между ленинградцами, стали бы создавать [себе] новые затруднения. Тов. Троцкий вел себя на съезде более чем прилично. Он не вмешивался в эту драку, хотя смог бы вмешаться и создать много затруднений. А ведь т. Троцкому много сочувствуют не столько в партии, сколько вне партии. Ему многие сочувствуют [из тех, кто] в нашей стране играет немалую роль»[729]729
  Фрезинский Б. Указ. соч. С. 114.


[Закрыть].

«Известно, – писал Г.Е. Зиновьев в 1927 г., – что непосредственно после XIV съезда Сталин и Бухарин усиленно предлагали союз т. Троцкому против Ленинградской оппозиции. Тов. Троцкий […] отклонил эти любезные предложения»[730]730
  РГАСПИ. Ф. 324. Оп. 2. Д. 56. Л. 115.


[Закрыть].

Объективно Троцкий питал бо́льшую неприязнь не к истеричному Зиновьеву, но к коварному генсеку, в котором видел особую угрозу – и прежде всего не себе, но делу мировой революции, в возможности прихода которой Сталин сомневался, судя по его оговоркам, еще в 1917 г. Стратегическое и тактические видение во многом совпадали у Зиновьева с Троцким уже постольку, поскольку оба они не желали признавать «стабилизацию» как совершившийся факт. Вожди Левой и Новой оппозиций по-прежнему с трудом переносили друг друга и друг другу не доверяли, однако оба они оставались преданы делу мировой революции. Лично к Троцкому и Зиновьеву можно относиться как угодно, но нельзя не признать, что мировая революция была для них (и прежде всего для Троцкого) делом всей жизни.

Внешнеполитическим фактором сплочения оппозиционных лидеров выступили революционные события в Китае. 1 февраля 1926 г. в английской газете «Дейли Мэйл» была напечатана статья специального корреспондента сэра Персиваля Филиппса, который утверждал: «Хотя многосторонняя проблема Китая требует дополнительного изучения, всякий объективный наблюдатель может все-таки сразу увидеть, что в ближайшем будущем нельзя ожидать установления мира или организации устойчивого центрального правительства, которое могло бы объединить страну»[731]731
  Цит. по: Там же. Оп. 1. Д. 100. Л. 75.


[Закрыть]. В этом ничего интересного и нового не было, а вот продолжение, напротив, представляло большой интерес как для сталинского руководства, так и, прежде всего, для Объединенной оппозиции. По мнению спецкора, «единственной альтернативой является централизованный большевистский режим, находящийся под русским влиянием»[732]732
  Там же.


[Закрыть]. Г.Е. Зиновьев был прежде всего партийным «литератором», поэтому наблюдения П. Филиппса автоматически стали дополнительным теоретическим обоснованием кампании против сталинского руководства, не допускавшего большевистский (Китайской компартии как самостоятельной силы) сценарий китайской революции в обозримом будущем.

В 1926–1927 гг. предсказанный П. Филиппсом сценарий постепенно становился реальностью, поскольку революционное движение в Китае стремительно набирало обороты – как набирала обороты и китайская милитаристская клика, в чем-то напоминавшая военно-диктаторскую альтернативу 1917 года – только, в отличие от генерала А.А. Маниковского (крупнейшего специалиста по боевому снабжению армии, руководителя контрреволюционного саботажа в Военном министерстве после захвата власти большевиками[733]733
  См. подр.: Крушельницкий А.В. Ликвидация контрреволюционного саботажа в Военном министерстве в первые месяцы советской власти // Исторический опыт Великого Октября. М., 1986. С. 162–171.


[Закрыть]), она была настроена куда более решительно, а, в отличие от генерала Л.Г. Корнилова, действовала менее прямолинейно и потому тактически вполне успешно (главным образом, имеется в виду переворот Чан Кайши).

На этом внешнеполитическом фоне весной 1926 г. первый шаг во внутрипартийной борьбе после разгрома Новой оппозиции сделали И.В. Сталин и Н.И. Бухарин: вначале на заседании Политбюро они переговорили с самим Л.Д. Троцким[734]734
  См.: Большевистское руководство. Переписка. С. 325.


[Закрыть], а затем И.В. Сталин от «имени нескольких членов Политбюро» передал Л.Д. Троцкому через видного деятеля Левой оппозиции Л.П. Серебрякова предложение «объясниться относительно положения в партии и создать условия для более дружной работы под руководством ЦК»[735]735
  Там же. С. 324.


[Закрыть] (цитируется по письму Сталину Серебрякова). Троцкий, по убеждению составителей сборника переписки большевистского руководства в 1912–1927 гг., «действительно рассчитывал на изменение своего положения»[736]736
  Там же. С. 325 (коммент.).


[Закрыть].

5 марта Оргбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о проведении обследования порядка хранения конспиративных материалов ЦК. Спецотдел ОГПУ выяснил, в частности, что сторонник Троцкого Николай Иванович Муралов, в годы Гражданской войны командовавший войсками Московского военного округа, а в 1926 г. работавший в ЦКК ВКП(б) и в Президиуме Госплана СССР, передавал конспиративные документы для хранения и возврата своему секретарю, не утвержденному ЦК, а выписки из протоколов заседания Полит– и Оргбюро ЦК и вовсе хранил в деревянном шкафу в Госплане, не опечатывая шкаф на ночь. Помимо прочего Муралов не соблюдал и сроки возврата материала[737]737
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 85. Д. 538. Л. 33 об.


[Закрыть]. Примерно то же самое бдительные сотрудники органов государственной безопасности доложили и об И.Т. Смилге[738]738
  Там же. Л. 38.


[Закрыть]. Следует подчеркнуть, что сторонники генеральной линии хранили документы едва ли не менее аккуратно, чем деятели будущей Объединенной оппозиции, однако им за их по сути преступную халатность грозил максимум «строгий выговор» по партийной линии.

20 марта Л.Д. Троцкий прозондировал почву, направив в Секретариат ЦК ВКП(б) и в Секретариат ЦКК ВКП(б) послание с просьбой разослать всем цекистам и цекакистам его заявление о поводу выступления первого секретаря Московского губернского комитета партии Н.А. Угланова на Пленуме МК. Троцкий жаловался на то, что руководители Московской организации РКП(б) «воздвигали систематические препятствия на пути выполнения» им «партийного долга как агитатора и пропагандиста»[739]739
  Там же. Ф. 326. Оп. 2. Д. 4. Л. 96.


[Закрыть]. В частности, Троцкому не позволяли выступать на собраниях рабочих. Он напомнил, что И.В. Сталин и В.М. Молотов заявили ему в ответ на прямой вопрос, что происходит в МК: «…дело идет, очевидно, о случайных эпизодах». Напомнил с явным намеком-предложением: осадить руководителя Московской губернской организации ВКП(б) [740]740
  Там же.


[Закрыть]. Уже самое длительное молчание свидетельствовало о нежелании генсека торопиться с решением. В ответе, который, как и следовало ожидать, пришел только 3 апреля[741]741
  Там же. Л. 110.


[Закрыть] (уже после сворачивания переговоров сталинцев с деятелями Левой оппозиции), говорилось о том, что «в Московской организации принципиальная линия в политике партии одна» и «определяется» она «решениями съездов нашей партии по всем основным вопросам, в частности по ошибкам т. Троцкого»[742]742
  Там же. Л. 105.


[Закрыть], которые Лев Давидович так и не признал.

Договориться не удалось, поскольку бывшие деятели Левой оппозиции требовали обеспечить им нормальные условия работы, а генсек со товарищи упорно молчали, не желая давать Л.Д. Троцкому ни единого шанса на ведение собственной политической игры.

27 марта Л.П. Серебряков написал по этому поводу И.В. Сталину: «Если ЦК хочет устранить лишние и ненужные помехи к работе тех, которые принимали участие в оппозиции [19] 23 г., то чем же объяснить, что как раз за последние недели так усилилась травля против бывшей оппозиции [19] 23 г., особенно в Московской организации, причем все видят, что эта кампания без всяких причин и поводов ведется сверху – из МК – и никто не может поверить, что это делается и без ведома и Секретариата ЦК»[743]743
  Большевистское руководство. Переписка. С. 324.


[Закрыть]. А кстати, такой вариант был отнюдь не исключен: кандидата в члены Политбюро ЦК, первого секретаря Московского комитета ВКП(б) Н.А. Угланова могли не посвятить в планы Сталина со товарищи. Процесс травли был запущен, и остановить его было до крайности затруднительно.

Итоговый фрагмент письма Серебрякова крайне важен для понимания того, почему временный тактический союз Сталина с Троцким оказался невозможен: «Раз Вы хотите поговорить начистоту, то и я счел себя обязанным перед съездом (! – С.В.) высказать Вам начистоту свои величайшие опасения насчет действительных причин тревоги и настороженности в партии. Я говорил с Троцким, Пятаковым и Радеком. Они выразили полную готовность продолжать разговор, который у Бухарина и у Вас был с т. Троцким и у Вас со мною, с целью довести этот разговор до положительных практических результатов. О времени и месте лучше всего сговориться с т. Пятаковым»[744]744
  Там же. С. 324–325.


[Закрыть].

Начнем с последнего. В ЦК и его Политбюро разговор не предполагался, иначе не ставился бы вопрос о месте. Предполагалось, что переговоры будут носить сугубо неформальный характер. Но главное не в этом. Троцкий со товарищи допускали временный блок, однако предполагали, несмотря на него, выступление на очередном – XV – съезде, который должен был состояться (но не состоялся, как мы теперь это знаем) в декабре 1926 г. Притом, что из начальных положений письма следует: Троцкий и его сторонники требовали гарантий для бывших деятелей Левой оппозиции. Сталин, который отнюдь не горел желанием связать себя какими-либо обязательствами, по всей видимости, резко прервал переговоры, он предпочел затаиться и сделать ставку на аппаратные методы борьбы – тем более что таковая ставка уже не единожды себя оправдала.

2 апреля Л.Д. Троцкий написал Л.П. Серебрякову: «Я понимал дело так, что частная беседа имеет своей целью устранение обвинений и инсинуаций насчет камня за пазухой и создания условий более дружной работы, разумеется, на почве решений XIV съезда. Правда, мне показалось несколько странным, что Сталин, с которым мы вместе работаем в Политбюро, обращается таким кружным путем после того, как у нас с ним был разговор на эти же темы. Но я считал, что было бы нелепо по формально-организационным причинам отказываться от разговора, который Сталин предлагал от имени определенной части Политбюро (кажется, от имени четырех его членов)»[745]745
  Цит. по: Там же. С. 325.


[Закрыть]. Троцкий прекрасно знал, что от четырех: фракционная «пятерка», предварительно обсуждавшая дела, стоявшие в повестке дня Политбюро, минус председатель Центральной контрольной комиссии ВКП(б) В.В. Куйбышев. По сути, речь шла о создании новой, еще более узкой, фракции – то ли «шестерки» (сталинско-бухаринская группа плюс Троцкий), либо для удобства новой «пятерки» (те же самые без Куйбышева – но это маловероятно).

В условиях явной сталинской провокации Троцкий, которого могли перетянуть как Сталин, так и Зиновьев, пошел на блок со вторым. Так появилась Объединенная оппозиция, о которой Сталин под одобрительные возгласы множества представителей руководящего партийного ядра второй половины 1920‐х гг. сказал, что во главе ее «…стоят известные люди с именами, люди, умеющие себя рекламировать, люди, не страдающие скромностью, умеющие себя расхваливать и показать товар лицом»[746]746
  Пятнадцатый съезд ВКП(б). Декабрь 1927 года. Стеногр. отчет. Ч. 1. С. 81.


[Закрыть].

Для того, чтобы союз состоялся, Троцкий даже пошел на признание постфактум ленинской правоты в некоторых политических вопросах. Произошло то, чего, казалось бы, не могло произойти никогда: Зиновьев, занимавший самую радикальную позицию в ЦК в ходе дискуссии с Левой оппозицией, в условиях сталинской угрозы все же пошел на сближение с Троцким, лично составив[747]747
  Черновик см.: РГАСПИ. Ф. 324. Оп. 2. Д. 55. Л. 58–62.


[Закрыть] проект соглашения бывшей Новой оппозиции с Левой:

«Апрельский Пленум 1926 г. и наши устные переговоры доказали, что в основном мы одинаково (Зиновьев не сумел или не захотел определиться, «в основном» или все же «одинаково». – С.В.) оцениваем положение вещей в настоящем и во всем главном сходимся в наших взглядах на будущее.

1. Мы сходимся во взглядах на вопросы “стабилизации” капитализма и связанных с этим перспективах дальнейшего развития мировой революции (в частности, на “теорию” победы социализма в одной стране и т. д.).

2. Мы одинаково видим необходимость борьбы внутри партии за пролетарскую линию в нашей революции, которой (линии) теперь угрожает опасность быть подмененной “линией” на крестьянское сползание, на сползание к “царству мещанской ограниченности”.

3. Мы одинаково оцениваем нынешнюю политику сталинского большинства как глубоко неверную, ведущую в сторону от Ленина к мещанской “комнароднической” линии.

4. Мы в основном одинаково смотрим на вопросы индустриализации и хозяйства вообще.

5. Мы в основном одинаково оцениваем кулацкую опасность и вопросы, связанные с дифференциацией деревни вообще.

6. Мы одинаково оцениваем проблемы нэпа и новой буржуазии.

7. Мы одинаково смотрим на рабочий вопрос, как он стоит в СССР в нынешнюю стадию революции.

8. Мы одинаково оцениваем проблемы, связанные с профсоюзами и их ролью в нашем строе.

9. Мы одинаково оцениваем положение вещей внутри партии, нынешний сталинский внутрипартийный режим, мы в основном одинаково подходим к вопросам внутрипартийной демократии, в частности, мы одинаково оцениваем результаты XIV съезда ВКП и его поход против ленинградских рабочих – основного ядра партии и революции.

10. Мы одинаково оцениваем тенденции к союзу с Амстердамом, к замазыванию предательства Генсовета, к замене Коминтерна “суррогатами” (вроде обанкротившегося Англо-русск[ого] комит[ета] [748]748
  Англо-русский комитет – орган сотрудничества советских профсоюзов с британскими «тред-юнионами». Официально образован в апреле 1925 г. по инициативе профсоюзов СССР на англо-советской профсоюзной конференции в Лондоне. Формально комитет ставил своей задачей «добиваться единства в международном профсоюзном движении», вести борьбу против подготовки к войне и «усиливать борьбу против наступления капитала на рабочий класс». Организация находилась в конфликте с Генсоветом тред-юнионов: конфликт завершился в сентябре 1927 г. ликвидацией комитета, в связи с разрывом дипломатических отношений между и СССР и Великобританией (по инициативе последней).


[Закрыть]), к отдаче целых братских партий Коминтерна в руки Бела-Кунов и Нейманов и т. п.»[749]749
  РГАСПИ. Ф. 324. Оп. 2. Д. 55. Л. Л. 52.


[Закрыть]

Десятый пункт – о принципиальных разногласиях в стратегии и тактике Коминтерна: Зиновьев занимал радикальные позиции, настаивал на самостоятельной тактике коммунистов, Сталин был против, считая преждевременным выделение советских профсоюзов из Генсовета тред-юнионов и выход Коммунистической партии Китая из Гоминьдана.

Основные разногласия между Новой оппозицией и Левой оппозицией были якобы изжиты. Якобы потому, что ранее в своем труде «Ленинизм», законченном 17 сентября 1925 г., Г.Е. Зиновьев справедливо отметил, что в термин «перманентная революция» К. Маркса Л.Д. Троцкий и А.Л. Парвус вложили собственное, не имеющее отношение к Марксу, содержание[750]750
  Зиновьев Г. Ленинизм. Введение в изучение ленинизма. Изд. 2-е. М, 1926. С. 117.


[Закрыть]. И сделал вывод о том, что теория Троцкого – Парвуса могла претендовать «на что угодно, только не на тождество (или близость) с ленинизмом»[751]751
  Там же. С. 147.


[Закрыть]. По более позднему объяснению Зиновьева, «Ленинградская группа со всей резкостью ополчилась против оппозиции 1923/24 г., ибо видела в ней тогда группу, уступающую мелкобуржуазному напору. Ядро оппозиции 1923/24 г. со всей резкостью, в свою очередь, ополчалось на ленингр[адскую] группу ([книга] “Уроки Октября” Троцкого etc), ибо видела в ней тогда воплощение всей неправильности партийного курса. Ни то, ни другое не подтвердилось. Вся пролетарская часть партии теперь видит это ясно. Мелкобуржуазный уклон пошел на деле (через группу Ст[алин] + Рык[ов] + Бух[арин] etc). А ядро оппозиции 1923/1924 г. не только не пошло со Стал[иным], как этого ожидали ленинградцы с тех пор, как начались расхождения между ленинградцами и сталинской группой, но пошло против него и этим в решающей обстановке – 1926/27 г. заново решают судьбу Октябрьской революции – показало, что […] оно готово бороться против сползания с пролетарских рельс»[752]752
  РГАСПИ. Ф. 324. Оп. 2. Д. 55. Л. 53.


[Закрыть].

На самом деле тактический союз Зиновьева с Троцким очень напоминал другой союз, заключенный еще во времена «единой» РСДРП, – марксиста Ленина с махистом Александром Александровичем Богдановым, над которым не уставал издеваться лично не воспринимавший Богданова Георгий Валентинович Плеханов, заявивший на Лондонском съезде 1907 года: «…когда мы встречаемся с т. н. критиками Маркса, то мы не можем причислять их к лагерю марксистов. Ведь и [представитель польских социал-демократов] не решится назвать марксистами, например, эмпириомонистов»[753]753
  Пятый (Лондонский) съезд РСДРП. Апрель – май 1907 года. Протоколы. М., 1963. С. 299.


[Закрыть].

Как бы то ни было, союз Зиновьева и Каменева с Троцким стал реальностью, и Сталин, с одной стороны, получил Объединенную оппозицию во главе с большинством вождей «ленинской» партии эпохи Гражданской войны, с другой – все условия для обвинения оппозиционеров в беспринципности, поскольку, вопреки зиновьевским разъяснениям, союз Зиновьева и Троцкого не мог не расцениваться как явление противоестественное.

Позднее сторонники «генеральной линии партии» соревновались в остроумии, характеризуя союз Троцкого с Зиновьевым и Каменевым. По иронии Павла Петровича Постышева, на XIV съезде РКП(б) – ВКП(б) 1925 г. Троцкий «молчал. Молчал, выжидая: может быть, к нему кто-нибудь придет, потому что если идти самому, то от него слишком многое запросят, а на уступки он идти не хотел, – он не привык идти на уступки. Его, так сказать, предчувствия, стремления, желания в известной мере оправдались: Новая оппозиция перешла к Троцкому, причем Троцкий не сделал никаких уступок, а уступки были сделаны Новой оппозицией именно Троцкому, и Троцкий сел на Новую оппозицию, которая, как вор из-за угла, хотела вонзить нож в спину партии. Троцкий на эту оппозицию сел, оседлал ее и, как конь, вырвавшийся из конюшни, начал бегать по большевистскому табуну и ну лягать и кусать. А за ним и выводок его»[754]754
  Пятнадцатый съезд ВКП(б). Декабрь 1927 года. Стеногр. отчет. Ч. 1. С. 187.


[Закрыть]. Я.Э. Рудзутак припомнил выступление Л.Б. Каменева на XI Московской губернской конференции РКП(б), когда сталинско-зиновьевское руководство противостояло Левой оппозиции. Лев Борисович ответил на предложения отдельных товарищей о заключении с оппозиционерами перемирия сравнением левых оппозиционеров с разноцветным пушистым хвостом и заявлением: «Если мы обнимемся с этим хвостом, то, пожалуй, поцелуй выйдет неаппетитный»[755]755
  Там же. С. 222, 223.


[Закрыть]. Ян Эрнестович позволил себе шутку в сталинском духе: «…насчет целования хвостов у т. Каменева имеется опыт большой. Я думаю, что за эти два года его поцелуи попадали иногда не только в хвост, но и под хвост»[756]756
  Там же. С. 223.


[Закрыть].

Добавим к этому заявлению утверждение Л.Д. Троцкого в его труде о генсеке: «Когда сложилась тройка оппозиции (Троцкий, Зиновьев, Каменев), в партии ходила острота: Каменева они терпят, но не уважают; Зиновьева они не терпят и не уважают; Троцкого они не терпят, но уважают. Это с известной меткостью характеризовало отношение бюрократии к главарям оппозиции»[757]757
  Троцкий Л.Д. Сталин. С. 545.


[Закрыть]. На наш взгляд, налицо опять-таки придурка самого Троцкого: Каменева в партии терпели и уважали – по крайней мере до лета 1927 г.

Тот факт, что союз Зиновьева с Троцким был тактическим, подтверждает следующий фрагмент, вычеркнутый из черновика Зиновьевым: «Относительно прошлого некоторые разногласия между нами могут оставаться. Но мы убедились (обе группы), что именно наши группы являются группами пролетарских революционеров. Ядро оппозиции 1923/24 г. оказалось пролетарским ядром. В этом отношении ошибка ленинградской группы должна быть признана»[758]758
  РГАСПИ. Ф. 324. Оп. 2. Д. 55. Л. 53.


[Закрыть]. Зачем вычеркнул? – для обеспечения себе свободы маневра в будущем. И это исправление – одно из многочисленных свидетельств взаимного недоверия Зиновьева и Троцкого.

По разъяснению Зиновьева, данному лидерам иностранных коммунистических партий, которых Сталин постепенно настраивал против идеолога Новой оппозиции, «мы были бы старыми бабами, если бы только из-за прошлых споров мы отказались от блока»[759]759
  Там же. Д. 72. Л. 70.


[Закрыть]. Зиновьев с Троцким были не старыми бабами, а старыми интриганами, поэтому теоретические разногласия не могли служить для них препятствием к временной тактической блокировке против общего врага.

Н.А. Васецкий отметил в своей книге, что зиновьевская «беспринципность», проявленная «при заключении союза с Троцким», «повергла в смущение даже его самых преданных соратников. Против такого шага высказались Наумов, Саркис, А. Файвилович и другие», однако «их возражения не были приняты во внимание»[760]760
  Васецкий Н.А. Ликвидация. С. 166.


[Закрыть]. Позднее (1927) С.М. Киров заявил о том, что перелом в настрое Ленинградской парторганизации стал следствием того факта, что «нигде троцкизм не был так разбит, нигде не была до такой степени разобрана по косточкам идеология Троцкого, как в Ленинграде»[761]761
  Пятнадцатый съезд ВКП(б). Декабрь 1927 года. Стеногр. отчет. Ч. 1. С. 268.


[Закрыть]. И «вдруг неожиданно состоялось знаменитое братание между Зиновьевым и Троцким. Этот шаг показался Ленинградской организации чем-то совершенно волшебным: столько лет ее воспитывали, столько лет разъясняли ей сущность троцкизма, а теперь что-то произошло! И, конечно, тогда рабочим стало совершенно ясно, до какой жизни дошли их бывшие вожди, которые еще только вчера всех собак вешали на Троцкого, а сегодня носят его на руках, привозят в Ленинград, как самую тяжелую артиллерию. Рабочий понял, в чем тут дело, понял и наш партиец»[762]762
  Там же. С. 268, 269.


[Закрыть]. Заслуживает самого серьезного внимания заявление Сергея Ивановича Сырцова о том, что в Сибири зиновьевцам и троцкистам приходилось, устраивая собрания, «конспирируя от партии, в то же время конспирировать друг от друга»[763]763
  Там же. С. 274, 275.


[Закрыть]. «Та гнилая связь, которая их соединяет, те беспринципные положения, на которых они объединились, не могут затушевать […] той внутренней драки, которую они ведут между собой, – констатировал Сырцов. И добавил: – Во всяком случае, у нас сибирские оппозиционеры, в большинстве отстаивающие ориентацию Зиновьева, пользуются всяческим случаем, чтобы подкузьмить, подковать троцкистов»[764]764
  Там же. С. 275.


[Закрыть].

Достойно серьезных размышлений следующее мемуарное свидетельство Виктора Сержа: «Вокруг нашего ленинградского Центра группировалось десятка два сочувствующих. Зиновьевцы утверждали, что могут рассчитывать на 500–600 подпольно организованных человек. Эти цифры вызывали у нас сомнение, но мы решили начать кампанию привлечения людей, чтобы иметь такую же организацию на случай, если придется сравнивать численность. Группа Зиновьева, которой была известна наша слабость, потребовала немедленного слияния организаций. Мы колебались, передавать ли им список наших руководителей. Как они поведут себя завтра? Многие предлагали скрыть от новых союзников некоторые имена; мы отвергли это предложение как бесчестное. Наши агитаторы взялись за дело. В одном квартале за другим мы проводили полуподпольные собрания. Чадаев, организатор Центрального района, приходил ко мне по вечерам и, блестя глазами на морщинистом лице, подводил итоги дня: “Будь спокоен, гарантирую четыре сотни организованных товарищей ко дню объединения!” На самом деле мы наберем больше, но из недоверия отступим перед слиянием. Нечаев и Чадаев отправились в Москву, чтобы сообщить Троцкому о наших опасениях. Затем я поехал проинформировать Льва Давыдовича и представить ему наши возражения. В тот день Лев Давыдович дрожал в лихорадке; губы его приобрели фиолетовый оттенок, но плеч он не горбил, храня на лице все ту же печать ума и воли. Он оправдывал слияние необходимостью объединить политические силы двух рабочих столиц, Ленинграда и Москвы. “Эту битву выиграть трудно, – тихо говорил он, – но у нас большие шансы и от них зависит спасение революции”. […] Московский Центр послал к нам Преображенского и Смилгу, чтобы объединить руководителей обеих ленинградских оппозиций. У Преображенского было широкое лицо и короткая русая бородка человека из народа. Настолько усталый, что во время наших собраний он, казалось, вот-вот заснет, но сохранявший свежую голову, наполненную данными по аграрному вопросу… Смилга, экономист, бывший командующий армией, доверенное лицо Ленина на Балтийском флоте (в Финляндии, где, по признанию Троцкого, Ивар Тенисович в качестве председателя Областного комитета Советов сосредоточил “в это время в своих руках изрядную реальную власть”[765]765
  Троцкий Л.Д. К истории русской революции. С. 342.


[Закрыть]. – С.В.) в 1917 г., светловолосый интеллигент приблизительно сорока лет, в очках и с бородкой, лысеющий, очень заурядный, кабинетного вида. Он выступал как-то целый вечер в рабочей комнатенке, где полсотни человек стояли так плотно, что не могли пошевельнуться. Смилга сидел на табурете посреди комнаты и сухим тоном, без единой агитационной фразы, говорил о производстве, безработице, зерне, контрольных цифрах, планировании, за которое мы выступали. С первых дней революции партийные вожди не встречались в такой бедной и простой обстановке лицом к лицу с рядовыми активистами»[766]766
  Серж В. Указ. соч. С. 259.


[Закрыть].

Дополнительные сложности Зиновьева и Троцкого были связаны с тем, что оппозиция стала воистину Объединенной, поскольку по тактическим соображениям к ней примыкали отдельные видные деятели официально распущенных и осужденных партией в 1921–1922 гг. группы демократического централизма (децистов) и Рабочей оппозиции. Сталин впоследствии многократно спекулировал на «принципиальности» вождей, принявших в свою Объединенную оппозицию группировки, распущенные на Х съезде РКП(б) 1921 г. по личной инициативе и настоянию основателя большевистской партии.

В мае 1926 г. в Великобритании и Польши произошли события, которые давали определенные основания поверить в приближение мировой революции. С 4 по 13 мая, в течение десяти дней, в Англии длилась всеобщая забастовка, ставшая крупнейшей в истории международного рабочего движения, а 12–14 мая Юзеф Пилсудский произвел военный переворот и фактически стал военным диктором Польши. Л.Д. Троцкий написал в «Моей жизни»:

«Оба эти события чрезвычайно углубили мои разногласия с эпигонами и предопределили более бурное развитие нашей дальнейшей борьбы. Об этом здесь надо сказать несколько слов. Сталин, Бухарин, а в первый период и Зиновьев (Л.Д. Троцкий не был бы Троцким, когда бы в своих мемуарах не принизил значение и роль Г.Е. Зиновьева в дискуссиях того времени. – С.В.) считали венцом своей политики дипломатический блок между верхушкой советских профессиональных союзов и Генеральным советом британских тред-юнионов. В своей провинциальной ограниченности Сталин воображал, что Персель и другие вожди тред-юнионов готовы или способны оказать в трудную минуту поддержку Советской республике против британской буржуазии. Что касается тред-юнионистских вождей, то они не без основания считали, что ввиду кризиса британского капитализма и растущего недовольства масс им выгодно иметь прикрытие слева в виде ни к чему их не обязывающей официальной дружбы с вождями советских профессиональных союзов. Обе стороны тщательно ходили при этом вокруг да около, больше всего опасаясь называть вещи своими именами. Гнилая политика не раз уже расшибалась о большие события. Всеобщая стачка в мае 1926 г. явилась большим событием не только в жизни Англии, но и во внутренней жизни нашей партии.

Судьба Англии после войны представляла исключительный интерес. Резкое изменение ее мирового положения не могло не вызвать столь же резкого изменения во внутреннем соотношении сил. Было совершенно ясно, что, даже если Европа, в том числе Англия, снова достигнет известного социального равновесия на более или менее длительный период, Англия не сможет прийти к этому равновесию иначе, как через ряд серьезнейших столкновений и встрясок. Я считал вероятным, что конфликт в угольной промышленности может именно в Англии привести ко всеобщей стачке. Из этого я выводил неизбежность обнаружения в ближайший период глубокого противоречия между старыми организациями рабочего класса и его новыми историческими задачами. Зимою и весною 1925 г. я написал на Кавказе на эту тему книжку (“Куда идет Англия?”). По существу книжка направлялась против официальной концепции Политбюро, с его надеждами на полевение Генерального совета и постепенное, безболезненное проникновение коммунизма в ряды рабочей партии и тред-юнионов. Частью для избежания излишних осложнений, частью для того, чтобы проверить своих противников, я дал рукопись книги на просмотр Политбюро. Так как дело шло о прогнозе, а не о критике задним числом, то никто из членов Политбюро вообще не решился высказаться. Книжка благополучно прошла через цензуру и была напечатана так, как была написана, без малейших изменений. Она появилась вскоре и на английском языке. Официальные лидеры английского социализма отнеслись к ней, как к фантазии иностранца, который не знает английских условий и мечтает перенести на почву великобританских островов “русскую” всеобщую стачку. Таких отзывов можно насчитать десятки, если не сотни, начиная с самого Макдональда, которому на конкурсе политических банальностей принадлежит, бесспорно, первое место. Между тем, едва прошло несколько месяцев, как стачка углекопов превратилась во всеобщую стачку. На такое скорое подтверждение прогноза я совсем не рассчитывал. Если всеобщая стачка доказывала правоту марксистского прогноза против самодельных оценок британского реформизма, то поведение Генерального совета во время всеобщей стачки означало крушение сталинских надежд на Перселя. […] Больше всего возмущал характер статей московской “Правды”. Главная ее задача состояла в том, чтобы прикрыть банкротство и спасти лицо. Достигнуть этого нельзя было иначе, как циничным извращением фактов. Не может быть большего идейного падения для революционного политика, как обманывать массы!»[767]767
  Троцкий Л.Д. Моя жизнь. М., 2001. С. 513, 514.


[Закрыть]

5 мая Политбюро ЦК ВКП(б) образовало, по предложению М.П. Томского, комиссию в составе генерального секретаря Профинтерна Соломона Абрамовича Лозовского, члена ЦК ВКП(б) Александра Ивановича Догадова, Сталина, Зиновьева, Чичерина и Молотова «для быстрого разрешения вопросов, связанных с английскими делами»[768]768
  Политбюро ЦК РКП(б) – ВКП(б) и Европа. М., 2001. С. 119.


[Закрыть]. Что характерно, на следующий день, 6 мая, Политбюро, заслушав доклад Зиновьева и Лозовского «Английские дела», признало необходимым «в срочном порядке устроить заседание Исполкома Коминтерна в Берлине, с тем чтобы инициатива созыва была взята на себя заместителями председателя ИККИ Тельманом и Семаром…» Однако при этом Политбюро сочло «нецелесообразной поездку т. Зиновьева в Берлин»[769]769
  Там же.


[Закрыть]. И вот тут вроде бы речь шла о снятии формальной ответственности Страны Советов за события в Великобритании, а с другой стороны – под этим благовидным предлогом Григорий Евсеевич отстранялся от руководства мировой революцией в тот самый момент, когда на нее в принципе можно было всерьез рассчитывать.

О том, как вел себя Генсовет, Г.Е. Зиновьев рассказал в докладе от 21 мая, прочитанном в пользу фонда бастующим рабочим Англии и в пользу фонда пролетарского студенчества 1‐го МГУ: «8 мая, когда движение с быстротой шло вверх, когда оно давало многообещающие свежие ростки, когда возникали комитеты действия, организовывались комитеты по продовольствию, крепли стачечные комитеты, похожие на наши районные советы, когда вся масса вышла на улицу, когда она выделяла по 100 тыс. человек в одном Лондоне для борьбы со штрейкбрехерами, когда рабочие братались с солдатами, в этот момент Генсовет давал гениальные советы стачечникам: заполняйте свой досуг танцами и спортом. И кое-где началась эта идиллия: бастующие играли с полицией в футбол…»[770]770
  Зиновьев Г. Великие события в Англии. М., 1926. С.63.


[Закрыть]