Текст книги "Сталин против Зиновьева"

Не случайно крупный историк партии В.Т. Логинов написал в одной из своих монографий о том, что на Апрельской конференции «…казенного “единомыслия”… не было ни по одному вопросу. Буквально по каждому Ленину противостояли либо содокладчик, либо иное мнение. Дело даже не в том, что “большевистские функционеры” обладали более высоким “социалистически-культурным уровнем”. А в том, что в ходе дискуссии идеи ленинских тезисов сталкивались с реалиями российской жизни, с которыми имели дело делегаты в мест. И именно эта живая жизнь оказалась самым “гениальным” учителем»[928]928
  Логинов В.Т. Неизвестный Ленин. М., 2010. С. 143.


[Закрыть]. Более того, «…тем, кто представляет себе большевистскую партию 1917 года как жесткую, единообразную организацию с запретом всякого “инакомыслия”, где все “нижестоящие” смотрели в рот “вышестоящим”, было бы недурно»[929]929
  Там же.


[Закрыть] ознакомиться с протоколами Апрельской конференции.

До своего приезда в Россию вождь-«литератор» весьма скверно представлял себе российские реалии. И напротив, тонко чувствовал российскую конъюнктуру большевик-«практик» Каменев. Именно он в это время наиболее полно выражал чаяния «старых» (сорокалетних) большевиков (а не молодых двадцати-, максимум тридцатилетних радикалов), которые вели работу в революционном подполье.

В начале работы Апрельской конференции большинство было не у «ленинцев», а как раз у «каменевцев» (выражение В. Алексеевой). Положение изменилось лишь после приезда уральцев во главе со Свердловым и Куйбышевым, которые подтянули «к себе всех одиночек-ленинцев изо всех других делегаций»[930]930
  Цит. по: Там же. С. 142, 143.


[Закрыть].

О чем это всё говорит? Каменев был бы избран в ЦК большевиков и без поддержки Ленина. По большому счету, он в ней не нуждался. Все, кто в силу своего положения в партии должны были войти в высший орган РСДРП(большевиков), в этот орган вошли, хотел того Ленин или не хотел. Наиболее показательный пример – Свердлов, продавленный уральцами в ЦК, вопреки воле вождя большевиков. Каменев набрал 95 голосов из 109 (больше него получили только Ленин – 104, Зиновьев и Сталин – 97) [931]931
  Там же. С. 161.


[Закрыть].

Использованию в политической «игре» 1926 г. сомнительной ценности «козыря» предшествовала переписка Рыкова, который в конце 1925 г. окончательно расплевался с Каменевым по вопросу о руководстве советским правительством, со Сталиным:

«Коба!

К приезду курьера с твоим проектом заявления – мой проект был уже готов. Прочтя твое заявление, я свой [проект] немного смягчил: выкинул фразу о том, что Каменев, по-видимому, забыл, что свою политическую деятельность после Февральской революции он начал с телеграммы великому князю Михаилу.

Относительно Зиновьева у меня был большой зуд включить в заявление упоминание о моем разговоре с ним, когда он после июльских событий [1917 г.] (подавления третьеиюльской попытки совершения переворота большевиками. – С.В.) сидел в “бесте”. У меня было тогда с ним свидание по его просьбе. Главной темой разговора было предложение Зиновьева о нашем вступлении в правительство (подчеркивание Рыкова. – С.В.). Он это аргументировал главным образом тем, что необходимо спасти легальность партии, и опасениями, что наша партия, загнанная в подполье, будет разбита.

Письмо от Гриши с приглашением на это свидание у меня есть, но о главном своем предложении он там умолчал (Зиновьев перестраховался, зная, что компромат на него “товарищ” по партии обязательно сохранит. – С.В.). Меня это предложение так поразило своей неуместностью, что я его даже не ставил нигде на обсуждение. Отсутствие искренности вошло у этих людей (Зиновьев, Каменев, Троцкий, Крупская) в такую систему, что я боюсь, что Гриша теперь будет трусливо отказываться от этого разговора, от своего предложения вступить в правительство Керенского и от моего категорического отказа его в этом поддержать. Ведь он теперь хочет во что бы то ни стало казаться “левым” и “стопроцентным” ленинцем.

С Каменевым же была целая серия падений: 1) телеграмма Михаилу; 2) то, о чем писал В[ячеслав] М[ихайлович]; 3) Октябрь; 4) его поездка в качестве посла в Лондон; 5) его судебный процесс. Вероятно, я кое-что еще забыл. Теперь эти люди имеют наглость утверждать, что я был дальше их от партии и от Ленина. Утверждение это – не что иное, как гнусность. Ей-богу, телеграммы Михаилу я даже во сне никогда бы не мог послать!

К твоему проекту у меня поправок нет. Очень тебя прошу мой проект прочесть и где нужно исправить. Меня о своих поправках к моему проекту не извещай, чтобы не задерживать рассылки. […]

Коба, письмо это личное, и то, что я написал в нем о Каменеве и Зиновьеве, писал только тебе.

А.И. Рыков

P.S. Заявлений Троцкого и Крупской у меня здесь нет. Благодаря этой случайности я о них ни слова не сказал, но у тебя сказано все, что нужно.

Алексей»[932]932
  РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 796. Л. 14 с об. – 15.


[Закрыть].

В данном письме Рыкова, на котором генсек сделал помету: «В мой архив. Ст»[933]933
  Там же. Л. 14.


[Закрыть], было сказано даже больше, чем следовало. Оставляя в покое мифическую телеграмму Каменева Михаилу Романову, о которой Лев Борисович расскажет сам, мы должны сделать несколько замечаний и предположений. Молотов отрастил зуб на Каменева весной 1918 г. – одновременно со Шляпниковым и Залуцким. Упоминать об этом не следовало, поскольку помимо Каменева Шляпникова со товарищи «подвинул» и Сталин. Правда, он, будучи «дозировщиком» (выражение Каменева), в отличие от Льва Борисовича, действовал, как и всегда, осторожно, а потому формальных оснований для обвинений его в соглашательстве не было.

Большевистская попытка военного переворота была предпринята 3 июля 1917 г. руководством «Военки» (Военной организации при ЦК (большевиков) и ПК (большевиков) РСДРП) фактически вопреки позиции Ленина, который понимал, что брать власть пока рано. Зиновьев всегда мог заявить, что инициатива переговоров о включении большевиков во Временное правительство принадлежала Ленину. И вовсе не факт, что Ленин действительно не дал поручение Зиновьеву «позондировать почву» на предмет возвращения большевистской партии к легальной работе.

Тем более, что пребывание партии на нелегальном положении было выгодно только одному человеку в ЦК (большевиков) РСДРП – Свердлову, который и отправил вождя партии в его последнее подполье. В этом случае Зиновьев действительно назначил Рыкову «свидание», убедился, что на соглашательство никто не пойдет, рассказал о беседе Ленину, после чего вопрос был снят с повестки дня.

15 декабря 1926 г. возмущенный Каменев заявил: «Об этой сплетне редакция “Правды”, в которую тогда вместе с тт. Лениным и Зиновьевым входил и я, узнала из газеты “Единство”, которая под руководством известного ренегата и негодяя, впоследствии монархиста Алексинского вела в те дни бешеную кампанию клеветы против большевиков вообще и против каждого из нас (Ленина, Зиновьева, Каменева) в отдельности … Провинциальная ложь по моему личному адресу была всеми нами расценена как одна из мелких и ничтожных сплетен, и мы ограничились несколькими строками опровержения, устанавливающими, что телеграмма от имени митинга в уездном городке Сибири, где в качестве ссыльного выступал и я, была принята против моего голоса… Нечего и говорить, что никому – в том числе и Сталину – не приходило в голову придать какое бы то ни было значение этой сплетне, когда через две недели после появления этой лжи я – на Апрельской 1917 г. конференции – по предложению Ленина – был избран вместе с ним, Зиновьевым и Сталиным в первый легальный ЦК нашей партии. С тех пор, в течение 10 лет никто никогда не смел возвращаться к этой сплетне. Через 10 лет совместной работы повторить с трибуны Коминтерна подобную вещь в качестве аргумента ведения борьбы – это значит жесточайшим образом осудить самого себя»[934]934
  Сталин И.В. Сочинения. Т. 17. С. 256. Коммент.


[Закрыть].

16 декабря в ЦК ВКП(б) было получено «Заявление тт. Зиновьева, Смилги и Федорова»:

«На Апрельской 1917 г. Всероссийской партконференции ЦК был избран в составе девяти членов: Ленин, Зиновьев, Каменев, Сталин, Ногин, Милютин, Смилга, Свердлов, Федоров.

Из девяти избранных тогда членов ЦК трое умерло (Ленин, Свердлов, Ногин). В живых сейчас находятся шесть товарищей. Из них мы четверо [трое подписавших заявление и Каменев. – С.В.] заявляем, что версия Сталина, будто Ленин прикрыл “телеграмму” Каменева Михаилу Романову, бросает чудовищно-вероятный свет прежде всего на самого Ленина. Всем известно, что Ленин был беспощаден к подобным поступкам и никогда не прикрывал их, а наоборот, открыто, перед партией, не стесняясь никакими личными отношениями, осуждал их (абсолютная правда. – С.В.). На самом же деле он на Апрельской конференции, в числе первых же членов, предложил Каменева в ЦК. Каменев был выбран громадным большинством голосов; он получил при тайном голосовании только на девять голосов меньше, чем Ленин. Таким образом, Каменев был избран в первый после революции ЦК партии, в который вошло всего девять человек – когда не избраны были ни Рыков, ни Бухарин.

Существует точная протокольная запись (она имеется и у Сталина, и у всех членов нынешнего Политбюро) закрытого заседания Апрельской конференции, на котором выбирался ЦК. Ни одного слова о какой-то “телеграмме” Каменева сказано не было. С отводом выступил только один товарищ – Соловьев – но и тот ни одного слова ни о какой “телеграмме” не говорил. С защитой кандидатуры Каменева выступили Ленин и Ногин. Не могло было быть и речи о выборе Каменева в члены ЦК, если бы Ленину или кому-либо другому было известно о какой-то “телеграмме” Каменева подобного характера (или, по меньшей мере, вопрос о такой “телеграмме” обязательно обсудили бы на всероссийской большевистской конференции; заседание было закрытым, а потому утаивать что-либо подобное было бы попросту абсурдно. – С.В.). Если Сталин теперь утверждает, что он знал о такой “телеграмме” Каменева, то протестовал ли он тогда против помещения заявления т. Каменева в “Правде” от 8 апреля 1917 г., сказал ли он об этом кому-либо из членов ЦК, когда Каменев в течение 10 лет избирался членом Политбюро, затем председателем Политбюро и т. д.? Нет, не сказал! Мог ли Ленин в июльские дни 1917 г. писать Каменеву интимнейшее дружеское письмо, поручая ему издать важнейшую работу, если его (Ленина) убьют враги? Нет, не мог! Мог ли Ленин впоследствии (незадолго перед смертью) поручать Каменеву весь свой архив и свои сочинения, если бы знал о “телеграмме” Каменева Михаилу Романову? Мог ли ЦК партии при Ленине давать Каменеву специальное поручение редактировать все литературное наследство Ленина, если бы кто-либо из членов ЦК знал за Каменевым такую “телеграмму”? Нет, не мог!

Вынести на трибуну Коминтерна через 10 лет такую вещь, вынести ее назавтра после политической речи Каменева, направленной против Сталина, – как назвать такое поведение?

Мы категорически заявляем, что вся версия Сталина, поддержанная Стасовой, лжива от начала до конца.

Мы уверены, что из числа оставшихся в живых участников Апрельской (1917 г.) конференции многие, независимо от нынешних политических разногласий, не откажутся подтвердить, что на Апрельской конференции (вопреки утверждению Сталина) о т. н. “телеграмме” Каменева не было и речи.

Члены ЦК, избранные на Апрельской 1917 г. конференции Г. Зиновьев, И. Смилга, Гр. Федоров

(Четвертым из избранных был тогда Каменев.)»[935]935
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 607. Л. 1, 12–14.


[Закрыть].

Здесь есть один момент, который требует пояснения. На закрытом совещании, которое упоминается в заявлении четырех членов ЦК, избранных Апрельской 1917 г. конференцией РСДРП (большевиков), действительно развернулась дискуссия по вопросу о выборах Каменева. Цитируем стенограмму:

«Соловьев берет слово против. Есть два мотива, по которым я беру слово против кандидатуры т. Каменева: это два основных момента в его политической деятельности. Первый – это участие в процессе депутатов в начале 1915 г., его поведение в этом процессе. Второй момент – это приезд из ссылки, когда он в 9‐м номере “Правды” допустил ложный пафос в словах “за пулю – пулей”. В нем нет той кристальности, нет той выдержки, которые требуются от вождя РСДРП. Поэтому считаю кандидатуру Каменева невозможной.

Ленин выступает за: “По второму пункту я не намерен говорить, во-первых, потому, что не помню, а, во-вторых, ведь многие товарищи колебались в первые революционные моменты (курсив наш. – С.В.). Первый пункт серьезнее, и в свое время поведение т. Каменева было осуждено ЦК. В центральном партийном органе за границей было сказано, что поведение депутатов в процессе, а Каменева в частности, недопустимо. Этим инцидент был исчерпан. Некоторые товарищи считали, что эти меры были недостаточно строги, но, по моему мнению, – достаточны. Поэтому нельзя из-за проступка, за который т. Каменев был уже привлечен к суду и достаточно оценен и осужден, нельзя возражать против его кандидатуры. Инцидент исчерпан. Никаких данных о колебании нет. Деятельность Каменева продолжается 10 лет, и она очень ценна. Он ценный работник, как в Исполнительном комитете, так и в редакции. Простирать дальше инцидент нельзя. То, что мы спорим с т. Каменевым, дает только положительные результаты. Присутствие т. Каменева очень важно, так как дискуссии, которые [я] веду с ним, очень ценны. Убедив его, после трудностей, узнаешь, что этим самым преодолеваешь те трудности, которые возникают в массах”.

Ногин (за): “В свое время вопрос о поведении т. Каменева в процессе депутатов обсуждался в Московском областном бюро и было решено привлечь его к ответственности. Но на областной конференции после горячих дебатов он был избран докладчиком по вопросу о войне. Тем самым ему было высказано полное доверие”»[936]936
  Седьмая (Апрельская) Всероссийская конференция РСДРП(большевиков). Петроградская общегородская конференция РСДРП(большевиков). Апрель 1917 года. Протоколы. М., 1958. С. 322, 323.


[Закрыть].

Сложно удержаться от предположения: Ленин во время выборов ЦК на Апрельской 1917 г. РСДРП(большевиков) лично протащил в ЦК Сталина и Каменева. Почему именно их? Не потому ли прежде всего, что оба были аккредитованы в соглашательском Исполкоме, а Ленин считал отнюдь не лишним по меньшей мере держать руку на пульсе Исполкома?

Помимо газетной перепечатки сталинско-бухаринское руководство, в лучших ленинских традициях, организовало «инициативу масс». 17 декабря высшему руководству ВКП(б) было направлено сразу три заявления.

Матвей Константинович Муралов, который до возвращения в Россию Ленина делил руководство «Правдой» с Каменевым и Сталиным, направил в ЦК ВКП(б) послание, в котором указал: «Тотчас после получения в Сибири первых сведений о свержении царского самодержавия в г. Ачинске в местном городском собрании состоялся массовый митинг. По предложению т. Каменева я был избран председателем этого митинга. В качестве основного докладчика по вопросу о текущем моменте выступал т. Каменев. Содержание его речи, приведенное в газете “Енисейский край” за № 53 от 8 марта 1917 г., передано совершенно правильно. После горячего выступления т. Каменева митингом была избрана комиссия, в состав которой вошли т. Каменев, начальник Ачинского гарнизона полковник Мартынов, командир полка, городской голова, мировой судья и крупный купец Максимов. Текст телеграммы, единогласно принятый комиссией, был оглашен на митинге самим Каменевым. В этой телеграмме наряду с приветствиями Временному правительству содержалось приветствие Михаилу Романову. Текст этой телеграммы, напечатанный в том же номере газеты “Енисейский край”, вполне соответствует действительности. Телеграмма была послана на имя председателя Временного правительства и Родзянко от имени митинга»[937]937
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 607. Л. 17, 18.


[Закрыть].

(Михаил Степанович Ольминский приписал позднее, 19 декабря: «Обо всем этом я слышал в марте 1917 г., будучи одним из редакторов “Правды”»[938]938
  Там же. Л. 18.


[Закрыть]. То есть сам Ольминский выступления Каменева не слушал, газету не читал, однако осуждал. Кому-кому, а Михаилу Степановичу вообще-то следовало в данном случае промолчать. Троцкий написал в «Истории русской революции»: «“Предстоящая революция может быть только революцией буржуазной… Это было, – говорит Ольминский, – обязательное для каждого члена партии суждение, официальное мнение партии, ее постоянный и неизменный лозунг, вплоть до Февральской революции 1917 года и даже некоторое время после нее”. Для иллюстрации Ольминский мог бы сослаться на то, что “Правда”, еще до Сталина и Каменева, то есть при “левой” редакции, включавшей самого Ольминского, писала (7 марта), как о чем-то само собою разумеющемся: “Конечно, у нас еще не идет вопрос о падении господства капитала, а только о падении господства самодержавия и феодализма”… Из слишком короткого прицела и вытекло мартовское пленение партии буржуазной демократией»[939]939
  Троцкий Л.Д. К истории русской революции. С. 324, 325.


[Закрыть].

Члены РСДРП с 1905 г. Вера Лазаревна Швейцер, с 1904 г. Франц Карлович Врублевский и с 1903 г. Александра Владимировна Померанцева посчитали «…своей партийной обязанностью сделать следующее заявление. После получения первых сведений в Ачинске о Февральской революции в местном городском собрании состоялся общегражданский митинг, на котором председательствовал т. Муранов (а почтенный Матвей Константинович почему не каялся? Ведь, если верить газете, “за” проголосовали все. – С.В.). С речью о значении происходящих событий выступил т. Каменев. Настроение митинга было чрезвычайно приподнятое. Тов. Каменев говорил с большим подъемом, призывая всех к единению и поддержке нового Временного правительства. Смысл речи т. Каменева был таков: главной задачей момента является объединение всех вокруг поддержки нового правительства, несмотря на политические разногласия, которые разделяли и будут разделять общество. Также т. Каменев говорил о продолжении войны до решения Учредит[ельного] собрания. Содержание речи т. Каменева было в общем либерального характера и вызвало огромное удовлетворение всех граждан г. Ачинска. Митинг закончился посылкой правительственной телеграммы Временному правительству и Михаилу Романову по случаю его “отказа” от престола, составленной комиссией, в которую входил и Каменев вместе с начальником гарнизона полковником Мартыновым, с бывшим городским головой и другими “видными” представителями местных граждан, фамилии которых мы не помним. После этого, 5 или 6 марта, в своей квартире местный купец Максимов устроил банкет, на котором был и т. Каменев (очевидно, Лев Борисович пил вначале “стаканами пребольшими”, а затем и “бочками сороковыми”. – С.В.). Все большевики Ачинской ссылки были недовольны поведением т. Каменева»[940]940
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 607. Л. 18, 19.


[Закрыть].

Дурной пример оказался до неприличия заразительным. Двадцать четыре старых большевика подписали и направили в ЦК «Заявление группы делегатов на Апрельской конференции 1917 года»:

«…считаем своим долгом довести до сведения братских коммунистических партий, представленных на VII Расширенном пленуме, нижеследующие факты:

1) на заседании отдельных делегаций Апрельской конференции, в частности на заседании Питерской и Московской делегаций, при обсуждении списка первого легального ЦК со стороны многих делегатов был заявлен категорический отвод кандидатуры т. Каменева, ввиду его компрометирующего поведения на суде думской фракции и участия в посылке телеграммы, приветствующей Михаила Романова;

2) ввиду крайне резкого настроения подавляющего большинства делегатов конференции против т. Каменева в связи с телеграммой, руководящему ядру конференции во главе с тт. Лениным и Сталиным (такового “руководящего ядра” не было в природе. – С.В.) пришлось созвать два закрытых заседания большевиков-ленинцев, где т. Ленин отстаивал и с трудом отстоял кандидатуру т. Каменева в члены ЦК;

3) наконец, сам т. Каменев, отлично осведомленный обо всех перипетиях борьбы против его кандидатуры, не сделал ни малейшей попытки для опровержения факта своего участия в посылке ачинской телеграммы на имя Михаила Романова (делегаты, похоже, “слышали звон да не знали, где он”. – С.В.). Опровержение этот факта в тот момент, под свежим впечатлением телеграммы, не составлявшей секрета ни для одного из участников конференции, было абсолютно невозможным.

Попытка т. Каменева ввести в заблуждение делегатов VII Расширенного пленума ИККИ путем голого отрицания неоспоримого и всем известного факта представляет собою совершенно небывалое в нашей партии явление, угрожающее навсегда скомпрометировать политическую честность и партийную репутацию т. Каменева»[941]941
  Там же. Л. 19, 20.


[Закрыть].

Данное заявление подписали Ф. Раскольников, А. Бубнов, В. Соловьев, С. Косиор, Ф. Земит, З. Ангаретис, Н. Подвойский, Лацис, В. Куйбышев, Н. Брюханов, Г. Бокий, Е. Стасова, С. Багдатьев, В. Шмидт, С. Гопнер, П. Рабчинский, В. Сахаров, В. Залежский, М. Савельев, Е. Розмирович, К. Ворошилов, В. Молотов, Г. Ломов (Оппоков), Ф. Голощекин[942]942
  Там же. Л. 20, 21.


[Закрыть].

Официальный ответ «От Центрального Комитета ВКП(б)» составил Н.И. Бухарин. Его текст:

«В своей речи на Расширенном пленуме ИККИ т. Сталин после речи т. Каменева, обвинявшего нашу партию в национал-реформизме, указал на ряд ошибок т. Каменева, в том числе и на посылку приветственной телеграммы Временному правительству и Михаилу Романову.

В ответ на это т. Каменев прочитал заявление, в котором обвинял т. Сталина “во лжи” и “сплетне”. С места т. Каменев непрерывно заявлял о “лжи” и был поддержан тт. Троцким и Зиновьевым.

После этого т. Зиновьевым, “по поручению” его единомышленников, было послано в Политбюро ЦК заявление за подписями Зиновьева, Смилги и Федорова с “категорическим настаиванием” на напечатании этого заявления в “Правде” […]. В этом заявлении вышепоименованные товарищи стараются убежать от прямого ответа на прямой вопрос о телеграмме М. Романову и грубо и нелояльно спекулируют именем т. Ленина, зная наверняка, что Ленин считал необходимым пощадить в тот момент Каменева (как это не по-ленински! – С.В.), так как последний признал свою ошибку; зная наверняка, что ссылка на “точную протокольную запись” прений не выдерживает критики, так как прения на частных совещаниях, где именно и обсуждался вопрос о телеграмме М. Романову, не записывались.

Ввиду этого в ответ на крикливое заявление оппозиционных лидеров, вызывающий и грубый тон которого тем более странен, что авторы заявления прочно убеждены в своей собственной вопиющей неправоте, ЦК решил опубликовать в “Большевике”, наряду с заявлением т. Зиновьева и других, ряд документов, а именно: выписку из газеты “Енисейский край”, заявление т. Муранова с припиской т. Ольминского, заявление тт. Швейцер, Врублевского и Померанцевой, заявление ряда участников Апрельской конференции.

Из первых трех документов, направленных против заявления т. Зиновьева и других, неопровержимо следует, что т. Каменев телеграмму на имя Львова и Родзянки с приветствием М. Романову составлял, ее оглашал на собрании и ее посылал; из четвертого же документа (заявление конферентов) неопровержимо вытекает, что этот вопрос послужил предметом дискуссий на частных совещаниях во время Апр[ельской] конференции и что только благодаря т. Ленину, пощадившему т. Каменева, поскольку последний признал тогда свою ошибку (а не кричал: “Ложь!”), Каменева удалось провести в ЦК.

Из всего этого можно сделать лишь то заключение, что выступления лидеров оппозиции на Пленуме ИККИ по данному вопросу имели своей целью ввести братские партии, весь КИ и ВКП(б) в прямое заблуждение. Эти выступления тем более политически неприличны, что лидеры оппозиции стараются прикрыть чудовищную ошибку т. Каменева (посылку приветственной телеграммы М. Романову) и свою собственную попытку обмануть Коминтерн – именем т. Ленина»[943]943
  Там же. Л. 11, 12.


[Закрыть].

18 декабря 1926 г. Политбюро ЦК ВКП(б) обсудило, как оно это назвало, «Заявление тт. Зиновьева, Каменева, Смилги и Федорова от 16/XII [19]26 г.» и утвердило следующий текст ответа на это заявление: «Политбюро рассматривает инцидент на VII Расширенном пленуме ИККИ с телеграммой, приветствовавшей Михаила Романова, как инцидент, не имеющий прямого отношения к принципиальным разногласиям. Ввиду этого Политбюро, не желая заслонить принципиальные вопросы вопросом об одной из ошибок (хотя и грубой) т. Каменева, не считает целесообразным опубликование заявления тт. Зиновьева и других в ежедневных газетах. Ввиду того, однако, что тт. Каменев, Зиновьев, Смилга и Федоров “категорически настаивают на напечатании” своего заявления, Политбюро постановляет напечатать это заявление в очередном номере журнала “Большевик” с одновременным напечатанием ответа ЦК и соответствующих документов, имеющихся в распоряжении ЦК»[944]944
  Там же. Л. 7.


[Закрыть].

21 декабря 1926 г., обсудив вопрос «О документах, публикуемых в “Большевике” на основании постановления ПБ от 18/XII с.г.», Политбюро постановило «опубликовать в “Большевике”» тексты: 1) извещения “От ЦК ВКП” в редакции Бухарина; 2) заявления Зиновьева, Смилги и Федорова; 3) документов, публикуемых ЦК в ответ на заявление Зиновьева, Смилги и Федорова: а) перепечатку из “Енисейского края” № 53 от 8/III 1917 г.; б) заявления т. Муранова с припиской т. Ольминского; в) заявления тт. Швейцер, Врублевского и Померанцевой; г) заявления группы делегатов на Апрельской партийной конференции 1917 г.»[945]945
  Там же. Л. 7.


[Закрыть]

23 декабря И.В. Сталин написал В.М. Молотову: «Каменев выступил с “опровержением”, сказав, что “это ложь”. Зиновьев, Каменев, Смилга и Федоров внесли в Политбюро “заявление” с “опровержением”, потребовав его опубликования. Мы опубликовали это заявление в “Большевике” с ответом ЦК и с документами, убивающими Каменева политически. Считаем, что Каменев выведен из строя и ему не бывать больше в составе ЦК»[946]946
  Сталин И.В. Сочинения. Т. 17. С. 255.


[Закрыть]. Вместе с тем положение было, мягко говоря, сложнее, чем это генсек написал в письме своему «другу».

23 декабря Г.Е. Зиновьев направил в ЦК ВКП(б) заявление с протестом против действий Политбюро и требованием рассмотреть еще одно свидетельство о событиях весны 1917 г., среди подписантов которого был Александр Гаврилович Шляпников – руководитель большевиков в Российской империи до отречения Николая II. На следующий день заявление Зиновьева было зарегистрировано в Секретариате ЦК ВКП(б) и направлено на рассмотрение в Политбюро. Специальное заседание, тем более с приглашением деятелей Объединенной оппозиции, собрано не было, Политбюро рассмотрело зиновьевское заявление опросом. ПБ сочло, что «…Зиновьев, Смилга и Федоров ведут недопустимую игру в связи с вопросом об “инциденте” с телеграммой М. Романову, ибо они, имея в своем распоряжении шесть дней после решения Политбюро об удовлетворении их “категорического” требования о напечатании их заявления от 16/XII [19] 26 г. и зная о том, что ЦК решил вместе с заявлениями тт. Зиновьева, Смилги и Федорова опубликовать имеющиеся в его распоряжении документы, – молчали шесть дней и отказываются от своего требования лишь после того, как документы сданы в печать, требуя перерешения постановления ЦК и предъявляя теперь к печатанию новый список заявлений своих сторонников (Шляпников, Медведев и др.)»[947]947
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 608. Л. 13.


[Закрыть].

В решении также говорилось, что «…Политбюро могло бы согласиться с новым требованием тт. Зиновьева, Смилги и Федорова об опубликовании новых заявлений их сторонников, ничего, впрочем, не меняющих в положении дела по существу, но Политбюро лишено возможности сделать это, так как тт. Зиновьев, Смилга и Федоров опоздали со своим новым заявлением, так как “Большевик” уже вышел в свет. […] В связи с этим обстоятельством вопрос о немедленном созыве Политбюро и вызове на него тт. Зиновьева, Смилги и Федорова отпадает сам собой»[948]948
  Там же.


[Закрыть].

Все бы ничего, когда бы номер «Большевика», о котором говорилось в решении Политбюро, действительно вышел. 26 декабря[949]949
  Датируется по: Там же.


[Закрыть] деятели Объединенной оппозиции направили в Политбюро ЦК и в копии председателю ЦКК Г.К. Орджоникидзе (Серго, вопреки резко выраженному им нежеланию, был вынужден, по решению своих «друзей», заменить на этом архиответственном посту Валериана Куйбышева) следующее послание:

«1). Никакой “игры” в наших действиях нет. Мы ждали четыре дня, пока оканчивалась печатанием речь т. Сталина, чтобы выяснить себе, будет ли после этой речи напечатано заявление т. Каменева на ИККИ, к которому мы писали лишь дополнение. Это вполне понятно.

2). Номер “Большевика”, вопреки тому, что сказано в постановлении ПБ, не вышел еще в свет и даже еще не сброшюрован. Это неопровержимо устанавливается прилагаемой запиской дежурного по типографии “Большевика” т. Ильина, выданной в пятницу 24/XII в 19 час. 30 мин. Из нее видно, что “Большевик” вовсе еще не вышел. Дежурный по типографии заявил членам ЦК, тт. Каменеву и Смилге, что сегодня по экстренному заказу сброшюровано только 7 экземпляров специально для ЦК, журнал же в свет не вышел и не поступил в распространение.

3). Ввиду этого мы категорически настаиваем на том, чтобы в этот же номер “Большевика” были включены документы, посланные нами. Неслыханно, чтобы при помещении заявления 20‐ти товарищей, дающих явно неправильную версию, не напечатать в том же номере заявление 20‐ти других товарищей, не менее известных всей партии, не напечатать заявление Н.К. Крупской и т. д. Ссылаться на запоздание с нашей стороны нельзя еще и потому, что уже 17/XII заявление 14‐ти товарищей (Крупской, Невского, Белобородова, Мрачковского, Овсянникова, Серебрякова, Смилги, Соловьева, Карнаухова, Пятакова, Сокольникова, Равич, Костиной) было доставлено в Президиум ИККИ и в копию секретарю делегации ВКП(б) в Коминтерне т. Пятницкому. Неопубликование наших документов рядом с документами обвинения было бы абсолютно неслыханным и невыносимым нарушением прав членов партии. Наконец, если бы даже пришлось задержать выход “Большевика” на один-два дня, то нельзя из-за такой совершенно обычной в журнальном деле мелочи лишать элементарных прав группу членов партии, и прежде всего т. Каменева.

4). Точно так же мы настаиваем по-прежнему на том, чтобы ответ ЦК был обсужден в нашем присутствии. В таком элементарном требовании Политбюро никогда не отказывало членам партии, тем более членам ЦК.

Наша просьба, изложенная в пп. 3 и 4, настолько проста, что мы твердо рассчитываем на ее удовлетворение.

Мы не сомневаемся, что т. Сталин как сторона в этом деле поддержит нашу просьбу перед Политбюро»[950]950
  Там же. Ф. 326. Оп. 2. Д. 8. 178, 178 об.


[Закрыть]. Заметим, что указанная «сторона», по всей видимости, считала иначе. На момент составления данного документа к тем участникам Апрельской 1917 г. конференции РСДРП (большевиков), которые в развернувшейся дискуссии поддержали Каменева, присоединились М.М. Харитонов, входивший в 1923–1925 гг. в ЦК партии и изгнанный из руководства РКП(б) за участие в Новой оппозиции (он, между прочим, на Апрельской конференции был секретарем президиума), и И.К. Наумов – видный ленинградский большевик, еще один деятель Новой оппозиции[951]951
  Там же. Л. 179.


[Закрыть].

27 декабря 1926 г. Политбюро приняло следующее постановление:

«1. ПБ не считает возможным превращаться в следственную комиссию, разбирающую вопрос о том, когда, кем и где был напечатан “Большевик”, в каком количестве он был напечатан и т. д. и т. п.