Текст книги "Сталин против Зиновьева"

Всякие переговоры за спиной съезда председатель ЦКК признал совершенно недопустимыми и посоветовал Каменеву со товарищи обратиться к верховному органу партии[1231]1231
  Там же. Ч. 2. С. 1394.


[Закрыть].

Сталин взошел на трибуну, чтобы сделать политический отчет ЦК ВКП(б) на утреннем заседании 3 декабря[1232]1232
  Там же. Ч. 1. С. 43.


[Закрыть]. Заявил, что были все основания для утверждения о том, что «период “мирного сожительства” отходит в прошлое, уступая место периоду империалистических наскоков и подготовки интервенции против СССР»[1233]1233
  Там же. С. 53.


[Закрыть]. Попутно рассказу об успехах, достигнутых страной под руководством ВКП(б), генсек делал краткие, отнюдь не лирические отступления, в которых критиковал оппозиционеров – причем «в целом». Правда, не преминул заметить, что «председателем Московского совета избран, вместо Каменева, т. Уханов, рабочий-металлист», а «председателем Ленинградского совета избран, вместо Зиновьева, т. Комаров, также рабочий-металлист»[1234]1234
  Там же. С. 74.


[Закрыть]. Генсек подчеркнул, под аплодисменты собравшихся, что по итогам данных кадровых изменений «лордами-мэрами» Москвы и Ленинграда стали «рабочие-металлисты[1235]1235
  Там же.


[Закрыть]. Собственно, своим оппонентам Сталин выделил в своем выступлении целый раздел – «Партия и оппозиция»[1236]1236
  Там же. С. 75.


[Закрыть]. «Дискуссия иногда абсолютно необходима и безусловно полезна. Весь вопрос в том, какая дискуссия, – разъяснил лидер ВКП(б). – Если дискуссия протекает в товарищеских рамках, в рамках партийных, если она ставит своей целью честную самокритику, критику партийных недостатков, если она, стало быть, улучшает наше дело и вооружает рабочий класс, то такая дискуссия нужна и полезна. Но бывает другого рода дискуссия, ставящая своей целью не улучшение нашего общего дела, а его ухудшение, не укрепление партии, а ее развенчивание. Такая дискуссия ведет обычно не к вооружению пролетариата, а к его разоружению. Нам такой дискуссии не нужно»[1237]1237
  Там же. С. 80.


[Закрыть].

Сталин привел заявление одного беспартийного рабочего о том, что «раньше мы искали, в чем разногласия между партией и оппозицией. А теперь уже не найдешь, в чем они согласны с партией»[1238]1238
  Там же. С. 82.


[Закрыть]. Не обошлось без экскурса в историю Великого Октября: «В самом деле, как шли тогда на восстание Каменев и Зиновьев, с одной стороны, Троцкий, с другой стороны, и Ленин с партией – с третьей стороны? Это очень интересный вопрос, о котором стоило бы, товарищи, сказать несколько слов. Вы знаете, что Каменев и Зиновьев шли на восстание из-под палки. Ленин их погонял палочкой, угрожая исключением из партии…»[1239]1239
  Там же. С. 83.


[Закрыть] Жаль только, Сталин не добавил, что его самого Ленин даже не пытался никуда загонять, причем всех своих соратников вождь большевиков после захвата власти сделал наркомами и только Сталин был удостоен в списке членов первого советского правительства статуса «комиссара» без добавки «народный».

«Говорят, – заявил хорошо информированный о деятельности Троцкого и Зиновьева со товарищи генсек, – что оппозиция имеет в виду послать съезду некое заявление насчет того, что она, оппозиция, подчиняется и будет подчиняться всем решениям партии, распустит свою фракцию и будет отстаивать свои взгляды, от которых она не отказывается, в рамках партийного Устава. Я думаю, товарищи, что ничего из этой штуки не выйдет»[1240]1240
  Там же. С. 89.


[Закрыть]. Вот из этого Зиновьеву с Каменевым следовало бы сделать вывод о том, что капитуляция бесполезна. Тем более, что Сталин продолжил комментировать полученную им информацию: «Говорят, что они ставят также вопрос о возвращении в партию исключенных. Я думаю, товарищи, что это тоже не выйдет»[1241]1241
  Там же. С. 89.


[Закрыть].

Дмитрий Иванович Курский в отчете Центральной ревизионной комиссии ВКП(б) заговорил о том, что план работы Политбюро ЦК был «сорван нашей оппозицией»[1242]1242
  Там же. С. 119.


[Закрыть].

Собственно, вопрос о необходимости исключения оппозиционеров был поставлен в самом начале работы верховного органа партии. Формально речь шла о нарушении первого пункта Устава партии. Ф.И. Голощекин опроверг заверения Объединенной оппозиции в том, что она не расходится с Программой партии. Он процитировал фрагмент из выступления Зиновьева на Июльско-августовском 1927 г. Пленуме со сталинско-бухаринским ядром ЦК и ЦКК: «Эти разногласия (то есть разногласия оппозиции с партией, – пояснение Филиппа Голощекина. – С.В.) охватывают следующую группу вопросов: разногласия в области теоретической, политической, международной, хозяйственной, внутрипартийной, коминтерновской и организационной»[1243]1243
  Там же. С. 195.


[Закрыть]. Голощекин напомнил: «…первый пункт Устава нашей партии говорит [о том], что только тот признается членом партии, кто признает Программу и кто работает в одной из ее организаций (партийной организации, а не подпольной, а не оппозиционной) и кто подчиняется постановлениям партии. Так что если они пишут, что они не имеют программных разногласий, то это является, с одной стороны, лицемерием, а с другой стороны, это ни в какой степени не удовлетворительное [заявление]»[1244]1244
  Там же. С. 195, 196.


[Закрыть].

Надежду Константиновну Крупскую на съезде покаяться не заставили. Но демонстративно предоставили ей слово, чтобы вдова Ленина посетовала на потерю Объединенной оппозицией «чутья, понимания того, чем дышит рабочий класс, чем дышат и живут передовые слои рабочего класса»[1245]1245
  Там же. С. 196.


[Закрыть].

А.В. Артюхина четко заявила в своем выступлении: «…оппозиции было бы полезно, вместо того чтобы “прикладываться ухом к земле”, послушать, что говорит женская трудящаяся масса, что говорят пролетарки на наших фабриках и заводах. Чего они ждут от партии? Они сейчас ждут, чтобы партия скорее покончила с вопросом об оппозиции и всеми своими силами вместе с рабочим классом перешла к очередным делам строительства социализма»[1246]1246
  Там же. С. 206.


[Закрыть].

А.А. Андреев умудрился перевести вопрос в теоретическую плоскость, обвинив вождей Объединенной оппозиции в том, что они «поддались немарксистской переоценке роли личности в истории», «выступили как сверхчеловеки»[1247]1247
  Там же. С. 229.


[Закрыть], «переоценили значение авторитета вождя», «забыли, что имеют дело с партией революционного класса пролетариев»[1248]1248
  Там же. С. 230.


[Закрыть]. Андреев констатировал: «…авторитет вождя в нашей партии может держаться постольку, поскольку вождь идет с партией, постольку, поскольку вождь правильно ведет партию по основным путям и т. д. Но если вождь заколебался, если вождь отходит от основной политики нашей партии, если вождь изменяет ленинизму – от него ничего, даже мокренького места, не остается. Вот в чем сила нашей партии…»[1249]1249
  Там же.


[Закрыть] Андреев заявил, что «наши решения […] должны исходить из того, что оппозиция себя уже вычеркнула из списков нашей партии, что оппозиция фактически порвала с нашей партией всякие связи и в идейном, и в организационном отношении, и решение XV съезда должно только оформить это и записать, то есть вычеркнуть их из состава нашей партии»[1250]1250
  Там же.


[Закрыть].

С.К. Минин в очередной раз доказал всем, что он не зря был конкурентом И.В. Сталина в Красном Царицыне 1918 г. Он умудрился долго держаться на трибуне, несмотря на все попытки сорвать его выступление. Высказав главное, Сергей Константинович удалился под шум и возгласы: «Иди к Троцкому навсегда, прощай навсегда, пропащий человек!»[1251]1251
  Там же. С. 236.


[Закрыть]. Сергея Константиновича не преминули обвинить в том, что он проспал «два года жизни», за которые «очень многое произошло. […] На XIV съезде Зиновьев, Минин и другие, выступая, имели за собой большинство Ленинградской организации. Они выступали как стопроцентные антитроцкисты. А на XV съезде Зиновьев, Каменев, Евдокимов, лидеры оппозиции, выступают, не имея за собой почти ни души в Ленинградской организации, и выступают как стопроцентные троцкисты»[1252]1252
  Там же. С. 332.


[Закрыть].

С.М. Киров доказал своими словами, что, хоть он и не входил в руководящее ядро РКП(б) в годы Гражданской войны, он все же хорошо представлял себе реальное отношение к оппозициям вождя мировой революции: «Ленин беспощадно боролся бы за уничтожение оппозиции, и я думаю, что вне партии представители оппозиции оказались бы несомненно раньше, чем это произошло без Ленина»[1253]1253
  Там же. С. 265.


[Закрыть].

Совершенно неприлично со стороны сталинско-бухаринского руководства выпустить на трибуну Филиппа Махарадзе. Этот грузинский националист, единодушно раскритикованный на XII съезде РКП(б) 1923 г. Сталиным со товарищи в условиях неучастия В.И. Ленина в работе верховного органа партии, заявил с трибуны XV съезда ВКП(б) 1927 г. о том, что в Закавказье сложилось «своеобразное» положение: «Меньшевизм совершенно еще не изжит, у меньшевиков имеются свои тайные организации, свои комитеты; они в последнее время, как раз в связи с выступлением оппозиции как в центре, так и на местах, усилили свою деятельность. И вот получается такое положение: рядом существуют два нелегальных комитета, две нелегальных организации, с одной стороны – меньшевистская организация, с другой стороны – тайная организация оппозиции. Грани, разумеется, между ними совершенно стираются. Почему? Потому, что обе эти организации выступают, собственно говоря, против Коммунистической партии, против советской власти»[1254]1254
  Там же. С. 251.


[Закрыть].

На вечернем заседании 5 декабря на трибуну съезда поднялся Каменев – «с единственной целью – найти путь примирения оппозиции с партией»[1255]1255
  Там же. С. 279.


[Закрыть]. Лев Борисович заявил, что перед ним и его товарищами был выбор. Или пойти на создание самостоятельной партии, однако данное решение Каменев называл гибельным, или «после жестокой, упорной, резкой борьбы за свои взгляды – целиком и полностью подчиниться партии»[1256]1256
  Там же. С. 280.


[Закрыть]. «Мы избираем этот путь, – сказал Каменев, – ибо глубоко уверены, что правильная, ленинская политика может восторжествовать только в нашей партии и только через нее, а не вне партии, не вопреки ей»[1257]1257
  Там же.


[Закрыть]. Однако Каменев не был готов отречься от своих взглядов, поскольку это «было бы не по-большевистски»[1258]1258
  Там же. С. 281.


[Закрыть]. Льва Борисовича постоянно перебивали. Слушать его подавляющее большинство собравшихся не желало вовсе. Ворошилов, припомнив свое участие в съездах «единой» РСДРП, потребовал от Каменева отказа «от меньшевистских взглядов»[1259]1259
  Там же.


[Закрыть]. На заявление Каменева, что критика, которая содержится в документах оппозиции, еще пригодится, он получил из зала: «Опоздали», «Теперь надо на колени стать перед партией»[1260]1260
  Там же.


[Закрыть].

Лев Борисович не удержался и напомнил о правоте Объединенной оппозиции в вопросах об Англо-русском комитете и о политике в Китае. Ему в ответ припомнили заявления о партийном Термидоре. Каменев заявил: «У партии есть единственная возможность проверить искренность и решительность наших заявлений, – дать нам возможность доказать это на деле. Другого способа нет»[1261]1261
  Там же. С. 284.


[Закрыть]. Из зала тут же назвали способ: «Расскажи откровенно о подпольной работе, тогда поверим», «Вашу нелегальную организацию положи на стол партии»[1262]1262
  Там же.


[Закрыть]. Льву Борисовичу не изменило чувство юмора даже в таких условиях. Под «смех» собравшихся он ответил: «Я не ношу нелегальной организации в кармане и не могу положить ее на стол». Однако эту шутку тут же прокомментировали сторонник большинства: «В том-то и дело, что [нелегальную организацию] дома про запас оставили»[1263]1263
  Там же.


[Закрыть].

Каменев гарантировал подчинение решениям XV съезда, однако ему припомнили аналогичные гарантии, которые Объединенная оппозиция давала неоднократно, начиная с XIV съезда РКП(б) – ВКП(б), и неизменно нарушала[1264]1264
  Там же. С. 285.


[Закрыть].

Ответил Льву Борисовичу давно его не любивший, но до начала 1926 г. заставлявший себя соблюдать правила приличия Рыков: «Содержание речи т. Каменева является результатом решения нелегального ЦК троцкистской партии. Из этой речи видно, что центральный орган оппозиции решил отказаться от капитуляции и попытаться дальше сохранить легальность внутри нашей партии (сохранив при этом в неприкосновенности всю свою меньшевистскую идеологию) для маскировки своей нелегальной работы»[1265]1265
  Там же. С. 290.


[Закрыть].

Первый секретарь ЦК Компартии Азербайджана Левон Исаевич Мирзоян рассказал, что в то время, когда в Москве Л.Б. Каменев выражал готовность капитулировать, «…некоторые другие оппозиционеры, тоже не менее видные, такие, например, как Саркис, в Баку заявляли буквально следующее: “Настоящая борьба начинается после XV съезда партии”»[1266]1266
  Там же. С. 312.


[Закрыть]. Мирзоян вполне логично считал, что следует «…верить Саркису потому, что Каменев хочет сохранить кадры нелегальной партии»[1267]1267
  Там же.


[Закрыть].

Мартемьян Никитич Рютин, который станет впоследствии одним из самых искренних оппонентов Сталина, а пока был пламенным сторонником «генеральной линии», заявил: «XV съезд партии – об этом может кричать или не кричать оппозиция – должен будет создать и создаст осадное положение в партии для троцкистской оппозиции, для дезорганизаторов пролетарской диктатуры»[1268]1268
  Там же. С. 325.


[Закрыть]. По словам Рютина, «когда Зиновьев выпускает воззвания или листовки, и когда их читаешь – не знаешь, пишет ли это большевик или истеричка Мария Спиридонова»[1269]1269
  Там же. С. 326.


[Закрыть].

Михаил Павлович Томский сконцентрировался на том, что Зиновьев с Каменевым неоднократно обязались подчиниться «генеральной линии партии» со времена XIV съезда РКП(б) – ВКП(б) 1925 г.: «Вы помните XIV съезд партии и оппозицию, которая говорила: “Разумеется, мы подчинимся XIV съезду; оставим убеждения при себе, но подчинимся XIV съезду”. Вы помните […] заявление от 16 октября 1926 г., где они говорили: “Мы распускаем нашу фракцию, мы поняли, что дело привело к слишком острым последствиям… […]”. Вы помните, наконец, как Каменев почти слово в слово повторил то, что говорил на XV партконференции. […] Даже отдельные выражения такие же. Наконец, […] на Августовском Пленуме они (оппозиционеры. – С.В.) опять это повторили, и после этого т. Каменев приходит на XV партсъезд и слово в слово повторяет, что он уже не раз говорил. Ну, знаете, уж либо после этого вы думаете, что мы действительно за эти два года ничему не выучились […], либо вы положительно рассчитываете на чрезмерное наше добросердечие и не понимаете перемены обстановки»[1270]1270
  Там же. С. 333, 334.


[Закрыть]. По словам Томского, оппозиция объединила «…под одной крышей и чистых, и нечистых, и троцкистов, и бывших стопроцентных антитроцкистов, и осколки Рабочей оппозиции, и остатки [группы] демократического централизма»[1271]1271
  Там же. С. 338.


[Закрыть]. Причем объединение было основано «…на одном – на борьбе против партии»[1272]1272
  Там же.


[Закрыть]. Михаил Павлович был уверен, что у оппозиции были «фракции и подфракции, группы и группировочки», были «правые и левые», соответственно, были «правый центр» (скоро в Правые запишут самого Томского) и «левый центр»[1273]1273
  Там же.


[Закрыть]. «Но это, – подытожил Томский, – есть идеал троцкистской партии, а не ленинской партии, не партии Ленина»[1274]1274
  Там же.


[Закрыть]. Михаил Павлович не забыл и о главном: «Нам работа нужна, а не критика»[1275]1275
  Там же. С. 339.


[Закрыть]. Партия и страна устали от постоянных дискуссий.

Тезис Томского творчески развил Юрий Ларин (Михаил Александрович Лурье): «…оппозиция превратилась объективно […] в непосредственное орудие буржуазии. Это можно установить на всех трех фронтах, которые существуют в нашей стране: на фронте военно-политическом, на фронте хозяйственном и на фронте культурном. И в этом заключается громадное отличие положения нынешнего съезда и задач, перед ним стоящих, от того, что мы видели на XIV съезде. […] Обвинение исходит из того несомненного факта, что безопасность пролетарской диктатуры, безопасность Советского государства, безопасность этого очага дальнейшего разворачивания всей мировой революции основана не только на нашей собственной силе, но также на мнении широких трудящихся масс в заграничных государствах, на том мнении, которое мировой пролетариат имеет о нас, о нашей стране. Мы обвиняем оппозицию в том, что своими заявлениями о том, что мы пренебрегаем бедняком, что мы служим кулаку, что у нас рабочие живут хуже, чем несколько лет тому назад, что на фабриках и заводах мы скатываемся к дореволюционным порядкам и т. д. и т. д., [оппозиция настраивает против СССР] заграничных рабочих, тем самым создавая возможность для заграничной буржуазии легче начать против нас военную интервенцию и ослабляя сопротивление этой военной интервенции со стороны заграничных рабочих. Этим самым наша оппозиция начинает играть полезную для капиталистов роль в психологической подготовке, в политической обработке европейского трудящегося населения для подготовки войны против нас»[1276]1276
  Там же. С. 347.


[Закрыть].

На вечернем заседании 6 декабря некий Доля, рабочий Краматорского машиностроительного завода, закончил переданные от своих коллег-товарищей здравицы следующим образом: «Да здравствует единство в рядах нашей партии! Да здравствует ленинский Центральный Комитет! Да здравствует генеральный секретарь ЦК партии т. Сталин!»[1277]1277
  Там же. С. 358.


[Закрыть] Вот от этой здравицы было уже полшага до становления «культа личности».

Емельян Ярославский в очередной раз доказал, что его не зря сделали одним из руководителей ЦКК ВКП(б). Емельян Михайлович, критикуя Троцкого и Зиновьева, не обошел стороной и Сапронова. По словам советского Торквемады, ««…подпольщина оппозиции вытекает не из доброго желания или нежелания Сосновского, Зиновьева и Троцкого, она вытекает из их ложной в корне, анти-ленинской, меньшевистской позиции. […] Сапроновцы договаривают до конца эту же самую мысль троцкистов, что наша партия – это “блок четырех классов, это русский гоминьдан”; что “компартию в этом «русском гоминьдане» составляет та группа оппозиционеров, которая сейчас активно работает над оформлением будущей подлинной Коммунистической партии. Главное ядро этой вновь создающейся подлинной Коммунистической партии составляют те, кто сейчас исключается Центральной контрольной комиссией из ВКП(б)”»[1278]1278
  Там же. С. 392.


[Закрыть]. Из речи Ярославского прямо следовало, что амнистировать Зиновьева, Каменева и других раскаявшихся грешников сразу никто не собирался: «Троцкисты, как злые гении в нашей партии, сбивают с ленинского пути одного за другим неустойчивых, колеблющихся, шатающихся и ставят их на такой путь борьбы, от которого назад вернуться в нашу партию будет завтра необычайно трудно»[1279]1279
  Там же. С. 395.


[Закрыть].

7 декабря Сталин, выступая с заключительным словом по докладу, счел целесообразным остановиться на выступлениях Раковского и Каменева. Раковского с его заявлением о том, что оппозиция готова защищать Советское государство от империалистов, генсек попросту высмеял: «Перестаньте нам мешать! Все остальное сделаем сами»[1280]1280
  Там же. С. 412.


[Закрыть]. Речь Каменева генсек обозвал «самой фарисейской»[1281]1281
  Там же. С. 411.


[Закрыть] из всех речей оппозиционеров. О выступлении Льва Борисовича Сталин сказал: «У оппозиции два лица: одно – фарисейски-ласковое, другое – меньшевистско-антиреволюционное. Она показывает партии свое фарисейски-ласковое лицо, когда партия нажимает на нее и требует от нее отказа от фракционности, от политики раскола. Она показывает свое меньшевистско-антиреволюционное лицо, когда она берется апеллировать к непролетарским силам, когда она берется апеллировать к улице против партии, против советской власти. Сейчас она обращается к нам, как видите, своим фарисейски-ласковым лицом, желая еще раз обмануть партию. Вот почему т. Каменев постарался замести следы, обходя важнейшие вопросы наших разногласий. Можно ли терпеть дальше эту двойственность, это двуличие? Ясно, что нельзя терпеть больше ни одной минуты. Одно из двух: либо оппозиция хочет говорить с партией серьезно, – и тогда она должна сбросить маску; либо она думает и впредь сохранить два лица, но тогда ей придется остаться вне партии»[1282]1282
  Там же. С. 413.


[Закрыть].

Сталин припомнил Объединенной оппозиции «антипартийную, антисоветскую демонстрацию», апелляцию «к улице», апелляцию «к непролетарским элементам». В своей стилистике постановки вопросов самому себе и последующей дачи на них ответов генсек сказал: «Но как можно говорить о большевистских традициях, апеллируя к улице против своей партии, против своей советской власти? Где же это слыхано, чтобы большевистские традиции допускали такое безобразие, граничащее с прямой контрреволюционностью? Не ясно ли, что т. Каменев говорит о традициях большевизма для того, чтобы прикрыть свой разрыв с этими традициями во имя интересов своей антибольшевистской группы? Из апелляции к улице ничего у оппозиции не получилось, так как она оказалась ничтожной группой. […] А что, если бы у оппозиции оказалось немного больше сил? Не ясно ли, что апелляция к улице превратилась бы в прямой путч против советской власти? Разве трудно понять, что эта попытка оппозиции, по сути дела, ничем не отличается от известной попытки левых эсеров в 1918 г.? По правилу, за такие попытки оппозиции мы должны были бы их всех переарестовать 7 ноября. Мы не сделали этого только потому, что пожалели оппозицию, проявили великодушие и хотели дать ей возможность одуматься. А они расценили наше великодушие как слабость»[1283]1283
  Там же. С. 417, 418.


[Закрыть].

Сталин заявил, что оппозиция, судя по всему, «не намерена разоружиться полностью», предпочитая «остаться вне партии»[1284]1284
  Там же. С. 419.


[Закрыть]. И сделал вывод: «Наша партия есть живой организм. Как и во всяком организме, в ней происходит обмен веществ: старое, отживающее, – выпадает, новое, растущее, – живет и развивается. Отходят одни, и вверху и внизу. Растут новые, и вверху и внизу, ведя дело вперед. Так росла наша партия. Так будет она расти и впредь»[1285]1285
  Там же. С. 421.


[Закрыть].

Григорий Константинович Орджоникидзе, выступавший с отчетом ЦКК ВКП(б) – Наркомата рабоче-крестьянской инспекцией СССР, в очередной раз доказал, что, вопреки «воле» позднего Ленина, ЦКК так и не встала над ЦК. Подчеркнув, что ЦКК иной раз по три дня уговаривала оппозиционеров подчиниться партийной дисциплине[1286]1286
  Там же. С. 433.


[Закрыть], Серго справедливо заметил: «…очень часто оппозиция ссылается теперь на Ленина, что вот при Ленине так было, а теперь не так. Это верно, при Ленине не было так. Если бы при Ленине кто-либо позволил себе устроить тайно от партии и советской власти типографию, я бы посмотрел, что бы тогда Ильич сделал с ним. Он бы не стал с ними договариваться на Пленуме Центрального Комитета и на партийном съезде, а указал бы им место совсем другое»[1287]1287
  Там же. С. 435.


[Закрыть]. Орджоникидзе рассказал о том, как ЦКК длительное время пыталась убедить оппозицию по крайней мере отказаться от нелегальных собраний: «… прежде чем исключить из партии Зиновьева и Троцкого, Президиум Центральной контрольной комиссии поставил им условие: отказаться от нелегальных собраний, и только. Не то, что фракцию распустить, не то, что отказаться от взглядов, не совместимых с пребыванием в партии, а только одно требование: отказаться от нелегальных собраний. Выступайте на ячейках, на собраниях, развивайте свою платформу, все, что угодно, только откажитесь от нелегальных собраний. Как вы думаете, товарищи, что это требование – чрезмерное, что это – четвертование людей? В одной партии сидим и говорим: “Можете развивать свои взгляды, выступать открыто на собраниях, но только откажитесь от нелегальных собраний”. Как же они нам тогда ответили? Они сказали: “Вы нам приставляете револьвер, дайте нам подумать, обсудить и т. д.” Для того чтобы ответить на такой вопрос, как отказ от нелегальных собраний, надо, оказывается, собрать свой нелегальный ЦК, обсудить, обдумать и только тогда дать ответ. Ну, товарищи, при таком отношении […] совместное пребывание в одной партии невозможно»[1288]1288
  Там же. С. 436, 437.


[Закрыть]. Если иного выхода не видел даже сверхлояльный Серго, стало быть, иного выхода у ЦКК действительно и не было.

Выступая в «прениях» по докладу, член Президиума ЦКК ВКП(б) Николай Михайлович Янсон констатировал, что у оппозиции есть только «… три дороги: первая дорога – это полное подчинение воле партии, и тогда двери в партию открываются перед ними; вторая дорога – это полнейший отход от политической деятельности, превращение в обывателей, и третья дорога – это активное противодействие нашей партии со всеми вытекающими отсюда последствиями, за которые пусть они не пеняют на партию и на партийную дубинку, которая будет пущена в ход, если создастся необходимость ее применения. Пусть они сами выбирают любую из этих трех дорог»[1289]1289
  Там же. С. 532.


[Закрыть].

10 декабря, после того, как съезд признал взгляды Объединенной оппозиции меньшевистскими, от оппозиционеров поступило сразу два заявления. Первое подписали бывшие деятели Новой оппозиции Л.Б. Каменев, И.П. Бакаев, А.А. Авдеев и Е.Г. Евдокимов, а второе, поданное вечером, – троцкисты Н.И. Муралов, Х.Г. Раковский и К.Б. Радек, а также И.Т. Смилга. В первом говорилось: «Защищая перед лицом съезда свои принципиальные взгляды, в правильности которых мы убеждены, мы в то же время в своих заявлениях съезду подчеркивали, что считаем для себя обязательным подчинение решениям съезда, как бы тяжелы они для нас ни были»[1290]1290
  Там же. Ч. 2. С. 1392.


[Закрыть]. Во втором говорилось о том, что отказ от своих взглядов стал бы для оппозиционеров обязательным, если бы они убедились в их неправильности, то есть «в их несоответствии Программе ВКП»[1291]1291
  Там же. С. 1392; Матонин Е., Леонтьев Я. Красные. С. 448; Фельштинский Ю., Чернявский Г. Троцкий. Кн. 3. Оппозиционер. С. 293.


[Закрыть]. На утреннем заседании 18 декабря Г.К. Орджоникидзе, получивший слово для доклада Комиссии XV съезда ВКП(б) по вопросу об оппозиции, не отказал себе в удовольствии пофарисействовать в сталинском духе: «Как будто блок, о котором заявлял т. Зиновьев, что он заключен всерьез и надолго, где-то дает трещину. Если эти документы не являются просто лицемерными, если это не есть военная хитрость, если эти документы не являются тактическим ходом, то тогда они должны честно заявить перед всей партией, в чем они расходятся. Должен сказать, что мы большой разницы между этими двумя документами не видим»[1292]1292
  Пятнадцатый съезд ВКП(б). Декабрь 1927 года. Стеногр. отчет. Ч. 2. С. 1392.


[Закрыть]. В оглашенной Серго резолюции Комиссии XV съезда ВКП(б) об оппозиции говорилось: «…XV съезд считает, что ЦК и ЦКК поступили правильно, исключив Троцкого и Зиновьева 14 ноября 1927 г. из рядов ВКП(б), а других оппозиционных членов ЦК и ЦКК – из состава этих последних и поставив вопрос об оппозиции в целом на обсуждение съезда»[1293]1293
  Там же. С. 1396,


[Закрыть].

Принимая во внимание неоднократное нарушение оппозицией ее торжественных обещаний об отказе от фракционности, комиссия предложила съезду исключить из партии 75 активных деятелей «троцкистской» оппозиции, исключить из партии группу Сапронова в составе 23 человек «как явно антиреволюционную» и поручить ЦК и ЦКК «принять все меры идейного воздействия на рядовых членов троцкистской оппозиции с целью их убеждения при одновременном очищении партии от всех явно неисправимых элементов троцкистской оппозиции»[1294]1294
  Там же. С. 1397.


[Закрыть].

Комиссия признала абсолютно доказанным фактом, что Объединенная оппозиция имела свои местные комитеты, областные комитеты и свой ЦК. Это подтверждалось как документами, имевшимися в распоряжении ЦКК, так и выступлениями оппозиционеров Кузовникова, Зофа, Пикеля и других. Оппозиция имела свою технику, свою кассу, пополняемую членскими взносами и пожертвованиями от беспартийных, сочувствующих оппозиции. Оппозиция связывалась, как внутри страны, так и за границей, не только с исключенными из партии и Коминтерна группами лиц, но также и с беспартийными»[1295]1295
  Там же. С. 1389.


[Закрыть]. От лица комиссии съезда Серго заявил: «Знаменитое дело Щербакова (“врангелевского офицера” из ОГПУ. – С.В.), как бы ни неприятно было оппозиции, все-таки является фактом; фактом является то, что они были связаны с ним. Мы говорили раньше и повторяем сейчас: “Мы не обвиняем оппозицию в том, что она связалась с контрреволюционерами, но мы утверждаем на основании всех имеющихся в нашем распоряжении документов, что контрреволюционная дрянь лепилась около оппозиции, она, оппозиция, своими выступлениями против партии давала ей пищу”. Оппозиция, несмотря на обязательства, взятые на себя, не порвала связи с группой Маслова – Рут Фишер и других исключенных из Коминтерна и до сих пор продолжала и продолжает с ней связь как организационную, так и идейную. Оппозиция открыто, печатным словом обращалась и обращается к беспартийным против партии и против ее ЦК»[1296]1296
  Там же. С. 1389, 1390.


[Закрыть].

Ивар Смилга не был бы Иваром Смилгой, когда бы он не взошел на трибуну и не зачитал заявление-протест, подписанный помимо него самого Николаем Мураловым, Христианом Раковским и Карлом Радеком. В документе отвергалось обвинение в организации второй партии и в наименовании оппозиции «троцкистской»; декларировалось: «Сердцевина партии – рабочие-большевики. Во время надвигающихся опасностей их голос будет решающим для судеб партии и революции. Этот голос совпадает с нашим голосом. Исключенные из партии, мы будем добиваться нашего возвращения в ее ряды. Мы глубоко убеждены, что наше исключение будет лишь временным, ибо дальнейший ход классовой борьбы и наша деятельность убедят каждого члена партии в неправильности обвинений, приведших к нашему исключению»[1297]1297
  Там же. С. 1399.


[Закрыть]. Вообще удивительно, что Ивару Тенисовичу удалось дочитать заявление.

Орджоникидзе отказался от заключительного слова и предложил съезду «на наглое заявление Смилги, объявляющего войну съезду и всей нашей партии, ответить дружным и единогласным принятием резолюции, внесенной комиссией съезда»[1298]1298
  Там же. С. 1404.


[Закрыть]. Резолюция была принята, как и предложил Серго, «единогласно»[1299]1299
  Там же.


[Закрыть].

19 декабря в 12 часов Каменев передал Орджоникидзе заявление в президиум съезда от группы оппозиционеров в составе 23 человек, среди которых были сам Каменев, Зиновьев, Евдокимов, Бакаев и Лашевич. В документе признавалось, что оппозиция сделала реальной «опасность второй партии», и говорилось «об идейном и организационном разоружении»[1300]1300
  Там же. С. 1417.


[Закрыть] подписавшихся. Двадцать три исключенных из ВКП(б) просили «вернуть» их «в партию» и предоставить возможность «участвовать в практической повседневной работе партии»[1301]1301
  Там же. С. 1418.


[Закрыть].

От имени президиума съезда Серго предложил верховному органу партии следующий проект постановления: «1. Не рассматривать заявление исключенных из партии тт. Каменева, Зиновьева и других […] ввиду того, что XV съезд уже исчерпал вопрос об оппозиции в резолюции от 18 декабря. 2. Предложить ЦК и ЦКК принимать заявления исключенных из партии активных деятелей бывшей оппозиции лишь в индивидуальном порядке и принимать решения по заявлениям лишь спустя шесть месяцев после подачи заявлений при условии, что: 1) поведение подавших заявления соответствует обязательствам, взятым на себя авторами заявлений; 2) самые заявления бывших оппозиционеров вполне отвечают требованиям XV съезда […] и, следовательно, исходят из отказа от платформы 83‐х, платформы, поданной 3 сентября т. г., и платформы 15‐ти (соответственно, от двух платформ «троцкистско-зиновьевского блока» и платформы сапроновцев. – С.В.)»[1302]1302
  Там же.


[Закрыть]. Предложение было принято всеми голосами против одного[1303]1303
  Там же. С. 1419.


[Закрыть] (жалко, что в стенографическом отчете не названо имя фрондера).

27 декабря в газете «Правда» было напечатано обширное открытие письмо Зиновьева и Каменева с заявлением об их «разоружении». Троцкий назвал поступок Зиновьева «чудовищным вероломством», отнюдь не собираясь «бороться против сталинизма в тех пределах, которые разрешит Сталин»[1304]1304
  Матонин Е., Леонтьев Я. Красные. С. 448; Фельштинский Ю., Чернявский Г. Троцкий. Кн. 3. Оппозиционер. С. 293, 296.


[Закрыть].