Текст книги "Сталин против Зиновьева"

– Вы еще меня с ним свяжете…

По заверениям Томского, после 1933 г. он, собственно, и виделся с Каменевым только у Горького[1518]1518
  Там же.


[Закрыть].

Каменев впоследствии (1935) заявил: «Лично мне было совершенно ясно, что сохранение какой бы то ни было организации является прямым вредом для партии и будет только препятствовать возвращению к партийной работе, к которой я стремился. Я лично был за прекращение борьбы с партией»[1519]1519
  О деле так называемого «Московского центра». С. 81.


[Закрыть]. Лев Борисович душой не покривил – правда, он тщательно скрывал свое желание вернуться к политической жизни – во избежание ненужных осложнений. По свидетельству Бухарина (1936), Каменев прямо заявил ему: «Я хочу вести тихую и спокойную жизнь, чтоб я никого не трогал, и меня чтоб никто не трогал. Я хочу, чтобы обо мне позабыли, и чтоб Сталин не вспоминал даже моего имени»[1520]1520
  Декабрьский Пленум ЦК ВКП(б) 1936 года. С. 222.


[Закрыть]. Но товарищ Сталин, на беду Зиновьева и Каменева, обладал «исключительной памятью».

В отличие от Томского, Бухарин имел неосторожность прийти на квартиру к Радеку (это было не ранее февраля 1934 г.), где застал Зиновьева, когда последний заглянул к Карлу Бернгардовичу за книгами. По словам Николая Ивановича, в которых непозволительно усомниться, «Зин[овьев] тогда пел дифирамбы Сталину»[1521]1521
  Там же. С. 224.


[Закрыть]. Никаких политических высказываний не позволили себе тогда ни Бухарин, ни Зиновьев. В отличие от Кисловодска, суровый столичный климат к обсуждению сталинского диктата не располагал.

Разговоры с интеллигентской критикой власти не помешали Зиновьеву и Каменеву принять участие в работе печального знаменитого XVII съезда ВКП(б), который прошел в Москве в период с 26 января по 10 февраля 1934 г.

Григорий Евсеевич без задних мыслей признал правоту Климента Ефремовича Ворошилова, заявившего о том, что «…никогда еще силища рабочего класса не чувствовалась так очевидно, как на этом съезде партии», подобных «съездов партия еще не имела», подобных «…побед, о каких слышала партия в докладе товарища Сталина, до сих пор еще не было»[1522]1522
  XVII съезд Всесоюзной коммунистической партии (большевиков). 26 января – 10 февраля 1934 г.: Стеногр. отчет. М., 1934. С. 492.


[Закрыть].

Зиновьев подчеркнул, что ему приходилось исключительно по его «собственной вине […] говорить только об ошибках и […] представлять собой живую иллюстрацию того, в борьбе с какими уклонами […] и вопиющими отходами от ленинизма партия во главе с ее руководством достигла тех успехов, к которым сейчас присматривается весь мир»[1523]1523
  Там же.


[Закрыть].

Сталин едва ли поверил Зиновьеву, когда тот декларировал, что он «…изжил полностью, до конца, всю ту свою антипартийную полосу», которая привела его «в такое положение отчуждения от партии, в котором я был целый ряд лет»[1524]1524
  Там же.


[Закрыть]. Характерно, что Зиновьев признал правоту Кагановича, внесшего решающий вклад в формирование «культа личности» Сталина (Лазарь Моисеевич вещал о том, что «партия должна еще присмотреться к работе» бывших оппозиционеров).

Вызывает некоторое недоверие заявление Зиновьева о том, что он «читал и перечитывал» основные работы Сталина, «которые являются квинтэссенцией ленинизма в данную эпоху», и убедился в процессе чтения сомнительного до 1952 г. классика в том, сколь «…неправильна была всякая попытка другого истолкования»[1525]1525
  Там же.


[Закрыть].

Как водится, после покаяния в давних «грехах» Зиновьев подчеркнул правоту Сталина в «узловых»[1526]1526
  Там же. С. 493.


[Закрыть] вопросах о возможности «построения социализма в одной стране»[1527]1527
  Там же.


[Закрыть] и «в крестьянском вопросе»[1528]1528
  Там же. С. 495.


[Закрыть], притом что вообще-то Сталин проводил коллективизацию советской деревни в соответствии с давними предложениями осужденного «партией» Троцкого («и примкнувшего к» нему в 1926 г. Зиновьева) и допроводился до признания «головокружения от успехов» – конечно, плохих администраторов («ретивых обобществителей») хорошего Хозяина.

Войдя в «литературный раж», Зиновьев договорился до признания того сомнительного факта, что «в книге великой освободительной борьбы пролетариата […] четыре имени: Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин – стоят рядом»[1529]1529
  Там же. С. 496.


[Закрыть]. Григорию Евсеевичу было, по его уверению, «особенно стыдно»[1530]1530
  Там же.


[Закрыть] за личные нападки его и других бывших оппозиционеров на руководство ВКП(б), и прежде всего на новоявленного классика марксистско-ленинской теории[1531]1531
  Там же. С. 497.


[Закрыть].

Позднее (1935), уже будучи арестован, Зиновьев заявит: «Я был искренен в речи на XVII съезде и считал, что только в способе выражений я “приспособляюсь” к большинству. А на деле во мне продолжали жить две души»[1532]1532
  О деле так называемого «Московского центра». С. 75, 76.


[Закрыть]. Политик способен заставить себя не заниматься политикой, но не интересоваться ею вовсе – не может.

Каменев, получивший на XVII съезде ВКП(б) слово вскоре после Зиновьева, каялся, как водится, менее истово. Однако и он сразу же заявил о том, «…XVII партийный съезд не успел еще закончить своих работ, но он уже несомненно вошел в мировую историю под именем, стихийно созданным массами и оправданным историей, под именем съезда победителей. И, действительно, все отчеты, которые мы здесь слушали и, прежде всего, конечно, замечательнейший документ мирового коммунистического движения – доклад т. Сталина, все речи, за единичными исключениями, которые были здесь произнесены, – все это летопись побед, демонстрация оправданной жизнью политической прозорливости, великой пролетарской энергии и грандиозных, невиданных достижений по пути к социализму»[1533]1533
  XVII съезд Всесоюзной коммунистической партии (большевиков). 26 января – 10 февраля 1934 г.: Стеногр. отчет. С. 516, 517.


[Закрыть].

На Каменеве, по его признанию, лежала «…печальная обязанность на этом съезде победителей представить летопись поражений, демонстрацию цепи ошибок, заблуждений и преступлений, на которые обрекает себя любая группа и любой человек, отрывающиеся от великого учения Маркса – Энгельса, Ленина – Сталина, от коллективной жизни партии, от директив ее руководящих учреждений»[1534]1534
  Там же. С. 517.


[Закрыть]. Лев Борисович заявил о том, что его предыдущие «ошибки» – это «перевернутая страница жизни, прошлое, труп, который я могу так же спокойно, без личных чувств анатомировать, как я анатомировал в былые времена и, надеюсь, смогу еще анатомировать политические трупы врагов рабочего класса, меньшевиков или троцкистов»[1535]1535
  Там же.


[Закрыть].

Каменев заявил об «ошибках», допущенных им при жизни Ленина, самой главной из которых была «сделанная в великие октябрьские дни»[1536]1536
  Там же.


[Закрыть], и подчеркнул: «Подлинные злоключения моей политической деятельности надо датировать с того момента, когда трудности продвижения победоносного пролетариата в деле строительства социализма […] были неизмеримо осложнены смертью нашего вождя Владимира Ильича»[1537]1537
  Там же.


[Закрыть].

О себе, Зиновьеве и других бывших деятелях Новой оппозиции Каменев заявил: «Мы заколебались в том, в чем колебаться не было позволено ни одному коммунисту»[1538]1538
  Там же.


[Закрыть], «затем от этих колебаний перешли к […] настойчивым попыткам навязать свои ошибочные взгляды партии, к борьбе против нее, к противопоставлению нашей группы всей партии и ее руководству»[1539]1539
  Там же.


[Закрыть]. И, что уж никак не соответствовало дейсвительности, зиновьевцы «…покатились по такой дороге, которая должна была привести к контрреволюции»[1540]1540
  Там же.


[Закрыть].

Каменев рассказал съезду и об их с Зиновьевым союзе с Троцким, и о его переговорах 1928 г. с Бухариным.

Обобщив шестнадцатилетний опыт «существования первого пролетарского государства», Каменев разделил историю этого государства на две эпохи: «Первая эпоха, обнимающая первое восьмилетие, эпоха создания в боях Гражданской войны, укрепления и организации основ пролетарской диктатуры, создания предпосылок для социалистического строительства – это эпоха, которая обнимает период от 1917 до 1925 г., эпоха, когда нашим вождем, когда теоретическим руководителем и передовым бойцом был Ленин. Вторая эпоха, когда на основе достигнутых завоеваний надо было провести реорганизацию всего экономического базиса страны, – эпоха, когда нужно было решить вопросы, еще не решенные в первую эпоху, эпоха, которая обнимает период второго восьмилетия, от 1925 г. до сегодняшнего дня, и которая продолжится, конечно, впредь, эпоха, когда теоретическим руководителем всей работы партии, ее практическим вождем, ее командиром был т. Сталин»[1541]1541
  Там же. С. 519.


[Закрыть].

Каменев предложил собравшимся взглянуть «с точки зрения 1925 г.», в котором Зиновьев и его ленинградцы бросили вызов Москве, «на 1933 г.» и спросить себя, «превращена ли аграрная страна 1925 г. в передовую индустриальную страну 1933 г.». На это, по словам Льва Борисовича, «факты отвечают – да; история отвечает – да; т. Сталин в своем отчете фиксирует – да!»[1542]1542
  Там же.


[Закрыть] Тут только не хватало только одного факта. Того, что, разгромив Правых, Сталин использовал программу Троцкого и Зиновьева. По сути дела, позднее чекисты обвинили Каменева в том, в чем в ходе выступления Льва Борисовича на съезде его не мог не заподозрить Сталин: Каменев фактически пропел дифирамбы не «генеральной линии партии» и генсеку, а их с Троцким и Зиновьевым курсу на «сверхцентрализацию». Именно этот курс, добившись победы во всех внутрипартийных баталиях 1923–1928 гг., и проводило в конечном итоге сталинское руководство ВКП(б). Отчасти выступление Каменева походило на выступление Евгения Алексеевича Преображенского, которое было завуалированной «фигой в кармане».

С высокой трибуны «верховного» органа ВКП(б) Лев Борисович декларировал свои собственные обязательства «перед партией»: «Во-первых, помнить всегда как результат опыта, который пришлось пережить мне, помнить и не упускать ни на минуту из сознания, что всякое отступление от генеральной линии партии, чем бы оно ни прикрывалось, является с точки зрения теории отступлением от учения Маркса – Энгельса, Ленина – Сталина; с точки зрения политической – отказом от единственного пути, ведущего к победе коммунизма; с точки зрения интересов трудящихся масс – изменой их кровным интересам» (это не забудет и Сталин); «Второе – помнить и никогда не упускать из сознания, что […] Коммунистическая партия продолжает оставаться боевым отрядом, что поэтому для нас дисциплина и подчинение руководящему центру и воле партии является первым законом. Третье – помнить и не упускать из сознания, что я потерял доверие заслуженно и что завоевать это доверие опять я могу только постоянной будничной работой, на практике показывая полный отказ от всех своих заблуждений […]. И – последнее – помнить и никогда не упускать из сознания, что та эпоха, в которую мы живем, в которую происходит этот съезд, есть новая эпоха в истории мирового коммунистического движения, что она войдет в историю – это несомненно – как эпоха Сталина, так же как предшествующая эпоха вошла в историю под именем эпохи Ленина, и что на каждом из нас, особенно на нас, лежит обязанность всеми мерами, всеми силами, всей энергией противодействовать […] малейшим попыткам в какой бы то ни было степени подорвать этот авторитет»[1543]1543
  Там же. С. 521.


[Закрыть].

В заключение Каменев заявил, что он желает «идти вперед, не таща за собою по библейскому (простите) выражению эту старую шкуру»[1544]1544
  Там же.


[Закрыть]. Под аплодисменты собравшихся, большинство из которых вскоре будет расстреляно, «разоружившийся» вождь провозгласил здравицы «нашей социалистической стране», «нашей партии», «нашему вождю и командиру т. Сталину»[1545]1545
  Там же. С. 522.


[Закрыть].

Вопрос только в одном: насколько Каменев был в курсе действий своих бывших сторонников? Весьма вероятно, что не был. Лев Борисович, будучи, в отличие от «литератора» Зиновьева, партийным «практиком», привык нести на себе груз гигантской работы. Ему в общем вполне хватало литературной и научной работы, в том числе руководящей. А вот Зиновьев, который не мог не интриговать, явно был в курсе действий остатков оппозиционных «ленинградцев». Позднее (1935) Зиновьев покажет на «следствии»: во времена XVII съезда ВКП(б) «в центральной группе б[ывших] “зиновьевцев” были и более сильные характеры, чем я»[1546]1546
  О деле так называемого «Московского центра». С. 76.


[Закрыть].

Бывший (1922) секретарь Зиновьева Николай Михайлович Маторин, исключенный из ВКП(б) за подпольную деятельность впервые в 1928 г.[1547]1547
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 225. Л. 120.


[Закрыть], показал на допросе 28 мая 1936 г., что в мае 1934 г. с ним вышел на связь И.П. Бакаев. В ходе разговора Н.М. Маторин заявил ему: «…непрерывно усиливающиеся репрессии против Зиновьева и Каменева и их соратников обострили в среде зиновьевцев вражду к Сталину (курсивом нами выделен вполне логичный фрагмент, последующее – информационный шум. – С.В.) и поэтому решение центра бороться с партией путем террора вполне назрело и будет встречено одобрительно»[1548]1548
  Там же. Л. 124.


[Закрыть]. Интересно, что в показаниях о том, когда Зиновьев и Каменев якобы вступили на путь террора, их ближайшие соратники расходились «всего-навсего» на «каких-то» два года. Признания в терроре были самооговором, однако такие зиновьевцы, как Евдокимов и Бакаев, продолжали «нелегальные» совещания, которые, правда, ни к чему не приводили.

Сталинский нажим на зиновьевцев действительно подтолкнул их к усилению контактов с троцкистами[1549]1549
  См., напр.: Там же. Л. 222.


[Закрыть], но в любом случае все «доказательства» террористической деятельности так или иначе сводятся к убийству Сергея Мироновича Кирова[1550]1550
  См., напр.: Там же. Л. 224.


[Закрыть], к которому, как теперь точно известно, ни Л.Д. Троцкий, ни Г.Е. Зиновьев (не говоря уже о А.И. Рыкове, М.П. Томском и Н.И. Бухарине) никакого отношения не имели. В любом случае 1 декабря 1934 г. выстрелом в затылок в Ленинграде был убит С.М. Киров.

Григорий Евсеевич прислал в «Правду» некролог с названием «Человек-маяк», в котором вполне искренне писал о том, «весь народ ощутил горечь утраты»[1551]1551
  Вышинский А.Я. Обвинительная речь на процессе троцкистско-зиновьевского террористического центра. С. 29.


[Закрыть]. Статью напечатать не соизволили, впоследствии на суде над Зиновьевым и его сожалением по поводу убийства Кирова вдоволь поиздевался государственный обвинитель, прокурор СССР А.Я. Вышинский[1552]1552
  Там же.


[Закрыть].

«Сторонников зиновьевской тенденции и Правой оппозиции, людей осторожных и преданных до трагизма, я знал достаточно, чтобы не подозревать их даже на миг»[1553]1553
  Серж В. Указ. соч. С. 384.


[Закрыть], – справедливо заметил в своих воспоминаниях Виктор Серж.

Н.И. Ежов рассказал на Февральско-мартовском 1937 г. Пленуме ЦК ВКП(б) о том, как им с Александром Васильевичем Косаревым позвонил И.В. Сталин и отдал распоряжение:

– Ищите убийц среди зиновьевцев[1554]1554
  О деле так называемого «Московского центра». С. 69.


[Закрыть].

Высочайшее повеление было исполнено – всеми, кто его получил. Первым секретарем Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) вместо убитого С.М. Кирова был «избран» А.А. Жданов, заявивший в своем докладе о «предательском выстреле контрреволюционной зиновьевской антисоветской группы»[1555]1555
  Васецкий Н.А. Ликвидация. С. 179.


[Закрыть]. О том же в Москве заявил Л.М. Каганович[1556]1556
  Там же. С. 180.


[Закрыть].

Зиновьев и Каменев были арестованы 16 декабря. Григорий Евсеевич написал в 19 часов 30 минут во время обыска у него на квартире послание Сталину с заверениями в своей невиновности:

«Сейчас […] т. Молчанов [Георгий Андреевич, начальник Секретно-политического отдела Главного управления государственной безопасности НКВД СССР] с группой чекистов явились ко мне на квартиру и производят у меня обыск.

Я говорю Вам, т. Сталин, честно, с того времени, как распоряжением ЦК я вернулся из Кустаная, я не сделал ни одного шага, не сказал ни одного слова, не написал ни одной строчки, не имел ни одной мысли, которые я должен был скрывать от партии, от ЦК, от Вас лично. Я думал только об одном: как заслужить доверие ЦК и Ваше лично, как добиться того, чтобы Вы включили меня в работу.

Ничего, кроме старых архивов (все, что скопилось за 30 с лишним лет, в том числе и годов оппозиции), у меня нет и быть не может.

Ни в чем, ни в чем я не виноват перед партией, перед ЦК и перед Вами лично. Клянусь Вам всем, что только может быть свято для большевика, клянусь Вам памятью Ленина.

Я не могу себе и представить, что могло бы вызвать подозрение против меня. Умоляю Вас поверить этому честному слову. Потрясен до глубины души»[1557]1557
  О деле так называемого «Московского центра». С. 70.


[Закрыть].

Г.Г. Ягода распорядился отправить письмо Г.Е. Зиновьева адресату, но И.В. Сталин никакого ответа, естественно, не дал.

27 декабря начальник Главного управления по делам литературы издательств (печально знаменитого Главлита) Борис Михайлович Волин доложил в ЦК ВКП(б), что в издательстве «Академия» заканчивалось печатание двухтомного издания «Бесов» Ф.М. Достоевского, которое в свое время было включено «в план издательства по настоянию Л. Каменева» и намечено «к выходу в свет под его же общей редакцией…» Волин считал «нецелесообразным переиздание этого контрреволюционного памфлета, хотя и принадлежащего перу такого крупного писателя», поскольку «выход его в данный момент не [мог] не привлечь широкое внимание к его проблематике, вращающейся вокруг вопросов правомерности индивидуального террора (дело Начаева, “диктатура” и “демократия” и т. п.)»[1558]1558
  Огрызко В.В. Лицедейство, страх и некомпетентность. С. 298.


[Закрыть]. Записка Волина тут же была доложена Сталину. Помощник вождя народов Александр Николаевич Поскребышев передал высочайшие указания заведующему Отделом культуры и пропаганды ленинизма ЦК ВКП(б), приписав в конце записки: «Т[ов]. Стецкому. Т[ов]. Сталин за то, чтобы приостановить выход “Бесов” Достоевского»[1559]1559
  Там же. С. 299.


[Закрыть]. 4 января 1935 г. заместитель заведующего Отделом культуры и пропаганды ленинизма ЦК ВКП(б) Яков Хавинсон подготовил для руководства справку, в которой указал в частности, что новому заведующему издательством «Academia» Николаю Никандровичу Накорякову дали указание уволить: «1. Гершензона (каменевский человек, исключен из ВКП(б) при первой чистке партии). 2. Антокольскую – б[ес] п[артийная]), секретарь редакции, на общем собрании сотрудников, где обсуждалось сообщение НКВД об аресте участников контрреволюционной организации, воздержалась от голосования резолюции и указывала на то, что следует учесть якобы положительную работу Каменева в издательстве (приводим эти данные, поскольку страна должна знать настоящих героев. – С.В.)»[1560]1560
  Там же. С. 325.


[Закрыть]. Кроме того, было дано вполне логичное указание «отстранить от работы в издательстве Смилгу»[1561]1561
  Там же.


[Закрыть]. Как констатировал в замечательном исследовании о «взаимо» действии советской культуры и власти В.В. Огрызко, «после удаления из [издательства] “Academia” Каменева резко зашаталось кресло и под Томским»[1562]1562
  Там же.


[Закрыть].

27 декабря появилось обвинительное заключение по «делу 14‐ти» – участников «Ленинградского центра», якобы по поручению которого убили С.М. Кирова. Что характерно, ни Г.Е. Зиновьев, ни Л.Б. Каменев в число 14 арестованных и приговоренных к расстрелу не вошли, однако они, по образному выражению Н.А. Васецкого, «присутствовали как бы незримо, бестелесно, что давало основание предполагать – их черед еще не наступил, но […] он не за горами»[1563]1563
  Васецкий Н.А. Ликвидация. С. 180.


[Закрыть].

15—16 января 1935 г. в Ленинграде состоялось новое заседание выездной сессии Военной коллегии Верховного суда СССР, которое рассмотрело дело о т. н. «Московском центре» зиновьевцев[1564]1564
  Васецкий Н.А. Ликвидация. С. 180 и далее; Открытый список [электрон. ресурс] // https://ru.openlist.wiki/Зиновьев_Григорий_Евсеевич_(1883); https://ru.openlist.wiki/Каменев_Лев_Борисович_(1883)


[Закрыть].

На скамье подсудимых оказались Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев, Артем Моисеевич Гертик, член РСДРП с 1902 г., Александр Сергеевич Куклин, член РСДРП с 1903 г., Иван Степанович Горшенин, член РКП(б) с 1919 г., Николай Алексеевич Царьков, член РКП(б) с 1921 г., Григорий Федорович Федоров, член РСДРП с 1907 г., Сергей Михайлович Гессен, член РСДРП с 1916 г., Иван Иванович Тарасов, член РКП(б) с 1919 г., Леонид Яковлевич Файвилович, член РКП(б) с 1918 г., Александр Владимирович Герцберг, член РСДРП с 1916 г., Анатолий Исаевич Анишев, член РКП(б) с 1919 г., Алексей Викторович Перимов, член РКП(б) с 1919 г., Борис Львович Браво, член РКП(б) с 1919 г., Александр Фабианович Башкиров, член РКП(б) с 1920 г.

Всех указанных лиц признали виновными в том, что они, «являясь в прошлом активными участниками троцкистско-зиновьевской оппозиции, после подачи заявлений о разрыве с оппозиционными взглядами не разоружились и занимались подпольной антисоветской деятельностью, ставили своей задачей замену существующего руководства партии и советского правительства. Наряду с этим Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев, А.М. Гертик, А.С. Куклин, Г.Е. Евдокимов, И.П. Бакаев, Я.В. Шаров, И.С. Горшенин и Г.Ф. Федоров объявлялись руководителями “Московского центра”, который был якобы связан с “Ленинградским центром”, подготовившим и организовавшим, как утверждалось, убийство С.М. Кирова»[1565]1565
  О деле так называемого «Московского центра». С. 65.


[Закрыть].

О том, как велось «следствие» по данному делу, видно на примере допроса Каменева, состоявшегося 10 января 1935 г. Работники НКВД потребовали от Льва Борисовича, чтобы он признал существование подпольной контрреволюционной организации, утверждая: Зиновьев это «обстоятельство» уже подтвердил, при том что последний в то время подобных показаний не давал[1566]1566
  Там же. С. 73.


[Закрыть].

В работу следователей активно вмешивался Хозяин партийно-государственного механизма СССР. На Февральско-мартовском 1937 г. Пленуме ЦК ВКП(б) Н.И. Ежов заявил о том, что «первое время довольно туго налаживались наши (Секретариата ЦК. – С.В.) взаимоотношения с чекистами. Следствие не очень хотели нам показывать, не хотели показывать, как это делается, и вообще. Пришлось вмешаться в это дело т. Сталину. Тов. Сталин позвонил Ягоде и сказал:

– Смотрите, морду набьем»[1567]1567
  Там же. С. 69.


[Закрыть].

На вопрос о своей ответственности за убийство С.М. Кирова Г.Е. Зиновьев дал следующие показания: «Ни в коем случае не могу считать себя ответственным за к[онтр] р[еволюционных] выродков, прибегших к фашистскому наступлению»[1568]1568
  Там же. С. 83.


[Закрыть]. О том же показал и Л.Б. Каменев: «Я не могу признать себя виновным в гнуснейшем преступлении, совершенном злодеями, с которыми я не имел и не мог иметь никакой связи»[1569]1569
  Там же.


[Закрыть].

Впоследствии (1989) Комитет партийного контроля при ЦК КПСС и Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС опубликуют в «Известиях ЦК КПСС» справку «О деле так называемого “Московского центра”», в которой констатируют: «Необоснованность возбуждения дела и арестов вытекает, в частности, из того, что аресты осужденных производились прежде всего по признаку принадлежности их в прошлом к “зиновьевской” оппозиции, с тем чтобы возложить на них обвинение в подпольной контрреволюционной деятельности и организации убийства С.М Кирова»[1570]1570
  Там же. С. 65.


[Закрыть]. В справке подробно описан механизм осуждения Зиновьева, Каменева и их товарищей:

«В архиве ЦК КПСС находится первоначальный вариант обвинительного заключения от 13 января 1935 г., в котором в соответствии с установленными следствием данными указывалось, что Г.Е. Зиновьев и Л.Б. Каменев виновными себя не признали, А.С. Куклин и А.М. Гертик отрицали свое участие в “Московском центре”, а А.В. Перимов и С.М. Гессен признали лишь свою связь с другими обвиняемыми.

Очевидно, организаторов судебного процесса по делу т. н. “Московского центра” не удовлетворяла публикация в печати результатов предварительного следствия в таком виде. Поэтому Л.Б. Каменев, А.С. Куклин, А.М. Гертик и А.В. Перимов незаконно допрашивались по существу дела еще и 14 января 1935 г., то есть после окончания следствия и предания их суду. От Г.Е. Зиновьева же было получено “Заявление следствию”, отпечатанное на пишущей машинке.

Имеющееся в судебном деле обвинительное заключение датировано 13 января 1935 г., но в него по сравнению с первоначальным вариантом внесены изменения и указано, что Г.Е. Зиновьев и Л.Б. Каменев виновными себя признали, А.С. Куклин и А.М. Гертик подтвердили свое участие в “Московском центре”, а А.В. Перимов и С.М. Гессен – в “зиновьевской к[онтр] р[еволюционной]. организации”, хотя это не соответствует их показаниям.

Обвинительное заключение с внесенными в него исправлениями было объявлено Г.Е. Зиновьеву, Л.Б. Каменеву, А.С. Куклину, А.М. Гертику, С.М. Гессену и А.В. Перимову 16 января 1935 г., то есть на второй день судебного заседания. В этот же день оно было опубликовано в печати.

Как видно из вышеизложенного, указанные изменения могли быть внесены в обвинительное заключение не раньше 14 января 1935 г., то есть когда обвинительное заключение уже было утверждено судом и вручено подсудимым. Изменения в обвинительное заключение вносились работниками секретариата И.В. Сталина – К.Р. Герценбергом и А.Н. Поскребышевым, что подтверждается заключением графологической экспертизы и объяснением А.Н. Поскребышева, данным им в начале [19]60‐х гг.

Подписав исправленное обвинительное заключение, Прокурор СССР И.А. Акулов, А.Я. Вышинский и Л.Р. Шейнин датировали его задним числом. Этим самым они грубо нарушили закон и совершили служебный подлог.

В судебном заседании продолжалась дальнейшая фальсификация дела. Суд проходил в упрощенном порядке. Подсудимым не были разъяснены их права. Составом суда функции правосудия фактически не осуществлялись, поскольку заранее были определены и состав преступления подсудимых, и меры наказания, подлежавшие применению к ним. От подсудимых требовали в “целях укрепления единства партии” публично выступить с саморазоблачениями и признать антисоветскую деятельность всех участников бывшей “зиновьевской” оппозиции.

Бывший работник НКВД А.И. Кацафа, конвоировавший на суде Л.Б. Каменева, на допросе в 1956 г. показал, что в его присутствии, непосредственно перед открытием судебного заседания, помощник начальника Секретно-политического отдела НКВД СССР А.Ф. Рутковский, проводивший следствие по делу, обратился к Л.Б. Каменеву со следующими словами:

– Лев Борисович, Вы мне верите, Вам будет сохранена жизнь, если Вы на суде подтвердите свои показания.

На это Л.Б. Каменев ответил, что он ни в чем не виноват.

А.Ф. Рутковский же ему заявил:

– Учите, Вас будет слушать весь мир. Это нужно для мира.

Видимо, поэтому Л.Б. Каменев в судебном заседании и заявил, что “здесь не юридический процесс, а процесс политический”.

А.С. Куклин суду заявил:

– Я до вчерашнего дня не знал, что я действительно член центра. Я вчера только услышал от Зиновьева, что я был членом центра.

Никто из других подсудимых в своих показаниях не привел конкретных фактов, которые бы давали основания для признания их виновными в проведении подпольной антисоветской деятельности»[1571]1571
  Там же. С. 83, 84.


[Закрыть].

Н.И. Ежов не без сожалению говорил позднее: «…непосредственная вина Зиновьева, Каменева и Троцкого в убийстве Кирова тогда не была установлена. Было лишь установлено, что они вдохновляли своих сторонников на переход к террористическим средствам борьбы, разжигали их ненависть к руководящим товарищам нашей партии и правительства, и, если хотите, прямо подстрекали на убийство. Известно также, что Зиновьев, Каменев и другие руководители бывшей Ленинградской оппозиции на суде не признали свою вину в организации убийства Кирова. Они вынуждены были признать лишь то, что несут моральную и политическую ответственность за это убийство»[1572]1572
  Декабрьский Пленум ЦК ВКП(б) 1936 года. С. 144.


[Закрыть].

16 января Зиновьева осудили на 10 лет, Каменева на пять, отбывать срок их отправили в Верхнеуральский политизолятор[1573]1573
  См. подр.: Васецкий Н.А. Ликвидация. С. 180 и далее.


[Закрыть]. И это было только начало пути Зиновьева и Каменева на Голгофу.

А.Я. Вышинский назовет процесс начала 1935 г. на последнем для Г.Е. Зиновьева и Л.Б. Каменева суде (1936) «своего рода репетицией нынешнего процесса, которого они, может быть, не ожидали, но от которого они, как от судьбы, не ушли»[1574]1574
  Вышинский А.Я. Обвинительная речь на процессе троцкистско-зиновьевского террористического центра. С. 29.


[Закрыть].

И.В. Сталин припомнил все, что было в 1925 г., П.А. Залуцкому и Г.И. Сафарову. Следующим эпизодом катастрофы тридцатых стало дело «Ленинградской контрреволюционной зиновьевской группы Сафарова, Залуцкого и других», которое было выделено из дела «Ленинградского центра» в особое производство в декабре 1934 г. Без санкции прокурора по делу «Ленинградской контрреволюционной зиновьевской группы…» арестовали 77 человек, в том числе 65 бывших членов ВКП(б), среди которых было большое количество партийных, советских и хозяйственных работников, представителей интеллигенции Ленинграда и Москвы. Чекисты не соизволили даже составить обвинительное заключение по «делу». 16 января 1935 г. Особое совещание НКВД СССР приняло постановление, в соответствии с которым все проходившие по делу лица были подвергнуты наказанию в виде лишения свободы или высылки на различные сроки, а позднее были повторно подвергнуты репрессиям с применением более суровых мер наказания – до расстрела включительно[1575]1575
  Некрасов В.Ф. Тринадцать «железных» наркомов. М., 1995.


[Закрыть].

26 января 1935 г. И.В. Сталин подписал принятое Политбюро ЦК ВКП(б) опросом постановление, которым предлагалось выслать из Ленинграда на север Сибири и в Якутию сроком на три-четыре года 663 «зиновьевца». Этим же решением группа бывших оппозиционеров – членов партии – в количестве 325 человек была направлена на работу в другие районы[1576]1576
  О деле так называемого «Московского центра». С.С. 85.


[Закрыть].

Вскоре Каменеву инкриминировали участие в т. н. «Кремлевском деле» 1935 г. 27 июля Военная коллегия Верховного суда СССР под председательством В.В. Ульриха «в закрытом судебном заседании, без участия государственного обвинителя и защиты, по обвинению в подстрекательстве к совершению террористического акта» осудила Каменева Льва Борисовича к 10 годам тюремного заключения «с поглощением пятилетнего срока заключения по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР от 16 января 1935 года»[1577]1577
  О так называемом «Кремлевском деле» // Известия ЦК КПСС. 1989. № 7. С. 86.


[Закрыть]. Среди участников «дела» помимо Каменева осудили его брата Розенфельда Николая Борисовича (он был на три года младше Льва Борисовича) и бывшую жену Николая Борисовича Розенфельд Нину Александровну[1578]1578
  Там же.


[Закрыть] «к 10 годам тюремного заключения»[1579]1579
  Там же. С. 86.


[Закрыть], племянника Каменева Розенфельда Бориса Николаевича и сына Троцкого Седова Сергея Львовича – «к пяти годам заключения в лагерь»[1580]1580
  Там же. С. 90.


[Закрыть], близкого Каменеву в последние годы его жизни человека Глебову-Каменеву-Афремову Татьяну Ивановну, литератора, сотрудницу издательства «Academia», члена РКП(б) с 1923 г., – «к трем годам ссылки»[1581]1581
  Там же. С. 88.


[Закрыть], Каменеву Ольгу Давыдовну (сестру Троцкого и первую жену Каменева), председателя Научно-исследовательского совета Управления кинофикации СНК СССР, члену РСДРП с 1902 г. – «к лишению на пять лет права проживания в Москве и Ленинграде»[1582]1582
  Там же. С. 89.


[Закрыть].

Военная коллегия Верховного суда СССР «признала» в 1935 г.: «Деятельность контрреволюционных террористических групп стимулировалась одним из руководителей бывшей зиновьевской подпольной контрреволюционной группы Л.Б. Каменевым, который в 1933–1934 гг. систематически допускал злобные клеветнические выпады против руководства ВКП(б) и особенно против Сталина. Непосредственная связь Л.Б. Каменева с контрреволюционной террористической группой служащих правительственной библиотеки поддерживалась через его брата Н.Б. Розенфельда. Он, встречаясь с Н.А. Розенфельд (бывшей женой), [сотрудницей Кремлевской библиотеки Екатериной Константиновной] Мухановой и [педагогом по массовой работе в парке культуры и отдыха в Москве Михаилом Васильевичем] Корольковым, распространял исходящую от Каменева контрреволюционную клевету против руководства ВКП(б) и советского правительства, в особенности против Сталина, вел контрреволюционную агитацию и принимал непосредственное участие в подготовке террористического акта против Сталина»[1583]1583
  Там же. С. 92.


[Закрыть].

В «Известиях ЦК КПСС» за 1989 г. был опубликован подготовленный Прокуратурой СССР и КГБ СССР материал «О так называемом “Кремлевском деле”», в котором констатировалось: «В 1937 г. библиотекарь Е.К. Муханова, находясь в тюрьме, рассказала, что никакого следствия и суда по делу “террористических групп” в правительственной библиотеке, возглавляемых Л.Б. Каменевым, не было, так как весь процесс был вымышленным. Перед судом начальник Секретно-политического отдела [ГУГБ] НКВД СССР [Г.А. Молчанов], в производстве которого находилось дело, угрожал ей, что ей она откажется от данных на следствии показаний, то ее расстреляют. С этой же целью ее вызывал А.Я. Вышинский. Г.Б. Синани-Скалов, также осужденный вместе с Л.Б. Каменевым, находясь в заключении, рассказывал другим осужденным, что в 1935 г. в результате принуждения и угроз расстрелом со стороны следователей он вынужден был признать себя виновным. Весь процесс по т. н. “Кремлевскому делу” был инсценирован Секретно-политическим отделом НКВД СССР. Позднее осужденный вторично к расстрелу Б.Н. Розенфельд (племянник Л.Б. Каменева) в судебном заседании в 1937 г. заявил, что его показания, которые он давал в 1935 г. на предварительном следствии по т. н. “Кремлевскому делу”, не соответствуют действительности. В 1956–1958 гг. Главной военной прокуратурой производилось дополнительное расследование дела по вновь открывшимся обстоятельствам, в ходе которого установлено, что это дело было искусственно создано в 1935 г. НКВД СССР»[1584]1584
  Там же. С. 93.


[Закрыть].