Текст книги "Сталин против Зиновьева"

8 сентября на объединенном заседании Политбюро ЦК и Президиума ЦКК ВКП(б) Троцкому и Зиновьеву со товарищи в опубликовании «Проекта платформы…» было категорически отказано[1083]1083
  Фельштинский Ю., Чернявский Г. Троцкий. Кн. 3. Оппозиционер. С. 262.


[Закрыть]. И.В. Сталин ответил оппозиционерам, по выражению Г.Е. Зиновьева, проектом резолюции «архисклочного характера»[1084]1084
  РГАСПИ. Ф. 324. Оп. 2. Д. 73. Л. 62.


[Закрыть]. Основной мыслью ответа сталинско-бухаринского руководства была необходимость запрета распространения платформы «под ответственностью авторов». Поскольку XV съезд ВКП(б), который мог бы решить вопрос окончательно и бесповоротно, еще не был – вопреки Уставу (!) – созван, Г.Е. Зиновьев и Л.Д. Троцкий наотрез отказались принять предложение большинства ЦК[1085]1085
  Там же. Л. 62.


[Закрыть].

Позднее И.В. Сталин с возмущением написал Г.К. Орджоникидзе: «Оппозиция не только не успокоилась, а, наоборот, усилила свою фракционную работу. Не далее как две недели назад состряпала целую брошюру (“платформа большевиков-ленинцев”, как они именуют ее), потребовала ее напечатания (это было 3‐го сентября) и немедленного открытия дискуссии. Это, собственно, новая программа для новой партии. Мы отказали и запретили ее распространение впредь до рассмотрения этого вопроса ближайшим Пленумом. “Платформу” и ответ Политбюро и Президиума ЦКК разослали всем членам ЦК и ЦКК. Однако оппозиция распространяет ее нелегально… (многоточие Сталина. – С.В.)»[1086]1086
  Сталин И.В. Сочинения. Т. 17. С. 276, 277.


[Закрыть].

12 сентября 1927 г. Г.Е. Зиновьев писал Л.Б. Каменеву:

«Главное ты, вероятно, уже понял из передовицы от 11 сент[ября]. Стал[ин] запрещает печатать нашу платформу, к[ото] рую мы внесли 3 сент[ября]. Было закрытое заседание с нашим вызовом. Сидели часа четыре. Там и принято это решение.

Главная причина запрета: симпатии к нам быстро растут.

Видимо, будет новая конвульсия с исключениями и пр. Но это не поможет. Так мне кажется. […] Мы внесли предложение об ускорении Пленума (чтобы ему побаловаться) – пока отклонили. Но не позднее 1 октября ты обязательно должен выехать. Это – абсолютно необходимо»[1087]1087
  РГАСПИ. Ф. 324. Оп. 2. Д. 73. Л. 54–55.


[Закрыть].

Не исключено, что основную информацию Л.Б. Каменев, находившийся на лечении в Германии, должен был получить от видного деятеля бывшей Новой оппозиции М.М. Лашевича, который как раз направлялся для лечения за границу[1088]1088
  См.: Там же. Л. 55.


[Закрыть].

17 сентября Троцкий направил Зиновьеву набросок своих тезисов о новом этапе китайской революции, указав в сопроводительной записке: «Дело представляется мне в высшей степени неотложным. Надо не позволить обвинить нас в том, что мы критикуем задним числом»[1089]1089
  Коммунистическая оппозиция в СССР. Т. 4. С. 177.


[Закрыть]. Троцкий прекрасно знал, что Сталин, окончательно убедившись в провале своей политики в отношении Китайской компартии, сделал все для обвинения Объединенной оппозиции именно в критике «задним числом».

Бурную деятельность развили как оппозиционеры, лишенные возможности распространять свою платформу легально, а потому перешедшие к ее нелегальному распространению, так и ОГПУ, действовавшее по заданию сталинцев. 12 сентября, как указал генсек в письме Г.К. Орджоникидзе от 23 сентября, «…ГПУ искало военных заговорщиков и наткнулось на некоего Щербакова (беспартийный, сын фабриканта), у которого оказалась нелегальная типография оппозиции (непосредственно замешаны Мрачковский и другие оппозиционеры). Были обысканы кое-кто из мелких (не известных никому или малоизвестных) оппозиционеров, а беспартийные (интеллигенты) были арестованы. Через два дня получили наглое письмо Преображенского, Серебрякова и Шарова, где они признают себя “организаторами типографии” и “требуют освобождения арестованных” (арестованы были только беспартийные). Получилось что-то вроде “группы Мясникова” или “Рабочей правды”. Мы дали от имени ПБ и Президиума ЦКК “извещение о раскрытии нелегальной типографии троцкистов” и решили исключить из партии “всю мелочь оппозиционную”, связанную с типографией, отложив пока вопрос о Преображенском и остальных двух… […] А в газетах это дело не получило пока отражения»[1090]1090
  Сталин И.В. Сочинения. Т. 17. С. 277.


[Закрыть].

С.В. Мрачковский оказался в тюрьме. Позднее, когда за него попытался заступиться Каменев, Серго Орджоникидзе прямо спросил у Льва Борисовича: «Вы думаете, посадить Мрачковского в тюрьму было очень приятно кому-нибудь из нас? Что, мы не знаем, что Мрачковский сражался против Колчака? Но когда Мрачковский, сражавшийся против Колчака, теперь начинает сражаться против нашего Центрального Комитета, против нашего советского правительства, какой же выход у нас остается? Нет никакого другого выхода, как бы это ни было нам нежелательно, как только посадить Мрачковского в тюрьму»[1091]1091
  Пятнадцатый съезд ВКП(б). Декабрь 1927 года. Стеногр. отчет. Ч. 1. С. 436.


[Закрыть].

«Дело» Преображенского, Шарова и Серебрякова рассмотрела ЦКК ВКП(б). На заседании Евгений Алексеевич заявил, что политика раскола и отсечения оппозиции продемонстрировала слабость СССР перед «международной буржуазией» и лишь усиливала ее наглость и натиск на нас»[1092]1092
  Цит. по: Коммунистическая оппозиция в СССР. Т. 4. С. 85. Очевидно, письмо следует датировать сентябрем, а не августом 1927 г. (См.: Там же. С. 87).


[Закрыть]. Однако ему возразил Емельян Ярославский: «Наоборот, оставление тт. Троцкого и Зиновьева в составе ЦК на Августовском Пленуме было истолковано буржуазной печатью за границей как слабость партии и ЦК, исключение же оппозиции будет доказательством силы партии»[1093]1093
  Там же. С. 85.


[Закрыть]. ЦКК приняла решение об исключении Преображенского, Серебрякова и Шарова из ВКП(б). Преображенский философски заметил, узнав о решении ЦКК:

– Ну что же, – в конце концов, дело сводится к тому, что я ухожу из Гоминьдана.

Цекакисты уточнили:

– Каким образом это получается, что Вы уходите из Гоминьдана?

Евгений Алексеевич охотно объяснил:

– ВКП входит в Коминтерн, в который входит Гоминьдан[1094]1094
  Цит. по: Пятнадцатый съезд ВКП(б). Декабрь 1927 года. Стеногр. отчет. Ч. 1. С. 391.


[Закрыть].

После цекаковского фарса Преображенский написал «Письмо к партийному съезду “За что нас исключили из партии?”». Евгений Алексеевич начал с того, что в извещении ЦКК об исключении Серебрякова, Шарова и его самого, а ранее Мрачковского, Воробьева и других деятелей оппозиции говорилось о том, что вышеперечисленные лица были изгнаны из большевистской партии «за организацию нелегальной типографии». Однако в извещении высшего партийно-контрольного органа не было сказано ни единого слова о том, «почему группа старых большевиков, имеющих более 20 лет партийного стажа у каждого и никогда не прекращавших партийной работы в самые трудные годы царской реакции […] вместе с сотнями и тысячами молодых партийцев были вынуждены на одном из этапов нашей революции организовать нелегальное печатание своих документов, нарушать партийную дисциплину и т. д.»[1095]1095
  Коммунистическая оппозиция в СССР. Т. 4. С. 83.


[Закрыть]. Преображенский заявил, что «нелегальная типография может быть преступлением, а может быть полезным инструментом в деле защиты классовых интересов пролетариата»[1096]1096
  Там же.


[Закрыть]. Вероятно, именно это заявление взбесило Сталина.

В письме Преображенского содержался ряд требований к руководящей группе ЦК ВКП(б) – увеличения ассигнований на капитальное строительство, индексации оплаты труда рабочим, усиления налогообложения нэпмана и кулака «в пользу госпромышленности»[1097]1097
  Там же. С. 84.


[Закрыть], принятия «более действенных мер в деле защиты интересов деревенской бедноты»[1098]1098
  Там же.


[Закрыть] (отзвуки левокоммунистического прошлого Евгения Алексеевича), ведения «решительной борьбы с бюрократическими извращениями советского аппарата»[1099]1099
  Там же.


[Закрыть] (вообще-то отцом советской бюрократии стал в годы Гражданской войны Лев Троцкий).

«Мы требовали разрыва с китайской буржуазией, с Чан Кайши, Фын Юйсянами, Ван Тивеями и прочими палачами китайских рабочих, крестьян и коммунистов, – заявил Преображенский. – Проводниками такого разрыва, то есть проводниками меньшевистской тактики в китайской революции, мы были исключены за азбуку большевистской тактики в буржуазной революции»[1100]1100
  Там же.


[Закрыть]. Преображенский припомнил разъяснение Ярославского на заседании ЦКК ВКП(б) и сделал четкий вывод: «…исключение оппозиции из партии проводится под давлением мировой буржуазии на нашу партию и, конечно, под бешеные аплодисменты наших внутренних Устряловых»[1101]1101
  Там же. С. 85.


[Закрыть].

Тут следует обратить внимание на тот факт, что и Сталин в своей записке, и Преображенский в своем письме упомянули об исключении именно тех деятелей оппозиции, которые в двадцатые годы сориентировались на Троцкого. Троцкисты и троцкистские историки второй половины ХХ в. шутили, что главной проблемой Льва Давидовича были троцкисты. Однако в этой замечательной шутке была только доля шутки. Когда 8 октября 1923 г. Троцкий направил свою «совершенно секретную» записку членам ЦК и ЦКК РКП(б) о «бессистемности хозяйственной политики», о создании в партии «нелегальных оппозиционных группировок»[1102]1102
  Внутрипартийные дискуссии 20-х годов // Известия ЦК КПСС. 1990. № 5. С. 165.


[Закрыть] как следствия «крайнего ухудшения внутрипартийной обстановки»[1103]1103
  Там же. С. 166.


[Закрыть], Лев Давидович едва ли рассчитывал, что этот документ будет признан руководящим ядром ЦК и ЦКК «платформой, противопоставленной проводимой ныне нашей партией, в лице ее Центрального Комитета, политике, и перед попыткой организации фракции на этой платформе»[1104]1104
  Там же. С. 179.


[Закрыть] и спровоцирует столь масштабную дискуссию. Левая оппозиция своим т. н. «письмом 46‐ти» от 15 октября, которое де-факто было не без оснований расценено сталинско-зиновьевским большинством Цека как фронда советских принцев, в определенной степени подставила Троцкого. Теперь часть этих людей перешла к нелегальной деятельности и начала тянуть за собой своих вождей. Кто они были? Евгений Алексеевич Преображенский был из уральцев Свердлова, «левый коммунист», а потом децист, один из тех, кто взялся за организацию «комбедов» (комитетов бедноты), то есть за организацию Гражданской войны в деревне еще на Урале в марте 1918 г., за два месяца до ее официального объявления на заседании ВЦИК. Лев Семенович Сосновский, один из последних крупных оппозиционеров, порвавший с Троцким, – в 1917–1919 гг. левая рука (правой был Варлаам Александрович Аванесов) Якова Михайловича Свердлова в Президиуме ВЦИК. Иван Никитич Смирнов, опора и надежа Троцкого в армии, а потом самый ненавистный Сталину троцкист, был направлен летом 1918 г. председателю Высшего военного совета Свердловым. Соответственно, из людей Свердлова был и самый радикально настроенный соратник Троцкого середины двадцатых годов – Сергей Витальевич Мрачковский. Список можно продолжить – Лев Давидович получил от Якова Михайловича, с одной стороны, весьма богатое, а с другой стороны – не вполне безопасное кадровое «наследство».

Добавим к этому «троцкистскому» соцветию, что Лашевича, который «двадцать лет спустя» вернулся в лес, Зиновьев на подмосковную станцию не загонял. В любом случае «свита» в данном случае «сделала» своих «королей».

Аресты и исключения деятелей Объединенной оппозиции продолжались. В своем прогнозе о «конвульсиях» Зиновьев оказался прав. По справедливому замечанию Григория Евсеевича, «1) начались массовые исключения – призыв к местным организациям в этом смысле послан особым постановлениям ЦКК, утвержденным ПБ; 2) ссылки [партийные. – С.В.] удесятерились; перешли… к обыскам у оппозиционеров»[1105]1105
  Цитируется Г.Е. Зиновьев (РГАСПИ. Ф. 324. Оп. 2. Д. 73. Л. 62).


[Закрыть]. Многоточие в документе зиновьевское: обыски у большевиков стали новым сталинским словом во внутрипартийной борьбе. Кроме того, компетентные органы, к тому моменту уже всецело подконтрольные генсеку, арестовали «с десяток беспартийных» для организации провокации против оппозиции. Объединенной оппозиции инкриминировали «установление» связи с белогвардейским подпольем[1106]1106
  РГАСПИ. Ф. 324. Оп. 2. Д. 73. Л. 62.


[Закрыть]. Соответствующая «информация» была разослана по партийной линии. Двое из трех вождей Объединенной оппозиции не преминули дать всему «этому заслуженную оценку»[1107]1107
  Там же. Л. 63.


[Закрыть].

В Тезисах 1927 г., составленных, по всей видимости, К.Б. Радеком, с горькой иронией констатировалось: «Дискуссия показала, что слова Сталина о том, что нынешние руководящие кадры (читай – сталинский актив) могут быть смещены только в результате гражданской войны, были не оговоркой разошедшегося на Августовском Пленуме “вождя”»[1108]1108
  Там же. Ф. 326. Оп. 2. Д. 10. Л. 165.


[Закрыть], а констатацией факта.

Как метко подметил В.Д. Тополянский, Сталин был верен собственной привычке многократно повторять единожды удачный тактический прием. В данном случае он решил в духе подготовки XIV съезда РКП(б) – ВКП(б) 1925 г. провести большинство районных и низовых партийных конференций «до открытия официальной дискуссии»[1109]1109
  Цитируется Г.Е. Зиновьев (Там же. Ф. 324. Оп. 2. Д. 73. Л. 62).


[Закрыть] на XV съезде ВКП(б) 1927 г.

23 сентября 1927 г. Г.Е. Зиновьев от имени своего и Л.Д. Троцкого внес в Политбюро ЦК ВКП(б) и в копии – в Президиум Исполкома Коминтерна предложение делегации ВКП(б) выступить в ИККИ с инициативой «о немедленном исключении из Коминтерна Гоминьдана (из числа симпатизирующих партий)». Записка совсем короткая: как справедливо заметил ее автор, «в мотивировке» предложение не нуждалось, поскольку два оппозиционных вождя «несколько раз говорили об этом в ЦК» и лишь вновь подняли вопрос «формально»[1110]1110
  РГАСПИ. Ф. 324. Оп. 2. Д. 73. Л. 61.


[Закрыть].

24 сентября Г.Е. Зиновьев писал Л.Б. Каменеву об отказе Политбюро ЦК ВКП(б) направить последнему телеграмму «с предложением немедленно» вернуться в Москву из заграничного лечения. Г.Е. Зиновьев резонно пояснял: «Пусть будет одним хладнокровным человеком меньше»[1111]1111
  Там же. Л. 63.


[Закрыть]. По мнению оппозиционного вождя, «готовиться» в борьбе со Сталиным «надо к худшему»[1112]1112
  Там же.


[Закрыть]. Зиновьев информировал, что Политбюро должно подготовить тезисы к Пленуму ЦК ВКП(б), к 5 октября. Он полагал, что «это и будут их съездовские тезисы»[1113]1113
  Там же. Л. 64.


[Закрыть]. Не позднее этого срока Зиновьев заклинал «дорогого Леву»[1114]1114
  Там же. Л. 62.


[Закрыть] прибыть в Москву – «конечно, не спрашивая [разрешения у ЦК], иначе начнут саботировать»[1115]1115
  Там же. Л. 64.


[Закрыть]. Григорий Евсеевич наставлял товарища и друга: «Торопись выехать. Каждый выигранный день крайне важен»[1116]1116
  Там же.


[Закрыть]. Не научившись жесткой конспирации по итогам собственного опыта фракционных («пещерных») совещаний 1923 г., Г.Е. Зиновьев предложил Л.Б. Каменеву перехватить в Берлине Г.К. Орджоникидзе. По его мнению, в Москве он «чему-то» мешал[1117]1117
  Там же.


[Закрыть].

27 сентября 1927 г. Пленум Исполкома Коминтерна исключил из своего состава Л.Д. Троцкого. Это серьезно осложняло положение оппозиционеров.

Глава 16
«Полный триумф оппозиции». Ленинградская демонстрация 17 октября 1927 г

7 февраля 1925 г. руководство Главполитпросвета указало в записке заместителю заведующего Агитпропом ЦК ВКП(б) Константину Мальцеву на «кризис революционных праздников». Праздники эти стали «однообразными, трафаретными и утомительными демонстрациями»[1118]1118
  Цит. по: Огрызко В.В. Лицедейство, страх и некомпетентность. С. 148.


[Закрыть]. В условиях, когда «единство» сталинско-зиновьевского руководства ЦК и ЦКК РКП(б), основанное на недоверии старых большевиков к Л.Д. Троцкому, казалось для тех, кто не входил в руководящее ядро партии, нерушимым, никто и представить себе не мог, насколько эффектными, нетривиальными и интересными станут «революционные праздники» через два с половиной года.

17 октября 1927 г. в рамках подготовки к празднованию десятилетия Октября в Ленинграде состоялась сессия ЦИК СССР, а губком организовал демонстрацию пролетариата, в которой, по оценке «Ленинградской правды», приняло участие 250 тыс. чел., и которая, по язвительной иронии Г.Е. Зиновьева, стала «полным триумфом оппозиции»[1119]1119
  РГАСПИ. Ф. 324. Оп. 2. Д. 53. Л. 5.


[Закрыть]. Представителей приехавших в колыбель революции оппозиционеров – Г.Е. Зиновьева, Л.Д. Троцкого и Г.Е. Евдокимова – официальная партийная печать встретила как оккупантов, в газетах наблюдался «пароксизм бешенства против оппозиции»[1120]1120
  Там же.


[Закрыть]. Для противодействия оппозиционерам сталинским руководством Ленинграда были мобилизованы специальные «свистуны» и проведена серьезная агитационно-пропагандистская работа. Однако аппаратные меры в данном случае оказались неэффективны.

По воспоминаниям Л.Д. Троцкого (1929), «с Зиновьевым и еще несколькими лицами мы объезжали в автомобиле город, чтоб посмотреть размеры и настроение демонстрации. Мы проезжали под конец мимо Таврического дворца, где на грузовиках сооружены были трибуны для членов Центрального Исполнительного Комитета. Наш автомобиль уперся в цепь: дальше проезда не было. Не успели мы еще обдумать, как выбраться из тупика, как комендант подскочил к нашему автомобилю и, не мудрствуя лукаво, предложил нам провести нас к трибуне. Прежде чем мы успели преодолеть собственные колебания, как уже два ряда милицейских проложили нам путь к последнему грузовику, который был еще пуст. Как только массам стало известно, что мы находимся на крайней трибуне, демонстрация сразу изменила свою физиономию. Массы безразлично проходили мимо первых грузовиков, не отвечая на приветствия и спеша к нам. Возле нашего грузовика образовалась скоро многотысячная запруда. Рабочие и красноармейцы задерживались, глядели вверх, выкрикивали приветственные возгласы и продвигались вперед только под нетерпеливым напором задних рядов. Наряд милиции, направленный к нашему грузовику для наведения порядка, сам был захвачен общей атмосферой и не проявлял активности. В толпу посланы были сотни наиболее верных агентов аппарата. Они пробовали свистеть, но одинокие свистки безнадежно тонули в возгласах сочувствия. Чем дальше, тем более явно положение становилось невыносимым для официальных руководителей демонстрации. В конце концов председатель ВЦИКа [М.И. Калинин] и несколько наиболее видных членов его сошли с первой трибуны, вокруг которой зияла пустота, и взобрались на нашу, занимавшую последнее место и предназначенную для наименее видных гостей. Однако и этот отважный шаг не спас положения: масса упорно выкликала имена, и это не были имена официальных хозяев положения»[1121]1121
  Троцкий Л.Д. Моя жизнь. С. 519.


[Закрыть].

18 октября 1927 г. Г.Е. Зиновьев, находясь под впечатлением от увиденного, написал: «Приехавшие представители оппозиции (Евдокимов, Зиновьев, Троцкий) являются небольшой группой на демонстрацию и занимают место на последней из трибун. И что же? – Не проходит и нескольких минут, как именно представители оппозиции становятся центром всей демонстрации. Все заводы, фабрики, рабочие, работницы, комсомольцы, воинские части, моряки, пролетарское студенчество, низшие служащие устраивают представителям оппозиции в течение всей демонстрации (шествие длилось около четырех часов) горячую, непрерывную овацию, все нарастающую, становящуюся все более единодушной, все более бурной, все более подчеркнутой. Надо было видеть лица рабочих и работниц, надо было видеть их дружеские улыбки, их радость и подъем. Надо было слышать их голоса, приветствия представителям оппозиции. Надо было видеть важнейшие заводы-гиганты (их представителей. – С.В.), останавливающиеся около трибуны оппозиционеров на несколько минут, единодушно осыпавшие представителей оппозиции горячими приветствиями и расходившиеся лишь после повторных приглашений распорядителей. На трибуну оппозиции перебрались, чтобы “отвлечь” внимание [от Троцкого и Зиновьева со товарищи], почти все видные члены [партийного] большинства. Но этот “тонкий” маневр решительно ничем не помог и никого не провел. Ленинградский пролетариат знал, что он хочет сказать на демонстрации 17‐го октября, и он сказал это полностью. Смущение представителей большинства ЦК все время росло, и через каких-нибудь полчаса их политическое положение было уже ясно и бесспорно для всех»[1122]1122
  РГАСПИ. Ф. 324. Оп. 2. Д. 53. Л. 6.


[Закрыть]. Попытки свистунов сорвать триумф оппозиции выглядели жалко.

Апелляция к массам таких вождей, какими были Л.Д. Троцкий и Г.Е. Зиновьев, в целом удалась. По словам Зиновьева, «победа оппозиции на демонстрации 17 октября – вне всякого сомнения, и притом победа громадная. Это признают и представители большинства. На следующее утро на заводах и фабриках Ленинграда только и было разговоров, что о демонстрации и победе оппозиции. Рассказывают о таких картинах, как, например, на Путиловском заводе, значение которого в Ленинграде всем хорошо известно: 18 октября утром к т. Иванову, рабочему Путиловского завода, признанному лидеру путиловских оппозиционеров, подходит в мастерской местное начальство во главе с организатором коллектива, и в присутствии большой группы рабочих происходит следующий шутливый, но не безынтересный диалог: “Ну, Иванов, теперь тебе быть скоро членом ЦК”, – говорит организатор коллектива. “Что ж, мы не отказываемся послужить рабочему классу”, – отшучивается Иванов при дружном хохоте и поддержке рабочих. Рабочие-оппозиционеры на фабриках и заводах, всюду и везде являются центром внимания всех рабочих. Их авторитет стоит очень высоко. К несправедливо исключенным из партии рабочим-оппозиционерам рабочие массы относятся с особенно подчеркнутым доверием»[1123]1123
  Там же.


[Закрыть].

Причина успеха оппозиции ясна: на последней трибуне оказались те, кто стоял во главе «революционного пролетариата» в годы Гражданской войны: Г.Е. Зиновьев, о позиции которого накануне взятия власти партийная масса давно позабыла, и Л.Д. Троцкий – в глазах пролетариата второй вождь революции. Однако Зиновьев все же попробовал дать свое толкование выбору рабочих масс: «На демонстрации не было открытой (! – С.В.) борьбы лозунгов и платформ. Дело сосредоточилось только вокруг лиц. Но всем было ясно, что по существу вопрос идет не только и не столько о лицах, сколько именно о лозунгах и платформах. Основной итог тот, что двухлетняя травля против оппозиции не только не заразила рабочие массы недоверием или ненавистью к оппозиции, а, наоборот, увеличила доверие к ней. За последние месяцы со всех сторон доходили сведения о том, что в широких кругах рабочих все больше и больше растет ясное понимание политической правоты оппозиции»[1124]1124
  Там же.


[Закрыть].

Зиновьев призвал к «выдержке, хладнокровию и достоинству» и сделал весьма опасный для оппозиции намек: «Ленинградский пролетариат начинает настойчиво подымать свой голос в пользу большевиков-ленинцев против сталинизма. Придет пора, и Партия наша выправит линию, исправит беды, причиняемые ей сталинизмом, терпящим политическое банкротство на наших глазах»[1125]1125
  Там же. Л. 8.


[Закрыть].

Позднее, 3 ноября, Зиновьев написал в статье «Наши разногласия и беспартийные рабочие»: «Демонстрация ленинградских рабочих 17 октября 1927 г. показала огромное сочувствие рабочей массы к оппозиции. Это главный итог двух лет: рабочий класс в целом начинает интересоваться спорами аппаратчиков с оппозицией и, видя правоту оппозиции, начинает поддерживать оппозицию. […] Мы уверены [в том], что рабочие дадут по рукам аппаратчикам и свистунам, пытающимся извратить смысл рабочего праздника; они пойдут по тому же пути, по которому 17 октября 1927 г. уже пошли ленинградские рабочие; они поддержат лозунг единства ВКП(б); они будут протестовать против раскола, обысков, арестов, зажимания рта, свиста, улюлюканья…»[1126]1126
  Коммунистическая оппозиция в СССР. Т. 4. С. 241.


[Закрыть]

Однако похоже, что в данном случае Г.Е. Зиновьев преисполнился оптимизма совершенно напрасно. Л.Д. Троцкий позднее заявил в «Моей жизни», что он не разделял импульсивной оценки Григория Евсеевича: «Свое недовольство рабочая масса Ленинграда демонстрировала в форме платонического сочувствия по адресу вождей оппозиции, но она еще не была способна помешать аппарату расправиться с нами. На этот счет я не делал себе никаких иллюзий. С другой стороны, манифестация должна была подсказать правящей фракции необходимость ускорить расправу над оппозицией, чтоб поставить массу перед совершившимся фактом»[1127]1127
  Троцкий Л.Д. Моя жизнь. С. 520.


[Закрыть].

Лев Давидович не ошибся. После демонстрации состоялось широко известное закидывание Троцкого, и отнюдь не гнилыми помидорами, на Октябрьском 1927 г. Объединенном Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б). Как писал Г.Е. Зиновьев, «…на только что закончившемся Объединенном Пленуме ЦК и ЦКК секретарь ЦКК [Е.М.] Ярославский бросил увесистый том в стоявшего на трибуне Троцкого, секретарь ЦК [Н.А.] Кубяк швырялся стаканами, член ЦК [Н.М.] Шверник бросал в лица оппозиционерам другие предметы. [К.Е.] Ворошилов и другие члены Политбюро с мест президиума организовали свист, крики и рукопашную против оппозиционных членов ЦК. На собраниях Московского и районных [партийных] активов организованные группы “свистунов” под фактическим руководством президиумов этих собраний срывали [выступления Л.Б.] Каменева, [Х.Г.] Раковского, [И.Т.] Смилги, выполняя определенное задание. Созданы “боевые” группы, которые имеют прямое поручение “в крайнем случае” выносить оппозиционных ораторов на руках с собраний. Систематически и упорно аппарат пускает слух, будто оппозиция готовит какую-то уличную демонстрацию у Никитских ворот. Все это делается для создания нужной кому-то “атмосферы”»[1128]1128
  РГАСПИ. Ф. 324. Оп. 2. Д. 26. Л. 180.


[Закрыть]. В общем, члены сталинских ЦК и ЦКК могли смело заключить договор о социалистическом соревновании с углановскими «хулиганами» и погромщиками из сталинских спецслужб.

На Пленуме Троцкий, в которого не летели разве что камни, и то только потому, что их не оказалось у Ярославского со товарищи под рукой, назвал сталинцев «аппаратной фракцией, которая держится насилием над партией, удушением партийной мысли, дезорганизацией пролетарского авангарда не только в СССР, но и во всем мире; насквозь оппортунистическая фракция, в хвосте которой за последние годы шли и идут Чан Кайши, Фын Юй-сян, Ван Тин-вей, Персели, Хиксы, Бен-Тиллеты, Куусинены, Шмерали, Пепперы, Гейнцы, Нейманы, Рафесы, Мартыновы, Кондратьевы и Устряловы»[1129]1129
  Пятнадцатый съезд ВКП(б). Декабрь 1927 года. Стеногр. отчет. Т. 1. С. 392.


[Закрыть]. Лев Давидович справедливо заметил, что «… эта фракция не может нас терпеть в Центральном Комитете даже за месяц до съезда»[1130]1130
  Там же.


[Закрыть].

Зиновьев покинул трибуну под свист собравшихся после того, как сказал под «смех» аудитории: «Вам придется либо дать нам говорить к партии и в партии, либо – арестовать нас всех. Другого выбора нет»[1131]1131
  Цит. по: Серж В. Указ. соч. С. 273.


[Закрыть].

Был и целый ряд искусных провокаций со стороны сталинско-бухаринского блока. Тот же Е.М. Ярославский поведал о том, «…что в Ленинграде выпущено завещание Ленина, напечатанное в подпольной типографии»[1132]1132
  ЦГА Москвы. Ф. П-85. Оп. 1. Д. 410. Л. 59.


[Закрыть]. В этом чудном документе было-де «…все напечатано, но место о Зиновьеве и Каменеве выпущено»[1133]1133
  Там же.


[Закрыть]. Зиновьев с Каменевым никогда бы не пошли на подобную фальсификацию. Хотя бы потому, что им не имело никакого смысла пытаться скрывать свою позицию накануне Октября.

Для дополнительной дискредитации вождей Объединенной оппозиции сталинское большинство распустило слухи о связях своих оппонентов с врангелевским офицером, что было абсурдом – откровенным, однако от этого не менее опасным. К счастью для Троцкого и Зиновьева, т. н. врангелевец был действительно разоблачен – Менжинским, причем им оказался… агент ОГПУ. Виктор Серж пояснил для тех, кто наслушался сталинской пропаганды: «отчасти» это было «правдой, но бывший офицер служил теперь в ГПУ»[1134]1134
  Серж В. Указ. соч. С. 269.


[Закрыть].

Если верить Л.Д. Троцкому, осенью 1927 г., «когда во внутрипартийные разногласия вмешалось ГПУ», Зиновьев, Каменев, Смилга, сам Троцкий «и, кажется, кое-кто еще», нагрянули к Менжинскому и потребовали, чтобы Вячеслав Рудольфович предъявил «свидетельские показания, которые он оглашал на заседании Центрального Комитета»[1135]1135
  Троцкий Л.Д. Сталин. С. 555.


[Закрыть]. «Он (Менжинский. – С.В.) не скрывал, что дело идет, в сущности, о подлоге, – заверял Троцкий, – но наотрез отказался показать нам свои документы. “Помните, Менжинский, – спросил я его, – как вы мне однажды в моем поезде на Южном фронте, говорили о том, что Сталин ведет против меня интригу”, – Менжинский замялся. Но тут вмешался Ягода, который в это время состоял в качестве сталинского инспектора над главою ГПУ. “Но товарищ Менжинский, – сказал он, просунув свою лисью голову, – вовсе и не выезжал на Южный фронт”. Я оборвал Ягоду, сказал, что обращаюсь не к нему, а к Менжинскому, и повторил свой вопрос. Тут Менжинский ответил: “Да, я был у вас в поезде на Южном фронте, предупреждал вас кое о чем, но, кажется, имен не называл”. По лицу его блуждала обычная растерянная улыбка лунатика. Когда мы, ничего не добившись, уходили, Каменев еще задержался у Менжинского. У них были свои счеты. Еще совсем недавно Менжинский состоял в распоряжении тройки, против оппозиционеров. “Неужели же вы думаете, – спросил Каменев Менжинского, – что Сталин один справится с государством?” Менжинский прямо не ответил: “А зачем же Вы дали ему вырасти в такую грозную силу? – ответил он вопросом на вопрос, – теперь уже поздно”»[1136]1136
  Там же.


[Закрыть]. Говоря «по совести», в подобную откровенность Вячеслава Рудольфовича «верится с трудом».

1 октября И.Т. Смилга, И.П. Бакаев, Г.Е. Евдокимов, Г.Е. Зиновьев и Л.Д. Троцкий направили в Политбюро ЦК ВКП(б) и Президиум ЦКК ВКП(б) записку «Об оппозиционной типографии и “связи” с военным переворотом». Возмущенные оппозиционеры признали деятельность нелегальной типографии, однако аргументированно опровергли обвинения в каких-либо связях с белогвардейцами и «некоторыми лицами из военной среды, помышляющими о военном перевороте в СССР…»[1137]1137
  См. подр.: Коммунистическая оппозиция в СССР. Т. 4. С. 189 и далее.


[Закрыть]

На Октябрьском Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) 1927 г. Объединенная оппозиция «заявила (устами Троцкого), что так как к оппозиции предъявлено [обвинение] в какой-то связи с врангелевскими офицерами, то она настаивает на том, чтобы на Пленуме этот вопрос был поставлен особым пунктом порядка дня, чтобы были выслушаны доклады ГПУ и ЦКК, чтобы были проверены документы и, в конце концов, беспристрастная комиссия Пленума вынесла бы свое заключение. Это вполне лояльное и законное предложение было отвергнуто под свист и улюлюканье сталинцев. Мало того, тут же было постановлено вычеркнуть из стенограммы все выступление Троцкого по этому поводу – чтобы не осталось никаких следов»[1138]1138
  РГАСПИ. Ф. 324. Оп. 2. Д. 56. Л. 114.


[Закрыть]. «И в то же время, – констатировали оппозиционеры позднее, – в печати и на собраниях продолжаются недобросовестные клеветнические выступления по поводу бывшего врангелевского офицера»[1139]1139
  Там же.


[Закрыть].